Текст книги "Первая дивизия РОА"

Автор книги: Вячеслав Артемьев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 12 страниц)

IV

Четвёртого мая в Праге началось восстание. Пражское радио беспрестанно посылало обращение к советской армии:

«Восставшая Прага, несмотря на преобладающую военную силу и технику немцев, истекая кровью, продолжает сопротивляться! Силы восставших патриотов иссякают. Окажите немедленную помощь. Дайте воздушный десант юго-восточаее города!»

Советские войска, находившиеся в нескольких десятках километров от Праги, помощи не оказывали и не отвечали на обращения восставших чехов ни словами, ни действиями…

В ночь на пятое мая к генералу Буняченко вновь приехали чехословацкие офицеры из штаба восстания с просьбой о немедленной помощи восставшим. Несколько СС-ских дивизий, незадолго перед тем подошедших к Праге, применяя в большом количестве артиллерию, танки, авиацию, подавляли вспыхнувшее восстание. На улицах Праги шли бои. По словам приехавших за помощью чешских офицеров, повстанцы в первые же часы восстания уже не в состоянии были сопротивляться преобладающим численностью и вооружением немецким войскам. Восставшие были обречены на гибель. Восстание захлёбывалось, едва успев начаться.

После обсуждения этого вопроса с генералом Власовым, генерал Буняченко отдал приказ дивизии на выступление и через два часа полки уже были в походе в направлении чехословацкой столицы.

Вскоре после отъезда делегатов штаба восстания, Пражское радио стало передавать радостное для чехов сообщение:

– «Защитники Праги! Доблестные бойцы за свободу и независимость Чехословакии! Стойко держитесь, напрягайте последние силы… К нам на помощь идет армия Власова!»

Дивизия шла форсированным маршем, до Праги предстояло пройти около 50 километров. Во всех селах и городах, через которые проходили полки дивизии, население горячо приветствовало их. Возгласами «Наздар» [6]6
  «Наздар!» – По-чешски означает приветственный клич – «Да здравствует!».


[Закрыть], с цветами и слезами радости сопровождало население Первую дивизию, спешившую на выручку восставшей Праге. Тысячи ликующих людей стояли на улицах и площадях, приветствуя власовцев в благодарность за помощь, оказываемую чешскому народу в их национальной борьбе… Солдатам подносили вино, брагу, молоко, пищу и разные лакомства.

Это неподдельное, искреннее выражение признательности чешского населения не могло не действовать ободряюще на власовских солдат. Они чувствовали себя признанными героями и горели желанием в предстоящем бою на деле оправдать возлагаемые на них надежды чешского народа. Во всех населённых пунктах были подготовлены подводы и грузовые автомобили для перевозки солдат. Количество этих местных транспортных средств было настолько велико, что вся дивизия, фактически совершала свой марш на колёсах. Чехи помогали солдатам нести их заплечные мешки, оружие, снаряжение.

В дивизии ещё раньше были заготовлены портреты генерала Власова, которые раздавались населению. Они были в руках почти у каждого чеха и расклеены на домах. Не было ни одного чешского дома, где не было бы портретов генерала Власова, где не повторялось бы с благодарностью и любовью имя этого человека. При проезде через города и деревни самого генерала Власова с генералом Буняченко, ликование народа доходило до исступления.

Наконец, Пражское радио объявило: «Защитники Праги, держитесь и не сдавайтесь. Помощь близка! Армия Власова подходит к городу!!!»

К исходу дня 5-го мая дивизия подошла к Праге и с ходу, развернувшись в боевые порядки, вошла в окрестности города.

Штаб дивизии остановился в деревне Бутовиц, в трёх километрах от Праги, а к утру следующего дня перешёл ближе к городу в предместье Инониц.

Всю ночь чешские офицеры – делегаты штаба восстания приезжали в штаб дивизии. С руководством восстания была налажена непрерываемая связь. Штаб восстания ознакомил генерала Буняченко с положением восставших и с обстановкой, прося помощи в наиболее тяжёлых и угрожаемых для повстанцев участках. Для отличия солдат русской дивизии от немцев, ввиду того, что как те, так и другие были одеты в немецкую форму, – у каждого власовца на груди и головном уборе были нашиты красные, синие и белые ленты национальной расцветки. Эти ленточки в полки привозили сами чехи в громадном количестве.

С утра 6-го мая наступление дивизии развивалось успешно. СС-ские части, подавлявшие восстание, хотя и знали о подходящей к Праге Первой дивизии, но не успели обеспечить свои тылы, по-видимому, не ожидая столь быстрого скачка дивизии и введения её в бой с ходу.

С раннего утра начала активно действовать немецкая авиация. Полк полковника Сахарова повёл наступление на аэродром, который был захвачен с 56-тью не успевшими подняться в воздух самолётами. Самолёты были в полной исправности, но использовать их не представлялось возможности из за отсутствия в дивизии лётного состава. Все самолёты были уничтожены. Немецкие самолёты сбивались з воздухе зенитными средствами дивизии.

К 12-ти часам дня первый полк подполковника Архипова, захватив мосты через реку Молдаву (Влтаву) западнее Праги, вошёл в город и с боями успешно продвигался к центру.

В 16 часов 30 минут над центром Праги, который еще утром был в руках СС-цев, взвились русский и чешский национальные флаги. В южной части шли бои в предместьях Праги и в черте города, а также по берегам реки Влтавы.

Вся артиллерия Первой дивизии обрушила свой огонь на артиллерийские огневые позиции СС-цев и вскоре немецкая артиллерия вынуждена была замолчать. Артиллерийскому обстрелу были также подвергнуты места скопления СС-ских войск, их позиции и штаб немецкого командования.

При обстреле этих объектов генерал Буняченко проявил особенную осторожность и предусмотрительность, проверяя сведения, которые поступали из штаба восстания и их заявки на артиллерийский огонь. Один раз чешские офицеры связи от штаба восстания просили об уничтожении одной СС-ской группировки, находившейся в районе обсерватории. Ознакомившись по карте с расположением объекта, подлежащего обстрелу, генерал Буняченко назначил для его уничтоженная шесть артиллерийских батарей, после чего вместе с чешскими офицерами выехал на большую возвышенность, западнее Праги, с которой был хорошо виден этот объект. Генерал Буняченко спросил: – «Точно ли вы уверены, что именно этот объект должен быть уничтожен?» И только получив утвердительный ответ, здесь же по телефону отдал приказ об открытии огня. Через несколько секунд мощным артиллерийским огнем из З6-ти орудий был покрыт район сосредоточения войск противника.

Резерв дивизии состоял из второго полка, который заняв завод «Вальтер» западнее Праги, расположился на его территории, ожидая приказа о введении его в бой.

По сообщению разведки с юга к Праге подходили свежие СС-кие части. Первый полк дивизии, дравшийся на улицах Праги, подвергался опасности удара с тыла. Генерал Буняченко для предотвращения удара с юга бросил в бой находившийся в его резерве второй полк, с задачей преградить подход СС-ским войскам с юга.

Во второй половине дня положение повстанцев было восстановлено и преимущество было уже на их стороне. Большая часть города была полностью очищена от СС-цев и находилась в руках Первой дивизии.

Руководство штаба восстания выражало свою благодарность дивизии, по заслугам оценивая оказанную помощь, полностью признавая, что только благодаря Первой дивизии было спасено положение восставших.

Седьмого мая в Праге заседало только что созданное «Временное чешское правительство». Для связи с ним генерал Власов направил группу офицеров, которые сразу же по прибытии были приглашены на заседание.

На улицах Праги ещё шли бои. Солдаты Первой дивизии вместе с чешскими повстанцами дрались в этом бою; в штабе восстания горячо приветствовали Первую дивизию; гул артиллерийской канонады потрясал воздух. В это время «Чехословацкое правительство» принимало группу власовских офицеров.

– «Зачем вы пришли в Прагу?» – был первый вопрос, когда власовские делегаты вошли в помещение, где происходило заседание «Правительства». – «Мы вас не просили об этом! Штаб восстания – это не чешский народ и не его правительство. Это только военное руководство, которое в своих военных целях могло использовать все средства для успеха своих боевых действий. Мы, правительство, представители чешского народа, заявляем вам, что не нуждались в вашей помощи и не хотим иметь дела с изменниками своей родины и немецкими наёмниками! Советские войска маршала Конева уже подходят к Праге и поддержат наше восстание… Ваше командование, по-видимому, рассчитывало искупить свою вину перед советской Родиной, партией и правительством за измену своему народу и теперь в последний момент вы изменяете своим союзникам – немцам… Но пусть вам будет известно, что вы для нас такие же враги, как и немцы!»

Власовские офицеры были поражены таким заявлением. Они возмущались, пытались возражать, доказывать несправедливость обвинения, пытались рассказать о сущности освободительного движения, о том, что заставило бывших под-советских людей встать на борьбу с коммунизмом… Словами простых людей, какими они и были, власовские делегаты рассказывали о тех обстоятельствах, которые привели дивизию в Прагу для помощи восставшим чехам… Они пытались передать то, что самим им казалось таким естественным и понятным.

Их слушали с ироническими улыбками, бросая грубые реплики:

– «Ну, вот видите, вы же сами говорите, что вы против коммунистов, а у нас здесь из 12-ти человек присутствующих членов правительства – 8 коммунистов. Вы же сами теперь подтверждаете, что вы наши враги… Мы рекомендуем вам, пока не поздно, переходить на сторону советской армии и постараться искупить свою вину перед вашей родиной. Это для вас единственный шанс! Если же наше начальство будет вам в этом препятствовать, то вы уберите его, возьмите командование дивизии в свои руки и делайте то, что мы вам советуем… Тогда и мы поможем вам и поддержим вас и с благодарностью примем вашу помощь штабу восстания и восставшему чешскому народу»…

На этом закончился разговор власовцев с «чешским правительством». Власовские делегаты вернулись в дивизию и доложили генералу Власову о том, что произошло.

Генерал Буняченко в это время находился на огневых позициях артиллерии, которая вела огонь по району города, где размещался штаб СС-ских войск, руководивший подавлением восстания. К нему приехал личный адъютант генерала Власова, капитан Антонов, который был в числе делегатов ездивших для переговоров с «правительством». Он здесь же рассказал о случившемся.

Возмущению генерала Буняченко не было предела. Обратившись к начальнику штаба дивизии, подполковнику Николаеву, он приказал с наступлением темноты выводить части дивизии из города. Сев в автомобиль, генерал Буняченко поехал к генералу Власову.

Когда в чешском штабе восстания узнали о намерении Первой дивизии оставить Прагу, к генералу Власову была послана делегация из высших чешских офицеров, которые упрашивали его не оставлять города и не обрекать восставших на поражение. Они утверждали, что как только дивизия покинет Прагу, немцы тотчас перейдут в наступление, воспрепятствовать которому повстанцы будут не в силах. Советские же войска бездействуют и не оказывают помощь чехам.

«Инцидент» с правительством, они буквально так и выразились – «инцидент», пытались объяснить каким-то «недоразумением», для выяснения которого, по их словам, из штаба восстания туда уже выехали представители для объяснения. Делегаты штаба восстания наивно заявляли, что эта «ошибка» будет исправлена и генералу Власову будут принесены изменения.

Было очевидным, что чехословацкое временное правительство, организованное Москвой, играет главную роль в происходящих событиях. Очевидным было и то, что штаб восстания не был связан с этим «правительством» и больше того, даже не знал о его существовании…

Вскоре после этого, пражское радио опять стало посылать обращения к советской армии с просьбой выслать десант и ускорить продвижение советских войск к Праге. Восьмого мая по советскому радио было объявлено, что войска маршала Конева подходят к Праге для поддержки восстания. На самом же деле войска советской армии вошли в Прагу только 9-го мая, уже после объявления капитуляции Германии.

В районе действий полка Сахарова восьмого мая появилось несколько американских танков. Полковник Сахаров связался с американцами. Он узнал, что эта группа не имела никаких боевых заданий и направлялась в Прагу с совершенно с другими целями. Это были корреспонденты, репортеры, журналисты, которые с большим интересом рассматривали власовские войска, фотографировали их и делали при этом заметки в своих блокнотах.

Один американский офицер в разговоре с полковником Сахаровым, сказал ему:

– «Я сомневаюсь в том, что американское командование стало бы вести с вами переговоры об интернировании. Но я надеюсь, что ваши боевые действия в Праге против немцев, могут послужить для вас хотя бы частичным искуплением вашей вины перед советским правительством за ваше сотрудничество с немцами во время войны…»

Это была первая встреча и первый разговор с американцами. Тяжело было видеть полное непонимание американцами Власовского Освободительного Движения и полное незнание сущности коммунистического режима. Утешением было только то, что это мнение было выражено каким-то отдельным лицом, которое, по всей видимости, совершенно не понимает сущности событий и создавшейся ситуации и что это совсем не отражает взглядов командования американской армии и правительства США.

Этот разговор с американцами оставил тяжёлое впечатление и был предметом долгих обсуждений среди солдат и офицеров Первой дивизии.

Всю ночь до рассвета 8-го мая полки выходили из боя, собираясь в предместьях Праги, а утром дивизия направилась к тому месту, где стояла до входа в Прагу.

Чешское население с удивлением и тревогой смотрело на уходящие власовские войска. Чехи были поражены, узнав о происшедшем. Никто не мог понять причины такого отношения со стороны откуда-то появившегося «правительствам к власовцам, которые оказали чешскому народу, как они сами говорили, «братскую помощь в минуту их смертельной опасности…» Население выражало удивление и самому факту существования «правительства», о котором ничего не было до этого известно.

Дивизия пешим маршем отходила от Праги.

Снова улицы были заполнены народом. Но не радостным было его прощание с власовскими войсками. Не с восторженными криками и приветствиями, а со слезами страха и отчаяния люди провожали бойцов, обращаясь к ним с мольбой не уходить, а остаться защищать их. Женщины, плача, становились на колени, протягивали своих детей, преграждая путь уходящим полкам…

Солдаты шли с мрачными, суровыми лицами, молча, не глядя на убитое горем мирное население… Объяснения, которые давались населению о причине ухода Первой дивизии, мало утешали чехов. Многие говорили, что это была советская провокация… Чешские офицеры из штаба восстания несколько раз догоняли уходящую дивизию на автомобилях, умоляя вернуться в Прагу…

Переночевав в районе Бораун, Мнишек, Горшовиц, Первая дивизия тронулась в дальнейший путь с целью выйти на территорию, занятую американскими войсками… По радио было объявлено о капитуляции Германии. Война была закончена, но мир еще не наступил, бои местного характера продолжались… Во многих местах еще существовали очаги сопротивления немецких войск. В лесах и горах отсиживались СС-цы, не желая сдаваться, продолжая свое бессмысленное, безрассудное сопротивление. Упорство этих немецких войск доходило до фанатизма. Поразительной была сила дисциплины и самоотверженное выполнение воинского долга – подчинение приказу!

По пути движения, части её головного походного охранения, иногда обстреливались немецкими заслонами. Головное охранение разворачивалось в боевые порядки, но немцы не ввязывались в бой, поспешно снимались с позиций и уходили… В этих местах ещё не было ни американских, ни советских войск.

При прохождении дивизии через город местные жители сообщили о том, что накануне чешские коммунистические партизаны захватили каких-то трёх власовских генералов и держат их в своём штабе, который находится в этом же городе. Через город проходил первый полк дивизии. Командир полка, подполковник Архипов, получив сведения о пленении власовских генералов, немедленно окружил партизанский штаб и потребовал выдачи захваченных генералов. Партизаны ответили, что генералов у них нет. Обыск, произведённый во всем доме, обнаружил несколько человек солдат и унтер-офицеров из группы охраны начальника штаба Освободительной Армии, генерал-майора Трухина. Они сообщили, что чехами были захвачены генерал-майор Трухин, генерал-майор Боярский и генерал-майор Шаповалов с небольшой группой охраны в то время, когда они ехали на автомобилях в Первую дивизию. Куда делись генералы, тогда установить так и не удалось. Только позднее выяснилось, что генерал Боярский и генерал Шаповалов были убиты партизанами, в то время когда они пытались оказать сопротивление, а генерал Трухин был передан советским войскам и впоследствии отправлен в Москву. [7]7
  В газете «Красная Звезда», органе Министерства Обороны СССР от 10.12.1959 года это событие описывается так: «На подавление восстания в Праге, Гитлер бросил армию предателя Власова. Пока его части двигались на город, высшие чины так называемой русской освободительной армии – решили покинуть «тонувший корабль» и поспешили повернуть туда, откуда подходили американцы и англичане. Не зная еще, что город Пришибрам в руках партизан, 30 власовских полковников и три генерала (Трухин, Боярский и Шаповалов) на машинах примчались в город. Но, вместо привычного для них флага со свастикой, они увидели чешский и советский. Однако, поворачивать было уже поздно: партизаны схватили их. Допрос «высокого» начальства помог выяснить местонахождение самого Власова. И в том, что этот предатель предстал впоследствии перед советским судом и понёс заслуженную кару, – немалая заслуга партизанского соединения, которым командовал Олесинский…»
  «9 мая в чешскую столицу вошли советские танки. Отступающие фашисты ринулись на запад, чтобы сдаться в плен американцам и англичанам…»
  Что же касается вышеуказанного капитана Олесинского, то за два дня до этого опубликования, в газете «Красная Звезда» от 8. 12. 1959, сказано что:
  «Олесинский Евгений Антонович, советский капитан. В феврале 1945 года он был направлен в Чехословакию для организации партизанского движения. Перед заброской в Чехословакию его инструктировал лично Н.С.Хрущёв, который тогда был членом Военного Совета Украинского фронта».


[Закрыть]

ГЛАВА ПЯТАЯ. ПОСЛЕДНИЕ ДНИ

I

Поздно вечером 9-го мая всё ещё на территории Чехословакии, дивизия пришла в район Розенгал, Боильшиц, Классойовиц, в 30-ти километрах юго-западнее Пршибрам. Танковые части 3-й американской армии находились уже в этом районе, но дивизия ещё не встречалась с ними. Штаб дивизии расположился в деревне Хвождианы.

С утра 10-го мая в расположении полков стали появляться американские танки. Американские офицеры требовали сдать оружие и отвести полки в указанные ими районы, где ожидать новых распоряжений. Командиры полков категорически отказались выполнить распоряжение американцев и заявили, что они не станут выполнять никакие распоряжения, помимо своего командира дивизии. Американцы, не желая создавать конфликтов, уезжали, не вступая в споры. Полки же оставались на местах, ожидая дальнейших событий в полной боевой готовности. После этого все вопросы стали разрешаться через штаб дивизии. В тот же день генерал Буняченко получил приказ от американского генерала разоружиться. Пришлось подчиниться безоговорочно. Части дивизии сдали оружие 10 и 11 мая. В полках разрешено было оставить по десять винтовок на роту, а всем офицерам их личное оружие. Первая дивизия начала рушиться. Дальнейшая её судьба оставалась неизвестной.

К концу дня 11-го мая обезоруженные полки дивизии были стянуты в одно место, где расположились бивуаками, строго сохраняя свою организацию, поддерживая внутренний порядок, дисциплину и внешний вид воинских частей. Солдаты смотрели на своих командиров с полной надеждой и верой, вручив им свои судьбы. Дивизия считала себя интернированной и с доверием относилась к американскому командованию. Все верили, что американцы не предъявят власовцам незаслуженных обвинений и, что они получат, если не признание и поддержку, то, во всяком случае, право убежища и защиту.

Генерал Власов 11 мая приехал в американский штаб и был помещён в замок Льнарж, возле города Шлюссельбурга. В тот же день стало известно, что район, в котором была расположена дивизия, должен быть передан советским войскам, прибытие которых ожидалось буквально с часу на час.

Генерал Буняченко попытался связаться с американским командованием, чтобы добиться права перехода дивизии на американскую территорию, где и ожидать разрешения вопроса о судьбе дивизии. Попытка эта не увенчалась успехом. Дивизия должна была оставаться на месте, на нейтральной, вернее, ещё не занятой советскими войсками территории. Это взволновало людей – что же будет дальше? Появились признаки морального разложения, дисциплина падала, но вера в своих командиров ещё оставалась. Они оставались на своих местах, в своих подразделениях, со своими солдатами. Это действовало сдерживающе и ободряюще. Это поддерживало надежду, что переговоры с американцами приведут к благоприятному исходу, а, значит, и к выходу из создавшегося положения.

Во второй половине дня в расположении полков стали проникать советские офицеры-пропагандисты. Они всячески порочили имя генерала Власова, генералов и офицеров – власовцев, называя их немецкими агентами, фашистскими наймитами, изменниками Родины, предателями и врагами русского народа. В своих речах они говорили: – «Ваши командиры продались немцам и обманывали вас! А теперь они торгуются с американцами, чтобы ценою вашей жизни создать своё личное благополучие. Советское правительство не винит вас – простых солдат в ваших заблуждениях, в ваших ошибках, не винит раскаивающихся офицеров, вставших на путь измены под влиянием трусости, для спасения своей жизни в немецких лагерях смерти. Вас ждёт прощение… Вас ждёт Родина-мать, ваш нарой, ваши родные, близкие, друзья… На Родине вас ждет счастливая, радостная жизнь! Советская власть не мстит и милостиво плошает искренне раскаявшихся… Не слушайте ваших командиров, они продолжают обманывать вас и теперь, когда положение уже стало совершенно безнадёжным. Они запугивают вас клеветой на советскую власть, чтобы удержать вас в своих руках, не допустить возвращения на Родину. Переходите немедленно и вы убедитесь в правдивости наших слов и не раскаивайтесь в этом…»

Молча слушали власовцы несправедливые обвинения и упреки, направленные по адресу их командиров и самого генерала Власова, – того человека, чьё имя глубоко запало в сердца каждого из них на чужбине. Для них имя Власова было неразрывно связано со светлыми надеждами на освобождение России от коммунизма. Слушали власовцы нечестные заверения советских пропагандистов и не верили им… Все, что говорилось противоречило тому, что каждый власовец, будь то солдат, офицер или генерал, пережил на Родине, на самом себе, что видел собственными глазами. Переубедить таких людей пустыми словами, заверениями малограмотных наёмных пропагандистов было невозможно… Слушали и думали каждый по-своему… Что делать? – Поддаться-ли советской пропаганде, сделать вид, что веришь тому, что говорят, что обещают и отдаться на милость победителя? – Но всё равно не удастся миновать суровой расправы… Пойти на предательство своих соратников, тех, с которыми стоишь вот сейчас плечо к плечу, чтобы этим сыскать себе снисхождение? – Где взять столько лицемерия и подлости для этого? Затаив в душе бессильную обиду, уйти на Запад в неизвестность, в страну своих врагов, побеждённых другими, в чужой мир? – Но как, куда? Без языка, без средств для существования, без перспектив…. – Что будет дальше?

С быстротой, на которую способны только мысли, мелькало пережитое: – убогая, в потогонном труде жизнь на родине, в стране «победившего социализма»; массовые сталинские репрессии, тюрьмы, лагери; война, паническое бегство советских армий не желавших защищать ненавистный режим; позорное поражение и уничтожение целых армий силой немецкого оружия; плен со всеми ужасами, немецких лагерей, в которых сотнями тысяч гибли советские люди от истощения… Затем проблеск – Идея освободительной борьбы против коммунизма… Движение генерала Власова! Наконец, – Первая дивизия, обреченная немцами на бесцельную, никому ненужную, гибель… Её нелепые боевые действия и конфликт с немцами в целях сохранения людей; неоправданные надежды на американцев, безвыходность и отчаяние… И вот, – советские пропагандисты обещают всепрощение и счастливую радостную жизнь на горячо любимой Родине… Но суровый, не знающий снисхождения советский закон не отменен и остается в полной силе: – «Отход, без приказа с занятой позиции – расстрел! Сдача в плен – расстрел! Переход на сторону врага – расстрел! Неисполнение боевого приказа – расстрел! Нарушение присяги в бою – расстрел! Где же место милости обещаемой маленькими политическими пропагандистами? Для кого существует счастливая жизнь на осовеченной Родине? Что делать?

Выступления советских пропагандистов оказывали действие, совершенно обратное тому, какое они хотели вызвать. Сердце каждого власовца кипело возмущением от явной лжи, которой рассчитывали воздействовать на них… Однако, с советскими офицерами власовцы держались корректно, с выдержанностью и не проявляли против них никаких враждебных выпадов.

Советские пропагандисты обычно приезжали в сопровождении нескольких вооружённых солдат и делали свое дело. Но иногда в расположение полков дивизии случайно попадали отдельные советские офицеры, едущие и по другим делам. Таким образом, в одну из деревень, занятую власовцами, приехал советский майор. Он был без шофера и вёл машину сам. Группа власовских офицеров остановила его, окружила и стала приглашать зайти в дом, выпить, поговорить по душам, майор упорно отказывался, но тем настойчивее были приглашения. Наконец майор понял, что ему не удастся отделаться от своих гостеприимных соотечественников и что отказываться бесполезно. Чувствуя невозможность иначе убедить добродушную компанию, он с полной откровенностью сказал: – «Бросьте, ребята, не надо! Отпустите меня. С вами посидишь, а после неприятностей не оберёшься»… И, видимо, желая пошутить, со смехом добавил – «Вам то всё равно быть повешенными, а я ещё пожить хочу»…

Власовцев нисколько не обидела, да и не смутила эта горькая шутка столь похожая на правду. Они продолжали настаивать на своём, не давая уехать советскому майору. Чуть ли не силой они заставили его выйти из автомобиля и войти к ним в дом.

Гостя усадили за стол. Появилась водка, закуска, завязалась оживлённая беседа. Разговор сразу же начался на политические темы, разгорался спор. Власовцы с лёгкостью разбивали все доводы советского офицера, который по долгу службы должен был возражать и защищать коммунистическую систему в своей стране. Но постепенно, он из горячего соучастника спора превращался во всё более и более заинтересованного слушателя. Он всё чаще и чаще задавая вопросы, внимательно и с интересом выслушивал то, что говорили власовцы. В конце-концов, под влиянием выпитого, располагающего дружеского приёма и всего им услышанного, забыв об осторожности и благоразумии, он сказал:

– «Да, ребята, всё это верно, что вы говорите… Плохо только то, что связались вы в этом деле с фашистами…» На это власовцы дружно ответили широко распространенным в то время выражением: – «Нам бы хоть с самим чёртом, только бы против коммунизма!»…

Через два часа советский майор уехал. Он долго и тепло прощался со своими новыми случайными друзьями… Не поздоровилось бы этому майору, если бы там узнали об его откровенной беседе.

В тот же день, в один из полков на грузовом автомобиле приехал советский лейтенант в сопровождении четырёх вооружённых автоматами солдат. Вокруг него собралась большая толпа власовцев. Некоторые были вооружены винтовками. Взобравшись на крышу кабины грузовика, советский офицер начал произносить речь. Это было обычное, стандартное выступление всех приезжавших пропагандистов. Он заискивающе, лицемерно называл власовцев дорогими друзьями, братьями, соотечественниками, русскими людьми, ребятками и т. п. Он клеймил позорными и оскорбительными кличками генерала Власова и всех офицеров РОА. Он призвал к немедленному добровольному переходу на советскую сторону и к выдаче командиров.

В это время к собравшейся толпе подошел командир полка. Послушав оратора, он стал пробираться в толпе к грузовику. Власовцы заметили своего командира, расступались, давая дорогу, подталкивали стоящих впереди со, словами: – «Дайте дорогу нашему полковнику»…

Советский пропагандист заметил движение в толпе, увидел и подошедшего командира полка, но продолжал свою речь, хотя заметно смягчил тон, воздерживаясь от оскорблений генерала Власова и его офицеров.

Подойдя к грузовику, командир полка, обращаясь к лейтенанту строго произнёс: – «А ну-ка, слезайте вниз!»

Оратор опешил и замолчал, не зная как ему поступить.

Он не хотел терять своего престижа перед толпой власовцев, да и перед своими четырьмя солдатами, с интересом наблюдавшими из кузова за происходящим. Продолжая стоять на крыше кабины, советский лейтенант заносчиво спросил: – «А вы кто такой?»… Несколько голосов из толпы одновременно ответили: – «Это наш командир полка». Лейтенант, чтобы показать свою независимость и своё пренебрежение к власовскому офицеру, принадлежавшему к числу тех, которых он только что так бесцеремонно поносил, с высокомерием произнёс:

«Ну что-ж из этого, что командир полка? Теперь у вас уже нет полков. Кончено! Навоевались! Теперь домой ехать надо!» – Затем, обращаясь к толпе, ожидая одобрения и поддержки, самоуверенно воскликнул: – «Правильно я говорю, ребята?»… Толпа молчала.

«Марш вниз!» – возвысив голос, тоном приказа повторил командир полка.

Советские солдаты, перехватили свои автоматы на боевую изготовку. В ответ на это в толпе власовцев, со всех сторон послышалось щёлканье винтовочных затворов. Послышались угрожающие возгласы.

Лейтенант никак не ожидал такого оборота дела. Самоуверенная мина исчезла с его лица, и он стал медленно и неловко слезать с грузовика, нерешительно бормоча при этом: – «Ну и что же – слезу… В чём дело? Я приказ имею»…

Спустившись на землю и очутившись в толпе рядом с командиром полка, советский офицер окончательно сконфузился и растерявшись стал оправлять свою форменную рубаху, потом вытянулся и с выражением полной готовности подчиниться любому приказу, ожидал, что будет дальше. Советские солдаты, опустив автоматы в нерешительности стояли в кузове грузовика, не зная, что им предпринять.

«Идите за мной!» – приказал командир полка и стал выходить из толпы расступавшихся перед ним своих солдат. Отойдя в сторону, командир полка, сказал советскому офицеру:

«Я сейчас отпущу вас, и вы убирайтесь отсюда к чёрту! Но до этого вы должны ответить мне на вопросы, которые меня интересуют».

«Хорошо, – ответил лейтенант – только прошу вас позвать сюда моих солдат».

«Нет! – возразил командир полка. – Я хочу задать вам такие поросы, на которые вам будет неудобно отвечать в присутствии ваших подчинённых. Будем говорить наедине, без свидетелей».

Лейтенант буквально взмолился, настоятельно прося позвать его солдат.

«Неужели вы не понимаете, товарищ полковник, – говорил он, – что если я буду разговаривать с вами без свидетелей, то меня могут обвинить черт знает в чем. Ведь вы же сами, наверное, служили в советской армии и хорошо знаете, что как только я вернусь в свою часть, меня сразу потянут куда полагается… Начнутся допросы, мне грозят большие неприятности… Пожалуйста, разрешите подойти моим солдатам»…

«Я очень хотел бы, чтобы то, что вы сказали мне сейчас, слышали бы те, перед которыми вы только что держали свою лживую пропагандную речь, – сказал командир полка, – замечательно характерно для советской системы… Эти ваши слова спасли бы многих от опасного доверия и опрометчивых поступков. Но не будем терять время. Сейчас же отвечайте мне на вопросы: Где сейчас находятся советские войска и когда они подойдут сюда? Где будет проходить граница между американской и советской территориями в этом районе? Какие указания имеет ваше командование в отношении власовцев?… Отвечайте, и я отпущу вас…»