Текст книги "Цветные ветра"

Автор книги: Всеволод Иванов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 7 страниц)

Говорила Настасья Максимовна о ребенке;

– Подрастет, учить будешь?

– Сам научится.

Из‑за стола к печи плечом пробовать,

– Повалить можно?

Улыбнулась Настасья Максимовна:

– Повалить все можно, Листратушка!

Шло от него тепло.

Теплые сапфирно‑золотистые таяли снега.

Малиновые летели с юга утки.

На земле – тепло.

XLI

Было так.

Земля мычит, течет слюна – жует снега земля. Дышит в сердце человечье запахами вечными, нерукотворными.

Осилишь ли, человек?

Не осилишь!

Плечи как взбороненная земля. Грудь как стога свежие. Голос в лугах теряется.

– Листратушка… полосонька сердешная.

Голос у ней – травы весенние. Растет тревогой на душе.

Ветер зеленый плодороден и светел. Здрав будь, сладок!…

К себе землю, колебли ее и жми! Семя принесет тяжелое и розовое.

Месяц как охапка сена, подброшенная на вилы.

Не осилишь! Души не сожжешь. Распустилось сердце, как весной снега. Вышел на сход, поклонился Калистрат Ефимыч. Просил долго:

– Пусти, мир. На пашню…

Зеленый мир гудит. Гул оградой, скот на пригонах тревожит, ревет скот – на травы просится. Ревет мир, не соглашается:

– Сиди!… Надо… тебя… Сиди…

Надо человека миру. Надо и пашне человека. Мир ревет, не соглашается:

– Этак мы все! Этак сбежим… бросим!…

Мягкие и гладкие губы у Настасьи Максимовны.

Голос тревожен разутый.

– Не держите, родимые, не майте!… Всю жись покою не было, а может, сто лет воевать!…

Хохот, как телеги сшиблись.

Дегтем мужики пахнут. Дегтярная в небе туча, Дышат лица – пятна – пятнами земляными.

Запахи земляные, извечные. Непереносные.

Не осилишь, не выпьешь!

Покинь деревянную нору, иди к травам.

Медведь из берлоги выехал. На мохнатой шерсти – хвоя. Ревет – скалы гнутся.

Сердце из берлоги вышло. Тело мягкое, теплое, подающееся – прижми. Земля оно, пашня.

Согласно кричат:

– Тебя, Листрат, батюшка, первова! Иди!

– Блины ись придем!

– Сей!…

Завалены кедрами тропы к Талице. Дорога в сучьях, – не ездят, не идут.

Был поселок – зола. Пригоны – зола, персть и гниль. Нету Талицы. Золы, пни.

И где церковь была на холмике – крест двухсаженный, осьмиконечный. Кто его воздвиг? Поп лохматый, лесной Исидор, в каталажке.

– Пока не спокоится народ. Не тревожит пусть, не брешет.

Так сказал мир. Сидит поп Исидор, ждет, когда спокоится.

Раскоряживай дороги, разметывай кедры – земли потные, земли как губы – здесь!

Трое людей. Три лошади. Три коровы!

Лилово‑зеленые травы рождаются. Крести их плугом! Блекло‑золотистый ветер мечется – кропи его севом!

Рождение твое празднуем, земля, рождение!

И кабан в горах роет землю. Горы роют облака – клыки у гор белые. И реки, зажмурив глаза, несутся с гор – рвут зубами пенными землю.

Обнимите, дожди, поля – и радуйтесь!

XLII

Вот горсть земли моей – цветет! И зрачки мои – комья земные, в травах!

Шагом легким, звериным обойду я землю и возвращусь туда, откуда пришел.

Ветер я, пыль золотая, гам зеленый, горный!

Верьте!…

Харьюз‑рыба мечет икру, несется сердцем, изгибаясь против струи. И усталую родительницу уносит струя в озеро, обратно…

А в затонах песчано‑клыкастый медведь гребет ее лапой на берег…

Когти мои сколько рыб выкинули на берег?

Медведь обнимал меня за плечи, помогал.

Когти мои – кедры!

Рыбы мои – облака!

А любовь моя, любовь спелая – люди, ясноголосые лебеди!

Так, горсть земли! Цветы! Оттого, что зрачки твои – комья земли, опутанные травами.

XLII

Подымал Калистрат Ефимыч талицкую пашню.

Подъехал к борозде культяпый Павел. Стремена к луке, руки в бороденке и сам как коряжина – рваный и темный.

Говорит, к гриве склоняясь:

– Осенью‑то в Сергинской битва была… Полем шли, позиция правильная. Однако свернули в лес.

– Пошто?

– Хлеба, грит, обобьем. Хлебов пожалели, А в лесу‑то их всех перебили. Так нельзя.

– Чево?

– Народ не жалеют…

Прятал в лошадиную гриву слова тоскливые, как ветер, обивающий зерно:

– Может, и я хотел бы робить с тобой, кабы не свалились от цинги мои ноги…

– Баял иначе?

– У меня все иначе. Сам я инакий человек. Прилепили меня к восстанью, а чево я там маюсь?

– Свое место найдешь.

Пахнет плуг краской, новый плуг – мужики из города привезли. Лошадь веселым глазом поводит, а в глазу – березняк, мокрый, потный, культяпый Павел и синебородый Калистрат Ефимыч.

Говорит Павел:

– Избу рубить будешь?

– Буду.

– Позову я тебе Алимхана. Магарыч поставь. Бают – идут к тебе на Талицу строиться мужики, Одному туго.

– Пусть.

– Я и то – пусть… Микитину кланяться?

Развязал мешок Калистрат Ефимыч, ковригу достал. Голосом низким, протяжным, точно межа, ответил:

– Микитину‑то?… Скажи…

Отрезал ломоть, посыпал плотно хрупкой, синеватой солью. Медленно, как лошадь, жуя, проговорил что‑то неясное…

Из мешка густо пахнуло на Павла хлебом…

ОБ АВТОРЕ

ИВАНОВ Всеволод Вячеславович(1885–1963) – известный советский писатель. Детство его прошло в городе Павлодаре. После окончания поселковой школы и учебы в павлодарской сельскохозяйственной школе В. Иванов сменил множество профессий: работал в магазине, служил матросом, был истопником, актером цирка, наборщиком в типографии.

За весну, лето и осень 1913 года В.Иванов вместе с двумя приятелями прошел пешком нынешние целинные земли, через пески и дебри Семиречья, вдоль гор – многие сотни километров от Семипалатинска до железнодорожной станции Арысь Из Арыси он добрался поездом до Ташкента, был в Бухаре.

Зимой 1915 года будущий писатель продолжает свое путешествие пешком из Челябинска в Курган, где и устраивается наборщиком в типографию.

В Кургане В.Иванов пишет свои первые рассказы, один из которых, “На Иртыше”, посылает Горькому. Алексей Максимович благожелательно отнесся к молодому писателю. В 1918 году этот рассказ был напечатан во “Втором сборнике пролетарских писателей”.

После Февральской революции 1917 года рабочие выдвигают В.Иванова сразу на несколько постов: в Курганский комитет общественной безопасности, в Совет рабочих и солдатских депутатов, в профессиональный совет печатников. На конференции типографских рабочих, проходившей весной 1917 года в Омске, В.Иванов был избран секретарем Западно‑Сибирского бюро работников печатного дела.

Когда организовалась в Омске Красная гвардия, В.Иванов, не задумываясь, вступает в нее. Все свободное время он отдает творчеству: пишет пьесы (одна из них – “Шаман АМО” – была поставлена), рассказы. Когда к городу подошли белочехи, В. Иванов наряду с другими красногвардейцами участвовал в ожесточенных боях за город. После захвата Омска колчаковцами он перебирается в Павлодар, где примыкает к партизанскому отряду.

В 1921 году В.Иванов переезжает в Петроград. В начале 1921 года он закончил повесть “Партизаны”, которая по рекомендации М.Горького была напечатана в журнале “Красная новь”. Весной этого же года у писателя созревает план написать повесть о западносибирских партизанах.

В основу этого произведения был положен реальный эпизод: отряд сибирских партизан, вооруженный только берданками и винтовками, захватил бронепоезд белых. В результате была создана знаменитая повесть “Бронепоезд 14–69”, переведенная почти на все языки мира.

В дальнейшем появляются сборники рассказов писателя: “Экзотические рассказы”, “Пустыня Туубкоя”, “Седьмой берег”, “Дыхание пустыни”, повести “Тайное тайных”, “Особняк” и “Возвращение Будды”.

В. Иванов много ездит по стране. Он побывал в Ялте, Баку, на Урале, в Туркмении, на строительстве Новокраматорского завода на Украине, на Беломор‑канале.

В начале 30‑х годов М.Горький, задумавший создать для “Истории гражданской войны” несколько биографий выдающихся советских полководцев, предлагает В.Иванову написать небольшую популярную брошюру о Пархоменко. Писатель начинает собирать материал для будущей брошюры. Он читает документы, воспоминания, объезжает все пункты, где жил и воевал Пархоменко. Брошюра так и не появилась на свет. Вместо нее писатель создал роман “Александр Пархоменко”.

Началась Отечественная война. Немецко‑фашистские войска приближались к Москве. В.Иванов почти каждое утро выезжал на фронт и в этот же день успевал написать очередной очерк. По ночам, когда немцы бомбили город, писатель вместе со своими коллегами дежурил на крыше дома в Лаврушинском переулке и сбрасывал на землю зажигательные бомбы.

Осенью 1941 года В.Иванов и другие писатели – сотрудники Совинформбюро – были эвакуированы в Куйбышев. Отсюда Иванов едет в Ташкент на съемки фильма “Александр Пархоменко”. В Ташкенте он создает роман “Проспект Ильича”.

В 1943 году писатель снова в Москве. Героическая действительность Великой Отечественной войны рисовалась ему как закономерный итог истории родного народа. Так рождается общий замысел современной повести “На Бородинском поле” и двух исторических рассказов о далеком прошлом – “При Бородине” и “Близ старой Смоленской дороги”. В этой своеобразной маленькой трилогии воплощена большая мысль о связи воинской славы предков и потомков.

Вместе с наступающими войсками писатель попадает в Варшаву, переправляется через Одер, входит в Щецин, а затем в Берлин. С Нюрнбергского процесса он шлет для “Известий” корреспонденции и очерки.

После войны В.Иванов снова много ездит по стране. Он публикует книгу очерков “Лето 1948 года”, романы “Похождения факира” и “Мы идем в Индию”.

До конца своих дней В.Иванов был полон энергии и творческих замыслов.