Текст книги "Из записок геолога"

Автор книги: Вячеслав Алексеев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 6 страниц)

Неудачный маршрут

1974 г.

Проводив взглядом улетавший вертолет, начальник отряда Евгений Петрович улыбнулся и подмигнул жене, пытавшейся разыскать в куче вываленного на землю барахла свою штормовку.

– Все О'кей, Марина! Как я и говорил – вышло по моему!

Евгений Петрович не мог скрыть своей радости – маршрут, с таким трудом выбитый у руководителя проекта, не имел к экспедиционной теме никакого отношения. И все прекрасно это понимали. Hо лично Евгению на защите докторской позарез нужны были данные магниторазведки именно с этой территории, чтобы заткнуть любые доводы вечного оппонента Полякова. Небольшой нажим через через папу академика сделал свое дело – руководитель, скрепя сердце, включил маршрут в смету, урезав расходы других отрядов.

«И чего Поляков на меня так взъелся?» – Думал Евгений Петрович – «Ну теперь-то посмотрим, кто из нас прав. Фактические данные будут только у меня, как хочу так их и интерпретирую, а он пусть придумывает свои контрдоводы из воздуха…»

– Давай, – обратился он к Диме, отрядному разнорабочему, – стащим казанку на воду. Здесь лагерь ставить не будем, ближайший ключ всего в десяти километрах, там и обоснуемся.

– А что, не могли поближе подлететь? – обернулась Марина.

– Там же сесть было негде, сплошная тайга. – ответил Евгений. – Хорошо хоть на этот пятачок у реки летунов уговорил, а то сели бы в тундре и тащить бы нам тогда втроем казанку по лесу.

* * *

Все складывалось более чем отлично, погода прекрасная – первые точки отработали без сучка и задоринки, на реке хватало уток, по берегам глухарей, а сама река кишела непуганной рыбой. Даже сетка не понадобилась хоть и уловиста она, но возни: распутай, поплавки с грузилами прицепи, найди заводь тихую, чтоб течение мусором не закидало, да плавником не порвало, а потом доставать, сушить… А тут рабочий удочками и донками каждую вечернюю зорьку добывал десяток крупных язей и окуней, хватавших все подряд – от макарон и хлеба, до водящихся в изобилии слепней и цветных кусачих мух.

Евгений Петрович, управляя на корме подвесным мотором, лихо обходил упавшие в реку деревья и получал от скорости истинное наслаждение. Лаборантка Марина, его жена, забилась от брызг под брезент посередине лодки, а Дмитрий с ружьем пристроился на носу, в надежде набить в переходе дичины на ужин. Казанка шла ходко, потому как спецоборудование для магниторазведки достаточно компактно – это не тяжеленный буркомплект, да и прочего барахла немного: начальник расчитывал за две недели проскочить двести километров реки, сделав по ходу движения несколько десятков замеров. И пока – они даже опережали график на один день. А в конце пути их вновь подхватит вертолет, если погода не помешает.

Перед очередным ключом Дмитрий обернулся к Евгению Петровичу и крикнул, перекрывая шум мотора:

– Петрович, смотри – лось плывет по реке, притопи, пока он на берег не вылез…

– Да где ты видишь лося – привстал со своего места начальник.

– Да вон он, вон… Горб торчит и башка над водой.

– Да нет, это коряга какая-то…

– Какая коряга? Он же поперек реки плывет. Давай скорее. Он скоро на берег вылезет… Эх, уйдет… Далековато еще.

Начальник до упора вывернул рукоятку газа и моторка понеслась к непонятному темному бугру, возвышавшемуся над водой и явно плывущему не по течению. Рабочий тем временем лихорадочно перезаряжал ружье пулевыми патронами.

Зверь совсем уже близко подплыл к берегу, поросшему густыми кустами, а стрелок с дробовиком все еще был далековат для убойного выстрела. И Дмитрий не выдержал, стрельнул, и, кажется, попал в торчавший из воды загривок. Почти сразу прогремел и второй выстрел. Другая пуля чиркнула по голове и ушла в воду, взметнув высокий фонтанчик. Лодка подошла ближе, когда зверь выскочил из воды и тут же бросился в кусты. Но это оказался совсем на лось, а большой бурый медведь.

Евгений Петрович приглушил мотор и на самых малых оборотах прижался к берегу, где только что скрылся косолапый. На песке были хорошо видны его следы и крупные ярко-красные капли крови.

– Вот черт, ушел таки… – Пробормотал рабочий. – Такая шуба ускакала. Петрович, может тормознешь? Я сейчас по кустам пошукаю, я ж попал, топтыгин не мог далеко уйти…

Марина встревоженно посмотрела на мужа, качая головой.

– Я те пошукаю – ответил начальник, – тоже мне, медвежатник нашелся, задерет он тебя, что нам с Мариной что потом делать?

– Напрасно ты стрелял – добавила Марина, – Ой, мальчики, боюсь как бы эта раненая зверюга за нами не увязалась…

– Да не, – успокоил ее муж. – Правда, тут мы палатку, пожалуй, ставить не будем. Сейчас быстренько проведем замеры на том берегу и пойдем дальше. А уж на другом ключе медведь нас не достанет – далеко. На этом тоже неплохо было бы пару-тройку замеров сделать, ну да ладно, обойдемся – слишком опасно. Пожалуй, поторопился ты, Дима. Мог бы и потерпеть, когда он целиком из воды выскочит.

* * *

Медведь сквозь кусты наблюдал за пришельцами, вторгшимися на его территорию. Болел разодранный загривок с застрявшей пулей и сильно саднила голова, но еще большие мучения доставляли комары и слепни, мигом слетевшиеся на запах свежей крови. И тем не менее, медведь терпеливо наблюдал. Он и раньше встречал следы этих существ, неприятно пахнувших дымом, но всегда они уходили сами, не задерживались на его угодьях, не претендовали на его добычу и потому медведь старался обходить их стоянки. Но сегодня в самом центре его территории, в честной борьбе отбитой у соперников, люди осмелились охотиться на него самого! Эти пришельцы, на вид такие слабые, а умеют бить издалека и бить очень больно. До сих пор медведю некого было боятся и вот пришли эти…

Боль постепенно заглушалась закипавшей яростью. Как смеют пришельцы охотиться на него – полновластного хозяина? А если им понравится его территория? Здесь не так много дичи, чтобы прокормить всех вместе.

Худшие опасения хозяина тайги подтверждались: люди, с оглушающим ревом направились на другую сторону реки и вышли на берег, чтобы здесь обосноваться насовсем. Медведь мотнул головой, отгоняя обнаглевших слепней, и вновь боль пронзила всю спину. Глухо заурчав, зверь затрусил вниз по реке, намереваясь незаметно переплыть на тот берег, где расположились соперники.

* * *

Отработали очень быстро: почти бегом добирались до отмеченных на карте точек, наспех устанавливали треногу с прибором, Марина переписывала показания, уделяя шкале меньше времени, чем окрестным кустам, и тут же срывались дальше. Дмитрий перетаскивал прибор, не на плече, как всегда, а держа треногу наперевес – острыми стальными ножками вперед. А Евгений Петрович не хуже заправского ковбоя, мгновенно наводил ствол тулки со взведенными курками на любой лесной шорох. Едва лодка отчалила от берега, наступила разрядка – геологи забавлялись над пережитым страхом. – Жень, а Жень – как ты шарахнул пулей по вороне то, когда она над головой каркнула? – заливалась смехом Марина – Медведь же не мог на таком тоненьком деревце разместиться! Да и каркать он не умеет! А ты все равно промазал! – А сама-то? Олимпийские рекорды бьешь? Сколько метров было в той протоке, что ты без разбега перемахнула? Метра три с гаком? – вспоминал понравившийся эпизод начальник. – Дмитрий и то не смог. – Ну мне тренога мешала, а так я б тоже перепрыгнул. – Заступился рабочий за лаборантку. – Не оправдывай, не оправдывай. Это ж ты тогда сквозь кусты ломился, а она на медведя подумала, вот и сиганула.

* * *

Медведь проследил взглядом удаляющуюся лодку. Его раздирали противоречивые желания: с одной стороны, хотелось знать – на кого охотились пришельцы, с другой – нельзя было упускать их из виду, если охота шла на него самого.

Когда казанка скрылась за поворотом, осторожность взяла верх и медведь медленно затрусил кустистым берегом вниз по реке, ориентируясь по далеко разносящемуся звуку моторки. Острая боль в спине ушла, уступив ноющему жжению и лишь при резких движениях прострелы, отдающие в голову, заставляли сбавлять бег. Когда звук моторки совсем ослабел, медведь скатился в реку и поплыл по течению. По только что полученному опыту он знал, что находится в воде в присутствии людей было очень опасно, но ледяная вода успокаивала боль и отгоняла вконец озверевших слепней. Да и передвигаться вплавь было не в пример быстрее.

Едва слышимый звук пропал вовсе, медведь забеспокоился – не почувствовали ли люди преследователя? Не затаились ли где в засаде? Зверь, принюхиваясь, как только мог высунул из воды морду и сразу почуял неприятный запах гари, хотя стелящийся по воде сизый дымок моторки совсем уже развеялся. Сквозь бензиновую вонищу едва-едва пробивались и знакомые запахи – леса, разнотравья, береговой живности. Немного успокоившись, медведь вылез на берег – голод давал о себе знать, а запахи говорили о близости дичины. Хозяину повезло, крупный выводок глухарей пешком пробирался через стену ивовых кустов на берег реки, чтобы набить свои зобы камешками – птичьими «зубами» – перетирать склеванные семена. Заметив хищника, стая бросилась было врасыпную, но густые кусты мешали взлететь, а медведю – все нипочем. Одним прыжком он подмял и кусты и одного самого глупого и непроворного птенца выводка, запутавшегося в густых ветвях.

Подкрепившись, медведь долго стоял в раздумье на берегу реки и, возможно повернул бы обратно, но в этот самый миг до него донеся звук далекого выстрела. В подступающих сумерках по реке звуки разносятся очень далеко, медведь знал это. Знал и то, что совсем рядом начинаются земли его соседа другого медведя, который будет очень недоволен появлением незванного гостя.

И тем не менее… Этот звук… Этот выстрел вновь всколыхнул угасшую было ярость. И медведь шагнул в воду.

* * *

Вечером, упаковываясь в спальные мешки, Марина сказала мужу:

– Все же с медведем как-то глупо получилось.

– Ладно, не переживай, – ответил Евгений, – в жизни все происходит от глупости. Даже род человеческий – от глупости! Ведь подавляющее большинство рождается от элементарного «залета». То есть по той же глупости, по молодости, по пьянке, по… в общем, по чему угодно, но только не в результате осмысленной и целенаправленной работы в этом направлении. Hе веришь? – Спроси у своих родителей. Спроси у знакомых, в конце концов, которые уже успели отдуплиться, да взять даже нас с тобой – детей пока не планируем, но если вдруг? Ты ж не пойдешь на аборт? Вот и появится незапланированный член общества – как все.

– Хм… Любопытно…

– Да что там деторождение, – поймав любопытную мысль, Евгений стал развивать тему, – абсолютно все более-менее значимые в этой жизни вещи мы вершим исключительно по глупости, безо всякого расчета и планов на будущее. Возьми нашу братию – ученых, каждый гордится некоторым достижением, которое он считает своим звездным часом. Я спрашивал некоторых об обстоятельствах тогдашнего творчества. Отца спрашивал, академик, как-никак. И все, представляешь? Все! Помявшись, отвечали: «Молодой был… Глупый». Или вспомни наш институт – кто с нашего курса пришел учиться по призванию? Я один! Даже ты подала документы – за компанию с подругой! Она конкурс не прошла, а ты поступила… Дети – «молодой и глупый», профессия – «молодой и глупый», спроси о любви – ответ тот же. В молодости действительно глупости много, а трезвого расчета – мало. Вот поэтому то в сей период жизни и происходят главные поступки и нетривиальные достижения. А что делать людям в зрелости, умудренным кое-каким жизненным опытом? Так что глупость – наше главное оружие! Понятно теперь? Так что спи и не волнуйся. Медведь уже далеко от нас.

– Да я знаю, что далеко. Жалко его – с пулей в спине он может и не выжить, а вот намается перед смертью… – сказала Марина.

– Выживет, медведи – они живучие.

Медведь плыл на запах. Дым костра и забивающая нос бензиновая вонь пробуждали страх, и зверь неоднократно подумывал – не повернуть ли обратно? Но едва лапы касались прибрежной земли, как просыпалась жгучая боль в загривке, убаюканная ледяной водой. И вновь ярость заставляла выгребать на глубину – плыть дальше по течению.

Пятна оранжевых палаток на фоне сумеречного черно-зеленого леса медведь заметил издалека и, несмотря на боль, вылез на берег. Далеко лесом и кустами обошел лагерь геологов, зашел с наветренной стороны и тихонько начал подкрадываться к чужакам. За деревьями их не было видно, однако нос и уши прекрасно информировали о направлении и расстоянии: не только непривычные звуки, но даже едва заметный шорох отлично был слышен в утихшем ночном лесу. Сам же медведь пробирался совершенно бесшумно – ни одна ветка не треснула, ни один листок не шелохнулся.

На привале нервное напряжение за день дало о себе знать необычайной сухостью во рту и Дмитрий выдул три поллитровых кружки чая, а сейчас, лежа в палатке он проклинал этот чай – вылезать из теплого спального мешка, одеваться по полной программе, а иначе ж комары сожрут, да потом при свече опять вылавливать и давить всю дрянь, что налетит внутрь-стоит лишь чуть приоткрыть молнию палатки… Вон их сколько зудит за тонкой тканью – тыщи, мильоны… Или все же потерпеть до утра? Нет, не спалось. Когда лежать стало уже невмоготу, Дмитрий на босу ногу натянул болотные сапоги, накинул телогрейку и быстро выскочил наружу, мгновенно застегнув за собой «дверь». Бросился к реке – на берегу комарья меньше, и не снижая темпа принялся делать свое дело, приплясывая и сбивая второй рукой с голых ног уже успевший присосаться десяток другой летающих вампиров. Облегчив душу, опрометью кинулся было назад… И замер, едва сделав пару шагов. В сумерках белой ночи отчетливо был виден медведь, стоявший между ним и палаткой.

Первым животным желанием было кинуться обратно к реке, но тут разум взял верх и пришло понимание, что это не спасет, что все-равно медведь опередит. Краем глаза Дима заметил топор, брошенный у реки, где он сам этим топором совсем недавно рубил плавник для костра.

Медленно, чтоб не спровоцировать зверя, рабочий попятился к топору. Каким-то шестым чувством он ощутил сзади береговой уступ. Не споткнулся, не упал – также медленно допятился до топора.

Зверь тоже медленно надвигался, внимательно следя за каждым движением человека. Все тело было собрано, готовое на мгновенный прыжок в любую сторону – на врага или на побег – в кусты, даже боль в загривке отступила, отошла и более не беспокоила. Медведь ясно ощущал волны страха, идущие от человека и потому понял – этот, по крайней мере – этот и сейчас, бить издалека, как в первый раз, не сможет, и некоторая уверенность разлилась по его телу: медведь ощутил, что роли охотника и дичи поменялись местами.

Внезапно рабочий резко нагнулся и поднял топор, этого движения оказалось достаточным, чтобы нарушить стоявшее до сих пор молчаливое и неподвижное притивостояние. Медведь одним прыжком преодолел разделявшее их расстояние и поднялся на задние лапы, пытаясь обхватить человека, но тот успел увернуться, лишь клок ваты из распоротой одним движением телогрейки остался на когтях зверя.

Дмитрий, сбитый мощным ударом с ног, вскочил сразу же и, громко крича, отскочил по берегу к кустам.

– Медве-е-едь! Медве-е-е-еедь! Петрович! Вставай, давай ружье! Медве-е-еедь! А-аааа!

Медведь опять одним махом перепрыгнул к кустам и на сей раз не стал полностью вставить на задние лапы, а лишь слегка приподнявшись на трех, махнул свободной передней по голове оравшего. Волосы, вместе с кожей сползли на лицо. Крик захлебнулся и человек завалился в кусты, по прежнему сжимая в руке бесполезный уже топор. Почуяв свежую кровь, медведь перекусил горло у еще живого тела, хлебнул наскоро из хлынувшего горячего соленого фонтана и полез наверх, к палаткам. Оттуда раздавалась подозрительная возня и медведь своим звериным чутье почуял новую опасность.

Второго человека, выскочившего из палатки, с какой-то длинной палкой в руках он заметил раньше и среагировал быстрее, тут же отпрыгнув в кусты. А человек, это был Евгений Петрович, выскочив с ружьем заметался на свободном пятачке. Сумерки северной ночи: реку, и все что на ней – видно прекрасно, но что творится в кустах или за густыми деревьями – и ясным днем то не очень разглядишь. К тому же после сна, он еще не совсем поверил, что у лагеря, пусть с почти прогоревшим, но все же огнем – мог появиться зверь. И если б не Марина, да еще этот крик Дмитрия…

Ну и где этот зверь? Шутки чтоль шутить вздумали? Да комары с гнусом тут же налетели по полной программе…

Евгений Петрович решил заглянуть в палатку рабочего.

«Если он сидит на месте и зубы скалит, как я тут с комарами… Убью подлеца» – подумал он.

– Эй, недоумок, – Евгений Петрович нагнулся ко входу в палатку рабочего, – ты понимаешь, что так шутить нельзя? Перепугал до смерти бедную женщину. Эй, отзовись, не притворяйся, что спишь… Слышь?..

Внезапно сзади его обхватили две лапы и страшная сила сдавила поясницу, а зубы зверя принялись терзать телогрейку на спине, пытаясь добраться до шеи. Евгений Петрович, не разгибаясь, закинул ствол ружья через плечо назад и тут же наугад выстрелил. Хватка ослабла и острейшие черные когти разрезали телогрейку на части, захватив местами живую плоть. Начальник выскочил из объятий, оставив зверю лишь куски ваты из подкладки и не целясь выстрелил из второго ствола. Видимо, первый выстрел лишь напугал медведя, а второй попал – зверь отшатнулся и впервые зарычал.

Евгений Петрович, скорее по привычке, чем осмысленно, переломил ружье, инжектор выбросил стреляные гильзы… А другие патроны остались в лохмотьях телогрейки, на которой сейчас топтался зверь. Едва он успел посожалеть о недоступных патронах, как упал от удара лапой по голове.

Медведь, сломал ему шейные позвонки, как ломал их лосям и оленям, и даже не подошел к поверженному врагу. Он почуял новую опасность – это еще кто-то шебуршился в странном разноцветном укрытии – то ли пытаясь вылезти, то ли наоборот – спрятаться… Не раздумывая, матерый зверь прыгнул на эту конструкцию. Укрытие оказалось очень хлипким – треск рвущейся ткани, скрип ломающихся алюминиевых трубок и вскрик живого существа, принявшего на себя чуть менее полутонны живого мохнатого веса…

Все было кончено. Медведь это понял сразу. И тут же боль в загривке и новая боль в бедре дали о себе знать с новой силой.

Первые дни, от полученных ран, медведь даже не мог ходить – отлеживался тут же в кустах и объедал мягкие части так трудно доставшейся добычи. Больше всего он боялся встречи со здешним хозяином и потому, как только раны стали затягиваться, обошел окрестности и подыскал убежище у самой реки, ибо возвращаться к себе он еще не мог – был слишком слаб.

* * *

В назначенное время на контрольную точку прилетел вертолет. Не увидев людей, пилоты полетели вверх по течению реки, в надежде найти казанку и геологов. Пролетев значительное расстояние – заметили на берегу оранжевые пятна палаток…

База бурлила.

– Вы слышали? Отряд Лобова медведь задрал!

– Слышали, слышали… Нас потому с маршрута и сдернули. Да, Женька хороший парень был, докторскую писал. А кто с ним-то?

– Ясное дело – Марина, жена его…

– Это лаборантка с кафедры? Ой-ей-ей… Такая девица была… Только-только институт закончила…

– Рабочий – сезонщик. Кажется, Кумок его фамилия, а вот как звать – не помню…

– Ну этого я тоже не знал, все равно жалко. Трое, значит. И чего теперь?

– А чего теперь? Там сейчас милиция и прокуратура, а нас на вертолеты и вперед. Людоеда то убить нужно. Пока не кончим зверя – ни один отряд на маршрут не выйдет.

– А аренда летунов в счет сметы?

– Естесственно…

– А как же тогда… От, блин… Возможно, мне на третий маршрут денег не хватит…

– Ну, это к начальству. Патроны то пулевые есть? Иди к Степанычу – он от пуза всем насыпает. Да поторопись, через час в аэропорт уже поедем.

* * *

– Вот он! – Заорал летчик.

Пассажиры прильнули к иллюминаторам. Вертолет снизился, едва не задевая колесами верхушки редких елочек, скрюченных холодным дыханием подступающей снизу вечной мерзлоты. Между елками скакал галопом большой бурый медведь. Раскрылась дверь, вертолет сделал вираж, подставляя зверя с наиболее выгодной позиции и тут же вразнабой посыпались выстрелы. Каждый стрелок, выпустив пулю, отступал внутрь салона, чтобы перезарядить ружье, а с его места уже стрелял следующий. От сильной вибрации и сутолоки около дверей, прицелиться было сложновато, но тем не менее очень скоро медведь распластался на земле.

Вертолетчик не сразу, но нашел таки пятачок в пятидесяти метрах от поверженного зверя, и не успели колеса коснуться земли, как геологи, прихватив ружья, повыскакивали наружу и сплоченной гурьбой побежали к лежавшему зверю. Еще издали каждый пустил в чернеющую тушу по выстрелу: тело слегка дергалось от попаданий жаканов, но медведь не подавал никаких признаков жизни. Тогда ватага осмелела, от нее отделился умелец, который торопливо содрал дырявую шкуру, пока прочие обменивались шуточками, обступив зверя. Отрезав наиболее лакомые куски вырезки, геологи бросили остальное на месте и так же суетливо заспешили к вертолету: время у аэрофлота очень дорого стоит.

А спустя три дня на запашок вышел наш людоед. Осторожно, озираясь и принюхиваясь к окружающему лесу, по спирали приблизился к куче воняющего мяса. Это была чужая земля – его соседа и в любой момент мог появиться ее истинный хозяин, с которым именно сейчас, со все еще саднящим и нарывающим загривком, драться было бы совсем не к стати. На втором или даже третьем круге людоед внезапно понял, что перед ним лежит его сосед-соперник, тот самый хозяин этого леса. И сразу спокойствие и удоволетворенность разлились по всему телу. Медведь не стал есть собрата. Зачем? Ведь теперь его охотничьи угодья, без всякой борьбы увеличились вдвое, и он неторопливо поковылял осматривать и метить свои новые территории.