Текст книги "Собрание сочинений"
Автор книги: Якоб и Вильгельм Гримм братья
сообщить о нарушении
Текущая страница: 15 (всего у книги 46 страниц)
Король не хотел этому верить и не дозволил причинить королеве никакого зла.
А королева постоянно сидела над своей работой и шила рубашечки, не обращая внимания ни на что другое.
В следующий раз, когда она снова родила красавцамальчика, лукавая старуха опять пустила в ход подобный же обман, однако же король не решился поверить ее клевете на королеву.
Он сказал: "Она слишком добра и богобоязненна, чтобы совершить что-нибудь подобное; не будь она нема, она сумела бы сама себя защитить, и ее невинность, конечно, тотчас же обнаружилась бы".
Когда же старуха и в третий раз похитила новорожденного ребенка и взвела на королеву то же обвинение (а та ни слова не могла сказать в свое оправдание), то король уже не мог защитить жену и должен был предать ее суду, который и приговорил сжечь ее на костре.
Вот и наступил день исполнения приговора, наступил в то же время и последний день тех шести лет, в течение которых она не смела ни смеяться, ни говорить – и таким образом ее милые братья были уже избавлены ею от заклятья.
И шесть рубашечек из цветков астры были также изготовлены; только у последней не хватало левого рукавчика.
Когда ее повели на костер, она сложила все рубашечки на руку; а когда уж она была на костре и костер уже собирались зажигать, то она оглянулась кругом и увидела, что к ней летят шесть лебедей. Тут она убедилась, что и ее избавление близко, и сердце ее затрепетало от радости.
Лебеди закружились около нее и спустились настолько низко, что она могла им перебросить рубашечки; и едва только те рубашечки их коснулись, лебединые шкурки с них свалились, ее братцы стали перед нею, молодец к молодцу, живехоньки и здоровехоньки; только у самого младшего не хватало левой руки, а вместо нее осталось лебединое крыло за спиною.
Целовались-миловались братцы с сестрицею, а потом королева подошла к королю, который был всем случившимся изумлен, и сказала ему: "Дорогой супруг! Теперь я смею говорить и могу открыть тебе, что я невинна и обвинена не право".
И она сообщила об обманах старой свекрови, которая похитила и скрыла ее троих деток.
Дети, к великой радости короля, были разысканы и возвращены, а злая свекровь в наказание привязана на тот же костер и сожжена.
Король же с королевою и ее шестерыми братьями еще долгие годы жили в мире и счастье.
Шиповничек
Давным-давно жили да были король с королевою, и бывало, что ни день, то говаривали: "Ах, если бы у нас был ребенок!" – а детей у них все же не было.
И вот однажды, когда королева купалась, из воды на берег вылезла лягушка и сказала королеве: "Твое желание будет исполнено: ранее истечения года у тебя родится дочка".
Что лягушка сказала, то и случилось: королева действительно родила дочку, которая была такая хорошенькая, что король себя не помнил от радости и затеял по этому поводу великолепный праздник.
Он пригласил на праздник не только своих родных, друзей и знакомых, но также и всех колдуний, чтобы они были к его ребенку добры и благосклонны. Этих колдуний в том королевстве было тринадцать, но так как у короля было только двенадцать золотых тарелочек, на которых им следовало подавать кушанья, то одну из них пришлось не приглашать.
Праздник был отпразднован великолепно, и когда уж он заканчивался, колдуньи одарили ребенка разными чудесными дарами: одна – добродетелью, другая – красотой, третья – богатством и всем-всем, чего только можно было пожелать себе на земле.
Когда уже одиннадцать колдуний высказали свои пожелания, вдруг вошла тринадцатая. Она явилась отомстить королю с королевою за то, что ее не пригласили на праздник; и вот, никому не кланяясь и ни на кого не глядя, она громко крикнула: "Королевна на пятнадцатом году уколется веретеном и тут же упадет замертво". И не прибавив ни слова более, повернулась и вышла из зала. Все были этим страшно перепуганы; но вот выступила двенадцатая колдунья, которая еще не успела высказать своего пожелания, и так как она не могла отменить злого желания своей предшественницы, а была в состоянии лишь смягчить его, то она сказала: "Королевна упадет замертво, но не умрет, а погрузится только в глубокий, непробудный сон, который продлится сто лет".
Король, конечно, хотел оберечь свое дорогое дитятко от предсказанной страшной беды, а потому издал такой указ, чтобы все веретена во всем его королевстве были сожжены.
А между тем дары колдуний стали мало-помалу проявляться в юной королевне: она была и прекрасна, и скромна, и ласкова, и разумна, так что приходилась по сердцу каждому, кто ее видел.
Случилось однажды (именно в тот день, когда ей стукнуло пятнадцать лет), что короля и королевы не было дома и королевна оставалась одна-одинешенька во всем замке. Вот и пошла, она бродить повсюду, стала осматривать комнаты и всякие каморки, какие ей вздумалось, и наконец пришла к одной старой башне.
Поднявшись в эту башню по узенькой витой лестнице, она подошла к низенькой двери. В дверной скважине торчал ржавый ключ, и когда она его повернула, дверь перед ней распахнулась и увидела она там в маленькой комнатке старушоночку, которая усердно пряла лен, быстро поворачивая веретено между пальцев.
"Здравствуй, бабушка, – сказала королевна, – ты что тут поделываешь?" – "А вот видишь: пряду", – отвечала старушоночка и кивнула королевне головой. "А что это за штучка такая, что так весело кружится?" – спросила королевна, взяла в руки веретено и также захотела прясть.
Но едва только она коснулась веретена, как волшебное заклятие сбылось: королевна уколола себе палец веретеном и в тот же самый миг упала на кровать, стоявшую в этой маленькой комнатке, и погрузилась в глубокий сон.
Этот сон охватил весь замок: король и королева, которые только что вернулись домой и входили в зал, стали мало-помалу засыпать, заснули одновременно с ними и все их придворные. Заснули также и лошади в стойле, и собаки на дворе, и голуби на крыше, и мухи на стенах, и даже огонь, пылавший на очаге, как бы застыл, и жаркое, которое на огне жарилось, перестало шкворчать, и повар, ухвативший было поваренка за волосы за какую-то провинность, выпустил его волосы из руки и заснул.
И ветер тоже улегся, и на деревьях перед замком не шелохнулся ни один листок...
А вокруг замка стала мало-помалу вырастать непроницаемо густая изгородь из терновника, и каждый год поднималась она все выше и выше и наконец окружила весь замок, и даже переросла его настолько, что не только замка из-за нее не стало видно, но даже и флага на крыше его.
Во всей окрестной стране шла, однако же, молва о спящей красавице-королевне, которую прозвали Шиповничком; а потому от времени до времени наезжали королевичи и пытались сквозь ту изгородь проникнуть в замок.
Но это оказывалось невозможным, потому что терновник, переплетясь, стоял сплошною стеною, и юноши, пытавшиеся сквозь него пробиться, цеплялись за него, не могли уже из него выпутаться и умирали напрасною смертью.
Много-много лет спустя пришел в ту сторону еще один королевич и услышал от одного старика рассказ об ограде из терновника и о том, что за этой оградою, должно быть, есть замок, в котором уже лет сто подряд лежит в глубоком сне дивная красавица-королевна, прозванная Шиповничком, а около нее, погруженные в такой же сон, спят и король, и королева, и весь их двор.
Старик слыхал еще от своего деда, что многие королевичи приходили и пытались проникнуть сквозь терновую изгородь, что в ней застряли и встретили преждевременную смерть.
Но юноша сказал: "Я этого не боюсь, я хочу туда пройти и хочу увидеть красавицу-королевну". И как ни отговаривал его старик, королевич не внимал его словам.
А тем временем минули сто лет, и наступил тот именно день, в который и надлежало Шиповничку очнуться от своего долгого сна.
Когда юный королевич подошел к изгороди, то вместо терновника увидел множество больших прекрасных цветов, которые сами собою раздвинулись настолько, что он мог пройти сквозь эту изгородь невредимый, а позади него они опять сомкнулись непроницаемой стеною.
Во дворе замка он увидел лошадей и гончих охотничьих собак, которые лежали и спали; на крыше сидели голуби, подвернув головки под крылышки, и тоже спали. А когда он вступил в дом, там спали мухи на стене, повар на кухне все еще протягивал во сне руку к мальчишке, которого собирался ухватить за волосы, и служанка сидела сонная перед той черною курицею, которую предстояло ей ощипать.
Он пошел далее и увидел в зале всех придворных, спавших глубоким сном около короля и королевы, уснувших близ трона. Пошел он далее, и такая была тишина кругом, что он мог слышать свое собственное дыхание.
Наконец приблизился он к старой башне и отворил дверь маленькой каморки, в которой спала красавицакоролевна. И она показалась ему так хороша, что он от нее глаз оторвать не мог, наклонился к ней и поцеловал ее.
Чуть только уста его в поцелуе коснулись уст королевны, она раскрыла очи, проснулась и ласково глянула на королевича.
И сошли они с верха башни вниз рука об руку – и что же? И король очнулся ото сна, и королева, и все придворные их и с изумлением взглянули друг на друга. И лошади во дворе вскочили на ноги и стали отряхиваться; и собаки поднялись и стали махать хвостами; а голубки на крыше встрепенулись, оглянулись и полетели в поле. Ползали и мухи по стенам; и огонь в кухне вновь запылал и стал варить кушанье; и жаркое зашкворчало на вертеле; и повар закатил здоровую оплеуху поваренку, так что тот заревел; а служанка дочистила черную курицу.
Тогда-то и была отпразднована свадьба королевича с красавицей-королевной, и жили они в полном довольствии до самой кончины.
Птичий найденыш
Некогда жил да был лесник. Пошел он однажды на охоту, и когда пришел в лес, то услыхал, что кто-то кричит – ни дать ни взять, как маленький ребенок. Он пошел на крик и наконец набрел на большое дерево, на котором действительно был посажен маленький ребенок.
Должно быть, под тем деревом мать заснула, держа ребенка на руках, а какая-нибудь хищная птица подхватила ребенка у ней из рук и взнесла на вершину дерева.
Лесник полез на дерево, достал ребенка и подумал: "Возьму-ка я его к себе домой и стану его воспитывать с моей дочкой Ленхен". И принес его домой, и оба ребенка стали расти вместе.
Но тот, который был найден на дереве и занесен был на дерево птицею, получил имя Найденышек. Этот Найденышек и Ленхен так полюбили друг друга, так полюбили, что когда, бывало, не повидают друг друга, так и загрустят.
У лесника же была еще старая кухарка; однажды вечером взяла она ведра и начала в них таскать воду домой, да не один раз, а много раз сбегала к колодцу.
Ленхен это заметила и спросила: "Слушай-ка, тетка Санна, зачем же ты так много воды наносишь?" – "Коли ты никому не скажешь, так я тебе скажу зачем". Ленхен отвечала, что не скажет, и та ей-шепнула: "Завтра раненько, когда лесник будет на охоте, я вскипячу воду, и когда она ключом будет кипеть в котле, я туда брошу Найденышка и стану его в котле варить".
На другое утро ранешенько поднялся лесник и ушел на охоту, и когда ушел, дети еще лежали в постели.
Тогда Ленхен сказала Найденышку: "Готов ли ты быть всегда со мною?" Найденышек отвечал: "Отныне и навсегда". – "Так вот что я тебе скажу: старая Санна натаскала вчера много ведер воды в дом, я и спросила ее зачем? А она мне ответила, что если я никому не скажу, то она мне скажет зачем. И сказала: завтра утром, когда отец уйдет на охоту, она вскипятит воду в котле, бросит тебя в котел и станет варить. Так встанем мы с тобой поскорее, оденемся да и уйдем из дома вместе".
И вот оба ребенка поднялись вместе, быстро оделись и вышли из дома.
Когда же вода закипела в котле, кухарка пошла в спальню детей, собираясь взять Найденышка и швырнуть его в котел. Но войдя туда и заглянув в постельки, она убедилась, что дети успели уйти из дома. Вот она и перепугалась и сказала себе: "Что я теперь скажу, когда лесник домой придет и увидит, что дети ушли из дома? Поскорее за ними следом, чтобы вернуть их домой".
И выслала кухарка вслед за детьми трех слуг, которые должны были бежать и изловить детей.
А дети-то тем временем сидели на опушке леса, и когда увидели издали бегущих к ним трех слуг, Ленхен сказала Найденышку: "Готов ли ты быть всегда со мною?" И Найденышек отвечал ей: "Отныне и навсегда". – "Ну, так вот что я придумала, – сказала Ленхен, – будь ты розовым кустом, а я на нем цветочком-розанчиком".
Когда подбежали слуги к лесу, там на опушке ничего не было, кроме розового кустика с одним розанчиком на вершинке, а детей и в помине там не было.
И сказали они: "Ну, тут нам и взять нечего", – и пошли обратно, и сказали кухарке, что на опушке леса они ничего не нашли, кроме розового кустика с розанчиком на вершине.
И стала их ругать кухарка-старуха: "Ах, простофили!
Вам бы куст-то пополам разрезать, да розочку-то с него сорвать – и все домой принести! Сейчас ступайте, да так и сделайте".
Пошли они опять из дому детей искать. Но дети завидели их издали, и Ленхен сказала: "Найденышек, готов ли ты быть всегда со мною?" И тот отвечал: "Отныне и навсегда". – "Ну, так ты обратись в кирху, а я в той кирхе венцом буду".
Когда пришли трое слуг на опушку леса, там уж ничего не было, кроме кирхи и венца в той кирхе. "Ну, нам тут и делать нечего, – сказали они, – пойдем домой".
Пришли они домой, и кухарка их стала спрашивать, не нашли ли они чего-нибудь, и они отвечали: "Ничего не нашли, только кирху, а в кирхе венец". – "Ах вы, дурачье! – стала их ругать кухарка. – Да зачем же вы кирху не сломали, а венца из нее домой не принесли?"
Тут уж и сама старуха поднялась на ноги и пустилась с троими слугами на поиски детей.
Однако же дети еще издали увидели троих слуг и старуху-кухарку, которая позади них ковыляла. И Ленхен сказала опять: "Найденышек, готов ли ты быть всегда со мною?" И тот отвечал ей: "Отныне и навсегда". – "Ну, так ты обратись в прудок, – сказала Ленхен, – а я по этому прудку уточкой стану плавать".
Тем временем подошла кухарка, увидела прудок, тотчас приникла к нему и хотела его разом весь выпить. Но уточка быстро подплыла к ней, ухватила ее своим широким клювом за голову и стянула ее в воду: там и должна была старая ведьма потонуть.
А дети пошли вместе домой и были радешеньки; стали там жить да поживать, и если только не померли, так и теперь живехоньки.
Король Дроздобород
У одного короля была дочка не в меру красивая, да не в меру же и гордая, и заносчивая, так что ей никакой жених был не по плечу. Она отказывала одному жениху за другим, да еще и осмеивала каждого.
Вот и устроил однажды король, ее отец, большой праздник и позвал на праздник и из ближних, и из дальних стран всех тех, кому припала охота жениться. Все приезжие были поставлены в ряд по своему достоинству и положению: сначала шли короли, потом герцоги, князья, графы и бароны, а затем уже и простые дворяне.
Король и повел королевну по рядам женихов, но никто ей не пришелся по сердцу, и о каждом она нашла что заметить.
Один, по ее мнению, был слишком толст, и она говорила: "Он точно винная бочка!"
Другой слишком долговяз: "Долог да тонок, что лен на лугу".
Третий слишком мал ростом: "Короток да толст, что овечий хвост".
Четвертый слишком бледен: "Словно смерть ходячая!"
А пятый слишком красен: "Что свекла огородная!"
Шестой же недостаточно прям: "Словно дерево покоробленное!"
И так в каждом она нашла, что высмеять, а в особенности она насмехалась над одним добряком-королем, который стоял в, ряду женихов одним из первых. У этого короля подбородок был несколько срезан; вот она это заметила, стала над ним смеяться и сказала: "У него подбородок, словно клюв у дрозда!" Так и стали его с той поры величать Король Дроздобород.
А старый король, увидев, что дочка его только и делает, что высмеивает добрых людей и отвергает всех собранных на празднество женихов, разгневался на нее и поклялся, что выдаст ее замуж за первого бедняка, который явится к его порогу.
Два дня спустя какой-то бродячий певец стал петь под его окном, желая этим заслужить милостыню. Чуть король заслышал его песню, так и приказал позвать певца в свои королевские покои. Тот вошел к королю в своих грязных лохмотьях, стал петь перед королем и королевной и, пропев свою песню, стал кланяться и просить милостыни.
Король сказал: "Твоя песня так мне пришлась по сердцу, что я хочу отдать тебе мою дочь в замужество".
Королевна перепугалась; но король сказал ей твердо: "Я поклялся, что отдам тебя замуж за первого встречного нищего, и сдержу свою клятву!"
Никакие увертки не помогли, король послал за священником, и королевна была немедленно обвенчана с нищим.
Когда же это совершилось, король сказал дочке: "Теперь тебе, как нищей, не пристало долее жить здесь, в моем королевском замке, ступай по миру со своим мужем!"
Бедняк-певец вывел ее за руку из замка, и она должна была вместе с ним бродить по миру пешком.
Вот путем-дорогою пришли они к большому лесу, и королевна спросила:
– Ах, чей это темный чудный лес?
– Дроздобород владеет тем краем лесным;
Будь ты ему женушкой, он был бы твоим.
– Ах я, бедняжка, не знала. Зачем я ему отказала!
Потом пришлось им идти по лугу, и королевна опять спросила:
– Ах, чей это славный зеленый луг?
– Дроздобород владеет тем лугом большим; Будь ты ему женушкой, он был бы твоим.
– Ах я, бедняжка, не знала. Зачем я ему отказала!
Потом прошли они через большой город, и она вновь спросила:
– Чей это город, прекрасный, большой?
– Дроздобород владеет всей той стороной. Будь ты ему женушкой, он был бы твой!
– Ах я, бедняжка, не знала. Зачем я ему отказала!
"Ну, послушай-ка! – сказал певец. – Мне совсем не нравится, что ты постоянно сожалеешь о своем отказе и желаешь себе другого мужа. Или я тебе не по нраву пришелся?"
Вот наконец пришли они к маленькой-премаленькой избушечке, и королевна воскликнула:
Ах, Господи, чей тут домишко такой,
Ничтожный и тесный, и с виду дрянной?
Певец отвечал ей: "Это твой и мой дом, и в нем мы с тобою будем жить". Она должна была согнуться, чтобы войти в низенькую дверь. "А где же слуги?" – спросила королевна. "Слуги? Это зачем? – отвечал певец. Ты сама должна все для себя делать. Разведи-ка сейчас же огонь да свари мне чего-нибудь поесть, я очень устал".
Но королевна, как оказалось, ничего не смыслила в хозяйстве: не умела ни огня развести, ни сварить что бы то ни было; муж ее сам должен был приняться за дело, чтобы хоть какого-нибудь толку добиться.
Разделив свою скромную трапезу, они легли спать; но на другое утро муж уже ранешенько поднял жену с постели, чтобы она могла все прибрать в доме.
Денек-другой жили они таким образом, перебиваясь кое-как, и затем все запасы их пришли к концу. Тогда муж сказал королевне: "Жена! Этак дело идти не может, чтобы мы тут сидели сложа руки и ничего не зарабатывали. Ты должна приняться за плетение корзинок".
Он пошел, нарезал ивовых ветвей и притащил их домой целую охапку. Начала она плести, но крепкий ивняк переколол нежные руки королевны. "Ну, я вижу что это дело у тебя нейдет на лад, – сказал муж, – и лучше уж ты примись за пряжу; может быть, прясть ты можешь лучше, чем плести..."
Она принялась тотчас за пряжу, но жесткая нитка стала въедаться в ее мягкие пальчики, так что они все окровянились... "Вот, изволишь ли видеть, – сказал ей муж, – ведь ты ни на какую работу не годна, ты для меня не находка! Ну, да еще попробуем – станем торговать горшками и глиняной посудой: ты должна будешь выйти на базар и приняться за торговлю этим товаром". – "Ах, Боже мой! – подумала она. – Что, если на базар явятся люди из королевства моего отца да увидят меня, что я там сижу с товаром и торгую? То-то они надо мною посмеются!"
Но делать было нечего; она должна была с этим примириться из-за куска хлеба.
При первом появлении королевны на базаре все хорошо сошло у нее с рук: все покупали у ней товар очень охотно, потому что она сама была так красива... И цену ей давали, какую она запрашивала; а многие даже давали ей деньги и горшков у нее не брали вовсе.
После того пожили они сколько-то времени на свои барыши; а когда все проели, муж опять закупил большой запас товара и послал жену на базар. Вот она и уселась со своим товаром на одном из углов базара, расставила товар кругом себя и стала продавать.
Как на грех, из-за угла вывернулся какой-то пьяный гусар на коне, въехал в самую середину ее горшков и перебил их все вдребезги. Королевна стала плакать и со страха не знала даже, что делать. "Что со мной будет! – воскликнула она. – Что мне от мужа за это достанется?"
Она побежала к мужу и рассказала ему о своем горе. "А кто тебе велел садиться на углу с твоим хрупким товаром? Нечего реветь-то! Вижу и так, что ты ни к какой порядочной работе не годишься! Так вот: был я в замке у нашего короля на кухне и спрашивал, не нужна ли им судомойка. Ну, и обещали мне, что возьмут тебя на эту должность; по крайней мере, хоть кормить-то тебя будут даром".
И пришлось королевне в судомойках быть, и повару прислуживать, и справлять самую черную работу. В обоих боковых своих карманах она подвязала по горшочку и в них приносила домой то, что от стола королевского оставалось, – и этим питались они вместе с мужем.
Случилось однажды, что в замке наверху назначено было праздновать свадьбу старшего королевича; и вот бедная королевна тоже поднялась наверх и вместе с прочей челядью стала в дверях залы, чтобы посмотреть на свадьбу.
Зажжены были свечи, стали съезжаться гости, один красивее другого, один другого богаче и великолепнее по наряду, и бедная королевна, с грустью подумав о своей судьбе, стала проклинать свою гордость и высокомерие, благодаря которым она попала в такое тяжкое унижение и нищету.
Слуги, проходя мимо нее, бросали ей время от времени крошки и остатки тех вкусных блюд, от которых до нее доносился запах, и она тщательно припрятывала все это в свои горшочки и собиралась нести домой.
Вдруг из дверей залы вышел королевич, наряженный в бархат и атлас, с золотыми цепями на шее. И когда он увидел, что красавица королевна стоит в дверях, он схватил ее за руку и захотел с нею танцевать; но та упиралась и перепугалась чрезвычайно, узнав в нем Короля Дроздоборода, который за нее сватался и был ею осмеян и отвергнут. Однако же ее нежелание не привело ни к чему: он насильно вытащил ее в залу...
И вдруг лопнул у нее на поясе тот шнур, на котором были подвязаны к карманам ее горшочки для кушанья, и горшочки эти вывалились, и суп разлился по полу, и объедки кушаний рассыпались повсюду.
Когда все гости это увидели, то вся зала огласилась смехом; отовсюду послышались насмешки, и несчастная королевна была до такой степени пристыжена, что готова была сквозь землю провалиться.
Она бросилась к дверям, собираясь бежать, но и на лестнице ее кто-то изловил и вновь привлек в залу; а когда она оглянулась, то увидела перед собою опять-таки Короля Дроздоборода.
Он сказав ей ласково: "Не пугайся! Я и тот певец, который жил с тобою в жалком домишке, – одно и то же лицо: из любви к тебе я надел на себя эту личину. Я же и на базар выезжал в виде пьяного гусара, который тебе перебил все горшки. Все это было сделано для того, чтобы смирить твою гордость и наказать твое высокомерие, которое тебя побудило осмеять меня".
Тут королевна горько заплакала и сказала: "Я была к тебе очень несправедлива и потому недостойна быть твоей женой". Но он отвечал ей: "Утешься, миновало для тебя безвременье, и мы с тобою теперь отпразднуем свою свадьбу".
Подошли к ней придворные дамы, нарядили ее в богатейшие наряды, и отец ее явился тут же, и весь двор; все желали ей счастья в брачном союзе с Королем Дроздобородом. Пошло уж тут настоящее веселье: стали все и петь, и плясать, и за здоровье молодых пить!..
А что, друг, недурно бы и нам с тобою там быть?
Котомка, шляпа и рожок
Жили да были три брата, которые все более и более беднели и наконец впали в такую нужду, что и голод терпеть пришлось, и на зубок уж положить было нечего.
Вот и стали они говорить: "Так дольше жить нельзя, лучше уж нам пойти по белу свету, поискать своего счастья".
Снарядились они так-то в путь-дорогу и не одну уже сотню верст прошли, не одну тропочку притоптали, а счастья своего все еще не повстречали.
Идучи путем-дорогою, зашли они однажды в дремучий лес и среди этого леса увидели гору, а как поближе подошли к ней – гора-то оказалась из чистого серебра.
Тогда старший из троих братьев сказал: "Вот я и нашел желанное счастье, и никакого иного не желаю". Он набрал серебра, сколько мог снести, затем свернул с дороги и воротился домой.
Остальные братья сказали: "Мы не того себе желаем счастья – нам надо чего-нибудь такого, что бы подороже серебра было". И, не коснувшись серебра, они пошли дальше.
После того, как они еще дня два-три шли путемдорогою, подошли они к горе, которая вся целиком была из чистого золота.
Второй брат призадумался и был в нерешительности. "Что должен я сделать? – сказал он. – Взять ли мне этого золота столько, чтобы мне на мой век хватило, или мне с братом дальше идти?" Наконец он принял твердое решение, наполнил свои карманы золотом, насколько было возможно, простился с братом и направился домой.
А третий брат сказал: "Серебро и золото меня не привлекают; не хочу отказаться от своего счастья – быть может, мне еще предстоит что-нибудь лучшее в будущем".
И пошел он дальше, и шел целых три дня; тут уж зашел он в лес, который был еще обширнее всех предшествовавших; казалось, ему ни конца, ни края нет! А так как у него ни есть, ни пить было нечего, то он и дошел до полного истощения.
Попробовал он взлезть на высокое дерево, чтобы посмотреть, не увидит ли он оттуда край леса; однако же, насколько мог он объять пространство глазом, вдали ничего не было видно, кроме вершин деревьев.
Стал он слезать с дерева, а голод его так мучил, что он подумал: "Ах, только бы мне еще разок поесть удалось!"
И что же? Чуть спустился, видит с изумлением, что под деревом стоит стол и весь он заставлен кушаньями, от которых так и несется благоухание. "На этот раз, – сказал он, – мое желание исполнилось вовремя", – и, не справляясь о том, кто принес это кушанье и кто его варил, он прямо подошел к столу и стал есть с наслаждением, пока не удовлетворил своего голода.
Поевши, он подумал: "Было бы очень жалко эту тонкую скатерку бросить здесь в лесу", – чистенько сложил ее уголок с уголком и спрятал в карман.
Затем пошел он далее и вечером, когда опять почуял голод, задумал снова испробовать свою скатерку, разостлал ее и сказал: "Желаю, чтобы на тебе еще раз явились хорошие блюда в изобилии", – и чуть только пожелал, как уж вся скатерть была заставлена блюдами с самыми лучшими кушаньями. "Ну, теперь я вижу, в какой кухне для меня кушанье готовится! Эта скатерка мне милее будет, чем целая гора золота или серебра!"
Он понял, что в руках у него скатерка-самобранка. Но и этой диковинки ему еще было недостаточно, чтобы вернуться домой на покой; он хотел еще побродить по белу свету и еще попытать счастья.
И пошел он дальше по лесу и в одном из его глухих уголков повстречал черномазого угольщика, который обжигал уголья в угольной яме. Тут же стоял у него на огне котелок с картофелем, который он себе готовил на ужин. "Здорово, чумазый! – сказал он угольщику. – Ну, что? Каково поживаешь в своем одиночестве?" – "Изо дня в день – все то же, – отвечал угольщик, – и что ни вечер, то картофель; коли хочешь его отведать, будь моим гостем". – "Спасибо, – отвечал ему путник, – я не хочу у тебя отнимать твоего ужина, тем более, что ты на гостя ведь не рассчитывал; лучше я тебя приглашу с собою поужинать". – "А кто же тебе сготовит ужин? сказал угольщик. – Я вижу, что у тебя нет с собою никаких запасов, а отсюда на два часа пути не сыщется вокруг никого, кто бы мог тебя хоть чем-нибудь снабдить". – "Ну, а все же я тебя таким кушаньем угощу, какого ты еще никогда не едал".
Тут он вынул свою скатерку-самобранку, разостлал ее на земле и сказал: "Скатерка, накройся!" – и тотчас явилось на скатерке и вареное, и жареное, и все было так горячо, как будто только сейчас из печки.
Угольщик и глаза вытаращил; но, впрочем, не заставил себя долго просить, а подсел к кушанью и давай себе набивать в свой черный рот кусок за куском.
Когда они насытились, угольщик почмокал губами и сказал: "Слышь-ка, твоя скатерка мне по вкусу пришлась; она была бы мне очень кстати здесь в лесу, где никто не может мне сварить ничего вкусного. И я бы мог предложить тебе недурной обмен: вон в уголку висит моя котомка, бывший солдатский ранец, поношенный и неказистый на вид; а сила в нем таится немалая... Но так как я в нем больше не нуждаюсь, то я и могу променять его на твою скатерку". – "Сначала я должен узнать, какая же это в нем сила-то", – возразил путник. "Это могу тебе объяснить, – сказал угольщик. – Стоит тебе только по тому ранцу похлопать ладонью, как выскочат из него ефрейтор и шесть человек солдат в полной амуниции и вооружении, и что бы ты ни приказал им, они все исполнят". – "Ну, что же? Я со своей стороны не прочь и поменяться", – и он отдал угольщику свою скатерку, снял ранец с крючка, навесил на себя и распрощался.
Отойдя немного, он захотел испытать чудодейственную силу ранца и похлопал по нему ладонью. Тотчас явилась перед ним команда из шести молодцов и ефрейтора, который спросил его: "Что прикажет отец-командир?" "Скорым шагом марш к угольщику и потребуйте от него мою скатерку-самобранку". Те сейчас – налево-кругом и очень скоро выполнили приказание: взяли у угольщика скатерку, не спрашиваясь.
Он опять скомандовал им: "В ранец!" – и пошел далее. На закате солнца пришел он к другому угольщику, который суетился около огня, варил себе ужин. "Коли хочешь со мною поесть, – сказал закоптелый парень, – картофеля с солью да без сала, так к нам подсаживайся". – "Нет, – отвечал ему путник, – на этот раз ты будь моим гостем", – да и раскинул свою скатерку, которая тотчас заставилась превкусными кушаньями.
Так они посидели, попили и поели, и были очень довольны друг другом.
После еды угольщик и сказал путнику: "Вон, видишь, лежит потасканная шляпа, и в этой шляпе есть диковинные свойства: если кто ее наденет и повернет на голове задом наперед, разом грянут пушки, словно бы их двенадцать в ряд стояло, и все разом в пух расшибут, что бы там ни было. У меня эта шляпа висит без всякой пользы, а на твою скатерку я бы охотно променял ее". – "Ну, что ж? Пожалуй!" – сказал путник.
Но пройдя немного, он похлопал по ранцу, и его команда возвратила ему скатерку-самобранку. "Ну, вот! – подумал он про себя. – Счастье мое еще не оскудело".
