Текст книги "Еще один попаданец. Трилогия (СИ)"

Автор книги: Вячеслав Сизов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 28 (всего у книги 53 страниц)

  – Они были в планшетке, что сняли с убитого польского офицера. Офицер, по словам бойцов, лежал в доме у разбитого окна, выходящего во двор. По словам экспертов, смерть наступила в результате осколочного ранения в голову. Сразу же после боя планшетку снял и нам передал лейтенант, что командовал штурмом хутора.

  -Что за лейтенант?

  – Лейтенант Седов Владимир Николаевич – командир 2 взвода 7 роты 333 полка. Его взвод привлекался к захвату хутора. Вот тут все его данные и личное дело. Я из их части через Диму Горячих взял, по старой памяти. Если о Седове кратко – умный, толковый командир, талантливый изобретатель – рационализатор. Разработал несколько интересных образцов вооружения. В полку с начала июня, но уже ходит в любимцах у начальства. Готовит свой взвод, по какой– то им самим созданной программе. За короткое время добился неплохих результатов. Установил связь с еврейской диаспорой. Именно получив от них информацию, сразу же сообщил через Дмитрия нам. Сам же принял меры к проверке полученных сведений, со своими бойцами захватил пленных и уничтожил засаду польских диверсантов. И все это до нашего прибытия.

  – Молодец. Если он такой хороший и перспективный, то почему не у нас?

  – Да тут у нас кое, какой материал на него есть. Наш собственный, собранный здесь. И присланный из Москвы. Пока разобрались, начали присматриваться. Дмитрий с ним имел разговор. А тут эти события.

  -Ясно не оправдывайся. Что там за материал из Москвы? Почему не видел?

  -Вы как раз в Минске в Наркомате были. Ничего срочного и важного. Лейтенант там отметился в связи со своей программой подготовки штурмового подразделения. Вот наших и заинтересовало. Просили присмотреть за результатами разработки. Мы все держим под своим контролем. Есть интересные моменты.

  -Понятно. Что было дальше?

  – Допрос пленных подтвердил сведения из "Бунда", о подготовке диверсантами польской дефензивы акции против семей наших командиров. Силами взвода Седова и пограничников была организована засада, где Седов и его взвод выступали основной ударной силой. И хорошо себя проявили. Действовали максимально жестко в отношении бандитов. Итог операции вам известен. Сейчас работаем с пленными. И отрабатываем захваченные документы.

  -Для установления личностей бандитов что сделано?

  -У большинства с собой были документы удостоверяющих личности как наши, так и польские. Есть и документы выданные немцами. Опознание трупов проведено. Неопознанными остаются несколько лиц, по которым работаем в нашей картотеке. Неопознан, в том числе и офицер, у которого нашли планшет.

   -Надо продолжать работу с пленными и все тщательно проверять. Посмотреть их связи и участие в акциях. Делать придется очень быстро. Особенно в свете этого отчета...

  – Только своими силами мы со всем объемом информации не справимся. Тут информация сразу по трем округам "Союза Возмездия" Новогрудскому, Полесскому и Виленскому

  – Этот вопрос через Минск решим. Заодно попросим для ускорения процесса расследования дополнительно нас усилить. А пока надо будет привлечь всех наших сотрудников и попросить помощь у соседей и армейских особистов. Надеюсь, по старой памяти ни те, ни другие нам в помощи не откажут.

  – Я тоже так думаю. Лучше всего нам бы пригодились пограничники с их опытом работы.

  -Предстоят массовые аресты и обыски. Нужны будут еще люди и транспорт. Дополнительные места для размещения задержанных. А у нас и так все корпуса переполнены поляками. Надо будет согласовать отправку спец. контингента подальше отсюда.

  – Для групп захвата можно привлекать тех же погранцов и соседей. Но тут может возникнуть проблема. У них завтра – послезавтра закончатся окружные сборы, что проходят на Пограничном острове в крепости и личный состав разъедется по своим местам службы. А если брать с линейных застав то границу оголим. Из 60 полка НКВД тоже много людей брать нельзя. Особенно с учетом данных карты и отчета. Им тут надо сейчас срочно решать вопросы усиления охраны своих объектов. В первую очередь мостов через Буг и Муховец. И нам самим там все посмотреть.

  – Тут ты прав. Сегодня же надо будет собрать совещание по этому вопросу. А если конвойцев привлечь?

  – Насколько я знаю 132 конвойный батальон загружен работой по самое не хочу. Все время в караулах. Личного состава не хватает, сержанты в корпуса начкарами ходят. Единственный выход договариваться с армейскими. Хотя могут закочевряжиться. Им сейчас не до нас. Бегают задерганные. У них на субботу-воскресенье учения на полигоне запланированы с привлечением большой массы народа и техники. Готовятся. А еще часть народа привлечена к строительству в укрепрайонах, там тоже сроки поджимают.

  -И какой тут выход? Портить отношения с армейцами лишний раз не стоит. Сами не справимся, нужен одновременный захват массы фигурантов. Иначе можем многих не досчитаться. Ищи потом ветер в поле... Вообще нужно иметь в штате специализированное подразделение по захвату, чтобы не отвлекать других от основной работы. На будущее надо будет обговорить с руководством.

  -У меня все это Седов со своим штурмовым взводом из головы не выходит. Хорошо действовали. Оружие и снаряжение у них свое специально подобранное есть. Тактику действий тоже отработали. Опыта им правда не хватает, но если натаскать вполне для нас сгодятся. Их командир, полковник Матвеев, нам на встречу сразу пошел. Думаю, он и дальше помогать будет. Горячих будет по своей линии контролировать, а мы по своей.

  – Давай решай этот вопрос с полком. И еще. За успешные действия по захвату и уничтожение базы бандитов надо бы ребят поощрить. Поэтому Андрей, надо согласовать вопрос с командованием полка и соседями насчет награждения бойцов, что участвовали в захвате и уничтожения бандитов. У нас в Управлении на всех представления подготовить и по нашей линии направить. Лейтенанта, группу Шарова к орденам, остальных отличившихся к медалям. Думаю Цанава и нарком, нас поддержат.

  _____________________________________

   Виктор с его группой срочно потребовался в Бресте, нас же пока оставляли на месте. Пришлось выделить группе Шарова лошадей. Надо было видеть печальное лицо Егорова, когда он их отдавал. Переживал на всю катушку.

   После отъезда "чекистов" собрал сержантов. Нужно было решить вопрос по трофеям и занять личный состав делом. То, что бойцы расслабились, отдохнули и слегка пригубили парного молока это хорошо, но незанятый боец "угроза миру, Уставу и спокойствию командира". А у нас дел и забот полно. Например, излишки спрятать до лучших времен. Или определить оставшуюся от погибших хозяев живность. Следить за ней дело приятное, но это отрывать личный состав от боевой подготовки мне этого не нужно.

   По итогам разбора полетов Новиков с несколькими бойцами ушел оборудовать схрон излишек оружия и боеприпасов. Егоров как старший по хозчасти с отделением бойцов был направлен в лагерь, куда повел нескольких коров и лишних лошадей. С указанием коров сдать на кухню для обеспечения лесных жителей свежим молоком, а лошадиный состав содержать для взвода. Думаю, оттуда чужим их будет трудно выцепить. Для себя на хуторе мы оставили нескольких лошадей и две подводы.

   Егеря были направлены в лес, искать польские схроны. Не верю я, что они все держали здесь на хуторе. У таких подразделений, что мы разгромили, должны были быть на вооружении минометы и станковые пулеметы, да и запас патронов и гранат маловат. Мы не нашли здесь тяжелого вооружения. А "Browning wz.28" не тянет на полноценный пулемет. Значит где то рядом, на расстоянии дневного перехода от хутора должны быть еще схроны. Так что работа искать следы поляков парням есть. Оставшийся личный состав не занятый в охране засел за изучение нового оружия. Я же в сопровождении Никитина отправился в лагерь роты. Посмотреть, что там к чему и узнать последние новости.

   В лагере меня встретил Нестор. Личный состав под руководством сержантов был на занятиях и стрельбище. В лагерь приехало еще несколько семей командиров полка, основной наплыв ожидался через несколько дней. Других новостей не было, он их ждал от меня. О том, что мой взвод временно прикомандировали к УНКГБ, он уже знал. Горячих сообщил ему и то, что мы пока будем располагаться на хуторе. Я рассказал о событиях прошедшей ночи, захваченных трофеях. А потом достал из рюкзака "ВИС-35" вручил Нестору в качестве подарка. Радости было океан, как и обещания, обмыть подарок в самое ближайшее время. Под это дело я рассказал о том, что у нас во взводе теперь есть лишние пулеметы. Но сразу предупредил, что сдавать их на склад пока я не буду, так как в свете поставленных перед нами задач, наличие еще одного пулемета в отделении может быть решающим. В принципе против этого ротный не возражал. А тут к его нежданной радости прибыл Егоров со своей командой и живностью. Сдав все ротному и договорившись о связи, мы к ужину вернулись на хутор. Там нас уже ждал Шаров. И не только со своей группой, выросшей на несколько бойцов, но и радистами.

   Виктор рассказал о своей поездке в Управление. Карты и сведения, добытые нами и допросы пленных, показали наличие значительных польских подрывных сил на территории Западной Белоруссии. Поляки совместно с немцами собираются в ближайшее время провести масштабную провокацию на нашей границе. Одной из фаз этой операции был захват семейного лагеря и уничтожение командиров приезжающих туда. Так что своими действиями мы нарушили их планы, о чем доложено на самый верх. Руководство довольно нашими действиями. Так что без наград точно не останемся. Но пребывать на лаврах нельзя. Сейчас ведется проверка полученной информации и нам надо быть готовыми выехать по первому требованию. Для этого нам выделяют несколько автомашин и радиостанцию. Сам же Виктор со своей группой будет встречаться с нами на операциях и иногда останавливаться на хуторе. Затем он представил мне сержанта – пограничника прикомандированного к нам для организации радиосвязи. Тот доложил что связь и дежурство на рации установлено. Задержавшись еще на немного в лагере, Шаров с группой убыл по своим делам. Так начались наши последние мирные дни.

  _________________________

   18 июня 1941 года Москва обращается к Гитлеру о срочном направлении в Берлин заместителя Председателя Совнаркома Молотова для взаимных консультаций ( о чем в своем дневнике 20 июня 1941 года сделал запись начальник ОКВ Франца Гальдер: "Молотов хотел 18.6 говорить с фюрером"). Гитлер отказывает. Даже если бы он начал тянуть с ответом, это было бы для Кремля доказательством близости войны. Но Гитлер вообще отказал.

  Из книги "Я – истребитель" генерал-майора авиации Захарова (перед войной командовал 43-й ИАД ЗапОВО в звании полковника).

  "...Где-то в середине последней предвоенной недели... я получил приказ командующего авиацией Западного Особого военного округа пролететь над западной границей. Протяженность маршрута составляла километров четыреста, а лететь предстояло с юга на север – до Белостока.

   Я вылетел на У-2 вместе со штурманом. Всё забито войсками. В деревнях, на хуторах, в рощах стояли плохо замаскированные, а то и совсем не замаскированные танки, бронемашины, орудия. По дорогам шныряли мотоциклы, штабные автомобили...

  ...Все, что я видел во время полета, наслаивалось на мой прежний военный опыт, и вывод, который я для себя сделал, можно сформулировать в четырех словах: со дня на день.

   Мы летали тогда немногим более трех часов. Я часто сажал самолет на любой подходящей площадке, которая могла бы показаться случайной, если бы к самолету тут же не подходил пограничник.

   Пограничник возникал бесшумно, молча, брал под козырек и несколько минут ждал, пока я писал на крыле донесение. Получив донесение, пограничник исчезал, а мы снова поднимались в воздух и, пройдя 30-50 километров, снова садились. И я снова писал донесение, а другой пограничник, молча, ждал и потом, козырнув, бесшумно исчезал. К вечеру, таким образом, мы долетели до Белостока..."

   Там Захаров доложился зам.командующего Зап. ОВО Болдину, который проводил разбор учений. Генерал Болдин информацию Захарова учел. Реакция Павлова в Минске была, по словам Захарова, иной: "...Генерал армии... поглядывал на меня так, словно видел впервые... В конце сообщения он спросил, не преувеличиваю ли я. Интонация командующего откровенно заменяла слово "преувеличивать" на "паниковать"..."

  ______________________________

   "ИЗ ЗАПИСКИ НАРКОМА ГОСБЕЗОПАСНОСТИ СССР И. В. СТАЛИНУ, В. М. МОЛОТОВУ И Л.П.БЕРИЯ О МАССОВОМ ОТЪЕЗДЕ ИЗ СССР СОТРУДНИКОВ ГЕРМАНСКОГО ПОСОЛЬСТВА И ЧЛЕНОВ ИХ СЕМЕЙ, И ОБ УНИЧТОЖЕНИИ АРХИВОВ ПОСОЛЬСТВА N 2294/М 18 июня 1941 года

   Совершенно секретно

   По имеющимся в НКГБ СССР данным, за последние дни среди сотрудников германского посольства в Москве наблюдаются большая нервозность и беспокойство в связи с тем, что, по общему убеждению этих сотрудников, взаимоотношения между Германией и СССР настолько обострились, что в ближайшие дни должна начаться война между ними.

   Наблюдается массовый отъезд в Германию сотрудников посольства, их жен и детей с вещами.

   Так, за время с 10 по 17 июня в Германию выехало 34 человека:

   10 июня с. г.

   1. Шлиффен – жена пом. авиационного атташе.

   2. Хобуд – секретарь авиационного атташе.

   3. Госстах – сотрудник германского консульства в Ленинграде.

   12 июня с. г.

   1. Рейхенау – секретарь военного атташе.

   2. Заамфельд – сотрудница посольства с дочерью.

   13 июня с. г.

   1. Нейман – помощник военного атташе.

   2. Эрдтман – машинистка посольства.

   3. Гильгер – сотрудница военного атташата.

   4. Латус – машинистка посольства.

   5. Базенер – секретарь пресс-атташе Штарке.

   6. Арнсвальд – лесной атташе с женой и сыном.

   14 июня с. г.

   1. Вальтер – советник посольства.

   2. Ашенбреннер – авиационный атташе.

   3. Рихтер – машинистка посольства.

   4. Ангерсбах – стенографистка посольства.

   5. Кирстейн – жена шофера посла Шуленбурга.

   6. Ритцель – мать сотрудника посольства.

   15 июня с. г.

   1. Бенедикс – инспектор военно-морского атташата.

   16 июня с. г.

   1. Нагель – пом. военного атташе с женой.

   2. Швиндт – помощник канцлера посольства.

   3. Шуле – представитель германского информационного бюро.

  4. Штарке – жена пресс-атташе.

  5. Кейтингер – сотрудник посольства.

  6. Ангерсбах – зав. школой при посольстве.

   7. Кемпфе – жена референта посольства. 85par   17 июня с. г.

   1. Бретшнейдер – жена сотрудника посольства.

   2. Пача – дочь сотрудника посольства.

   3. Аурих – жена секретаря консульского отдела.

   4. Харрен – жена сотрудника посольства.

   Получили визы и заказали на 18 июня с. г. билеты на выезд в Германию:

   1. Бауэр – сотрудница посольства.

   2. Фишер – жена сотрудника посольства.

   3. Штреккер – секретарь консульства в Ленинграде с женой.

   Среди низшего персонала посольства из числа германских подданных проявлялось открытое недовольство тем обстоятельством, что ответственные сотрудники посольства отправляют свои семьи и имущество в Германию, но не дают указаний низшим служащим, как должны поступить последние.

   В связи с этим 12 июня с. г. состоялось собрание обслуживающего персонала, на котором было объявлено о необходимости приготовиться к отъезду.

   Сообщение ТАСС от 13 июня с. г. было встречено многими сотрудниками посольства с удовлетворением и расценивалось как признак урегулирования взаимоотношений между СССР и Германией. Однако наступившее кратковременное успокоение 14 июня с. г. вновь сменилось возбужденностью и растерянностью и поспешными сборами к отъезду в Германию.

   14 июня с. г. в Германию выехал германский авиационный атташе Ашенбреннер, забрав с собой все имущество, в том числе легковой автомобиль.

   В тот же день в Берлин выехал советник посольства Вальтер с каким-то специальным поручением.

   Наряду со сборами к отъезду сотрудников посольства производятся спешная отправка в Германию служебных бумаг и сжигание части их на месте.

   15 июня с. г. германский военный атташе Кестринг и его помощник Шубут в течение всего дня разбирали свои дела и сжигали документы. Сжиганием документов уже в течение нескольких дней заняты инспектор авиационного атташата Тадтке и секретарь этого атташата Радазевская.

   10 июня с. г. НКГБ СССР ____ следующие разговоры между ____ и

   ____: Эти дела подлежат уничтожению?

   ____: Нет, в них говорится только о погоде. Они смогут спокойно оставаться здесь. Шеф сказал, что эти дела известны русским. Их мы оставили лежать в этой папке.

   13 июня с. г. ____ следующие разговоры между ____ и его помощником ____:

   ____ А вообще-то вы сожгли все вещи?

   ____ Конечно.

   ____ Значит, у вас больше ничего нет?

   ____ Да.

   16 июня с. г. всем сотрудникам военного, авиационного и военно-морского атташатов было объявлено распоряжение быть на своих квартирах не позднее 2 часов ночи.

   Народный комиссар

   государственной безопасности Союза ССР Меркулов

   ЦА ФСБ. Ф.Зос. Оп.8. Д.58. Лл.1945-1948. В тексте имеются пропуски. " ( Взято из сборника документов "1941 год", т.2. Документ N 573.)

  Из журнала учета посещений И. В. Сталина 18 июня 1941 года

   1. Молотов 20.00-0.30 заместитель Председателя Совнаркома, нарком иностранных дел

   2. Тимошенко 20.25-0.30 Маршал Советского Союза. Народный Комиссар Обороны Союза ССР

   3. Жуков 20.25-0.30 генерал армии Начальник Генерального Штаба

   4. Маленков 20.45-0.30 секретарь ЦК и член Главного Военного Совета

   5. Кобулов 22.25-23.00 Зам. народного комиссара государственной безопасности Союза ССР

   6. Жигарев 23.10-0.30 генерал Командующий ВВС

   7. Петров 23.10-0.30

   8. Шахурин 23.10-0.30 Народный комиссар авиационной промышленности Союза ССР

   9. Яковлев 23.10-0.30 авиаконструктор

   10. Ворошилов 23.10-0.30

   Последние вышли 0.30

   К вечеру 18 июня 1941 года Москва знала точно: война близка. Поняв, что Гитлер решился-таки на войну, Сталин не позднее вечера 18 июня 1941 начал отдавать соответствующие распоряжения руководству НКО. Директивой Генерального штаба РККА был отдан приказ о приведении войск в полную боевую готовность.

  Из протокола допроса Павлова – бывшего командующего ЗАПОВО и Григорьева – нач. связи штаба ЗАПОВО

  Цитата:

  "Љ 5. Протокол закрытого судебного заседания Военной Коллегии Верховного Суда Союза ССР по делу Павлова Д. Г., Климовских В. Е., Григорьева А. Т. и Коробкова А. А.1

  Москва 22 июля 1941 г. Совершенно секретно Отп. 1 экз.

   Председательствующий – армвоенюрист В.В. Ульрих Члены – диввоенюрист А. М. Орлов и диввоенюрист Д. Я. Кандыбин Секретарь – военный юрист А. С. Мазур.

   В 0 часов 20 мин. председательствующий открыл судебное заседание и объявил, что подлежит рассмотрению дело по обвинению бывшего командующего Западным фронтом генерала армии Павлова Дмитрия Григорьевича, бывшего начальника штаба Западного фронта генерал-майора Климовских Владимира Ефимовича, – обоих в преступлениях, предусмотренных ст. ст. 63-2 и 76 УК БССР; бывшего начальника связи штаба Западного фронта генерал-майора Григорьева Андрея Терентьевича и бывшего командующего 4-й армией генерал-майора Коробкова Александра Андреевича, – обоих в преступлении, предусмотренном ст. 180 п. "б" УК БССР...

  1. Подсудимый Павлов. Предъявленное мне обвинение понятно.

  ...

   Я признаю себя виновным в том, что директиву Генерального штаба РККА я понял по-своему и не ввел ее в действие заранее, то есть до наступления противника. Я знал, что противник вот-вот выступит, но из Москвы меня уверили, что все в порядке, и мне было приказано быть спокойным и не паниковать...

  Подсудимый Григорьев

  Член суда т. Орлов. На л.д. 79, том 4, вы дали такие показания:

   "Выезжая из Минска, мне командир полка связи доложил, что отдел химвойск не разрешил ему взять боевые противогазы из НЗ. Артотдел округа не разрешил ему взять патроны из НЗ, и полк имеет только караульную норму по 15 штук патронов на бойца, а обозно-вещевой отдел не разрешил взять из НЗ полевые кухни. Таким образом, даже днем 18 июня довольствующие отделы штаба не были ориентированы, что война близка.... И после телеграммы начальника Генерального штаба от 18 июня войска округа не были приведены в боевую готовность".

  Подсудимый. Все это верно."

  19 – 20 июня 1941 г.

   Эти дни я запомню надолго. По указанию руководства УНКГБ мы словно пожарная команда мотались по Брестской области, участвуя в ликвидации польского подполья. По несколько раз в сутки на закрепленных автомашинах мы выезжали для ликвидации очередного схрона или базы поляков. Без боя обходилось редко, но мы выходили победителями. Пока нас бог миловал, и потерь не несли. Больше всего доставалось привлеченным пограничникам и бойцам из железнодорожного полка НКВД у тех были раненые и погибшие в скоротечных боях. Все – таки не для этого их готовили. А нас от ранений спасали нагрудники и каски. У многих бойцов на них остались отметины от попавших в них пуль и осколков гранат. Часть нагрудников пришлось подарить Конторе, благо нам еще привезли.

   У моих бойцов накопился опыт взаимодействия друг с другом, с сотрудниками НКГБ и пограничниками. Те нам обеспечивали предварительную разведку объектов, а мы штурмовали или брали под свой контроль территорию. Особо не церемонились. И нас за это не ругали. Толи посчитали отморозками и мясниками, толи поняли, что так проще поступать с бандитами. Шаров мне рассказал, что после присоединения Западной Белоруссии в 1939 году органы государственной безопасности вели активную борьбу с польским подпольем. И наши действия особо не выходили из рамок форм этой борьбы. За период с октября 1939 года по июль 1940 года в западных областях БССР было выявлено и устранено 109 различных повстанческих организаций, объединявших 3221 участника – 2904 поляков, 184 белорусов, 37 литовцев и 106 человек других национальностей. Одновременно проводилось выселение в отдаленные районы страны из западных областей Белоруссии осадников, служащих лесной охраны, польских офицеров, полицейских, служащих государственных учреждений, помещиков, предпринимателей.

   Бывая в городе, я видел усиленные патрули и охрану важных объектов. В первую очередь мостов вокруг города. Мои ли слова были тому причиной или что еще, не знаю. Но считаю это правильным.

   По словам Виктора в городе прошли аресты целого ряда активистов польского подполья. Кроме всего прочего было задержано несколько диверсионных групп немцев. Корпуса Брестской тюрьмы были забиты до отказа. Хорошо еще, что был начат вывоз из Бреста вглубь страны тех в отношении кого уже были приняты решения. Так начали вывозить бывших польских солдат и офицеров ранее содержавшихся в "Бригитках". Следователи и оперативный состав работал сутками напролет, практически без сна. Для помощи сюда были дополнительно направлены сотрудники из Минска. Кроме того были привлечены и сотрудники особых отделов частей гарнизона. Среди них был и Сергей Анохин. По просьбе Шарова его дали к нему в группу.

   Виктор Шаров при нас оставался куратором от Конторы. Практически ежедневно бывая у нас. С хутором пришлось распрощаться и вернуться в лагерь. Для этого было несколько причин. Во первых транспорт не мог близко к нам по лесу подъехать, а пользоваться имеющейся дорогой к хутору посчитали неправильным и так уже слухи пошли. Но там по-прежнему оставалось одно из наших отделений для охраны и присмотром.

   Во вторых я оказался прав. "Егеря" в нескольких километрах от хутора нашли еще одну базу поляков. И если хутор был, скажем так визитной карточкой, то вот лесной лагерь тыловым двором, куда посторонних не приглашают. Нашли его Одинцов с Максимовым случайно. Почему случайно спросите вы? А как по – другому это назвать, если они возвращались обратно с обследования очередного квадрата леса на хутор напоролись на запах табака. Проверили и нашли пост охраны из трех человек в немецком камуфляже да еще с пулеметом MG-34 приятно проводивших время за курением на свежем воздухе. Пришлось поднимать и собирать всех егерей и снайперов и брать базу. Как брали? Сняли из безшумок пулеметчиков, а соню в унтер – офицерском звании пеленать и допрашивать. Запирался он не долго, вот и верь после этого в несгибаемых польских патриотах. Поплыл практически сразу, а рассказывал о схеме обороны и устройстве лагеря так быстро, что не успевал записывать. Охраняло лагерь три поста, с четвертой стороны к лагерю близко подступала река, и туда на день выставлялся наблюдатель. Все посты были оборудованы телефонной связью и вооружены пулеметами. Лагерь построен еще до войны для нужд Корпуса охраны пограничья и дефензивы – польской разведки, поэтому в его охране использовались сотрудники этих организаций. Имеется радиосвязь с подпольем в Варшаве, рация в одном из бункеров. Всего шесть бункеров. Три для личного состава, склад, кухня и офицерский бункер, где и расположена рация. Всего на базе может одновременно находиться до сотни человек, но сейчас там всего двадцать пять человек тех, кого оставили для охраны. Остальные должны были вернуться через сутки. Продукты доставляли с хутора, на котором живет родственник командира. В принципе мне этого хватило. Охрану сняли быстро, а остальных во время их похода на завтрак – кушать изволили на свежем воздухе. Пленные нам были не нужны, а снайперам и егерям требуется постоянная практика. В итоге получили отличную операционную базу с богатыми трофеями. Особенно обрадовался новеньким пулеметам MG-34 и рации. Трупы поляков сдали Виктору как уничтоженных при засаде у хутора. Вроде прошло, особо не копались. Лесное кладбище увеличилось на еще одну могилу. На охрану базы пришлось выделить одно отделение, зато отпала необходимость в подготовке схрона получили сразу готовый. Но с хутором попрощались. Зачем привлекать лишнее внимание. Хотя на нем и осталось пять бойцов во главе с Егоровым для пригляда за строениями и животными, ну и так на всякий случай вдруг еще кто пожалует. Людей просто не хватало, считай, половину взвода пришлось растащить по объектам, но оно этого стоило. На операции приходилось выезжать неполным составом. Основную работу делали снайпера и "панцерники" из первого отделения. Привлекали и бойцов 3 взвода.

   Участие в операциях позволило довооружиться, обеспечить взвод всем необходимым, легализовать трофеи. В стрелковых отделениях прибавилось по несколько ручных пулеметов MG-34. Заменивших "Браунинги" и "дегтяри". Те сдали в роту. Тем более Бог ведь велел делиться с ближним, вот мы и поступили по его заветам, отдали ненужное. А Нестор был этому только рад. В штаб полка поступил приказ о сдаче на склады всех видов оружия старых образцов, боеприпасов и даже патронов НЗ, а также личного оружия командиров для проверки его технического состояния. Из роты и батальона на склад пришлось сдавать "мосинки" и "максимы". А командный состав вообще без личного оружия остался. При других обстоятельствах считай, разоружили бы части. У нас – то перевооружение благодаря решению командира полка проходило более или менее нормально. Стали перевооружение проводить раньше, а в остальных частях была полная ж...а. Приезжавшие на побывку к семьям командиры рассказали, что на партсобрании в одной из частей задали вопрос: "Почему мы сдаем оружие и патроны НЗ? Логичнее получить вначале новое: ведь мы находимся в нескольких сотнях метров от границы". Ответ был лаконичен: "Приказы не обсуждаются, а исполняются...". Вот и исполняли, оставшись без оружия и боеприпасов. У нас этим все же было полегче хоть новое вооружение было. Рота получила большое количество новых винтовок СВТ, но многие бойцы оставались необученными к обращению с ней. Да и с остальным вооружением были проблемы, на всех не хватало. Тыловому составу и писарям вообще ничего не выдали. А тут такая неучтенка. Сразу восемь нештатных ручных пулеметов на роту.

   Мои бойцы преобразились. В них появилась уверенность в себе. Как – никак побывали под огнем врага, самим пришлось убивать. Двигались как на пружинах, все исполняли быстро и четко. Мне стали больше доверять. Во взводе сложилась своя собственная внутренняя структура. От сержантов все чаще приходили дельные мысли и предложения. Было чувство, что мои бойцы стали для многих элитой. Одним своим внешним видом отличаясь от других. Подтянутые, спортивные, в ухоженной и чистой форме они смотрелись лучше остальных. И это была головная боль ротного и старшины. Комиссар не раз уже указывал на отличие моих от остальных бойцов. Да и по вооружению мы заметно выделялись. У вторых номеров снайперов появились свои снайперские винтовки и оптика. Многие ходили с трофейными "Наганами", с металлическими флягами и немецкими котелками. По "Наганам" тоже пришлось делиться, отбирая у своих автоматчиков для командиров батальона, а то с перевооружением они совсем без оружия остались. В моем рюкзаке ждал своего часа "Зауэр" с глушителем.

   Затариваясь на выездах трофеями, не наглели. Все лишнее сдавали чекистам по акту. На то, что мы затариваемся внештатным оружием, Шаров смотрел сквозь пальцы, видя в наших действиях не корысть, а необходимость. Особенно когда при штурме одной из баз огнем наших пулеметов удалось загасить сразу несколько огневых точек поляков, прижавших к земле "чекистов". Тем более что все остальное нами сдавалось безукоризненно, в том числе деньги и драгоценности. Захваченное продовольствие делилось на три неравные части. Большая часть поступало на кухню в общий котел. Одна сдавалась в ХОЗО УНКГБ, а последняя шла в наш схрон. Туда же складывались и лишние боеприпасы. О его местонахождении знали только Новиков, снайпера и "егеря".

   Наши частые отлучки огорчали Нестора, так как срывали график боевой подготовки. Но он все прекрасно понимал, видя измученные лица бойцов после их возвращения из очередного выезда. Мы много и часто с ним разговаривали в свободное время. О чем говорили? О будущей войне. О том, что она будет со дня на день, уже никто не сомневался. Вот я и пытался донести до Нестора свои взгляды на возможные проблемы с семейным лагерем и действиям роты. Одним из итогов наших разговором можно считать то, что он, взяв у меня кроки карты, в сопровождении нескольких сержантов на лошадях проехался по предполагаемому маршруту эвакуации, ища наиболее безопасные и быстрые. К этому его подвигло и участие в одной из таких бесед комиссара полка и секретаря парторганизации. Кстати наши женщины активно участвовали в военной подготовке – каждый день ходили, вместе, со всеми на стрельбище и жгли патроны. Учась стрелять из револьверов и винтовок. И у них это очень хорошо получалось, лучше некоторых бойцов, чем и пользовались воспитательных целях. Хорошо у женщин шла и мед. подготовка. Перевязки они накладывали превосходно, небольшие раны лечили тоже хорошо. Дети тоже не отставали от взрослых учась выживать в лесу. Отличным учителем оказался Петр Ерофеев, в свободную минуту приходивший к детям и рассказывающий им о лесе. В связи с этим удалось протолкнуть мысль о военизированном походе– прогулке по лесу вечером 21 июня с ночевкой на хуторе, костром, шашлыками и рыбалкой. Народ купился и согласился.... Под это дело заказали на всех вещмешки и маленькие размеры военной формы и сапог.