Текст книги "Зло"

Автор книги: Ян Гийу

сообщить о нарушении

Текущая страница: 17 (всего у книги 19 страниц)

Из темноты доносились грозные приказы о немедленной остановке для обыска. Дабы сбить четырехклассника с толку, пришлось заложить дальний обход вокруг школы.

Оказавшись в своей опустевшей комнате, он разделся, лег на кровать. И задумался: прогулка родила интересную идею.

В самом деле. Добрая половина реальной школы одевалась одинаково. Помешанные на яхтах гетеборгцы ввели в моду куртки яхтсменов. Большие синие куртки с толстой подкладкой, которые, если верить рекламе, удерживали на поверхности воды упавшего за борт человека.

Синие джинсы? Да у кого их нет! Обувь? Большинство носит фетровые ботинки на молнии. Эрик поднялся с кровати и взял в руки свою синюю вязаную шапочку. Это тоже сходилось, точно такие у всех и каждого.

Из ящика письменного стола он вытащил ножницы и прорезал три отверстия в шапке: для глаз и для рта. А потом натянул её на голову, надел куртку и подошёл к зеркалу.

Благодаря дутой куртке яхтсмена все выглядели примерно одинаково. А уж толстого от тонкого вообще не отличишь, тем более в темноте.

Без освещения не узнать человека и по глазам. Не найдя шапку с прорезями, они никогда не…

Следовательно, если прятать ее где-нибудь вне дома и позаботиться о следах на снегу…

Эрик использовал следующий день, чтобы отработать детали. Предстояло раздобыть новую шапку, продумать перчатки и другие мелочи, которые могли стать решающими. Например, наручные часы. Придется снимать их перед каждым походом. Опасность неудачи минимальна. Его клятва на Форуме близилась к реализации.

«Хорошо, Пьер, – то ли думал, то ли проборматывал он, когда вечером вышел на дело. – Пока ты был со мною, я ни разу не подрался. Мы, как помнишь, старались использовать интеллектуальные методы. Но теперь с этим покончено».

Он повернул на участок дороги, где обычно стояли четырёхклассники, и натянул шапку на лицо.

В первой группе болтунов он не обнаружил ни членов совета, ни вообще каких-либо гимназистов четвёртого класса. Ему что-то кричали, когда проходил мимо, но он никак не отозвался. Помнил: не следует подавать голос, могут узнать.

В следующей группе стояли два члена совета, несколько гимназистов и три девушки из обслуживания. Он остановился поблизости – в пяти-шести шагах. Из-за темноты прошло какое-то время, прежде чем его обнаружили. Раздался ожидаемый вопрос: «Ты кто?» Ответом, разумеется, было молчание.

«Подойди сюда для обыска», – скомандовал один из членов совета.

Он не ответил. Он решал, кто станет его первой жертвой. Четырёхклассник, стоявший слева, особенно веселился, стаскивая с Пьера брюки.

«Подойди сюда, я сказал!» – крикнул сниматель штанов, будто отдавая приказ собаке.

Если подойдёт именно он, я не двинусь с места. А если оба сразу – побегу, так чтобы они увязались за мною. Подальше от посторонних глаз – легче разбираться.

«Именно он» и сунулся сорвать с Эрика шапку. И сразу получил прямой в живот. И безотлагательно – правым коленом по фейсу. А когда грохнулся, Эрик сел на него верхом и, занеся руку, осуществил решающий удар по переносице – ребром ладони.

Потом он поднялся и сделал шаг назад. Жертва ныла и ворочалась в луже крови. Вся компания словно оцепенела. Второй член совета прокричал, наконец, что напавший, черт побери, наверное, сошел с ума. И взвизгнул:

«Кто ты, скажи, кто ты? Ты – Эрик?»

Эрик сделал манящий жест правой рукой. Как бы приглашая подойти ближе. Тот нерешительно шагнул назад. Тогда Эрик двинулся к нему. Никто из свидетелей даже не пошевелился. Стало быть, не собирались вмешиваться.

«Нет, ты сошёл с ума. Тебя исключат, ты не понимаешь…» – пятясь, повторял член совета.

Эрик чуть ускорил движение, и тогда враг номер два припустил прочь. Рванувшись вслед, Эрик бросил взгляд через плечо. Компания по-прежнему держала нейтралитет. Он легко догнал беглеца и сбил его с ног подсечкой.

Член совета лежал на спине, прикрывая ладонями физиономию.

«Эрик, ты с ума сошёл, ты не должен… Остановись, не делай этого. Я никогда…»

Эрик направил левую руку ему в промежность, одновременно подняв правую над головой. Схватил члена совета за яйца. И, когда тот рефлекторно переместил руки вниз, пытаясь высвободить известное хозяйство, Эрик вмазал ему по носу. На всякий случай дважды.

Потом он поднялся и посмотрел в темноту. Нейтралы всё ещё оставались на своих местах. Кто-то склонился над окровавленным дружком, пытаясь поставить его на ноги.

Взглянул на члена совета, распростертого перед ним на снегу. «Два сломанных носа, – то ли подумал, то ли пробормотал он. – Пусть теперь лечатся. Но десять еще осталось».

Возвращение наметил не иначе как мимо оставленной компании. То есть уйти у всех на глазах туда, откуда появился. Проходя, отметил: избитого члена подняли на ноги. Но тот клонился вперёд, из стороны в сторону. На белом снегу растеклось, по меньшей мере, граммов сто крови.

Эрик остановился почти рядом. Они смотрели на него как завороженные, по-прежнему молча. Затем он исчез в темноте.

На следующий день вся школа превратилась в жужжащий от слухов улей. Ночью двух членов совета свезли в больницу, и, судя по рассказам медсестры, возвращения следовало ожидать не ранее, чем через две недели. Какой-то парень в чёрной маске просто напал на них и отделал как бог черепаху. Причем всё произошло так быстро, что никто из свидетелей не успел ничего предпринять. Давался словесный портрет: мощный корпус (ай да куртка!), рост, по меньшей мере, метр восемьдесят пять (то есть молва добавила десять сантиметров). За все время избиения не произнёс ни звука.

На первой перемене весь класс говорил только о вчерашнем событии. Кто бы это мог быть? Какой-нибудь сумасшедший деревенский парень? Беглый убийца? В школе-то вряд ли нашелся бы подходящий кандидат…

И тут рассуждения вдруг резко прекратились.

«Это сделал ты, Эрик?» – интригующе вопросил Арне.

«За утвердительный ответ „Я“ меня исключили бы из школы».

Товарищи бросились к нему, дружески хлопали по спине. Комментировали: чёрт побери, здорово вышло! Как раз то, что и требовалось после истории с Пьером. И получилось все в точности как в квадрате! Ведь тогда он только появился в школе. А что за удар он теперь использовал? Как, вообще, бил?

«Откуда мне знать? – посмеивался Эрик. – Я же не присутствовал на месте событий. Но как все происходило – могу представить. Если правда, что у них сломаны носы, то, скорее всего, били дубинкой или ребром ладони. Вот так!»

Эрик ударил по крышке парты с такой силой, что звук удара отдался эхом по всей классной комнате.

«Конечно, это не более чем предположение», – заключил он.

Во время обеда Силверхиелм одарил его долгим взглядом. Эрик раскрыл рот и продемонстрировал префекту зубы, но его мимика явно не имела ничего общего с улыбкой. Силверхиелм отвёл глаза в сторону.

Вечером после силовой тренировки и плавания он вернулся к себе, чтобы встретить облаву.

Ее начали, естественно, только в его комнате, за пять минут до отбоя. Пять членов совета ворвались к нему одновременно и начали рыться в его одежде, тщательно отыскивая следы крови. Один из них с триумфом вытащил синюю вязаную шапочку из кармана куртки. Но, когда ее рассмотрели, обнаружилось, что она совершенно цела, никаких прорезей. (Другая шапка лежала в надёжном месте далеко в лесу.)

«Ну, нашли вы что-то интересное? – иронически вопрошал Эрик с кровати. – Уж не ищете ли что-нибудь вроде чёрной маски?»

«Не валяй дурака! – крикнул Силверхиелм. – Мы знаем, что это твоя работа!»

«Слушай, маленький Шлем из Дерьма! Неужели ты начинаешь снова? Разве мы уже раньше не проходили всё это? Я хотел бы напомнить твое наглое обвинение. Будто бы я вылил мочу и дерьмо тебе на лицо когда-то в прошлом. Разве не так?»

«Это не мог сделать кто-то другой, кроме тебя! Не пытайся вкручивать нам мозги!»

«Ах, подумай. Вдруг и Пьер бродит здесь по кустам…»

«Мы устроим ад для тебя. Не думай, что избиение наших товарищей сойдёт тебе с рук!» – крикнул Силверхиелм.

Префект стоял посреди комнаты и, похоже, готов был немедленно броситься в атаку. Тогда Эрик поднялся с кровати и сделал два шага вперёд. Так что лицо его оказалось буквально в десяти сантиметрах от лица Силверхиелма.

«Ты можешь угрожать мне, сколько хочешь, скотина. Но запомни одну вещь. Я дам тебе хороший совет. Это на случай, если ты попытаешься устроить мне неприятности. А совет такой: никогда не ходи один в темноте и всегда оглядывайся через плечо, направляясь куда-то вечерами. Ну чего ты ждёшь? Бей, коли есть желание».

«Ты… признаёшь», – пробормотал, заикаясь, Силверхиелм.

«Ах! Мы проходили это раньше, господин префект. Я, естественно, знаю парня, который мстит здесь по ночам. Я могу передать тебе привет от него. Точно так же, как ты можешь передать свой привет ему через меня. Ты очень хорошо понимаешь, что я имею в виду. Добудь доказательства, если хочешь, чтобы меня исключили».

Силверхиелм протараторил ещё какие-то угрозы, прежде чем забрал своих людей и удалился.

Сейчас следовало хорошо подумать. У них имелся только один способ доказать его вину. А именно – поймать с шапкой. Это им, конечно же, не удастся. Хотя в каком-то смысле им не требовались никакие доказательства. Они могли устроить ошпаривание или что-то в этом роде, и остановить их нельзя было никаким образом.

Они могли прийти вдесятером, завалить его на пол или на землю и бить по лицу деревянной битой. Это выглядело бы, собственно, наиболее логичным ответом.

Совет, по-видимому, как раз сейчас и обсуждал ответные меры. Большинство наверняка жаждало немедленной мести, никому не хочется толковать о посеянном страхе. Тогда всё сведут к рассуждениям о различных акциях. Но еще более важно было бы поймать Эрика на месте преступления. Тут все проблемы снимались раз и навсегда. Эрик надеялся, что на этом они и порешат. Потому еще, что внутренне понимали: вряд ли он позволит ошпарить себя ещё раз. Десяти членам совета и, возможно, ещё нескольким четырёхклассникам, вероятно, предстояло в ближайшее время, как отряду линчевателей, рыскать по окрестным лесам и дорогам. Но и другое напрашивалось: едва ли активисты сохранят настороженность и рвение больше, чем на несколько дней. Через три-четыре вечера он мог надеяться на улучшение ситуации. Пол-января миновало. Темноте оставалось править бал до первой декады марта. А весной большинство членов совета ожидают выпускные экзамены. И понятно: с приближением столь важного этапа в жизни они начнут осторожничать, избегать даже малого риска. Это был очень логичный и важный вывод.

Итак, пора начинать вечерние прогулки. Но как предпочесть плаванию окружные дороги? Получится, что неизвестный в маске наносит удары как раз в те вечера, когда Эрик не плавает. Директорат мог бы принять это доказательство вкупе с другими косвенными уликами. Пусть все привыкнут к его вечерним прогулкам. Понятное дело, он всегда будет в шапочке.

И существовал, пожалуй, ещё один способ заставить их склониться к решению с поиском доказательств. Он мог повторить гадкую угрозу в отношении Силверхиелма. Еще раз наклониться к нему за завтраком и прошептать то, что он сам с удовольствием хотел бы забыть. При нынешней ситуации Силверхиелм ещё легче поверит в реальность сказанных слов.

На следующее утро, когда Эрику предстояло пройти мимо префекта, он стремительно наклонился и прошептал ему отвратительные слова прямо в ухо.

А вечером отправился на прогулку.

Погода стояла ясная, с полумесяцем и звёздами, заполнившими всё небо. Вдоль дороги кучковались небольшие группы гимназистов, кое-кто с девушками из столовой. Всё выглядело почти как обычно. Почти… Компашки, к примеру, распределились практически на равном расстоянии друг от друга. Следы на снегу уходили в лес. Страхуются на случай моего бегства, понял он. Выставили засады. Неужели думают, что всё получится так просто?

В первой группе он не увидел членов совета, но была пара четырёхклассников. Они долго провожали его взглядом, кто-то выругался.

В другой группе три члена совета сперва попытались укрыться за спинами остальных. Когда он поравнялся с этой компанией, троица бросилась наперерез. Его схватили за руки, попытались найти шапку с отверстиями. Обнаруженная оказалась целой.

«Ну вы закончили с обыском?» – усмехнулся он, бросив взгляд через плечо.

Тут же из леса выскочили и «засадники». Неужели они думали, что он обязательно побежит в лес?

Мягко, но решительно он освободился от их захватов.

«Сейчас я не отказывался от обыска, – констатировал он. – Значит, могу идти».

Они нерешительно посмотрели друг на друга.

«Или бежать, если захочу», – добавил он и повернулся. И продолжил свой путь, напряжённо прислушиваясь. Чтобы знать, надо ли отрываться от слежки.

Кто-то из них явно шел за ним. Но, судя по звуку шагов, только один человек. Легко освободиться и убежать, не нарушая параграфа тринадцать, он мог только от одного человека. Иначе нашлись бы свидетели.

«Подожди, – сказала она. – Не иди так быстро».

Он удивлённо повернулся. Линчеватели оставались еще в зоне видимости, расстояние до них не превышало тридцати метров. Но она, действительно, шла одна.

«Привет, – сказала она. – Я – Мария».

Она говорила с сильным финским акцентом.

«Что ты хочешь?» – поинтересовался он, не спуская взгляд с ищеек. Их стало больше – за счёт прятавшихся в лесу.

«К чему такая подозрительность? – сказала она на своём звонком финско-шведском. – Я только хотела поговорить с тобой. Это ты – Эрик?»

«Да, я».

Она спокойно подошла к нему и без колебаний взяла под руку.

«Пойдём, пройдёмся немного», – сказала Мария. Она была чуть ниже его ростом. И года на три-четыре старше.

Они подошли к следующей засаде. Там, видно, уже доперли, что Эрика только что успели обыскать. Возможно, в её присутствии они не решились повторить шмон. Так или иначе, Эрик и Мария смогли пройти мимо без помех.

«Я видела тебя как-то вечером, – сказала Мария. – Было потрясающее зрелище».

Он задумался. Снег скрипел под их ногами.

«Я не понимаю, что ты имеешь в виду», – сказал он таким тоном, как будто тема разговора совсем не вызывала у него интереса.

«Когда ты надавал этим чёртовым ублюдкам по морде».

Он слышал этот голос раньше. Вне всякого сомнения.

«Я знаю, – сказал он. – Однажды, когда они побили моего лучшего друга в квадрате, кто-то из вас, там наверху, крикнул „Чёртов Шлем из Дерьма“. Это ты?»

«Ну конечно, я», – сказала она.

Снег скрипел под их ногами. Они, очевидно, прошли мимо последней ударной группы.

«Ты гуляла здесь в тот вечер, когда члены совета получили трёпку?» – спросил он.

«Да, я видела всё. Ты настоящий герой».

«Почему ты думаешь, что это сделал я?»

Она выдержала паузу в несколько минут, опустив глаза на свои остроносые финские кожаные сапоги.

«У меня дома есть брат, который похож на тебя, – сказала она. – Он не мастер поговорить, но просто с ума сходит, когда видит какую-нибудь несправедливость. Его зовут Микко».

Потом они снова шли молча.

«Ты из Хельсинки?»

«Нет. Из Саволакса».

Саволакс. Это звучало красиво, но не сказало ему ничего.

«Ты собираешься разобраться с ними со всеми? Одного за другим?» – поинтересовалась она как-то очень естественно.

Это она крикнула Шлем из Дерьма в тот раз и закрыла окно. Невозможно, чтобы это было ловушкой, чтобы она сотрудничала с советом.

«Да, – сказал он. – Больше всего я хотел бы разобраться с ними со всеми. Поочередно».

«Ты похож на Микко, – сказала она немного спустя. – Когда я ездила домой в последний раз и рассказала о твоём друге, он заявил, что таких, как ваши члены совета, надо подвергать публичной порке. Вот белые финны были такими. Во время классовой борьбы, ты знаешь».

Он понял и одновременно не понял. Финская зимняя война? Белая сторона? Нет, но то, что Силверхиелму полагается публичная порка, звучало понятно и красиво.

«Нам пора вернуться, – сказал он. – Через двадцать минут звонок, и все младшие обязаны быть на месте».

Она всё ещё держала его под руку. Они шли молча, только снег скрипел под ногами.

Маленькая тропинка вела к зданию персонала. Посещение которого, как было известно, каралось самым строгим образом.

Он отчётливо видел её лицо. Оно было совсем рядом.

«Ты выйдешь завтра вечером?» – вдруг трепетно спросил он, оглядывая её остроносые кожаные сапоги.

«Да, – сказала она. – Конечно, выйду. В восемь часов на дороге к киоску».

А потом она повернулась и ушла, растаяла в темноте. Он ещё какое-то время слышал, как скрипит снег под её сапогами.

На второй вечер она поцеловала его. Он наклонился к ней, когда они забрались подальше от наблюдателей. Чтобы (как он, по крайней мере, сказал) вдохнуть запах ландыша. Этот запах, с которым еще долго ассоциировалось у него понятие красоты, преследовал его потом многие годы. Он понимал, конечно, что так пахнут дешевые духи. Но так уж оно запечатлелось в потаённых уголках его памяти. Именно запах стал причиной или извинением, когда он потянулся к ней губами, а она медленно подняла руки, провела нежными ладонями по его щекам, осторожно притянула его к себе и поцеловала.

Его любовь своей естественностью и неудержимостью напоминала прорыв плотины.

Но сначала он не мог понять, почему она пошла за ним в тот вечер. Он раньше видел её вскользь, сквозь круглые стёкла дверей в столовой. Ну и, пожалуй, замечал, как она наблюдала за ним. Да и сам поглядывал на неё украдкой. Но все-таки – почему?

Она рассказывала ему о другом мире в Щернсберге.

О здании для персонала, где вечером и ночью все говорили по-фински. Они называли заведение местом для белых, которые вскоре превратятся в эксплуататоров, станут, короче говоря, классовыми врагами. А еще, признавалась она, многие ее подруги позволяли ухаживать за собой богатым мальчикам, которые за несколько дней тратили на всякую ерунду больше, чем они зарабатывали за две недели. Находились ведь и такие, вроде одной её знакомой тоже родом из Саволакса, которые вообразили себе, что можно выйти замуж за богатого. Эрик ведь понимает, почему запрещено посещать дом персонала в ночное время? Хотя девушки вроде нее никогда и представить себе не могут, что отдадутся кому-то из классовых врагов.

Было что-то одновременно милое и пугающее в её манере говорить о враге. Который в её представлении выглядел совершенно иначе, чем для него. Неужели можно ненавидеть людей только за то, что они имеют много денег? Да, можно, когда ты родом из Саволакса, и твой заработок составляет 125 крон в неделю, и ты не можешь состоять ни в каком профсоюзе.

«Но в таком случае я ведь тоже… один из них».

«Нет, ты не такой, – сказала она кротко. – Я увидела тебя, когда ты в первый раз оказался в квадрате. Получилось прекрасное зрелище. И потом на прошлой неделе. Ты знаешь».

«Почему ты решила, что это был я? Из-за того, что признался в желании разобраться с этой бандой?»

«А кто, чёрт возьми, мог сделать это, кроме тебя?»

Она уводила его всё дальше своей собственной дорогой. Как волшебное существо, думал он с эйфорией. Как фея из детских сказок. А этот её звонкий язык, её уверенность, что он должен с лихвой воздавать членам совета. Неужели девушка может быть такой? Её собственная таинственная страна называлась Саволакс, где правильное и неправильное различали так же просто, как белое и чёрное. Попадись там член совета, ему обеспечили бы публичную порку от Микко и других её братьев.

А исходящий от неё слабый запах ландыша в зимнюю ночь, её совершенно чистое лицо и мягкое тело, её руки, которые действовали как прикосновение волшебной палочки и меняли его взгляды на вещи. Всё, что выглядело трудным или непонятным, больше не представляло собой ничего сложного… Его любовь усиливалась изо дня в день.

Она работала по графику. Четыре дня заняты, потом четыре свободных. В постоянном режиме без суббот или воскресений.

Когда у неё наступил следующий цикл из четырёх смен, Эрик отправился к своей спрятанной в лесу шапке. Она лежала под снегом. Поблизости он не обнаружил никаких следов, никто не шел за ним. Он двигался мимо места, где они с Пьером видели певчего дрозда прошлой весной (тогда они хорошо изучили окрестности), так чтобы выйти на дорогу прямо из леса, а не со стороны школы или киоска.

Обогнул первую компанию курильщиков, замедлив шаг на расстоянии, когда им нельзя было что-то заключить о его внешности и особенно шапке с тремя отверстиями. Нет, здесь никто не представлял для него интереса. Они замолчали, когда он проходил мимо. Отойдя немного, прибавил шагу, чтобы никто не успел пробежать по тропинке сбоку от большой дороги и предупредить тех, кто мог находиться у него на пути. Он уже увидел несколько огоньков сигарет вдалеке.

Никто, похоже, не следовал за ним. От первого акта мести прошло десять дней, живы-здоровы оставались десять членов совета, двое находились в больнице.

Скоро он подошёл так близко, что уже различал голоса. Он сделал несколько шагов, остановился и прислушался. Потом ещё несколько. Погода стояла пасмурная, время от времени луну целиком закрывали облака, хотя моментами неожиданно становилось очень светло. Он приблизился ещё немного и снова навострил уши. Облака закрыли луну. Его покамест не могли видеть.

Да, у него больше не осталось сомнения. Один из голосов принадлежал Мигалке. Похоже, компанию ему составляли пять или шесть человек. Два девичьих голоса. Тогда с Мигалкой было ещё трое или четверо, и многое зависело от того, кто они. Ждать больше не годилось, видевшие его раньше на дороге могли прибежать на помощь. Сейчас следовало идти прямо вперёд, а потом решать: действовать или пронестись мимо.

Он сократил расстояние до пяти метров. Остановился и действительно увидел Мигалку. При нем было двое парней из третьего класса гимназии, которые, конечно, не стали бы вмешиваться. И еще две финки.

Он подождал, пока они обнаружили его и замолчали. Надо сразу же попытаться отделить Мигалку.

«Кто ты… подойди сюда!» – скорее вопросил нежели скомандовал Мигалка. Голос его уже сейчас срывался от ужаса.

Эрик сделал три шага вперёд и остановился. Подобно боксеру при выходе на ринг, похлопал кулаками в перчатках – один о другой. Потом медленно шагнул вперёд.

«Это ты, Эрик? Отвечай, чёрт тебя побери. И не пытайся сделать чего-то. Потому что тогда…»

Комендант нерешительно отступил за дружеское кольцо. Эрик надвигался. И тогда Мигалка побежал.

Эрик позволил ему оторваться метров на пятнадцать. И сам включил скорость. Быстро догнав вице-префекта, выдал ему мощный тумак по заднице. Тот, грохнувшись, проехал несколько метров по обледенелой дороге. Потом Эрик прижал коленями предплечья врага к земной тверди. Прислушался и внимательно огляделся. Кроме застывших приятелей и девиц, в непосредственной близости никого не было.

Мигалка скулил и крутился, пытаясь освободиться.

«Только не нос, – пропищал он. – Остановись, мы же можем немедленно заключить мир. Только не ломай нос…»

Эрик еще раз оглянулся на оцепеневшую компанию. Нет, по какой-то причине они не двинулись с места (странно – почему?). Но теперь ему не требовалось много времени.

«Только не нос. Пожалуйста! Мы никогда больше…»

Эрик крепко обхватил шею Мигалки левой рукой, вывернул голову так, чтобы удар получился оглушительным.

«Сейчас, Пьер, сейчас!» – подумал он.

А потом он врезал три, четыре, пять, шесть раз наискось сверху правым кулаком. И полностью убедился, что вице-комендант потерял достаточно передних зубов.

Поднялся и прислушался. Зафиксировал только всхлипывания Мигалки. Где-то далеко ухала сова.

Он посмотрел на Мигалку, приникшего окровавленным лицом к земле. Зад его был приподнят, словно комендант молился по-мусульмански. Оставалось еще засадить ему каблуком по ребрам – в точности как они поступили с Пьером. И засадил. Ему еще подумалось, что Мигалка, скорее всего, понял смысл последнего удара.

Оставив Мигалку вылеживаться (он знал, что стоит удалиться, как явятся свидетели разгрома), Эрик решил далее не искушать судьбу. Он сперва растворился в лесу, вышел оттуда на дорогу для вывозки леса, которая по большому кругу приводила в школу и хранила множество следов крестьянских тракторов. Здесь не увидишь отпечатков обуви, чтобы по ним выследить мстителя.

Он остановился около поленницы дров, засунул в неё шапку и на всякий случай перчатки, на которых могла остаться кровь. Потом натянул на себя другую шапку и побежал дальше.

Спустя полчаса он приблизился к Кассиопее – понятно, с прямо противоположного направления. Естественно, они ждали его. Он сделал вид, что не заметил члена совета из второго гимназического класса, прятавшегося за вязом у входа, и направился прямо к своей комнате. Он улыбнулся, когда обнаружил, что там горит свет. Они даже не додумались ждать в темноте.

Потом он рывком открыл дверь и разыграл удивление, когда они набросились на него, зашарили по карманам и держали в руках его шапку без отверстий.

«Случилось что-то особенное?» – поинтересовался он с улыбкой, которую отрабатывал перед зеркалом по утрам в последние дни.

«Мы поймаем тебя, можешь не сомневаться!» – прошипел Силверхиелм. И поднял руку, как будто для удара.

«Подумай хорошенько, – сказал Эрик. – Подумай, чтобы не сделать чего-то такого, о чём придется жалеть. Ударишь невиновного человека, вот что я имею в виду».

Силверхиелм оставался в той же позе, поэтому Эрик смог рывком освободиться от держащих его захватов. Потом он обогнул префекта, по-прежнему стоявшего с поднятой рукой, и сел на свою кровать, поджав ноги.

«Ну? – выдохнул он. – Облава закончилась?»

«Завтра мы отделаем тебя как бог черепаху», – прорычал один из помощников Силверхиелма.

В этот момент открылась дверь, и на пороге показался член совета, карауливший снаружи. Он сразу заявил, что Эрик появился не с той, ожидаемой стороны.

«Меня распирает от любопытства, – заговорил Эрик. – Можно рассказать, что, собственно, случилось?» Он моргнул несколько раз, как бы напоминая о Мигалке.

«А ты не в курсе? – зловеще усмехнулся Силверхиелм. – Густава Далена отвезли во Флен. И кто, если не ты, чертовски хорошо знает, почему это случилось».

«Вот как? Густав Дален упал на нашей лестнице? У него сломан нос?»

«Не нос, ты…»

«Обычно бывает нос».

«Завтра мы поймаем тебя, дьявол».

«В это я не верю, – сказал Эрик. И подождал изрядно, прежде чем продолжил: – Не верю, что у вас это получится».

«Неужели? И почему?» – сардонически поинтересовался один из помощников префекта.

«Во-первых, потому, что вы должны найти ночного налётчика, прежде чем допустите очередную опрометчивость. А во-вторых… Да, сейчас вас только девять. И вы всё ещё хотите поймать меня на параграфе тринадцать? Подумайте, ведь кто-то из вас станет следующим. И может выглядеть немного странно на выпускном экзамене. Короче. Если вы всерьёз настроены драться, то должны понимать: добровольно для ошпаривания я больше не лягу».

Перебивая друг друга, они заверили его, что возмездие грядет. И ушли, закрыв за собою дверь и даже не перевернув всё в комнате вверх ногами.

Попались ли они на его угрозу? Сомнительно. Собственно, даже ребёнок мог просчитать, что он никогда не успеет изувечить кого-то достаточно серьёзно, если они набросятся скопом. Но, с другой стороны, они почти ничего не знали о прошлом Эрика, о его папаше и шайке, о бесконечных схватках в школе и на улице. Вряд ли они соображали, кому проще сломать нос: человеку в движении или поверженному наземь. Правда, они уже трижды видели результат нападений на своих друзей и, вероятно, доперли, что это может произойти с каждым из них. Были ли они по-настоящему трусливы? Пожалуй. Поскольку привыкли бить только младших, совершенно не умевших защищаться. Момент истины мог наступить уже при следующем ужине. Если они придут за ним, желая расправиться, ему придется сдаться, чтобы спастись от исключения. Оставалось терпеть всего-то чуть больше трех месяцев.

Но они не пришли. По какой-то пока непонятной причине они не атаковали его назавтра после ужина. Выходит, он преувеличил их умственные способности. Стоило продлить существование шапки с тремя отверстиями. Хотя самым разумным было остановить нападения.

Почти ничего не случилось и за три следующих дня. Хотя на деревянных панелях лестницы в столовую кто-то красным фломастером и по-ребячески круглыми буквами написал: «Давай ещё, Эрик». Вахтёра отправили, конечно, смыть кощунственные слова, но еле заметные красные пятна всё равно действовали. Примерно как отметины на дверях, где Пьер и Эрик однажды ночью нарисовали большие буквы «Д» для доносчиков.

А вечером семь членов совета неожиданно пришли в спортзал, где Эрик занимался силовой тренировкой. Пока они стояли в другом конце зала, наблюдая за ним, он продолжал свою программу. Но стоило им приблизиться, легко ухватил пустой гриф от короткой штанги. Он стоял в тренировочных штанах, весь потный, прислонившись спиной к стене. И пытаясь понять, почему они явились именно сюда, где для защиты он мог воспользоваться любым снарядом, да еще не исключались случайные свидетели. Они удалились, не сказав ни слова. Может, это была своего рода психическая атака? Неужели они знали так мало о человеческом страхе, чтобы понять: Эрик с грифом в руках неуязвим.

Через день члены совета № 1 и № 2 (Эрик мысленно ввел нумерацию) прибыли из Флена с синяками, которые расползлись по обеим физиономиям до самой шеи, и с носами, упакованными в бандаж из пластыря. У одного переносицу заменила серебряная пластинка, у другого ее удалось собрать из сохранившихся осколков.

Не составляло труда понять, как их новая внешность отразится на остальных. Возникала альтернатива. Либо ненависть поднимется на новый уровень и взовёт к мести, либо страх подействует в обратном направлении.

По ночам Эрик спал с Библией, засунутой между дверной ручкой и косяком. И старой клюшкой Пьера, прислонённой к тумбочке.

Но они так и не пришли. Взамен бегали по дорогам, ища Эрика. А когда находили, неизменно выяснялось: при нем только одна шапка. Без отверстий. Вторая по-прежнему хранилась в поленнице у дороги для вывозки леса.

Он уходил с Марией далеко по окрестным дорогам и слушал её рассказы о чужой тяжёлой жизни в Саволаксе. Каждую неделю она отправляла домой 75 крон, которые обеспечивали разницу между обычной бедностью и нищетой.

Когда вечера стали светлее и горизонт надолго краснел, она осторожно совратила его.

Он сказал ей, что любит её, и в какой-то мере это соответствовало истине.

Эрик заявил ей, что, пока они вместе, не хотелось бы рисковать лишний раз. И пусть уж злобный Силверхиелм останется безнаказанным. Она, ничтоже сумняшеся, да еще с красивым звонким акцентом, парировала: он всё равно должен отомстить префекту за своего лучшего друга.