Текст книги "Гамбит старого генерала"

Автор книги: Я. Таляка

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 21 страниц)

Это Марисабель готова была оспорить. Или, по крайней мере, усомниться.

– Как же тогда? – поинтересовалась она.

Волшебник уловил нотку скепсиса в ее голосе, но ничуть не обиделся.

– Если продолжить нашу аналогию с магией подобной туману и представить ее боевую отрасль в виде хммм… ну положим в виде кинжала. Не возражаете?

Марисабель пожала плечами – кинжал так кинжал. Пожалуй, это даже несколько символично. Немного зловеще, правда. Но разве боевая магия уже сама по себе не зловещая штука? Значит пусть так и будет.

– Как вам угодно, – потупила она глазки.

– Отлично, – почему-то довольно бурно отреагировал чародей. – Итак, боевая магия это кинжал. Таким образом получается что если настоящий, серьезный маг это мастер работающий с туманом, то боевые маги, про которых вы наверняка наслышаны, в массе своей это просто дикари с большими мясницким ножами на поясе. Сам характер их рода занятий таков что они и в подметки не годятся настоящим мастерам магии, повелителям тумана.

По мнению Марисабель клинок все же был предметом не в пример существеннее, нежели чем, какой то там туман. И человек с большим ножом, особенно если он умеет с ним обращаться, уже лишь этим способен внушить к себе гораздо большее уважение чем двое трое обладающих уникальной и экзотической, но, в общем-то, совершенно бесполезной способностью управлять туманом.

Мысль эту девушка вслух не произнесла. Во-первых: осознавала что чего-то, вероятно, самого важного, из слов чародея она не понимает и давать резкую оценку не имеет права. Во-вторых, не лишним будет повториться, было ведь совершенно ясно, что такое, чересчур, откровеннлое пренебрежение, ее отношений с Лордом-Протектором Парка наверняка не улучшит. И если даже и не станет непреодолимой стеной между ней и гостеприимным волшебником, то прохладцы в них привнести может с избытком. Особенно учитывая то, как увлеченно он об этом повествует, а значит, обсуждаемую тему воспринимает близко к сердцу.

Притом, что саму лейтенанта это трогало крайне мало (ее интересы лежали совсем в другой плоскости), то само собой напрашивалось что она промолчит и создаст у мага иллюзию согласия и почтительной поддержки… На всякий взгляд брошенный в ее сторону чародеем, она отвечала мимикой "понимающего человека".

Правда при этом Марисабель нечаянно переиграла с образом. Даже и без зеркала она понимала, что непрестанное похлопывание ресницами на каждое слово собеседника отдает такой откровенной фальшью, за которую ее не пустил бы на сцену и самый захудалый из Коргадольских театров, разве только на роль записной дуры. Однако, похоже было что отшельник д'Аранж преспокойно воспринимает все это безобразие за чистую монету.

Возможно, действительно сказалась его долгая изоляция от человеческого общества, в котором безраздельно царит постоянное притворство и непрерывное лицемерие. Или же он и ранее никогда не отличался способностью разгадывать маски надеваемые людьми при общении с себе подобными. Особенно с хорошенькими юными дамами. Как бы то ни было, но лекция продолжалась.

– Конечно, это крайне грубая модель, на самом деле столь четкие и до примитива прямолинейные градации встречаются крайне редко… более того, они не только нежизнеспособны, но даже и просто невозможны теоретически. Подавляющее большинство боевых магов занимается так же и исследовательской деятельностью (или, по крайней мере, повторяет эксперименты своих более творческих коллег), равно как и универсальный чародей, особенно высокого уровня, вполне способен за себя постоять.

Д'Аранж решил, что стоит упомянуть об этом, хотя, Марисабель на примере сегодняшнего дня, уже и сама обо всем догадалась. Каково же было бы его удивление, если бы он узнал, что девушка, выхватывая из его монолога с третьего на четвертое, его самого продолжает считать самым настоящим боевым магом.

– Пожалуй, ближе к истине будет такая картина. Если первостепенный маг-универсал, это настоящий хозяин и властелин тумана магии способный при необходимости соткать из него подходящий инструмент, тот же меч или кинжал если угодно, то специалист по части его боевого применения скорее вооруженный человек способный напустить туману. Кто больше, а кто меньше, в зависимости от врожденных качеств…

Марисабель подумала при этих его словах, что «тумана» вокруг уже напущено достаточно. Столько, что самое время попросить его хоть чуточку подразогнать. Она практически уже собралась попросить мага перейти на язык попроще и подоступнее для постороннего человека, но тут д'Аранж сам привел более удачное сравнение.

– Рука, – сказал он. – Так вам, наверное, будет гораздо ближе и понятнее.

Марисабель машинально посмотрела на его руку, которой он сделал плавный и изящный жест прямо перед собой. За кончиками пальцев протянулся быстро тающий, но все же вполне различимый туманный шлейф.

– Пусть рука это магия, вернее магия это рука…

– Простите, так магия это туман или рука? – поняв что, окончательно запутается, если немедленно это не уточнит, прервала чародея девушка.

– Магия это магия, а рука это ее условное обозначение, – сказал маг.

– Ага, а как же тогда туман?

– И туман тоже. Но в более общем случае, – терпеливо объяснил Лорд-Протектор. – Для нас достаточно и руки.

– Понятно, – пробормотала Марисабель и так простодушно хлопнула ресницами, что проняло даже д'Аранжа. Волшебник вспомнил, что собеседница его все же не выпускница школы магов и даже не кандидат на поступление в оную. Более того, она даже не дилетант любитель эзотерических дисциплин, имеющая хотя бы общее представление о сути предмета разговора, а значит разжевывать надо практически все. Причем с нуля.

– Сейчас объясню, – пообещал он. Задумался на миг, выстраивая следующее предложение, так что бы снова не забуриться в непроходимые для лейтенанта дебри, и продолжил. – Собственно все очень просто, если взять руку как обозначение магии, то боевая ее часть это, что?

– М-м-м?

– Правильно, кулак. Им и погрозить можно, и стукнуть, если этого не хватает. Ну а если совсем тяжелый случай то и пристукнуть наповал. Оттого то люди и придают ей такое значение. Понимаете?

– Понимаю, – радостно, и, теперь уже совершенно искренне, кивнула Марисабель.

– Различие же в том, что универсальную магию, руку можно и в кулак сжать, если надо, а можно и что ни будь полезное сделать. В крайнем случае, вот хоть кукиш сложить. Для смеха.

Д'Аранж продемонстрировал собеседнице кукиш.

– А кулак разве нельзя разжать? – резонно поинтересовалась девушка.

– Ну почему же нельзя, конечно можно. Вот только если его постоянно сжатым держать, как это многие из боевых магов делают, то пальцы срастаются и рука становиться… хммм… копытом. А его, уже не разожмешь, как не старайся. Удар у копыта конечно сильнее, но вот ничего подобного, – чародей указал на ближайшую статую, и, та, вдруг ожив на миг, отсалютовала в ответ, – ты им уже не создашь.

Марисабель, уже осознавшая свое невольное заблуждение, заметила в словах мага некоторое противоречие.

– Но ведь если это так, то как же вы победили Слэга? – спросила она. – С его то копытами…?

– А что Слэг? – пожал плечами волшебник. – Он ведь тоже не полностью ушел в милитаризм… акцентик в эту сторону, у него конечно есть, но без полного погружения, это однозначно. А человек он способный, если ему немного помочь то пойдет далеко…

На этом лекция по азам магии прервалась возмущенным воплем.

БУ-У-УМ… Что за?.. Значит, не показалось? Значит, не показалось! Едва ощутимая вибрация щекоткой отозвалась в ушах. Так… скорее легкий шепоток, чем что-то существенное. Больше всего похоже на скачок давления при резких переменах погоды. Вообще то это свойственно другим широтам, но вероятно случается и здесь. Или это продолжаются фокусы колдовского замка?

Девушка успокоилась настолько, что смогла преодолеть охватившее ее нервное напряжение и немного расслабиться. Полного спокойствия, разумеется, не было и в помине, такой поворот, скорее выверт, что случились с ней, не из тех, что растворяются бесследно. Только сильные могут преодолеть внезапный крах, пережить полное разрушение уже почти воплотившейся мечты, и сохранить хоть что-то что поддержит их в дальнейшем. Для Марисабель этим «чем-то» был ее кодекс служения родному городу. В ту ночь, когда она заново переживала неожиданное и невозможное предательство волшебника д'Аранжа, именно дисциплина и память о Коргадоле стали ее щитом от надвигающегося отчаяния.

Слэг – это жуткое и бесчеловечное чудовище оказалось живо! Колдун избежал кары за все преступления, и все еще угрожает любимому городу. Не из цитадели Соргазы, и не во главе вражеских армий, но, тем не менее… и комната отведенная ему, не многим хуже ее собственной. Такая же спальня, ванная, гостиная. Разве что на окнах, поблескивающие прутья зачарованных решеток.

Марисабель продолжила вспоминать свой разговор с д'Аранжем.

– То есть как это?!! – закричала Марисабель.

– Что, как? – не понял д'Аранж.

– Как это далеко пойдет? Разве он, не… – Жестом, ладонь по горлу, она показала, что имеет в виду. – Там, на поляне?

– А, вот оно что, – догадался чародей. – Нет, ну конечно же нет. И как вы могли такое подумать?

Возмущению Марисабель не было предела.

– Но, ведь… – она даже и не знала как реагировать на подобное заявление. – Ведь… это же Слэг.

– Верно, – не стал спорить волшебник. – Но что ж с того?

Девушка посмотрела на него как на сумасшедшего.

– Что с того? – переспросила она, не веря собственным ушам. – ЭТО СЛЭГ.

– Я помню про это, – с едва заметной улыбочкой легкого недопонимания заверил ее маг. – Вот только что же из этого следует то?

– Его надо немедленно убить! – воскликнула Марисабель. – Немедленно!

– И откуда такая кровожадность? – задумался д'Аранж. – Знаете, если только дать вам волю, то я совсем останусь без трофеев. Того немедленно убить, от этого сей час же избавиться. Нет… так не пойдет.

– Послушайте. Вы. Господин. Волшебник, – невероятным усилием, взяв себя в руки и стараясь говорить относительно ровно, то есть без рвущихся на поверхность истерических нот в голосе, выдохнула Марисабель. – Вы вероятно так еще и не поняли с кем столкнулись. Он само воплощение зла, жестокости и коварства, каким его только можно представить, он…

– Вот это явное преувеличение, – прервал ее д'Аранж. – Я знавал типов и посквернее… парочка таких, кстати, в соседних с Слэгом камерах…

* * *

Вот так вот.

– Никакое это не преувеличение, – едва расслышала последние слова мага Марисабель, а когда их смысл до нее дошел, осеклась. – Что? Какие типы? Какие камеры?

– Уже, э-э-э, лет этак с полста, – невозмутимо подтвердил чародей. – Раньше времени не было, но как я здесь обосновался, так и начал составлять коллекцию. Например последний: Натаниэль Дэфот – неисправимый плут и обманщик. Пытался ограбить меня, притворившись налоговым инспектором…

На Марисабель нельзя было смотреть без содрогания, так подавленно она выглядела. Огромные глаза, на побелевшем словно мел лице, губки сжаты, носик заострился. Провинциальный волшебник, чудной и отзывчивый, д'Аранж Утонченный, стремительно преображался в ее глазах в жестокого и непреклонного Лорда могущественных магов. Пресыщенного аристократа среди чародеев, неумолимого самодержца астрала, князя черного колдовства. И это ее испугало. То есть – нет, не испугало, скорее, сбило с толку.

Д'Аранж сохранил жизнь Слэгу и не собирался делать с ним что-либо. Зачем? Почему? Марисабель была полна решимости не оставлять все как есть, ей надо было лишь переубедить Лорда-Протектора. Но что могло заставить его думать так как этог было нужно ей? Зачем вообще, Слэг понадобился д'Аранжу? И все остальные?

Марисабель необходимо было собраться с мыслями, чтобы продолжить спор. Но собраться не получалось, так растеряна она была.

– То есть? – пробормотала лейтенант. – Вы… их в плену держите? Столько лет?

Теперь уже растерялся д'Аранж. Он то думал, что придется защищать право Слэга на жизнь, а тут вдруг подвергся нападению его собственный уклад жизни.

– Ну да, – смутился волшебник. – Все так делают…

– Но зачем? – не поняла девушка.

– Ну, во-первых, это все же лучше чем отпускать побежденного, но сильного врага восвояси, – резонно заметил чародей. – Кроме того, всякие там… эксперименты. Нет-нет, эксперименты не над ними, скорее консультации. То, да се… ну, вы понимаете, о чем я. И потом, это здорово поднимает престиж мага в глазах остальных.

Марисабель переваривала информацию.

– В детстве я думала, что только злые маги держат в плену других побежденных магов.

– Ага, а добрые их сразу убивают, так что ли? – с иронией произнес волшебник. Приступ растерянности у него прошел, и он опять был готов обсуждать все что угодно. – Немного помучат и того… в расход?

– Вообще-то, я об этом как-то не задумывалась, – пожала плечами Марисабель. – Просто так было во всех тех историях, что я слышала.

– И которые берут начало от россказней тех магов, что сумели откупиться (а это, позвольте заметить, обходится недешево) или сбежать из плена. Нетрудно догадаться в каком свете они выставят своих пленителей. И, хорошо, если просто в грязи поваляют, а то, бывает, пустят в народ такое, что и вспоминать неохота. Сам себя бояться начинаешь, если на ночь глядя, наслушаешься.

Марисабель согласилась, что это совсем не лишено смысла.

– Нет, можно конечно не утруждать себя и тут же избавляться от побежденного коллеги, но что это дает? – размышлял д'Аранж. – Убив «сильного» сам ты не становишься сильней, избавившись от «способного» ты не перенимаешь его талант. Прикончив художника, а всякий маг, это в первую очередь художник, ты лишаешь мир его картин! А значит, делаешь бедней все, что тебя окружает.

– Но, раз так, то получается, что вы совсем друг друга не убиваете? Я имею в виду, что один маг из солидарности никогда не убьет другого? Даже врага?

– Профессиональное согласие. Это выгодно всем.

– Мне кажется, что при таком подходе, вы вообще не должны между собой драться, – заметила Марисабель. – Однако как же магические войны? Тот же ваш оловянный ринг?

– Вообще-то, конфликт интересов это такое явление, почище сорняка, везде прорастет. Иногда просто в коридоре двое столкнутся, и понеслась… случается до такой лютой ненависти дело доходит что прямо оторопь берет. Представьте только, отдавленная мозоль и, как результат, триста лет кровавой вендетты. Кажется невероятным? А ведь это чистая правда, был такой случай. И главное, только не смейтесь, люди это были не молодые да горячие, а степенные вроде маги. Я их обоих прекрасно знал.

– Но вы не желаете гибели даже смертельным врагам? – спросила Гранде у которой и мысли не было веселиться. – Я правильно поняла?

– Не то что бы совсем не желаем, – признался маг. – Бывает, что и…Иная вражда между магами длится столетия, а то и более. Но, повторю еще раз, мы понимаем что, убив сильного врага, мы, прежде всего, ослабляем себя. Убираем из мира одну из его красок, без бесконечного множества которых жизнь покажется скучной. Поймите, настоящий талант настолько редкая штука, что потеря даже одного его носителя это серьезная потеря для всех. Пусть даже этот носитель и неприятен вам лично, но это совсем не повод что бы ликвидировать его безвозвратно.

– А если этот носитель настоящее чудовище, жестокое и аморальное? Вроде Слэга? – возмутилась девушка, возвращаясь к "своему барану".

Однако д'Аранж оказался невосприимчив к ее ходу. На реплику он лишь неодобрительно поморщился.

– Так уж и чудовище, – усомнился маг. – Представьте на миг что он, или кто-то подобный ему, сражается на стороне Коргадола…

– Никогда! – с жаром воскликнула Марисабель. – Никогда такому не бывать.

– Ну, а если честно? – поинтересовался волшебник, лукаво улыбаясь.

– Нет, нет и еще раз нет, – замотала головой доблестный лейтенант. – Этого просто не может быть, потому что быть не может. Мы никогда не согласимся на союз с монстром.

– Вместе с тем, – заметил маг, – именно это сегодня и произошло.

Теперь уже Марисабель смутилась. Смутилась и вновь вынуждена была обороняться.

– Но… вы ведь не он, – сказала она. – Это не вы жгли деревни со всеми их жителями и не посылали демонов похищать жен и детей ответственных генералов.

– Верно, – кое-что, припомнив, но, не моргнув при этом и глазом, согласился маг. – Однако, если поговорить сейчас с любым из эскорта смерти то он без сомнения назовет чудовищем как раз меня. Согласитесь, у него на это есть веские основания?

Девушка подумала, что колдун в чем-то неприятно прав. Если отвлечься и рассмотреть этот вопрос беспристрастно, со всех сторон, то так это все и выглядело. Конечно, она сама не считала д'Аранжа столь же испорченным, как и Слэга, но и безупречно добрым волшебником из детских сказок, после марша хвощей, он уже не выглядел.

– Скажите, а вас не смущает такое к вам, отношение людей? – осторожно спросила Марисабель. – Негативная оценка, и все такое… как вы на это смотрите?

– Да, пожалуй, так же как и вы, – небрежно ответил чародей. – Вы ведь тоже в представлении э-э-э…

Похоже было что он уже и подзабыл с кем совсем недавно сражался

– Эскорта смерти, – подсказала Марисабель

– Нет-нет, – возразил волшебник, жестом заменяя забытые слова. – Всех их вообще.

– Сорганазельцев, – подсказала девушка.

– Вот-вот, – согласно закивал д'Аранж. – Вас ведь не смущает что они точно так же, наверное, думают и про вас. Ну, с учетом того, разумеется, что я все-таки посвященный маг…

Договаривать, что адъютант, пусть даже и самого генерала, не слишком заметная фигура, что бы отметится в фольклоре вражеской армии, он тактично не стал. Впрочем, Марисабель и сама это прекрасно осознавала.

– Ну, про меня то им ничего не известно, – усомнилась она. – Я чин маленький. Незаметный… впрочем, это неважно.

– Именно, – согласился волшебник. – А теперь представьте, вдруг, что все про вас стало им известно. Полагаю, этого окажется достаточно, что бы создать образ, простите, э-э-э, как раз, чудовища…

"И еще какого", – не без некоторого самодовольства, подумала Марисабель, тоже припомнив кое-что из своей биографии шпиона и диверсанта.

Следующей ее мыслью было то, что Лорд-Протектор не только могущественен, но и, при всей кажущейся простоте и рассеянности, достаточно смекалист. Распознать специального агента… хм, а не слишком ли он смекалист? Вот будет смеху, если колдун уже обо всех ее планах догадался и теперь про себя потешается над ее наивными попытками переиграть его, прожившего много веков, опытнейшего, мага. Это смутило Марисабель, но не надолго. Проанализировав еще раз все произнесенное и пережитое, она посмотрела на все немного под другим углом.

Ситуация просто сама собой складывалась не в ее пользу. Все произошло так быстро и неожиданно, что практически никакого влияния на информацию, поступившую в распоряжение отшельника, она оказать не смогла. Причем факты эти были столь выпуклы, что разоблачить ее следовало гораздо раньше… собственно это бросалось в глаза. Целая армия идущая за нею следом, да еще и с самим черным колдуном во главе, одно это уже должно было озадачить. Ей, например, окажись она на месте мага, что бы обо всем догадаться было бы достаточно, гораздо меньше времени, так что догадливость д'Аранжа оказалась, если можно так сказать, второй свежести.

– Генерал Морин… – попыталась объясниться Марисабель, однако д'Аранж ее перебил.

– Знаете, – внезапно проговорил волшебник, – а ведь больше всех трубят о соблюдении человеческих законов, три группы людей. Первая группа это либо настоящие пророки, всерьез верящие, в какие то нормы установленные им свыше и намеревающиеся продвигать свое учение, (но таких просто исчезающее меньшинство, один два на поколение) либо, простите, сумасшедшие считающие себя таковыми… Я имею в виду пророками. На самом деле они, в лучшем случае, тихие психопаты.

Марисабель поняла что ошибалась. Д'Аранж даже и не заподозрил о ее настоящем статусе. Все его слова, воспринятые ею как разоблачение, были лишь совпадением. В то время как она подумала, что он раскрыл ее, сам маг лишь продолжал рассуждать о морали. То есть о ее носителях. Но не потому что моральный облик Марисабель, Морина или кого то еще волновал волшебника. Ему просто надо было закрыть тему, чтобы не возвращаться к ней больше.

– А почему вы пророков и психопатов заносите в одну группу? – не поняла лейтенант. – Только потому что и те и другие верят в то что говорят?

– Вы согласны с мнением что пророка, выбивающегося со своими идеями из, как я это называю, общесоциальной струи, признают психопатом?

– Пожалуй – да, – кивнула Марисабель.

– Ну вот, согласно моему опыту, верно и обратное. Пророки это, чаще всего, те же психопаты, только добившиеся широкого признания. С точки зрения философии разница здесь может и есть, но на деле нет ни малейшей. Размышления о разумном, добром, вечном? Да какое они имеют значение?!! Все зависит от общественного мнения. Захотят людишки и станут поклоняться сумасшедшему, а захотят так и посланника небес сгноят в тюрьме. Таким образом, не имеет ни малейшего значения истинно учение, или это просто складный бред. Генерал…

– Ну-ну, – вскинула бровки Марисабель. Она еще не совсем поняла, отчего это волшебника завернуло на подобный тон, однако догадалась, что в его глазах это имеет к ней самое непосредственное отношение.

– Не обижайтесь, прошу вас, – спохватился волшебник. – Разумеется, я имею в виду не кого-то лично, а социальную массу. Тех про кого вы заговорили. То есть тех, кто составляет общественное мнение. На самом деле они просто повторяют чужие мысли, а своего мнения у них нет и в помине.

– Интересно же вы относитесь к людям, – девушка неодобрительно покачала головой.

Она не собиралась спорить с д'Аранжем, но разговор ее обеспокоил.

– Не к людям! – возразил волшебник, и повторил. – К общественному мнению. И тем, кто его, якобы, представляет. А это как раз те, кого я уже называл.

– То есть психопатам? – съязвила Марисабель.

– Нет, ну таких то, разумеется, не большинство.

– А остальные кто же? – с запалом произнесла девушка. – Те, кто большинство? Другие две группы?

– Известно кто, – пожал плечами маг. – Вторая группа это или шарлатаны разных рангов или их вольные или невольные жертвы. Шарлатаны имеют со своего занятия дивиденды, жертвы наоборот, платят. Деньгами или чем-то еще… Кстати, эти последние и есть тот планктон…

Д'Аранж подумал, что Марисабель и это утверждение может воспринять как выпад против себя, поэтому поторопился добавить.

– Ну и наконец, помимо этих основных категорий граждан есть еще и люди, занимающиеся вопросом из любопытства или из праздности.

– Или праздного любопытства? Как мы с вами сейчас? – со сладким ядом в голосе добавила Марисабель. – Не так ли?

– Именно, – не стал спорить маг. – Например, когда (если) я участвую в подобном споре, я принадлежу именно к третьей группе. Иногда я могу высказывать симпатию к той или иной обществообразующей идее, и иногда я делаю это довольно энергично, но все это лишь для поддержания разговора и в основном я стараюсь быть над всем этим. То есть оставаться самим собой. Кем бы ни оказались мои собеседники, всерьез участвовать в человеческом бедламе и специально подгонять себя под чьи-то стандарты я не намерен.

БУ-У-УМ… Второй раз непонятный звук Гранде услышала уже во время посещения ванной комнаты.

– Не намерен он, видишь ли, подгонять себя под стандарты, – вылезая из воды, неразличимо прошипела себе под нос Марисабель. – Личность он, понимаешь ли. П-п-персоналия.

Она осушила атласную кожу нескончаемым, пушистым, как облако полотенцем, провела махровой тканью по груди, бокам, грациозно склонилась, вытирая ноги. Потом медленно выпрямилась и уставилась на собственный живот, потрогала его пальцами, даже потеребила кожу, захватив ее в складку, отпустила, провела ладонью по гладкой бархатистости. Уже позабыв обо всех своих проблемах, озадаченно взглянула в зеркало.

– Вот это да!..

След от операции по удалению аппендицита исчез, словно его никогда и не было. Животик блистал чистой, ничем не оскверненной и нетронутой, первозданной красотой. Шрам оставленный хирургическим ножом, канул в небытие. Лейтенант осмотрела себя всю и убедилась что и остальные шрамы, которыми ее наградила жизнь, бесследно испарились. Даже самые глубокие.

"Ну, д'Аранж, ну фокусник, ну блин, затейник. Одно слово – маг", – подумала Марисабель, ощущая, что ее настроение резко и неконтролируемо улучшается. – "Так о чем я только что вспоминала?".

БУ-У-УМММ… этот толчок оказался намного сильнее предыдущих. Марисабель покачнулась, едва не ударившись головой сперва о стену, а потом, в падении, о ванну. Выручила отменная реакция, а не то вместо множества старых шрамов, она получила бы один свежий. А так как край ванны просвистел в опасной близости от виска, то мог быть и окончательный. С пола Марисабель поднималась в исходно (если не более того) мрачном расположении духа.

"Та-а-ак", – подумала она угрюмо. – "Кажется, начинается".

Она еще не знала, что именно начинается, но поняла, что сбываются ее самые нехорошие предчувствия. Что бы облачится в униформу, хватило считанных мгновений, сказывалась практика, однако после завершения экипировки встал вопрос, что же делать дальше. С одной стороны волшебник утверждал, будто бы в его доме ей ничего не угрожает и, гостье не возбраняется свободно перемещаться. С другой, делать это д'Аранж ей пока не рекомендовал. Объяснил он свое пожелание тем, что и для нее и для него это может создать кое-какие затруднения.

О характере затруднений маг, почему-то предпочел не распространяться, намекнул только лишь, что это ненадолго и совсем скоро прогулки по его жилищу станут не в пример более удобными. Марисабель восприняла его слова как прямое, пусть даже и, тщательно замаскированное, вежливое указание не высовываться пока не разрешат. Резонно, что волшебник ей не вполне доверяет. На его месте, она бы повела себя еще более осторожно и, понимая все это, готова была оказать д'Аранжу посильное содействие.

Однако то, что было естественно и допустимо еще вчера, какое там вчера, час, нет, даже четверть часа назад, в настоящий момент оказалось совершенно неприемлемо. И хотя Марисабель вполне отдавала себе отчет в том, что чародей едва ли будет в восторге обнаружив ее самовольную отлучку из спальни, оставаться здесь дольше не могла. Теперь, когда весь замок дрожал, словно при землетрясении?.. Нет, это было явно выше ее сил. Человек действия, смелая и решительная, она предпочитала первой делать шаг навстречу неведомому, и не дожидаться когда оно само явиться к ней.

Иногда такая тактика приносила ей дополнительные хлопоты, но с не меньшей вероятностью могла и сослужить добрую службу…

БУ-УГУ-УГУ-УМ. Резкий, намного превосходящий силой все предыдущие, толчок потряс дом до самого основания и вновь повалил девушку на пол. Лицо Марисабель, когда она вылезала из под кровати, было бесстрастно. Каменное выражение не смягчал даже некоторый комизм, возникший из-за сдвинувшейся на самый нос шляпы. Поправив головной убор, девушка посмотрела на дверь, а потом, повернулась к балкону.

Ей показалось, что непосредственно перед самим толчком, откуда-то со стороны улицы раздается не совсем обычный, шум. Нечто вроде пронзительного крика. Далекого, но, видимо, довольно громкого, и поэтому слышимого даже в ее комнате. Приблизившись к окну и приникнув ухом к шторам, девушка уловила и другие звуки, которые ее наметанный слух бывалого человека сразу определил как "дыхание толпы". Термин, условный, однако вполне понятный и, главное, достоверный. Это был звук, то есть совокупность звуков, издаваемых большим скоплением людей. Сдержанные «кхе-кхе», перезвон, перестук, переминания с ноги на ногу…

Марисабель замерла, давая себе, время убедиться, что ошибки нет, и осторожно отодвинула край шторы. Выглянула пригнувшись, никого не заметила (из того положения в котором она находилась обзор ей загораживали балконные перила), однако чувство постороннего присутствия стало существенно сильнее и отчетливее. Девушка раскрыла дверь, ведущую наружу, осторожно сделала шаг вперед и посмотрела вниз.

…Оставалась так она недолго, секунду или две, а потом резко отпрянула от парапета и ловкой ласочкой, с выходом в нырок за массивное ложе, метнулась через всю комнату. А еще мгновение спустя, балкон вдруг разлетелся в мелкую каменную крошку, взорвался, словно от прямого попадания выстрела из гранатомета.

Или же заряда атакующего заклинания, класса – "шаровая молния-7" с повышенной фугасной составляющей. Того самого, что имеет широкое распространение среди адептов боевой ветви, и которое темный маг пытался использовать в битве на лесной поляне.

Глава 4

Для создания у уважаемых читателей целостной и непротиворечивой картины событий, происходящих в доме чародея д'Аранжа Утонченного, позвольте повернуть время на несколько часов вспять. Обернемся к тому моменту, когда девушка и ее могущественный но, довольно своенравный покровитель только-только расстались, разойдясь, каждый по собственным делам. Марисабель, вдруг узнавшая о том, что ее заклятый враг, этот злодей, мерзавец и законченный негодяй в единой упаковке, а именно темный маг Слэг продолжает портить воздух, по рекомендации д'Аранжа выпила успокаивающую микстурку и отправилась баиньки, а сам чародей…

В отличие от Марисабель, настроение волшебника, на момент их расставания, было просто превосходным. То, что девушка расстроилась при виде, побитого и исцарапанного, но живого, и уже отмокающего в ванной с целебными растворами, злобного неофита, д'Аранж, разумеется, заметил, уж слишком явно было, что она от всего этого не в восторге, однако вида что заметил, не подал. Чародей рассудил, что заверения о надежности его казематов (из которых действительно выбраться было невозможно), предпринятые в такую, несомненно, сложную для Марисабель, минуту лишь сыграют против него.

Это могло привести к некоторым дурным последствиям. Например, вызвало бы у девушки нервную реакцию, кто знает, может быть и вплоть до истерики. Или, окажись она покрепче, долгим диспутам, тоже далеко не факт что приятным. Скорее наоборот, факт что неприятным.

И напротив, проигнорировав эмоции, волшебник разом достигал нескольких целей. Первое: он избегал, вполне вероятной, конфликтной ситуации. Второе, как следствие первого: отложенное объяснение насчет Слэга, переносило на поздний срок и отбытие самой Марисабель. Это действовало в интересах главной задачи д'Аранжа, относительно лейтенанта. Можно было даже сыграть на ее недоверии и предложить девице задержаться чтобы лично проконтролировать условия содержания Слэга. Учитывая, ее отношение к наемнику Сорганазеллы, можно было рассчитывать на согласие. Ну и, наконец, третье: д'Аранж получал возможность спокойно, не отвлекаясь на реверансы, обследовать таки своего другого пленника. Речь, понятное дело, идет о хоботуне, все еще интересовавшего Лорда-Протектора как никто другой.