Текст книги "Дети Богов (СИ)"

Автор книги: Вячеслав Ялов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 17 страниц)

– Внимание!

Смотрящие были готовы к атаке с обеих сторон – их оборона не развалилась, когда показавшиеся из-под воды головы-близнецы ударили Стрелу в противоположные борта. Существо имело змеиное начало, отличаясь от рептилии лишь особо крупным размером, широкой пастью с двумя рядами острых, как мечи, зубов и наростами из костяных шипов на загривке.

– Будь ты проклята тысячу раз, Ехидна, что позволила убить себя! – Аминтас сделал шаг вперед и со всех сил бросил свое единственное копье.

Острие с характерным звуком рассекло воздух и попало точно в большой желтый глаз с вертикальным зрачком, отчего намеревающийся броситься на людей монстр взвыл от безумной боли, мгновенно позабыв о своей добыче.

Пока частично ослепший Змей извивался в попытках избавиться от застрявшего в его орбите древка и был максимально уязвим, воины синхронно отправили стрелы и копья в полет, целясь в представшую перед ними глубокую глотку. Металл пробил нёбо в нескольких местах, порвал длинный язык и пробил щеку, но большинство снарядов просвистели мимо противника. Тем не менее этого оказалось достаточно, чтобы плачущий и захлебывающийся в собственной крови монстр скрылся под водой и утянул за собой вторую голову, заимевшую куда больший успех в атаке на корабль.

За те несколько секунд, что были предоставлены существу, он не только получил серьезный отпор и лишился глаза, но и вгрызся клыками в грот-мачту[47], сломав ее у основания. Заваливаясь, древесина громко захрустела, и щепки из слома полетели в разные стороны – тяжелая мачта упала на палубу, проломив доски и провалившись в трюм, а также разрушила каюту наварха и мостик, на котором находился штурвал, лишив судно должного управления. Многие моряки погибли сразу, более невезучие получили серьезные травмы и множественные переломы из-за упавших на них обломков. Стрела обзавелась двумя новыми пробоинами, и вода стала стремительно заливаться внутрь – теперь потоп был неизбежен. Амин понял, что иного выхода, кроме как отступления, у него нет.

[47 – Наиболее высокая мачта на судне.]

– Уходите. – Аминтас не позволил себе дрогнуть лицом перед подчиненными, но в глубине души, видя в темноте силуэты изуродованных тел солдат, многие из которых еще дышали, он кричал и рвал на себе волосы от отчаяния. – Прыгайте в шлюпки и плывите к острову. Там у вас будет шанс выжить.

Потрясенные воины стояли неподвижно.

– Нужно спешить! – прикрикнул Амин и стал несильно толкать их в грудь. – Пока Змей затих и зализывает раны, вы успеете уйти. Я сделаю так, чтобы на лодки даже не обратили внимания.

– Незачем жертвовать собой, наварх, – возразил один из мужчин. – Любой из нас готов остаться на судне и отдать жизнь за остальных.

– Без лидера мы не справимся на новых землях, – поддержал его собрат.

– Вы слишком важны. – Все они были одного мнения.

– Для меня это принципиально. – Аминтас вытащил свечу из уцелевшего фонаря и при помощи находившегося внутри кресала высек искру. – Я знаю всех своих людей до единого, знаю на что вы способны. Не пытайтесь меня отговорить от выполнения долга. Я приказываю вам сейчас же уйти, чтобы затем во всех красках поведать Прометею о произошедшем. Прощайте, братья!

– Мы обязательно донесем до него весть о правде, за которую вам пришлось умереть. – Солдаты не могли ослушаться приказа. – До встречи у прародителей, наварх!

Подняв оборванный трос и распушив его на кончике, Ликайос поднес тонкое, гаснущее от ветра пламя к тонким волокнам и бросил ярко воспылавшие пряди в груду сломанных досок.

– Полыхай и властвуй как никогда прежде, дар Отца, – прошептал он. – Выполни свое предназначение и забери меня с собой.

Убедившись, что огонь уже не потухнет, Аминтас прыгнул в разрушенный трюм – ледяная вода доставала ему до колен. Стараясь не напороться на что-нибудь острое и не попасть ногой в дыру, он подошел к перевернутой оружейной стойке и начал вытаскивать из нее одно копье за другим, намереваясь при помощи них утянуть мертвую тушу морского чудища с собою на дно. Снаружи послышались громкие шлепки падающих с высоты лодок и звуки прыгающих в них людей.

– Аминтас, это вы? – Слабый хрипящий голос говорил со стороны кормы, куда упала мачта.

Мужчина с еле заметными морщинами на лбу и пышными усами под носом лежал в воде по самое горло, прерывисто дыша и отхаркивая кровь из легких. Нижняя часть его туловища была завалена тяжелыми балками.

– Не повезло тебе сегодня, Эрос. – Наварх присел на колено и склонился над умирающим.

– Мы расправились с этой тварью?

– Осталось нанести последний удар, – соврал он.

– Боюсь, что помочь уже ничем не смогу. – Эр вымученно улыбнулся.

– Ты сделал многое, пора немного отдохнуть.

Эрос понимающе кивнул и устремил свой взгляд в потолок. Амин без промедлений приставил металлический наконечник оружия к его груди и одним резким движением закончил муки мужчины – он испустил последний вздох с облегчением на лице.

– Покойся с миром, воин, сын Прометея.

На палубе было жарко: закрытые паруса занялись пламенем и стали походить на огромные факела, разгоняющие темноту; судно делалось все менее устойчивым, из-за чего на голову покачивающегося Аминтаса сыпались обжигающие искры и подхватываемый ветром пепел. Ликайос положил копья под ноги и обратил свой взор на почти затонувшую Молнию, откуда доносились стоны. Множество хранившихся на корабле бочек плавали в багровой воде между обломками и с трудом держащимися за них живыми мертвецами – посиневшие от холода и побелевшие из-за потерянной крови люди были обречены на смерть. Должно быть, как и Эрос, они не смогли присоединиться к остальной команде и сесть в спасительные шлюпки, когда их собратья благоразумно бежали.

Наблюдаемая Амином картина разрывала его сердце на части: мужчина наяву ощущал, как груз ответственности, лежавший на нем многие годы, вдруг налился тяжестью и с грохотом рухнул на землю, потянув его за собой. Амин сожалел не только о погибших подчиненных, но и о мрачном будущем Зойла, которому теперь придется расти под крылом Прометея и получать воспитание от убитой горем Десмы – это неизбежно приведет мальчика к вступлению в ряды Смотрящих и повторению судьбы большинства мужчин семейства Ликайосов.

– Наварх! – Появившаяся из ниоткуда Лиса стояла на краю судна и с трудом удерживала конец обрубленной веревки. – Помогите!

Аминтас, удивленный и даже раздраженный медлительностью последнего оставшегося на Стреле члена команды, подбежал к вспотевшей от жара пламени девушке и перегнулся через борт, чтобы увидеть, с чем у нее возникла проблема. Он очень надеялся, что монстр не нагрянет прямо сейчас, жаждая встретить его во всеоружии, будучи на палубе в полном одиночестве. На воде уже никого не осталось, только маленькая лодка, привязанная за нос той самой веревкой, что держала Калипсо, качалась на волнах. Внезапно хитрая Кали прыгнула на фальшборт, обхватила всеми конечностями талию не успевшего осознать происходящего Амина, крепко прижавшись к нему своим телом, и откинулась назад.

– Дура! – крикнул мужчина, прежде чем ледяной океан поглотил его с головой.

Обжигающий холод до боли стиснул легкие людей.

Аминтас был облачен в теплые вещи с элементами брони из кожи и имел при себе убранный в ножны меч – он всплывал медленно, активно гребя сильными руками. Со стороны корабль выглядел еще более удручающе: просевший на целых пять футов гигант полыхал по всей площади и постепенно превращался в жалкую кучу угля. Задорно пляшущий огонь без конца трещал и скрипел древесинной, отчего громкий хруст падающей мачты оставался неуловимым до последнего, пока обгорелая балка едва не приземлилась Лисе на голову, и вспыхнувшие искры не вынудили девушку нырнуть обратно.

Быстро сориентировавшийся в происходящем вокруг хаосе Амин легко залез в шлюпку и установил лежащие в ней весла в уключины, а затем подал руку подплывшей Калипсо и подтянул ее наверх.

– Какой бес тебя попутал, что ты решилась нарушить приказ?! – злости Ликайоса не было предела. – Умудриться одним глупым действием погубить всех до единого!

– Вы ошиблись и чуть бесцельно не отправились к праотцам! – Ее глаза налились слезами то ли от обиды, то ли от дыма. – Это монстр! Крупный, опасный, но все так же движимый инстинктами хищника монстр. Океан теперь кишит телами, от которых разносится столь сладкий запах крови, что Змей не удержится и начнет поедать их одного за другим, пока не вылакает все до капли. Гребите же, покуда он не закончил!

– Надеюсь, ты права, Лиса, иначе от нас не останется и потрохов.

Весла часто шлепали по воде, придавая лодке все больше скорости. Кали невероятно радовалась облегчающему задачу Аминтаса попутному ветру, хотя не прошло и получаса с тех пор, как Смотрящие дружно проклинали настроение Эола. Рада она была и тому, что оказалась права: обзаведшееся еще одной головой чудовище вновь показалось из темной пучины и принялось пожирать трупы один за другим, иногда разрывая их на части, но чаще глотая прямо так, целиком, предварительно избавляясь от хранящегося в ножнах мертвых людей оружия.

– Да что же ты за тварь? – поражалась Калипсо, с отвращением наблюдая за пиршеством Змея.

Наварх взгляда поднять не решился.

Когда лодки сели на мель, отступившие на сушу воины не распластались на берегу – действуя сплоченно, они заняли оборону, готовясь бок-о-бок сражаться с уже привычными для себя врагами, разбуженными звуками битвы. Солдаты стояли неподвижно и всматривались в непроглядные заросли, наяву видя, как из них выпрыгивают порождения крови Богов – волнение и богатый опыт сражений играли с ними злую шутку, ведь никакой опасности им пока доподлинно не грозило.

Угрюмый Амин вылез из шлюпки и встал позади подчиненных.

– Обитатели острова боятся морского чудовища. – Он не нашел в себе сил смотреть команде в глаза. – Пока оно надрывает глотку, мы в безопасности.

Не веря собственным ушам, настороженные и все еще ожидающие атаки воины медленно опустили оружие и озадаченно обернулись.

– Наварх, вы живы! – Никон, один из самых юных членов отряда Смотрящих, первым прервал затянувшуюся тишину.

– Что произошло на судне? – Прозвучал неуместный вопрос от потрясенного Филотеоса.

– Что дальше, Аминтас? – Впервые за время плавания Одиссеус смотрел на Ликайоса не с презрением, а искренней растерянностью – он искал в мужчине поддержки. – Как нам быть?

– Вы готовы продолжать слушать человека, ответственного за совершения ужасной, непростительной ошибки, повлекшей десятки смертей? – Окруженный людьми Амин пребывал в замешательстве. – Способны простить и следовать за ним дальше?

– Вы никак не могли знать, что угроза скрывается не на острове. – Лиса вышла в центр круга. – Нет ничего дурного в стремление спасти жизни собратьев и друзей, которых несведущий об ужасном существе близ новых земель Прометей отправил сюда на погибель. Мы пойдем под вашим предводительством до конца.

Негромкие голоса выразили одобрение – солдаты продолжали соблюдать осторожность и старались не шуметь.

– Я оправдаю ваше доверие, – воспрянул духом Амин, но неизменно остался суров лицом.

Солон

Очаровательные птицы прыгали с ветки на ветку и активно крутили маленькими пернатыми головками в поисках вкусных жучков и червей. Время от времени они переговаривались между собой, издавая непонятные, но мелодичные звуки, складывающиеся в прекрасную музыку. Пение желтой иволги, крошечной малиновки и громкого восточного соловья доносилось до ушей Солона через узкое окошко в его комнате.

Убранство временного жилища Сола было скромным: простенькая краббатиона, рассчитанная на одного человека, находилась у окна, вместительный гардероб из сосны стоял левее от нее, у изголовья, длинный стол в комплекте с троносом для хозяина и дифросом для гостя располагался посередине помещения, а одинокий клисмос, предназначенный для отдыха и чтения при свете свеч, был органично вписан в угол. Рядовое жилье не соответствовало статусу советника, а его предоставление местным навархом могло расцениваться как оскорбление высокопоставленного государственного служителя, однако последний сам отказался от дорогих антуражей в угоду невзрачного места для нескольких часов спокойствия и отдыха перед продолжением своего пути.

Допив горячий напиток и оставив чашу на полу, Солон высморкался в грязный неровно обрезанный кусок ткани и с непередаваемым облегчением лег на мягкую перину. Поездка верхом далась ему тяжело: желаемые четырнадцать дней растянулись до посильных для пожилого человека двадцати, а хрупкое здоровье не выдержало суровых условий и поддалось заразе уже на пятые сутки. Несколько раз феория и небольшая часть сопровождающих ее солдат останавливались в крупных тавернах, проводя вечер у очага с полной тарелкой еды в руках, но во все остальные ночи (а это подавляющее большинство) люди спали в холодных шатрах, где утомленный с дороги организм Сола и подхватил простуду. После этого отряд какое-то время стоял без движения, охотясь на лесных животных про запас и нехотя ухаживая за больным стариком – когда мучительный жар, наконец, спал, советник приказал ехать дальше, игнорируя замечания Кербероса по поводу неважного здоровья. С того момента остановки инициировались намного чаще, а количество потраченного на путь времени неуклонно росло.

Ко дню прибытия в портовый город Солон успел поправиться, но мокрый кашель и противный насморк продолжали терзать его горло и нос, сколько бы снадобий он не принимал – советник не исключал возможности воспаления, способного без должного лечения свести в могилу даже молодого мужчину в самом расцвете сил. Понапрасну рисковать умереть на борту корабля, не добравшись до Прометея жалкую сотню миль, Сол не хотел: после часа дремоты он планировал отправиться в лаконикум, чтобы смыть с тела вонючий пот и налипшую пыль, а затем уже в чистой одежде наведаться в местную ятрейю и услышать мнение человека, имеющего богатые знания о болезнях. Ближе к вечеру, перед самым отправлением, гости Физе плотно покушают и спустятся в порт, откуда крупное судно доставит их прямиком к Золотым Островам – самая трудная часть дороги уже позади.

Настойчивый стук в дверь разрушил чары Морфея, и едва прикрывший веки старик спустил босые ноги на пол. Страже у двери, которая по настоянию Кербера состояла из двух его лучших людей, было отдано распоряжение не тревожить покой Тавулариса, однако у вошедшего внутрь архонта имелось неотложное дело.

– Прошу простить за наглость, советник, но мне необходимо донести до вас важную информацию. – Сорокалетний мужчина стоял, заложив руки за спину.

Возраст в четыре десятка лет в государстве Ареса считался достаточно юным для такой должности, как архонт – лишь избранные способны добраться до вершин иерархии в столь короткие сроки. Солон знал, что Зотикос своим стремлением к карьерному росту очень походил на него самого: ему были присущи упорство, напористость и отсутствие стеснения в выборе методов достижения целей.

– Присаживайтесь. – Сол переместился на тронос, громко высморкался и гостеприимно указал на дифрос.

– Нет нужды, – отказался архонт. – Я пришел лишь сообщить, что корабль для феории, к моему глубочайшему сожалению, сильно задерживается.

– Как это задерживается? Разве он еще не прибыл в порт?

– В океане последнее время неспокойно – на моряков обрушился целый ворох проблем. Предназначавшееся вам судно должно было вернуться уже как сутки назад, но теперь я не могу гарантировать, что оно вообще когда-либо появится в гавани.

– Вы получили письмо с четкими указаниями больше недели назад! Как можно было не успеть справиться с выполнением простейших задач за такой длинный промежуток времени? – Разозлившийся старик закашлялся то ли от зачесавшегося горла, то ли подавившись слюной.

– Мы ожидали вашего прибытия несколько раньше – заминка вызвала недоразумение. Я еще раз приношу извинения, однако держать военный корабль в порту так долго в нынешних реалиях не представляется возможным – моей вины здесь нет.

– Безобразие! Никакой организованности! Уж вы, Зотикос, несомненно, нашли бы выход из сложившегося положения, если хотели бы этого. – Солон высморкался и перевел дыхание. – Коль иных вариантов нет, предоставьте мне торговое судно – я не намерен задерживаться в городе.

– Флот Артемиды ежедневно тратит огромные силы и ресурсы, чтобы усилить свое влияние на южной границе: противник частично прорвался сквозь оборону и сейчас в составе нескольких кораблей находится в районе Золотых Островов. Когда из Лонче прибудет помощь, мы отбросим врага обратно и восстановим контроль над ситуацией, а до того момента восточные воды являются слишком опасными, чтобы пускать туда торговцев и рыбаков – я не могу позволить вам отправиться в плавание сейчас.

– Прославленный архонт оказался сплошным разочарованием, – изрек советник и доковылял обратно к краббатионе. – Я подожду два дня, по истечению которых покину Физе, несмотря на все предостережения.

– Как изволите. – Оскорбленный Зотикос развернулся и вышел из комнаты.

Сол прикрыл глаза и помассировал лоб.

– Какая удивительная безответственность, – заворчал он себе под нос. – По возвращению в Лонче нужно будет не забыть сообщить Аресу, насколько неуважительно здесь относятся к его приказам.

Через пару минут тишины, нарушаемой лишь пением птиц, дверь в помещение вновь распахнулась, на этот раз изнутри.

– Сообщи Керберосу, что у меня имеется к нему неотложный разговор – пусть приходит на кухню. – Старик повернулся ко второму стражнику. – Внутрь никого не пускать ни под каким предлогом. Любопытные глаза и шаловливые ручки, роющиеся в личных вещах под видом уборки, мне не нужны.

Разумеется, Солон не взял из дома никаких важных пергаментов, но ему не импонировала даже мысль, что посторонние люди будут ходить по его опочивальне без какого-либо присмотра, не говоря уже о допущении такого безумия.

Каменная постройка, гордо называющаяся крепостью, располагалась на возвышении, у подножья невысоких гор, прозванных Зелеными Горбами. Физе являлся торговым городом с первого заложенного в нем кирпича и никогда не предназначался для ведения боевых действий: удаленность от сухопутных границ, расположение на полуострове и природный ландшафт позволяли ему пренебречь высокими стенами и многочисленной стражей. По этим причинам изначально в широкой расщелине планировалось построить акрополь, однако из-за каменистой поверхности и мешающих скал исходная идея была постепенно забыта, и вместо сердца города, наполненного голосами и жизнью, в итоге вышло лишь мрачное подобие защитного сооружения.

Кухня была под стать крепости, маленькая и пустая, а зал, где проходила сама трапеза, вмещал в себя всего двести человек и состоял из одних длинных деревянных столов с такими же длинными скамьями по обе стороны и голых стен с узкими окнами. Этого места сполна хватало для живущих в Хипоро[48] архонта, иеропа, логиста и других влиятельных в Физе людей, доверенных прислуг, а также для немногочисленных стражников, ночующих в расположенных во внутреннем дворе казармах. Периодически в город приезжали государственные служители и неимоверно богатые торговцы, которые селились в крепости, но в остальное время она оставалась полупустой – с прибытием феории жизнь в ее стенах стала уютней и теплей.

[48 – Название крепости, означающее «под горой».]

– Принесите мне фасолевого супа и лепешек из ячменя, – проходя мимо кулинаров, заглянул на кухню Сол. – И вина, да побольше!

– Будет сделано, советник. – Вновь находившаяся на его груди брошь говорила сама за себя.

Второй прием пищи за день миновал час назад, поэтому сейчас зал совсем пустовал. Солон сел с самого края, надеясь, что вид из окна поможет ему немного отвлечься от нескончаемого потока мыслей и распирающего его изнутри гнева – отсюда тонущий в зелени город и констатирующее с ним неподвластное море были как на ладони, завораживая и гипнотизируя. Лишь красота и органичность, с которой Физе оказался вписан в здешнюю самобытность природы, а также ласкающие слух мелодии птиц, шелест листьев и журчание сокрытых от глаз водопадов нравились старику в этом уединенном от остального мира месте. Однако даже они не могли унять полыхающих в нем эмоций.

Подошедший к столу Керберос выглядел растрепанным и крайне недовольным.

– Вы вытянули меня из-под женщины вот с такими бедрами. – Он наглядно показал ширину таза, который гладил всего несколько минут назад, а затем продемонстрировал две впечатляющие округлости. – И вот таким упругим задом. А в ее мягких грудях, словно налившихся соком грушах, хотелось утонуть. В столице столь внушительных пышных фигур у шлюх не сыщешь, сколь ни старайся!

– Хватит словоблудия! Мне требуется ваш совет.

На несколько секунд Кербер застыл, пытаясь понять, не обманывает ли его слух, после чего зашелся раскатистым хохотом.

– Сам Солон Тавуларис, мудрейший из ныне живущих, просит совета у такого невежды, как я! – Мужчина присел напротив старика. – Существуй Олимп в наши дни, сейчас он непременно бы пошатнулся.

– Это касается военного дела. Обещанный феории корабль пропал и вряд ли уже появится, а другого наварха с командой, способной нас защитить, в городе нет. Я хотел взять торговое судно, но Зотикос предостерег меня от поспешных решений и предупредил о бушующей в океане Артемиде, о ее прорвавшемся на территорию Ареса и Прометея флоте. Я хотел узнать ваше мнение, насколько разумно рисковать? Вы ведь осведомлены о событиях, происходящих на этой стороне?

– Не в полной мере, но да, хоть сам и сражаюсь на северном фронте. Цивильные люди и раньше замечали корабли Артемиды близ границы, но если враг пробил брешь в обороне, то феории и сухопутным войскам в океане пока что не место. Переждем некоторое время в Физе и доберемся до островов пусть немного позже задуманного, но зато в целости и сохранности. А вы, наконец-то, как следует отдохнете и окончательно вылечитесь – в крепости вам будет оказан должный уход.

Кулинар выпорхнул из кухни и поставил перед Солоном свежеиспеченный овальный хлеб с полностью извлеченной из него мягкостью и вырезанным сверху отверстием – налитый в получившуюся глубокую тарелку суп издавал приятный аромат. Рядом на столе мужчина расположил деревянную ложку, килик[49], литровый кувшин с разбавленным вином и отдельный поднос с ячменными лепешками, сыром, оливками и кусочком пшеничного черствого хлеба – для здоровья.

– Благодарю. – Сол взял ложку и аккуратно отхлебнул горячего блюда.

– Это вино? – принюхался Керберос. – Вы уверены, что оно не навредит?

– Осмелились взять на себя ответственности личного асклепиада?

– Я заинтересован в вашем возвращении в Лонче, как никто другой. Умрете вы от острых когтей зверя или остановки сердца, итог будет один.

Старик налил сладкого напитка в килик, сделал большой глоток и громко причмокнул, почувствовав легкое головокружение – он вкусил излюбленного алкоголя впервые за две недели.

– Скорее смерть настигнет меня после этого скромного обеда, нежели я поверю, что дар Диониса способен свести хоть одного человека в могилу. Как известно, кушать сидя на твердой скамье, а не полулежа на удобном апоклинтре, очень вредно.

– Как знаете, советник. – Герой поднялся на ноги. – Коль на этом все, то я поспешу вернуться в теплые объятия голой девицы.

– Стойте! – Солон схватил уже развернувшегося Кербера за запястье. – Составьте мне компанию в прогулке по городу.

– Вам необходим покой! – отпрянул мужчина. – Сходите к архонту, попросите опочивальню получше и вдоволь напейтесь лучшим из имеющихся в Хипоро вин. А если вдруг захотите подышать свежим воздухом, я обязательно выделю вам несколько своих людей.

– Не забывайтесь, Иоанну! Вы сюда приехали не отдыхать и трахать женщин, а нести службу и выполнять мои приказы. Это была не просьба.

Керберос посмотрел на советника с вызовом в глазах и едва сдержал грубость за зубами.

[49 – Древнегреческий сосуд, неглубокая круглая чаша с широким устьем, на ножке, с двумя горизонтальными ручками по бокам.]

В отличие от крепости, Физе пестрил красками и не сковывал жителей угрюмыми стенами, однако улицы в нем все равно пустовали подобно темным коридорам, а жизнь текла вяло и лениво: в разгар рабочего дня мужчины преимущественно находились в порту или в затяжных плаваниях, а женщины безвылазно занимались хозяйством, отчего вымощенные камнем площади набивались людьми только после заката. Маленькие одноэтажные жилища дополняли атмосферу тихого и уютного городка, впечатляя не своими размерами, а любовью и трепетом, с которыми их хозяева украшали фасады и благоустраивали прилегающую территорию цветами и самодельными декорациями. Даже назойливый шум, исходящий от снующих туда-сюда детишек, которым очень нравилось вооружаться палками и играть в сражение Богов, не нарушали установившегося покоя. Казалось, время вовсе не властно над Физе.

– Не желаете остаться? – Смирившийся с разрушенными планами Керберос медленно шел рядом с кряхтящим стариком, глубоко вдыхая свежий воздух и наслаждаясь запахом хвойных деревьев. – Этот город прямо-таки олицетворяет безмятежность и умиротворение. Что еще нужно пожилому человеку с полными кошелями денег?

– Ремесло, – вымолвил все еще раздраженный Солон, даже не задумавшись над ответом. – Всерьез считаете, что я посвятил всю свою жизнь наукам ради каких-то жалких драхм? Мне уготовано отдать концы на одном из заседаний Совета, а иначе я прыгну со скалы вниз головой, нежели соглашусь долго и мучительно доживать последние годы без любимого дела.

– Гибель на поле боя для воинов Ареса считается лучшей судьбой из всех возможных. Выходит, для вас это тоже так, пусть поле и политическое?

– Полагаю, что да.

– Тогда вы несомненно уйдете достойно. Может, даже раньше, чем хотелось бы.

Сол в сопровождении Кербера и шести солдат ступал по узкой каменной дороге вдоль жилых домов, медленно спускаясь к гавани. По мере приближения к морю, на улицах становилось все теснее, а многочисленные голоса людей звучали все громче. Погруженные в мысли и занятые работой обыватели не замечали в толпе богато одетого старика с отливающей золотом брошью на груди и проходили мимо – за все время лишь несколько человек узнали советника и поблагодарили его за прекрасную работу и службу народу. Они говорили теплые слова за кров над головой, за еду на столе и за чувство безопасности, не отказываясь от хвалы и добрых пожеланий, даже когда Тавуларис утверждал, что все это преимущественно заслуги архонта Зотикоса.

– В мире нет справедливости! – с нарочитой досадой возгласил Керберос. – Я рисковал жизнью бесчисленное количество раз, защищая границу от вторжения врага и участвуя в регулярных набегах, а овации все равно достаются вам. В детстве мне обещали сопутствующие статусу Героя славу и всеобщее признание, однако эти заверения обернулись бесстыжей ложью – я ни разу не слышал искреннего «спасибо» от простолюдина!

– Заканчивайте паясничать, будто не знаете, отчего так происходит. – Солон сурово взглянул на мужчину. – Испокон веков на Гаиа идет война – умирающие на фронте сотнями и тысячами солдаты уже не вызывают у народа никакого сожаления, воспринимаясь как нечто должное. Неурожайные годы, локально вспыхивающие восстания и природные катаклизмы приносят им куда больше горя и страданий, которые я общими усилиями с другими политическими деятелями успешно нивелирую, за что и получаю заслуженную любовь. К тому же далеко не все представители нашей храброй армии имеют добросовестные намерения по отношению к людям, которых защищают – никогда не знаешь, чего ждать от незнакомца с мечом, пусть он и носит герб твоего покровителя.

– Война способна сильно изменить человека. Добрый и ласковый муж, проводивший в последний путь всех своих друзей, неизбежно зачерствеет и никогда не станет прежним. К этому можно отнестись с пониманием.

– Скажите то же самое отцу, чью дочь изнасиловало несколько воинов прямо на его глазах.

– И скажу! – вспылил Иоанну. – Как будто он в молодые годы не брал силой девиц, как будто его жену не пускали по кругу до брака! Это в Лонче и других крупных городах солдаты могут заплатить небольшую сумму в публичном доме, чтобы расслабиться, а в деревнях нам всегда приходится находить отдушину самим – иногда иных вариантов попросту нет.

Гавань кишела людьми. Могучие мужчины таскали тяжелые ящики, выгружали из многочисленных лодок килограммы мелководной рыбы и занимались кораблестроением в верфях, без конца стуча инструментами; сидящие вдоль порта женщины шили небольшие паруса и торговали разнообразными приспособлениями для рыбалки, среди которых числились крючки, грузила и специальные шнуры. Прямо тут же, на берегу, вербовали моряков – одна из самых опасных, но достойно оплачиваемых работ идеально подходила пьяницам, разбойникам и беднякам. Гавань казалась перегруженной не только из-за оглушающего гама и непроходимой толпы, но и десятков разношерстных суден, простаивающих без какого-либо дела – Солу захотелось поскорее вернуться обратно.

Уже проходя мимо одной из крайних верфей, Тавуларис случайно уловил звуки происходящей в помещении словесной перепалки и остановился у приоткрытой створки, заинтересованно прислушавшись.

– Сколько можно?! – Раскрасневшийся рослый мужчина был очень зол. – Это уже переходит все границы! Я буду жаловаться!

– Кому, архонту? – Управляющий гавани выглядел утомленным и раздраженным, но находил в себе силы звучать мягко и доброжелательно. – Я запретил выход в море по его личному распоряжению.

– Однако вряд ли Андино известно, что отданный им приказ регулярно нарушается!

– Еще раз повторяю, это груз военного назначения. На воде ведутся ожесточенные бои с флотом Артемиды – нашим людям требуется постоянная подпитка продовольствием и оружием. Это не товар на продажу, о чем архонт прекрасно осведомлен.

– Врете же прямо в глаза! Я найду на вас управу и получу свои деньги обратно. С большими процентами!

Светловолосый молодой человек вышел на улицу и быстро зашагал прочь, бормоча себе под нос всякие непристойности.

– Хайре, уважаемый, не соизволите уделить мне минутку? – Окликнувший горожанина старик стоял, облокотившись на стену, и впервые за несколько десятилетий смотрел на море, все больше искушаясь прикоснуться к бушующей воде.

Увидев вооруженных до зубов людей, незнакомец испугался и едва не бросился прочь, однако осознание, что местная гвардия закована совсем в другие доспехи, и на их панцире не выгравирован объятый пламенем меч, пришло к нему раньше.

– Что вам нужно? – Он прищурился, напрягая память. – Вы… из столицы?