Текст книги "Шляхтич Завальня, или Беларусь в фантастичных повествованиях"

Автор книги: Ян Барщевский

Было это в погожий день августа, когда на полях дозревал урожай. Бродил я неподалёку от своих родных мест и увидел из чащи Алёну. Она жала хлеб на своей ниве, а на краю поля лежал на снопах и спал маленький мальчик. С умилением смотрел я на эту картину, радовался, что Алёна счастлива, спокойно живёт со своей семьёю, Бог благословил их хозяйство, и на их поле был обильный урожай жита. Покуда я любовался ими, с другого края выскакивает волк, хватает мальчика. На крик ребёнка бросается мать.

– Спасите дитятко моё! – кричит она и падает без памяти.

Я догоняю волка, отбираю не пораненное ещё дитя и отношу матери. Соседи, что прибежали на помощь, дивились всему этому, а я убежал в лес.

Некое приятное чувство и необычайный покой наполнили меня после этого случая. Я лёг под деревом и заснул в сладких грёзах. Снилось мне, будто я человек, и вновь вернулись часы цветущей юности, и было мне так легко, что переносился я с места на место, будто птица. Вижу перед собой сад – такой прекрасный, какого в жизни не встречал. В роще множество певчих птиц, а перья у них красивее и ярче, чем наши весенние цветы. Тут и там струятся ручьи с чистой водой; одни деревья усыпаны душистыми цветами, на других спеют плоды. На пригорке я завидел бокалы огромных, необычайной величины, лилий, которые разливали сладкий аромат. Только хотел сорвать несколько цветов, как предо мной появилась Ганка в белой, как лилия, одежде и говорит мне:

– Не рви мои цветы. Я сажала эти лилии на своей могиле и поливала их своими слезами.

И, сказавши так, исчезла.

Из сада вновь переношусь я в какие-то дикие дебри; брожу среди столетних сосен, едва нахожу стёжку, которая выводит меня к какой-то высокой горе. Хочу подняться на вершину, оглядеть окрестности, посмотреть оттуда на деревню, в которой стоял дом, где когда-то жили мои родители. Но гору со всех сторон окружали пропасти, которые не давали мне подойти к ней. И тут встречаю я великана. Он берёт меня за руку, велит идти за ним, выводит из леса на какое-то огромное поле, где перекрещиваются две дороги, и на них я вижу множество путников, которые едут либо идут пешими. Поднимаемся мы на пригорок, где была могила с деревянным крестом, а неподалёку торчала воткнутая в землю лопата. Великан велит мне раскопать могилу и достать оттуда мертвеца! Охваченный страхом, выполняю все приказы незнакомца, достаю из песка огромный скелет.

– Это будет твоё тело, – говорит мне великан. – И должен ты рыдать в нём, покуда не призовут тебя к новой жизни…

Весь дрожа от ужаса, просил я отпустить меня, но великан со страшной силой ударил меня, и я упал на огромную грудь скелета и вместе с ним рухнул в яму. Борясь со смертью, я проснулся.

Вижу – вернулся ко мне человеческий облик. Одежда на мне та самая, которую я надел когда-то, собираясь на свадьбу Алёны. Не поверилось, что всё это происходит наяву, боялся пошевелиться, чтоб не исчез этот сладкий сон. Долго приходил я в себя, потом поднял очи к небу и возблагодарил Бога за чудо избавления от моего ужаса.

С несказанной радостью поднялся я с земли. Казалось, что все деревья и птицы поздравляют меня с новой жизнью. О, как сладко вкусить милосердие Божие! И как ужасна судьба того человека, который подобен зверю.[95]95
  Легенды о волколаках были широко распространены в Беларуси. Характерной их особенностью являлось то, что в них люди становились оборотнями не по своей собственной воле, а по злому умыслу чаровников или ведьм. Иногда колдун мог превратить в волколаков сразу несколько человек, например, всех, кто собрался на свадебный пир (данный сюжет был использован Яном Барщевским в балладе «Девичий родник», опубликованной в «Незабудке» за 1841 г.).
  Оказавшись в новом обличии, оборотни тяжко страдали. Некоторые из них озлоблялись и начинали творить зло. Например, Иван из сказки «Волколака», приведённой в сборнике И. П. Тарнавы-Боричевского, рассказывает односельчанам: «С той поры, остервенелый, я бросался на всех, кого только встречал, и кровь жертв моих осталась на мне» (Боричевский И. П. «Повести и предания народов славянского племени», ч. 1, СПб, 1840). Но многие совершали и добрые дела, как, например, герой сказки «Волколаки» (записанной в 1838 г. в Минской губернии), спасший зимой от холода младенца и через четыре года после этого проснувшийся человеком (Боричевский И. П. «Повести и предания народов славянского племени», ч. 2, СПб, 1841).
  История Марки во многих деталях напоминает сказку «Оборотень», приведённую в сборнике И. П. Тарнавы-Боричевского. В ней ведьма тоже превращает парня в волка. «В беспамятстве, он стал бегать по лесу; набежав на лужу, увидел, что и сам весь превратился в волка, только торчали кое-где лоскутки одежды, ещё не обхваченной волчьей шкурой.
  Несчастный поспешил к своим волам; но они, испугавшись зверя, побежали стремглав. Хотел остановить их знакомым голосом; но, вместо людской речи, завыл, как воют волки в глухую полночь, рыща за добычей.
  Оборотень не лишился человеческой природы: влекомый неведомою силой, он блуждал в окрестностях родного села. Напрасно усиливался привыкнуть к волчьей жизни: сырое мясо было отвратительно. Оставалось живиться возле пастухов и жнецов; он пугал их, отвлекал в сторону, а между тем поедал их хлеб и другие припасы.
  Так протекло несколько лет. Однажды, растянувшись на мураве, он заснул крепко, и как же изумился по пробуждении, не видя у себя ни хвоста, ни волчьих лап, сделавшись опять человеком!» (Боричевский И. П. «Повести и предания народов славянского племени», ч. 1, СПб, 1840). Далее рассказывается, как он вернулся в родную деревню, но знакомых и родных уже не встретил. Однако не предался отчаянию, в поте лица зарабатывал насущный хлеб и рассказывал людям о своей судьбе.


[Закрыть]

* * *

Когда Якуш закончил рассказ, петух запел уже во второй раз. Пан Мроговский вынул из кармана старинные часы в виде сплюснутого шара, посмотрел на циферблат.

– Ого, – говорит, – уже час по полуночи. А что, пан хозяин, не время ли уже почивать? Всех авантюр Якуша не переслушаешь, у него их в запасе хоть на целый месяц, да к тому ж ещё любит поговорить и готов не спать до самого рассвета.

– Большое спасибо, пан асессор, что доставил мне такое удовольствие. Скажу пану откровенно, что такие истории никогда мне не приедаются, особенно если кто умеет их хорошо рассказывать. Якуш, должно быть, человек очень толковый, и какая у него необычайная память – ни одной мелочи из жизни этого несчастного Марки не пропустил. Но уж пан асессор завтра от меня рано не уедет, ибо как пан сам изволит слышать, ветер ещё воет за стеною, и кто ведает, может, эта вьюга продлится до утра.

– Днём буря не страшна, как-нибудь найдём дорогу. Доброй ночи, пан хозяин.

Якуш пошёл в людскую, пан Мроговский лёг в постель, что была уж давно ему постелена. Я, пожелавши дяде и гостю доброй ночи, пошёл спать в другую комнату. Потушили огонь; всюду тихо; только ветер выл за стеною и пел сверчок в подпечьи…

Конец первой книги

Книга вторая. Воспоминания о посещении родного края

Земля, на которой человек провёл свою цветущую юность, где среди разговоров и веселья встречал истинную чистосердечность и душевную открытость приветливых и добрых друзей, учителей и молодых товарищей… В памяти того, кто живёт на чужбине, эта земля всегда предстаёт в самых восхитительных красках. Кажется, что там ещё не миновал тот золотой век, когда человек не знал, что такое горе и страдания; и реки там из молока и мёда. Кто ж в дальних краях не вздыхает по своим родным местам? Там живут наши желанья и мысли; туда хотел бы я вновь улететь на крыльях!..

Некогда и я спешил с севера на берега Двины, чтобы увидеть те места, образы которых всегда хранил в глубине души. Едва приближался к тем краям, как казалось мне, что дубы и сосны кланялись, приветствуя давно знакомого гостя. Горы и сверкавшие издалека озёра напоминали мне о минувшем. Вот шумит быстротечная река Дрисса, спешит к Двине через густые леса и песчаные боры: хорошо её помню; на том берегу было некогда кострище, сейчас оно уже заросло травой; время стёрло с лица земли ту памятку, но она осталась в моей душе. Она напоминает мне тот год, когда жители этих краёв прятались в лесах от бури Наполеоновской войны.

Вечер был погожий, на западе румянились облака. На песчаном берегу Дриссы готовили ужин; горели сухие сосновые дрова; в тихой воде отражалось пламя. Знакомые и соседи, собравшись в круг, сидели у костра, говорили о вступлении французской армии в Полоцк,[96]96
  14 июля 1812 г. 25-тысячный корпус французской армии, называвшийся «адскими легионами», под командованием маршала Н. Ш. Удино без боя вошёл в Полоцк и стал продвигаться по дороге на Себеж.


[Закрыть] о стычках в разных местах Белой Руси; то радость, то печаль, то надежда слышались в их беседе. Меня тем временем занимала серебристая рыбка, что подскакивала над чистою водой, крики птиц в бору и белка, которая, взобравшись на дерево и перескакивая с ветки на ветку, манила меня в лесную чащу. Когда я погнался за этим зверьком, неожиданно вдалеке за бором, где румянился закат, раздался будто гром. Грохотало безостановочно и гулко, словно из-под земли. Удивлённый, бегу я к старшим и спрашиваю, что это значит? Верно, надвигается буря?

Мой отец прервал молчание и молвил:

– Это буря в Клястицах,[97]97
  Местечко в 26 верстах от Полоцка, где состоялась памятная битва на Белой Руси с французами, в которой прогиб генерал Кульнев. – Прим. авт. Войска Удино вошли в Клястицы (деревня в 44 км к северу от Полоцка) утром 18 июля 1812 г. Со стороны Кохановичей им наперерез двигался корпус генерала П. Х. Витгенштейна, дабы преградить французам путь на Санкт-Петербург. Авангард русских войск под командованием генерал-майора Я. П. Кульнева на рассвете того же дня переправился через р. Свольну и атаковал врага около двух часов пополудни, к вечеру подошли основные силы русских и в 3 часа ночи возобновили наступление. После долгого и ожесточённого боя Удино 19 июля 1812 г. отступил по направлению к Полоцку. Отряд Кульнева неотступно преследовал неприятеля, но за р. Дриссой столкнулся с основными силами французов и был вынужден отступить обратно на правый берег реки. Во время переправы у д. Сивошино (деревня в 25 км к северо-западу от Полоцка – указанное Барщевским расстояние соответствует именно этому месту) 20 июля 1812 г. Кульнев был смертельно ранен. – Прим. перев.


[Закрыть] на Петербургской дороге; из дальних стран пришла она сюда, сея свинцовым градом; но напрасно стремится она на север: встретят её там сильные ветра и морозы.

На лицах у всех была заметна тревога. Испуганные женщины со слезами на глазах шептали молитвы, им думалось, что там каждый залп посылает на тот свет несколько десятков человек. Они дрожали, будто перед Страшным Судом, и вся эта бессонная ночь прошла в разговорах. Старики вспоминали минувшее, задумывались о будущем; какая-то надежда теплилась в их мыслях. Я ж на крыльях хотел бы лететь туда, чтоб увидеть тот театр войны и смелых воинов.

* * *

А вот неподалёку и те чудесные картины заросших гор и долин, в которых серебряные струи вод блестят на солнце словно зеркало. Оттон![98]98
  По-видимому, Барщевский обращается к одному из друзей юности.


[Закрыть] ты теперь далеко в чужих краях. Вспоминаешь ли ты о красоте отчизны, являются ли тебе в грёзах наши прогулки, мечты, беседы? Тут, пленённые великолепием природы, в каждом уголке мы зрели богов древних римлян и греков; тут была наша Новая Аркадия. Возле тех ручьёв наяды украшали свои волосы водяными лилиями, на лугах танцевали нимфы, а в зарослях бродили козлоногие сатиры. О, счастливые фантазии цветущей юности, когда земля – рай, и повсюду чудеса. Образ Античной Греции и вся её древность возрождались в наших мечтах и беседах. Помнишь, та гора была Олимпом, пристанищем муз и Аполлона; тот украшенный цветами простор мы назвали Темпейской долиной; а там – Фермопилы, где в битве с огромным войском персов погиб с небольшой горсткой воинов царь Спарты Леонид. В этот уголок земли мы хотели перенести все чудеса земного шара.

Помнишь ли тот дивный закат солнца, который видели мы когда-то, навещая эти околицы? Как великолепен и восхитителен был вид неба! Полоса густых туч растянулась над горизонтом, их пламенеющие края горели рубиновым огнём; из облаков лился, подобно водопаду, алый солнечный свет, и, будто на образáх, золотые лучи, разделённые тенями, стремились ввысь. Нас пленила эта прекрасная картина, а тучи всё сгущались, и наконец свет исчез; огонь молнии пробежал по небу, и на западе прокатилось эхо грома. Пастух, посмотрев на небо, сказал: «Будет рябиновая ночь![99]99
  Рябиновая ночь – грозовая ночь, что обычно случается в конце лета. Считалось, что такая гроза необходима для того, чтобы на рябине поспели ягоды.


[Закрыть]» – и заспешил со своим стадом к деревне. А мы укрылись от бури в доме, который славился добротой и радушием хозяина.

О, какой страх наводит такая рябиновая ночь на люд белорусский! В ту пору, когда в поле поспевает труд пахаря, она, как самый страшный враг, грозит уничтожить все его надежды. Земледелец встречает её, вознося очи к небу, с молитвой на устах под отзвуки церковных колоколов.

Тревожно в доме у нашего хозяина; кошек и собак выгоняют, ибо злой дух, согласно вере местных жителей, убегая от молний, обычно прячется в этих животных; бросают на угли освящённые травы и после каждой молнии с замиранием сердца повторяют молитвы.

Ночной сумрак, тучи затмили небо и землю; молнии, как огненные змеи, сновали одна за другой среди чёрных волн облаков. Раскаты грома сотрясали дом, дождь с градом бил в окна, вихри выли за стеною. Минула полночь, но о сне никто и не помышлял; вся семья, собравшись в круг, посылала небу молитвы. Алина стояла рядом с матерью, лицо у неё было белым, как лилия; с надеждой и душевным спокойствием, как ангел-утешитель, напоминала девушка родителям о воле и милосердии Божьем.

Оттон! Помнишь ли ту ночь? Ты в тот час не слышал ни воя ветра, ни раскатов грома – глаза твои и мысли заняты были одной Алиною; в душе стояла ясная погода, ибо сиянье очей Алины встречало твой взор и проникало в сердце. Эта ночь была для тебя светлой мечтою. Теперь, вдалеке от родимой земли, встречаешь ли ты ещё эти дивные очи в печальной думе либо во сне? Но, ах! время всё разрушает!

Несколько звёзд показалось на небе; ветер уносил остатки туч к лесам и горам; утренняя заря зарумянила небо. Взошло солнце; на некоторых домах стали видны сорванные крыши; на полях колосья, напитанные водою, полегли на землю; ручьи нанесли на луга песок со взгорков; высокие сосны и вязы лежали на земле, будто греческие герои после славной битвы при Фермопилах. Всюду страшные следы оставила буря.

* * *

Встречаю столетний дуб. Он выстоял, победил непогоду и вихри, рябиновые ночи не одолели старого богатыря! Ещё распустит зелёные ветви, приглашая пилигрима отдохнуть в своей прохладной тени. Он свидетель давнего прошлого, помнит прадедов. И правнуков наших в жаркое лето укроет от солнечного зноя.

В праздничные дни тут собираются селяне со всей околицы; я видывал их забавы; они выносят из домов столы, и старики, усевшись за водкой, говорят о минувшем житье, о соседях, о панах и о политой пóтом пашне, что скупо вознаграждает тяжкий труд. Дударь в тени дуба надувает кожаный мех; молодёжь пускается в ухаживания, кружится кольцо танцоров. Тут встретишь солдата, который, тронутый их гостеприимством, забудет о своей далёкой родине, захочет поплясать, выберет весёлым оком какую-нибудь красавицу, и в этот час он счастливейший из людей.

Недалеко от этих мест, над рекою Дриссой, стоит имение Краснополь,[100]100
  Имение панов Снарских. – Прим. авт. Ныне – деревня Краснополье в Россонском районе в 45 км к северо-востоку от Полоцка и в 30 км к юго-востоку от Россон. – Прим. перев.


[Закрыть] окружённое со всех сторон лесом. Там есть места, где, говорят, жил когда-то, ещё в языческие времена, князь Бой.[101]101
  Бой – мифический князь, родоначальник белорусов.


[Закрыть] Слыл он на Белой Руси могучим богатырём и властвовал надо всем людом из этих диких краёв на берегах Дриссы. Его любимой забавою было охотиться с луком и стрелами в борах, бить лосей и других диких зверей. Была у него пара верных гончих псов; одного из них звали Стаўры, другого – Гаўры. Были они необычайно сильные и смышлёные; самый страшный медведь при встрече с ними не мог устоять; его сразу же разрывали, словно борзые зайца. Если Бой на ловитве отделялся от своих товарищей и его окружали разбойники, то он разгонял и убивал их, выпуская своих могучих собак. Не раз, когда случалось ему заблудиться в далёких лесах, псы, идя впереди, выводили его на дорогу и провожали до самого дома.

Много раз эти псы спасали господина от опасности и были самой любимой забавой в его жизни. Потому приказал он своим подданным, чтоб почитали их, как самых важных среди тех, кто состоял при его особе. А когда от старости псы один за другим пали, то за заслуги были им назначены поминальные дни. Народ собирался на то место, где покоились их кости, приносил питьё и еду. Пир продолжался до поздней ночи. Остатки угощения и кости кидали в огонь, повторяя имена обоих гончих: «Стаўры! Гаўры!», и призывали их тени с того света.

И теперь ещё в народе в некоторых крестьянских домах этот праздник потаённо справляют раз в год, перед Зелёными святками.[102]102
  Зелёные святки – Троица. Языческий праздник, о котором идёт речь, называется Стаўроўскiя дзяды.


[Закрыть] Хозяин берёт понемногу от разных кушаний, наклоняется под стол и трижды повторяет:

– Стаўры, Гаўры, гам, прiхадзiце к нам!

Я слыхал, что иногда на зов являлись огромные чёрные псы и сразу же исчезали. Может, это кому-то почудилось, может, то проделки злых духов, а может, просто фантазия белорусского народа, которому всегда мерещатся чары и духи в разнообразных обличиях, и у каждого из них свои обязанности: духи водяные,[103]103
  Вадзянiк. – Прим. авт.


[Закрыть] земные,[104]104
  Хляўнiк, который мучит скотину. – Прим. авт.


[Закрыть] домовые,[105]105
  Дамавiк. – Прим. авт.


[Закрыть] хранители лесов[106]106
  Лесьнiк. – Прим. авт.


[Закрыть] и кладов.[107]107
  Сатана, Праклатый – хранитель заклятых сокровищ. – Прим. авт.


[Закрыть]

Полоцк

Проезжаю боры и на широкой равнине вижу город Полоцк. Костёл св. Стефана[108]108
  Когда-то иезуитский. – Прим. авт. Построен в 1738 г., в 1830 г. передан Православной Церкви и переименован в Свято-Николаевский собор. В 1964 г. был взорван, после чего на его месте построен 9-этажный жилой дом. – Прим. перев.


[Закрыть] и собор св. Софии[109]109
  Когда-то базилианский, основанный древним родом Гребницких, герба Остоя. – Прим. авт. На самом деле Полоцкий Софийский собор построен Всеславом Брячиславичем Полоцким между 1044 и 1066 гг. и, наряду с Софией Киевской (1037) и Софией Новгородской (1050), был одним из крупнейших центров православия на Руси. В XVI в. оказался в руках униатов (орден базилиан, или братство св. Василия Великого, был униатским). Во время Северной войны в 1710 г. в результате взрыва порохового склада, устроенного в подвале, был почти полностью разрушен. Перестроен в 1738–1750 гг. по заказу полоцкого униатского архиепископа Флориана Гребницкого архитектором И. К. Глаубицем по канону католической базилики. После ликвидации унии в 1839 г. возвращён Православной Церкви. На гербе Остоя изображался обнажённый меч, рукояткою, в виде креста, кверху; с одной стороны меча – первая четверть луны, с другой – последняя. – Прим. перев.


[Закрыть] на Замковой горе[110]110
  Замковая гора – высокий холм в месте впадения Полоты в Западную Двину, на котором располагался Верхний замок.


[Закрыть] стоят в тумане, и кажется, своими башнями достигают облаков; их исполинские здания высятся над городом и всеми окрестностями. При взгляде на эту картину в мыслях моих вновь ожили образы прошлого; к сердцу подступила грусть, и со слезами на глазах направился я навстречу этим высоким зданиям.

Погрузившись в печальные воспоминания, подхожу к городу. Сады Спаса[111]111
  Спасо-Ефросиньевский монастырь на правом берегу Полоты в северных предместьях города. Стефан Баторий после захвата Полоцка в 1579 г. передал монастырь иезуитам, которые устроили в нём свою резиденцию. Возвращён православным в 1832 г.


[Закрыть] напоминают мне давние майские прогулки, театр среди густых лип под открытым небом; там впервые юношеское воображение под заботливым оком наставников училось познавать Творца этого мира, Его заботу о каждом создании, и восхищаться красотою неба и земли.

Недалеко от Полоты стоит каменный костёл св. Ксаверия;[112]112
  Франциск Ксаверий (Франсиско Хавьер или Франсуа Ксавье) (1506–1552) миссионер и сооснователь ордена иезуитов. Полоцкий костёл Гроба Господня и св. Ксаверия был построен в 1786 г. и находился на полпути между городом и Спасским монастырём, не сохранился.


[Закрыть] тут же кладбище, где покоится прах благочестивых монахов иезуитского ордена, светской молодёжи и старцев, с которыми я когда-то был знаком, кому был товарищем и другом. Невыразимое чувство навеяла на меня эта картина, казалось, будто душа моя зрит их в образах ангелов, что грядут к небу. Усердно прочёл я молитвы и долго стоял в задумчивости, глядя на это святое место. Давние времена, давняя жизнь, давние обычаи и богослужения живо представали в моих воспоминаниях. О, счастливые! Они видели лучшие времена, спят в родной земле, а я? к каким приплыл я берегам, где найду покой после этого бурного странствия?

За Полотою, на широкой равнине солнечный свет, словно зеркало, отражает небольшое оконце воды, это Воловье озеро. Говорят, что когда-то оно было внутри самого города, и до установления христианской веры на его берегу стояли святилища Перуна и Бабы Яги,[113]113
  В народе до сих пор ещё повторяют стишок про эту Бабу Ягу:
Баба Яга,Косьцяная нага.На ступе едзець,Тоўкачом поганяець,Мятлой сьляды замятаець.[Прим. авт.]

[Закрыть] но ныне от этой древности не осталось никаких следов.

На окраинах Полоцка тамошние жители о каждом уголке могут рассказать какое-нибудь историческое предание. На другой стороне Двины, за несколько вёрст отсюда, стоит маленький костёл св. Казимира.[114]114
  Казимир (1458–1484) – литовский княжич и польский королевич из династии Ягеллонов, святой покровитель Литвы и Польши. Полоцкий костёл св. Казимира не сохранился.


[Закрыть] На этом месте, как рассказывают, святой явился перед войском своих соотечественников и перевёл их через быстрые воды реки.[115]115
  В 1518 г. московские войска под предводительством Василия и Ивана Шуйских подступили к Полоцку. На помощь осаждённым шло литовское войско во главе с полоцким воеводой Альбрехтом Гаштольдом. Согласно легенде, путь через Двину литовскому войску указал внезапно появившийся юноша на белом коне, в этом юноше люди узнали св. Казимира.


[Закрыть] И до сего дня показывают в том месте, под Струнью,[116]116
  Струнь – предместье Полоцка к юго-востоку от города, где находилась летняя резиденция униатских архиепископов.


[Закрыть] песчаный подводный вал, где проходило войско.[117]117
  Этот брод находился между деревнями Казимирово и Слобода, при впадении в Двину Насилицкой речки. В 1980-е годы при расчистке ложа реки песчаный вал был срыт.


[Закрыть] Церковь Бориса и Глеба была будто бы построена чудесным образом самими святыми.[118]118
  Церковь XII в. Находилась в Бельчицком Борисо-Глебском монастыре. Не сохранилась.


[Закрыть] Над самой Двиной, на крутом берегу, в красивом месте стоит Экимань,[119]119
  Экимань – предместье к западу от города, на левом берегу Двины, название деревни происходит от старинной церкви свв. Иоакима и Анны, которая когда-то располагалась там.


[Закрыть] имение панов Беликовичей;[120]120
  Барщевский бывал в Экимани в гостях у Людвига Беликовича, маршалка (предводителя дворянства) Полоцкого повета.


[Закрыть] весь город Полоцк видно оттуда как будто в чудесной панораме, а весенней порой, когда разливаются воды, у подножья горы слышны музыка и песни со стругов,[121]121
  Струг – речное гребное и парусное судно. Двинский струг мог перевозить до 10 тыс. пудов груза.


[Закрыть] что плывут в Ригу. Немало старинных преданий хранит эта местность в народных повествованиях.

Какие перемены встретил я в городе по прошествии восемнадцати лет![122]122
  Полоцкую академию Барщевский окончил после 1816 г., следовательно, данная поездка в Полоцк могла состояться не ранее 1835 г.


[Закрыть] Только древние валы по-прежнему зеленели травой, и две реки, что сливаются здесь, текли по тем же руслам. В нескольких местах закопчённые дымом и лежащие в руинах каменные дома напоминали о пожарах, которые не раз опустошали этот город. Погружённый в думы, ходил я по улицам, будто никому не знакомый чужеземец. Пробили часы на башне некогда иезуитского костёла,[123]123
  Имеется в виду костёл св. Стефана.


[Закрыть] и этот звук отозвался в моей душе, будто приветствие верного друга. Этот голос знаком мне с детских лет – когда-то он отсчитывал время учёбы и отдыха, будил на восходе солнца и призывал к новым трудам. Даже теперь, казалось, он повторял своим гулом: fugit irreparabile tempus.[124]124
  Fugit irreparabile tempus (лат.) – бежит невозвратное время.


[Закрыть]

Голос костёльных колоколов тоже взволновал мои чувства, возродил в памяти всё минувшее. Оттон, ты помнишь тот громкий звонок, что собирал нас когда-то на занятия светскими и религиозными науками и на ежедневную молитву в храме Господнем? Он умолк навсегда и отзывается лишь в сердце да в памяти нашей.

Весна юности – самое лучшее время в жизни человека, когда, раскрывая цветок своего мышления, в буйном воображении видит он великое будущее, лелеет великие надежды, не помышляя о том, что есть на свете вихри и страшные бури, которые часто сокрушают все людские замыслы. Эта пора расцвета на удивление очаровательна. Бывают часы, когда человек переносится в своих чувствах к неким необычайным райским утехам, и так бывает именно тогда, когда юноши, свободные от работы, возвращаются по домам, размышляя о науках, учителях и товарищах.

Приближается Пасха; с каким чувством, с какой верой все исполняют религиозные обязанности! Пост, подготовка к пасхальной исповеди – какое наслаждение и покой приносят они душе! В Великий четверг[125]125
  Великий Четверг – четверг на Страстной неделе.


[Закрыть] каждый класс со своим учителем посещает тюрьмы и больницы, раздают всюду, где возможно, некоторую сумму денег на милостыню убогим. Лишь человека с каменным сердцем такой пример не научил бы любви к ближнему!

В иезуитских школах каникулы обычно начинались с первого августа; учеников после сдачи экзаменов переводили в следующие классы; имена отличников печатали в книжечках для поощрения к дальнейшим успехам в науках. В тот день город Полоцк, казалось, становился столицей всей Белой Руси; шум и грохот экипажей отзывался по всему городу. Съезжались обыватели: одни – на торжества в день св. Игнатия Лойолы,[126]126
  Игнатий Лойола (1491–1556) – основатель ордена иезуитов. Причислен к лику святых в 1622 г., день памяти приходится на 31 июля.


[Закрыть] другие – чтобы поблагодарить тех, кто заботливо присматривал за их детьми, иные – чтоб побывать на представлении, которое ученики Полоцкой академии обычно готовили к этому моменту. Со всех сторон прибывали купцы и выгодно сбывали свои товары.

Перед Рождеством тоже были экзамены и состязания между учениками начальных классов, на которых они перед собранием родителей, опекунов и учителей задавали друг другу вопросы по латинской грамматике. На столе перед ними были разложены награды для отличившихся. Состязания всегда начинались такими памятными словами:

– Domine emule a quo incipiemus?

– A signo Sancti Crucis.

– Quid est signum Sancti Crucis?

– Est munimentum corporis et animæ.

– Faciamus signum Sancti Crucis:

– Faciamus. [127]127
  В переводе с лат.:
  – Сударь, с чего начнём состязание?
  – Со знаменья Святого Креста.
  – Что есть знаменье Святого Креста?
  – Ограждение тела и души.
  – Сотворим знаменье Святого Креста.
  – Сотворим.


[Закрыть]

Тут все преклоняют колена, а после молитвы начинаются диспуты и демонстрация знаний.[128]128
  В это самое время в конвикте воспитанники тоже ставили комедии, которые играли на французском языке, а иногда и на латыни – из произведений отца Порэ. – Прим. издателя. Издателем первых трёх книг «Шляхтича Завáльни» был Иван Фёдорович Эйнерлинг, воспитывавшийся в конвикте (пансионе) при Полоцкой иезуитской академии. Шарль Ле Порэ (1675–1741) – французский иезуит, автор ряда пьес, написанных на латыни: «Эдип и Меропа», «Брут», «Агапит» и др. – Прим. перев.


[Закрыть]

Оттон! вспомни те счастливые времена, вспомни друзей своей юности, товарищей, учителей, которые столько говорили нам о вере, о Боге, об обязанностях христианина и о науках; мир в те времена казался нам раем, ибо в людях, окружавших нас, мы видели только приветливых, чистосердечных и преданных друзей. Ныне ж мы прочли книгу, в которой описаны странствия по долине несчастий; пришла осень, и вызрел плод горечи!.. Часто мысленно повторяю эти стихи:

 
Помню, колокольчик своим звоном громким
Созывал товарищей юных на учёбу.
Не знакомо было сердце с горем горьким,
Не знали мы ни мира, ни судьбы невзгоды.
 
 
Годы миновали, всё переменилось,
Словно сновиденье, счастье где-то скрылось,
Звуки колокольца в небе растворились,
Лишь в воспоминаньях они сохранились.
 
 
Как и все, плыву я по людскому морю,
Но не за богатством странствую я там,
Не гонюсь за славой мелкою, пустою,
Просто каждый должен плыть по тем волнам!..
 

* * *

Примечание издателя:

«Когда я правил корректуру этой страницы, меня невольно охватили чувства. Думы мои, окрылённые воспоминаниями, устремились к прозрачным водам Полоты. Помню великолепные башни города, который могу назвать родным; скромную черепичную кровлю святого для меня здания, его длинные коридоры и мерцание ламп в обширном костёле, и хвалебные псалмы,[129]129
  Laudes (хвалы) – хвалебные библейские песни и псалмы, которые поют после утренней мессы.


[Закрыть] раздающиеся под его пёстрыми сводами, и протяжные звуки органа, что наполняют сердце благоговением перед Богом. Помню площадь, заполненную людьми во время трогательной процессии с изображением Святого Младенца,[130]130
  В Католической Церкви на Рождество принято выносить фигурку новорождённого Иисуса и укладывать её в ясли.


[Закрыть] и знакомое звучание прекрасной музыки труб с костёльного крыльца. Помню наших добрых учителей и дорогих соучеников, высокий вал и мост над неторопливой рекою, и ровную песчаную дорогу, идущую среди золотых колосьев, мимо одинокого верстового столба к далёкому Спасу, и невинные игры на зелёном лугу, и зной яркого солнца, и прохладу густого бора, и лазурное небо, и чистоту души, неопытной, беспечной – счастливой! Там, там колыбель моей юности.»