Текст книги "Один из миллионов (СИ)"
Автор книги: Яна Кельн
сообщить о нарушении
Текущая страница: 7 (всего у книги 10 страниц)
– Есть одна слепая личность, – улыбнулся парень, но улыбка вышла грустной, отражающей глубокую боль, что терзает сердце уже не один месяц.
Кто бы знал, насколько Дима сейчас завидовал Глебу. Его смелости, целеустремленности, решительности. Диме очень не хватало именно этого, он не мог осмелиться, даже намекнуть Саше о своих чувствах, а теперь, после того, когда он узнал, как Саша относится к таким парам, он вообще никогда не сможет об этом даже заикнуться. Лучше быть просто другом, чем тем, кого отвергли. Дима тяжело вздохнул. Такая близость Саши, они ведь остались вдвоем, одновременно наполняла сердце радостью и разрывала его на множество ноющих осколков.
– А как насчет того, чтобы признаться?
Саша не мог понять, как случилось так, что Дима страдает от неразделенных чувств. Кто угодно, только не этот парень. Дима же он такой, такой… Стильный, красивый, богатый, с чудесным характером, человек, который способен свернуть горы и покорить моря. Надо быть глупой болонкой, чтобы отвергнуть его. Взгляд Саши еще раз скользнул по лицу, фигуре друга. Задержался на серо-стальных глазах, спрятанных за тонкими стеклами, под правым красовалось маленькое пятнышко. Словно некий художник ткнул в это место тонкой кисточкой с темно-коричневой краской. Тонкие губы, были сейчас плотно сжаты, вытянувшись в две ниточки, Дима о чем-то напряженно думал. На подбородке аккуратная ямочка, притягивающая взгляд, светлая щетина едва углядывается на правильном лице, и белые от природы волосы, стильно подстрижены и уложены. Он идеален, всегда во всем, в любом месте. Саша усмехнулся, наверняка даже, когда друг спит, на его голове идеальный порядок и волосок лежит к волоску, опасаясь выбиться и прически.
– Не тот случай, Саш, – наконец, произнес Дима, – и оставь своего брата с Мишей в покое, – перевел тему Дима, не желая больше говорить о себе.
– Я их не трогаю, – фыркнул Саша.
– Трогаешь, – не согласился блондин, – просто сделай вид, что ничего не знаешь.
– Но Дим, я знаю, знаю! – Саша повернулся к Диме лицом и с силой сжал руку друга.
– Ты так и не понял, что тебя коробит больше всего в этой ситуации? – спросил Дима холодным тоном, но руку не одернул, позволяя Саше хвататься за нее, как за успокоительную веточку.
– Глеб, – выдохнул Саша.
– Считаешь, что твой младший братишка еще слишком мал?
– Нет, ты не понимаешь…, – брюнет вздохнул, разжал сведенные судорогой пальцы и откинулся на спинку диванчика, – рано или поздно они спалятся, Миша не будет скрывать этих отношений, он вообще до идиотизма прямой человек. А когда отец узнает о них, то он просто убьет Глеба. И не могу сказать, что выражаюсь сейчас в переносном смысле.
– Волнуешься за него? – Дима немного улыбнулся, понимая, что такое отношение вызвано переживанием за будущее брата, а не тем, что Сашку тошнит от отношений между мужчинами.
– Да, черт возьми, пусть и никто из них мне никогда не поверит, – брюнет потер глаза.
– Тогда просто сделай так, чтобы их секрет таким и оставался, как можно дольше.
– Дим, какой тебе интерес в этом? Почему ты постоянно защищаешь их?
– Я тебе уже говорил, что любой достоин права на счастье, и если он счастливы вместе, не считаю правильным им мешать.
– Ты, как всегда, логичен и тактичен, – рассмеялся Саша, положив руку другу на плечо.
– Саш, пойдем, прогуляемся, здесь душно, – Дима дернул плечом, скидывая руку друга, ибо от нее волнами побежало тепло, граничащее с возбуждением.
– Пошли, – Саша первый поднялся из-за стола и положил на стол несколько крупных купюр, покрывающих их заказ и чаевые для ненавязчивой девушки – официантки.
На улице оказалось, действительно, намного свежее. Спертый воздух небольшого заведения, напрочь пропахший никотином и пропитавшийся запахом чужих тел, заменила вечерняя прохлада, наполненная ароматами большого города. Но к этому воздуху парни уже давно привыкли и не замечали удушливых выхлопов машин, запаха нагретого за день асфальта, бетона и стекла. Они даже не посмотрели в сторону своих одиноко стоящих в ожидании владельца автомобилей, а пошли в другую сторону, наслаждаясь сумерками, опустившимися на город. Тона притихли, наполнились сине-сиреневой гаммой. Местами вечерние цвета разбавляли яркими красками фонари, вывески, витрины магазинов, проезжающие мимо машины резали фарами воздух, словно торт большим ножом.
– Зайдем в магазин? – спросил Дима.
– Зайдем, ты что-то хочешь или просто так?
– Хочу, – парень кивнул с серьезным лицом, – бананов, – Дима рассмеялся и зашел в раздвижные двери одного из сетевых супермаркетов.
Сладков только покачал головой и последовал за другом. Искомое нашлось очень быстро. Яркие желтые длинные плоды банановых пальм лежали грудой в большой коробке. Дима выбрал небольшую связку, завесил и направился в сторону касс.
После магазина молодые люди завернули в сторону парка, небольшого, чудом как появившегося в этом мире бетона, мире высоких зданий и вечно спешащих жителей.
Конец лета. Дыхание осени еще не ощущалось днем, когда город был залит солнечным светом, но вечером чувствовался прохладный осенний ветерок, забирающийся под тонкую ткань одежды, темнело рано, и люди исчезали из тихих мест, оставляя их в полном одиночестве. Парни не стали углубляться далеко в парк, а расположились на третьей по счету лавочке, в пятне света от одинокого фонаря. Дима сел и наполовину очистил от кожуры длинный желтый плод, а затем засунул его в рот, смакуя и посасывая. Он еще в детстве полюбил есть бананы именно так, сначала слизывать беловатый налет, а потом наслаждаться сладкой серединой.
Саша перевел взгляд на друга и едва не поперхнулся, от соблазнительной картины. Дима не делал этого намеренно, парень просто наслаждался любимым фруктом, прикрыв глаза.
– Дим, ты можешь есть по-человечески? – буркнул Саша, с трудом отводя взгляд.
– М-м-м? – блондин непонимающе посмотрел на друга.
Чем ему не угодила его манера есть бананы? Но, видимо, брюнета, и правда, это задело. Глаза, светящиеся особенно насыщенным синим светом в искусственном освещении, горели как-то особенно странно, руки парень засунул в карманы, оттягивая джинсы, а нижняя губа закушена. Дима предположил бы, что парень возбужден и пытается это от него скрыть, если бы не знал, что такого быть не может.
– Съешь его уже, – брюнет отвернулся.
Дима только передернул плечами и расправился с лакомством, выкинув ярко-желтую кожуру в мусорный бак.
– Интересно, как это целоваться с парнем? – спросил Саша и вечерней темноты.
– Хочешь узнать? – Дима сам ошалел от своей смелости, но слова уже вырвались из его рта.
Парень встал и подошел к Саше вплотную со спины, облизал сладкие губы и замер, дыша через раз. Любимый человек так близко, еще меленький шаг и он сможет прижаться к нему всем телом. Но сделать этот шаг Дима боялся еще больше, чем признаться Саше в своих чувствах.
– Что если хочу? – брюнет резко развернулся и столкнулся со стальными глазами.
– Вот что, – выдохнул Дима уже в Сашины приоткрытые губы, а в следующий миг сократил разделяющее их расстояние.
Он прижался к Сашиным губам, провел языком по нижней, втянул ее в рот и слегка сжал зубами. Саша весь сжался, стиснул кулаки, но не отталкивал парня и не отстранялся сам. Ему было любопытно и приятно, черт возьми, от прикосновения губ друга не тошнило, он не вызывали гадливости, более того, хотелось продолжить. И Саша поддался своим желаниям, приоткрыл рот, чем Дима незамедлительно воспользовался, проникая кончиком языка внутрь, провел по ровным белым зубам, углубил поцелуй, коснулся неба, а затем и Сашиного языка, приглашая присоединиться к игре. Саша сделал и это шаг, больше не думая ни о чем. Руки взлетели вверх, оплетая шею блондина, поглаживая короткие волосы на затылке. Поцелуй в итоге вышел горячим и страстным настолько, что Саша сам испугался запретного возбуждения, прокатывающегося мягкими бархатными волнами по телу. Губы Димы были сладкие от фрукта, дыхание горячим, от тела исходил еще более дикий жар. Казалось, что он что-то сжигает внутри, заставляет все пылать диким, ревущим и яростным пламенем.
– Твою мать, – шепотом выругался Саша, отступая на шаг и разрывая этот нереальный, неправильный поцелуй.
– Противно? – зло и как-то по-детски обиженно спросил Дима.
– В том и дело, что нет, – Саша развернулся и направился к выходу из парка, надеясь каждой частью своей души, что Дима не последует за ним.
Брюнет вылетел из парка, направляясь в сторону брошенной машины. Сейчас он сядет за руль, поедет домой, прочь от незваных ощущений, прочь от воспоминаний. Ничего не было. Не было поцелуя, не было возбуждения, не было тепла, исходящего от Диминых губ, не было его языка во рту, не было Сашиных рук, оплетающих крепкую шею, не было сильного тела, прижимающего его к себе. Не было пресловутых бабочек в животе, размахивающих своими гигантскими крыльями и разгоняющих сладкую патоку желания по всему телу, не было сбившегося дыхания и желания раствориться в этом блондинистом парне. Не было НИЧЕГО.
Пискнула сигнализация, хлопнула дверца дорогой иномарки, и машина сорвалась с места, подрезая ярко-красную малолитражку, взвизгнули тормоза, машина замерла на светофоре, но ее водитель никак не мог успокоиться и восстановить свое дыхание. Саша постоянно облизывал губы, он сам не знал, зачем это делал, для того, чтобы еще больше распробовать вкус Димы или же слизать остатки этого бесшабашного поцелуя. Господи, почему так дрожат руки? Почему дрожат ноги, грозя соскочить с плоских черных педалей? Почему дрожит все тело, а сердце никак не может биться в нормальном и привычном для него ритме?
Тишину салона разорвала настойчивая мелодия телефона. Саша перевел взгляд на аппарат. Так и есть звонил Дима. Парень врубил музыку, заставляя колонки хрипеть и захлебываться от высокой громкости. Все, для того, чтобы не слышать настойчивую трель. Саша подъехал к дому, припарковался на единственном свободном месте, выключил музыку и вытащил ключ-карту из замка зажигания, а телефон все звонил, прерываясь только на короткое мгновение, чтобы затем вновь разорвать тишину. Дима настойчив, как всегда.
– Да? – коротко и четко, чтобы дать понять собеседнику, что его не рады слышать.
– Саш, забудь, ничего не было, – произнес Дима хриплым голосом, наполненный такой смесью эмоций, что Саша не мог разобрать ни одной.
– Уже забыл, – сердце, наконец, перестало стучать в ушах, разрывая перепонки.
Знал бы Саша, как дались блондину эти слова, то, возможно, отказался бы от принятого решения выкинуть их поцелуй из жизни, как ненужный мусор.
Раз за разом набирая номер друга, Дима продолжал сидеть на той самой лавочке, ломая свою сущность, переступая через все мечты и желания, кроша кости своей любви, которая еще и не начинала жить, но уже была обречена на смерть, мучительную и долгую. Одна рука блондина держала телефон, держа его возле уха, чтобы слушать методичные гудки, вторая же сжимала древо лавочки до такой степени, что оно крошилось в руках, впиваясь занозами в ухоженную гладкую кожу.
– Дим, прости это я идиот, – Саша откинул голову на кожаное сиденье, – дурной пример – он заразительный. А Глеб, Глеб не самый лучший образчик для подражания.
– Ок, Саш, прожевали, проглотили, переварили, – Дима старался улыбаться и добавлять в голос нотки веселья и шутки, но получалось плохо. Он не знал, понимал ли Саша его интонацию, но с трудом боролся с собой, чтобы не вывалить на парня всю правду со злости и обиды, цветущие у него в душе прекрасными лилиями.
– Увидимся на выходных, – произнес Сладков и сбросил вызов.
Главное не думать, запретить себе возвращаться к тем чувствам и ощущениям, что он испытал при этом поцелуе.
***
– М-м-м, Глеб, ты хочешь чай или кофе? – спросил Миша, пристально глядя на своего парня, сидящего на его кровати.
– Нет, Миш, иди сюда, – мальчик протянул к нему обе руки.
Миша подошел, оперся на колено между ног Глеба, наклонился и коснулся сладких, манящих губок. Глеб же не хотел терять ни минуты, физически ощущая, как свободное время уходит сквозь пальцы. Мальчик быстро обвил руками шею и потянул Мишу на себя, падая на спину, на кровать. Миша только усмехнулся и увеличил напор, проскальзывая языком в сладкий ротик, гладя руками извивающееся тело. Глеб выгнулся и простонал, требуя еще более настойчивой ласки.
– Миш, хочу, не могу ждать, – выдохнул он, закидывая ноги за спину парня, и переплетая их, чтобы удержать парня на себе.
– Глеб, ты портишь весь момент своей торопливостью.
– Миш, пожалуйста, – Глеб распахнул синие глаза.
Парень рассмеялся, отстранил от себя цепкие ручки, подцепил край футболки и рывком оголил торс, затем настала очередь джинс, их Миша стащил вместе с нижним бельем, услаждая свой взгляд видом обнаженного мальчика. Его бурно вздымающейся грудью, плоским животом, с напрягшимися мышцами, стройными длинными ногами и прижимающимся к животу твердым членом, тонким, но длинным, головка доставала практически до пупка, пачкая белую кожу прозрачной смазкой.
– Глеб, ты восхитительный! – прошептал парень и наклонился, чтобы лизнуть сосок.
За ним следующий, Миша втянул упругую горошинку в рот и слегка пососал, вырывая нетерпеливый стон. Парень проложил мокрую дорожку по животу, лизнул головку, размазывая во рту вкус Глеба.
– Невероятный, – снова похвалил он, прежде, чем взять его плоть в рот.
Глеб застонал и выгнулся навстречу жаркому рту, стараясь погрузиться еще глубже. Руки комкали тонкое покрывало, сминая мягкую ткань.
– Миш, хочу! – снова потребовал Глеб, извиваясь и борясь с рвущимися громкими неприличными стонами.
Миша ничего не ответил, не хотел отрываться от своего занятия, настолько увлекательного и занимательного. Парень не хотел останавливаться, он хотел продолжать слушать стоны Глеба, хотел погружать его плоть в рот раз за разом, хотел играть с налитой головкой языком, но оторваться все же пришлось. Миша дотянулся до тумбочки, куда заранее положил тюбик со смазкой, выдавив немного себе на пальцы, он вернулся к понравившимся ласкам. Член мальчика снова исчез в его рту, а пальцы медленно размазывали вязкую субстанцию вокруг дырочки.
– Сладкий, мой, – прошептал Миша в область пупка, прикусил нежную кожу и ввел в тело Глеба один палец.
– Нн-н-н, Миш! – выстонал Глеб, сам опускаясь на палец, требуя большего каждым движением, каждым стоном и громким вздохом.
Миша не стал тянуть и как только палец свободно заскользил в жаркой глубине, добавил второй. Еще несколько скользящих движений и Миша погрузил три пальца. Теперь он не ласкал плоть мальчика, он не мог оторвать взгляда от лица Глеба. Пряди разметались по светлой ткани покрывала, на лбу выступили мелкие капельки пота, в руках зажата измятая ткань, губы то распахиваются, чтобы выпустить изо рта громкий стон, то смыкаются вновь. Глеб периодически закусывает нижнюю губу и уже искусал ее до крови. Миша подтянулся и поцеловал мальчика, втягивая в рот пострадавшую губку, лаская ее языком и слизывая солоновато-металлическую жидкость. Глеб жадно ответил на поцелуй, бросаясь в омут с головой, желая большего, требуя от Миши всего и сразу. Он хотел, хотел, хотел принадлежать своему парню, чувствовать его в себе, отдаваться этим рукам, губам, ласкам, которые они дарят. Глеб приподнялся и впился зубами в Мишину шею, оставляя на ней красный след, помечая своего парня, чтобы все знали, что он только его и ни чей больше.
Миша с трудом разорвал их поцелуи, чтобы резким движением перевернуть Глеба на живот, приподнять бедра и приставить изнывающий член к сжатому мокрому входу. Толчок и он погрузился в тесную глубину, наслаждаясь теплом и мягкостью, сомкнувшимися вокруг его плоти. Глеб застонал, немного сжался под ним и замер.
– Потерпи, малыш.
Миша поцеловал спинку, проложил дорожку из поцелуев по позвоночнику, слегка поднялся вперед, погружаясь еще глубже, и прикусил шею, там, где начинали расти короткие черные волоски. Глеб шевельнулся под ним, еще больше выпячивая попку, раскрылся, расслабился, позволил продолжить.
Резкие и быстрые толчки сменялись медленными и тягучими, грубые ласки сменялись нежными, по телам, слившимся воедино, прокатывались то волны нестерпимого жара, то ледяные цунами, остужающие пыл и страсть, дающие возможность сделать вдох, впустить в грудь кислород, разбегающийся по венам, перемешивающийся с удовольствием и наслаждением, которыми были заполнены все части тела. Чувствуя, что Глеб больше не способен сдерживаться, Миша вышел из него, перевернул мальчика на спину и вновь оказался в нем на всю длину. Ноги Глеба оказались за его спиной, он выгнул спину, раскрываясь еще больше, позволяя протиснуться в себя еще глубже. Миша провел руками по его телу и снова медленно толкнулся вперед. Глеб распахнул закрытые до этого глаза и особенно громко застонал.
– Миш, сделай так еще раз, – прохрипел он.
Миша сделал, медленно вышел и толкнулся обратно под тем же углом.
– Господи! – взвыл Глеб, выгибаясь, раскидывая ноги в стороны.
– Так хорошо? – спросил парень, прекрасно зная ответ на этот вопрос.
– Миш, еще!
И Миша сделал еще, а потом еще и так раз за разом, пока гибкое тело мальчика под ним не забилось в сладких судорогах, выплескивая на живот и грудь, белесые капельки спермы. Зрелище то еще. От такой картины Миша сам не смог сдерживаться ни секунды более, а теснота вокруг его члена стала неимоверно жаркой, обжигающе горячей, невыносимо приятной.
– Миш, мне домой пора, – Глеб оторвался от рисования только ему понятных рисунков на груди парня.
– Останься, – просил Миша, мало веря в то, что мальчик согласиться, но ему так не хотелось отпускать своего чертенка.
– А что я родителям скажу?
– Ну, у тебя же вроде девушка появилась, весомый повод не находишь? – парень легко коснулся искусанных пухлых губ.
Глеб со вздохом взял телефон и набрал номер матери. Если отпрашиваться, то только у нее. Миша встал и решил сварить кофе, пока Глеб рассказывал родительнице сказки о том, что он хочет остаться у девушки, и что ее родители уехали куда-то на всю ночь.
– Мне никогда еще не было так стыдно врать маме, – покаялся Глеб, вставая за спиной и касаясь, поцелуем Мишиного плеча.
– Почему?
– Потому, что моя ложь еще никогда не была столь неправдоподобной, – хрипло рассмеялся мальчик.
– У нас вся ночь впереди, чтобы сделать ее таковой, – Миша развернулся и заключил Глеба в объятия, нежно целуя.
Глава 10.
Последняя суббота перед началом учебы, последняя суббота лета. Миша открыл глаза и осторожно потянулся, чтобы не потревожить сладкий спокойный сон Глеба, устроившегося на его груди. Рука мальчика покоилась поперек живота, а одна нога была перекинута через Мишины ноги. Парень только усмехнулся и легко коснулся поцелуем разноцветных прядок. Чертенок. Миша осторожно освободился от тесных объятий и встал с кровати. С него завтрак в постель, но первым делом душ. Они уснули уже в утренние часы, когда солнце показало свой край из-за горизонта, пробуждая спящий город, усталые и изнеможенные, удовлетворенные и вымотавшиеся, сил на принятие водных процедур не было ни у кого.
Слегка холодноватая вода приятно ласкает кожу, скатываясь светящимися капельками по всему телу, гель для душа кажется особенно ароматным, да и вообще, весь мир выглядит ярче, насыщенней, блистательней. Все на отметке – лучше быть не может. А все только из-за того, что в его постели спит черноволосый мальчик, дарящий ему свое тепло и любовь. Глеб сам шептал слова признания между поцелуями и Миша был уверен в том, что это не просто порыв под давлением возбуждения, эти слова шли из самого сердца, проходя насквозь душу мальчишки. Парень сам был готов признаться в ответных чувствах, но все же пересилил себя и решил сделать это в более торжественной обстановке, а не в постели, когда его плоть движется внутри тела объекта любви.
Миша закрутил краны и выбрался из душевой кабины, преследуемый клубами молочно-белого пара. Овальное зеркало отразило его лицо с темной щетиной и мокрые, взъерошенные волосы, с которых потоками стекала вода. Парень снял с крючка еще одно полотенце и вытер волосы, устраивая на голове полнейший хаос. На шее красовались красные пятна небольших засосов и синеватые следы зубов, такие украшения плавно спускались на ключицы, грудь и живот. Миша и не предполагал, что в его мальчике скрывается такой ураган кипучей страсти. Ласковая улыбка выползла на лицо. Миша взял с полки гель для бритья и тщательно растер белую массу по лицу, он не хотел случайно оставить красные следы на личике Глеба, поэтому от щетины следовало избавиться. Парень распахнул дверь в ванну и приступил к бритью, весело напевая про себя мотивчик незамысловатой песенки. Едва не порезаться безопасной бритвой Мишу заставил звонок в дверь. Он не боялся, что мелодичная трель разбудит Глеба, мальчика может сейчас поднять на ноги только взрыв атомной бомбы и то не факт. Но кто мог прийти в такую рань в субботу? Разве что Сашка заявился, желая проверить, что он вытворял с его младшим братом всю ночь.
Полностью уверившись в этой мысли, Миша резко распахнул дверь квартиры, остолбенев на пороге. Из-за железной перегородки на него смотрели улыбающиеся родители.
– Привет, родной! – весело махнула ухоженной ручкой женщина с темными, как у Миши волосами, струящимися тяжелыми кудрями до плеч.
– Мам, пап, – выдохнул Миша, стремительно делая несколько шагов назад, чтобы впустить незваных гостей.
– Сюрприз, – улыбнулся отец.
Миша едва успел поймать ускользающее полотенце. Такого сюрприза он никак не ожидал. А уж, какая неожиданность ждет их самих! Родители вошли, поставив небольшой чемодан у входа.
– Сынок, мы с дороги, голодные, – обрадовала мама.
– Угу, – Миша зашел в ванную, одел домашнюю одежду и вернулся на кухню.
Мама уже сама стояла возле плиты, намешивая в большой прозрачной миске яйца и молоко для омлета. Отец сидел на диване, прихватив с полки какой-то журнал.
– Миш, мы не вовремя? – спросил он, кивнув в сторону закрытой двери спальни.
– Да, нет, все нормально, – парень через силу улыбнулся, не выгонять же родителей со словами, что он не один.
Молодой человек подошел к маме, отобрал у нее сковородку с нагретым маслом и сам занялся приготовлением завтрака, лихорадочно соображая, как ему выпутаться из сложившейся ситуации. Посему выходило, что никак. Скоро проснется Глеб, и придется рассказать родителям правду, об их сменившем ориентацию, сыне. По помещению поплыл аромат жарящегося омлета и запах вареного кофе, где-то забормотал телевизор. Миша не замечал ничего вокруг, ожидая момента истины.
Когда завтрак был готов, парень решился опередить события и сам рассказать гостям все об изменениях в своей жизни, но не успел. Дверь в комнату открылась, и на пороге показался заспанный Глеб. Миша выдохнул, слава Богу, что не голый. Мальчик одел на себя только джинсы и сладко потягивался стоя в дверях. В голове стучали барабаны, выводя какой-то марш. Миша глупо хихикнул.
– Доброе утро! – радостно крикнул он, не сходя с места.
Глеб опустил руки, обвел взглядом комнату и замер с распахнутым в зевке ртом. Синие глаза удивленно смотрели на окружающий мир, а сонный мозг пытался понять, что здесь делают еще два совершенно незнакомых человека. Взгляды родителей переключались то на чужого юношу, то на сына, стоящего с турчанкой в руках и глупой улыбкой безнадежного идиота на лице.
– Миш? – произнесла мама, но тут же замолчала, не зная, что говорить дальше.
Миша понимал, что мог бы легко спасти ситуацию, сказать, что Глеб брат Сашки и случилось так, что переночевать ему пришлось у него, но врать совершенно не хотелось. Будь, что будет. Он быстро пересек разделяющее их с мальчиком расстояние, наклонился и поцеловал, нежно, без намека на былую страсть, только для того, чтобы сказать «держись».
– Мам, пап, это Глеб, мой парень, – с последними словами он захлопнул крышку саркофага, в котором они с Глебом в ближайшие секунды будут похоронены, судя по налившемуся яростной краснотой лицу отца.
– Твой кто? – уточнила мама, прикрыв рот ладонью.
– Парень, мам. Возлюбленный, любовник, называйте, как хотите, – он обнял Глеба и стиснул его плечо.
– А-а-а, давайте завтракать тогда, – натянуто улыбнулась женщина.
– Пойду, оденусь, – это были первые слова, которые смог произнести пораженный до мозга костей Глеб.
Такого веселого утра он не ожидал. Мальчик быстро спрятался в спальне, словно эта комната превратилась в непробиваемый бункер, способный уберечь от разрушительного торнадо, который, вероятно, сейчас начнется за этой самой дверью. Глеб ошеломленным взглядом отыскал свою футболку, сиротливо лежащую около кровати, надел ее и сел на переворошенное ложе, опасаясь возвращаться к Мише и его родителям.
– Парень, значит? – ухмыльнулся отец.
– Значит, – Миша стоял на месте, готовый защищать себя, своего чертенка и свое право на счастье до последней капли крови.
– Миш, зови его, давайте садиться за стол, – женщина уже быстро расставила тарелки и разложила на них бледно-желтую массу.
Наташа, как могла, пыталась разрядить обстановку, но сердцем чувствовала, что муж не сделает вид, будто все так, как должно быть. Не простит единственному сыну, наследнику таких выкрутасов.
– Я не собираюсь сидеть за одним столом с его шлюхой! – рыкнул отец в тот момент, когда дверь спальни распахнулась, и появился уже одетый Глеб.
Парень распахнул рот от неожиданности, слышать такие слова в свой адрес было весьма неприятно, но и высказать что-то этому сильному и властному мужчине язык не поворачивался.
– Пап, не смей так говорить, – голос Миши больше походил на утробное рычание, тихое, медленное, опасное и сам парень выглядел, как ощетинившийся волк, готовый броситься на врага в любой момент.
– Рот закрой! – вспылил мужчина, – Я даже видеть эту мразь не хочу!
Миша сделал шаг в сторону отца, сжимая кулаки, борясь с собой. Поднять руку на отца – неправильно, непростительно, но и оскорблять Глеба в его присутствии нельзя.
– Миш, отвези меня домой, пожалуйста, – тихо произнес Глеб, удерживая парня за руку.
Он не мог не вмешаться, хотя задетое самолюбие требовало отмщения. Но не так, не таким способом.
Мгновение и парни вышли из квартиры. Миша вызвал лифт, все еще усмиряя свой гнев, и только когда двойные створки закрылись за их спинами, заметил, что по щекам мальчика течет горячая влага, которую тот пытается стереть рукой, чтобы он не увидел этих слез. Парень нажал на кнопку «стоп» и кабина послушно замерла между этажами.
– Эй, малыш, ну, что ты? – парень прижал мальчика к себе, поцеловал в мокрые, соленые губы, стер капельки со щек, поцеловал и их.
– Миш, не надо сейчас, все нормально, просто неожиданно, – хрипло сказал Глеб, голос дрожал, обида растекалась внутри груди.
Что он сделал, чтобы заслужить такое отношение к себе? За что эти обидные слова?
– Я поговорю с ними, хотят или нет, но мой выбор им придется принять.
– Ты как всегда, веришь в лучшее, – горько усмехнулся мальчик, наконец, справившись с ручьями слез, – вернись в реальность. Ни один родитель не примет этого.
– Ты просто мне поверь, хорошо? – Миша подцепил мальчика за подбородок и снова поцеловал.
Через полчаса Глеб уже был дома. Всю дорогу они молчали. Не хотелось обсуждать утренний инцидент. Но Глеб стал кое-что осознавать. И чем больше он вспоминал эти события, тем дальше улетали розовые очки, которыми были занавешены его глаза. Он не знал, в каких отношениях Михаил со своими родителями, но раз они могут наведаться к тому в гости, вот так, без предупреждения, то, наверняка, в хороших. Но скандала избежать не удалось, не удалось усмирить гнев раздосадованного отца, не удалось стереть беспокойство и горечь с лица матери, пусть эта милая женщина и пыталась вытащить ситуацию из конфликта. Рано или поздно вести об их с Мишей отношениях дошли бы и до его родителей, что произошло бы в этом случае, даже представлять не надо. Глеб прекрасно понимал, что с ним поступили бы по принципу «я тебя породил, я тебя и убью».
Хорошо, что удалось проскочить мимо внимания мамы, она не смогла бы не заметить, что его душа скомкана в тугой комок. Так отвратительно плохо ему не было никогда в жизни. Сказка кончилась, вернулась жестокая реальность, в которой нет места их с Мишей паре. Дверь спальни, как всегда, отрезала от остальных домочадцев, спрятала от их пристальных взглядов и вопросов, жаль, что так же просто нельзя спрятаться от собственных проблем. Просто закрыть створку и оставить их снаружи, укрывшись в теплом и уютном мирке, где не существует ничего, кроме любви, счастья и возможности быть с любимым человеком, прикасаться к нему, дышать одним воздухом на двоих, сцеловывать его вздохи, греться в его объятиях и дарить свой свет и свои чувства в ответ.
Мальчик лег на кровать, спрятав лицо в подушке, потекли бесконечные минуты. До чего, к чему? Неизвестно. Просто время не пожелало останавливаться и дать обыкновенному человеку все обдумать. Слезы жгли глаза, мочили приятную гладкую ткань, впитывались в синий прямоугольник, не оставляя следов на белой коже лица. Плечи не вздрагивали, грудь не перехватывало от невозможности сделать вдох, ее не сжимали рыдания, только слезы, вмиг исчезающие в ткани. Решение пришло само собой. Принято и не будет возврата. Нет дороги назад. Нельзя вернуться в сказку, которую ты написал самостоятельно, когда тебе показали окружающую действительность. Сердце медленно усмиряет свой бег, кровь остывает, густеет в венах. Все становится таким ясным, понятным и очевидным, что Глеб сам не осознает, почему верил во что-то другое, почему надеялся? Разве не было понятно с самого начала, как все закончится? Понимал, но все равно хотел проверить, убедиться? Что же, это случилось. Ясность холодным кристаллом взрывается в голове, отравляя, раня головной мозг, он отзывается сильнейшей болью, из-за которой мир меркнет, ускользает, затягивает в другое измерение. Сон – защита организма от стресса, накрывает незаметно, укутывает своими черными жесткими крыльями, чтобы отбросить боль, подарить передышку. Глеб уснул, продолжая прятаться в мягкости подушки, словно она способна защитить от упавшей плиты горькой правды жизни.
Миша еще никогда не вел машину так резко, кидая автомобиль из полосы в полосу, никогда не было такого, чтобы он не считался с другими участниками дорожного движения. Но сейчас ему было плевать и на других автомобилистов и на правила дорожного движения, которые он мог и среди ночи рассказать наизусть. Хотелось, как можно скорее, добраться до дома, высказать отцу все, за обидные слова в адрес его чертенка, переубедить, доказать, что он не прав.
