Текст книги "Ф.М. Достоевский – А.Г. Сниткина. Письма любви"
Автор книги: Wim Van Drongelen
сообщить о нарушении
Текущая страница: 16 (всего у книги 16 страниц)
Теперь час пополудни, сижу с расстроенными нервами, поеду к Симонову, потом, может быть, в участок, вечером заеду на малое время к Корнилову, чтоб только деньги отдать. Деньги страшно выходят, а я еще ничего не купил. Не понимаю, почему ты не пишешь? Эти предстоящие разъезды к Пантелееву, к Полякову и проч. мучат меня одною мыслию о них! А между тем когда я успею это все сделать? Ужас! До свидания. Цалую тебя и детишек.
Тв<ой> весь Ф. Достоевский.
1 К петербургскому градоначальнику Федору Федоровичу Трепову (1803–1889) в связи с паспортом, о котором рассказывается в предыдущем письме Достоевского.
2 Всеволод Соловьев напечатал в «Пчеле» повесть «Черная роща».
3 В «Биржевых ведомостях» (1875, 6 февраля, № 36) под псевдонимом «Заурядный читатель» напечатан литературный фельетон критика Александра Михайловича Скабичевского (1838–1910) под заглавием «Мысли по поводу текущей литературы. – Нечто о романах Достоевского вообще. „Подросток“ – роман Ф. М. Достоевского, ч. 1-я».
А. Г. ДОСТОЕВСКАЯ – Ф. М. ДОСТОЕВСКОМУ
<Старая Русса.> 8 февраля 1875 г.
<В Петербург.>
Милый, дорогой мой Федичка! Вчера вечером я отправилась на почту с полною надеждою получить от тебя письмо и узнать о твоих похождениях в Петербурге; но, к моей большой досаде, ничего не получила; по всей вероятности, ты бросил письмо не на жел<езной> дороге, а в простой ящик, и оно пошло на другой день. Мы все здоровы, дети веселы, но ждут своего папочку. Так как у нас все обстоит благополучно, то, если не случится чего особенного и если на твое письмо не потребуется немедленного ответа, я завтра тебе не напишу; меня несколько затрудняет утром поспеть на почту непременно до 9-и часов, а мы, пользуясь нашей свободой, спим до 8-и. Жду с нетерпением вечера, чтобы узнать о тебе что-нибудь. До свиданья, дорогой мой, цалуем и обнимаем тебя.
Твои Аня, Люба, Федя и Incognito.
Чтоб Федя вечером рано не засыпал, мы придумали, что ты пришлешь живую лошадь, и он часто подходит к окну узнать, не привели ли ее?
Ф. М. ДОСТОЕВСКИЙ – А. Г. ДОСТОЕВСКОЙ
Петербург. Февраля 9 <18>75.
<В Старую Руссу.>
ГОЛУБЧИК МОЙ АНЯ, вчера вечером получил твои два письма разом. Вероятно, 1-е письмо пролежало лишний день в Старой Руссе на почте. Скажи в почтамте, чтоб этого не делали, а то я напрасно буду беспокоиться. Известие о провалившемся потолке меня очень тревожит: во-первых, могло убить детей, а во 2-х, уверяю тебя, она не до мая будет ждать, а до апреля, когда ей будет уже не так страшна угроза, что мы съедем в виду летних жильцов. Да иначе и не может быть, потому что ихняя переделанная квартира, близ самого парка, должна пойти не менее 200 руб. в лето. – Пиши мне непременно каждый день, Аня; без известий о тебе и о детишках я не могу пробыть в здешней тоске. – Вчера только что написал и запечатал к тебе письмо, отворилась дверь и вошел Некрасов. Он пришел «чтоб выразить свой восторг по прочтении конца первой части»1 (которого еще он не читал, ибо перечитывает весь номер лишь в окончательной корректуре перед [последней] началом печатания книги). «Всю ночь сидел читал, до того завлекся, а в мои лета и с моим здоровьем не позволил бы этого себе». «И какая, батюшка, у вас свежесть. (Ему всего более понравилась последняя сцена с Лизой.) Такой свежести в наши лета уже не бывает и нет ни у одного писателя. У Льва Толстого в последнем романе лишь повторение того, что я и прежде у него же читал, только в прежнем лучше» (это Некрасов говорит). Сцену самоубийства и рассказ он находит «верхом совершенства». И вообрази: ему нравятся тоже первые две главы2. «Всех слабее, – говорит, – у вас восьмая глава» (это та самая, где он спрятался у Татьяны Павловны) – «тут много происшествий чисто внешних» – и что же? Когда я сам перечитывал корректуру, то всего более не понравилась мне самому эта восьмая глава, и я много из нее выбросил. Вообще Некрасов доволен ужасно. «Я пришел с вами уговориться о дальнейшем. Ради бога, не спешите и не портите, потому что слишком уж хорошо началось». Я ему тут и представил мой план: то есть март пропустить, и потом апрель и май вторая часть, затем июнь пропустить, и июль и август третья часть и т. д3. Он на все согласился с охотою, «только бы не испортить!» Затем насчет денег: вам, говорит, следует всего без малого 900; 200 руб. вы получили, стало быть, следует без малого 700; если к этому прибавить 500 вперед – довольно ли будет? – Я сказал: прибавьте, голубчик, тысячу. Он тотчас согласился. «Я ведь, говорит, только ввиду того, что летом, пред поездкой за границу, вам опять еще пуще понадобится». Одним словом, в результате то, что мною в Отеч<ественных> Записках дорожат чрезмерно и что Некрасов хочет начать совсем дружеские отношения4. Просидел у меня часа 1½, так что я опять чуть не опоздал к Симонову. Весь вчерашний день я был совсем как больной от расстроенных от неспанья нервов. Деньги полагаю, что получу завтра или послезавтра. Тогда, Аня, и вышлю то, что по расчету должно остаться у нас, т<о> е<сть> около 1000, а до тех пор как-нибудь займи хоть у батюшки. Потому что не только у меня времени нет выслать эти 75, которые я обещал, но даже и не из чего, потому что деньги идут в ужасающих размерах. Вчера вечером был у Корнилова и отдал ему 45 р. по 10 взносу в Славянский5 и в Любителей6 и 25 р. от неизвестного (пари)7. Корнилов принял меня удивительно ласково и внимательно, очень меня расспрашивал, ходил со мной и рассказывал, рекомендовал и знакомил. (Между прочим, познакомил с своим старшим братом8.) (Несколько слов зачеркнуто.) Было человек до 20 разного народу. (Майков не пришел.) Был Страхов и просил зайти к себе вечером в [вторник] понедельник.
Дело в том, голубчик Аня, что за неимением достаточных денег ни у кого (по делам) и быть не могу Но пуще всего лечебница Симонова; она пришлась в такие часы (от 3 до 5), что все мое время парализует. Конечно, надо вставать раньше (часов в 9) и ложиться раньше. Но меня 2 последние ночи измучили, я спал по 4 часа в сутки и менее. Нынешнюю ночь думал наверстать и лег вчера в 2. Но нервы до того расстроены, что часа 1½не мог заснуть, ночью беспрерывно просыпался и хоть встал в 11-м часу, но все-таки настоящих семи часов не спал. С завтрашнего, с понедельника надо как-нибудь приняться за дела. Совсем забыл про иные твои распоряжения, например, надо ли дать сколько-то денег Полякову или нет? Впрочем, думаю, все обделаю, не беспокойся. Я только об вас беспокоюсь. До свидания, ангел, люблю тебя и чувствую и сверх того нужду в тебе ужасно большую. Целую детишек и благословляю. 15-го-то, думаю, уехать отсюда наверно, а то так бы и раньше. Обнимаю тебя, голубчик, будь здорова и уведомляй о каждой мелочи. Всем поклон.
Твой весь тебя цалующий муж
Ф. Достоевский.
1 Имеются в виду главы VI–X «Подростка», напечатанные в февральской книге «Отечественных записок» за 1875 г.
2 «Сцена самоубийства» – кульминационная сцена IX главы «Подростка».
3 План осуществлен неполностью: третья часть «Подростка» была напечатана в сентябрьской, ноябрьской и декабрьской книгах «Отечественных записок» за 1875 г.
4 Анна Григорьевна подтверждает в своих «Воспоминаниях» возобновление дружеских отношений Достоевского с Некрасовым.
5 И. П. Корнилов был председателем Петербургского славянского благотворительного комитета.
6 Речь идет о петербургском отделе Общества любителей духовного просвещения, о деятельности которого Достоевский напечатал информацию в «Гражданине» (1873, № 14) «Заседание общества любителей духовного просвещения 28 марта (1873)».
7 Пари, по всей вероятности, Достоевский заключил с Анной Григорьевной: будет ли у них ребенок?
8 Корнилов Федор Петрович (1809–1895) – член Славянского благотворительного комитета, в 1880 г. управляющий делами комитета по сооружению памятника Пушкину в Москве, в день открытия передавший его городу.
А. Г. ДОСТОЕВСКАЯ – Ф. М. ДОСТОЕВСКОМУ
<Старая Русса.> Понедел<ьник>.
10 февраля <1875.>
<В Петербург.>
МИЛЫЙ, дорогой мой Федичка, ты меня положительно напугал твоим последним письмом, рассказав, как сильно действует тиф. Голубчик мой, ради самого бога, поспеши устроить дела и приезжай домой, я до тех пор не успокоюсь, пока не увижу тебя дома и здорового. Ты пишешь, что у тебя озноб, не обратился ли он теперь во что-нибудь серьезное? Если почувствуешь себя хоть немного нездоровым, то сейчас же пошли за Бретцелем и от меня не скрывай. Бедный мой Федя, ты там совершенно измучаешься с корректурами и беготней. Я очень рада, что ты дружески встретился с Некрасовым и что ему роман понравился; а каков прием Майкова и Страхова! Каковы люди!!! Мы с тобой и прежде это угадали! Мне очень жаль, что Мещерский уехал. Ну что за глупая история с твоим паспортом: жили по нем лет пятнадцать и вдруг нельзя; экие глупые придирки, верно, ждали от тебя взятки. И что за свидетельство они тебе выдадут, узнай хорошенько, а также, где надо хлопотать постоянный вид и долго ли это дело затянется. Нельзя ли его поручить Полякову, он должен это знать, да и должен же он что-нибудь делать. Видишь, на постоянном паспорте должны быть вписаны твои дети, так ты спроси хорошенько в квартале, нужно ли выслать им метрические свидетельства? А то как же их потом вписывать? Да и можешь ли ты по этому свидетельству просить паспорт за границу, который тебе придется доставать от Новгор<одского> губернатора1. Вот вздумали сделать историю. Милый мой, я так за тебя боюсь, что готова просить тебя приехать, не кончив дел, чтоб ты только не заболел. Голубчик мой, вышли мне немного деньжат, а то мы оскудели. Дети здоровы, мы тоже, гуляют много, но часто вспоминают об тебе. Они цалуют и обнимают тебя.
Голубчик, не вздумай по поводу Симоновой лечебницы остаться дальше; ей богу, тиф страшнее кашля. Федя, ведь мы не получили Р<усского> Вестника за декабрь прошлого года, не забудь захватить. Я вчера тебе не послала письма, как уже тебя и уведомила об этом. Мы, слава богу, здоровы, и за нас беспокоиться нечего; вот ты-то как! Твоя любящая Аня.
Если захвораешь, ради бога, телеграфируй, я сама приеду
1 Новгородским губернатором был знакомый Достоевского сенатор Эдуард Васильевич Лерхе (1827–1889).
Ф. М. ДОСТОЕВСКИЙ – А. Г. ДОСТОЕВСКОЙ
<Петербург.> Понедельник, 10 февраля <18>75.
<В Старую Руссу.>
ГОЛУБЧИК МОЙ АНЯ, вчера я от тебя письма не получил. Да ты бы писала и подавала с вечера на почту, чем по утрам-то. Пишешь, что и от меня не получила. Я сам кладу в кружку каждый день и каждый день пишу, но они неровно выбирают, иногда после двух, а иногда и до двух. Вчера был в лечебнице. Лечебница парализует все мои дела, отнимает весь день, пересекает его глупейшим образом надвое. Из лечебницы после обеда поехал к Полякову и отдал ему 50 р. Он мне не сказал ничего нового. Есть в виду какие-то покупщики, да что он поедет с Коршем Великим постом в именье и проч. Я попросил его, что знает, написать тебе. Потом заезжал к Прохоровне, а потом домой, чтобы раньше выспаться и поправить нервы. Не тут-то было: в залах гостиницы праздновалась свадьба купцов-лавочников, сотни пьяных гостей, музыка, конфетти. Я лег в 2, до 5½ не мог заснуть, потому что по нашему коридору бродили и кричали забредшие сверху пьяные. Я вскакивал, отворял двери и ругался с ними. Теперь голова болит, мочи нет. Если б только не действие сжатого воздуха, который успокаивает нервы, то думаю, что у меня от бессонницы и от раздражения наверно бы был припадок. До свидания, голубчик, цалую тебя, детишек и всех. Скажи детям, что Прохоровна им кланяется и любит их, а об Феде над его карточкой плачет. У ней и Федя, и Лиля висят на стене. Всем кланяюсь. Как только получу от Некрасова деньги, сейчас поеду к Пантелееву и т. д. Как хотелось бы поскорей домой. Здесь мое здоровье хуже во многих и других отношениях. Цалую тебя и детей.
Твой весь
Ф. Достоевский.
А. Г. ДОСТОЕВСКАЯ – Ф. М. ДОСТОЕВСКОМУ
<Старая Русса.> 11-го февраля 1875 г.
<В Петербург.>
МИЛЫЙ, дорогой мой Федя! Меня очень удивило, что ты не получил в пятницу моего письма; я пишу письма каждый день за исключением воскресенья; не пропадают ли они в редакции? Мы все, слава богу, здоровы, но ждем тебя с нетерпением, особенно я, так я боюсь, чтобы ты не захворал. Голубчик мой, что ты не шлешь мне деньги? Сделай одолжение, попроси Пуцыковича или Мишу отправить ко мне 50 руб.; я сижу положительно без копейки, а обращаться к отцу Иоанну не хочется, он сам едет в Петерб<ург> на масленую, ему деньги нужны. Прошу тебя, не откладывай присылку денег до своего приезда. Мне за тебя очень больно, что ты имеешь так много хлопот; если не успеешь к Полякову, то не езди, с ним можно переписаться отсюда. Да нельзя ли переменить часы у Симонова, действительно, они тебе очень мешают.
Вчера получила вексель от Манухина;1 просит продать ему на вексель 25 экземпл<яров> Идиота и 25 экз<емпляров> Записки из Мертвого Дома; я написала об этом Пантелееву, поторопи его выслать эти книги в Москву До свиданья, дорогой Федя, цалую и обнимаю тебя. Твоя Аня.
Прости, что пишу на листочках, бумаги нет, а деньги берегу. Не забудь купить бумаги.
Также можно не ездить и к Тришиным, можно послать проценты отсюда.
1 Петербургский книгопродавец и издатель лубочных книг.
Ф. М. ДОСТОЕВСКИЙ – А. Г. ДОСТОЕВСКОЙ
Петербург. 11 февраля <18>75.
<В Старую Руссу.>
МИЛАЯ АНЯ, вчера так от тебя и не было письма. Да уж не пропадают ли мои письма? Я однако же каждый день пишу. Вчера ничего почти не сделал, был только у Симонова и вечером у Страхова. Страхов знает о моем неудовольствии на Майкова и, кажется, передал ему, потому что Майков прислал мне письмо и приглашает сегодня, во вторник, к себе обедать. Но я еще вчера вечером его видел у Страхова. Было очень дружелюбно, но не нравятся они мне оба, а пуще не нравится мне и сам Страхов; они оба со складкой1. Так и быть, обедать у него сегодня буду, но и только. Сегодня утром зашел ко мне брат Коля и теперь сидит у меня, пока я пишу.
От Некрасова все еще не получил, а самому пойти напоминать как-то совестно; но если сегодня не получу, то непременно пойду завтра. Жду с нетерпением, наконец, твоего письма и прошу непременно писать каждый день, подавай с вечера. Очень цалую детей, хочу об них известий. Ужасно мне здесь скучно. Новостей никаких. Цалую тебя очень и благословляю детей. До свидания. Обнимаю всех вас.
Твой весь
Ф. Достоевский.
1 Речь идет о размолвке Достоевского со Страховым и Майковым в связи с публикацией «Подростка» в «Отечественных записках».
А. Г. ДОСТОЕВСКАЯ – Ф. М. ДОСТОЕВСКОМУ
<Старая Русса.> 12 февраля 1875 г.
<В Петербург.>
ВЧЕРА Я ПОЛУЧИЛА ТВОЕ ПИСЬМО от 9 ф<евраля>, мой дорогой и золотой Федичка, и очень рада, что ты здоров. Но всего более ты меня обрадовал, описав свидание с Некрасовым и его восторг по поводу «Подростка». По-моему, это было непременно искренно с его стороны, ибо зачем ему льстить тебе, когда он тебя уже имеет. Я ужасно счастлива, что ему понравился роман и особенно рассказ матери. Позвольте Вам заметить, милостивый государь, что это я первая назвала рассказ матери «верхом совершенства», а не Некрасов. Все мы здоровы, дети веселы, но каждое утро рассказывают свои сны, что ты возвращаешься домой и привозишь игрушки. Федя сегодня ночью видел волков, «они меня кусают, а я сел на них и погоняю, и погоняю». Насчет денег я вполне одобряю твое мнение выслать их раз, а сама обойдусь своими, а в случае надобности возьму у батюшки. Дорогой мой, как ты устал, должно быть, только тогда успокоюсь, когда ты будешь с нами.
Последнее письмо я отошлю в пятницу, в субботу посылать уже не буду, так как думаю, что ты в субботу уже выедешь. Ты, верно, напишешь мне на днях точный адрес твоего выезда, чтобы я могла распорядиться насчет ямщика. Вообще приедет за тобой ямщик Андрей, Тимофей или Колгушкин, но ты должен ехать на постоялый двор, где останавливаются старорусские ямщики, наискось гостиницы Соловьевой, так как, по всей вероятности, они не подъедут на станцию жел<езной> дороги. До свиданья, дорогой мой, цалуем тебя крепко. Твои Люба, Федя, Incognito и Аня.
Дорогой мой, я начала [видеть пренеприятнейшие сны, главным лицом которых являешься ты].
Ф. М. ДОСТОЕВСКИЙ – А. Г. ДОСТОЕВСКОЙ
Петербург. Среда <12 февраля 18>75.
<В Старую Руссу.>
МИЛАЯ АНЯ, получил от тебя письмо от 10 (понедельник), очень напуганное. Не беспокойся об мне, ради бога: если я чем чувствую себя нехорошо, то это нервами, потому что в гостинице и не на своем месте, и со всеми этими предстоящими хлопотами не могу выспаться. – Не пугайся же, все устроится, а я, разумеется, ни одного лишнего дня не буду. Лечебница Симонова взяла все мое время и не дает мне кончить ни одного из дел. Спешу написать тебе и пойду сейчас к Некрасову и, если можно, возьму денег. Пишешь, чтоб я прислал: клянусь, у меня нет ни одной свободной минуты. Получу от Некрасова – все пришлю, разом; а до тех пор займи у священника. Вчера, как сидел у меня Коля – вошел Корнилов (значит, отдать визит), был чрезвычайно мил и просидел больше получасу. Вот деликатнейший человек. Затем после Симонова поехал к Майкову обедать. Это дело вот в чем: я Страхову, у Корнилова, выразил часть моей мысли, что Майков встретил меня слишком холодно, так что я думаю, что он сердится, ну а мне все равно. – Страхов тогда же пригласил меня к себе в понедельник, а пригласительное письмо Майкова было вследствие того, что Страхов ему передал обо мне. Майков, Анна Ивановна и все были очень милы, но зато Страхов был почему-то со мной со складкой. Да и Майков, когда стал расспрашивать о Некрасове и когда я рассказал комплименты мне Некрасова – сделал грустный вид, а Страхов так совсем холодный. Нет, Аня, это скверный семинарист и больше ничего; он уже раз оставлял меня в жизни, именно с падением Эпохи, и прибежал только после успеха Преступления и Наказания1. Майков несравненно лучше, он подосадует, да и опять сблизится, я все же хороший человек, а не семинарист. – Сейчас от Майкова, вечером, зашел к Сниткиным. Александра Николаевича не было дома, жены его тоже, но я просидел у жены Михаила Николаевича2, и потом пришел он из Воспитательного, и я чрезвычайно приятно провел у них время до 11 часов, в разговорах. За тальмой схожу еще раз.
Если в субботу не выеду, то хотелось бы ужасно в воскресенье. До свидания, милая, много не пишу, потом расскажу. Обнимаю тебя крепко и цалую, ты мне очень нужна. Детишек всех обнимаю очень, цалую и благословляю.
Твой тебя крепко любящий Ф. Достоевский.
Здесь вышел один колоссальный анекдот об известных нам лицах, расскажу, как приеду3.
Паспорт до сих пор еще не получил, но не беспокойся.
1 О размолвке с Достоевским сразу же после прекращения «Эпохи» Страхов упоминает в составленной им биографии Достоевского, однако не указывает причины размолвки.
2 Александр (1842—?) и Михаил Николаевич Сниткины – двоюродные братья Анны Григорьевны.
3 Под «известными лицами» Достоевский обычно имел в виду членов царской семьи.
Ф. М. ДОСТОЕВСКИЙ – А. Г. ДОСТОЕВСКОЙ
Петербург. Среда 12 <февраля 18>75.
<В Старую Руссу.>
СЕГОДНЯ ВЕЧЕРОМ получил из редакции твое письмецо от 11-го, милая Аня, и сегодня же вечером пишу ответ, хотя отошлю завтра и сам поеду отдавать в большой почтамт. Посылаю тебе, голубчик мой, девятьсот 900 рублей. Никогда я предположить не мог, чтоб ты так зануждалась и написала мне такие отчаянные просьбы о присылке денег. Но, друг мой, ведь ты сама же говорила, что всегда можешь занять у батюшки или у Анны Гавриловны1.
Я же так рассуждал, что заем на 2, на 3 дня, при таких верных деньгах, которые я получаю, не может нисколько повредить твоей чести. Это мелочность! Я же писал уже тебе давно, чтоб ты заняла. Я, конечно, мог и из выданных мне Некрасовым 200 отослать тебе, но ей-богу же! не было времени ни капли, чтоб самому ехать посылать. Мало того: нет иногда времени даже в редакцию Гражданина заехать. Ну ты представь себе, я съездил к Некрасову, взял сегодня у него деньги, заезжаю домой, чтоб положить их в чемодан, и вдруг входит Владимир Ламанский2, сам, услыхавший от кого-то, что я в Петербурге. Неужто мне прогнать его? Вот я с ним и остался. И так каждый час. Притом же я все не могу выспаться, и у меня расстроены нервы до муки, до ада. А главная причина все та же: что я никак не воображал, что ты будешь стыдиться попросить пустяки у таких добрых знакомых, – тем более, что сама мне про это говорила! Не то конечно бы прислал, потому что настолько-то у меня всегда было, и уж, конечно, я мог поручить Пуцыковичу. – Симонова лечебница все парализует! У меня весь день уходит, но завтра последний [билет] сеанс. Между тем дел бесконечное множество. Сегодня был у Эмилии Федоровны3. Завтра постараюсь быть у Пантелеевых или где-нибудь где нужнее. Обнимаю тебя крепко, не сетуй же на меня. Некрасов дал 1600, из них 1000 или без малого вперед, потому что нельзя еще дать точнейшего расчета. Сосчитаемся вперед. У меня в руках 700 с лишком рублей. – Деньги идут неестественно, и я здесь ужасно трачусь. – Цалую детей. В субботу думаю, что никак не выеду: Ламанский звал в субботу, а Некрасов в субботу же хочет везти меня к Салтыкову (а я очень хочу завязать это знакомство)4. Кроме того не был у Кони5, не был у Порецкого6 и не сделал почти еще ни одного денежного дела. Одним словом, в письме ничего толком не опишешь, вряд ли и в воскресение выеду, хотя ужасно бы желал, чтоб в понедельник быть вечером у вас. Ужасно хочется поскорее к вам, изо всей силы буду стараться. Послезавтра, в пятницу, напишу наверно, но если скажешь Тимофею, чтоб ждал меня в понедельник в Новгороде, то, кажется, это будет верно.
Цалую тебя и детишек триста тысяч раз, твой весь
Ф. Достоевский.
Ты не поверишь, как ты меня расстроила и огорчила этой просьбой денег. Да неужели это так стыдно занять, Аня! Я и не воображал ничего подобного. Ведь мы не воры и не мазурики, и это доказали.
Сегодня Некрасов встречает меня словами: «А у меня для вас давным-давно готовы деньги». Между тем я деликатничал и все не шел, ожидая, что он сам привезет или пришлет. Если б не зашел, то он и еще три дня бы не подумал прислать.
Сегодня встретил у него книгопродавца Печаткина. Боюсь, что передаст другому Печаткину, кредитору7, и тот меня здесь разыщет.
У Бунтинга не был, сапогов даже себе еще не успел купить.
Цалую тебя ужасно и ручки, и ножки, и всю. Люблю тебя и желаю ужасно увидеть.
1 У священника И. Румянцева и у жены хозяина старорусского дома А. Г. Гриббе.
2 Ламанский Владимир Иванович (1833–1914), славист-историк, профессор Петербургского университета.
3 Достоевская Э. Ф. (урожд. Дитмар) (1822–1879) – вдова M. М. Достоевского.
4 Достоевский был знаком с M. Е. Салтыковым-Щедриным еще в 40-е годы.
5 Случайное знакомство в 1873 г. с Анатолием Федоровичем Кони (1844–1927) в связи с арестом по делу «Гражданина» положило начало многолетней дружбе писателя и выдающегося русского юриста.
6 Александр Устинович Порецкий (1819–1879), писатель; познакомился с Достоевским в 40-е годы.
7 Речь идет о братьях Печаткиных: Вячеславе Петровиче, владельце книжного склада, и Евгении Петровиче (1838–1918), владельце типографии, издателе, деятеле революционного движения 60-х годов.
А. Г. ДОСТОЕВСКАЯ – Ф. М. ДОСТОЕВСКОМУ
<Старая Русса.> Четверг, 13 февраля 1875 г.
<В Петербург.>
Милый мой золотой Федичка! Мне ужасно досадно, что ты не получаешь моих писем – тогда как я пишу каждый день. На почте уверяют меня, что письма отправляются непременно в тот же день; что с ними делать, буду отправлять с вечера. Вчера вечером я получила зараз твои два письма от понед<ельника> и от вторника, и так как дети бросились ко мне с вопросами о тебе, то я им и подарила по письму от тебя, а затем им прочла. Федя был в восторге, объявлял няньке, Лукерье и молочнице, что он получил от папы письмо, и в заключение сложил его в комочек и положил в портмоне. Все мы здоровы как нельзя более. Голубчик мой, сделай мне большой подарок, купи в аптеке английские соли, которые употребляются при обмороках, нюхать (а не принимать внутрь). Это очень помогает при головной боли, а здесь достать нельзя, а также пломбу в палочках для запломбирования зубов; сделай мне это одолжение. Завтра, в пятницу, напишу тебе в последний раз, а то письмо заваляется в редакции. Голубчик мой, боюсь, как ты будешь домой возвращаться, купи, голубчик мой, себе валенки, ради бога, или мешок для ног, такие мешки продаются в Гостином дворе в сапожных лавках. Завтра уже отыщу ямщика Андрея, Тимофея или Колгушкина и дам ему одеяло; я скажу, чтоб они подъехали к станции, ты спроси у входа, нет ли из Старой Руссы ямщика, который привез одеяло из дома Леонтьева. Если ямщиков тут нет, так надо ехать на постоялый двор и там спросить. До свидания, мой вечный друг Федичка, жду тебя с нетерпением, так я боюсь, чтобы с тобой чего не случилось.
Твоя любящая тебя очень
Аня.
Милый мой, не забудь разузнать, почему твое имя попало в объявление о Ниве.
