Текст книги "Приключения Григория Половинки"
Автор книги: Всеволод Нестайко
Жанр:
Детские приключения
сообщить о нарушении
Текущая страница: 11 (всего у книги 11 страниц)
5. Подводное царство
Сегодня Света принесла на лиман то, что она давно обещала. Брат ее – аквалангист, занимается подводным плаванием. Света выпросила у него на один день маску, трубку и ласты.
Леся с интересом смотрит на странное причиндалы.
Поскольку Света и Клава уже пробовали, они благородно предложили Леси поплавать.
Ласты оделись легко – ноги сразу стали похожи на гигантские утиные лапы. А вот с маской пришлось повозиться – надо было подогнать ее так, чтобы не проходила вода. Наконец Леся зажала в зубах трубку и нырнула.
Это было так здорово, что Леси захотелось вскрикнуть от восторга, и она чуть не захлебнулась.
В зеленовато-голубом свете, среди переливающиеся трепетных солнечных пятен колебались удивительные мохнатые водоросли – сказочный тропический лес. В зарослях этого леса мелькали резвые птахорибы. Торпедой промелькнула морская игла. На камне неторопливо ведет клешнями чудовище-краб. И вдруг – раз! – И нет его. Неужели он может так быстро плавать?
На желтой песчаной полянке застыл большой тупорылый усатый бычок – словно заснул, неподвижно повиснув в воде. Леся осторожно, протянула руку – вот-вот схватит. Но – куда там! – Лишь небольшая мутная облачко песка снялась со дна в том месте »где был бычок.
Ой! А это что? Прямо перед Лесиным носом – дракон!
Да это морской конек!
А вот медленно проплыла мутно-голубая медуза. К этой можно потрогать и даже перевернуть. Эта не убежит.
А водоросли, водоросли какие! Колышутся, извиваются, как живые, как щупальца какого страховиднои подводной существа.
И потому, что можно было свободно дышать через трубку, и потому, что глаза не застили мутная пелена, как это бывало, когда нырнешь с открытыми глазами, Леси казалось, будто не в воде она вовсе, а в каком удивительном волшебном мире.
Подводное царство – иначе и не скажешь!
«Как в кино! Совсем как в кино! "
Вдруг из-за покрытого мидиями камня появились человеческие руки, потом голова – глаза закрыты, волосы волнисто колышется, точно, как водоросли, и изо рта жемчужно струйкой пузыри. Странно как! Это Света нырнула. «Неужели и я такая, как ныряю!"
А вот из водорослей ноги стоят. Это – Клава. Надо вылезать.
Жаль!
– Ой девочки, ой, как интересно! Сказка!
– Снимай, снимай, бессовестная! Мы так долго не плавали. Будешь теперь ждать.
Как не хочется, как трудно в таких случаях ждать! Сначала была Светин очередь, потом Клавина. Леся в это время плескалась, плавала, ныряла (конечно же, с открытыми глазами), но все это было не то.
Наконец, снова Лесина очередь.
– Девочки, давайте пойдем по вон ту скалу! Там камней много и пещерка есть. Вот где интересно, наверное.
Девушки согласились.
У самой скалы действительно было очень интересно. Поросшие водорослями камни образовывали путаные подводные коридоры. А узкая расщелина в скале под водой расширялась и вела в небольшую пещеру. В пещере было темно и жутко. Однако Леся решилась все же проникнуть туда.
Узкий солнечный луч только в одном месте, в самой глубине, прожектором пронизывал пещеру. И на фоне этого луча темные подвижные водоросли казались еще таинственнее и причудливым. А маленькие рыбки, попадая в луч, становились золотисто-прозрачными и мелькали, как искры ...
Клава и Света сидели у входа в пещеру на большом плоском камне, покрытом сплошным слоем коротеньких ворсистых водорослей. Было очень мягко, и казалось, что сидишь на плюшевом диване.
Леся вынырнула и сказала:
– Знаете что – давайте играть. Будто я человек-амфибия, а вы меня ловите. Как в кино.
Девушки покрутили носами – ич какая! – Каждому хочется быть человеком-амфибией!
– Будем меняться, подумаешь!
Через минуту вода у скалы уже бурлила, словно в лимане появилась стая дельфинов.
Девушки так увлеклись, что забыли обо всем на свете.
И только когда солнце зашло за скалу и в пещере погас луч солнца, девушки решили идти на берег.
Они выбрались из-за скалы и, едва волоча ноги, устало шлепали по воде.
– А здорово все-таки с маской!
– Только вода иногда заходит.
– А у меня нет. Это у тебя, потому что лицо узкое. Плохо прилегает.
– Ой! – Леся вдруг остановилась, растерянно оглядываясь. – А где же Павлик?
Берег был пуст. На песке лежали платья, сандалии. Павлика не было.
– Ой девчонки, где же он? – Уже совсем испуганно воскликнула Леся.
Вздымая фонтаны брызг, все трое побежали на берег.
6. Павлик, где ты?
– Павлы-ик-у-у! ..
– Па-а-а-вли-и ...
– Где-е ты?
Песок накалился, на него просто невозможно было ступить.
Девушки бегали по косе, смешно подпрыгивая и отдергивая ноги.
Они бегали, заглядывали за камни и кричали – кричали на все голоса.
У Леси на глазах были слезы, а зубы от волнения стучали, несмотря на жару.
«Что я наделала, что я наделала? С ним-то случилось! С ним обязательно что-то случилось! Что теперь будет? ». Леся заплакала.
– Чего ты? – Подбежали девчонки.
– Он утопи-и-и-и-вся!
– Не говори глупостей!
– Как же он мог утопиться, если его вещей нет? Не мог же он одет утопиться.
– А где же он тогда?
– Наверное, пошел куда-то в тень. Видишь, какая жара. Леся перестала плакать.
«Я себе купалась, а он, биднесенький, сидел здесь, как на горячей плите. Какая я плохая, нехорошая! "
– Павлы-и-ику-у!
– Павлы-ку-у-у!
– Па-а-вли-и-и ...
Девушки совсем запыхались. Они обегали весь берег, и все напрасно.
Неужели он ушел в городок!
Вот здесь. уже начинаются рыбацкие хижины, а там улица – и все.
И вдруг из сорняков, густо росли вдоль забора одной из крайних домиков, донесся слабый голос:
– Ого-го-го!
Леся первой бросилась туда. Дряпаючии ноги, влетела в самую гущу и остановилась растерянно.
– Я здесь! – Голос слышался где-то совсем рядом, и Леся ничего не видела.
– Здесь я!
– Где? – Леся склонилась и сразу же одсахнулася. У ее ног между двух пыльных лопухов просто из-под земли торчала Павлика голова. Это было так неправдоподобно и неожиданно, что Леся оцепенела и не могла шевельнуться. Наконец опомнилась и раздвинула сорняки. Павлик по шею стоял в яме.
– Как ты сюда попал?
Павлик нахмурился и ничего не ответил. Леся подала ему руку, но сама не смогла его вытащить. И только когда прибежали девушки, вместе они освободили Павлика из ямы.
И хотя Леся была очень рада, что Павлик нашелся, при девушках сразу набросилась на него:
– Как тебе не стыдно! Бессовестный! Мы уже думали, что ты утонул! Отвечай потом за такого ... такого бессовестного! Больше никогда в жизни никуда с тобой не пойду. Никогда!
Павлик виновато молчал.
– Как же ты все-таки сюда попал?
Павлик вздохнул.
7. А было так ...
Павлик долго смотрел, как купаются девушки. Потом ему надоело, и он заскучал.
Солнце припекало все сильнее, песок накалялся. Гришци первым стало жарко. Он вспотел и промок у Павлика за пазухой. Бедняга! Еще бы – в такой шубе! Павлик выкопал в песке ямку и посадил туда медвежонок. Гришка был доволен – в ямке сыро и прохладно. Павлик ему позавидовал – кругом песок, спастись от солнца негде. Для себя же в песке ямку не выкопаешь.
Вдруг сзади на Павлика упала тень. Павлик обернулся и невольно втянул голову в плечи. Перед ним стоял большой лохматый черный пес. Склоняя морду то в одну, то в другую сторону, он с интересом рассматривал Павлика и равномерно, как маятником, дрыгал хвостом.
Павлик очень часто заморгал глазами.
Собака присел на передние лапы, оскалился – р-р-р-р! – Потом-как поймал зубами муху – гавкнул, даже не залаяла, просто сказал:
– Гав!
Павлик схватил из ямки Гришку и стал беспомощно оглядываться. Берег был безлюден, девушки купались далеко и ничего не видели. Павлик, сдерживая дрожь в голосе, хрипло сказал:
– Чего тебе надо, собака? Убирайся!
Собака молчал, вищирившись в улыбке, и дрыгал хвостом. Павлик собрался с духом и топнул ногой.
– Ну!
Нога мягко увязли, и в сандалию набралось полно песка.
Собака снова присел на передние лапы и залаяла. Собаке хотелось играть. Но Павлик этого не понимал. Ему было не до игры. Все-таки человеку прошло только пять лет. А собака была слишком большой, слишком незнакомый и очень зубастый.
В Павлика дрожали губы:
– Ну иди отсюда! Ну!
Собака постоял еще немного, отвернулся и медленно побежал по берегу – будто это вовсе и не он только что приставал к Павлику. Павлик не сводил с него глаз. И только когда собака скрылась за скалами, вздохнул с облегчением. Но через несколько минут собака появился снова. Он петлял по берегу, нюхая песок, останавливался, греб передними лапами, изредка поднимал голову и смотрел на море.
Павлику опять перехватило дыхание.
Девушки увлеклись и не обращали на Павлика малейшего внимания. Он пробовал махать ем, но тщетно. Кричать он стеснялся.
Собака вертелась уже совсем близко.
Несколько раз он даже посмотрел в его сторону и оскалился.
Павлик не выдержал. Он осторожно взял Гришку и стал медленно, чтобы не привлекать собачьей внимания, отходить в глубь берега, до рыбацких домиков.
Песок кончился. На твердом потрескавшимися от жары глинисто почве, под забором крайней рыболовной лачуги, росли густые сорняки, колючие, пыльные едкой рыжей пылью.
С сорняков слышалось куриное сокориння и писк цыплят. Присутствие этих живых звуков-то сразу успокоила Павлика.
Павлик пал на живот и пополз в сорняки. Еще и еще немного, тут, кажется, совсем хорошо ...
Вдруг из-под самого Павлика носа испуганно бросились желтенькие цыпленок. Стрекача и исчезло. Как сквозь землю провалилось. Павлик раздвинул руками сорняки и увидел – яму. На дне ямы бегало и пищало цыпленок. Яма была глибоченька, с ровными отвесными стенами. Цыпленку самому из нее никогда не выбраться.
– Вот видишь, Гришко, что мы натворили. Теперь оно может погибнуть. Никто-никто его не найдет.
Цыпленок будто почувствовало, что речь идет о нем, – запищал еще сильнее, еще жалобнее.
Павлик вздохнул.
– Ты думаешь, Гришко, надо лезть его выручать?
Видимо, Гришка именно так и думал, потому Павлик свесил в яму ноги и начал потихоньку сползать на животе вниз ... В Павлика похолодело внутри – ноги никак не могли достать дна ... Гоп! Наконец.
Цыпленок отчаянно засуетилось, трепеща крылышками.
– Цыц, глупая. Я же тебя выручить хочу! – Павлик сел на корточки и стал ловить его. Долго возился, пока поймал. Цыпленок тяжело дышал разинутым клювиком, смотрело на Павлика круглым неистовым взглядом и Дрыгало ногами. Причем больно поцарапал Павлнкови палец. Павлик поставил его на край ямы и разжал руки.
Мгновение цыпленок стояло неподвижно (наверное, не верило, в свое увольнение), затем встрепенулось и исчезло в бурьяне.
Павлик пососал поцарапанный палец и стал выбираться. Край ямы был на уровне его глаз. Павлик хватался за сорняки руками, скреб ногами по ровной глинистые стене, но ноги скользили, срывались, и он всякий раз сползал вниз. Через несколько минут он понял, что ему не вылезти, что он теперь – как этот цыпленок, даже хуже, потому что его некому вытащить.
Павлик растерянно и недоуменно поглядывал вверх на кусочек ясного голубого неба, окаймленного колючими сорняками.
Гришка молчал. Гришко ничего не мог посоветовать.
Сидит человек в яме, в густом бурьяне – словно нарочно спрятался, чтобы никто его не нашел.
Вот это да!
Павлик сел и прислонился спиной к влажной прохладной стене – все же не так жарко.
Гришка слышал, как Павлик вздыхал. Не плакал, не рюмсав, а только вздыхал, очень часто вздыхал.
8. Спасибо тебе, Лесечко!
– А почему же ты не кричал? Не звал на помощь?
Павлик смущенно пожал плечами:
– Неудобно было как-то.
– Хорошо «неудобно». Ты же мог целый год здесь просидеть, и никто бы тебя не нашел. Вот недотепа! – Леся презрительно скривилась.
После всего случившегося, девчонки, конечно, купаться уже не стали. Да и поздно было, и есть хотелось. Решили идти домой.
– Как пообедаешь, приходи в парк на площадку. Я мяч принесу! – На прощание крикнула Леси Света. И, взглядом показав на Павлика, покачала головой: мол, только без него.
– Ага, – кивнула Леся.
Возвращались они той же дорогой. Леся делала обиженное лицо и молчала. Павлик виновато поглядывал на нее. Наконец, решился и спросил:
– А хорошо было купаться с этой ... маской?
– Ничего, – буркнула Леся.
– А я тоже мог бы купаться. Я и плавать умею. По-настоящему. Меня еще отец научил.
– А кто тебе мешал? Надо было купаться.
– Разве я знал, что можно?
– Лучше было уже купаться, чем в какие ямы проваливаться.
Павлик с сожалением засопел.
Когда отель был уже близко, Леся, несмотря на Павлика и стараясь сохранить независимый и гордый вид, сказала:
– Вот что. Ты лучше не говори, где мы были, и вообще ... Я, конечно, не боюсь, ты не думай, а просто никому это не нужно.
Павлик понимающе кивнул:
– Хорошо.
У самого отеля, на площади, за низеньким железным забором, выкрашенным серебристой краской, среди цветов возвышалась скульптура: воин с непокрытой головой стоял у флага на одном колене.
– Это кому памятник? Полководцу каком? – Спросил Павлик.
– Нет. Это братская могила. Здесь лежат бойцы, погибшие во время войны с фашистами.
Лицо у Павлика стало серьезным-серьезным и каким взрослым. Он вздохнул и вдруг сказал:
– А у меня тоже папа в прошлом году погиб. Спасал людей на пожаре и погиб.
Леся так растерялась, что не могла произнести ни слова. Да она и не знала, что говорят в таких случаях. Хлопая ресницами, она смотрела на Павлика. Некоторое время Павлик молчал, потом сказал:
– Ты знаешь, если бы я умел колдовать, я бы так сделал, чтобы люди никогда не умирали. Только рождались и не умирали.
Он задумался:
– Я знаю, они бы все никогда не уместились на земле ... А я бы сделал так, чтобы земля все время раздувалась – как воздушный шар. И все бы хорошо. А?
– Да, – только и могла сказать Леся.
В это время из отеля вышла Павлика мать. Видимо, она долго смотрелась их и заметила из окна.
– Наконец. А я уже думала, где это вы пропали. Ну как? Нагулялись? НЕ скучали?
– Нет, что ты! – Бодро ответил Павлик.
Леся покраснела.
– Спасибо тебе, Лесечко! А то он всегда так скучает, когда один остается, – Павлика мама ласково погладила Лесю по голове. – Спасибо тебе, Лесечко!
Леся не знала, куда девать глаза.
И Павлика мама не заметила этого или, может, решила, что это Леся такая скромная.
– А я все дела свои закончила, – оживленно говорила она. – Вот мы сейчас пообедаем, Павлик, и пойдем на море. Купаться. Нам же утром ехать. А быть у моря и не искупаться – грех. Пойдешь с нами, Лесю?
Леся испуганно посмотрела на Павлика – сейчас скажет. Павлик улыбнулся – не бойся, все в порядке.
– Так пойдешь с нами? – Еще раз спросила Павлика мама.
– Нет, нет, спасибо. Мне надо ... тут ... в одной девочки ... – запинаясь, пробормотала Леся.
– Ну, тогда не будем тебе мешать. Ты и так сегодня весь день нами занимаешься, – и Павлика мать еще раз погладила Лесю по голове.
9. «Он очень добрый, этот Гришка ...»
После обеда Леся вышла во двор. Павлик с матерью пошли на море. Света и Клава, наверное, уже ждали Лесю в парке. Но ей не хотелось идти в парк. Она сидела на ступеньках, уткнувшись подбородком в колени, и задумчиво водила по земле веточкой – рисовала какие палочки и кружочки – без всякой цели.
Настроение у Леси был отвратительный.
«Все через это акваланг, через оте подводное царство! .. А девушки – тоже еще хорошие! Мальчику всего пять лет. Он сам в чужом городе. И у него такое ... с папой. А мы на него кричали. И оставили одного. И забыли. И потом еще он оказался виноват ... А он такой ... Ни слова не сказал, не выдал. Нет, это все она, Леся, виновата! Только она. Ей же поручено, а она – как свинья последняя. «Не рыпайся никуда, не отходи от вещей», «Отвечать за тебя придется!" Тоже еще – начальница!
«Спасибо тебе, Лесечко!»
Стыд! Какой стыд!
Леся вышла на улицу. И как-то сами собой ноги понесли ее к морю.
Солнце уже садилось, широкая ослепительно искрящаяся полоса пролегла от самого горизонта через весь лиман. Глазам было больно смотреть, и, может, поэтому Леся не сразу заметила Павлика и его маму. Она даже подумала, что их нет на лимане. И вот у скалы на том месте, где купалась сегодня Леся с девушками, появилось две головы – одна большая, другая меньше. Павлик плыл рядом с мамой, и они о чем-то говорили.
Леся притаилась в бурьяне – она не хотела, чтобы ее увидели. Она и сама не знала, почему пришла сюда. Просто ей было тоскливо.
Пожалуй, нет ничего хуже, когда ты сам осознаешь, что ты сделал плохо, нечестно, неблагородно, когда ты сам о себе плохо думаешь. Никто тебе не поможет ...
Леся вернулась и медленно побрела вдоль берега.
До самой темноты она бесцельно бродила в одиночестве. И только когда на небе одна за другой начали загораться яркие колючие звезды (словно кто незаметно включал на высокой темно-синий потолка крошечные игрушечные лампочки), а. с моря потянуло вечерней прохладой, Леся пошла домой.
Павлик уже спал, матери его где не было. Леся поужинала и тоже легла.
Она долго лежала с открытыми глазами и думала. Думала о том, как хорошо, что у нее есть папа и мама и никто не умер; как это, наверное, ужасно, когда кто-то из родных умирает, и как это было бы действительно хорошо, если бы люди вообще не умирали ...
Уже совсем засыпая, она подумала, что было бы хорошо вот сейчас встать, пойти нарвать в саду большой букет цветов и поставить у их постели, чтобы они проснулись и увидели, что у них есть цветы. Но встать уже не было сил. И последняя мысль была такая: «Ну ничего, я проснусь рано утром и еще успею».
Но проснулась Леся совсем поздно. Открыла глаза, посмотрела на соседний кровать и сразу поняла – поехали! Постель с кровати была снята – голый матрас и подушки без наволочек, все в перьях. Леся знала, что постельные снимают только тогда, когда кто-то уезжает. Леся вздохнула, – значит, ничего с букетом не получилось. Леся посмотрела в окно и вдруг увидела – на оконном стекле на резиновой мисочке-присоске висело голубое медвежонок Гришка.
– Забыл! Забыл!
Леся мигом вскочила с кровати.
Они еще, может, на вокзале, еще не уехали!
Надо бежать, догнать, отдать! Немедленно! Еще можно успеть. Как же так! ..
И вдруг остановилась.
Забыли? А разве он мог забыть?
Забыть своего Гришку!
Нет! Таких вещей не забывают.
Нет, он не забыл. Он просто оставил.
Ей оставил.
Подарил ...
Леся осторожно сняла Гришку из окна.
Он лежал у нее на ладони – легкий-легкий, почти невесомый – и смотрел на нее своими блестящими бусинками-глазами ...
Оказывается, он же умел говорить, этот игрушечный синий мишка Гришко.
И он много сказал Леси. И про Павлика, и о ней самой, и вообще ...
