Текст книги "Файл №224. Наш городок"

Автор книги: Вячеслав Рыбаков

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 5 страниц)

…Доктор Рэндолф, приятный и чуть флег¬матичный невысокий человек лет тридцати пяти, неспешно и обстоятельно обрабатывал порез на шее инженера. Впрочем, порез оказался пустяковым: кровь, так страшно выгля¬девшая на ноже и на шее Харолда, оказалась куриной. Однако именно это обстоятельство доктора тревожило более всего: микроорга¬низмам, нормальным для куриной крови, со¬вершенно нечего делать в крови человека, даже если они попадут туда через совершен¬но пустяковый порез. Доктор старался дей¬ствовать очень тщательно.

Тело убитой, измазанное в питательной жиже, упаковали в пластиковый мешок; он покамест лежал тут же, в медицинском кабинете.

Мясорубка не остановилась ни на мгновение.

Мрачный шериф стоял у двери в меди¬цинский кабинет фабрики, по своему обыкновению сложив руки на груди и подпирая пле¬чом косяк. Непонятно было, отчего он мрачен. То ли оттого, что фактически убил женщину, которую, похоже, вполне можно было спасти; то ли оттого, что это произошло на глазах у гостей из столицы. Ни Скалли, ни Молдер пока не решались прямо спросить его, зачем он выстрелил именно в тот момент, когда стал столь вероятен мирный исход. Формально к действиям шерифа было бы придраться труд¬но: он мог и не увидеть, что женщина – аген¬ты уже знали, что ее звали Пола, – отпустила жертву, и воспользовался моментом, когда она оказалась к нему спиной, чтобы спасти инженера. На самом же деле…

Никто, кроме самого шерифа, не знал, что было на самом деле.

Лицо Харолда все еще сохраняло смертель¬ную бледность, голубые губы мелко дрожали. Серийный убийца кур, похоже, не отличался мужественностью. Как и все серийные убий¬цы, впрочем.

– Как вы думаете, мистер Харолд, почему она на вас напала? – спрашивала Скалли. Ей нелегко давался спокойный тон. Менее деся¬ти минут назад она едва не спасла человека, она бы обязательно спасла человека – если бы не выстрел шерифа. По сути, шериф рико¬шетом попал и в Скалли. И тоже – в спину.

– Понятия не имею…

Голос инженера был словно бы сорван не¬давним долгим криком. Сиплый был голос, за¬пекшийся. «Как это Харолд не обмочился, не понимаю», – саркастически думала Скалли.

Молдер пристально, чуть исподлобья смот¬рел на врача и молчал.

– У вас были прежде какие-то жалобы на ее поведение?

Инженер попытался отрицательно пока¬чать головой.

– Сидите смирно, – на миг прервав рабо¬ту, мягко проговорил Рэндолф.

Харолд вновь окаменел, для удобства док¬тора вытянув шею, будто ощипанный цыпленок. Чипленок Чейко.

– Не было, – выдавил он. – Ни малей¬ших. Пола всегда была одной из лучших наших работниц. Спокойная, приветливая, урав-новешенная. Я просто не могу себе представить, с чего это она так вдруг…

– А вы, доктор Рэндолф? У вас есть ка¬кие-либо соображения?

Обстоятельный доктор закончил наклеи¬вать пластырь на шею инженера и удовлетворенно провел по его полосе ребром маленькой ладони в последний раз, как бы разглаживая напоследок.

– Ну, вот, – сказал он.

Инженер тут же поднялся со стула.

– Если вы закончили со мной, доктор, я пойду, – проговорил он. – У меня масса дел. Если я вам понадоблюсь, – повернулся он к Скалли, – вы знаете, где меня найти.

– Обязательно, – сказал доктор ему вслед, – завтра зайдите. Я взгляну на вас, удостоверюсь, что в рану не попала какая-либо инфекция.

– Зайду, – уже открывая дверь, сказал инженер. Шериф, пропуская его, чуть посторонился.

Доктор наконец повернулся к задавшей ему вопрос Скалли.

– Пола заходила ко мне дней десять на¬зад, – обстоятельно и неторопливо начал он, – с жалобами на головные боли. Ни с того ни с сего они начали буквально донимать девушку. Она стала раздражительной, у нее началась бессонница…

– Вы смогли определить причины?

– Нет. Я обычный терапевт и лечу болез¬ни не сложнее простуд или порезов. На та¬кое у меня просто не хватает квалификации.

– Вы нашли у пациентки какие-либо от¬клонения?

– Даже не пытался. Я отправил ее в округ для сканирования мозга и снятия энцефалограммы. В присланном заключении говорилось, что все нормально, отклонений нет. Я могу вам его показать, оно подшито к учетной медицин¬ской карте Полы. Тогда я решил, что у девуш¬ки просто какой-то сильный стресс.

– Может, у нее начался гипноз конвейе¬ра? Вы ведь знаете…

– У меня нет квалификации, чтобы ста¬вить подобные диагнозы, – терпеливо повторил доктор Рэндолф. – Окружная больница не сделала такого заключения.

– Вот что, доктор… – вдруг очнулся Молдер, и Скалли, уже готовая было и впрямь по¬требовать у Рэндолфа медкарту погибшей, обернулась на него с легким удивлением. Она была уже уверена, что ее напарник напрочь утратил интерес к этому делу и ей придется разбираться самой, буквально волоча Призрака от свидетеля к свидетелю на своих плечах. Порой так бывало. – Джордж Кернс, исчезнувший в вашем городке месяцев десять назад, не прихо¬дил к вам с подобными симптомами?

Доктор тоже взглянул на Молдера удив¬ленно – и с какой-то невнятной пытливос¬тью. Помолчал, припоминая. И сказал, как бы сам немножко удивляясь собственным словам:

– Да, действительно. Я теперь вспомнил… За две-три недели до исчезновения он несколько раз жаловался на жуткие головные боли. Да, ведь он даже судиться собирался…

– И как вы лечили его и Полу? Одина¬ково?

– Получается, да. Хотя в случае с Полой я даже не припомнил аналогичной ситуации с Кернсом, это было так давно… Да, я обоим прописывал обыкновенное обезболивающее. Кодеин…

Все трое помолчали. Лицо доктора было непроницаемым. «Интересный вопрос задал Молдер, – думала Скалли. – Как это ему в голову пришло? И как теперь это интерпретировать? Если девушка в безумии совер¬шила такое, стало быть, больной тем же самым недугом Кернс мог совершить что-то не ме¬нее нелепое и опасное – и исчезнуть? Воз¬можно, возможно… Интересный поворот».

– Я думаю, – проговорила она, – вскры¬тие Полы Грэй прояснит ситуацию.

Шериф что-то неразборчиво пробурчал из своего угла. На него никто не обернулся.

– Боюсь, я не смогу, – сказал, облизнув губы, доктор, – дать вам разрешение на вскрытие ее тела. Вам придется сначала переговорить по это¬му поводу с самим мистером Чейко.

– С главой фабрики? – удивленно спро¬сила Скалли.– Он-то тут при чем? Вы же врач.

– Да, но, видите ли, мистер Чейко – де¬душка Полы. Он ее ближайший родственник. Владелец всего нашего предприятия – ближайший родственник покойной.

Шериф снова что-то пробормотал себе под нос, и снова никто не разобрал его слов.

Резиденция Чейко

Молдер остановил машину на площадке пе¬ред роскошным цветником, разбитым напро¬тив главного входа в белоснежный трехэтаж-ный особняк, водруженный на вершину холма. Особняк купался в свете летнего солнца, свер¬кая сахарной белизной стен и сполохами отражающих солнце и небо огромных окон.

«Судя по доходам мистера Чейко, много кур ест Америка», – подумал Молдер, заглушая мотор.

«Все-таки мы живем в великой стране, от¬стегивая ремень безопасности, подумала Скалли. – Стране подлинной демократии и подлинного ра¬венства. Стране равных возможностей. Разве при каком-нибудь тоталитарном режиме, в Северной Корее, Ливии или России внучка фигуры тако¬го масштаба, как мистер Чейко, работала бы на его же фабрике простой работницей? Никогда. А у нас…» Скалли ощущала неподдельную гордость.

Горничная-афро, пожилая и изрядно рас¬полневшая, как и полагается горничным-афро, выслушала их, проговорила: «Я доложу» – и степенно удалилась в глубину особняка. Агенты смиренно ожидали в холле, прохладном и сумеречном после солнечного половодья, захлестнувшего холм. Через каких-то десять ми¬нут горничная столь же неторопливо вернулась и произнесла: «Идемте. Но вам придется по¬дождать: мистер Чейко кормит курочек».

Мистер Чейко кормил курочек во внутрен¬нем дворе особняка. Десятка два пернатых со¬зданий, бестолковых и суматошных – веро¬ятно, тем и обаятельных, – гомоня, поглощали корм, который их повелитель через специаль¬ный наклонный канал с широким раструбом снаружи медленно, со вкусом высыпал к ним в огромную клеть. К выходу мистер Чейко стоял спиной, и агенты почтительно замерли у самой двери, не желая мешать действу. На вид мистер Чейко был крепкий, уверенный в себе жилистый старик лет шестидесяти. Встреть его в поле, а не во дворе замка, агенты приня¬ли бы его за обыкновенного фермера и по одежде, и по повадке.

Некоторое время уютное деревенское ку¬дахтанье было единственным звуком, наполнявшим мир.

Потом мистер Чейко, не оборачиваясь, про¬изнес:

– Когда я кормлю кур, у меня становится легко на душе и ясно в мозгу.

Пауза. Никто не решился ее нарушить. Ми¬стер Чейко, завершив священнодействие, отряхнул руки, тщательно вытер их о фартук и наконец повернулся к агентам лицом.

– Это чудесные существа, знаете ли, – произнес он, неторопливо двинувшись к ним навстречу. – Как подумаю, что бы мы делали без них, – мороз пробегает по коже. Мы едим их плоть и их нерожденное потомство, мы спим на подушках, набитых их перьями… Немногие люди могут похвастаться, что при¬носят такую же пользу обществу. Немногие.

– Людям несколько затруднительно при¬носить пользу обществу, давая съедать свою плоть и предоставляя свою кожу и свои во¬лосы для каких-нибудь поделок, – ответил Молдер. – Правда, в свое время Гитлер по¬пытался помочь им это делать… но людям не понравилось. Здравствуйте, мистер Чейко.

Мистер Чейко, подойдя к Молдеру почти вплотную, долго всматривался ему в лицо тяжелым, пристальным взглядом. Потом его же-сткие седые усы слегка шевельнулись. Перепугавшаяся горничная облегченно вздохнула и, поняв, что все в порядке, удалилась.

Потому что мистер Чейко едва ощутимо улыбнулся.

– Здравствуйте, – сказал он, подавая Мол¬деру руку.

– Простите, что мы побеспокоили вас, – взяла бразды правления Скалли, которую вы¬ходка Молдера тоже не на шутку встревожи¬ла. Бросая подобные реплики, можно испор¬тить отношения с магнатом насмерть и навсегда. Демократия демократией, а надо помнить, с кем говоришь. – Мы никогда не посмели бы…

– Я уже знаю, – прервал ее мистер Чей¬ко. – Мне позвонили с фабрики. Вы хотите произвести вскрытие моей внучки. Так?

– Так, – призналась Скалли.

– Зачем?

Старик держался великолепно. Спокойно, ровно, предупредительно. Никаких вопросов, никаких сетований. Серьезный старик. Не то что трепетный инженер или мелкий доктор.

Владыка.

Пока Скалли обдумывала, как ответить по¬тактичнее, мистер Чейко ответил на свой вопрос сам.

– Вы полагаете, что у Полы было какое-то заболевание, которое и заставило ее повести, себя столь странно и предосудительно?

– Да, – кивнула Скалли. – Мы надеем¬ся, что вскрытие поможет понять, было оно или причины поступка вашей внучки следу¬ет искать в каких-то иных областях.

«Как-то я слишком велеречива вдруг ста¬ла, – одернула себя Скалли с досадой. – И не следовало говорить: “вашей внучки”, за¬чем лишний раз напоминать ему об утрате? Ведь старик говорит просто: “Пола”».

– Я полагал, ваш приезд к нам связан с исчезновением Джорджа Кернса.

– Так и есть. Но мы подозреваем, что эти события связаны.

Усы мистера Чейко снова шевельнулись – на сей раз недоуменно.

– Каким же образом?

– Мы пока не уверены, и рано об этом говорить… не исключено, что они страдали от одного и того же нервного расстройства.

Мистер Чейко помолчал. Отвернулся, медленно оглядел внутренний двор; щурясь, посмотрел в сожженное солнечным светом небо.

– Знаете, – сказал он, – когда я приехал сюда после войны, Дадли был грязной, Богом забытой деревенькой. Я построил ферму, и всю свою семью заставил, – последнее слово граж¬данин свободной страны произнес с каким-то особенным наслаждением, – работать на ней. Город вырос вокруг моей фермы, а моя фаб¬рика выросла, как продолжение, как новое мо¬гучее сердце города. Теперь мы – самый круп¬ный поставщик кур в стране. Я всегда держал подальше от себя и от своего дела болтунов, склочников и лежебок.

– То есть таких, как Джордж Кернс? – спросил Молдер.

Мистер Чейко даже не взглянул в его сто¬рону.

– Джордж Кернс и ему подобные ниче¬го не способны создавать. Они лишь разрушают то, что в поте лица создано другими. Но от таких отгородиться легко… – он запнулся и снова поглядел в небо. – А вот… – зап¬нулся снова. Потом опустил голову и прямо взглянул в лицо Скалли. В глазах его стыла окаменевшая от времени грусть. – Знаете, долголетие – это сомнительное благослове¬ние. Всю молодость ты надрываешься и надеешься, надрываешься – и надеешься… хочешь что-то построить, чего-то добиться для себя, для семьи, для нации… Только для того, что¬бы дожить до момента, когда колесо начинает крутиться в обратную сторону. Только чтобы увидеть, как те, кого ты создал и вырастил, все у тебя отнимают…

Он повернулся и пошел по широким, по¬логим ступеням в дом. Молча агенты последовали за ним, но он на них уже не смотрел. Медленно, как-то вдруг погрузнев и соста¬рившись, мистер Чейко поднимался в холл своей резиденции, думая о чем-то своем и, судя по всему, очень, очень невеселом.

– Тем не менее, вдруг сказал он, – я еще не готов умереть. Пока что.

Остановился и повернулся к агентам, сле¬довавшим за ним в почтительном молчании.

– Ступайте, я разрешаю провести вскры¬тие, – решительно и твердо сказал мистер Чейко. – Мне тоже интересно, что стряслось с моей внучкой.

Федеральная трасса И-10

Молдер выжимал из мотора все, что тот еще в состоянии был дать. Начатое дело нужно было довести до конца, хотя в глубине души Молдер понимал, что тянет пустышку. И потому хотелось покончить как можно быстрее. Машина точно летела; надорванно сипел воз¬дух на лобовом стекле и злобно шипело по¬крытие под колесами.

– Это неважно, – отрывисто говорил Мол¬дер. – Просто я коротал время, пока ты занима¬лась анализами. Мне пришло в голову снова объе-хать все окрестные мотели… Их владельцев опрашивали после исчезновения Кернса, но предъявляли им лишь его фото. Никто Кернса не вспомнил. Мне пришло в голову проделать то же самое, предъявляя им фотографию Полы Грэй.

– Почему? – удивилась Скалли.

– Понятия не имею. Так. Подумалось… Сходное заболевание может обусловить сходное поведение.

– Ну и?

– Ничего. Остался один мотель, в двенад¬цати милях от Дадли. Я уже не верю, что мне там что-то скажут толковое, но не хочется ос¬тавлять хвосты, ты же понимаешь.

– Понимаю.

– Рассказывай теперь ты.

Скалли порылась в сумочке и достала фо¬тографию, запечатлевшую нечто странное – вроде мутного, в разводах стекла с продолго¬ватыми пузырьками внутри или, скажем, каплями, примерзшими снаружи.

– Посмотри, – сказала она, подняв фото. Молдер скосил глаза. Он водил очень аккуратно и сейчас, гоня машину на большой ско¬рости, не хотел даже на мгновение отрывать глаз от дороги – хоть она и была пустын¬ной, насколько хватало глаз.

– И что это? – спросил он. Скалли спря¬тала фото.

– Это мозг Полы, – нехотя ответила она. – Он пористый, как губка.

– Что такое?

– У девушки было очень редкое заболе¬вание – так называемая болезнь Кройцфельдта-Якоба, или губчатая энцефалопатия.

– Никогда не слышал.

– Твое счастье. Это действительно очень редкая болезнь. И болеют-то в основном животные. Я видела подобные фотографии лишь в медицинской школе. Мозг постепенно ста¬новится рыхлым и полным пустот. Неудиви¬тельно, что у Полы Грэй болела голова.

– Но почему же ни сканирование, ни ана¬лизы в окружной больнице не показали это¬го кошмара?

– Болезнь обнаруживается лишь после смерти, при взятии проб из мозга.

– Значит, просто органическое расстрой¬ство? И оно могло вызвать аберрации поведения? Из-за этих пустот Пола могла напасть на Хэролда, уже не отдавая себе отчета в сво¬их действиях.

– Это можно считать доказанным. Кройц¬фельдт-Якоб характеризуется головными болями, прогрессирующим умственным расстрой¬ством, сродни помешательству, припадками…

– Болезнь смертельна?

– Да. Через пару месяцев девочка бы умер¬ла в жутких мучениях.

Молдер вздохнул.

– Все встает на свои места. Кроме того, что Пола Грэй – далеко не девочка.

– Пошляк.

– Господи, Скалли, я совсем не то имел в виду! Взяв ее личное дело для копирования фотографии, я совершенно рефлекторно про¬смотрел все основные данные, просто так, взгляд упал…

– Ну? – неприязненно спросила Скалли. Молдер ее просто удивил, вот уж от кого она не ожидала. Ханжа несчастный. Все мужчины одинаковы. Сами начинают трахаться с кем ни попадя, едва стручок в первый раз надуется – но как заходит разговор о женской девственно¬сти, так сразу надевают постную мину. Тьфу!

– Представь себе, – продолжал Молдер, даже не подозревая, какую бурю вызвал в душе напарницы, – что Пола Грэй родилась перво¬го июня тысяча девятьсот сорок седьмого года.

– Что? – после секундной заминки спро¬сила Скалли, решив, что она чего-то недослышала или недопоняла.

– Нашей девочке сорок восемь лет от роду. Судя по всему, она не внучка мистера Чейко, а дочка ему.

– Это какая-то ошибка. Наверняка. Опе¬чатка. Наверное, цифры поменяли местами случайно, не сорок седьмого, а семьдесят чет¬вертого. Так бывает довольно часто.

Молдер с сомнением пожал плечами.

– В архивах суда должно храниться ее свидетельство о рождении. Вернемся в город – проверим. Но, знаешь, мне кажется, это рас-следование будет гораздо интереснее, чем мы поначалу предполагали.

Скалли досадливо качнула головой. Вот в чем дело. Молдеру позарез нужна хоть тень чего-то невероятного, иначе он киснет и не может работать. Понятно…

– Вероятность того, что Пола Грэй и Джордж Кернс страдали от одного и того же заболевания, ничтожна, – сказала она, по¬размыслив. – Я понимаю, исчезновение склочника очень удобно было бы списать на то, что он спятил от губчатой энцефалопатии и поте¬рял сознание, а потом и умер где-нибудь, так что его не обнаружили… или обнаружили, но уже не опознали… Но, Молдер, это действи¬тельно очень, очень редкое заболевание. Кройц¬фельдт-Якоб может передаваться по наслед¬ству, может передаваться с пищей – то есть, например, есть мясо больной скотины никак нельзя. Но он никоим образом не передается при контакте. Ни капельным путем, ни поло¬вым, ни на грязных руках… Никоим образом, понимаешь? Вероятность того, что в одном маленьком городке два посторонних человека одновременно где-то подцепили Крой…

– Это не более невероятно, чем то, что юная красотка Пола Грэй скоро отпраздновала бы свой полувековой юбилей.

– Это опечатка, говорю те… Господи, Молдер!

Все нежелательное случается только там и тогда, когда негативные его последствия могут оказаться максимальными. Это закон столь же непреложный, сколь и, например, закон всемирного тяготения – хотя ни один ученый не смог до сих пор хотя бы подступиться к разгадке того, почему именно так происходит. Бутерброд падает маслом вниз. На экзамене всегда достается самый неприятный билет. Дождь начинается именно тогда, когда вы забыли зонт или хотя бы надели что-то светлое. Во время кризиса первой разоряется именно та фирма, в акции которой вы три дня назад вложили последние деньги.

Мили три до этого поворота, повторяю¬щего изгиб узкого, неприятного даже с виду ручья, по берегу которого шла на этом участ¬ке трасса, она была широкой и прямой, как стрела. И после, перепрыгнув через ручей по довольно убогому мосту, она тянулась дальше к горизонту столь же уверенно и гордо – словно путь американской мечты. Но именно здесь, где поворот, именно здесь, где ближай¬шая часть дороги пряталась за низкими, чахлыми прибрежными кустарниками – именно здесь навстречу Молдеру и Скалли, взявшись невесть откуда – впрочем, чудес не бывает, из-за моста и из-за кустарников, откуда же еще! – выпрыгнул грузовик с кузовом, полным сетча¬тых ящиков с живыми курами.

Впрочем, кур и ящики агенты разглядели несколько позже. Скалли крикнула: «Господи, Молдер!», когда внезапно прямо перед «та¬урусом» вдруг вырос громадный, широкий, свер¬кающий никелем лоб тяжелого грузовика.

Один Господь знает, каким чудом Молде¬ру удалось спасти себя и Скалли. С воем и визгом «таурус» крутнулся на пуантах и бо¬ком, нарушая все законы природы, скакнул с дороги далеко в поле. А сумасшедший грузо¬вик, ничуть не обрадовавшись тому, что путь ему уступили столь предупредительно и сво¬евременно, даже не попытался вписаться в освободившийся поворот; мотаясь, как и до этого, от одной обочины до другой на скорости под восемьдесят миль в час, он без колебаний лег¬ко и свободно оставил надоевшее шоссе и, не снижая хода, с грохотом скатился в ручей. Земля вздрогнула, когда он вломился в дно своим широким и тупым лбом.

Хрипло дыша, на чуть дрожащих ногах Скалли выбралась из машины. Подбежала к месту аварии. Ручей, как оказалось, был мел¬ким, кабина ушла в воду едва до половины, но водитель даже не делал попытки выбраться. Ошалелые куры бились, метались и орали в своих упаковках, а по красной, неприятно пах¬нущей воде ручья уже плыли едва ли не охап¬ки белых перьев.

Молдер тоже вышел из кабины и подо¬шел к Скалли. Мгновение они стояли молча и глядели на кабину. Потом Скалли выдер¬нула из кармана телефон.

– Восьмая миля трассы И-10, – скорого¬воркой заговорила она, и голос ее был уже

совершенно спокоен. Ни она, ни Молдер меж¬ду собою не обменялись ни словом. В конце

концов, они уже так часто спасали друг дру¬гу жизнь, что одним разом больше, одним мень¬ше – роли не играло. – Автокатастрофа. Немедленно пришлите скорую помощь.

Исступленно кудахтали куры.

Когда Скалли спрятала трубку, Молдер покрутил носом, чуть улыбнулся и спросил:

– Ты чувствуешь, чем пахнет?

– Какой-то дрянью, – с готовностью от¬ветила Скалли. – Это вода.

– Именно. Запах ничего тебе не напоминает?

Скалли медленно вдохнула воздух поглубже.

– Что-то очень знакомое…

– Мясорубка вторичной переработки, – подсказал Молдер.

На лице Скалли проступило отвращение, и она невольно попятилась от ручья.

…День был на исходе, и солнце клони¬лось к горизонту – далекому, чуть всхолмленному, размытому душным оранжево-серым маревом. Тягач еще рычал, напрягая звенящие от натуги тросы в попытках вытащить из ручья грузовик, глубоко ушедший радиатором в илистое, зыбкое дно. Похоже было, что побе¬да близка. Шериф Фэррис приплясывал воз¬ле тягача и, отчаянно размахивая руками, то и дело разевая рот и что-то крича – совер¬шенно беззвучно в чадном реве двигателя, – руководил подъемом. Труп водителя грузови¬ка уже увезли.

Молдер стоял немного поодаль, где было потише – хотя и сюда, скрадывая курившийся над ручьем неаппетитный запах, долетала вонь сожженной солярки, – засунув руки в карманы, задумчиво смотрел на красные гус¬тые струи, медленно вьющиеся под берегом. Наверное, на дне полно коряг, думал он, вон как крутит… Эта вода, наверное, смертельна для кустарника на берегах.

Неслышно подошла Скалли и тронула его за локоть. Молдер обернулся.

– Я успела переговорить с доктором, – проговорила она негромко. Вид у нее был озадаченный. – Трудно поверить… он сказал, что шофер грузовика несколько дней назад жа¬ловался на те же симптомы. Понимаешь?

– Головная боль? – чуть помедлив, что¬бы слова Скалли успели как следует улечь¬ся и провариться в мозгу, уточнил Молдер.

– Да.

– Тошнота?

– Да, да. Все совпадает. И диагноз – док¬тор решил, что малый просто перетрудился, без передышки сделав несколько дальних рейсов. И лечение то же – обезболивающее и успокоительное…

– Надеюсь, не из тех групп транквилиза¬торов, после которых не рекомендуют садиться за руль? – серьезно спросил Молдер.

– Вернемся в Дадли – я проверю. Док¬тор вполне может пойти под суд, если про¬писал лекарство, замедляющее реакцию.

Они помолчали, глядя на поверхность ру¬чья уже вдвоем. Не хотелось говорить. Не хотелось первым говорить то, что у обоих уже вертелось на языке.

– То есть, – нарушил тягостное молча¬ние Молдер, – у нас уже, по всей видимости,

третья жертва Кройцфельдта-Якоба?

Скалли нехотя пожала плечами.

– Но ты же сама уверяла, что это очень редкая болезнь.

– Так и есть. Очень редкая.

– Это заметно, – уронил Молдер.

Скалли опять пожала плечами.

– У меня есть одна теория… вполне бе¬зумная.

– Я слушаю.

– И очень много натяжек.

– Я слушаю, – Молдер наконец поднял на нее взгляд. Скалли по-прежнему мрачно всматривалась в кирпично-бурую муть ручья.

– Если мы предположим, во-первых, что энцефалопатией был болен Кернс, во-вторых, что он все-таки не сбежал, а был здесь убит, и, в-третьих, примем во внимание, что тело его не было найдено…

– Да? То что?

– Эта мясорубка, – с отвращением, явно через силу произнесла Скалли, – дает, между прочим, идеальные возможности для из¬бавления от трупов. Тебе не приходило это в голову?

Молдер чуть искоса посмотрел на нее, по¬том усмехнулся.

– Ты все равно не поверишь, но когда Пола стала погружаться в эту дрянь, я сразу подумал…

– Ну вот. А потом это месиво ели куры. А потом этих кур ели и продолжают есть люди. Продукцию «Чиплят Чейко» потребляет вся страна. И в Канаду, в Мексику идет немало…

Молдер чуть растерянно провел ладонью по щеке.

– То есть нам грозит эпидемия?

Скалли не ответила, ее взгляд устремился Молдеру куда-то за спину. Молдер обернулся. К ним подходил шериф – лицо его было багровым и лоснилось от пота.

– Порядок, – сказал он, ослепительно улыбнувшись. – Вытащили наконец, – он остановился рядом с агентами, левой рукой снял шляпу, а правой достал носовой платок и принялся вытирать лоб, щеки, шею… – Однако странные дела у нас начали творить¬ся, вы не находите?

– Находим, – ответил Молдер. – Скажи¬те, шериф, вы ведь, хотя не верите в то, что Кернс был убит, искали его тело?

– Тщательнейшим образом, – ответил ше¬риф Фэррис. – Окрестности прочесывали… городскую свалку…

– А вот этот ручей тралить не пытались? – Молдер ткнул пальцем вниз. Шериф послушно глянул на пахучую, полную рыжей и бурой взве¬си воду.

– Честно говоря, нет, – проговорил он не¬решительно. – Это же стоки фабрики. Здесь на дне полно такой дряни… Легче иголку в стоге сена найти.

– Нужно протралить реку как можно скорее.

Шериф скривился.

– Какая мерзкая работа! Так ли уж это нужно, агент Молдер?

– Совершенно необходимо.

– Куриных останков тут найдется нема¬ло. Полвека копится… Что вы рассчитываете там найти?

– Надеюсь, что ничего. Но проверить надо. Такая работа, шериф.

– Не завидую я тем ребятам… – шериф выглядел растерянным. – Может, хотя бы отложим до завтра? До темноты осталось не бо¬лее двух часов.

– Слушайте, шериф, если вы не хотите этим заняться, я вызову агентов ФБР, и они

управятся сегодня же. Это крепкие ребята, при¬вычные ко всякого рода останкам.

Шериф улыбнулся. Скалли показалось, что в оскале его мелькнуло что-то хищное.

– Будь по-вашему, агент Молдер. Вы меня приперли к стенке. Сейчас я вызову драгу, возле фабрики перекроют сток, чтобы пони¬зился уровень в реке… К вечеру я сообщу вам о результатах…

– Мы останемся здесь, – решительно ска¬зал Молдер. – Поможем вам, чем сможем. Не годится взваливать на вас и ваших парней эту мерзкую работу, а самим сбежать, поджав хвост.

Шериф помолчал, как бы ища, что отве¬тить, но так и не нашелся. Кивнул, нахлобу¬чил шляпу, повернулся и ушел, на ходу дос¬тавая из кармана куртки телефон.

Через полчаса трал вытянул со дна реки первую порцию останков. Отнюдь не куриных.

Амбулатория Дадли

Войдя в обширное, освещенное яркими газо¬светными трубками помещение, Молдер увидел ползающую по полу на коленях Скалли – и жуткий паноптикум аккуратно разложенных человеческих костей. Услышав, как Молдер во¬шел, Скалли подняла голову, потом встала, с трудом разогнув затекшие ноги. Поправила вы¬бившуюся на лоб прядь волос.

– Я пока смогла достоверно идентифициро¬вать девять человеческих скелетов. Один из них принадлежит, несомненно, Джорджу Кернсу.

– Как ты узнала?

Скалли подошла к одному из наспех со¬бранных скелетов и показала на берцовую кость.

– Видишь?

– Штифт, – сказал Молдер.

– Согласно медицинской карте Кернса, полтора года назад он сломал ногу, катаясь на лыжах. Этот штифт и следы травмы полнос¬тью соответствуют тому, что записано в карте.

– А как же другие?

– Без специального оборудования мне вот так вот, наскоком, немного удается выяснить. Однако я думаю, что некоторые кости проле-жали в воде добрых несколько десятков лет.

Молдер качнул головой.

– И у всех у них есть одна странная осо¬бенность…

– Кажется, я могу сказать, – прогово¬рил Молдер, обводя останки взглядом. Сре¬ди отвратительно обнаженных грудных кле¬ток и суставчатых конечностей не было ни единого черепа. – Они все где-то потеряли свои головы.

– Да, но не только в этом дело. Более ста¬рые кости более выщерблены и разъедены,

все как полагается, но и у старых, и у более поздних суставы будто отполированы. Слов¬но перед тем как попасть в воду, они подвер¬гались какой-то специальной обработке.

– Какой?

Скалли пожала плечами.

– Очень не люблю голословных недока¬зуемых утверждений, но… – она запнулась. – Нет, погоди. Нелепо.

– Знаешь, Скалли, что я думаю… – мед¬ленно проговорил Молдер.

– Откуда мне знать?

– Действительно… – он чуть усмехнул¬ся. – Я думаю, что, если кости целы, то есть кости Кернса целы, значит, он не был сбро¬шен в мясорубку. Верно?

– Верно…

– Тогда вопрос: как жители Дадли зара¬зились от него энцефалопатией? Если они, конечно, заразились от него.

Скалли растерянно посмотрела на Молдера и механическим жестом снова поправи¬ла волосы.

– Я тут заработалась… и мне это не при¬шло в голову, – призналась она.

– Какой обработке подвергались остан¬ки? – настойчиво повторил вопрос Мол¬дер.

Дверь с шумом распахнулась, и вошел ше¬риф Фэррис. Окинул разложенные скелеты взглядом и покачал головой.

– Ну и дела, – пробормотал он. – Ти¬хое у нас оказалось местечко, а?

– Да уж, – сказал Молдер.

– Работы пришлось прекратить, стемне¬ло, – сообщил шериф. – Но, доложу я вам, там еще и на завтрашний день хватит. Скоро прибудет транспорт с очередным уловом. Сколько здесь?

– Девять, – проговорила Скалли.

Шериф коротко присвистнул. Потом ска¬зал:

– Ну и там не меньше.

– Кернс здесь, – уронила Скалли.

Шериф мрачно глянул на нее исподлобья.

– Вы уверены?

– Абсолютно.

– Ну дела…

Наступило молчание. Потом шериф встре¬пенулся:

– Пойду встречать транспорт. Все кости опять сюда?

– Конечно.

Стоило шерифу выйти из здания, к нему бросилась встрепанная, заплаканная женщи¬на. Она явно дожидалась его тут. Фэррис ос¬тановился. Сейчас в его лице не было ни то¬лики добродушия.

– Шериф! Это правда?

– Что правда, Дорис?

– Правда, что моего мужа выловили там?

– Откуда ты знаешь?

– Весь городок уже знает…

– Дорис, послушай. Там выловили не толь¬ко твоего мужа. Нашлось много каких-то кос¬тей. Но нам об этом ничего не известно. А уж тебе и подавно не о чем беспокоиться. Пони¬маешь? Совершенно не о чем.

– Но я так не могу!