Текст книги "Космический ключ"

Автор книги: Яков Левант

сообщить о нарушении

Текущая страница: 17 (всего у книги 17 страниц)

ГЛАВА 35
Дьяволенок с золотыми рожками

– Он ожидает наверху, – сказала Шурочка Синица.

Бесшумный, лифт вознес их на плоскую крышу здания. Просторная, круглая, она походила на городскую площадь, с той только разницей, что вместо домов ее окружали небеса. Тут был даже скверик – с небольшими, но дающими уже тень деревцами.

Академик Кулиев встретил их у лифта.

– Поздравляю, Владимир Степанович, – с жаром заговорил он. – Я находился в зале до начала демонстрации кинофильма. Ваше сообщение было принято с энтузиазмом.

– Однако, – притворно нахмурился профессор. – Вы сделали из меня подлинного узурпатора. Сами сотворили в пустыне эдакое чудо, а на трибуну вытолкнули меня. – Боровик обернулся к Шурочке. – Знаете, как выразился бы ваш Эдик? «Расхвастался, старый гриб!» Верно? Да, да, и не возражайте. Он был бы прав, совершенно прав.

– Но Эдика больше нет, – в тон ему отозвалась Шурочка. – А Вася не скажет так никогда. Даже в мыслях.

– Ага, думаете – не скажет? Что ж, вам виднее, вам виднее... Кстати, где он – наш бывший Эдик? – Владимир Степанович обернулся к Шурочке. – Не возьметесь ли вы мне разыскать его?

– Сейчас привезу, – отозвалась Шурочка, устремляясь к лифту.

– Если б не история с похищением материалов, – вздохнул Владимир Степанович. – Если б только не эта нелепая история! Как мог я...

– Вы убедились, что ущерб не так велик, – возразил Кулиев. – К тому же он, конечно, перекрыт утилизацией саранчовых стай. Ну, а что касается до пострадавших соседей... Будем надеяться, что это научит их разборчивости. Пусть повнимательней присматриваются к тем, кому спешат оказать свое гостеприимство.

Дверцы лифта распахнулись вновь.

– Ага! Синичка как будто перестаралась, – шутливо вздохнул Владимир Степанович. – Этот солидный товарищ мне сейчас вовсе ни к чему.

– Гениально!.. Потрясающе!.. – опережая Шурочку и Красикова, «солидный товарищ» сходу атаковал Кулиева. – То, что сделано вами здесь, это... э... переворот. Подлинный переворот в биологической науке.

– Термин мне не кажется удачным, – попытался возразить Кулиев, но «солидный товарищ» даже побледнел от негодования.

– Нет, нет и нет! Вы не должны преуменьшать значения достигнутого вами, просто не имеете на это права. И я от души рад за нашего Владимира Степановича, принявшего участие в этом эксперименте. Быть может, только не следовало лезть на глаза всей этой публике? – обернулся он к Боровику. – Учитывая известную... э... щекотливость вашего положения...

– Я уж отказался было от выступления, – сказал Боровик. – Но Аспер Нариманович убедил меня.

– Ну что же, вам лучше знать. Во всяком случае, успех эксперимента значительно облегчает ваше положение. Можете не сомневаться также, я со своей стороны... э... всяческую поддержку...

– Прошу – не надо.

– Простите... э-э... не понимаю вас.

– Не надо поддержки.

Пухлые плечи оскорбленно взметнулись вверх.

– Как угодно, как вам будет угодно.

– Владимир Степанович показывал мне письмо, – вмешался Кулиев. – Скажите, как понимать: «Согласно полуофициальным данным»?

– Один из иностранцев, совершенно конфиденциально... Якобы ходят кое-какие слухи. Просил подтвердить или опровергнуть. Разумеется, я... э-э... отказался. Вот именно – категорически отказался вести разговор на эту тему. Но тут же проверил и убедился: факт хранения материалов на дому действительно имел место. Удивительный, я сказал бы, факт!

– Кое-какие слухи? – переспросил Кулиев. – Нельзя ли поточнее?

– Увы, не имею права. В соответствующих органах, где я консультировался, просили... э-э...

– Ничего, ничего, – раздался насмешливый громкий голос. – Пора уже рассекретить эту таинственную историю. Самое время. Загадочность нагнетать здесь вовсе ни к чему...

«Солидный товарищ» быстро обернулся.

– Простите, – с достоинством произнес он. – Не знаю, с кем имею честь...

– Полковник Карабанов, – старый чекист слегка поклонился ему и обменялся рукопожатиями с учеными. – Товарищи меня хорошо знают, но поскольку с вами мы встречаемся впервые...

Полковник раскрыл свое удостоверение.

– Да, да, благодарю вас. Прежде всего, порядок. Во всем – порядок. Это мое... э... жизненное правило... Позвольте... Полковник госбезопасности Карабанов? Так, очень, очень приятно.

– Я думаю, вам можно ответить на вопрос академика Кулиева.

– Что ж, если вы настаиваете... Был высказан намек, что профессор Боровик передал... Простите, это не мои слова... Было сказано, что профессор передал свое изобретение американскому авантюристу Блеру. Вначале я не придал этому значения, но когда выяснил, что некий Бенджамен Блер год назад посетил профессора и как раз в это время материалы находились на квартире... Словом, я поступил так, как подсказывал мне мой долг. Немедленно сообщил об этом... э... прискорбном факте. Разве я действовал неверно?

– Ну что вы, – сказал полковник. – Быть может только не следовало раньше времени расстраивать Владимира Степановича. Я имею в виду письмо.

– Да, да, это моя вина. Но посудите сами: мог ли я не предостеречь старого товарища по работе? Тем более, что абсолютно убежден – Владимир Степанович действовал без злого умысла. Быть может, проявлена известная... э... халатность...

– Да нет, – возразил полковник. – Зря вы насчет халатности. Гриф «Для служебного пользования», хранение в домашнем сейфе допускается.

– Дело не в грифе, – глухо сказал Боровик. До этого он сидел с каменным лицом. – Важно знать, как попали материалы к Блеру.

– Нужна ваша помощь, – ответил Карабанов. – Кое-что проясняется. Я только что из Ашхабада, часов шесть высидел у экспертов. Но очень нужна ваша помощь. Думаю, сообща мы раскроем эту маленькую тайну.

Он пригласил ученых к столику, установленному в тени деревьев, и оглянулся на помощников Владимира Степановича, беседовавших невдалеке.

– Пригласим и молодых людей, – предложил он. – Быть может, и они нам что-нибудь подскажут.

Когда Шурочка и Красиков присоединились к ним, Карабанов вынул из неизменной сумки пачку крупных фотографий.

– В двух словах. Если принять как наиболее вероятную версию, что произошло это во время прошлогодней туристской поездки Блера в Минск, то за недельное его пребывание там материалы «Космического ключа» побывали в трех местах. Лаборатория и квартира профессора Боровика. Затем – Институт сельскохозяйственных проблем.

– Они хранились у меня в сейфе. С тщательным соблюдением... э... предписываемых инструкцией правил.

– Да, да, конечно, – сказал полковник. – Во всех трех местах они хранились в сейфах, с соблюдением правил. Доставляла из лаборатории на квартиру профессора, а затем в институт товарищ Синица. Так?

– Да, – побледнела Шурочка.

– Вы ездили одна?

– Нет, меня сопровождал Эдик... то есть Вася.

– Отлично. Идем дальше. Товарищ Фарук доставил нам негативы микроснимков из Альджауба. Они были исследованы экспертами, отпечатаны и увеличены. Первое заключение: фотографирование производил человек совершенно неопытный. Таким образом отпадает предположение Владимира Степановича, что Блер проник в сейф во время своего визита... Далее. На негативах обнаружены отпечатки пальцев.

– А не могли ли они появиться там позднее? – спросил Кулиев, с интересом следивший за рассуждениями полковника.

– Такие же отпечатки обнаружены и на фотоаппарате, почему-то хранившемся в сейфе Блера вместе с негативами. Можно подозревать, что американец тоже знал об отпечатках и сохранял их для дальнейшего шантажа своего подручного.

– Интересно, очень интересно, – подался вперед «солидный товарищ». – И эти отпечатки?..

– Отпечатки узеньких, безусловно, женских пальцев, так как кое-где заметны следы удлиненных ноготков... – Карабанов улыбнулся. – Говорю это для того, чтоб окончательно успокоить Владимира Степановича.

– Да, да, вы правы. В квартире Владимира Степановича нет женщин... За исключением... э-э... дочери профессора...

Кулиев покосился на говорившего, но промолчал.

– Итак, мы установили, – продолжал полковник. – Фотографировала женщина. Неопытная в таких делах. Этим отчасти и объясняется появление на снимке столь удивительного предмета.

Тут он положил на середину стола большую светлую фотографию какого-то чертежа. Возле одного из уголков, на самой рамке виднелась небольшая трубка, оканчивающаяся головкой курчавого востроносого дьяволенка.

– Губнушка! – первая догадалась Шурочка.

– Так называемая губнушка, – подтвердил полковник. – И довольно необычной формы. Может, кто-нибудь встречал ее?

Никто не отозвался.

– Видите, уголок чуть отгибается, – продолжал объяснять Карабанов. – Потребовалось прижать его, а под рукой, видно, ничего больше не было. Удивляет меня одно, трубочки эти делаются из пластмассы, они очень легки и...

– Серебряный, – внезапно перебил Красиков. Он сидел пунцовый, взволнованный, не отрывая взгляда от фотографии. – Тяжелый серебряный футляр.

– Вот видите, – спокойно проговорил полковник. – Я так и знал: кто-нибудь да должен был заметить. Ведь фотографировал кто-то из своих, близких... Так вы говорите, футляр сделан из серебра?

– Серебряный дьяволенок с золотыми рожками, – по-прежнему ни на кого не глядя, тихо сказал Красиков. – Внутри сверхмодная густо-фиолетовая помада. Она говорила, что подарил ей какой-то интурист.

– Но я здесь ни при чем, абсолютно ни при чем! – засуетился вдруг «солидный товарищ». – Да, да, узнаю теперь проклятого дьяволенка. Как только увидел тогда, сказал ей: «Смотри, Альбинка, до добра не доведет!» Мерзкая девчонка, я так доверял ей... Но как могла она забраться в сейф? У меня всегда... э... по инструкции...

– Это мы с вами выясним позднее, – заключил Карабанов, убирая в сумку фотографии.

ГЛАВА 36
Тени исчезают в полдень

– Все время звонят, – Аспер Нариманович устало присел на садовую скамейку, рядом с Боровиком. – Полчаса назад перелетела сорок седьмая стая. За один только день!

– Ага, сорок седьмая! И на все хватает заказчиков?

– Никак не примирю ихтиологов и агрономов, – шутливо пожаловался Кулиев. – На части рвут.

– Но до чего ж просчитались эти господа! – рассмеялся Владимир Степанович. Взъерошенная черная борода его и цыганские озорно сверкающие глаза придавали ему разбойный облик. – Нет, до чего ж просчитались. Любопытно, как они чувствуют себя там сейчас.

– Видимо, неважно. А вот некий солидный гражданин уже ходит, как ни в чем не бывало. В конце концов, мол, виноват не он, а дочь, которая по неопытности и недомыслию стала жертвой, и т.д., и т.п. Словом, он даже пытается переходить в атаку. Высказал целый ряд критических замечаний. В том числе и о наименовании проекта – «Зеленый смерч». Дескать, нелепо. Смерч – бедствие. Выпиской из Даля вооружился.

– Ну, а вы? – развеселился Боровик.

– Ответил ударом на удар. Спросил, считает ли он бедствием, скажем, бурю? И заручившись его ответом, привел несколько цитат с такими словосочетаниями, как, например, «буря революции», «пожар освободительных войн».

– Ладно, не будем к нему чересчур суровы. На его долю и так уже выпало немало.

– Мало! – лицо Аспера Наримановича окаменело. – Впрочем, теперь уже все пойдет без нашего участия. Тени исчезают в полдень, это не только поговорка. Это – закон природы.

– А где же Эверетт? – спохватился Владимир Степанович. – Не очень-то ладно получилось, что мы бросили его.

– Ничего, он встретил здесь приятеля, забавного маленького человечка. Вокруг них собралась компания. Инженер Ветров и ваша дочь настойчиво совершенствуются в английском.

– Все равно, мне надо его увидеть. Ведь мы еще так и не поговорили по душам.

– Что же, давайте его поищем.

День уже на исходе. От причудливых фантастических растений змеятся длинные тени. Стекла огромного, похожего на цирк здания сверкают. Издали доносится тихая музыка.

Все гости, в том числе и шумливые корреспонденты, уже разъехались. На ЦЭБе остались лишь свои – те, кто здесь, в Ашхабаде, в Минске годами работали над «Космическим ключом».

В тени деревьев для них сервированы праздничные столы, но никто не рассаживается, никто не произносит пышных тостов. Взволнованные событиями дня, люди собираются группами, шутят, спорят. Время от времени они подходят к столикам подкрепиться, но не задерживаются здесь надолго. Надо еще разыскать и союзников и оппонентов, с которыми давно уже ведется переписка, обязательно разыскать их, познакомиться, вместе порадоваться и доспорить...

Неожиданно среди радостных, оживленных лиц Вася замечает насмешливый, полный скептицизма взгляд. Продолговатое, скорбное, с узенькими усиками лицо кажется знакомым. Да ведь это Пинчук, Аркадий Пинчук, один из дядюшкиных прихвостней! Странно, как это затесался он сюда?

Пинчук по-приятельски приветствовал его.

– Трогательная картинка, – усики дрогнули, губы скривились саркастической усмешкой. – Видел своего Боровика? Старый гриб расчувствовался, как девица.

Красиков молча отвернулся.

– Что делает здесь этот тип? – осведомился он у Шурочки.

– Переведен к нам из агрохимической. Как раз в день твоего отъезда.

– Соглядатай, – заключил Вася и вдруг густо покраснел.

– Что с тобой? – удивилась Шурочка.

Кто-то подал им по бокалу шампанского, чей-то громкий голос провозгласил веселый тост.

Вася выпил залпом. Шурочка, все так же удивленно глядя на него, чуть пригубила вино и отставила бокал.

– Что с тобой, Вася? – тихо повторила она.

Вася не отвечает. Говорить, так уж разом, все. Но разве можно признаться в этом? Да ни за что, ни за что на свете!..

– Я тоже был соглядатаем, – неожиданно для самого себя говорит он. – Таким же точно подлым соглядатаем.

Оказывается, это не так-то просто. Он хорошо видит ее лицо: ни отвращения, ни гнева, одно только недоумение, и все же... На минуту его даже охватывает сомнение. Надо ли говорить? Ну кто его тянет за язык?

– Еще не понимаешь? – торопится выложить он. – Вот даже сюда вылетел с дядюшкиным наказом: донести ему потом, что и как. А этот, из агрохимического, – ты думаешь случайно перевели его к нам в тот день? Он должен был заменить меня.

Он говорит и говорит – о дядином окружении, о друзьях, о самом себе...

Шурочка выслушивает его, не перебивая.

– А знаешь, все-таки ты и тогда, прежде, не был таким... Ну вот как этот, с усиками. Иначе бы я... – она не договаривает.

– Иначе бы – что?

– Иначе бы никогда, ну никогда не дружила бы с тобой.

Ему внезапно становится удивительно легко и радостно. Милая Синичка!

– Как будто ношу с себя свалил, – признается он.

– Ты все это понял там, в пустыне?

Он кивает головой:

– Не знаю. Наверное, нет. Тогда, пожалуй, не думал ни о чем, кроме спасения. И удивлялся еще Владимиру Степановичу, его благородству, упорству, мужеству. А вот вчера, когда упомянули о моем отце, партизанском комбриге. Вчера я понял все.

– Ладно, – перебивает его Шурочка. – Не будем больше. Ведь сам Владимир Степанович сказал: «Эдика больше нет».

«И не будет, милая моя Синичка», – добавляет он про себя.

– Смотри, смотри! – воскликнула Шурочка. – Вертолет взлетает прямо с крыши.

– Это Владимир Степанович со своим англичанином. Я только что проводил их. Они решили вернуться в Джанабад вдвоем.

– Вдвоем? – поразилась Шурочка.

– Это ученая машина, – улыбнулся Вася. – Попросить ее как следует, и она отвезет нас, куда захочешь...

– Все это очень странно, – проговорил Эверетт, глядя, как проваливается вниз застекленный цилиндр экспериментальной базы. – И неожиданно. Блер почему-то утверждал, что ваши идеи не получили на родине признания.

– Да, да, я знаю, – ответил Боровик. – Вчера мне показали любопытный документ. Конечно, это чушь, теперь-то вы убедились в этом?

– Но все же опыты вам пришлось поставить здесь, на юге? В другой республике?

– Ага, вот вы о чем? Это ж естественно. Пустынная флора представлена наиболее древними формами, она лучше поддается воздействию «ключа». А потом, что ж здесь необычного? Климатическое разнообразие зон в стране открывает богатейшие возможности для экспериментов. Мы постоянно этим пользуемся.

– И все, что мы наблюдали здесь, – результат воплощения ваших идей?

– Только то, что связано с проектом «Зеленый смерч». Все остальное – работа академика Кулиева и его друзей. К тому же, мы с вами видели лишь частичку, малую долю. Под Джанабадом я покажу вам поля цветного хлопка. А если нам удастся слетать в центр Каракумов...

Тихий звон перебил Владимира Степановича. На панели управления замигали лампочки.

– Ага, переключается на горизонтальный бросок, – заметил Боровик. – Все в порядке. Итак, о чем это я? Да, Каракумы... Понимаете, в недрах обнаружено огромнейшее пресноводное озеро. Оно в свою очередь плавает в подземном горько-соленом море. И вот, Аспер Нариманович подложил интереснейший проект... Впрочем, это надо увидеть.

Доктор Эверетт смущенно молчал.

– Не знаю, сможете ли вы извинять меня, – проговорил он наконец. – Такое дикое подозрение...

– Ну, полно, не будем вспоминать об этом, – остановил его Владимир Степанович. – Вы были так взвинчены, кто может осудить вас... Окажите-ка лучше, что теперь, какие у вас намерения, планы?

Эверетт опустил голову.

– Не знаю, – устало проговорил он. – Я счастлив, что сумел помочь вам. Но дальше... Какую пользу я еще мог бы принести? Проблема борьбы с саранчой решена вами до конца. Мне нечего больше делать, не над чем трудиться.

– Нечего больше делать! – возмутился Боровик. – Вам, с вашей светлой головой, неистощимым терпением, упорством... Не узнаю вас, коллега. Подавать в отставку перед решающей битвой!

– Битва? – слабо улыбнулся Эверетт.

– Неужели вы не ощущаете, что мы на пороге величайших открытий, – горячо заговорил Владимир Степанович. – Что пришло время и нам, биологам, сказать свое слово. Мы уже умеем создавать почвы в пустынях, передвигать саранчовые стаи, отправлять косяками рыбы в море. Природа уже готова раскрыть перед нами глубочайшую из тайн своих – тайну жизнеобразования. Сколько здесь неизведанного, нового! Что принесет человеку одно только открытие энергии роста! Вспомните хрупкие корни, разламывающие скалы, таежные травинки, запарывающие асфальтовые корки мостовых, – какие неведомые нам мощности заключены в них!

Продолжительный звонок прерывает Владимира Степановича.

– Вот мы и прибыли, – улыбается он, прислушиваясь к мелодичному звону. – Это наш автопилот возвращает меня с облаков на землю.

Машина быстро снижается. Земля, уже подернутая сумеречной дымкой, стремительно несется навстречу. С каждой секундой все яснее проступают очертания огромного оазиса, зеленеющего среди необозримых песков.

– Три года назад, – говорит Владимир Степанович. – Всего только три года назад здесь были одни лишь сыпучие пески.

Его спутник, затаив дыхание, смотрит вниз. Белоснежные строения, темные массивы садов, пальмовые аллеи... А вот многоцветным ковром распластались под ними хлопковые поля. Алые, бархатисто-черные, белоснежные, фиолетовые полосы убегают к горизонту.

– Чудо, форменное чудо, – шепчет англичанин.

– Чудеса впереди, – говорит Владимир Степанович. – Я ж сказал: это только начало. Оставайтесь, и вы все увидите воочию.

– Остаться с вами?

Эверетт вспоминает Альджауб – Селение мертвых. Колючая проволока, мрачная башня, наглая ухмылка вездесущего Апостола... Мэй, бедная маленькая Мэй!..

– Нет, нет, я должен вернуться. Стану работать там, у себя. Но это будет наша общая работа. И общая борьба.

– Борьба? – Боровик внимательно смотрит на него. – Да, я понимаю вас. Между прочим, сегодня мне довелось услышать замечательные слова. Думаю, придутся и вам по душе. Вот они: «Тени исчезают в полдень».

Машина плавно опускается. Впереди – небольшая площадка аэродрома, люди, спешащие навстречу. Владимир Степанович опускает стекло, и ветер, насыщенный влагою, ароматами цветов, врывается в кабину.

Доктор Эверетт поднимает голову, с силою распрямляет плечи, будто сбрасывает с них невидимый груз.

– Тени исчезают в полдень, – тихо-тихо, для одной только Мэй говорит он.

 1963