Текст книги "Наследники Мальтуса"

Автор книги: Яков Рубин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 7 страниц)

III. Оформление неомальтузианского фасада

Изъяны в сочинении Мальтуса, которые стали все чаще напоминать о себе по мере распространения научных знаний, вынудили современных его сторонников выдавать себя за объективных, беспристрастных оценщиков мальтузианского наследия. При этом линия действий примерно такова: можно кое-чем пожертвовать в теории Мальтуса, но не большим, чем необходимо для сохранения ее сущности.

Такой подход к мальтузианству фактически (поскольку само имя Мальтуса при этом не называлось) обнаружился еще в тридцатые годы нынешнего века. В ту пору американский демограф Реймонд Пирл высказался против преувеличения роли биологического начала в воспроизводстве населения и подчеркнул важность учета социальных сторон этого процесса. Вместе с тем на основе экспериментов с мухами он в конечном счете сделал вывод, что рост народонаселения регулируется «физиологическими механизмами». Он тем самым как бы поставил свою подпись под теорией Мальтуса.

В защиту тезиса о необходимости учитывать социальное в демографических процессах высказался в те же годы итальянский демограф Коррадо Джини. Но это было лишь на словах. А на деле он пришел к выводу, что «первопричину эволюции наций следует видеть в биологических факторах». Это в точности по Мальтусу.

1. Мальтуса «критикуют» его приверженцы

К чему сводится критика Мальтуса представителями новейшего мальтузианства? Об этом можно судить, например, по высказыванию Айрин Тойбер, которая в свое время была председателем Американской ассоциации по исследованию проблем народонаселения. Согласно ее оценке, глубоко пессимистический взгляд на склонность людей увеличивать свою численность сочетается у Мальтуса с наивно-оптимистическим взглядом, ориентирующим на сказочные результаты при активности правительств и народов в регулировании рождаемости.

С таким заключением нельзя не согласиться. В самом деле, нет оснований мрачно смотреть на перспективы рождаемости, пугать землян тем, что в будущем на Земле будет кишеть людской муравейник; человечество в состоянии ограничить свой численный рост. И верно подмечено, что нельзя рассчитывать на упорядочение роста населения с помощью одних лишь волевых решений.

По словам Фрэнка Лоримера, американского профессора социологии, недостаток теории Мальтуса – в недооценке возможностей науки и техники. Мысль тоже сама по себе верная, противостоящая мальтузианскому негативному отношению к НТП. Но с такой критикой Мальтуса американский ученый фактически ломится в открытую дверь: мог ли Мальтус в то время в полной мере оценить влияние НТП на жизнь населения, его воспроизводство?

Как бы там ни было, приведенные высказывания двух американских ученых о Мальтусе содержат негативное мнение о нем, хотя и изложенное в весьма мягкой форме.

Другие буржуазные ученые, перечисляя «огрехи» теории Мальтуса, тут же говорят и о ее «достоинствах». Например, для Фрэнка Нотстейна, американского демографа, Мальтус, с одной стороны, ученый, который заблуждался, считая реальным простое воздержание от деторождения, с другой стороны, он – «истолкователь фундаментальных положений демографической науки». Джулиан Хаксли, известный английский биолог, осуждает «поверхностный взгляд» Мальтуса на природу (призыв к «воздержанию») и в то же время называет Мальтуса «предшественником Дарвина». Будто и в самом деле Мальтус стоял у истоков дарвиновской теории естественного отбора, этой научной теории, которая сыграла важную роль в становлении диалектико-материалистического мировоззрения. Согласно оценке Уильяма Петерсена, американского профессора демографии, Мальтусу была свойственна «известная ограниченность», однако трактат его будто бы положил начало разработке научной демографической теории.

Самый важный для нас вывод из приведенных суждений о Мальтусе состоит в том, что они не затрагивают философскую основу теории Мальтуса. Этой основой, напомним, является биологизм, провозглашение всевластия природы над человеком. В демографическом плане это, как мы видели, сводится к биологизации сущности воспроизводства населения. Альтернативой такому подходу может быть лишь признание социальных условий жизни в качестве ведущего начала в рождаемости, смертности и т. д. А третьего подхода, если к этой проблеме подойти научно, с позиции объективного знания, нет.

Ни о каком научном подходе представителей неомальтузианства не может быть и речи. Но все же они пробуют изложить свою философскую позицию так, чтобы сразу не было видно, что склоняются они все-таки к Мальтусу. Вот как это получается на деле.

Упоминавшийся Дж. Хаксли в одной из своих публикаций правильно отмечает, что «большинство эволюционных изменений осуществляется благодаря механизму социальному, а не биологическому». Эту закономерность он относит и к народонаселению, его воспроизводству. Однако в другой работе Хаксли уже заявляет, что «к современной демографической ситуации подходит как биолог, который придерживается эволюционной теории».

В конечном счете позиция автора суждений уточняется. А именно, касаясь проблем снабжения растущего населения продовольствием, он предсказывает неизбежность голода, которая у него обусловлена «человеческой тупостью и алчностью». Поскольку эти характеристики не привязываются к какому-либо типу общества, они фактически фигурируют у Хаксли как качества, изначально присущие людям, или, иначе говоря, как природные свойства человека. Если даже и удастся как-то увеличить объем производимого продовольствия, «тупость и алчность», заключает Дж. Хаксли, в конечном итоге приведут к уничтожению плодородия почв. К тому же численность населения увеличится, «так что в конце концов мы окажемся там, откуда начинали».

Другой пример. Приведенные выше слова Ф. Лоримера о недооценке Мальтусом возможностей науки и техники могут создать впечатление, что американского социолога интересует прежде всего влияние на воспроизводство народонаселения, исходящее от общества, а не от природы. Но действительно ли такова его позиция?

Лоример в одной из своих публикаций ставит вопрос: можно ли демографию считать наукой биологической или же социальной? Поскольку основным двигателем процессов, происходящих в народонаселении, является социальная среда, а биологическая сфера этого развития (хотя роль ее довольно значительна) образует по отношению к народонаселению комплекс факторов второго порядка, бесспорно, что демография в сущности своей – общественная наука. Для Лоримера же демография является наукой «как биологической, так и социальной». Такой формулировкой отдается дань мальтузианскому биологизаторству.

2. Тезис об «основном элементе»

Сущность программы новейшего мальтузианства отчетливо запечатлена в «Заключительном докладе» – коллективном заявлении ведущих демографов США на так называемой Американской ассамблее. Хотя эта конференция состоялась в США 20 лет назад (в 1963 г.), ее главный документ выглядит вполне современным. Это фактический манифест мальтузианства в его модернизированном варианте. В нем в концентрированном виде запечатлена как теоретическая, так и практическая линия выразителей нынешнего, модернизированного мальтузианства.

Суть «Заключительного доклада» наиболее четко выражена в следующих словах: «Уменьшение коэффициента рождаемости и, следовательно, коэффициентов прироста населения действительно не является полным решением в смысле усовершенствования экономических условий в слаборазвитых странах. Это – основной элемент, но и другие факторы – социальные и экономические – входят в это решение».

Как видим, социально-экономические преобразования в освободившихся государствах авторы доклада не считают делом первостепенным. Главное место они отводят «уменьшению коэффициентов рождаемости». Причем это уменьшение фигурирует как независимая переменная. В «Заключительном докладе» вполне определенно, хотя и в завуалированной форме, провозглашается необходимость для стран с чрезмерным ростом населения воздействовать в первую очередь на биологический механизм рождаемости.

Тезис об «основном элементе» стал главным стержнем в суждениях, которыми представители новейшего мальтузианства обосновывают политику народонаселения. Вот, например, как совершает этот выход в практику один из старейших американских исследователей проблем народонаселения Филипп Хаузер. Он выговаривает некоторым своим коллегам за то, что в проблеме рождаемости они проглядели ее «культурные и социально-организационные аспекты». Он, Хаузер, считает, что действия супругов по реализации принятого ими решения о числе своих детей «в значительной степени зависят от социальной среды». Если, отмечает он, это число оказалось меньшим, чем планировалось родителями, то следует считать, что на результат повлияли изменения в социальной жизни семьи. Вроде бы здесь возразить нечему. Но действие социальной среды у него выступает не как решающее.

Далее, по характерной для новейшего мальтузианства логике, на первый план в рассматриваемых им проблемах народонаселения выдвигается биологическое начало. Ф. Хаузер указывает на две возможности избежать катастрофы, предвещаемой демографическим взрывом. Первая – предоставить развитие общества «контролю со стороны природы», которая в этом случае действовала бы «по Мальтусу» и «упорядочила» бы рост населения с помощью голода, войн, эпидемий. Вторая – связана с действиями самих людей.

Не исключено, говорит Хаузер, что для ликвидации дисбаланса, порожденного демографическим взрывом, люди применят ядерное оружие. Он характеризует себя как противника такой меры, но и не осуждает виновников ядерной угрозы. Единственная мера, которая может быть противопоставлена ядерной катастрофе,– это, по его мнению, интенсивное сокращение уровня рождаемости. Но на уровень рождаемости можно влиять различными способами. И чтобы не оставалось сомнений, какой способ имеет в виду Хаузер, он пускается в подробнейшее описание современных контрацептивных (противозачаточных) средств, к применению которых и распространению знаний о них он, по существу, сводит все содержание политики народонаселения.

Не удивительно, что продолжающийся быстрый рост населения Индии Ф. Хаузер объясняет недостаточной активностью в распространении знаний о предупреждении рождаемости. Он обходит молчанием тот факт, что в странах с преимущественно аграрной, сельскохозяйственной экономикой сохраняются экономические стимулы к многодетности (дети – помощники в хозяйстве и материальная поддержка родителям в старости). Он также не учитывает влияния религии, поощряющей многодетность.

То, что значительная часть человечества пребывает в состоянии голода и нищеты, а это, как он утверждает, в свою очередь, должно породить «социальную смуту», «политическую неустойчивость», «угрозу миру», Хаузер объясняет несовершенством демографической политики.

Хаузер предупреждает возражение, что нищенские условия жизни во многих развивающихся странах в значительной мере порождены империалистическим грабежом их богатств: не Запад, по Хаузеру, повинен в бедности. Она, якобы, связана с относительно высоким коэффициентом роста населения.

Можно было бы привести и другие примеры, показывающие, как биологизаторство, которое вначале прикрыто внешней объективностью, мнимым вниманием к социально-экономической стороне жизни народонаселения, предстает затем в оголенном виде. Провозглашение ведущей роли биологического начала в воспроизводстве населения становится в конечном итоге центральным звеном суждений представителей новейшего мальтузианства.

Каков политический смысл этого слегка замаскированного биологизаторства? Оно на деле направлено против индустриализации освободившихся стран, против преобразования отношений в их сельском хозяйстве – ликвидации пережитков феодализма, против кооперирования труда крестьян. Настоятельно необходимые для молодых государств реформы общественной жизни подменяются до крайности узко сориентированной политикой народонаселения. «Основной элемент» становится в итоге весомым вкладом в отсталость, в консервацию последствий колониального господства, империалистического хозяйничания в бывших колониальных и зависимых странах.

3. Противники контрацепции – мальтузианству

Противозачаточная (контрацептивная) практика сама по себе не говорит ни за, ни против мальтузианства. Она правомерно рассматривается как мальтузианская в том случае, когда совершенствование и распространение противозачаточных средств объявляется главной задачей. Когда, иначе говоря, принижается роль всеобъемлющего общественного урегулирования, комплексного разрешения острейших социальных проблем. Вот почему критика мальтузианства, если она носит научный характер, касается и этого вопроса.

Здесь уместно подчеркнуть, что существует принципиальная разница между тем, как эту критику осуществляют марксисты и как критикуют мальтузианские идеи буржуазные ученые, считающие себя противниками Мальтуса. Марксисты раскрывают несостоятельность мальтузианства, исходя из диалектико-материалистического положения о зависимости характера воспроизводства населения от общественного строя. В отличие от марксистов, буржуазные критики мальтузианства, говоря о ведущей роли социального начала в возобновлении поколений, искусственно изымают из него классовое содержание. Тем не менее дань социальному в какой-то мере противополагается мальтузианству.

Однако бывает, что при таком подходе к демографической проблеме буржуазные ученые не только спорят с мальтузианством, но и невольно становятся его помощниками. Именно это, например, случилось с профессором Сорбонны (Франция) Пьером Шоню, автором книги «Будущее без будущего. История и народонаселение» (Париж, 1979 г.).

Профессор в целом настроен антимальтузиански. Он справедливо критикует характерную для мальтузианства тенденциозность в оценке последствий роста населения. Новый человек, приходящий в наш мир, подчеркивает Шоню, не должен рассматриваться как будущий безработный, отбирающий горсть риса у бангладешского крестьянина, как загрязнитель окружающей среды или как препятствие нашему досугу. При надлежащих условиях каждый человек полезен.

Но профессор Шоню недобирается до корней мальтузианства. Главной мишенью он избрал мальтузианскую ориентацию на всемерное сокращение прироста населения. В самых мрачных красках он рисует последствия такой политики. В Западной Европе, по его словам, она уже привела к тому, что над целыми народами нависла угроза вымирания. «Мы выбрали смерть», пишет он и в этой связи замечает, что институты Демографических исследований стали кладбищами предсказаний демографического будущего, прогнозы рушатся, темп падения рождаемости превзошел самые пессимистические предположения.

И во всем этом, по заключению профессора Шоню, повинна противозачаточная практика. Как отмечалось выше, эту практику с мальтузианских позиций заклеймил Вит-Кнудсен. Пьер Шоню критикует ее как противник мальтузианства. Но что из этого получается? Дело, сетует Шоню, дошло якобы до того, что на беременность стали смотреть как на следствие невежества, за которое надо оправдываться перед цивилизованным обществом. По заключению П. Шоню, такое отношение к проблеме продолжения рода выражает «кризис контрацепции». И следует вывод, что стерилизацию (имеется в виду добровольное лишение способности к деторождению) нужно «запретить абсолютно», а аборт разрешать лишь в исключительных случаях.

Французский профессор так увлекся нападками на противозачаточную практику, что в конце концов перестал различать позиции социальных сил, которые эту практику поддерживают. И у него получилось, что в стремительном падении рождаемости повинны не только мальтузианцы, но и... марксисты. Буржуазному профессору невдомек, что никакое снижение, как и повышение, рождаемости не осуществляется по приказу, что в основе сложившейся демографической ситуации лежат условия жизни людей. Нелепое заключение Шоню сделано, заметим, в духе традиционных буржуазных наскоков на марксизм.

Каков же конечный итог суждений Пьера Шоню? Хотя он самым решительным образом осуждает контрацептивную практику, на деле получается ее возвеличивание. Шоню невольно изображает эту практику как ключ к жизни и смерти общества. Но именно такой ее представляют мальтузианцы, противником которых профессор себя считает.

Заметим, что использование подобной тактики характерно в целом для современной буржуазной идеологии, в особенности тех ее форм изложения, которые рассчитаны на массовое восприятие. Как известно, органы массовой информации капиталистических стран нередко позволяют своим сотрудникам публично говорить о социальных недугах буржуазного общества. На первый взгляд такого рода выступления не вяжутся с делом, которому буржуазная идеология служит и которое сводится к задаче всемерно восхвалять так называемый свободный мир. Впечатление, однако, обманчивое.

Как бы живописно ни изображались буржуазными пропагандистами современные социальные болезни в странах Запада, дозволенной границы они никогда не переходят. Таким нарушением дозволенного явилось бы признание необходимости и неизбежности ликвидации капитализма как системы, показавшей себя неспособной обеспечить людям достойное существование.

Иными словами, буржуазные идеологи могут подвергать критике что угодно, но только не глубинную сущность капитализма. Внешне объективной подачей отдельных фактов из жизни людей в капиталистическом обществе идеологи буржуазии пытаются завоевать доверие масс. Но в то же время и отвлечь их от главного – от обобщающих выводов в отношении капитализма.

Представители новейшего мальтузианства действуют по той же, универсальной для буржуазной идеологии формуле: поступиться относительно второстепенным во имя наиболее важного. Это наиболее важное для них – сохранение биологической основы модернизированной мальтузианской теории.

IV.Наследники маневрируют

Представители новейшего мальтузианства достаточно оперативны в восприятии и тенденциозном использовании всего нового, что появляется в жизни народонаселения мира. Тут и ловко пущенные в ход факты снижения рождаемости в отдельных развивающихся странах, и проблема нулевого прироста населения, и оценка демографической политики, осуществляемой в СССР и других социалистических странах, и т. п. Особо показательным для новейшего мальтузианства было поведение его представителей на Всемирной конференции по народонаселению, состоявшейся в 1974 г. в Бухаресте под эгидой ООН.

1. Не мытьем, так катаньем

Как бы мы отнеслись к такой информации? Вертолет высадил человека на вершину труднодоступной горы, там его сфотографировали и вскоре поместили снимок в газете, снабдив следующим текстом: «Покорение вершины осуществлено успешно и в рекордный срок». И ни слова о том, каким образом это было сделано. Поскольку представители новейшего мальтузианства не в состоянии привести доказательства в пользу успешного осуществления демографической политики по развивающимся странам в целом, они прибегают к подобным же искусственно сфабрикованным показателям.

Вот один из образцов таких показателей. Американские демографы Фрэнк Нотстейн, Дэдли Кирк и Шелдон Сегал ссылаются на «успехи, полученные в 50-е годы при осуществлении ряда экспериментов». В чем они заключаются? Сравнительно мало подготовленный медицинский персонал, сообщают американские ученые, используя простые и дешевые средства регулирования рождаемости, сумел снизить коэффициент рождаемости в зоне эксперимента почти на 50% за четыре года. Это произошло в индийском селении Сингуре, близ Калькутты. В то же время в «контрольной зоне» (в качестве таковой было избрано другое индийское селение) коэффициент рождаемости остался прежним. Аналогичный эксперимент был проведен на Цейлоне. Здесь коэффициент рождаемости удалось снизить на одну треть. «Результаты,– заключают Нотстейн, Кирк и Сегал,– которые получают при реализации экспериментальных программ, могут быть умножены в широком масштабе, если приложить соответствующие организационные усилия». За результатами в том виде, в каком они здесь представлены, совершенно не видно, что могло так основательно побудить крестьян в Индии и на Цейлоне к сокращению числа детей в их семьях. Для Ф. Нотстейна и его коллег важны показатели сами по себе, они должны, по их замыслам, вдохновлять на проведение «экспериментов» в самых широких масштабах во всех развивающихся странах.

Но как раз в таком диапазоне усилия по сокращению рождаемости в развивающихся странах существенных результатов пока не дали. Рождаемость, как известно, остается там весьма высокой, и она сохранится на высоком уровне, пока не будут осуществлены необходимые преобразования в экономике и культуре народов этих стран, пока, иначе говоря, не созреют объективные условия для массового сокращения рождаемости. Нотстейн и его соавторы ссылаются на факты сокращения коэффициентов рождаемости в некоторых районах мира. Однако факты эти подобраны тенденциозно и потому искажают действительность.

Любопытно, как на протяжении многих лет с помощью подобных же тенденциозно подобранных фактов пытается поразить общественность «успешным осуществлением программ планирования семьи» Дональд Боуг, руководитель исследовательского центра «Семья и общество» Чикагского университета. В 1968 г. в интервью корреспонденту американского журнала «Юнайтед Стейтс ньюс энд Уорлд рипорт» он заявил, что перспектива погасить демографический взрыв «куда лучше, чем демографы могли думать». На этом основании журнал опубликовал беседу с Боугом под заголовком «Конец демографического взрыва?».

На самом же деле в то время демографический взрыв был в разгаре, и продовольственное положение, особенно в освободившихся странах, было тяжелым. Не сбылось ли «пророчество» Мальтуса? Никоим образом. Освободившиеся страны пожинали плоды все того же империалистического наследия. Отсталые общественные отношения, основанные на частной собственности, обусловили низкий уровень производительности труда, особенно в сельском хозяйстве. А быстрый рост населения усугубил и без того тяжелое продовольственное положение в молодых государствах.

Зачем Боугу понадобился деланный оптимизм? Показать, как массы, по его словам, могут просто и дешево освободиться от своих бедствий, ими самими порожденных. При этом за неимением фактов, которые подтвердили бы, что именно к таким результатам приходят жители развивающихся стран, Боуг ссылается на... американских негров. За время с 1957 по 1968 г., сообщил он, количество детей, родившихся на 1000 женщин детородного возраста, уменьшилось среди негритянского населения США со 163 до 123, то есть на 40 единиц, тогда как этот же показатель среди белых уменьшился со 117 до 83, то есть сократился на 34 единицы. «С меньшими семьями,– подвел итог американский демограф,– негры быстрее достигнут всех социальных и экономических высот». Эти слова рассчитаны на внимание жителей развивающихся стран, но заодно, по замыслу Боуга, должны показать, каков «наиболее эффективный» путь разрешения негритянской проблемы в США.

Налицо мальтузианство чистейшей воды. Но, поскольку формальное родство с Мальтусом ныне больше уже не устраивает многих из его последователей, Боуг спешит на словах отмежеваться от этого имени. Он делает вид, что незнаком с Мальтусом. В США это якобы мало известная личность, «некий британский экономист», который писал о несогласованности между ростом населения и увеличением запасов продовольствия. На самом же деле в Соединенных Штатах мальтузианская литература уже давно поставлена «на поток».

С заявлением об успешном осуществлении программ «планирования семьи» Д. Боуг выступил вновь в 1969 г., довольно пространно обосновывая свой вывод в крупной работе «Основы демографии». Оценив достигнутые результаты их осуществления в ряде стран как «превосходные», Боуг тем не менее предупредил о «демографических трудностях», которые по-прежнему будут испытывать некоторые страны. С чем будут связаны эти трудности? С экономической отсталостью? С невысоким уровнем культуры? Нет. По Боугу, только с тем, что эти страны не пользуются услугами специальных ведомств развитых стран по организации контроля над рождаемостью и не получают необходимой для этого информации.

Как это показательно для новейших мальтузианцев, Д. Боуг не пренебрегает значением совершенствования социальной среды. По его мысли, оно должно улучшить демографическую обстановку и разрешить наиболее острые проблемы народонаселения. Он отмечает, что человечество благодаря повышению плодородия почвы, дальнейшему развитию техники «в состоянии изгнать голод с нашей планеты». Тем не менее такие страны, как Индия, Индонезия, Пакистан, Мексика, Бразилия, заявляет Боуг, будут «в течение какого-то времени испытывать острый кризис, несмотря на международную помощь». О какой помощи идет речь? «Наша цель,– поясняет автор,– подчеркнуть, что инженеры и специалисты сельского хозяйства, которые силятся увеличить материальные блага в этих странах, трудятся не одни. Вместе с ними действует целенаправленная международная программа контроля над рождаемостью» (курсив автора).

Можно согласиться с автором, что быстрый рост населения в перечисленных странах создаст для них дополнительные трудности. Бесспорно и то, что в преодоление этих трудностей может внести свой вклад международная помощь. Но о какой помощи идет речь у Боуга?

Эта помощь, пишет он, предполагает самое широкое использование «медицинских, социологических и психологических знаний, известных сегодня, и практического опыта, накопленного в результате осуществления экспериментальных программ планирования семьи». В подтверждение того, что контроль над рождаемостью можно осуществлять «даже среди сельского и неграмотного населения», Боуг сообщает о результатах экспериментов, проведенных в Восточном Пакистане и в Таиланде. И тут и там, восторженно отмечает он, значительная часть населения одобрила планирование семьи, причем в первую очередь это, оказывается, сделали «неграмотные и безземельные крестьяне».

Боуг здесь явно грешит против истины: бедность и неграмотность объективно порождают стремление к многодетности. Подтверждение этому выводу на основе опыта прошлого уже приводилось выше. Бедность и неграмотность в современных условиях являются причиной многодетности в освободившихся странах. Люди неимущие и лишенные доступа к знаниям – это, главным образом, сельские жители этих стран. В большом числе детей они заинтересованы из экономических соображений -, ребенок с ранних лет становится помощником в хозяйстве. С детьми связаны надежды родителей на материальную поддержку в старости. К этому прибавляется «призыв веры» – плодиться и размножаться. Неграмотный человек стремится с особой тщательностью исполнить предписание религии. Все эти факты Д. Боуг обходит стороной.

Таким образом, вопреки фактам, признаваемым самим Боугом, он пропагандирует политику сокращения рождаемости как самую эффективную и не зависящую от социально-экономического положения в данной стране.

Еще более определенно Д. Боуг высказался по этому поводу в работе, которую он опубликовал в 1979 г. в соавторстве с Эми Цзуи, своим помощником по руководству исследовательским центром в Чикагском университете. В ней предсказывается, что последствия «бомбы народонаселения» будут окончательно ликвидированы уже в первой трети будущего века. Само это заявление не вызывает возражений, такой исход демографического взрыва вполне вероятен. Но показательно, как Боуг аргументирует свой прогноз. Он приводит данные множественного корреляционного анализа для выяснения главного фактора сокращения рождаемости в ряде развивающихся стран. Этот анализ, по утверждению Боуга и Цзуи, показал, что коэффициенты рождаемости в развивающихся странах снизились «под воздействием, главным образом, масштабов и качества организованных программ планирования семьи».

Раньше, комментируют авторы этот вывод, демографы были настроены пессимистически относительно эффективности программ планирования семьи. Они были убеждены, что основными факторами снижения рождаемости являются рост уровня жизни, сокращение доли неграмотного населения, индустриализация, урбанизация, сокращение смертности (особенно детской), а эффект от программ планирования семьи может быть лишь минимальным. Теперь, уверяют Боуг и Цзуи, демографическая наука подошла к высшей точке своего развития: возникла «новая теория рождаемости», предвещающая «революцию в будущем демографическом развитии человечества».

«Новая» теория рождаемости есть, как видим, по существу, все та же мальтузианская теория, ориентирующая развивающиеся страны преимущественно на активность в сокращении рождаемости медицинскими средствами.