Текст книги "Из записок геолога"

Автор книги: Вячеслав Алексеев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 6 страниц)

Возвращение

Быль.

Смеркалось. Наша казанка шла следом за шефской. Мотор ревел на пределе своих возможностей. Скоро маленькая речушка, в верховьях которой месяц тому назад начался этот маршрут, сольется с Обью, а вместе с ней закончится и наш очередной полевой сезон. Еще десяток верст по Оби – и мы будем почти дома на геологической базе в Салехарде, в тепле и сухости. Затем – поезд и Москва. Немудрено, что начальник в течение всего дня пытался выжать из перегруженных моторок – приличную скорость, а из нас чуть большую, чем обычно, расторопность. Но как он ни старался, при полном взаимопонимании отряда, прибыть в поселок до темна – явно не успевали.

– Че, он, совсем обалдел? – Петрович недовольно озирался по сторонам, рассматривая в наступающих сумерках сильно раздавшиеся берега, – Неужели он ночью хочет Обь проскочить? Это ж самоубийство…

Опасения Петровича были обоснованы. Речушка, такая маленькая в начале пути – двум казанкам не разойтись, здесь в низовье имела очень даже приличный размерчик, и вполне соответствующую волну, которая едва-едва не достигала края низко сидящих бортов. А что же будет твориться на главной сибирской реке, если ее ширина превышает километр?

Начальник, видимо тоже понял всю тщету попыток – впереди идущая моторка вильнула в сторону и полным ходом направилась к берегу. Судя по прямолинейности хода – место не выбирали, да и сложно разглядеть что-нибудь приличное на лесистом берегу, когда солнце уже совсем закатилось. Петрович дошел до той же самой точки и точно повторил маневр – чтоб не черпануть от шефской волны.

Место предполагаемой стоянки оказалось не самым удачным – из-за плотной стены кустов и деревьев не то, что две – одну то палатку было ставить некуда – только-только участочек для костра и все. Правда, рядом с предполагаемым кострищем лежала березка – готовый лесной диванчик. Но этим и ограничивались прелести берега.

– Так, лодки не разгружать, палатки не ставить. Сейчас по быстрому чайку с консервами пожуем, ночь перекемарим, а завтра – чуть свет, по Оби рванем. На утренней зорьке река будет спокойной. – Николай Григорьевич, недовольно крутивший головой, наконец принял окончательное решение.

– Гы, а их тут и ставить то негде. Стало быть, спать будем стоя? Волнухин, как всегда, успевал первым обшарить окрестности и потому в любом месте устраивался с большими, чем остальные, удобствами.

– Зачем стоя? Можно надувные матрасы достать, они ж сверху лежат.

– Тогда я и спальник достану. Мой – тоже недалеко.

В конце августа в Сибири ощутимо чуствуется приближение зимы – ночной холод лучше всякой дэты или деметилфталата разгоняет комаров и мошку, потому с этой стороны ночевка под открытым небом больших неприятностей не сулит. Но если вдруг пойдет дождь, или даже снег, что совсем не редкость в такое время года – тогда без палатки будет полная катастрофа – ватный спальный мешок на природе даже за пару дней высушить невозможно.

Студент Игорь, глядя на Волнухина, тоже решил рискнуть и полез за спальником. А мы с Петровичем, переглянувшись – не стали трогать свою лодку – пересидим как-нибудь, все равно завтра база, а там до самого отъезда спи, сколько влезет.

– Везет тебе, Петрович, – выдал я свежую мысль, когда мой напарник перебирал в продуктовом ящике залежи нетронутых за лето консервов, – как длинный переход, так твое дежурство: суп, кашу не варить, уток, рыбу не чистить. Открыл каждому по баночке тушенки – вот и вся готовка. А я всегда после бурежки скважин кухарничаю…

– Так Петрович – хитрый, вроде меня, он еще до нашего отъезда прикинул за кем ему в график становиться – рассмеялся Волнухин. – Опыт, батенька, опыт… Побродишь с наше – и ты научишься.

Костер догорал, изредка постреливая угольками, мы, не то чтобы удобно, но более ли менее терпимо, расположились на ночевку вокруг него, когда в ночной тишине появился еле слышный звук.

– Моторка идет – приподнял голову Петрович. – Вихрь, и лодка пустая. Легко идет.

– Так мы ж рядом с городом – тут всего то верст пятнадцать осталось отозвался начальник.

– Ночью по Оби? Впрочем, если казанка совсем пустая – можно рискнуть.

– Если мимо пойдут – завернут к нам, костер от реки далеко видать.

– Шеф, а почему они должны завернуть? Может торопятся люди? – возразил я, – ночь же на дворе.

– Не, обязательно завернут. Проскочить мимо ночного костра – дурной тон…

Слова начальника сбылись через полчаса. Описав широкую дугу дюралевая казанка ткнулась в берег рядом с нашими, ничем от них не отличаясь. В освещенном круге из темноты показались два коренастых сибиряка: в телогрейках, болотных сапогах, с накинутыми поверх брезентовыми плащами.

– Здравствуйте. – в один голос поздоровались гости.

– Здравствуйте, здраствуйте…

– На охоту, али за рыбой собрались? – спросили прибывшие.

– Да не, мы геологи. Отработали уже. На базу возвращаемся.

– А-а-а. Понятно, понятно. А мы вот с корешем – строители местные, на охоту едем. Утка не сегодня – завтра улетит, да боровая птица сейчас к реке выходит – камни клевать на зиму. Самое время с ружьем побродить.

– Чайку не желаете? – спросил дежурный по «кухне» Петрович.

– Отчего ж? С удовольствием.

– А чего ж на ночь глядя, не страшно было по Оби то?

– Не, мы люди привычные. А ночью едем – потому как время жалко. Всего то пара выходных, если еще их на дорогу истратить, то что это за охота получится? А там в лесу у нас заимка есть, так что будет где переночевать. Кстати, вот вам печенюшек к чаю. Да вы, видать, и хлеба то давно не видели?

– Конечно, уж недели две как сухари кончились. Вот спасибо вам.

Петрович залил в чайник свежей воды, принес пару рыбных консервов сделать бутерброды из предложенной охотниками буханки хлеба, ссыпал в миску ломаное печенье, что продается на вес, без упаковок. Те рассмеялись, глядя на нашу кильку в томате. Оно и понятно – ни один настоящий сибиряк не будет есть московские консервы, разве что с большой голодухи.

– Мужики, дело такое, этот оболтус – один из охотников кивнул на молчавшего приятеля, – пронадеялся на меня, а я – дурак, на него. Вообщем, собрались на охоту, а патронов – раз-два и обчелся. Возвращаться – плохая примета, тогда уж лучше вообще не выезжать. Оно, вроде бы на заимке должны быть… А вдруг не будет? Не помним мы, сколько там патронов с последнего раза оставалось. Не поможете беде такой? Только у нас и денег нету – зачем в тайге деньги?

– Тю… А, пожалуй что, патронов вам дадим – мы то больше стрелять не будем, а к следующему году они все равно стухнут. Да и новые дадут, ответил начальник. – Берите, тут у меня полста шестнадцатого калибра, дробь – трешка. Годится?

– Еще как годится. У нас ведь тоже шестнадцатый – с более мелким калибром промысловики ходят, с крупным – приезжие городские. А мы – местные, потому шестнадцатый – наш любимый размер… О… Гильзы то бумажные – на выброс… Мы больше латунные пользуем, ну да дареному коню… Вот спасибо, вот выручили… Ну, бывайте, ребята. Счастливо оставаться, а мы дальше покатились…

– И вам ни пуха ни пера.

– К черту, к черту.

Мотор завыл и горе-охотнички отбыли. Вскоре звук от ихнего вихря совсем исчез, а мы вновь начали укладываться спать. Однако уснуть в ту ночь было не так то просто, едва первый сон начал смежать веки, как снизу по течению опять раздался стрекот мотора. На сей раз Петрович долго прислушивался, прежде чем сообщить:

– Не пойму – не Вихрь, не Москва, не Нептун, вроде бы глухой звук, как у хантейских или ненецких шаланд с тракторным пускачом вместо движка, но уж что-то слишком быстро по реке идет.

– Спи, Петрович, подойдут ближе – разбудят. – Пробормотал сквозь сон начальник. – Тут у Салехарда – почти как Минское шоссе. Только что ГАИ на них нету.

И действительно, едва завидев костер новый катер, как мотылек на огонь, резво рванул в нашу сторону. Только это оказались не охотники. Точнее, охотники, но за человеческой дичью. Катер был военный. Не доезжая сотни метров, он врубил все свои прожектора, высветив каждую травинку на нашем привале. А едва пристав, на берег бодро соскочили три солдата автоматчика. С ними – здоровенная овчарка, которая сразу же принялась обнюхивать нас и обшаривать кусты. Чуть позже, неторопясь, вылез полноватый капитан внутренних войск.

– Всем встать, приготовить документы!

Волнухин, хотя и проснулся от такой иллюминации, но толком, спросонья ничего не понял и продолжал возиться с тесемками в своем спальном мешке, за что тут же получил удар сапогом одного из солдат. Впрочем, не столько сильный, сколько обидный.

– Откуда, кто, куда, зачем?

– Да вот… Геологи… Отработали… На базу возвращаемся…

– Где ваше командировочное удостоверение… Ваше… Почему паспорт просрочен? – наседал капитан.

– Да вот… Так склалось… Мы здесь, а паспортный стол в Москве…

– Куда направляетесь… Никого здесь не видели?

– Проезжали двое… С час тому назад…

– Кто такие, куда направились?

– Говорят – местные строители, на охоту ехали…

– В телогрейках? В болотных сапогах? – капитан насторожился.

– Да. Поверх еще плащи.

– Плащи – не главное, документы у них смотрели?

– Нет, знаете ли… Вверх по течению пошли. Казанка у них с Вихрем…

– Приметы какие? Волосы стриженные? Лица бритые?

– Волос не видели – в шапках были. Вроде бритые… Темно, но бород, усов точно не было.

Капитан переглянулся с одним из солдат, тот слегка кивнул головой:

– Вроде они, товарищ капитан, больше некому…

– Вроде Володи, а нам нужно в аккурат, смотри Потапов, головой ответишь…

– Да точно – они…

– А что случилось то, товарищ капитан? – спросил шеф.

– Двое зека сбежали… Ловим.

– Да нет, это были местные строители. С ружьями.

– Они сразу после побега магазин подломили, там и ружья, и одежду взяли, вот только патронов на складе не было.

– Вот черт, а я им патронов дал… Кто ж знал…

– Как патронов? – Капитан аж задохнулся. – Да вы что! Да я вас всех под суд за пособничество! Да я вам такое устрою… Вы что, дети малые? Не знаете, что вокруг сплошные лагеря? Антилигенция хренова! Всем стоять!

И капитан шустро побежал к катеру. От его сонной неторопливости не осталось и следа. Вскоре до нас донеслись обрывки переговоров по рации:

– … тут они, вверх по течению пошли… На казанке с вихрем… Геологи патронами снабдили… Нет… Слушаюсь… Перекроем… Слушаюсь… Так точно…

А спустя еще минуту, опять вальяжной походкой, подошел к нам.

– Вы все задержаны. Потапов, забери паспорта, а командировочные пока верни. Сразу по прибытии в Салехард вам надлежит явиться в комендатуру. Там будет решаться ваша дальнейшая судьба. Все. Личный состав – на борт, отходим…

После отхода катера мы принялись горячо обсуждать создавшееся положение. Какой уж тут сон? Но перед самым рассветом, так ничего и не решив, покатились в город.

Салехард называется городом исключительно из-за статуса столицы национального округа, а реально представляет всего лишь большой поселок деревенского типа. Потому, комендатура отыскалась без особого труда. Правда, сначала мы все же перевезли на экспедиционном грузовичке барахлишко и лодки на базу. Наша полуторка – ГАЗ-51 не могла захватить все за один присест пришлось делать несколько рейсов, и в комендатуру мы попали лишь после полудня. Дежурный лейтенант был в курсе, он указал кабинет и предложил подождать. День был выходной, учреждение пустовало, а хозяин кабинета отлучился на обед. Мы даже обрадовались такой задержке – с одной стороны, сытый начальник не будет столь свиреп, в сравнении с тем же человеком, но голодным. С другой – наш завхоз, узнав про такую беду, сразу же побежал поднимать своих знакомых из крайкома партии. Чем больше у него будет форы, тем меньше шансов для комендатуры – наворотить необратимых ошибок.

После часа ожиданий в коридоре показался сытый откормленный майор с большими залысинами. Про таких говорят – щеки со спины видать. Степенной походкой продефелировал к своему кабинету, окинул нас скучающим взглядом, и, не сказав ни слова, закрыл за собой дверь. Прошло еще минут пять, особенно сильно нас издергавших, прежде чем дежурный лейтенант высунул свою голову в коридор и сказал, чтоб мы все вместе заходили в кабинет.

– Субординация… – пробормотал шеф.

Майор сидел за огромным столом и перебирал наши паспорта. Кроме двух бумажек, притулившихся сбоку, стол был абсолютно чист. Непонятно, зачем были нужны такие пространства? Хотя лицо майора выражало умиротворенность, он не поздоровавшись, не предложив нам сесть, сразу перешел к делу:

– Так, так. Стало быть вы и есть те самые москвичи, что снабдили преступников боеприпасами?

– Так кто ж знал, что они преступники? – начал было оправдываться начальник отряда, но майор, похоже и не слушал его.

– Ваше счастье, что сразу и честно сознались. Если бы хоть один человек из личного состава пострадал бы при задержании – не миновать вам статьи, а если бы они при этом сумели бы скрыться – вам было бы еще хуже. А так… Майор покрутил в руках стопку паспортов, – мы их даже задерживать не стали, утром вылетел вертолет и накрыл обоих из пулемета.

– Как? – Ахнули мы, – а трупы то опознали?

– На дне реки трупы. И лодка на дно ушла. Их уже сактировали и дело закрыли.

– А если это не те – ляпнул шеф.

– Ты что такое говоришь! – закричал майор, от его благодушия не осталось и следа. – Ты ж сам сказал: в новых телогрейках, в новых болотных сапогах, без патрон, стриженные и бритые…

– Про новые вещи я ничего не говорил, – ответил шеф, – я не рассмотрел в темноте – новое или старое на них было одето. И про стрижку ничего не говорил – в шапках они были.

Майор вновь покрутил наши паспорта:

– Вообщем так, подождите пока в коридоре, сейчас решим это дело.

Мы опять отошли на исходную позицию, дверь закрылась. Майор консультировался по телефону минут пятнадцать, затем сам пригласил нас обратно в кабинет.

– Так. По поводу уголовников, это были именно сбежавшие зека, поскольку в городе за прошедшие сутки никто не пропадал. Во-вторых, вы все пятеро сегодня же отбываете в Москву…

– Так конец августа, школьники со студентами… Билетов раньше чем через две недели – не будет…

– О билетах я позабочусь, – майор хлопнул пухлой рукой по столу, – это не ваши проблеммы. А сейчас каждый из вас напишет свидетельские показания в произвольной форме – кто что видел в тот вечер, особо нужно выделить приметы преступников, и даст расписку о неразглашении. Потом получите паспорта и можете быть свободными. Бумагу и ручку возьмете у дежурного. Все. И чтоб к вечеру и духу вашего не было в Салехарде…

Уже сидя в самолете, что само по себе было необычным, ибо мы как-то привыкли к поездам, а у органов, видимо, иное мнение, у нас опять зашел разговор про ту пару охотников.

– А может и вправду это уголовники – негромко спросил студент Игорь начальника.

– Откуда я знаю? – рассержено ответил тот.

– Не, – с сомнением в голосе произнес Волнухин, – какой смысл бегунам на восток драпать? Куда? В глухую тайгу? Настоящие уголовники должны были на Лабытнанги рвануть – там и железка, и Урал под боком, а совсем не в нашу глухомань. Да и кто их до понедельника хватится? А сегодня еще только суббота…

– Стало быть, охотников они… Того…

– Все, заканчивайте с такими разговорами. – прошипел начальник. – А то эти нас и в Москве достанут… Спите лучше, вторые сутки на ногах…

1997 (про 1973)

База

Туристов – геологи не любят. А за что их любить? Если, не дай Бог, отряду достанется маршрут, по которому только что прошла толпа ошалевших от обилия природы москвичей или питерцев, – все! Кранты! Дальше – на весь месяц обеспечено полуголодное существование на консервах и надоевшей рыбе. Ни уток, ни гусей, ни оленей… И свернуть нельзя, ведь маршрут – это не уикэнд с шашлыками.

Впрочем и рыбу можно стерпеть, лишь бы не случилось более страшного встречи с одичавшими «робинзонами» на каком-нибудь острове, без еды, без сетей и патронов, с разорванной в клочья резиновой лодкой. До чего ж народ глупый – думают, если дюралевая казанка в купе поезда не помещается, значит можно путешествовать по диким рекам с завалами и корягами на надувных резинках или брезентовых байдарках! Вот тогда прощай маршрут, план и премии – нужно вывозить этих олухов до ближайшего поселка, пока они людоедство не освоили.

А последнюю точку туристы ставят в конце лета. Прошел человек маршрут, вернулся на базу, помылся, переоделся, тут, казалось бы, можно и о Москве подумать. Ан нет – все билеты проданы на две-три недели вперед – тем самым туристам, также возвращающимся в родные пенаты.

* * *

– Ты не знаешь, куда кусачки подевались? – обратился ко мне Леха, отрядный начальник, осматривавший бобины с геофизическим проводом.

– Понятия не знаю. – Я пожал плечами. – А что, в буровом ящике нет?

Шеф окинул взглядом сарай, переоборудованный под склад:

– В нашем – нет, а буркомплекты Николая и Батона завалены спальниками. Странно, кому кусачки могли понадобится? – И внимательно посмотрел на меня.

– Судя по всему – вам, Алексей Василич, – предположил я, ощупывая в кармане те самые пресловутые кусачки. – Кажется в машине есть пассатижи, может они подойдут?

– О! Точно! – воскликнул он, подняв указательный палец.

И заспешил к экспедиционной автоколымаге, а я, не торопясь, направился к дому. В том, что вовремя утянутый инструмент понадобится мне этой ночью, я теперь уже нисколько не сомневался: угорающие со скуки геологи, ожидавшие отправки домой, ежедневно придумывали новые розыгрыши, и чтобы не стать объектом очередной шутки – приходилось держать «ухо востро»: то затеют переучет «верхонок», не объяснив толком – что это такое, то заставят в присутствии «комиссии» уничтожать ножевкой ломаный буровой инструмент, согласно акта на списание, а еще больше достается дежурным. Им еще в поле изрядно надоели банальные предложения промыть и продуть макароны, но на базе появляется новая забота – необходимо следить, чтоб никто из шутников не смог закинуть в общий котел пачку соли, весь оставшийся запас перца или пакет сахара. Ведь командировочные в кармане, поселковая столовка на сеседней улице – почему б не пошутить? Вот и шеф замыслил принять посильное участие в мероприятиях. К счастью, все эти приколы с геофизическими проводами мне были известны по предыдущим сезонам, но у новичков – студентов-практикантов и Татьяны-поварихи был реальный шанс отличиться.

На вечернем преферансе я сумел остаться при своих, что было большим достижением: чемпион МГУ по шахматам и префу, Леха, сам играть не стал, он сделал хуже – подсел к Татьяне и всю игру подсказывал ей очередные ходы. Итог закономерен, три ондатровые шкурки и лиса, хотя и летняя, но весьма приличная, перекочевали из рюкзаков студентов – Олега и Игоря, в объемистый баул поварихи. Вообще-то она работала лаборанткой на кафедре петрографии, но девице так захотелось нюхнуть романтики, что сумев уговорить и свое начальство, и нашего главного по экспедиции (ненавидевшего женщин-геологинь) – перевелась на все лето в полевое подразделение. А Леха согласился взять ее в свой отряд лишь с условием, что она будет только кухарничать.

Народ поодиночке выходил во двор осмотреть сан. удобства на природе и молча разбредался по своим раскладушкам.

Наконец щелкнул выключатель, кроме Татьяны, продолжавшей колобродить во дворе, все уже улеглись в спальники. На фоне всеобщего скрипа пружин, со стороны шефской раскладушки раздавалась подозрительная возня – было явно слышно шуршание геофизического провода.

Внезапно тишину прервал грохот свалившегося с раскладушки Игоря, упакованного в спальный мешок. Судя по приглушенному мату, упал он удачно завязками вниз, и теперь тщетно пытался перевернуться в узком проходе между раскладушками вместе с неуклюжим ватным спальником, чтобы развязать тесемки и вылезти наружу. Народ, быстро сообразивший – что произошло, разразился дружным хохотом. Особенно неиствовал Олег, наполовину вылезший из своего мешка. Он смеялся так усердно, что у его раскладушки сложилась передняя опора и тот чуть не ковырнулся через голову. Тем временем Игорь все же сумел вылезти наружу и щелкнул выключателем… Как я и ожидал, лампу кто-то уже успел вывернуть. Олег в темноте поднялся и потянул переднюю ножку раскладушки. Но как только она встала на свое место, сложилась задняя. Сообразив, что просто так ножки складываться не будут, Олег пошарил под раскладушкой.

– Какая зараза мне ножки у раскладушки связала? – Громко спросил он. Да включите же свет, черт вас возьми…

– Наверное лампочка перегорела – раздался голос шефа, – слышал же, как Игорь выключателем щелкал… А чего там у вас случилось? Чего не спите и другим мешаете?

Раздалось чиркание спички и мерцающий огонек пробился из под Олеговой кровати.

– Вот гады, – донеслось оттуда – геофизическим проводом связано и узел оплавлен… Алексей Васильевич, дайте мне ключи от склада, тут кусачки нужны.

– Нету кусачек, – ответил шеф, – я сам сегодня весь день их искал. Вероятно их взял тот, кто тебе ножки связал.

– Вот блин… Что же делать то? Геофизический провод руками переломить нельзя… О, а топор то в предбаннике…

– Ты не вздумай здесь пол портить, – раздался втревоженный голос шефа. Хочешь провод перерубить – вытаскивай свою раскладушку на улицу… И завтра обязательно топор точить будешь…

Олег в темноте свалил на меня свой спальник, надувной матрас и поволок раскладушку в коридор. Игорь, тем временем, уже улегшийся, опять свалился на пол, правда теперь в другую сторону и опять очень удачно – мордой вниз.

Идиот, не мог проверить свою раскладушку! Вот, к примеру я, еще только присев, почуял натянутый под ней провод, и под шумок тихо его перекусил. Он был завязан точно посередине от головы к ногам под брезентом лежака и вместо привычного прогиба вдоль кровати образовалось довольно жесткое ребро. Провод выдерживает две тонны на разрыв и практически не растягивается. Разумеется пластиковая оплетка была предусмотрительно оплавлена спичкой, так что пытаться развязать узел бесполезно.

В палатках мы спали на голой земле, подкладывая надувные матрасы, надежно защищавщие от вечной мерзлоты. Привычка заставила и здесь на раскладушку положить сначала его, а уж потом спальник. Но именно на кровати пляжный матрас подыгрывал злой шутке: если человек ложился посередине раскладушки – матрас «обтекал» жесткое ребро провода, не давая его почуять. Стоило же сместится на один из краев, как по законам физики воздух шустро перетекал на не загруженную сторону, и матрас вываливал спящего не хуже обычного самосвала.

Игорь, вторично выбравшийся из спальника, наконец-то сообразил необходимость обследования своей раскладушки. Изыскания прошли успешно – он тоже нашел провод и, громко чертыхаясь, поволок постель в корридор, где первый студент громко стучал топором…

Тем временем в комнату вошла Татьяна и на ощупь направилась к своей койке. Ее кровать, отделенная узким проходом, стояла паралельно шефской. Уже почти добравшись до своего места, повариха споткнулась и свалилась прямо на шефа… Раздался плеск воды и дикий крик Лехи:

– Ты чего, обалдела что ли? Водой в рожу плескаться?

– Да здесь какой-то идиот проволоку под ногами натянул, а я себе на ночь кружку воды несла, – оправдывалась Татьяна.

Тут уже животы от смеха прихватило у всех. На шум прибежали даже студенты. Они же, вывернув лампу в коридоре, зажгли свет в комнате. Наш мокрый начальник, по уши залитый чистейшей питьевой водой, безуспешно пытался расковырять мокрые же завязки спального мешка, чтоб поскорей выбраться из этой лужи. Причем, ни у кого не вызывало сомнений, что злополучную проволоку на полу натянул именно он.

* * *

Кроме преферанса, в поселке было еще одно общедоступное развлечение танцы в местном клубе. Впрочем, тамошний контингент оставлял желать лучшего, но на безрыбье… И совсем проигравшие студенты по вечерам стали задерживаться в клубе. Шеф особо не возражал, если бы не одно «но» – уж очень поздно гуляки возвращались. И как-то за ужином он предупредил Олега с Игорем, что в полночь запрет дверь базы и тогда они могут гулять хоть до утра.

За несколько минут до полуночи на базу пришел Игорь без приятеля. От внимательных глаз публики не ускользнуло, как он «не заметно» открыл шпингалеты окна…

Третий час ночи. Никто не спит, хотя все известные анекдоты и приколы из жизни уже пересказаны по второму заходу. За окном послышался шорох и публика дружно засопела, иммитируя глубокий сон.

В проеме появился Олег. Он осторожно открыл окно, залез на подоконник и ловко спрыгнул в… тазик с предусмотрительно налитой водой.

Осторожно, чтоб никого не разбудить, вынул из тазика ноги, обутые в приготовленные для Москвы туфли, и пробормотал:

– Вот сволочи!

И в этот момент дежурный обрезал веревку, державшую скатанный спальный мешок, который был подвешен на двух расчалках к карнизу окна. От удара Олег садится в тот же тазик и его вопль заглушается дружным хохотом рукоплескающих зрителей.