Текст книги "Офицерские звезды"

Автор книги: Вячеслав Марченко

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 7 страниц)

    – Может, нам стоит попробовать подойти к кишлакам поближе и ориентироваться относительно их расположения? – вопросительным взглядом посмотрев на Ильгиза, спросил  правый летчик-штурман старший лейтенант Боташев, – мы уже половину топлива сожгли, и все впустую...

    Капитан Шимаев, всегда ответственно относящийся к поставленным перед ним боевым задачам, знал, что нарушать приказ относительно режима полета он не имеет права, но он понимал и другое: война требует от ее участников активных действий, и ему, чтобы успешно выполнить поставленную боевую задачу, тем более с оставшимся в вертолете топливом,  уже нужно рисковать.

    И отважный летчик, за шесть с половиной лет войны в афганском небе уже привыкший принимать опасные для себя и для жизни своего экипажа решения, подавив сопротивление рассудка, принял предложение своего боевого друга.

   Доложив на аэродром о своем решении изменить тактику полета, его вертолет, а за ним и вертолет капитана Попова, тут же развернулись в сторону кишлаков. И, только тогда, когда вертолеты подошли к ним на удаление от ста до трехсот метров, при этом полностью подставив себя под удар не только ракет «Стингер», но и обычного стрелкового оружия, положительные результаты дали о себе знать: вчера на том участке его экипажем были  запеленгованы две бандгруппы, которые тут же были уничтожены с помощью артустановок «Град». Сегодня с утра, вновь,  пробаражировав в воздухе более двух с половиной часов, операторами, работавшими в грузовом отсеке вертолета, были обнаружены еще четыре бандгруппы. Но по количеству постоянно работавших в эфире радиостанций было ясно, что незапеленгованной остается еще одна группировка, которая действует под позывным «Марказ – 22». Переводчиком, старшим бортовым механиком-оператором Зенбулатовым было так же отмечено, что по командам и распоряжениям,  исходящим от этой радиостанции, можно сделать вывод о том, что под этим позывным работает руководитель моджахедов.

    Вернувшись на аэродром, капитан Шимаев доложил о результатах разведки начальнику разведотдела пограничного отряда, и тут же от него поступил новый приказ: «Заправить вертолеты и вновь вылететь в направлении города Ханабад. Задача: найти и запеленговать ту, последнюю, вражескую группировку в этом районе».

   …Летели они высоко в небе, а под ними, словно прорывая одеяло из сплошной пелены облаков, высились освещенные безмерным солнечным светом снежные, переливающиеся всеми цветами радуги, вершины гор. Красота была неимоверная, но Ильгизу было не до любования красотами афганской природы – напряжение накапливалось.

   Он отчетливо понимал, что этот боевой вылет будет гораздо сложнее прежних, что два вертолета, которые в течение двух дней продолжительное время летали по одному и тому же маршруту и в непосредственной близости от мест дислокации вражеских группировок, не могли остаться незамеченными. А после нанесения по базам моджахедов  мощного артиллерийского удара  желание сбить эти беспрерывно  летающие над их головами вертолеты, у них  возрастало многократно. «А раз так, – анализируя ситуацию, думал капитан, –  моджахеды наверняка подтянут к тому месту, где мы постоянно летаем, расчеты с переносными зенитными комплексами».

   Перед вылетом капитан Шимаев сообщил о своих опасениях начальнику разведотдела пограничного отряда.

   – Товарищ подполковник, – обратился он тогда к нему, после того, как выслушал приказ о необходимости вновь вылететь в район боевых действий, – наши вертолеты, несколько дней часами летавшие над позициями моджахедов, наверняка уже привлекли внимание к себе… А после того, как там поработали наши установки «Град»,  нас там уж точно будут ждать, а мишень мы хорошая…

   – Риск быть сбитым на войне всегда существовала и существует сейчас, что же теперь, товарищ капитан, прекратить летать?

   – Я не сказал этого, товарищ подполковник, но я чувствую, что нас сегодня собьют.

   – Что?!  – оторвавшись от карты, раскинутой на столе, подполковник жестким взглядом в упор посмотрел Ильгизу в глаза. – В том районе, товарищ капитан,  выводятся наши войска и существует реальная угроза нападения на них той группировкой, которую вам не удалось запеленговать и уничтожить. Я вам приказываю немедленно вылететь в указанный мною район.

   – Есть! – приложив руку к шлемофону, ответил капитан и вышел из кабинета.

   На протяжении всей войны в Афганистане, Ильгиз почему-то был уверен в том, что его не убьют. Он приходил с боевого задания с десятками пробоин в борту вертолета, но у летчиков его экипажа не было тогда даже царапин на теле.  Несколько раз отказывали в полете двигатели, но его вертолет невероятнейшим образом  благополучно приземлялся. Много раз он был на краю гибели, но всякий раз беда обходила его стороной. А в какой-то момент Ильгиз вдруг стал ощущать, как внутренний голос сердца стал предупреждать его о предстоящих опасностях,  и его предвидение страшных событий несколько раз поразительнейшим образом сбывались. Так было, когда ему в течение нескольких ночей снился переворачивающийся в воздухе вертолет, а потом это вдруг случилось с вертолетом капитана Кулешова. Так было, когда он, еще будучи правым пилотом-штурманом,  несколько раз безошибочно предупреждал своего командира о том, что их вертолет будет обстрелян духами. Интуиция его никогда не подводила. И сейчас какой-то таинственный внутренний голос вновь со всей силой кричал ему об опасности,  мучил его душу, окутывая все его существо внезапным и неведомым чувством тревоги.

   А спустя несколько минут после  жесткого разговора с начальником разведотдела Ильгиз, подходя к своему вертолету, увидел то, что заставило его еще раз задуматься о целесообразности отмены  полета: весь его экипаж, еще не зная о полученном приказе, вновь вылететь на боевое задание, нарушая бытующее у летчиков поверье – не фотографироваться перед вылетом, чтобы не накликать на себя беду, – оживленно снимался на фоне своего вертолета.

   Высказав все, что он думает по этому поводу членам своего экипажа, капитан тут же сообщил  о своем нехорошем предчувствии командиру эскадрильи. Тот в ответ лишь улыбнулся и ободряющим голосом произнес:

   – Не обращай на это внимание, Ильгиз, надо лететь… Это последний раз –  завтра для тебя война закончится.

   Внутреннее напряженнее не спадало, но Ильгиз  не мог настаивать на отмене полета, лишь, предчувствуя близкую беду, он распорядился всем членам своего экипажа и экипажу капитана Попова, пристегнуть до этого не используемые в полетах парашюты.

   …Через сорок минут вертолеты прибыли в район боевых действий.

   Сообщив своему экипажу по переговорному устройству и внешней связи своему ведомому о прибытии к месту работы, капитан Шимаев тут же положил свой вертолет в крутой разворот со снижением и, спустя мгновение, пробив светло-серую пелену, его винтокрылая машина оказалась под нижней кромкой облаков.

   Оценивая обстановку, капитан сосредоточенно огляделся: вдали, прямо по курсу, прорисовывалась извилистая  дорога, по ней должны были пройти колонны выводимых войск,  внизу, между гор распласталась покрытая  жухлой травой  холмистая равнина с глинобитными домиками и тонкой светло-голубой ленточкой извивающейся реки. А к «зеленному массиву» протянувшемуся немного правее,  со стороны одиноко возвышавшейся горы севернее Ханабада, тянулась несплошная облачность. Именно в том районе среди густых зарослей и вытянувшихся вдоль реки кишлаков вчера и сегодня утром были запеленгованы шесть радиостанций, именно там ему нужно было искать и последнюю, работавшую под позывным «Марказ – 22», радиостанцию.

   Все взвесив, командир звена, учитывая опыт недавних полетов над этим районом, принял решение: укрываясь за облаками, протянувшимися на высоте примерно восемьсот метров от поверхности земли, приблизиться к «зеленой зоне» и оттуда попытаться определить место дислокации той, последней базы моджахедов, из-за которой они, рискуя быть сбитыми, вынуждены уже в третий раз прибыть сюда – в опасный район боевых действий.

    Отрапортовав своему командиру на аэродроме о своем решении, Ильгиз тут же приступил к поиску вражеской группировки.

   Спрятавшись в облаках, вертолеты сделали несколько заходов вдоль «зеленной зоны», но замаскированные и направленные в небо ракеты и крупнокалиберные пулеметы моджахедов, к счастью, пока молчали. Несколько раз Ильгизу на глаза попадалось то, что еще вчера, до работы артустановок «Град», называлось кишлаками. Там, среди развалин, обгорелых деревьев и дыма, словно букашки, бродили люди.

    Наконец, в районе кишлака Аулиачашма, радостный возглас внимательно слушавшего эфир старшего бортового механика-оператора прапорщика Калиниченко возвестил о том, что пеленг радиостанции «Марказ – 22» осуществлен.

   – Отлично сработано! – тут же отозвался старший воздушный оператор старший лейтенант Домогаров, обводя довольным взглядом своих товарищей.

   Услышав в наушниках о пеленге неуловимой радиостанции, члены экипажа, находившиеся в пилотской кабине, тоже радостно переглянулись – приказ  командования был выполнен, и теперь им можно было возвращаться на базу.

    Доложив на аэродром о результатах разведки, капитан Шимаев тут же по рации передал  свое решение о возвращении вертолетов и начал выполнять разворот на обратный курс. Казалось, уже ничто не помешает экипажам беспрепятственно вернуться домой, но страшное предчувствие капитана Шимаева и на этот раз его не обмануло: внизу, слушая гул вертолетов и направив в небо ракетный комплекс,  духи терпеливо ждали, когда его вертолет, летевший в сплошной пелене, наконец-то выскочит в разрыв между кучевыми облаками. И это случилось…

    Оказавшись в открытом пространстве и осознав смертельную опасность, капитан тут же, стараясь укрыться, направил свой вертолет в ближайшее облако, но несколько секунд неприкрытого полета стали роковыми для него и членов его экипажа: мощный взрыв, разрывая в клочья все, что находилось в грузовой кабине, с бешеной силой затряс вертолет. Тут же ворвавшаяся в кабину взрывная волна вырвала из его рук  штурвал, разлетаясь мелкими стеклянными осколками по кабине, вылетели наружу передние окна и чудовищный удар в голову блистером, вылетевшего из двери пилотской кабины, заставил капитана схватиться за голову. От боли свет перед его глазами погас, но через мгновенье морозный зимний воздух, хлынувший потоком в кабину через образовавшийся спереди проем, заставил его очнуться.

   Несколько секунд он сидел, не соображая и тяжело дыша, глаза почти ничего не видели, уши словно залепило,  лицо, иссеченное осколками стекла, горело огнем, а голова, сопровождаемая сильнейшим звоном в ушах,  раскалывалась.

  Мотая отяжелевшей головой, Ильгиз испуганно схватился ладонями за глаза. К счастью, более двадцати мелких осколков стекла, вонзившихся ему в лицо, глаза не зацепили, но кровь, липкая и горячая заливала их, ручьем стекала в рот и по подбородку на пол вертолета.

  Встряхнувшись, Ильгиз выплюнул изо рта кровь, и,  пытаясь оценить ситуацию, бросил быстрый взгляд по сторонам: вертолет, дрожа, словно охваченный судорогами, несколько секунд удерживающийся в горизонтальном положении, вдруг начал круто заваливаться на правый бок, а языки пламени загоревшихся двигателей, уже лизали кабину.

   «Неужели «Стингер?!.. – секунду Ильгиз старался об этом не думать, мелькнул совершенно не подконтрольный разуму страх. – Нет, только не это!!!..»

   Мысли в его голове лихорадочно метались, ему нужно было что-то предпринимать, но что?!

   Стиснув зубы, капитан вновь вцепился руками за штурвал, пытаясь удержать вертолет в полете, но лопасти, стремительно теряя  необходимую подъемную силу, не подчинялись его воле и лишь беспомощно молотили воздух. Спустя мгновенье горящая машина, еще сильнее завалившись вправо и резко опустив нос, набирая скорость, устремилась к земле.

   – Я борт 86, вертолет подбит!.. –  задыхаясь от осознания страшной реальности, успел доложить Ильфат на аэродром, и связь вдруг резко оборвалась.

   – Всем покинуть машину! – с нервным надрывом в голосе  тут же  прокричал он команду своим подчиненным по внутренней связи.

   Произошедшее было так неожиданно и страшно, что чудом выжившие в пилотской кабине члены экипажа уже и сами с убийственной ясностью осознавали, что для них сейчас каждая секунда дорога, что находиться в падающем пылающем вертолете с баком керосина на борту – смерти подобно. Правый летчик старший лейтенант Боташев, открыл свой правый блистер и полез туда, а борттехник старший лейтенант Щербаков, бросился к дверям грузовой кабины.

   Сконцентрировав свое внимание на том, как члены экипажа покидают вертолет, капитан Шимаев, открыв слева от себя блистер, тут же с ужасом увидел, как старшего лейтенанта Щербакова зацепило блоком от ракет за стропы преждевременно открывшегося парашюта и молниеносно бросило к бешено вращающемуся несущему винту. Через мгновенье  до Ильгиза донесся вырвавшийся из горла Щербакова вопль ужаса приближающейся смерти. Потом раздался страшный хлопок и вертолет затрясся еще сильнее.

   Ощущение нереальности, стремительно разыгравшейся трагедии перед глазами Ильгиза было таким сильным, что он в ужасе тоже кричал.  И потом еще долго перед его глазами стояла ужасающая по своему трагизму картина смерти старшего лейтенанта Александра Щербакова, человека молодого и красивого, отправленного воевать в чужую страну непонятно за что, и погибшего… не за свою Родину. И это уже был второй погибший техник из его экипажа.

    Несколько лет назад, приземлившись на небольшой горной площадке, его вертолет стоял в ожидании приказа на взлет. Солнце палило нещадно, металлическая обшивка вертолета раскалилась, а внутри было так жарко и душно, что борттехник Владимир Бортников, не в силах более это терпеть,  поднимаясь с сидения, сказал:

   – Пойду-ка я, пожалуй, открою дверь в десантуре…

   Через несколько секунд летчики с недоумением увидели, как тот, подойдя к двери,  вдруг упал на пол и, задергавшись в страшных конвульсиях, тут же затих.

   Недоуменно переглянувшись, летчики подбежали к нему, и Ильгиз сначала увидел,  как из его изуродованного рта и затылка течет кровь, а потом заметил и маленькую дырочку в стекле, стало ясно – от пули. Всего лишь один выстрел – и человека не стало.

    …Опомнился Ильгиз после того, как от черного удушливого дыма, заполнившего кабину у него перехватило дыхание, а огонь огромными языками пламени уже врывался сквозь открытый правый блистер и через дверной  проем из грузовой кабины, пожирая своим жаром приборы и пустое кресло старшего лейтенанта Боташева. Огонь стремительно приближался и к нему, обжигая лицо и руки. Перегрузка быстро росла, вдавливая Ильгиза в кресло. Сердце бешено колотилось у самого горла. Кровь неудержимо заливала глаза. Отчаянно протерев их  ладонями, Ильгиз  взглянул вниз  –  покрывшаяся бурыми пятнами земля стремительно неслась ему навстречу, уже отчетливо было видно  животных и людей, стоящих в узких проходах между глинобитными мазанками и наблюдавших за падающим вертолетом. Тут же он бросил быстрый взгляд на прибор высотомера: стрелка, быстро уменьшая свои показания, указывала  высоту на отметке трехсот метров –  времени на раздумывание у него уже не оставалось. Решив, что все оставшиеся в живых члены  экипажа уже находятся за бортом, он, напрягая все свои силы, отчаянно оттолкнулся от кресла и через левый блистер,  вниз головой вывалился из неудержимо несущегося к земле горящего вертолета. Тут же падающая винтокрылая машина всей своей многотонной массой обрушилась на его беззащитное тело. Удар в позвоночник блоком от ракет был такой сильный, а боль настолько пронзительной и  всепоглощающей, что Ильгиз не смог даже закричать, лишь гримаса невыносимой боли исказила его лицо. Не в силах что-либо изменить, его тут же, словно пушинку, бросило в сторону бешено вращающегося винта. Казалось, уже ни что не способно было спасти его от такой же неизбежной мучительной гибели, что и лейтенанта Щербакова. В ожидании еще одного, последнего страшного удара, Ильгиз в паническом ужасе зажмурился, и черная заволакивающая пелена тут же стремительно охватила все его поникшее существо. Состояние ожидания смерти длилось доли секунды, но за это время в его голове, словно в калейдоскопе, вихрем пронеслась вся его жизнь, даже то мелкое и забытое, что, казалось, он уже никогда не вспомнит, встало перед его глазами, словно живое.

   А когда Ильгиз вновь разлепил залитые кровью глаза, он увидел рядом с собой пожирающие языками пламени железные заклепки на борту, закопченную красную звезду, проплывающую рядом, а вращающиеся лопасти винта, возможно, благодаря господу Богу, со скребущим по нервам свистом отдалялись от него в сторону. И в эти секунды его состояние облегчения было настолько велико, что не поддавалось никакому сравнению. До этой минуты он даже не подозревал о таком состоянии.

   А земля,  вращаясь перед глазами, с катастрофической скоростью продолжала нестись навстречу Ильгизу. Где-то внизу, словно призрак, промелькнули  глинобитные строения афганцев, деревья… Рука автоматически упорно тянулась к кольцу парашюта, но Ильгиз не торопился открывать его –  инстинкт самосохранения и внутренний голос в прошлом десантника ему громко подсказывали: «Не спеши!..»

    И состояние предельной концентрации вновь, как и ранее, будучи за штурвалом боевого вертолета, вернулось к нему. Хладнокровно дождавшись, когда вертолет, с жутким свистом молотя своими винтами морозный зимний воздух, обгонит его в свободном падении, он на высоте примерно ста метров от земли, дернул за кольцо. Спустя мгновенье над его головой затрепыхался парашют, и Ильгиз, повиснув на стропах, огляделся, ища глазами своих товарищей, но к земле вслед за вертолетом летели только какие-то ящики от оборудования и что-то от сидения.

   – Скорее всего, все находившиеся в грузовой кабине от взрыва ракеты погибли, – с ужасом пронеслось в его голове. – Но где же Ильфат?! Почему нет его парашюта?..

   Отчаянно вертя головой, Ильгиз шарил взглядом по небу, по земле, но ни парашют Боташева, ни сам он на глаза ему не попадались.

   «Что же с ним могло случиться?  Ведь я отчетливо видел, как тот полез в блистер, а потом, перед тем как я сам покинул вертолет, Ильфата в пилотской кабине уже не было»…

   Он терялся в догадках, мысли в голове лихорадочно метались.

   «Неужели парашют не раскрылся?.. А может, он уже приземлился и  где-то прячется от душманов?»

   Мозг капитана работал на полных оборотах, перебирая возможные варианты и версии случившегося с Боташевым. Внезапно его обожгла пугающая мысль:  «А что, если он вообще не выпрыгнул из вертолета? – Нет, нет, только не это!!!» – в глазах Ильгиза застыло отчаяние, – он с ужасом стал смотреть, как его вертолет, оставляя за собой шлейф черного дыма, неудержимо несется к земле…

    Тогда, Ильгиз еще не знал, что его друг  Ильфат Боташев, пытаясь покинуть вертолет через рядом находившийся блистер, открыв его, тут же натолкнулся на жуткий огненный жар. Языки пламени, окутав правый бок вертолета, в мгновение ока, ворвавшись в кабину, обожгли ему лицо, руки и он, решив прыгать через дверь в грузовом отсеке, бросился из пилотской кабины туда. Там после разорвавшейся ракеты тоже полыхало пламя, едкий дым разъедал глаза, разорванная в клочья аппаратура была разбросана по кабине, и все вокруг было усыпано фрагментами человеческих тел.

   Дверь была совсем рядом – в двух метрах от него, Ильфат уже готов был с разгону выпрыгнуть из горящего вертолета, но тут произошло непредвиденное: завалившийся в противоположную от двери сторону, вертолет вдруг сильно тряхнуло, резко наклонившийся металлический пол, залитый чем-то скользким и липким, содрогаясь, заходил ходуном, все валявшееся на полу покатилось к опустившемуся правому борту вертолета, а его, потерявшего равновесие, с силой бросило  туда, где в образовавшуюся рваную дыру от ракеты врывался столб огня и едкого дыма. Падая, Ильфат ударился обо что-то головой, но, не обращая внимания на пронизывающую боль, он тут же попытался встать на ноги. Он уперся руками в пол, но, с ужасом для себя вдруг почувствовал, как  под действием огромного ускорения падающего вертолета его, словно ватную куклу, прижало к чему-то острому – и с такой силой, что ему даже стало трудно дышать. А огромные языки пламени уже лизали ему ноги, едкий дым разъедал глаза, он задыхался, кашлял, а все тело, не в силах смириться с нереальностью происходящего с ним, надрываясь, кричало: «Не паникуй!!! Соберись!!! Двигайся!!! Борись!!!»…

   Находясь на грани безумия, Ильфат, не обращая на жгучую боль, вцепился руками за раскалившийся докрасна какой-то металлический обломок и попытался подтянуть себя к двери. Каждый мускул, каждый сустав его рук и ног – все боролось за жизнь, а нарастающая с каждой секундой скорость вошедшего в глубокое пике вертолета еще сильнее вдавливала его во что-то острое и горячее, не позволяя ему даже на сантиметр приблизиться к спасительному проему двери.

    С ужасом ощутив непоправимость происходящего, Ильфат, застонав от злости на свою беспомощность, закрыл глаза. «Вот и конец…», – молнией пронеслось у него в голове. Окутываясь черным предвестником неминуемой гибели, его беспомощное тело обмякло, на мраморно-бледном лбу выступили капельки холодного пота, а из глаз непроизвольно выкатились две большие слезы. В ужасе он закрыл лицо руками, и испепеляющие душу мысли о смерти с бешеной скоростью заметались в голове. Словно в одном кадре перед его мысленным взором вдруг пролетели сослуживцы, глаза и улыбка жены, дети, родители, ни ко времени вдруг всплыла картинка восходящего солнца…

   Спустя мгновенье, преодолевая страх и агонию, он с трудом отдернул от лица ватные руки и сквозь слезное марево стал обреченно смотреть ненасытным взглядом на проносившееся мимо открытого дверного проема ослепительно-голубое небо: где-то там, вдали, плыли кучевые облака, а под ними, расправив свои мощные длинные крылья, одиноко парила хищная птица…

    Вдруг, заискрившись, на осколок стекла в иллюминаторе упал луч солнца, он несколько секунд, играя зайчиком, плыл по кабине, а потом  что-то огромное и темное, словно вздыбленное чудовище, мелькнуло за бортом вертолета, затмив собой солнце. «Это скала», – успел подумать Ильфат, и тут же его предсмертный, полный ужаса крик и звук раздираемого взрывом металла слились воедино.

    …Беспомощно барахтаясь под куполом ярко-оранжевого парашюта, Ильгиз вновь окинул взглядом приближающуюся землю: там, купаясь в лучах яркого афганского солнца, среди гор раскинулась холмистая равнина. А из кишлака, распластавшегося в живописной долинке – метрах в трехстах от того места, где он должен вот-вот приземлиться, к нему бежали около восьмидесяти моджахедов, все они радостно громко кричали и, задрав стволы автоматов вверх, шквальным огнем стреляли в него: пули, пролетая мимо, свистели совсем рядом.

   – Эх, автомат бы!.. – чувствуя свое бессилие, со злостью пронеслось в голове.  Опасаясь быть застреленным в воздухе, Ильгиз, пригасив купол парашюта, ускорил снижение. А когда он коснулся ногами земли, душманы уже были на расстоянии около ста метров от него, ведя массированный огонь из автоматов.

   Торопливо отстегнув парашют, Ильгиз достал из внутреннего кармана пистолет, запасную обойму и, окинув торопливым взором  прилегающую местность, метнулся в сторону небольшого арыка, протянувшегося между сопками.

   «Только не плен», – пульсировала в его голове единственная мысль. Он знал, что его ожидает в плену, и для себя решил: если умирать, так лучше сразу – без мучений, если не убьют в спину – отстреливаться до конца, оставив для себя последний патрон».

   Бежал Ильгиз, напрягая все свои силы, бежал в никуда, до изнеможения. Пот, смешиваясь с кровью, заливал глаза, перед ним все плыло и кружилось, он спотыкался и падал, а стрельба за спиной усиливалась с каждой секундой, пули со свистом пролетали рядом и, ударяясь в каменистую почву у его ног, с отвратительным визгом отлетали в стороны.  Каждый нерв, каждая клеточка его измотанного тела были переполнены всепоглощающим ужасом надвигающейся смерти.

   Вдруг над его головой на бреющем полете с бешеным ревом пронесся  вертолет.

   «Это Валера! – с радостью пронеслось в голове Ильгиза. – Молодец, Валера, спасибо, не бросил»…

    …В памяти Ильгиза уже был случай, когда ему самому доводилось спасать экипаж подбитого вертолета. Тогда, вовремя проведения операции «Сари-Джой», он на своем вертолете, преодолевая мощное сопротивление душманов, высадил десант и, поднявшись в воздух, вдруг увидел, как подбитый вертолет Ми– 24 упал в непосредственной близости от базы моджахедов. Тут же он увидел, как из горящей машины выскакивают летчики, а к ним, стреляя на ходу, со всех сторон бегут духи. Не раздумывая, Ильгиз тут же бросил свой вертолет им на помощь. Обстановка осложнялась еще и тем, что местность в месте падения вертолета не позволяла ему приземлиться. Рискуя быть сбитым под ожесточенным огнем противника, его вертолет завис над землей в нескольких десятках метров от упавшего вертолета. Тут же дав экипажу команду спасать раненых летчиков, он, бросив штурвал, схватился за автомат и через открытый блистер, прикрывая своих товарищей, вел прицельный огонь по приближающимся к вертолету душманам. К счастью, все закончилось тогда благополучно: экипаж был спасен, вертолет с многочисленными повреждениями вернулся на аэродром, а ему за мужество и героизм, была вручена медаль «За отвагу».

    …Капитан Попов, работавший в паре с капитаном Шимаевым, летел за ним следом на расстоянии двухсот метров и видел все. Он видел белую струйку дыма от ракеты, видел яркую вспышку в грузовом отсеке вертолета капитана Шимаева, видел, как покинув вертолет, запутался в стропах и погиб под лопастями винта старший лейтенант Щербаков, видел, как выбросился из горящего вертолета капитан Шимаев. Он видел, как, оставляя за собой шлейф черного дыма, упал на землю и взорвался вертолет ведомого, видел он и бегущих к приземлившемуся Шимаеву моджахедов. И Валерий Попов – опытный летчик с семилетним стажем войны в Афганистане, не раздумывая ни минуты,  бросился спасать своего боевого товарища.

«К бою!», – срывающимся голосом скомандовал он своему экипажу. Тут же заложив вертолет в глубокий вираж,  он развернул его и тот лег на боевой курс.

   На сверхмалой высоте, чуть ли не цепляясь колесами за кроны деревьев и камни, вертолет капитана Попова выскочил из-за сопки в нескольких сотнях метров от бегущих к Шимаеву душманов, и ракеты тут же со всей своей мощью и беспощадностью обрушились на их головы. Потом был еще один заход, потом еще…  Несущийся с грохотом над самой землей вертолет, поднявшееся облако непроницаемой пыли и дыма, ракетные залпы, вздыбленная взрывами земля, шквальный огонь душманов по несущемуся над их головами вертолету… все кружилось в  смертельном танце.

 И ошеломленные дерзким маневром бесстрашного летчика, душманы вынуждены были остановиться. А капитан Попов, воспользовавшись замешательством противника, буквально на грани смертельного риска, опустил свой вертолет в пятидесяти метрах от бегущего к нему капитана Шимаева. Тут же трое членов экипажа, вооруженных автоматами, выпрыгнули на землю и стали прикрывать огнем приближающегося к вертолету офицера.

Спустя минуту, опомнившиеся душманы открыли шквальный огонь по стоящему в ста метрах прямо перед ними вертолету.

 В какой-то момент капитан  Попов вдруг почувствовал распространяющийся по кабине резкий запах керосина.

   «Неужели, топливопровод повредили?..», – со злостью пронеслось в его голове, тут же представив, что может произойти в любую секунду: или заглохнут двигатели, или пожар…

   А гранаты рвались уже совсем рядом, пули и осколки шлепались по обшивке, и казалось, что еще мгновенье – и вертолет будет уничтожен. Нервы у всех были напряжены до предела, а секунды ожидания тянулись нестерпимо долго.

    Наконец, судорожно хватая окровавленным ртом воздух и с трудом переставляя ватные ноги, капитан Шимаев подбежал к вертолету. Его сердце бешено колотилось, иссеченное осколками стекла лицо горело,  а во всем теле после удара вертолетом в позвоночник ощущалась неугасимая тупая боль.

  Борттехник вертолета капитан Гиреев помог обессиленному Ильгизу взобраться в вертолет, а сам, присоединившись к майору Шестакову и прапорщику Кивалову, побежал в направлении упавшей машины, горевшей на пригорке метрах в трехстах от них. В горячке боя, не сообразив, что на вертолете можно туда долететь быстрее, чем добежать, офицеры,  отстреливаясь на ходу, преодолели открытый участок и по склону ложбины стали подниматься на возвышенность.  А вертолет капитана Попова, оторвавшись от земли, сначала сделал по душманам еще один ракетный залп, а затем полетел за ними следом. Летчик маневрировал, бросая машину то вправо, то влево, то уходя вверх, то резко опускаясь вниз, укрываясь за облаком клубящейся вокруг пыли, а пули, несмотря на это, по-прежнему вонзались в обшивку, взрывной волной разорвавшихся рядом гранат машину бросало то в одну сторону, то в другую.

 Правый летчик старший лейтенант Рыжиков, открыв блистер и высунув туда пулемет, стал огнем прикрывать вертолет. Чуть придя в себя, и капитан Шимаев через иллюминатор в грузовой кабине тоже открыл огонь из пулемета. Выстрелы длинными очередями грохотали в кабине глухо и громко, гильзы со звоном  разлетались по металлическому полу, а духи, не смотря на поредевшие их ряды, упорно, наперекор огню, продолжали продвигаться вперед.  От вертолета их отделяли не более пятидесяти метров, пригнувшись, они бежали, падали, затем,  вскакивая, вновь бежали, что-то по-своему крича, размахивая руками и стреляя.  Ильгиз отчетливо видел их бородатые искаженные лица, видел, как получив свою пулю, падали убитые, как при стрельбе  в руках душманов злобно дрожат автоматы, а у некоторых из них, он видел в руках  автоматы с подствольными  гранатометами, и  не мог понять, как до сих пор вертолет не был ними уничтожен, ведь им достаточно было только одного  выстрела.

   В памяти у него уже был такой необычный случай. Тогда, высадив десант на окраине кишлака в провинции Имам-Сахиб, его вертолет, находясь в готовности прикрыть огнем продвигавшихся по кишлаку пограничников, стал медленно двигаться за ними вслед. Вдруг справа, метрах в двадцати от вертолета, среди глинобитных стен промелькнула фигура человека в черной чалме – в его руках было оружие. Не раздумывая, Ильгиз тут же направил свой вертолет туда. Зависнув метрах в пяти от земли, его вертолет медленно «плыл» над узкими проходами и строениями, разыскивая спрятавшегося душмана. Вдруг какое-то неопределенное чувство опасности заставило его взглянуть влево. Он повернул туда голову, и сквозь открытый блистер  его взгляд тут же  наткнулся на дуло «бура»**  и наполненный ненавистью решительный взгляд того афганца. Лет сорока, одетый в изодранный пиджак, короткие, до щиколоток, полотняные  штаны и в резиновые калоши на босу ногу, он стоял, прислонившись спиной к глинобитной стене,  метрах в пяти от пилотской кабины вертолета и целился Ильгизу прямо в лицо. Несколько секунд они, не моргая, смотрели друг другу в глаза. И не подконтрольное разуму омерзительное ощущение  надвигающейся смерти буквально за доли секунды охватило тогда все его существо.