Текст книги "Русь Новгородская"

Автор книги: Вячеслав Тулупов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 22 страниц)

СТРАЖ ЗАПАДНЫХ ГРАНИЦ РУСИ

«Начало XIII века ознаменовано походами Европы на восток, – писал Н. А. Клепенин. – Эти войны и внешне и внутренне исходят из Рима, из папской курии. Папы побуждали эти походы и буллами благословляли выступающих для завоеваний.

В 1204 году крестоносцы взяли Византию и утвердили там латинское царство. В это же время усилился натиск на Польшу, Галич и Литву. Создались Ливонский и Тевтонский ордены. Началось наступление Швеции. Поэтому продолжительные войны Новгорода, как западной окраины Руси, не были частными и случайными пограничными войнами. Это было сопротивление жестокое и упорное целой исторической волне.

…Несмотря на все ужасы татарских нашествий, западная война была более ожесточенной. Татарские завоевания были лишены религиозных побуждений. Отсюда их широкая веротерпимость. Татары не покушались на внутреннюю силу народа.

Совсем иным был наступавший с Запада мир Средневековья. Главным побуждением борьбы было религиозное завоевание. С Запада на Новгород шли монахи-рыцари. Их эмблемой были крест и меч. Здесь нападение направлялось не на землю и имущество, но на самую душу народа – на православную Церковь. Завоеванные Западом области теряли свой облик и становились западными» ^{145} .

Отступая под натиском немцев и шведов, Новгород отдавал земли, не заселенные и не освоенные русскими. Однако, отойдя до границ исконно русских земель, новгородцы остановились и уже не сделали ни шагу назад.

«К русским немцы и шведы относились еще более жестоко, нежели к прибалтам. Если, к примеру, захваченных эстов обращали в крепостное состояние, то русских просто убивали, не делая исключения даже для грудных младенцев» ^{146} .

Отразить агрессию немцев и шведов в первой половине XIII века русскому народу удалось благодаря святому князю Александру Невскому и Великому Новгороду. В один из самых решающих моментов русской истории произошел удивительный синтез новгородского людского и экономического потенциала с полководческим талантом и духовной харизмой великого русского князя. Как в древнем Риме в момент смертельной опасности для государства бразды правления народ предоставлял военному диктатору, так Великий Новгород, на время поступясь своими республиканскими традициями, дал святому Александру Невскому столько полноты власти, сколь не получал никто из других приглашаемых князей.

* * *

Безусловно, с Запада исходила реальная угроза существованию Руси. Это подтверждают факты. «За время с 1142 по 1446 год Новгород 26 раз воевал со Швецией, 11 раз с Ливонским орденом, 14 раз с Литвой и 5 раз с Норвегией» ^{147} . Однако не надо непомерно и неправомерно преувеличивать западную угрозу. В Средневековье войны с соседями были обычным делом, совсем не столь редким, как в современном мире. Тогда не существовало стабильной и крепкой международной системы безопасности. Дипломатия тоже не играла существенной роли в разрешении конфликтов. Каждое государство в спорах с соседями более всего уповало на собственную силу. Поэтому частые войны новгородцев с западными соседями не должны создавать у нас впечатления некоего непримиримого противостояния Великого Новгорода Европе. Не будем забывать, что в то же самое время Новгородская республика постоянно отражала нападения и братских русских княжеств. Средневековье – эпоха, когда все государства воевали почти со всеми своими соседями. При этом бесконечные войны не мешали развитию европейской цивилизации и существованию международной системы европейских государств, в которую, без сомнения, входило одно из самых мощных государств Северной Европы – Новгородская республика.

Если на Западе кто-то и представлял угрозу для существования Великого Новгорода, так это Орден крестоносцев. Другие государства Северной Европы не ставили перед собой цель уничтожить Новгород как самостоятельное государство.

Надо заметить, что пик противостояния Великого Новгорода и крестоносцев пришелся на XIII век. Новгородская республика, успешно отразив натиск Ордена, отбила у крестоносцев желание впредь покушаться на свою территорию. Рыцари создали собственное государство в Прибалтике, но при этом потратили немало сил на покорение и христианизацию прибалтийских племен. Постепенно крестоносный натиск на Русь потерял свой напор. Этому способствовало и то, что, крестоносцы ввязались в войны с Польшей и Литвой.

Ливонский орден, обзаведясь собственными землями и хозяйством, утратил свой пассионарный пыл и постепенно превратился в одно из обычных прибалтийских государств. В дальнейшем крестоносцы, отягощенные конфликтами со скандинавскими странами и внутренними проблемами, перестали представлять для Новгорода существенную угрозу.

Тем не менее «история Новгорода X–XV веков насыщена драматическими и поучительными эпизодами, характеризующими не только вольнолюбие его граждан, но и выдающееся значение Новгородской земли в борьбе за независимость всей Руси от внешних врагов. Могущество Новгорода, ярко проявившееся в XIII веке в битвах на Неве, на Чудском озере и под Раковором, поставило прочный заслон агрессии крестоносцев на северо-западных рубежах Руси» ^{148} .

В эпоху могущества Ливонского ордена Новгородская республика, без сомнения, оказала всей Руси великую услугу, остановив продвижение крестоносцев в глубь русских земель. И не только тевтонских рыцарей, но и скандинавских завоевателей. Норвегия и Швеция не ставили перед собой цели, подобно Ливонскому ордену, тотальной колонизации Руси. Однако если бы эти государства не встретили на своем пути Новгорода, то в своих завоеваниях продвинулись бы на русском Севере очень далеко.

ВОЕННОЕ ДЕЛО

КРЕПОСТИ

Известный специалист в области средневекового военного искусства А. Н. Кирпичников писал: «Каменным щитом Руси можно назвать крепости Новгородской Руси, выстроенные в период зрелого Средневековья на ее северо-западных рубежах. Эти сооружения открыли в истории русской фортификации новый период, характеризующийся резким усилением самих крепостных сооружений и увеличением их стратегического значения. Фортификация в то время впервые выдвинулась как действенный фактор борьбы и сопротивления наряду с господствующим раньше в системе военного дела полевым боем» ^{149} .

Очень показательно, что такое во многом революционное переосмысление крепостного искусства на Руси произошло именно в Великом Новгороде. Значительная роль, которую новгородцы отвели крепостям в защите территории своего государства, основывалась на сознательной оборонительной политике. Стратегическое сдерживание противника Новгородская республика вела различными путями, в том числе и строительством высококлассных крепостей.

«Организация обороны Новгородского государства строилась на географическом моноцентризме. Срединное место земли, удаленное от границ не менее чем на 180–210 километров, занимала столица. От нее веерообразно расходились сухопутные и речные пути, защищенные провинциальными городами. Крупнейшие из них, во-первых, являлись административно-хозяйственными центрами своих округов-волостей, во-вторых, были расположены на магистральных путях… Прежде чем добраться до Новгорода наступающие в большинстве случаев неминуемо должны были пройти через волостные столицы. Эти населенные пункты, как правило, нельзя было миновать или обойти, оставив в тылу. Хотя областные города Новгородской земли были редки и нигде не образовывали сплошной пограничной линии, они в случае необходимости становились теми заставами, которые блокировали основные дальние подступы к Новгороду и первыми принимали на себя удар неприятеля» ^{150} .

Новгородская оборонительная стратегия заключалась в том, что пограничные крепости и города сковывали действия врага, тушили энергию его удара. Противник, чтобы не оставлять в своем тылу новгородские гарнизоны, был вынужден осаждать крепости. Тем временем Великий Новгород проводил мобилизацию и направлял главные силы навстречу врагу. Такая оборонительная система успешно действовала на протяжении веков.

«Трудно в Восточной Европе найти другой город, который в течение целых столетий не подвергался непосредственному нападению и оставался в такой поразительной по средневековым меркам недосягаемости и безопасности. Достаточно сказать, что между 1066 (когда город был взят Всеславом Полоцким) и 1478 гг. (когда произошла сдача войскам Ивана III) Новгород лишь однажды в 1169 г. подвергся четырехдневной осаде коалиции князей и за все это время никем не был захвачен. Бывали, правда, нечастые случаи, когда вражеские рати приближались к городу на Ильмене и даже подходили к его близким окрестностям, но до штурма или изнурительной защиты дело не доходило. Войны обычно полыхали на границах республики, вынуждая ее на стратегически уязвимых направлениях строить форпосты» ^{151} .

Если у новгородцев не хватало сил остановить неприятеля на границах своего государства и он продвигался вглубь территории, то в ход шли или деньги, или дипломатические средства. Даже в самых тяжелых войнах новгородцы умело избегали трагической концовки: осады родного города.

От агрессивных европейских соседей Великий Новгород отгородился пограничным заслоном. «Строительство городов-крепостей оказалось дальновидным актом Новгородского государства, ибо на века закрепило за русскими выход к Балтийскому морю и предотвратило расхищение северорусских земель немецкими и шведскими феодалами в наиболее трудную пору русской истории» ^{152} .

С середины XIII до середины XV века новгородцы на своей северо-западной границе строили новые и модифицировали старые крепости. Ладога, Орешек, Корела, Копорье, Ямгород и Порхов стали одними из лучших образцов русского крепостного строительства. «По умножению новых долговременных устройств, темпу строительства, внедрению новинок, общему безостановочному усилению укреплений русская фортификация зрелого Средневековья пережила крупнейший в своей истории инженерный скачок, который можно назвать эпохальным» ^{153} .

Особое внимание, которое новгородцы уделяли строительству именно каменных крепостей, было, конечно, не случайным. «Военно-инженерные сооружения, особенно каменные, стали постоянно действующим фактором средневековой военной жизни и межгосударственных отношений. Они воплощали жизнестойкость народа не только в дни войны, но и мира» ^{154} .

Каменные крепости служили наглядным символом военной, политической и экономической мощи нации. Фортификационные сооружения, которые требовали для своего возведения применения высших достижений в области строительного и инженерного дела, отражали уровень материально-технического развития народа. Новгородские крепости, соединив в себе опыт русского крепостного искусства и достижения общеевропейской фортификации, стали непреодолимой преградой на пути западных захватчиков.

ВОЙСКО

«Во главе Новгородской феодальной республики, – писал А. В. Арциховский, – стояли феодалы, владельцы огромных вотчин и профессиональные полководцы. Летописи много говорят о военной деятельности всех новгородских посадников и многих других бояр.

Новгородское войско было сильным войском. Исследование найденного при раскопках многочисленного оружия произвел А. Ф. Медведев ^{155} , доказавший высокий для того времени уровень военной техники. Она находилась в Новгороде на общеевропейском уровне и была основана на местном производстве. Особо надо отметить, что при новгородских раскопках часто встречаются куски доспехов пластинчатых и кольчужных. О широком распространении на Руси пластинчатых доспехов до этих раскопок не было известно археологам. По массовому применению и высокому качеству боевой одежды можно лучше всего судить о развитии военного дела» ^{156} .

Вооруженные силы Новгородской республики формировались из ее граждан. Административное деление Новгорода одновременно служило и военным целям. В случае войны мобилизация производилась на базе концов, улиц и сотен. Для ведения боевых действий городские районы выставляли воинские формирования во главе со своими командирами. Общее войско Новгорода называлось тысячей.Командовал всеми вооруженными силами тысяцкий.Иногда функции главнокомандующего исполнял и посадник.

В случае серьезной опасности на воинскую службу призывалась вся боеспособная часть мужского населения Новгорода и его волостей. Если такой необходимости не было, то производилась частичная мобилизация.

РОЛЬ КНЯЗЕЙ

Мнение о том, что новгородскими полками всегда командовали князья, широко распространено и кочует из книги в книгу. Так ли это? Исследования такого признанного авторитета в области новгородской истории, как А. В. Арциховский, говорят совсем о другом. «Вопреки утверждениям многих историков, – пишет Арциховский, – новгородским войском командовали не князья, а посадники. Летописных свидетельств об этом множество» ^{157} .

На протяжении всей своей истории Великий Новгород неоднократно вступал в конфликт с разными русскими князьями. Когда дело доходило до вооруженного противостояния, немногие из этих князей осмеливались вступать в бой с новгородским войском, которое возглавляли его собственные военачальники. Русские князья хорошо знали силу новгородской рати и военное искусство новгородских воевод.

Надо отметить, что русские князья со своими дружинами, принимавшие приглашение Новгорода, не были наемниками, воевавшими ради денег. Рюриковичи не торговали своим клинком. Они являлись защитниками Руси и воевали за Новгород как за часть русской земли. Князья и их дружинники были профессиональными воинами, но получали содержание и вознаграждение от Новгорода именно как защитники общей для всех Родины.

Дружина во главе с князем была частью вооруженных сил Новгородской республики. Княжеская дружина, говоря современным языком, являлась воинским соединением быстрого реагирования. Она находилась в постоянной боевой готовности. Главная задача дружины состояла в отражении внезапного нападения противника и сдерживании врага до подхода основных сил.

ФЛОТ

Великий Новгород на протяжении всей своей истории был портом четырех морей: Балтийского, Черного, Белого и Каспийского. С ними его связывали речные пути. Новгородцы по рекам добирались до этих морей и на своих судах бороздили их воды. Иностранные купцы, используя те же речные пути, посещали Новгород. Новгородская республика являлась морской державой, имевшей свой торговый и военный флот.

По мнению прозападных историков, многие достижения цивилизации русские освоили только благодаря императору Петру I. В числе таких достижений значится и военно-морской флот. До сих пор экскурсоводы показывают школьникам жалкий ботик Петра I, именуя его первым русским кораблем. И им совсем невдомек, что русские за несколько столетий до рождения Петра I уже обладали на Балтике собственным военным флотом, который по мощности не уступал флотам соседних прибалтийских держав ^{158} .

«В области судостроения новгородцы следовали прежним навыкам, имевшимся на Руси, но их суда были уже более совершенными. Они обладали большей вместимостью, имели палубы и были более мореходными. При постройке своих судов новгородцы заимствовали все полезное у норвежцев, шведов и других народов. Речные суда, как правило, были плоскодонные, морские – и плоскодонные и остродонные» ^{159} . Новгородцы немало заимствовали из скандинавского судостроения. Однако некоторые новгородские корабли по своей конструкции и по технике производства не имели в мире аналогов. Оригинальное новгородское судостроение сохранялось до середины XVII века. Павел Алеппский, посетивший Новгород в 1656 году, писал: «В этой земле суда не сбиты деревянными гвоздями, а сшиты веревками из липовой коры, как шьют шелковые и иные одежды, – искусство, поражающее ум изумлением. Хвала Богу!» ^{160}

Новгородцы издревле совершали далекие морские походы. Достаточно вспомнить их знаменитую военную экспедицию под предводительством князя Олега на Константинополь. Или поход 1187 года в Швецию. Тогда новгородцы совместно с карелами пересекли Балтийское море, и их флотилия скрытно по шхерам приблизилась к древней шведской столице Сиггуне. Новгородцы взяли город штурмом и разрушили его до основания. Впоследствии шведы, видя бессмысленность восстановления Сиггуны, построили близь нее новую столицу – Стокгольм.

С богатой добычей новгородская флотилия благополучно вернулась домой. Среди трофеев новгородцы привезли серебряные церковные врата. Ими они украсили Святую Софию. Эти врата до сих пор напоминают туристам о морских подвигах древних новгородцев.

Разгром Сиггуны не менее, а может, даже более значителен, чем победа, одержанная над шведами на Неве благоверным князем Александром. Однако в русских летописях о походе новгородской флотилии не сказано ни слова. Об этом событии нам известно только благодаря шведской «Хроники Эрика». Как такое могло случиться? Почему удачная охота какого-нибудь удельного князя волновала наших летописцев порой больше, чем разрушение столицы Швеции? «Летописцы фиксировали буквально каждый шаг наших князей, а походы удалой новгородской вольницы предпочитали не замечать. Так было и потом. Много ли наши летописцы писали о победах ушкуйников над ордынцами? Обратим внимание, молодцы новгородские оказались не только смелыми воинами, но и опытными мореходами, хорошо знающими шведские шхеры» ^{161} . Такова ориентированность отечественного летописания. Ее можно назвать князецентричной. Вот если бы новгородцы взяли Сиггуну под предводительством какого-нибудь князя! Тогда бы придворные летописцы прославили его подвиг в веках.

Но почему о разгроме шведской столицы молчат местные новгородские летописцы? Ведь у них не было нужды ублажать княжеское самолюбие. По всей вероятности Сиггуна пала под натиском ушкуйников, которыми командовали собственные военачальники. Ушкуйники часто разведывали маршруты будущих походов под видом купцов. Поэтому не удивительно, что они прекрасно знали шведские шхеры. Ушкуйники, как правило, действовали без официального одобрения правительства Новгородской республики. Ввиду этого новгородские летописцы не упоминали об их удалых, но часто жестоких и вызывавших международные бури походах.

На крайнем севере новгородские мореходы не знали себе равных. Кроме них, мало кто отваживался плавать в студеных морях. «Проникновение новгородцев на север и северо-восток происходило в связи с развитием морских промыслов, рыбной ловли, охоты на морского зверя и поисками серебра и драгоценных камней. Имеются достоверные сведения о том, что в самые отдаленные времена новгородцы плавали не только у берегов Белого моря и Ледовитого океана, но и в открытом море. В XV веке они ходили на острова Колгуев, Новую землю, бывали на Шпицбергене, плавали к берегам Норвегии. Между новгородцами и норвежцами велась морская торговля, а иногда между ними происходили и боевые схватки, сопровождавшиеся набегами с моря. Торговые дела того времени нередко были сопряжены с военными. Иначе говоря, каждое торговое судно являлось одновременно и военным, приспособленным для обороны и нападения» ^{162} .

Новгородские купцы занимались не только торговлей, они были и хорошими воинами. Во время торговых путешествий купцы с оружием в руках защищали свои товары от разбойников, а свои торговые интересы от хищных конкурентов. При нападении иноземцев на Новгород купцы наравне с другими гражданами вставали в ряды новгородского войска.

Некоторая часть новгородцев занималась одновременно и торговлей, и ушкуйничеством: в зависимости от обстоятельств делала то, что было более выгодным.

УШКУЙНИЧЕСТВО

Новгородцы близко и долго общались со скандинавами. Видимо, именно тесные контакты с викингами породили в Новгороде такое явление, как ушкуйничество.

Новгородская республика была великой флотоводческой державой. И если в силу своего расположения Новгород не смог стать повелителем морей, то гегемоном рек северо-восточной Европы он был вне всяких сомнений.

Знаменитые викинги в течение нескольких веков держали почти всю Европу в страхе. Орды полудиких скандинавов грабили и уничтожали не только приморские поселения и города, иногда они опустошали целые государства. О кровавых набегах викингов написано во всех школьных учебниках. Однако мало кто знает, что самих жителей далеких норвежских поселков охватывала паника, когда в их фьордах появлялись чужеземные корабли. Кто грабил селения викингов и сражался с ними в студеных северных морях? Новгородские ушкуйники. Эти молодцы были под стать викингам, а, может быть, в чем-то даже и превосходили их своей удалью: ведь они грабили самих разбойников!

Об ушкуйниках известно немного. Образованные европейцы, настрадавшись от викингов, уделили им в своих исторических хрониках достаточно места. Безграмотные же обитатели норвежских поселков, которые опустошали ушкуйники, такой чести новгородцам не оказали. В русских летописях тоже немного сказано об удалых новгородцах и их дальних походах. И это понятно: отечественные, по большей части придворные летописцы более были заняты описанием подвигов своих князей, чем простолюдинов. Новгородские же летописцы любили писать о высоком: об архитектуре и искусстве, делая исключение только для природных катаклизмов. Иногда даже кажется, что их писания – не история Великого Новгорода, а дневники гидрометцентра или строительной фирмы.

С другой стороны, из-за ушкуйников у новгородского правительства было столько проблем с соседними, и не совсем соседними, государствами, что было бы странно, если бы на страницах официальных, употребим этот термин с допустимой долей натяжки, летописей нашлось бы место для пространных рассказов о походах новгородской вольницы. Сами же ушкуйники о себе воспоминаний не оставили. В их среде не принято было писать мемуары. Да и ушкуйническая деятельность, наверное, к ностальгическим воспоминаниям не располагала. Как видно из истории Новгорода, когда молодые ушкуйники с возрастом превращались в солидных руководителей республики, они не любили рассказывать о своих прошлых подвигах. Однако, для новгородцев пройти в молодости школу ушкуйничества считалось обычным делом.

Свое именование ушкуйники получили от парусно-гребного судна особой постройки, которое называлось ушкуй. Это судно использовалось как для военных, так и для торговых целей. «Ушкуйники имели первоклассное вооружение. Это были профессиональные бойцы, умело действовавшие как в пешем, так и в конном строю» ^{163} . Этим удальцам было скучно пребывать за городскими стенами, и они в поисках приключений, славы и добычи отправлялись в далекие края.

Ушкуйники не стремились к единой цели. Одни из отрядов ушкуйников наносили удары по врагам Великого Новгорода и более всего искали воинских подвигов. Некоторые ватаги ушкуйников почти ничем не отличались от разбойников и, проводя разгульную жизнь, прежде всего искали добычи. Поэтому в летописях чередуются сведения то о подвигах, то о злодействах ушкуйников. Из-за пестроты интересов и деяний имя ушкуйников овеивала слава одновременно и героев, и разбойников.

* * *

Ушкуйники были способны на многое. Они вполне могли, подобно испанским конкистадорам, сделать Великий Новгород колониальной империей. Но, так как имперская идея была совершенно чужда Новгородской республике, ушкуйники направляли свою энергию на другие поля деятельности. Например, мстили врагам Новгорода.

Так, в 1320 году на северные владения Новгородской республики напали норвежцы. В ответ ушкуйники совершили морской поход к берегам Норвегии и разорили область Финмарнен. В 1323 году они опустошили норвежскую область Халогаланд. Набеги ушкуйников нанесли норвежцам столь значительный урон, что правители Норвегии даже обратились к римскому папе с призывом объявить крестовый поход против русских.

Часто ушкуйники грабили татарских купцов и разоряли татарские города. «Если новгородское вече не давало позволения на такие походы, то, очевидно, смотрело на них сквозь пальцы, и, по общим понятиям того времени, пограбить и побить бесермен казалось дозволительно. Такое понятие должно было возникнуть очень естественно после того, что претерпели русские земли от татарского своевольства» ^{164} .

«В 1360 году новгородские ушкуйники напали на татарский город Жукотин, разорили его, набрали там всякого добра и расположились в русских поволжских городах, особенно в Костроме. Татарские князья обратились с жалобой к хану, и хан Хидырь прислал к русским князьям послов с требованием выдать ему новгородских разбойников» ^{165} . Владимирский, нижегородский и ростовский князья, подчиняясь воле хана, пленили ушкуйников в Костроме и выдали их татарам. Впоследствии, мстя за свою братию, ушкуйники разграбили и сожгли Кострому и Нижний Новгород, не щадя и единоплеменников, если те шли против них.

В 1365–1366 годах ушкуйники на двухстах суднах под предводительством трех бояр совершили поход по Волге. Великий князь Димитрий пожаловался на них новгородскому вечу за то, что эти молодцы якобы ограбили под Нижним Новгородом его московских купцов. Новгородские мужи, обсудив это дело на вече, ответили великому князю: «Это ходили молодые люди на Волгу без нашего слова; да они твоих купцов не грабили, а грабили бесермен. За это не сердись на нас».

«С 1360 по 1375 год ушкуйники совершили восемь больших походов на среднюю Волгу, не считая малых налетов. В 1374 году ушкуйники в третий раз взяли город Болгар (недалеко от Казани), затем пошли вниз и взяли сам Сарай – столицу Великого хана. В 1375 году новгородцы на семидесяти ушкуях… уже по традиции нанесли „визит“ в города Болгар и Сарай. Причем правители Болгара, наученные горьким опытом, откупились большой данью, зато ханская столица Сарай была взята штурмом и разграблена» ^{166} . Затем ушкуйники спустились вниз по Волге к ее устью. Правитель Астрахани хан Салгей, напуганный разгромом Сарая, тотчас выплатил дань, затребованную новгородцами. Усыпив бдительность ушкуйников, он заманил их в западню и большую часть перебил. Это был один из самых славных и трагических походов ушкуйников.

Перед конфликтом князя Димитрия с Мамаем «за два десятилетия ушкуйники убили больше татар, чем погибло на Куликовом поле» ^{167} .

Ушкуйники совершали свои походы на татар и после знаменитой Куликовской битвы. Так в 1392 году татарский царевич Беткут по приказу хана Тохтамыша разорил Вятку, город, основанный выходцами из Новгорода. В ответ ушкуйники предприняли поход по Вятке и Волге. На своем пути они разорили множество татарских селений и городов, в том числе такие крупные, как Жукотин и Казань. Да, ту самую Казань, которую в далеком будущем с таким трудом одолеет царь Иван IV.

Почему о вкладе новгородских ушкуйников в борьбу с Ордой нам известно так мало? «Московские князья сделали все, чтобы об ушкуйниках забыли. Царские и советские историки писали о них редко, неохотно и всегда с укором. Мол, воевали с татарами не так и не там, а главное, проявляли излишнюю самостоятельность, надо было пойти под начало мудрого Дмитрия Донского, и вот тогда…

Но наступила „перестройка“, и в Казани началось издание не подцензурных Москве книг по истории Татарстана. И практически в каждой книге – горестные сетования о погромах мирных татарских городов, учиненных ушкуйниками. Получается, что в XIV веке на берегах Волги и Камы жил да поживал мирный татарский народ, а вот ушкуйники житья ему не давали своими „разбойничьими“ и „массированными“ набегами» ^{168} .

* * *

Новгородские ушкуйники, выражаясь терминами Льва Гумилева, были пассионариями, то есть людьми, пассионарный импульс которых превышал импульс самосохранения. Или, говоря русским языком, ушкуйники являлись героическими личностями, способными к самопожертвованию на пути достижения своих целей.

Для каждой нации – благо, когда энергия пассионариев направляется в полезное русло. В этом залог процветания нации и ее дальнейшего позитивного развития. Если пассионарии расходуют свою энергию вхолостую, бессмысленно гибнут или их выдавливают из этнической системы, то нация, теряя закваску, постепенно погружается в полусонное состояние и начинает клониться к упадку во всех сферах жизни.

Ушкуйничество на протяжении длительного времени выплескивало пассионарность за пределы Новгородской республики. Многие из ушкуйников гибли на чужбине. Это, конечно, не могло не сказаться на новгородском этносе. «Пассионарность рассеивается среди окружающих этносов, поднимая их активность, или уходит в никуда вместе с гибелью ее носителей – богатырей» ^{169} .

Бурная деятельность пассионариев-ушкуйников, пик которой пришелся на XIV век, не была направлена правительством Новгорода в созидательное русло, на пользу республики. Пассионарная энергия была понапрасну израсходована вдалеке от Новгорода. Сытое и богатое новгородское общество впало в дремоту, из которой его вывела в XV веке агрессия Москвы. Тогда Новгороду срочно понадобились пассионарии, но, увы, к тому времени в новгородском обществе они составляли уже ничтожное меньшинство.