Текст книги "Собрание сочинений"

Автор книги: Якоб и Вильгельм Гримм братья

сообщить о нарушении

Текущая страница: 45 (всего у книги 46 страниц)

Когда все кругом стихло, королевна присела у двери опочивальни жениха, приотворила дверь немного и проговорила:

Барабанщик, барабанщик, друг мой милый, дорогой!

Неужели все, что было, ты навеки позабыл?

Вспомни, на горе стеклянной ты у ведьмы долго жил.

Вспомни, я тебя спасала от смертельного огня.

Вспомни, как ты мне поклялся не забыть вовек меня!

Барабанщик, барабанщик, друг мой милый, дорогой!

Но все было напрасно.

Барабанщик не просыпался, и королевна с рассветом должна была уйти, не добившись своей цели.

На другой день она опять повернула свое волшебное кольцо и проговорила: "Платье – серебряное, как месяц".

Когда она явилась на свадебное празднество в платье, нежном и по оттенку, как лунный свет, она опять возбудила в невесте желание приобрести это платье и уступила его за разрешение и вторую ночь провести там же, где провела первую.

И вот снова стала она взывать среди ночной тишины:

Барабанщик, барабанщик, друг мой милый, дорогой!

Неужели все, что было, ты навеки позабыл?

Вспомни, на горе стеклянной ты у ведьмы долго жил.

Вспомни, я тебя спасала от смертельного огня.

Вспомни, как ты мне поклялся не забыть вовек меня!

Барабанщик, барабанщик, друг мой милый, дорогой!

Но он был опять опоен сонным зельем, и пробудить его было невозможно.

Печальная, удалилась она утром в свой уединенный лесной домик. Однако же люди в доме слышали ее жалобные стоны и рассказали о том жениху, при этом ему пояснили, что он и не мог ничего слышать, потому что ему было подсыпано сонное зелье в вино.

На третий вечер опять повернула королевна свое волшебное кольцо и сказала: "Платье – мерцающее, как звезды".

Когда она в этом платье явилась на празднество, невеста совсем потеряла голову (тем более, что оно великолепием своим далеко превосходило оба первые платья) и сказала: "Я непременно должна его иметь".

Королевна отдала и это платье за разрешение провести ночь у дверей спальни жениха. Но на этот раз жених не выпил вина, которое ему поднесено было перед отходом ко сну, он вылил его за кровать.

И когда все в доме затихло, тогда он услышал взывавший к нему голос:

Барабанщик, барабанщик, друг мой милый, дорогой!

Неужели все, что было, ты навеки позабыл?

Вспомни, на горе стеклянной ты у ведьмы долго жил.

Вспомни, я тебя спасала от смертельного огня.

Вспомни, как ты мне поклялся не забыть вовек меня!

Барабанщик, барабанщик, друг мой милый, дорогой!

И вдруг сознание его прояснилось. "Ах, – воскликнул он, – как мог я так бесчестно поступить! Видно, что этот поцелуй в правую щеку при свидании с моими родителями меня отуманил! Он – главная причина моего вероломства!"

Тут он вскочил, взял королевну за руку и привел ее к кровати своих родителей. "Вот моя настоящая невеста! И если я женюсь на другой, то поступлю весьма дурно!" – так сказал он.

Родители, услыхав от него, как было дело, согласились. Тотчас вновь зажжены были свечи в зале, принесены были и литавры, и трубы, друзей и родных вновь пригласили явиться на истинную свадьбу, которую и отпраздновали очень шумно и весело.

Отвергнутой невесте в виде вознаграждения были предоставлены чудные платья королевны – и та была очень довольна.

Хлебный колос

Некогда, когда Господь Бог сам жил на земле и сама земля была гораздо плодороднее, чем теперь, тогда в колосе было не пятьдесят-шестьдесят, а четыреста-пятьсот зерен. Тогда и зерна на стебле шли снизу доверху, и весь этот стебель составлял один сплошной колос.

Но, как водится между людьми, в изобилии они не придают значения благодати Божией и становятся по отношении к ней равнодушными и легкомысленными.

Однажды шла какая-то женщина мимо хлебного поля, и ее ребенок, бежавший около нее вприпрыжку, свалился в лужу и запачкал себе одежонку. Тогда мать сорвала полную горсть чудных колосьев и вычистила ими платье ребенка. Когда Господь, как раз в это время проходивший мимо, увидел, что она делает, то он разгневался и сказал: "Отныне стебли хлебных растений не должны более иметь колосьев, люди недостойны ниспосылаемых им благ". Находившиеся в ту пору вблизи от Господа перепугались, пали перед ним на колени и молили, чтобы он хоть чтонибудь оставил на конце стебля у хлебных растений: "Если мы сами даже и недостойны того, то даруй ради ни в чем неповинных кур, а не то им придется помереть с голоду".

Господь, который уже вперед знал, что куры будут в зерне нуждаться, снизошел до этой просьбы. Вот на верхуто стебля и до сих пор еще остался колос в таком виде, как он тогда был.

Могильный холм

Богатый мужик стоял однажды у себя во дворе и окидывал взглядом свои поля и сады; хлеба были всюду чудесные, а плодовые деревья гнулись под множеством плодов. Зерно прошлого года еще такими грудами лежало на чердаке, что балки едва-едва выносили его тяжесть.

Потом пошел он в хлев: там стояли откормленные быки, жирные коровы и сытые гладкие лошади.

Вернулся он в свою комнату, бросил взгляд на железные сундуки, в которых лежали его деньги.

В то время, как он там стоял, озирая свое богатство, вдруг кто-то сильно постучался к нему; но постучался не в дверь его комнаты, а в дверь его сердца...

И та дверь отворилась, и он услышал голос, говоривший ему: "Много ли пользы принесло твоим близким все твое богатство? Снисходил ли ты к нужде бедных? Делился ли ты своим хлебом с голодными? Довольствовался ли ты тем, чем обладал, или желал все большего?"

Сердце не замедлило с ответом на вопросы того голоса: "Да, я был жесток и неумолим и никогда не делал добра моим близким. Когда приходил ко мне бедняк, я отвращал от него взоры. О Боге я позабыл и думал только об увеличении моего богатства. И если бы даже мне принадлежало все то, что существует на свете, мне и того было бы мало..."

Услышав этот ответ сердца, мужик страшно перепугался; колени начали у него дрожать, и он должен был присесть на лавку.

Тут кто-то опять постучал, но на этот раз у дверей комнаты. То был его сосед, бедняк, у которого на руках была целая куча деток, которых он не мог прокормить.

"Знаю я, – подумал бедняк, – сосед у меня богат, но и жесток; не думаю, чтобы он мне помог, но детки мои хлеба просят – так вот, надо попытаться..."

И вот он сказал богачу: "Знаю я, что ты нелегко расстаешься со своим добром, но я нахожусь в положении безвыходном: дети мои голодают, ссуди ты меня четырьмя мерами ржи".

Богач долго и пристально смотрел на него, и первый луч доброты стал по капельке растоплять ледяную кору скупости. "Четырех мер взаймы я тебе не дам, – сказал он, – а подарю тебе целых восемь мер, но обязав тебя одним условием". – "Что должен я сделать?" – спросил бедняк. "Когда я умру, ты должен будешь провести три ночи на моей могиле".

Не совсем по сердцу бедняку пришлось это условие, но в той нужде, в которой он находился, он готов был на все согласиться; и поэтому он отвечал богачу утвердительно, и понес хлеб домой.

Казалось, что богач предвидел то, что его ожидало: три дня спустя он умер скоропостижно; никто не знал, как это случилось, но никто и не думал о нем горевать.

Когда богача похоронили, бедняк вспомнил свое обещание; он бы и не прочь был с этим обещанием развязаться, но он думал так: "Он оказался по отношению ко мне добрым, я насытил своих голодных деток его хлебом, да если бы этого не было – я дал обещание и должен его сдержать".

При наступлении ночи пошел он на кладбище и присел на могильный холм богача.

Кругом была тишина; только месяц светил на могилы, да изредка пролетала сова, оглашая воздух своим жалобным криком.

При восходе солнце бедняк благополучно вернулся домой; и вторая ночь прошла точно так же спокойно. Под вечер третьего дня бедняку было как-то особенно жутко: ему все казалось, что ему еще предстоит пережить что-то страшное.

Подойдя к кладбищу, он увидел у его ограды человека, совершенно ему незнакомого.

Он был уже немолод, лицо все в рябинах, а глаза вострые, так и горят. Весь он был окутан в старый плащ, изпод которого были видны только сапоги со шпорами.

"Чего вам здесь надо? – спросил у него бедняк. – Или вам не страшно на пустом кладбище?" – "Ничего мне не надо, – отвечал незнакомец, – и бояться мне нечего. Я отставной солдат и собираюсь здесь провести ночь, потому что у меня нет другого приюта". – "Коли вы точно ничего не боитесь, так проведите ночь со мною и помогите мне стеречь одну могилу". "Стоять на страже – солдатское дело, – отвечал тот, – и что бы ни случилось с нами, хорошее или дурное, мы все поделим пополам".

Ударили по рукам и сели рядом на могилу.

Все было тихо до полуночи, а в полночь раздался вдруг в воздухе резкий свист, и оба стража увидели перед собой дьявола, который явился перед ними в своем настоящем виде.

"Прочь отсюда, негодяи! – крикнул он им. – Тот, кто лежит в этом могиле, давно уж принадлежит мне: я унесу его с собою, а если вы не отойдете прочь, то и вам обоим сверну шею!" – "Господин с красным пером, заговорил солдат, – вы мне не начальник, и я не обязан вас слушаться; ну, а страху я покамест еще не научился. Ступайте-ка своей дорогой, а мы здесь останемся".

Дьявол подумал: "Золотом, пожалуй, я скорее этих оборванцев сманю".

И, значительно понизив голос, спросил их по-приятельски, не согласятся ли они сойти со своего места, если он им предложит кошелек, полный золота.

"Это – другое дело! – сказал солдат. – Но ведь кошельком, полным золота, нас не удовлетворишь, вот если ты желаешь дать нам столько золота, сколько влезет в один из моих сапогов, так мы тебе очистим место и уйдем". – "Да столько-то у меня с собой не найдется, – сказал дьявол, – но я сейчас вам принесу: в соседнем городе живет у меня приятель-меняла; тот меня охотно ссудит золотом на время".

Когда дьявол исчез, солдат снял сапог с левой ноги и сказал: "Давай-ка мы натянем нос черномазому; подай сюда ножик, куманек". Он обрезал подошву у сапога и поставил сапог в высокую траву на край полузаросшей ямы.

"Вот так-то ладно, – сказал он, – теперь пускай приходит нечистая сила!"

Оба опять уселись и стали ждать, и немного спустя явился дьявол с мешочком золота в руках.

"Высыпай сюда, – сказал солдат и чуть-чуть приподнял сапог вверх, да только этого недостаточно будет".

Дьявол опорожнил мешок, золото просыпалось сквозь сапог, а сапог оказался пустым. "Глупый дьявол! – воскликнул солдат. – Этого не хватит, разве я тебе этого тотчас же не сказал? Возвращайся обратно да больше приноси".

Покачал дьявол головою, опять улетел и через час вернулся с еще большим мешком золота под мышкой. "Пополнится маленько, – сказал солдат, – но я сомневаюсь, чтобы этого хватило весь сапог заполнить".

Золото зазвенело, падая внутрь голенища, но сапог все же оставался пустым.

Дьявол и сам в него заглянул своими огненными очами и убедился в том, что сапог был действительно пуст. "Ужасно у тебя икры толсты", – воскликнул он, искривив рот от злости. "А ты небось думал, что у меня ноги-то лошадиные, как у тебя? – возразил ему солдат. – А с коих пор ты стал таким скрягой? Тащи скорее сюда денег побольше, а не то из нашей сделки ничего не выйдет".

И опять улетел дьявол.

На этот раз он пробыл долее в отсутствии и когда наконец явился, то кряхтел под тяжестью мешка, который тащил на плече. Он высыпал все золото из мешка в сапог, который точно так же мало наполнился, как и прежде.

Он пришел в ярость и хотел вырвать сапог из рук солдата, но в то же мгновенье на востоке прорезался первый луч восходящего солнца, и злой дух улетел с громким воплем. Грешная душа богача была от дьявола избавлена.

Бедняк хотел было поделить золото пополам, но солдат сказал: "Отдай бедным мою долю; а я к тебе переселюсь в хижину, и мы с остальною долею проживем мирно и тихо, пока Господь грехи наши потерпит".

Старый Ринкранк

Жил да был на свете король, а у него была дочка. И велел тот король устроить стеклянную гору и сказал, что кто на ту гору взбежит не упавши, тот и бери его дочку в жены.

И был такой человек, который королевну очень любил, он и спросил у короля, может ли он получить руку его дочери. "Отчего же? – сказал король. – Если он может взбежать на "ту стеклянную гору и не упадет, тогда он может на ней жениться".

Тогда сказала королевна, что она сама с ним хочет на ту гору взбежать, чтобы поддержать его, если он вдруг падать станет.

И вот побежали они вместе, и когда уже были на середине горы, королевна поскользнулась, упала, а гора стеклянная под ней разверзлась, и она туда провалилась; и жених даже не мог указать, где именно она через ту гору провалилась, потому что гора опять тотчас же закрылась и сгладилась.

Он стал сокрушаться, да и король-то тоже опечалился и приказал тотчас сломать стеклянную гору и думал, что ему как-нибудь удастся вытащить из-под нее дочь, но он не мог даже и найти того места, куда она под горою провалилась.

Между тем королевна-то провалилась глубоко под землю и попала в большую пещеру.

Тут повстречала она старика с большою седою бородою, и тот ей сказал, что если она хочет у него быть служанкой и все то делать, что он ей прикажет, то он ее оставит жить у себя, а если не хочет, то тут ей и конец.

Тогда она стала выполнять все, что он ей приказывал.

А старик с утра вынимал свою лестницу из кармана, приставлял ее к горе и, взобравшись по ней, уходил в гору; а лестницу свою он забирал с собою.

И вот она должна была варить ему кушанье и постилать ему постель, и всю указанную ей работу выполнять.

А когда он возвращался домой, то каждый раз приносил с собою кучу золота и серебра.

Когда она у него уже много лет прожила и он уже совсем одряхлел, то он стал называть ее госпожа Мансрот, а ей позволил называть себя Старым Ринкранком.

И вот однажды, когда его не было дома, королевна ему постель постелила и посуду вымыла, а затем заперла все окна и все двери накрепко, а небольшое окошечко наверху открыла, чтобы свет через него проходил.

Когда Старый Ринкранк вернулся, то постучал у дверей и крикнул: "Госпожа Мансрот, отвори мне дверь". – "Нет, – отвечала она, – не отворю тебе двери. Старый Ринкранк".

Тогда он сказал:

Я стою больной и старый,

Похудевший и усталый,

Сердце у меня сдает.

Мадемуазель Мансрот,

Ужин ты уже готовишь?

"Нет, ужин я уже приготовила", – отвечала она.

А он опять за свое:

Я стою больной и старый,

Похудевший и усталый,

Сердце у меня сдает.

Мадемуазель Мансрот,

Ты постель уже готовишь?

"Нет, я постель тебе уже сготовила", – отвечала она.

А он опять ей то же:

Я стою больной и старый,

Похудевший и усталый,

Сердце у меня сдает.

Мадемуазель Мансрот,

Отворяй же дверь скорей!

А так как она все не отпирала ему, то он обежал весь свой дом кругом, увидел, что открыто наверху маленькое окошечко, да и подумал:

"Дай-ка я загляну в это окошечко, посмотрю, что она там делает и почему она мне дверь не открывает".

Захотел он в то окошечко заглянуть, да длинная борода ему мешает. Вот он и вздумал сначала в окошечко пропустить свою бороду, а потом уже просунуть и голову, но королевна, как завидела бороду, так захлопнула окошечко и защемила в нем бороду.

Тут стал он жалобно кричать и упрашивать, чтобы она его бороду выпустила.

Она отвечала, что не выпустит, пока он не отдаст ей ту лестницу, по "которой он поднимался в гору.

Хочешь не хочешь, а должен он был ей сказать, где у него та лестница припрятана.

По этой лестнице выбралась она на землю, пришла к отцу и рассказала ему, где она была.

Очень обрадовался король, и жених тоже, и вот пошли они, и сошли в глубь горы, и разыскали там Старого Ринкранка со всем его серебром и золотом.

Король приказал Старого Ринкранка убить, а все его золото и серебро с собою захватить.

Тут королевна обвенчалась со своим прежним женихом, и зажили они в довольстве и в радости.

Хрустальный шар

Некогда жила на свете волшебница, и были у нее три сына, которые были связаны между собой горячею братской любовью. Но старуха-мать им не доверяла и думала, что они хотят у нее похитить ее власть.

Вот и обратила она старшего сына своего в орла, который должен был гнездиться на высокой скале.

И лишь изредка можно было видеть, как он плавал в небе широкими кругами.

Второго она оборотила китом, и жить ему пришлось в глубине морской.

И лишь изредка можно было видеть, как он всплывал на поверхность и выбрасывал мощную струю воды.

И только на два часа ежедневно им обоим возвращался их человеческий образ.

Третий сын, испугавшись того, что мать, пожалуй, и его обратит в какое-нибудь хищное животное, в медведя или волка, потихоньку ушел от матери.

А он слыхал, что в Замке Ясного Солнышка сидит заколдованная королевна и ждет себе избавителя.

Каждый желающий ее избавить должен был, однако же, подвергать свою жизнь опасности, да к тому же так как двадцать три юноши уже умерли из-за нее жестокою смертью, то за избавление ее мог взяться еще только один юноша – и потом уже никто никогда не смог бы ее от колдовства избавить.

А так как этот юноша обладал сердцем бесстрашным, то он и решился побывать в Замке Ясного Солнышка.

Долго пришлось ему бродить по белу свету, и все же он не мог того замка отыскать.

И вот наконец во время этих поисков он попал в большой дремучий лес и не знал, как из него выбраться.

И вдруг увидел он вдали двух великанов, которые поманили его к себе рукою.

Когда он к ним подошел, они сказали: "Мы спорим о шапке и не можем ни к какому решению прийти: мы оба одинаково сильны и потому ни один из нас не может отнять эту шапку у другого; вы же, маленькие люди, умнее нас, а потому мы и хотим тебе предоставить решение нашей тяжбы". – "Охота же вам из-за старой шапки тягаться?" – сказал им юноша.

"Да ты не знаешь, какие у нее свойства! Ведь эта шапка не простая, а волшебная: ее только надень да пожелай где бы то ни было очутиться – в тот же миг там и будешь". – "Ну, так дайте мне эту шапку, – сказал юноша, – я пойду вперед по дороге, и когда я вас кликну, бегите ко мне взапуски, и кто, первый до меня добежит, тому и волшебная шапка достанется".

Надел он шапку и пошел вперед, и, все думая о королевне, совсем забыл о великанах, и шел да шел путемдорогою.

И вот среди горемычных дум своих он вздохнул из глубины души и воскликнул: "Ах, как бы я желал теперь быть в Замке Ясного Солнышка!" И чуть только произнес эти слова, как уже очутился на высокой горе, перед воротами замка.

Он вошел в замок и прошел через все комнаты, пока не нашел королевны в последней комнате.

Но как же он испугался, когда взглянул на нее: лицо у королевны было пепельно-серое, все в старческих морщинах, глаза мутные, волосы грязно-рыжие.

"Вы ли та королевна, о красоте которой молва во всем свете разносится?" – воскликнул он.

"Ах, – отвечала она, – эта наружность не мне принадлежит, и глазам людей я могу представиться только в таком безобразном виде; но чтобы дать тебе понятие о моей настоящей наружности, я дам тебе взглянуть на меня в зеркало, которое не обманывает и покажет меня в настоящем виде".

Она подала ему зеркало, и он увидел в нем отражение девушки дивной красоты.

Увидел и то, что с горя крупные слезы текли по щекам ее. Тут и спросил он ее: "Каким же способом можно тебя от чар избавить? Я не боюсь никакой опасности!"

Она сказала: "Кто добудет хрустальный шар и поднесет его околдовавшему меня волшебнику, тот этим самым уничтожит его силу, и я буду возвращена к моему истинному человеческому образу. Но, увы! – добавила она. Столь многие из-за этого уже расстались с жизнью, что мне жаль тебя, юноша, если и ты вздумаешь подвергаться тем же величайшим опасностям". "Меня ничто не может от этого воздержать, – сказал он, – но скажи же мне, что должен я делать". – "Ты все сейчас узнаешь, – сказала королевна. – Когда ты сойдешь с горы, на которой стоит замок, то внизу, у родника, увидишь дикого зубра, и с ним-то тебе придется вступить в битву. И если тебе удастся его убить, то из него поднимется огненная птица, которая носит в себе раскаленное яйцо, а в том яйце вместо желтка и находится хрустальный шар. Но птица та не уронит яйца, пока ее к тому не вынудят, а если она на землю падет, то сожжет и спалит все кругом, да и само яйцо растает, а с ним и хрустальное ядро, и все твои усилия пропадут даром".

Сошел юноша к роднику, где зубр встретил его фырчаньем и мычаньем.

После долгой битвы юноша вонзил в него меч, и зубр рухнул на землю.

В тот же миг из зубра вылетела огненная птица и собиралась улететь, но орел, родной брат юноши, следивший за ним из-за облаков, пал на ту птицу, погнал ее на море и так ударил своим клювом, что она выронила яйцо.

То яйцо упало не в море, а на прибрежную рыбачью хижину, которая тотчас стала дымиться и чуть было не загорелась.

Но тут поднялись на море громадные волны, нахлынули на хижину и пожар потушили.

Те громадные волны поднял в синем море и нагнал к берегу другой брат юноши, обращенный злою волею материволшебницы в кита.

Когда пожар был потушен, юноша стал искать яйцо и благополучно нашел его.

Оно не растаяло от пламени, только скорлупа его была надтреснута от быстрого охлаждения яйца, и юноша легко мог из него добыть хрустальный шар.

Когда же юноша явился к волшебнику и поднес ему то ядро, волшебник сказал: "Мое могущество разрушено, и ты отныне – владыка Замка Ясного Солнышка. Этим самым ты можешь и братьям своим возвратить их человеческий образ".

Тогда юноша поспешил к королевне.

И, чуть только вошел в ее комнату, видит, что стоит она там в полном блеске своей красоты.

И тут же они, исполненные светлой радости, обменялись друг с другом обручальными кольцами.

Девица Шалеен

Жил да был некогда король, у которого единственный сын задумал свататься к дочери могущественного короля, дивной красавице по имени Малеен. В сватовстве королевичу было отказано, потому что отец-король хотел выдать свою дочь за другого.

Но так как юноша и красавица-королевна крепко друг друга полюбили, то они не хотели отказаться от надежды на свой союз, и Малеен твердо сказала отцу: "Не хочу и не могу никого иного избрать себе в супруги".

Тогда отец-король прогневался и приказал построить мрачную башню, в которую бы не западал ни один луч солнечный, в которую бы и месяц светить не мог.

Когда башня была закончена, тогда король сказал дочери: "Ступай и сиди там семь лет сряду, а просидишь семь лет, так я приеду к тебе, посмотрю, будешь ли ты еще упрямиться".

На семь лет в ту башню снесено было и пищи, и питья, а затем в нее была введена королевна и ее служанка, и были они в той башне замурованы – отлучены и от земли, и от неба.

Так и сидели они во мраке, не зная ни дня, ни ночи.

Часто ходил королевич около той башни, часто возглашал ее имя, но ни один звук извне не проникал через толстые стены. Что оставалось им, кроме стонов и слез?

А между тем время шло да шло, и узницы по уменьшению запасов питья и пищи стали замечать, что семилетие близится к концу. Они думали, что миг избавления их из страшной тюрьмы уже наступает, но, к удивлению своему, не слышали ни одного удара молотком в их стену, и ни один камень из нее не собирался выпасть; казалось, отецкороль совсем и забыл о них.

Когда уж у них оставалось очень немного пропитания и ужасная смерть представлялась им близкой, тогда королевна Малеен сказала: "Мы должны решиться на последнее средство – попытаться пробить стену нашей тюрьмы".

Взяла она большой хлебный нож, стала им раскапывать известку около одного камня, а когда, бывало, уставала, то ее заменяла в той же работе служанка.

После усиленного труда им удалось вынуть один из камней, а потом и другой, и третий...

И вот через три дня первый луч света проник во мрак их тюрьмы, и наконец отверстие, проделанное в стене, стало настолько велико, что они уже могли из башни выглянуть на свет Божий.

Небо было голубое, и свежий воздух теплою струею веял им в лицо но как же было печально все кругом!

Отцовский замок лежал в развалинах, город и окрестные деревни (насколько можно было окинуть взглядом) сожжены, а поля и вширь и вдаль опустошены...

Нигде не видать было души человеческой!

Когда им удалось настолько расширить отверстие в стене, что они уже могли через него вылезть, то сначала спрыгнула на землю служанка, а затем сама королевна Малеен. Но куда же они должны были направиться?

Враги опустошили все королевство, прогнали короля, всех жителей истребили.

Пришлось им искать приюта в другой стране, но нигде не находили они себе надлежащего крова, нигде не встречали человека, который бы им дал хоть кусочек хлеба, и нужда, теснившая их, была настолько велика, что приходилось питаться даже крапивой.

Когда же наконец после долгого странствования они пришли в другую страну, то всюду предлагали свои услуги; но где ни стучались в двери, всюду встречали отказ и никто не хотел над ними сжалиться.

Наконец они пришли в большой город и прежде всего направились к королевскому дворцу; но и там их не приняли, и только повар, сжалившись над бедными скиталицами, оставил их при кухне судомойками работать.

Сын того короля, в стране которого они находились, и был суженым красавицы Малеен. Отец же предназначил ему в невесты другую, которая так же была дурна собою, как и зла. День свадьбы уже был назначен, и невеста приехала, и, сознавая свое безобразие, она никому не показывалась, заперлась в своей комнате, и королевна Малеен должна была ей носить кушанье из кухни.

Когда наступил день свадьбы и невесте предстояло идти с женихом в кирху, то она, стыдясь своего безобразия, стала опасаться, что, если покажется на улице, то ее, может быть, осмеют в толпе народа. Вот и обратилась она к красавице Малеен и сказала: "Тебе предстоит большое счастье, я себе намяла ногу и потому не могу перейти через улицу: надень мой свадебный наряд и стань на мое место. Такой-то чести тебе и вовек не дождаться!"

Но красавица Малеен от этой чести отказалась и сказала: "Не желаю никакой чести, не подобающей мне".

Напрасно та даже и золото ей предлагала.

Наконец она сказала гневно: "Если ты меня не послушаешь, то поплатишься жизнью, мне стоит только слово сказать – и голова твоя падет к твоим ногам".

Тогда Малеен должна была повиноваться и надеть свадебный наряд и убор невесты королевича.

Когда она вступила в королевский зал, все были изумлены ее красотой, и король сказал: "Вот невеста, которую я тебе избрал, ты ее должен вести в церковь".

Жених был очень этим удивлен и поражен: "Она похожа на мою красавицу Малеен, и я даже готов был бы думать, что это она сама, – но та, увы! уже давно сидит замурованная в башне или, может быть, даже умерла".

Он взял ее за руку и повел в кирху. По пути в кирху попался им крапивный куст, и она сказала:

Крапивушка!

Крапивушка ты моя,

Что стоишь понурая?

Я, когда в беде осталась,

Лишь тобой, Крапивушка,

От голода спасалась.

"Что ты такое говоришь?" – спросил королевич. "Так, ничего. Только вот вспоминаю о Малеен".

Он удивился тому, что она знает его милую, но смолчал.

Когда они переходили по мосточку, который вел к кирхе, Малеен опять сказала:

Мостик мой, не обломись!

Ты, жених, не обманись!

"Что ты такое говоришь?" – спросил королевич. "Так, ничего. Вспомнилась мне бедная Малеен". – "Да разве ты знаешь Малеен?" – "Нет, как мне ее знать! А так, слыхала о ней".

Подойдя к дверям кирхи, она опять проговорила:

Дверь, с петельки не сорвись!

Ты, жених, не обманись!

"Да что ты такое говоришь?" – спросил жених. "Да вот только что о бедной Малеен вспомнила".

Тогда он вынул драгоценное ожерелье, повесил ей на шею и скрепил кольца его цепи. Затем они вступили в кирху, священник соединил их руки и обвенчал их.

Королевич повел ее обратно, но она во все время пути не произнесла ни слова.

По прибытии в королевский замок она поспешила в комнату невесты, сняла с себя подвенечное платье и убор невесты, надела свое серое простенькое платьице и сохранила только то ожерелье на шее, которое надел на нее королевич.

Когда наступила ночь и новобрачная должна была идти в комнату королевича, то она опустила покрывало на лицо свое, дабы он не заметил обмана.

Когда они остались одни, он сказал ей: "Что же ты такое говорила, обращаясь к крапивному кусту, что при дороге стоял?" – "К какому крапивному кусту? – спросила она. – Никогда я ни с каким крапивным кустом не разговаривала". – "Коли ты этого не делала, так, значит, ты не настоящая моя невеста", – сказал он.

Тогда она не растерялась и сказала:

Я пойду к служанке, может,

Вспомнить мне она поможет.

Она вышла из комнаты и спросила у красавицы Малеен: "Ты что это крапивному кусту говорила?" – "А только всего и сказала:

Крапивушка!

Крапивушка ты моя,

Что стоишь понурая?

Я, когда в беде осталась,

Лишь тобой, Крапивушка,

От голода спасалась.

Невеста, услышав это, прибежала обратно в опочивальню и сказала: "Знаю я, что я крапивному кусту говорила!" – и повторила только что слышанные ею слова.

"А что ты говорила мосточку перед кирхой, когда мы через него переходили?" – "Мосточку перед кирхой? – отвечала она. – Я никогда с мосточком не разговаривала". – "Значит, ты не настоящая невеста".

И опять она сказала:

Я пойду к служанке, может,

Вспомнить мне она поможет.

Выбежала и опять давай красавицу Малеен расспрашивать: "Ты что там мосточку перед кирхой сказала?" – "А только и сказала:

Мостик мой, не обломись!

Ты, жених, не обманись!

"За это ты мне жизнью поплатишься!" – воскликнула невеста и поспешила в опочивальню королевича, и сказала: "Теперь знаю, о чем я с мосточком говорила!" – и повторила слова Малеен.

"А что ты говорила, обращаясь к двери кирхи?" – "К двери кирхи? Да я никогда с дверью не разговаривала". – "Ну, значит, ты не настоящая невеста".

Та опять вышла из опочивальни, опять стала красавицу расспрашивать: "О чем ты там с дверью кирхи говорила?" – "А только и сказала:

Дверь, с петельки не сорвись!

Ты, жених, не обманись!

"Тебе за это шею сломить следует! – воскликнула невеста в величайшем бешенстве, однако же поспешила в опочивальню и сказала королевичу: Знаю, знаю, что я двери кирхи говорила!" – и повторила слова королевны.

"Но где же у тебя то ожерелье, которое я тебе дал у дверей кирхи?" спросил он. "Какое ожерелье? Ты мне никакого не давал!" – "Сам я его тебе на шею повесил, сам и застегнул: коли ты этого не знаешь, то ты не настоящая невеста".

Он сдернул ей покрывало с лица, и когда увидел ее ужасное безобразие, то отскочил от нее и сказал: "Как пришла ты сюда? Кто ты?" – "Я – твоя нареченная невеста; но так как я боялась, что люди, увидев меня, станут надо мною смеяться, то я приказала судомойке одеться в мое подвенечное платье и вместо меня идти с тобою в кирху". – "Где же она? – воскликнул королевич. – Я хочу ее видеть; ступай и приведи ее ко мне!"

Та вышла и сказала слугам: "Эта судомойка – обманщица! Сведите ее во двор и отрубите ей голову".