Текст книги "Бриллианты вечны (Сборник)"

Автор книги: Ян Флеминг

Соавторы: Бретт Холлидей,Миньон Гуд Эберхарт
сообщить о нарушении

Текущая страница: 28 (всего у книги 39 страниц)

Глава 5

Оружия не было. Исчез кинжал, к которому я так старательно избегал прикасаться, боясь оставить на нем отпечатки пальцев. Я заставил мадам Грету бросить его на грудь убитого. Но к тому времени, когда прибыла полиция, очевидно, его уже там не было. Был ли он на месте, когда я вернулся со двора? Я помню, что лишь мельком взглянул на труп. Кто же мог взять его? Священник? Марсель? Сю Телли? Не потому ли она так неохотно говорила со мной на эту тему? А если так, то, возможно, испуганная девушка схватила кинжал, всадила в грудь своему преследователю и знала теперь его мрачное значение как важной улики? Мысль, конечно, была отвратительной, но от нее трудно было избавиться. И она, несомненно, оказала влияние на то, что произошло дальше.

Я выпрямился.

– Конечно, оружие было, – сказал я. – Это был маленький стальной кинжал. Его рукоятка торчала из раны. Ловсхайм вытащил его, чтобы посмотреть, и мы убедились, что это была маленькая шпага, служившая украшением для часов, стоящих на камине. Но кто-то взял ее.

– От часов, которые находятся в вашей комнате? – воскликнул молодой офицер, еще не переводя моих слов комиссару.

– Да.

– И вы ничего об этом не знали?

– Когда я выходил во двор, он лежал на груди убитого, а теперь его там нет.

Он повернулся и стал говорить со своим начальником по-французски, остальные же с волнением прислушивались.

– Кто оставался у трупа во время вашего отсутствия?

– Слуга и священник.

– Где священник? Вмешалась мадам.

– Вероятно, он в своей комнате. Ваши люди найдут его там.

Молодой офицер повернулся к Марселю. Он задал ему несколько беглых вопросов и затем снова обратился ко мне.

– Слуга говорит, что он ничего об этом не знает, он не видел, кто взял кинжал. Он не знал, что его нет на месте. Но он говорит, что свет не горел примерно десять минут.

– Это правда.

Неожиданно Сю сказала:

– Она там! Шпага опять находится на часах!

Все сразу стали туда смотреть. Я бросил на нее взгляд. Это был очень беглый взгляд, но я понял. Я сразу понял, что оказался прав! Она сама вымыла этот кинжал и вернула его на прежнее место, а когда не оставалось другого выхода, – привлекла к нему внимание.

Она нерешительно посмотрела на меня, и я поспешно отвернулся, чтобы не встретить ее взгляда. В этот момент над моим ухом раздался звон, и я посмотрел на часы. Маленький бронзовый солдат снова держал в руке свою стальную шпагу, которая, обагрившись кровью, получила, наконец, боевое крещение. Лицо мадам Греты не выражало никаких чувств, лицо Ловсхайма оставалось лоснящейся маской, а глаза Марселя горели. Опять полилась французская речь, и я напряг слух в поиске знакомых слов.

Вскоре молодой офицер вновь обратился ко мне:

– Мсье должен остаться здесь, чтобы быть в распоряжении полиции. Будет проводиться следствие.

Комиссар знал это слово по-английски, и оно нравилось ему. Он подхватил его и повторил зловещим тоном:

– Ха! Следствие! Да, мсье! Да, мсье, следствие!

Его взгляд, обращенный на меня, не предвещал ничего хорошего.

– Вы понимаете? – добавил он по-французски. – Дознание.

Я кратко ответил, что понял. В конечном счете они не собирались запереть меня в тюрьму на основании одного подозрения. А это, насколько мне известно, было в правилах французской полиции.

Молодой офицер взял шпагу из руки солдата и старательно завернул ее в носовой платок. В это время в коридоре послышался шум. Он усиливался, Марсель и молодой офицер пошли к дверям, чтобы узнать, в чем дело. Затем они посторонились и пропустили в комнату нескольких полицейских, маленькую темноволосую горничную, горько плачущую, отца Роберта и, наконец, груду шалей. Поверх них торчал какой-то предмет, который я принял за кочан подгнившей капусты. Я спросил:

– Бог мой, неужели вы хотите провести судебное следствие здесь, в моей спальне? Разве во Франции человек лишен права на уединение? Сначала у моей двери происходит убийство, затем покушение на мою жизнь, а теперь...

– Tc-c – сказала Сю Телли. – Не ожесточайте их. Голоса и возня заглушали ее шепот.

– Они настроены к вам благожелательно из-за того, что вы рассказали о кинжале. Правда, один из них думает, что это просто хитрый ход с вашей стороны с целью вызвать должный эффект. Но они все еще сомневаются. Вам следует быть осторожнее. Я знаю Францию лучше вас.

– ...подняли меня с кровати и поволокли по холодным коридорам. Я требую объяснения этим странным действиям. Мадам, что это значит?

Груда шалей оказалась миссис Бинг, а кочан капусты был огромным кружевным чепцом, надвинутым почти до ее густых черных бровей. Ее нос имел еще более воинственный вид, чем всегда, голос перекрывал голоса остальных, и она явно находилась в настроении, не допускавшем ни малейших вольностей. Маленькая темноволосая горничная давилась от рыданий. Отец Роберт, с его высокой фигурой в черной сутане и ярко-рыжей бородой, казался необычным представителем своего сана. Миссис Бинг кричала:

– В ночной одежде подняли меня с постели! Что делают здесь эти люди?

Я задал себе вопрос, неужели она имеет привычку спать, закутавшись в пять или шесть шерстяных шалей, и решил, что это возможно. А мадам Грета резко сказала:

– Это полиция, мадам!

Молодой офицер подошел к ней и, взяв ее под руку, повернул лицом к коридору. Непонятным образом она не заметила трупа, который все еще лежал там. Возможно, кочаноподобный чепец заслонил от нее это зрелище. Однако теперь труп был хорошо освещен и она его увидела.

Зрелище, действительно, было неприятное. Даже мне было не по себе, когда я смотрел на труп и удивлялся, почему до сих пор его не убрали. Но на миссис Бинг оно произвело потрясающий эффект. Мне не было видно ее лица. Я видел только, как ее шали опрокинулись назад, причем речь ее внезапно прервалась, точно ей заткнули рот. Затем она издала отчаянный вопль и повернулась. Своими одетыми во фланель руками она крепко обхватила шею комиссара и упала на его грудь.

Я злорадствовал. У меня появилось идиотское желание пристально посмотреть комиссару в глаза и сказать: "Ха! Будет следствие, дознание!"

Комиссар побагровел, его брови шевелились, одной рукой он коснулся шали с видом человека, дотронувшегося до горячей плиты, другой он бессильно размахивал. Глаза его в ярости метали молнии поверх колыхавшегося кочана. Молодой офицер тоже покраснел, но отнюдь не от злости. Рядом я отчетливо слышал хихиканье Марселя. Однако, когда я оглянулся, лицо его застыло в серьезной мине.

– Вам лучше уложить ее, – сказала Сю.

– Только не на мою постель, – вмешался я.

Сю подошла к шалям. Молодой офицер, едва сдерживающийся, чтобы не прыснуть от смеха, помог своему начальнику освободиться от объятий миссис Бинг. Общими усилиями кое-как удалось вывести ее в коридор, причем молодому офицеру ситуация показалась куда менее забавной, когда рука во фланели обвилась вокруг его шеи. Мадам Ловсхайм и Сю поддерживали ее сзади, маленькая горничная побежала за горячей водой, а миссис Бинг по временам издавала слабые стоны.

Комиссар вытер лоб платком. Теперь он выглядел уже не гак напыщенно, и я мысленно благодарил миссис Бинг, так как комиссар внезапно решил поскорее закончить это предварительное дознание. Он задал священнику ряд коротких вопросов, и отец Роберт без запинки ответил на них, к явному удовлетворению всех присутствующих. Откуда-то появился человек небольшого роста, в штатском (очевидно, врач). Он бегло осмотрел тело. Затем труп унесли, и раньше, чем я успел опомниться и поверить в свою удачу, все стали уходить. Правда, комиссар уже из коридора обернулся и, посмотрев на меня угрожающе, сказал: "Следствие! Дознание!" Однако это был пустяк по сравнению с тем, что я мог ожидать. Потом, к моему удивлению, коридор опустел. Внизу во дворе виднелось несколько фигур в касках, свет горел в холле и нескольких занавешенных окнах, но моя комната и коридор были пусты.

Вздохнув с облегчением, я обнаружил в своей комнате Марселя, который, помешав дрова в камине, поднялся с колен.

– Я пойду теперь, – сказал он. – Мсье ничего не желает?

– Ничего, Марсель, только уснуть и спокойно провести остаток ночи. Но скажи, кто взял кинжал с груди мертвеца и вложил его в часы?

Его блестящие черные глаза скрывали многое, в этом я был уверен.

– Я не знаю, мсье, – ответил он любезнейшим тоном. Но дойдя до двери, он обернулся и серьезно посмотрел на меня.

– Мсье, – медленно сказал он, – отважный, но очень глупый человек.

С этим ласковым замечанием он оставил меня одного.

– Наконец-то один! – утомленно подумал я. Я надеялся, что уже никто больше не помешает мне, и хотел запереть свою дверь. Однако Сю оказалась права: не было ни ключа, ни задвижки. Поглядев на опустевшую руку бронзового солдата, я пожалел, что не смогу запереться. Вплотную к двери я пододвинул стол, надеясь, что проснусь от шума, если кто-либо попытается войти.

Затем я лег в постель. Смутно помню, как подумал, что утро уже почти наступило, и посмотрел на часы. Убедившись, что минуло только три, я удивился, но не надеялся заснуть. Я ожидал, что ужасные, невероятные события этой ночи будут безумно витать в моем сознании, оживляя тысячи мелочей. Мне казалось, что я буду до утра обдумывать линию своего поведения и искать выход из своего сложного положения. Но от усталости я быстро заснул.

Проснувшись, я тотчас вспомнил, где я нахожусь и что произошло. Где-то, в этом пустующем крыле дома, послышались звуки, и, вероятно, в тот момент я снова заснул, так как утром у меня сохранилось об этом лишь смутное воспоминание.

Утро было холодное, и все еще дул ветер. Я встал поздно. Позвонил и, когда Марсель принес кофе, спросил его о новостях.

– Ничего, мсье, – ответил он. Выглядел он утомленным, под глазами были круги, но в глазах все еще горело возбуждение.

– Полицейские снова приходили, но уже ушли. Они ведут дознание.

– Установили, кто убитый?

– Нет, мсье, еще нет. Это очень скверная история.

– Скажите, Марсель, кто запирает на ночь ворота?

– Я. Это моя обязанность.

– Когда?

– Каждый вечер в одно и то же время: в одиннадцать часов.

– А вчера вы их заперли?

– Ну, конечно, мсье. Я хорошо это помню.

– А есть ли другой вход в отель? Он пожал плечами.

– Задняя дверь из кухни. Но она тоже запирается на задвижку. Когда повар Поль уходит, я запираю ее.

Поль ночует в своем доме.

– А окна?

– Они все со ставнями и на ночь запираются. Мсье желает, чтобы я развел огонь?

Это был странный день. Спустившись вниз, я увидел только Ловсхайма с его попугаем. Последний приветствовал меня криком и с любопытством смотрел на сигарету в моей руке, а Ловсхайм елейным тоном пожелал мне доброго утра. Он сразу дал понять, что наши довольно напряженные отношения минувшей ночью для него были забытым эпизодом.

– Хочу немного подышать свежим воздухом, – сказал я. – Есть ли какие-нибудь новости?

Он ответил, что новостей нет. При ярком дневном освещении он выглядел плохо, точно страдающий болезнью печени, но по-прежнему был учтив.

– Хорошо ли вы спали? – осведомился он слишком любезным тоном. Мне показалось при этом, будто он подобострастно потирает руки. Однако впечатление оказалось ошибочным: он этого вовсе не делал, лишь поглаживал белую шею попугая.

Пусси внимательно следил за моей рукой, как бы размышляя о вкусе сигарет и о том, что неплохо бы поклевать их. Убрав руку, я ответил кратко и правдиво, что спал хорошо. Такой ответ, видимо, разочаровал непоследовательного Ловсхайма.

– Американцы! – сказал он, забыв, что сам причислял себя к этой нации. – Вы подобны англичанам. Вы флегматичны. У вас нет нервов, нет чувствительности. А я – это комок нервов, хоть, глядя на меня, это трудно представить. Вы не поверите, какой я нервный. Я совсем не спал. Я не мог.

Я подумал про себя, что нечистая совесть обычно так и влияет на сон, и вышел во двор.

Днем двор не выглядел лучше. Он казался оголенным и холодным, и было удивительно, как могли уцелеть эти деревья и кусты, истерзанные ветром. Высокие чугунные ворота теперь были открыты, среди виноградных лоз виднелась маленькая винтовая лестница, а неподалеку стоял отец Роберт. Ветер трепал его рыжую бороду, вздымал широкие поля его шляпы. Он посмотрел на меня своими странными светлыми глазами.

Я сказал: "Доброе утро", он что-то пробормотал в ответ, и я вышел из ворот на светлую узенькую улицу.

Маленький городок был совершенно мне незнаком, однако осматривать его не хотелось. Я прошел по улице до моста через реку и на середине его нашел защищенное от ветра место. Облокотившись на перила, я стоял, смотрел на текущую реку, на городок, на его белую стену, построенную еще римлянами, на красные крыши со множеством шпилей. Я курил и пытался разобраться в ужасных загадках минувшей ночи.

Я не пришел к определенным заключениям. Несомненным было лишь то, что я нашел убитого человека, что кто-то стрелял в меня, притом очень настойчиво, и в глазах закона я находился в незавидном положении. Все остальное было только предположениями.

Постояв на мосту, я еще немного погулял и, будучи погружен в свои мысли, не заметил ничего особенного. Но когда приблизилось время ленча и я пошел обратно к отелю, то, обернувшись, обнаружил на почтительном расстоянии фигуру в голубой форме. Не знаю, как долго она следовала за мной, но должен признаться, что от этого открытия я ощутил неприятный холодок в спине.

И у меня несколько испортился аппетит, когда я обнаружил, что в мое отсутствие комната и мои чемоданы подверглись тщательному обыску. В комнате был беспорядок, а это означало действия полиции.

Марсель подал мне поистине прекрасный ленч, но в ледяной столовой я сидел один. Очевидно, отец Роберт уже поел, так как с его стола было убрано. Миссис Бинг, должно быть, еще не оправилась после своего припадка, а Сю Телли не показывалась. Я помедлил немного, испытывая вполне естественное желание увидеть ее снова. Ей была отведена такая большая и важная роль в сети моих домыслов и предположений, что мне очень хотелось видеть ее в бесстрастном и спокойном свете дня. Однако это случилось лишь перед вечером, когда она была в обществе Дэвида Лорна.

Дэвид Лорн прибыл днем. Мне надоело курить, сидя в пустом холле, смотреть журналы трехмесячной давности и думать о мучительных подробностях этого дела, в которое я оказался втянут. Я устал от полиции (она нанесла второй продолжительный визит сразу же после ленча) и от своей вынужденной бездеятельности. Вероятно, поэтому я с интересом наблюдал за прибытием Лорна, его регистрацией и шествием через холл в сопровождении Марселя. При других обстоятельствах я не уделил бы ему такого внимания. У меня, конечно, не было предчувствия, что ему предстоит быть активной и важной фигурой в поистине отвратительном деле, которое (если бы мы знали это!) только начиналось.

Это был человек, на которого при обычных обстоятельствах не обращают внимания с первого взгляда. Он был среднего роста, средней полноты, волосы имел каштанового цвета, лицо его было обыкновенное, и одет он был в обычный дорожный костюм из твида. Его чемоданы не имели никаких особых отличий – вообще в этом человеке не было ничего примечательного. Разве только его подбородок был меньше, чем можно было ожидать, судя по его носу и лбу. И мне показалось, что в его темных глазах была настороженность и скрытность. Когда он поднялся в маленьком лифте, я пошел посмотреть в регистрационном журнале имя этого незнакомца, осмелившегося остановиться в отеле, в котором только что произошло убийство.

Мадам Ловсхайм, невозмутимая и довольно красивая в облегающем ее фигуру зеленом платье, с качающимися в ушах круглыми серьгами, сидела за конторкой и следила, как я перелистывал регистрационный журнал. Попугай тоже следил за мной, и я чувствовал на себе взгляд его мудрых глаз.

Имя прибывшего стояло под моим. Остальная часть страницы была чистая. Его имя было Дэвид Лорн, место жительства – Нью-Йорк. Из этого я заключил, что он, вероятно, был американцем. Теперь, когда все осталось позади, я с удивлением вспоминаю, как много подлинных и мнимых американцев собралось в этом старом отеле в А... Все мы оказались втянутыми в сумасшедшую и ужасную борьбу, которая велась вокруг Сю Телли и до самого последнего момента оставалась такой беспощадной, загадочной и мрачной.

Моя собственная роль в ней была чисто случайной, так же как роль бедного маленького Марселя. Однако никому не удалось избежать участия в этой борьбе.

Казалось, мадам была склонна поговорить, но я не имел такого желания и вновь поднялся по лестнице. Взглянув вниз, я увидел, что мадам Грета стоит в дверях холла и следит за мной. Ее зеленые глаза слегка улыбались, а белый какаду сидел на ее плече. Я направился в свою комнату, понимая, что ничего не могу сделать и должен остаться здесь. Если не считать обыска, полиция оставила меня в покое до следующего дня. Во всем отеле царила тишина.

Проходя мимо комнаты № 19, я приостановился, но ничего не услышал и не увидел Сю Телли.

Усевшись в кресло, я пытался заснуть, но не смог. Я курил сигарету за сигаретой и проклинал тот час, когда приехал в А... поселился в этом отеле и когда вообще договорился с Джеком о путешествии в Испанию. Подумав, что прогулка пойдет мне на пользу, я вышел из комнаты. Проходя по коридорам, я увидел Сю Телли. Она стояла в слабо освещенном месте и разговаривала с Лорном. Они говорили очень тихо, и она была так увлечена разговором, что не заметила меня, а может быть, сделала вид, что не заметила. У меня создалось впечатление, что они не хотели, чтобы их видели вместе, и поэтому выбрали такое мрачное и уединенное место. Иначе они могли бы переговорить в салоне или в холле.

Я пошел дальше, но весь дрожал от бешенства. Лучше бы я их вовсе не видел. По крайней мере, лишний раз не столкнулся бы с атмосферой тайны и заговора в этих темных коридорах. Придя в холл, я застал там Грету и ее мужа, разговаривавших с двумя полицейскими. Один из них подошел ко мне и положил руку на плечо, второй зашел с другой стороны и схватил меня за руку. Они сказали мне что-то по-французски, но я ничего не понял, Ловсхайм перевел мне.

Он выглядел необычно, потирал руки, делал вид, что жалеет меня, но на его мясистом лице была радость.

– Какое несчастье! Эти мсье пришли, чтобы увести вас. Несомненно, произошла какая-то ужасная ошибка, но они требуют, чтобы вы немедленно отправились с ними.

– У них не может быть никаких доказательств против меня, – сказал я. – Не могут же они так просто арестовать меня. Это бессмыслица!

Полицейский еще крепче сжал мне руку, а Ловсхайм, не переставая потирать руки, промямлил:

– Ах, какое несчастье! Но не забывайте, сэр, что против вас имеются новые улики.

Глава 6

Мое первое знакомство с французской тюрьмой было не таким, какого я ожидал. Должен признать, что формальности длились недолго. Возможно, меня арестовали, боясь, чтобы я не скрылся. Во всяком случае, со мной обходились не как с убийцей.

После того как меня обыскали и сняли отпечатки пальцев, меня отвели в довольно холодное помещение и заперли там.

Когда меня арестовывали, Ловсхайм не захотел сказать, какие новые улики появились против меня. Полицейские много говорили, но единственное, что я понял, было слово "да", повторенное множество раз. Это многократное подтверждение какой-то вины совсем не нравилось мне.

Я напрягал свою память, вспоминая все французские слова, какие только раньше знал, и сумел сказать "бумага" и "чернила", давая понять, что я хочу писать.

Мое желание было исполнено, и первый час своего заключения я провел, составляя телеграммы. Одну – генеральному консулу в Париже, вторую – своему приятелю Джеку, хотя и не знал, где его теперь можно разыскать.

Мне требовался адвокат. Я был американским гражданином, что было видно из моей визы, но с этим, видимо, французская полиция не считалась.

Я был встревожен, а дальнейшие события доказали, насколько я был прав. Но держался я довольно спокойно. Арестовавшие меня полицейские лишь выполняли свой долг, и мне не оставалось ничего другого, как ждать, пока власти расследуют это дело и примут решение.

Вечер наступил рано, и моя камера совершенно потонула во мраке. Я докуривал последнюю сигарету, когда услышал голоса и шаги в коридоре. Затем в замке повернулся ключ. Помещение сразу осветилось, и я увидел человека, входившего ко мне. После полной темноты свет совершенно ослепил меня, а когда я к нему привык, то увидел, что предо мной стоит человек, прибывший в этот день в отель. Подойдя ко мне, он сказал:

– Мне жаль вас видеть здесь, мистер Сандин. Мое имя – Дэвид Лорн. Я пришел к вам по настоянию мисс Телли.

Хотя это были самые обычные слова, его посещение вселило в меня надежду. Я сразу почувствовал, что уже не один и имею друга.

– Садитесь, пожалуйста, – сказал я.

Я придвинул ему стул, а сам сел на кровать. Он снял пальто и шляпу, затем достал из кармана какую-то бумагу. Одним быстрым взглядом он окинул помещение и даже мою одежду. Он произвел на меня хорошее впечатление.

Бумага оказалась коротким письмецом от Сю, в котором было написано: "Мне совершенно непонятно, за что вас арестовали. Это письмо доставит вам мистер Лорн. Он знаком со всем делом и надеется, что сможет кое-что для вас сделать".

По ее почерку я заключил, что она писала наспех и была очень взволнована. Я был счастлив, что она так быстро приняла все меры, какими располагала, чтобы помочь мне.

Казалось, будто Лорн смотрел на дверь, когда я читал записку, но я все время чувствовал на себе его взгляд, точно он хотел проверить, какое впечатление она на меня произведет.

– Мисс Телли очень любезна, – сказал я, кладя записку в карман.

– Она убеждена, что вы не убийца.

– Она совершенно права.

– После всего, что она мне рассказала, я готов разделить ее мнение.

И раньше, чем я успел что-либо ответить, добавил:

– Кроме того, есть некоторые детали, которые можно было бы рассматривать как доказательства. Да. Доказательства в вашу пользу. Поясню вам. Имеются некоторые пункты, которые в ходе следствия могли бы доказать вашу невиновность. Но налжем с начала. Понятно, что вы станете убеждать меня, что не совершали преступления, – сказал он, глядя мне в глаза.

– Могу дать вам честное слово, – сказал я, встав с кровати. – Я не убивал этого человека и никогда в жизни его раньше не видел.

– Все в порядке, все в порядке. Я никогда не поверил бы, что вы убийца. Садитесь, мистер Сандин.

Несмотря на эти слова, в его взгляде чувствовалась подозрительность, и он продолжал:

– Поговорим спокойно. Прежде всего, сообщаю вам, что, узнав от мисс Телли все подробности, я подумал, что смогу кое-что сделать для вас. Она попросила меня посетить вас и сделать все возможное. Поэтому я вас спрашиваю, согласны ли вы принять мою помощь?

– Какого черта, сэр! Разве в таком положении можно от нее отказываться?!

На его губах заиграла улыбка.

– Вы правы. Ваше положение незавидное.

– Вы очень любезны, предлагая мне помощь. Она мне необходима. Но что вы намереваетесь сделать?

– Вы хорошо знаете мисс Телли?

– Нет. Вероятно, она вам рассказала, что впервые я увидел ее вчера вечером и при очень необычных обстоятельствах.

– Да, это так. Она рассказала мне о попытке похищения. Но у нее не хватило времени рассказать о самой себе. Однако это неважно. Так, значит, мистер Сандин, вы сказали полиции, что прошлой ночью в отеле в вас было сделано пять револьверных выстрелов человеком, которого вы не могли видеть.

– Да, я слышал пять выстрелов.

– Вы в этом уверены?

– Вполне.

– Тогда, возможно, я прав. Может быть, шестой выстрел...

– Но шестого выстрела не было. Только пять.

– Подумайте как следует. Человек два раза выстрелил в ваш карманный фонарь, затем, пока вы стояли во дворе, он три раза выстрелил над вашей головой.

– Но я не решался двинуться с места.

– Вполне понятно. И если бы в револьвере оставался шестой заряд, почему его не использовали?

– Я не понимаю, что вы хотите сказать. Ведь человек найден мертвым с кинжалом в груди. Но позвольте задать вам один вопрос. Можете ли вы мне сказать, почему меня арестовали? Какие появились улики против меня, о которых говорил Ловсхайм?

– А вы о них не знаете?

– Конечно, не знаю. С тех пор как я нахожусь здесь, я никого не видел и никто со мной не говорил.

– Дело очень серьезное, но не думаю, что вас из-за этого могут осудить. Речь идет о шпаге с часов. Мнения разделяются. Одни думают, что вы говорили откровенно и это факт в вашу пользу, другие же считают это искусной хитростью с вашей стороны.

– Откуда вы все это узнали?

– Я разговаривал с комиссаром. Я взял на себя смелость, мистер Сандин, заявить, что я ваш адвокат, после чего он мне все обстоятельно рассказал.

– Очень признателен вам за это.

– Затем ваш разбитый карманный фонарь...

– Но он был выстрелом выбит у меня из рук.

– Да, но, к несчастью, он вдребезги разбит и очень трудно установить, что с ним произошло. Осколки были найдены под площадкой, на которой обнаружена лужа крови. Это могло означать, что вы просто уронили фонарь во время борьбы.

– Но это же... это же... не может служить уликой против меня.

– Возможно, и нет. Но это доказывает, что вы были там.

– Ну конечно, я был там. Именно там я наткнулся на труп. Я открыто заявил об этом. Конечно, я был там.

– Полиция склонна смотреть на это не так. И существуют две вещи, мистер Сандин. Во-первых, полотенце, запачканное кровью. Считают, что вы вытирали о него руки.

– Да, это правильно.

Он бросил на меня быстрый взгляд. Я скорее почувствовал, нежели увидел, что лицо его приняло более жесткое выражение.

– Ну конечно, я вытирал руки! Вспомните, что я поскользнулся и упал. И когда я разглядел, что я упал на труп, то втащил его в коридор.

– Это вы так утверждаете.

– Но это правда.

– О, конечно, мистер Сандин. Но на это можно смотреть и по-другому. И, наконец, решающим оказалось следующее: среди ваших вещей были найдены письма, газеты и разные предметы одежды. Они доказывают, что в течение последних двух лет вы жили в России и даже были в Москве. Однако в регистрационном журнале о Москве вовсе не упоминается. Там вы в качестве постоянного местожительства указали Нью-Йорк.

– Да... То есть нет... Точнее, у меня нет постоянного дома. Нью-Йорк подходит, как любое другое место. А в России я находился на строительных работах. Я инженер.

– Мисс Телли сказала мне об этом.

Он взглянул мне прямо в лицо, но я не мог определить, что выражал взгляд его ленивых, глубоко посаженных глаз. Он прибавил бесстрастным тоном:

– Будет лучше, если я сразу скажу, что, вероятно, не смогу вам помочь, если вы не доверитесь мне полностью.

– Бросьте это! Я говорю правду. Я все время говорил правду. У меня не было причин лгать. Я никого не убивал, и кое-кому несладко придется, когда я выберусь отсюда!

Осознав, что веду себя как дурак, я сказал спокойно:

– Конечно, я был в Москве, но что из этого. Многие были там, в этом большом городе.

– Видите ли, – не спеша сказал Лорн, – полиция предполагает, что убитый человек был русским.

– Ну и что же?

– Как? Разве вы не видите, друг мой, что здесь имеется очевидная связь? По крайней мере в глазах полиции. И это понятно, так как в последнее время у полиции появились кое-какие неприятности с коммунистическими агентами.

– О боже великий! Это...

Я был бессилен, и это меня бесило.

– Из всех проклятых идиотских вещей, какие можно себе представить, это самая большая нелепость! Это же полнейшее безумие! Это...

– Несомненно, – сказал он, внимательно глядя на меня. – Но таковы соображения полиции.

– У вас есть сигарета?

Она у него нашлась, он дал мне сигарету и даже зажег маленькую квадратную зажигалку. Я сказал:

– Вы говорите, что можете кое-что для меня сделать. Что именно?

– Я не знаю, что из этого выйдет. Не ожидайте слишком многого. Но я просил, чтобы сделали вскрытие.

– Вскрытие?! Но разве обычно не делают его?

Он снова улыбнулся.

– Это вам не Париж, мистер Сандин. Это очень маленький городок. Кроме того, полицейский врач занят частной практикой, а причина смерти казалась слишком очевидной.

– А на что вы рассчитываете?

– Я не рассчитываю на что-либо определенное. Но вопрос о шестой пуле достаточно серьезен. Почему ее не использовали против вас? Не была ли она выпущена ранее?

– Вы хотите сказать... вы думаете, что этот парень был застрелен, а не убит кинжалом?

– Возможно.

– Но это совершенно исключается, Лорн! Врач и полиция сразу бы это заметили. Это невозможно скрыть!

– Да, – согласился он, – вы правы. Однако не следует пренебрегать даже малейшей возможностью.

– Но здесь нет и малейшей возможности.

– Кроме одной. Я видел кинжал: едва ли можно серьезно рассматривать его как оружие. Но сделать рану, которая могла скрыть...

– Дыру, проделанную пулей?!

По-моему, этот человек был сумасшедшим. Возможно, у него были добрые намерения, но он несомненно был слабоумным.

– Вы хотите сказать, что убийца сначала прострелил человеку сердце, а затем... Это же нелепость!

– И затем воткнул кинжал в пулевую рану. Вам кажется это невероятным, мистер Сандин? Поверьте мне, проделывались и более странные вещи с целью отвести подозрение. И некоторым это удавалось.

– Но одежда! Дыра, сделанная пулей в одежде.

– Мне кажется, ее можно было бы скрыть. Поймите, я не утверждаю, будто все это действительно имело место. Я только предполагаю, что могло быть сделано нечто подобное, и это дало бы вам возможность избавиться от обвинения. По крайней мере, на некоторое время.

Разве вам хочется сидеть здесь до тех пор, пока установят личность убитого и смогут проверить, скрещивались ли когда-нибудь прежде ваши дороги?

– Нет! – воскликнул я. – Но я не могу представить, чтобы с телом был сделан подобный фокус.

– Возможно, мы имеем дело с особым преступником, мистер Сандин. Кто знает? Может быть, убийца предусматривал каждый шанс, использовал всякое случайное обстоятельство. В данном деле большим преимуществом для него служит факт, что все произошло в маленьком городе. В таких случаях полицейские силы редко бывают высоко профессиональными; было бы неразумно полагать, что у них есть специалисты, которыми располагают большие города. Кроме того, не оказалось документов и бумаг, удостоверяющих личность убитого. Из-за этого замедляются поиски преступника, чего не было бы в случае убийства значительной персоны.

– Однако они достаточно спешат! – с горечью сказал я. – Как, по-вашему, тот факт, что у него забрали паспорт и бумаги, показывает, что он был важным лицом?

– Это ни о чем не говорит. Однако я знаю, что давление общественного мнения не бывает настойчивым, когда речь идет об убийстве неизвестного человека.