Текст книги "Удивительная история одной феи"

Автор книги: Вупи Голдберг

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 5 страниц)

Глава 8

Суббота. Мы дожидаемся начала занятий. В окна стучит дождь. Я сижу рядом с Эпатой и Брендой. Террела еще не показывалась. Я не хочу, чтобы она заболела, но совсем не расстроюсь, если окажется, что она уехала на пару месяцев на каникулы. Но стоит мне это подумать, как Террела входит в раздевалку и направляется прямиком к нам.

– Зачем ты напялила тот дурацкий матросский костюм? А твоя мама правда встречается с мистером Лестером? – тут же спрашивает Террела.

–  С мистером Лестером? – хором переспрашивают Эпата и Бренда. Хорошо хоть, матросский костюм их не заинтересовал.

– Да нет, конечно, – отвечаю я. – Мы с ним случайно встретились, когда были в театре балета. Ну, и он нас пригласил освежиться.

– В барпригласил? – восклицает Эпата.

– Ты что, совсем того? – спрашиваю я. – В кофейню. Нашли из-за чего шуметь.

Террела искоса на меня поглядывает.

– А похоже было на свидание, – говорит она.

У меня наливаются жаром щеки.

– Да никакое не свидание. Он просто решил, что маме плохо от жары и угостил ее газировкой. Ну, и все, – я понимаю, что это похоже на оправдания и потому очень глупо, ведь я говорю чистую правду. – А вы знаете, что он сын мисс Деббэ? – спрашиваю я, пытаясь сменить тему.

Кажется, не сработало.

– Знают все это, думала я, – говорит Бренда.

– Ой, она просто сумасшедшая, – говорит Эпата. – С чего это она придумала выбирать Фею Драже через лотерею? Для этой роли нужен кто-нибудь особенный, уна персона муй буэна.Вроде меня, например.

Террела поднимает брови.

– Ну, или тебя, – справедливости ради добавляет Эпата. – Или вроде Бренды. – Она бросает взгляд на книгу, в которую та погружена. – Тьфу ты, это что за мерзость?

Бренда поднимает взгляд от цветной картинки, на которой изображены все кровеносные сосуды человеческого тела.

– Мерзость не никакая а, сосуды кровеносные это. Бы умерли мы них без.

Террела переводит это на человеческий язык, чтобы я тоже все поняла.

– Нет, я от этого становлюсь совсем энферма, – говорит Эпата.

– Это по-испански «больная», – объясняет Террела. – Она все время так говорит.

По-моему, Террела со своим переводческим талантом запросто могла бы работать в ООН.

Входит девочка в диадеме.

– Значит, так, дорогие мои, учтите: Феей Драже буду я, так что вы не особенно губы раскатывайте.

– А ты откуда знаешь? – резко спрашивает Террела.

Девочка в диадеме сладко улыбается.

– Мой папа жертвует этой школе кучу денег. А вчера он позвонил мисс Деббэ и сказал, что хочет, чтобы я стала звездой концерта. Хорошо иметь богатого папу, правда? – Она оглядывает нас, останавливаясь взглядом на Бренде.

– Правда, носить диадему чтобы того для только не голову иметь хорошо? – отвечает ей Бренда. Пока девочка в диадеме пытается понять сказанное, входит мистер Лестер и хлопает в ладоши.

– Прошу в класс, девочки, – говорит он и ведет нас наверх. Под мышкой он держит длинную картонную тубу. Он открывает дверь, и мы чинно входим в залу.

В дверь вплывает мисс Деббэ. В руках у нее цилиндр, такой же древний, как туфельки мисс Камиллы Фримен.

– Итак, мадам, – говорит она, – сегодня у нас великий день. Мы начинаем захватывающую подготовку к нашему концерту. В этой шляпе находятся бумажки с вашими именами. Я буду вытягивать их по очереди. Фаворитов здесь нет, – и она одаривает девочку в диадеме ледяной улыбкой.

Девочка в диадеме выглядит слегка энферма.

– Начнем с исполнителей «Вальса дождевых капель», – продолжает мисс Деббэ. – У них будут прелестные костюмы. – Она кивает мистеру Лестеру, тот вытягивает из своей тубы лист ватмана и разворачивает.

На листе изображено голубое трико и голубая пачка, с краев которой свисают крошечные сверкающие капельки. Девочки охают и ахают от восторга.

Бренда поднимает руку.

– Света преломления из-за голубой кажется только вода.

Мисс Деббэ смотрит на Террелу, и та добросовестно переводит:

– Она хочет сказать, что на самом деле дождевые капли не голубого цвета.

– Спасибо, Бренда, спасибо, Террела, – отвечает мисс Деббэ, – но нашидождевые капли будутименно голубыми. Итак…

Она поднимает шляпу, мистер Лестер вытаскивает шесть клочков бумаги и оглашает шесть имен. Шестеро девочек на другом конце класса радостно хлопают в ладоши.

– Йес! – шепчет Эпата, убедившись, что ее имя уже не назовут. – Я собираюсь быть феей, а не какой-то там дохлой каплей!

– Затем последует «Танец зверей», – говорит мисс Деббэ. Мистер Лестер поднимает лист ватмана с костюмами десяти разных животных. Мисс Деббэ называет каждого зверя, а мистер Лестер вытягивает имя исполнителя.

Девочке в тиаре достается кабан. Эпата и Террела хохочут во весь голос. Улыбается даже Бренда.

– А теперь великолепный новый номер, который я только что поставила, – он называется «Балет чудовищ». Очень, очень милый танец, – говорит мисс Деббэ.

Мистер Лестер разворачивает следующий лист. Изображенный там костюм сильно смахивает на большую мохнатую виноградину фиолетового цвета. По зале проносится вздох – но отнюдь не восторга. По сравнению с этим костюмом кабаний наряд девочки в диадеме выглядит прямо-таки бальным платьем для Золушки.

Бренда с интересом разглядывает картинку.

– Coli Е. бактерию на похоже, – замечает она.

– Что еще за Е. Coli? – спрашивает Эпата.

– Это такой микроб, от которого бывает рвота, – говорит Террела.

– Си. Меня от одного вида этой штуки уже тошнит, – говорит Эпата.

– Итак, шестью маленькими монстрами будут… Бренда, Террела, Эпата, Джоанна, Джерзи Мэй и Джессика, – говорит мисс Деббэ. Эпата высовывает язык набок и падает на пол, словно ее пронзила стрела.

Я чуть разворачиваюсь назад, чтобы поглядеть, как восприняли эту новость близнецы. У Джоанны вид скучающий, Джессика бодрится изо всех сил, а Джерзи Мэй вот-вот ударится в слезы.

– И наконец, – говорит мисс Деббэ, – кто же исполнит роль Феи Драже?

Мистер Лестер лезет в шляпу.

Наконец?Пока мистер Лестер вытаскивает бумажку, я быстро подсчитываю: в классе двадцать три девочки, из них шесть дождевых капель, десять зверей, шесть монстров…

Нет! Нет!

– И Феей Драже в этом году будет Александрина, – говорит мисс Деббэ, улыбаясь мне лучезарной улыбкой. Мистер Лестер достает изображение белого платья с переливающейся белой пачкой. Да уж. Пачки меня так и преследуют.

– Танец тебе понравится, Александрина, – говорит мисс Деббэ. – Он очень веселый. И все время туры.

Мне становится по-настоящему плохо.

После занятия Эпата и другие девочки посматривают на меня как-то недружелюбно.

– Повезло тебе, – говорит Эпата.

– Да, повезло, – говорит Бренда, натягивая футболку.

Террела глядит так, словно мечтает привязать меня к скамейке.

Ну что с ними такое, скажите на милость? Я что, виновата, что из этой шляпы вытащили мое имя? Да я бы лучше до старости носила допотопный матросский костюмчик, чем хоть раз изобразила Фею Драже.

– Я этого совсем не хотела, правда, – говорю я как можно спокойнее, совсем как мама, когда она сердится.

– Ну да, конечно, – говорит Эпата. – Разве кому захочетсябыть звездой!

– А ты уверена,что твоя мама не встречается с мистером Лестером? – спрашивает Террела.

От злости у меня бегут мурашки. Мало того, что мне досталась эта роль, так меня вдобавок считают мошенницей?

– Моя мама совершенно точно не встречается с мистером Лестером, а я совершенно точно не хочу быть Феей Драже и вообще не хочу участвовать в этом идиотском концерте!

Спокойствия как не бывало. Я говорю все громче и в конце почти срываюсь на крик.

Бренда смотрит на меня с сомнением. Эпата фыркает.

–  Да кто угоднозахотел бы быть Феей Драже, – говорит Террела.

С меня хватит.

– А я не хочу! – кричу я во весь голос. – Сколько мне вам повторять? Вы что, оглохли все в своем Нью-Йорке?

Эпата разевает рот. Я срываю с ног пуанты, натягиваю кроссовки и вылетаю в дверь.

Глава 9

Мама дожидается меня на ступенях. У нее в руках большой голубой зонт.

– Ненавижу балет! Ненавижу Гарлем! Давай уедем обратно в Джорджию! – прошу я.

– Что случилось, детка? – спрашивает меня мама, обнимает за плечи и притягивает к себе.

– Мне придется играть какую-то дурацкую Фею Драже в балетном шоу, – я топаю ногой по луже и сразу же об этом жалею, потому что вода заливается мне в кроссовки и носки тут же промокают.

Мама явно обрадована.

– Фея Драже? Это же большая роль, нет?

– Ну да, – ворчу я. Теперь-то меня заметят, как она и мечтала. Только заметят-то потому, что у меня опять закружится голова во время туров и я грохнусь со сцены прямо в зал или на что-нибудь налечу. Это уже явно не мамина мечта.

– Александрина, это же прекрасно!

– И ничего не прекрасно! Я не смогу станцевать! Там сплошные туры, а я чуть не убила троих сразу, когда мы их отрабатывали!

– Ну что ты, детка. Я уверена, тебе дали роль потому, что ты лучше всех танцуешь. Мисс Деббэ ничего не делает без причины.

– Да мое имя наугадвытащили! – кричу я.

– Хватит, Александрина Петракова, – говорит мама.

– Ну и ладно, – бормочу я себе под нос.

Мама останавливается и поворачивется ко мне.

– Ты хотела сказать «да, мэм»?

– Здесь никто не говорит «мэм», – отвечаю я. – А я и так выгляжу дурой и танцую как дура. Что мне, и говорить теперь по-дурацки, да?

Здесь домашний арест совсем не такой, как дома. Там, в Джорджии, когда мама меня наказывала, мне запрещалось выходить на улицу и играть с друзьями. Здесь мне так и так нельзя выходить на улицу одной, поэтому маме пришлось изобретать другое наказание. Теперь домашний арест означает, что мне нельзя выходить из моей комнаты. Плюсы: у меня есть маленький телевизор. Минусы: сажая меня под домашний арест, мама уносит телевизор к себе в студию. Она говорит, что так у меня будет время подумать о своем поведении.

Час спустя я иду к маме в студию. Она поднимает на меня взгляд из-за швейной машинки.

– Извини, что я нагрубила, – говорю я, и быстро добавляю: – Мэм.

– Спасибо, что извинилась, Александрина, – и мама отдает мне телевизор.

Я сажусь на табуретку подле нее.

– Мам, а мне обязательно надо заниматься балетом? Я хочу быть конькобежцем, а не балериной.

Мама смотрит на меня.

– Александрина, сейчас и у тебя, и у меня есть шанс начать новую жизнь. Я не хочу, чтобы ты упускала открывающиеся перед тобой возможности. Здесь, в Нью-Йорке, мы можем реализовать свой потенциал.

Опять этот потенциал.Знать бы, где у меня эти полторы крупицы потенциала, я бы легла на операцию, чтобы только их вырезали и дали мне жить спокойно.

Мама видит, как я закатываю глаза, и вздыхает.

– Знаешь, что… Давай так: ты будешь ходить на балет до декабря. Пожалуйста, Александрина, попробуй. Для меня это очень важно. Ну, а если ты и после этого решишь бросить балет… – она разводит руками.

– Правда? – говорю я. – Мне можно будет бросить?

Мама кивает.

– Спасибо! – я ставлю телевизор на пол и бросаюсь на маму с объятиями.

– Но ты уж постарайся выложиться на все сто, договорились?

– Договорились!

– Я бегу в свою комнату и втыкаю телевизор в розетку. Переключая канал за каналом, я обнаруживаю новое шоу под названием «Балет на грани фола» – в нем всякие знаменитости пытаются танцевать балет.

Я сразу веселею. Я и сама, конечно, та еще танцовщица, но у этих ребят получается куда хуже. Рок-звезда топает по залу, как увязший в патоке слон. Знаменитый футболист при попытке сделать шассе – это что-то вроде быстрой пробежки – подлетает в воздух и плюхается оземь. Я смеюсь над ними, но только вдруг я представила всех, кто будет смеяться над моими попытками изобразить танец Феи Драже. Почему-то мне уже не смешно.

Я выключаю телевизор. Когда учителя увидят, что я ни на что не гожусь, они наверняка отдадут роль кому-нибудь другому. Не захотят же они испортить весь концерт из-за меня?

Ведь правда же, не захотят?

Глава 10

Я вхожу в раздевалку, и мы все дожидаемся начала занятий. Эпата, Террела и Бренда сидят рядышком. Бренда что-то говорит – я, конечно, ее опять не понимаю, – и все трое смотрят на меня. Не здороваются. Ну, ладно, я виновата, что на них накричала, но и они хороши – зачем было молоть всю эту чушь про мою роль! Я сажусь на самую дальнюю от них скамейку.

В классе мы проделываем все упражнения со станком – плие, релеве, гран батман.Потом мы выходим на середину зала и занимаемся вольными упражнениями. Я все еще с трудом поспеваю за группой, но по крайней мере уже знаю все движения.

В середине занятия мисс Деббэ говорит, что пора нам начинать репетировать танцы. Мы разбиваемся на две группы. Мисс Деббэ вместе с «капельками» и «зверями» остается в зале, а мистер Лестер ведет «чудовищ» и меня в другой класс.

Первыми репетируют чудовища. Мистер Лестер объясняет им танец.

– Вы ведь знаете, как маленькие дети боятся выдуманных страшных чудищ в шкафу?

Джерзи Мэй таращит глаза. Готова поспорить, она их до сих порбоится.

– Во время этого танца на сцене будет стоять кровать, а в ней будет лежать девочка из младшей группы. Вы выскользнете из шкафа и станцуете смешной танец. Девочка посмотрит на него, а потом загонит вас обратно в шкаф. Поняли?

Мистер Лестер показывает девочкам первую часть танца – как они будут выходить в дверь и окружать кровать, намереваясь разбудить малышку. После этого девочки становятся в ряд и пробуют станцевать сами.

Террела и Эпата танцуют просто здорово. У Террелы движения четкие, как у заводной куклы. Она сразу запоминает все па. Эпата тоже хорошо танцует, но тут дело в другом: она более раскованна, не боится делать большие прыжки и широкие взмахи руками. Она таращит глаза и строит страшные рожи – ну прямо настоящее чудовище.

Интереснее всего смотреть, как танцуют тройняшки. Джессика немного прихрамывает при ходьбе, но танцует она здорово, несмотря даже на свою специальную обувь. Джоанна, та, что со скейтом, выучивает движения почти так же быстро, как Террела.

А вот у Джерзи Мэй все плохо. Она движется направо, когда надо двигаться налево, и налево – когда нужно направо. Джоанна заводит глаза к потолку, но молчит. Джессика пытается помочь сестре, тыча пальцем в нужную сторону, когда Джерзи Мэй в очередной раз делает ошибку.

Они отрабатывают первую часть танца несколько раз подряд.

– Умницы, девочки, – говорит мистер Лестер и поворачивается ко мне. – Александрии, давай теперь ты.

Желудок мой сжимается в комок. Вот уж попала, так попала – мне предстоит опозориться разом перед девчонками, которые терпеть меня не могут, и перед знаменитым режиссером балета.

– Ты знаешь балет «Щелкунчик»?

Я киваю. Мама каждое Рождество заставляет меня смотреть диск с этой записью. Только я обычно сажусь ближе к экрану, спиной к ней, и могу незаметно вздремнуть.

– В этом балете есть такая Фея Драже. Она исполняет просто великолепный танец.

Вероятно, мой страх написан у меня на лице, потому что мистер Лестер смеется и добавляет:

– Честное слово, твой танец будет куда проще. Но музыка останется та же. Понимаешь?

Я пытаюсь потянуть время.

– А разве этот танец не для взрослых? Мистер Лестер улыбается.

– Это ты верно подметила. Понимаешь, когда мисс Деббэ была еще маленькой, ей всегда хотелось станцевать Фею Драже, но роль раз за разом доставалась взрослым. И вот теперь, когда у нее появилась собственная школа, Фею Драже каждый год танцует девочка из старшей группы.

– А почему вы ставите «Щелкунчика» летом? – спрашиваю я, а сама тем временем поглядываю на часы. Протянуть еще двенадцать минут, и я буду спасена.

– Многие из наших девочек танцуют во взрослой постановке «Щелкунчика», поэтому на рождественские праздники нам трудно организовать концерт. Вот мы и включили танец Феи Драже в летнюю программу. – Он приподнимает бровь. – Еще вопросы есть?

Он раскусил мою хитрость. Я качаю головой.

– Отлично. У тебя будет красивое белое платье, все в блестках – твоей маме наверняка понравится, – а твой танец откроет программу выступления старшей группы. Ясно? Тогда начнем.

Я надеюсь, что другие девочки выйдут, но они садятся на пол и не сводят с нас глаз. Эпата скрещивает руки на груди.

Мистер Лестер показывает мне исходную позу: я должна замереть в центре сцены, раскинув руки, в одной руке я буду держать волшебную палочку. Это я могу. Туры у меня получаются плохо, но когда надо стоять неподвижно, тут я просто талантище.

Потом надо сделать шассе налево. Шассе направо. Мистер Лестер показывает мне движения, и я повторяю за ним. Пока все нормально.

– А теперь ты делаешь четыре тур шене налево, – говорит мистер Лестер и, пятясь, отходит подальше. Сразу видно, что он прекрасно помнит, как выглядят туры в моем исполнении.

Я делаю один оборот. Второй. Третий. И падаю вверх тормашками.

Эпата что-то шепчет Бренде. У меня горят щеки. Я беру себя в руки и стараюсь не глядеть на бывших подруг.

– Ты не забываешь держать точку, Александрита? – спрашивает мистер Лестер.

Ничего я не забываю – точки у меня в глазах уже так и прыгают. Я киваю.

– М-да… – говорит он, потирая подбородок, – тут нам придется повозиться. Что ж, пойдем дальше.

К концу занятия мы успеваем пройти первую часть моего танца. Всякий раз, когда дело доходит до туров, у меня начинает кружиться голова и я все делаю неправильно.

– М-да-а… – говорит мистер Лестер, вновь поглаживая бородку. – На сегодня хватит, девочки. Потренируйтесь дома.

Девочки встают. Никто из них на меня не смотрит – никто, кроме Джессики. Она потихоньку улыбается мне, не ехидно, а так, словно ей за меня неловко. Может быть, она из-за своей ноги знает, каково это – делать все неправильно.

С этого дня каждое занятие делится на две части. Вначале мы полчаса работаем у станка и делаем упражнения, а потом разбиваемся на две группы и учим танцы. Чудовища всегда танцуют первыми. У них с каждым разом выходит все лучше.

– Отлично, Джерзи Мэй! – восклицает мистер Лестер. Даже у нее дела идут лучше с каждым днем.

А у меня все наоборот. У меня дела идут все хуже.

Я так и не научилась делать туры. Я могу повторить танец за мистером Лестером, но, танцуя в одиночку, я забываю нужные движения. Если я замечаю на себе взгляд кого-нибудь из девочек, я начинаю нервничать и делаю еще больше ошибок.

– М-да-а… – раз за разом повторяет мистер Лестер и потирает подбородок так часто, что того и гляди, скоро сотрет бородку до основания.

Я пытаюсь репетировать дома. Но как я могу репетировать, если не помню движений?

Мне нужно научиться делать туры на прямой линии, поэтому я пытаюсь проделывать их в нашем коридоре и врезаюсь то в одну, то в другую стену. Когда я сбиваю картину, мама наконец срывается:

– Это что такое, Александрина?!

– Мне нужно репетировать, чтобы подготовиться к концерту, – отвечаю я.

Мама ворчит про себя, но вслух не говорит ничего. В последние дни у нее плохое настроение. Шквала заказов мы так и не дождались. В Нью-Йорке полно театров, да, но и костюмеров, как выяснилось, тоже хватает. По ночам я слышу, как мама тихо разговаривает по телефону с тетей Джеки. Когда я спрашиваю, нельзя ли нам ненадолго слетать в Эппл-Крик, мама отвечает, что мы можем тратить деньги только на самое необходимое. Впрочем, тут же добавляет она, деньги – это ее забота, так что мне не о чем волноваться. И хорошо, потому что мне хватает волнений по поводу танца, и ни на что другое нервов уже не остается.

Субботнее занятие проходит особенно плохо. Мистер Лестер просит меня исполнить весь мой номер с самого начала. Я становлюсь в правильную позу и стою неподвижно, как положено. Но потом я совершаю глупость: я открываю глаза и вижу в зеркале девчонок, сидящих за моей спиной. Они смотрят на меня. Все движения выскакивают из моей головы. Я ничего не помню. Я стою неподвижно.

Мистер Лестер выключает музыку.

– Идите, девочки, нам с Александриной нужно поговорить, – говорит он. Девочки выходят, с любопытством на меня оглядываясь.

– Знаешь, Александрина, я начинаю думать, что мы зря дали тебе роль Феи Драже, – говорит мистер Лестер. – Как по-твоему, ты сумеешь выучить весь танец целиком?

У меня начинает щипать в глазах. Я сердито моргаю.

– Не знаю, – говорю я.

Мистер Лестер участливо на меня смотрит.

– Подумай, пожалуйста, и ответь мне во вторник. Поговори со своей мамой. Если ты не хочешь танцевать фею, мы найдем тебе какую-нибудь другую роль. Например, ты можешь лежать в кроватке во время «Танца чудовищ» вместо девочки из младшей группы.

Я с ужасом думаю о том, что он сказал. Если я соглашусь с ним, вся школа узнает, что мне пришлось отказаться от роли Феи Драже потому, что я отвратительно танцую.

Все будут надо мной смеяться. И мама расстроится. Она-то уже принесла домой наряд феи и ушила его мне по фигуре. И даже спорола старое кружево и блестки, заменив их новыми.

Но если я все же буду танцевать этот номер, то и подавно выставлю себя на всеобщее посмешище. Что бы предпочла мама – чтобы ее дочь была трусихой или чтобы она опозорилась перед полным залом?

– Я подумаю, – обещаю я мистеру Лестеру. Но на самом деле я уже все решила. Надо только как-нибудь сказать об этом маме.