Текст книги "Сезон охоты на единорогов (СИ)"

Автор книги: Ворон Ольга

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 18 страниц)

Глава 4. Мой друг – Зонтик.

«Нитка» пути Просо до сих пор оставалась видна. Словно он только недавно прошёл этой дорогой, уходя после ночного визита. Он шёл, не таясь, поэтому Присутствие ещё висело в воздухе, уверенно маня меня за собой по тропе. И вела эта тропка в сторону от основного массива села, на самую околицу, за улочку брошенных покосившихся домишек.

Дом Просо оказался самым последним по улице. Крайний, выходящий задворками на огороды и дальше, через пыльную наезженную дорогу, в поля. Не сказать, чтобы я этому сильно удивился – наверное, ожидал этого от того, кто, как и я, вынужден скрываться. Рассматривая дом издали, подумал о том, что когда-то это был хороший, ладный деревенский домик – пятистенок. Был ладным, да только лет сто назад. А теперь с трудом держался, кривясь каждым бревном, каждой оконцем, корявыми лапами досок обшивки хватаясь за воздух и мечтая о добрых хозяйских руках.

Я подошёл на расстояние Присутствия к зданию и остановился. Дом явно обитаем, – вон оконце приоткрыто, а в нём синяя занавесочка мотается от ветра, вон на крыльце свежевымытый веник и совок. Только вот нет чувства жизни в доме. Ни людей не ощущаю, ни подобных себе.

Странно приходить незваным, но и не такое бывает в жизни. Заглянул за калитку – собаки нет, живности нет, порядка нет. Планета Шелезяка. Сразу видно, что в этом доме Просо недавно. Любой справный тэра, оседая где бы то ни было, приводит мир вокруг в гармонию. Это у нас в крови.

Прошёл внутрь и, опустив рюкзак на землю возле крыльца, осторожно поднялся вверх по скрипучим рассохшимся ступенькам. Тронул дверь. Как и бывает в небольших сёлах, подальше от города, она оказалась незапертой. Но открылась без скрипа – значит, о безопасности Просо успел позаботиться. Я заглянул в открывшийся проём, бегло осмотрелся и убедился – дом пуст. Но вышел я верно – на спинке стула в кухне висела детская рубашка с коротким рукавом. Точь-в-точь, как вчера была на Чуде.

Так где они могут быть?

Лето. Время к полудню, но ещё солнце не в зените. Самое время позаботиться о саде или огороде. Если он есть. И я направился за двор, туда, где за высоким забором могли располагаться земли хозяев дома.

Выйдя в небольшой сад, двинулся с невероятной осторожностью. Вспомнилось, как совсем недавно встретил пришедшего с миром Евгения, и озноб побежал по спине. Мне совсем не хотелось такого же приёма, хоть в душе и понимал, что заслужил. Нечего было вчера кочевряжиться, да показывать свой норов, отбрасывая предложение Просо. Пройдя по тропе меж двумя оградами, я встал у начала огорода, закрывшись кустами высокой жёлтой смородины.

Просо я увидел сразу. Чуду чуть позже.

Евгений стоял ко мне спиной и без суеты и спешки пропалывал невысокие аккуратные кустики картошки. Он остался в одних брюках, по жаре сняв и рубашку и кеды. Футболку повязал на голову от припекающего дневного солнца, а штанины подвернул. Всё его тело было просолёно птом, словно работает он уже не первый час. Но прополото было не больше половины огорода. А значит, до этой работы Просо занимался чем-то более энергоёмким. Или – и это не радует – он болен и простая работа, которая могла бы принести телу радость, воспринимается как лишняя нагрузка. Но мотыга двигалась равномерно и точно, да и в спине Просо я не видел избыточного напряжения.

Юрка крутился рядом, по-детски стараясь помочь, но наводя при этом больший беспорядок. Он пытался выдёргивать крупные сорняки из грядок, что получалось у него просто катастрофически. Вот и сейчас, вытягивая из земли невысокий лопух, Чуда так упёрся ногами, что, когда растение поддалось, он рухнул на зад, примяв только что прополотый Евгением куст. Просо устало обернулся на удивлённого и обиженного Юрку, сидящего с букетом лопуха в руках.

Эх, Юрка! Что ж ты творишь-то? Ой, сейчас попадёт тебе от опекуна!

Я был уверен, что Евгений вспылит – день на краю напряжения, ночь без сна, но с массой негативных эмоций плюс выпивка, утро и день работы. А Жаня… улыбнулся. И я понял, почему его прозвали Просом. Мягкая ласковая просяная кисточка… Ему бы дом да выводок детишек. Вот это отец бы был!

– Юрка-юла, что у тебя в руках? – Невинно поинтересовался он.

– Икебана! – Гордо протянул вверх букет Чуда.

– Хмм… Неплохая. А что это у тебя под задом? – Также улыбаясь, спросил Евгений.

– А… – Чуда сделал самый глубокомысленный вид и тут же хитрюще сощурился: – Это, я тебе скажу, особенный сорт картошки!

– Какой-такой сорт? – Деланно удивился Просо.

– Сорт картошки подюркиной! Картошки, на которой обязательно должен посидеть какой-нибудь Юрка и тогда она станет вдвое больше картофелин давать, чем обычная картошка! Вот я и высиживаю самую настоящую подюркину картошку. Чтоб зимой было, что кушать.

– Ну, – протянул Евгений, – Раз так, то сиди, пожалуйста. И не забудь посидеть на других кустах.

– На других не получится, – сокрушённо покачал головой Чуда. – У нас только одна подюркина картошка. Только эта!

– Жаль, – вздохнул Евгений. – Ну, тогда ты обязательно посиди на ней подольше. Чтоб зимой картошки было побольше. Ладно? – И хитро сощурился. Однозначно, это была уловка, с целью заставить пацанёнка посидеть на месте и не крутиться под ногами хотя бы немного.

– Ладно, – вздохнул Чуда, делая вид, что берётся выполнять сложную и тяжёлую работу и устраиваясь на кусте картофеля поудобнее.

Евгений поднял голову и привычно огляделся.

Я безотчётно замер, телесно ощущая, что движение выдаст меня. Только спустя мгновение понял всю глупость происходящего и сделал шаг вперёд – к воину. Реакция была ожидаемой. Евгений издал жёсткий металлический крик, и Юрка, повинуясь рефлексу, вбитому за долгое время странствий, вжался в землю меж кустов и быстро, на карачках, пополз в сторону к зарослям высоких подсолнухов на окраине участка. Правильная реакция – отметил я. Евгений же в один прыжок оказался между мной и Юркой и встал, выпрямившись. Молча и страшно. Так стоят на обороне границ дома. Хмурый, усталый и злой… Пистолеты в руках ещё не поднимались, но спокойствия мне это не придавало. Я подошёл на расстояние стойкости духа и медленно-медленно поднял руку в приветствии солнца. Он не ответил. Что ж. Логично. Сложно выполнять такое действие, удерживая в обоих руках по стволу. Откуда только они взялись? Ну, один – понятно, из-за пояса. А второй? Неужели из «кармана реальности»? Тогда ты серьёзный парень, Просо. И шутить с тобой не стоит.

– Я пришёл с ответным визитом, Евгений из Ками-нэ.

О как! Я лишь неосторожно оступился на неровной земле, и тут же два ствола вскинулись, жёстко удерживая цель.

Не надо угрожать, Просо! Я не сомневаюсь, что с такого расстояния ты мне и в движении по пуле в глаза загонишь… И медленно, словно преодолевая сопротивление воздуха, развёл руки в стороны.

Ну, мир?.. Евгений оружия не опустил, но тут из кустов с гиканием вылетел босоногий Чуда.

– Ура! Тамплиер вернулся!

Пролетев мимо замершего Евгения, Чуда подбежал и обхватил меня за ноги, связав все возможные движения. Пришлось аккуратно, не отрывая взгляда от Просо, опустить руки и взять пацанёнка за плечи. Оторвать его от себя без использования силы мне бы не удалось, поэтому пришлось пойти на поводу. Я просто стал гладить его по голове. Так и не спуская глаз с его опекуна. А тот, помедлив в раздумье, опустил оружие. Внутри отпустило…

– Ура! Ура! – отскочил от меня и стал привычно прыгать на одной ноге Чуда. – Пришёл, пришёл, пришёл!

Просо хмуро убрал оружие и угрюмо огляделся, словно ожидая, что из кустов выйдет ещё пара-тройка таких же «шатунов», как я. Но вокруг было тихо. Только Чудо носился, как угорелый, яростно топча зелёные насаждения.

Я кашлянул в кулак, исподлобья наблюдая за реакцией Просо и строго приструнил парнишку:

– Танистагор! А под ноги кто смотреть будет?

Чуда замер, как был – на одной ноге, и, забавно склонив голову на бок, уставился в землю.

– Ой, смотри! – резво спикировал он вниз и тут же выудил из-под каких-то зелёных листиков коричневого жука в белую крапинку. Большого – с полпальца, и весьма шустрого.

Жук побежал по детской ладошке, вверх, на руку, на плечо и вот уже замер где-то возле уха, торчащего из рыжей вихрастой гривы. Словно ручной зверёк затих там, поводя длинными усами. Чуда засмеялся и счастливо глянул на меня. Нет, я, конечно, не это имел ввиду, но… Теперь уже всё равно.

Танистагор сорвался с места, подлетел и схватил меня за руку:

– Пошли, пошли! Я тебе всё-всё покажу! У нас интересно!

К дому так и пошли – Юрка, цепляя меня за руку, тащил вперёд локомотивом и тараторил без остановки, а Евгений молча и хмуро шёл сзади, отстав, чтобы прихватить сброшенную одежду, обувь и мотыгу. И, хотя отставание и было вполне естественно обыграно, но мне-то уж объяснений не требовалось – не хотел он пускать меня к себе за спину.

– У нас есть целых десять цыплят! Они ещё жёлтые! Всё время спят в коробке! Сидят под лампой и спят! Я им сказки рассказываю, а они слушают. Они вырастут и будут рассказывать сказки другим птицам. И мои сказки полетят через весь мир! Представляешь?

Я кивнул. Нет, не представляю, но молча кивать на такое проще.

– А ещё я тренирую бабочек. Ставлю спектакль-балет. Капустницы – это которые белые – они у меня как балерины в пачках! Ну, пачка – это юбка такая, балерийная! А вот крапивницы – они как цыганки танцуют! А ещё есть солисты – два павлиньих глаза – они дуэтом вьются! Представляешь?

Я снова кивнул. Нет, не представляю.

За спиной, удерживая дистанцию сосредоточенности, шёл Просо и его внимательный взгляд я ощущал как жар от прицела – ровно между лопаток.

– А по утрам я плету песню из хмеля! Ты видел наш хмель? Им весь забор оброс! И кусты тоже! И даже деревья! У нас много хмеля, правда, Жаня? Вот из него я плету песню. Каждое утро, как по расписанию! Получается очень красиво. Представляешь?

Снова кивок. Нет, я не знаю, что значит плести песню из лозы, но я, малыш, вполне представляю, на что способны веды. А тебе, солнечное Чудо, это, видимо, ещё только далось в руки, что ты так играешь с Силой, не зная, к чему её пристроить.

Когда приблизились к дому, Чуда внезапно опустил мою руку и выбежал вперёд. Просо за моей спиной дёрнулся, да и я успел струхнуть от резвости пацанёнка – как бы чего с ним не случилось.

Чуда взлетел на крыльцо и махнул рукой:

– Добро пожаловать в цитадель!

И тут же спрыгнул ко мне, взял меня снова за руку и, заглядывая мне в глаза снизу вверх, доверчиво сообщил:

– Я назвал её – замок Красного Единорога. Это самая неприступная крепость южного королевства Танистагории. Её никогда не смогут взять враги! Вот те крест!

Я посмотрел на счастливое лицо Юрки и тоже улыбнулся. Как бы то ни было, у мальчика тёплые фантазии – и это заставляет верить в его звезду. Но, даже, если он и не был меченным этого предела, он был светлым ребенком, в глазах которого я мог видеть счастливое детство. Детство, которого сам когда-то был лишён.

Чуда спешил в дом, и я, на миг обернувшись на Просо – «можно?» – позволил себя увести внутрь.

После небольших сеней сразу большая кухня с кирпичной печкой по центру. Направо – окно. Налево – вход в комнату. По её стенам висят наспех повешенные на гвоздики бумажные листы с детскими рисунками. Комната разгорожена на две части зелёной занавесью. В большой части основная мебель – полуразвалившийся стол, несколько стульев, комод и шкаф. В углу, где любой справный воин устроил бы точку контроля и отслеживал и двери и оба окна, оказались расстеленные постельные принадлежности – спальник в качестве матраса, шерстяное одеяло и подушка из свёрнутой куртки. А за тяжёлой занавеской в самом защищённом углу – кровать Юрки. И меня сразу сразил её вид. Она была строго заправлена, без морщинки, с подобранным внутрь краями покрывала и с острый пирамидкой подушки. Этой точной геометрией она демонстрировала жёсткую внутреннюю дисциплину заправляющего постель. Интересно, это работа Жени или Юры? Оглядывая помещение, я обернулся.

Просо внимательно следил за мной, не отводя от корпуса обманно расслабленных рук. Этим рукам до оружия, спящего насторожено в «карманах реальности» – полмгновения. В проёме стало видно, как Юрка суетливо двумя руками тащит громоздкий чайник, только что заполненный водой из ведра.

– Сейчас чаю будет! – Заверил нас он и по-хозяйски грохотом и суетой заполнил кухню, как-то сразу вытеснив из неё своего защитника. Евгений вошёл в комнату и сел на табуретку возле стола. По всему выходило, что на хозяйское место.

– От кого ты защищаешь его? – Спросил я, поворачиваясь к Евгению спиной и начиная рассматривать развешанные по стенам всей комнаты детские рисунки. Картинки были нарисованы карандашами и акварелью, причудливо смешав в исполнении художественные стили и направления. Они были детскими, как и должно быть – с корявыми линиями, штрихами, то выходящими за контуры фигур, то не заполняющими их, с непропорциональными частями тел. Но всё-таки многие образы вполне распознавались. А, если подключить воображение, то можно и понять, что там, в мире детской картинки, происходит. На альбомных листочках жил Мир маленького Танистагора. Змки, турниры, рыцари и прекрасные дамы… Единороги, драконы, минотавры, оборотни, стервы… Адепты, Хранители, Стражи… Города Атлантиды… Храмы Гипербореи… Дороги Шамбалы… Миры и лица…

Евгений замолчал надолго. Взвешивая каждое слово, что готовился произнести, он, несомненно, думал о риске, которому подвергал мальчика и пытался довериться ему в это мгновение. Довериться его слову о том, что полагаться на тамплиера Борислава можно. Потому что ничего, кроме слов Чуды, не могло бы заставить его поверить мне.

– От Крёстов.

– Забавно, – склонил я голову к плечу, рассматривая картинку, на которой рыцарь с огромным мечом вращался в вихре сворачивания пространства, будучи выброшен из естественного Предела силой какого-то злого волшебника-веда. Воин держал меч так, как держал бы его я. В защитной позиции перед грудиной. С очень тесно сведёнными запястьями и разведёнными локтями. Так у ребёнка получилось или он так нарисовал специально? И всё-таки странно наблюдать рыцаря в средневековых доспехах в защитной позиции современного Адепта. – Мне казалось, что Крёсты весьма озабочены нахождением способных детей. И что они с удовольствием берут на себя их обеспечение, обучение и защиту.

– Твоя информация верна, – холодно отозвался Евгений. – Но однобока.

– Неужели? – На следующем рисунке кособокий рыцарь в синих латах сидел на большом сером камне и разговаривал с золотистым существом – то ли драконом, то ли василиском, закрывающим его огромным крылом от проливного дождя. Было похоже, что рыцарь и крылатый наставник ведут неспешную беседу о чём-то важном и глубоком.

– Крёсты действительно ищут способных детей. И, к сожалению, их находят.

– На чём же основано сожаление? – Дальний рисунок показался мне ещё интересней. На нём девочка с косичками и бантиками играла на опушке леса с белоснежным жеребёнком. Когда-то мастера, обучая шаблону общения с животными, объясняли мне, что белыми лошади становятся только под старость. Бывают ли белые жеребята? Или это тоже – «так получилось»? Или другого карандаша не было?

Теперь Евгений молчал ещё дольше, чем прежде. Чувствовалось в пространстве нагнетание силы выбора.

– Юра уже проходил через обучение Крёстов. И год тому назад мы смогли бежать из их закрытой школы.

– Почему? – На рисунке в углу комнаты большой полу-человек полу-животное бросался на людей, пытающихся его пленить. Под рисунком впервые обнаружил название, нацарапанное большими печатными буквами: «Волчок и Инквизиция».

– Их методы некорректны.

– Это видит тарх?

Сомневаться я вполне имел право – когда-то общался с предводителями Крёстов. Неплохие, в сущности, люди. Повёрнутые на своей идее, но кто ж нынче без этого.

– Юрка попал в их школу в возрасте трёх лет, – равнодушно, словно о постороннем, заговорил Евгений. – Уже в шесть у него начались припадки. Нагрузка, которой подвергли его мозг и тело, оказалась невыносимой. Но обучение продолжили. Сильный вед им нужен был как можно скорее. Поэтому его обучали трое наставников-поводырей, а рядом постоянно находилось двое целителей. Когда ему исполнилось восемь, его сознание стало расслаиваться, приступы следовали через каждые час-полтора… – голос Просо остался равнодушен, но стал тише, словно тот боялся, что его услышит колдующий на кухне над бутербродами Юрка.

Я остановился возле следующего рисунка. Хаотичный лес из зелёных палок и женщина с длинными волосами и руками, обнимающими книгу. Всё настолько непрорисованное, детское, что на этом фоне чётко обозначенная книга приковывала к себе внимание. Синий переплёт, золотые вензеля. Что-то знакомое сквозило в этом рисунке, но, как я не вглядывался, оставалось неуловимым.

А Просо, убедившись, что Чуда не слышит нас, продолжил:

– Крёсты приняли решение ввести его в транс для обучения. Предполагалось, что из этого состояния его выводить не будут.

Я стоял молча. Сказать, что меня громом поразило рассказанное… нет, пожалуй, нет. Но и ожидаемым не было. Я привычен к тому, что школы посылают на смерть. Я знаю, что такое послушание без обратной дороги. Я только не знаю, почему такую участь приготовили для ребёнка… Быть пулей, летящей в цель. Один раз. Один выстрел. Это слишком жестоко по отношению к ребёнку. От тарха бы такого в его возрасте не потребовали. Хотя мы, тархи, созданы для жёстких решений.

– Дальше! – Пожалуй, я уже не выспрашивал, я требовал ответа.

Просо бросил на меня взгляд исподлобья и помолчал, прежде чем ответить.

– Дальше я его выкрал.

Нет, я могу себе представить многое. Но выкрасть с обучения талантливого веда из школы, специализирующейся на ведовстве – у меня фантазия пасует. Это же не меньше двух слоёв защиты магии, да постоянная охрана, да оцепленный периметр, да туева куча тархов, которые где-нибудь рядом просто живут! Как?! Как можно в одиночку было вытащить пацанёнка?

Вот теперь я развернулся к нему полностью. И встал, заведя руки за спину. Ни черта себе раскладик… Я молча смотрел на него, а он хмуро на меня. Хмурился и всё больше бледнел. Мне нравится, когда у напарников лицо бледнеет от ярости – в бою они самые неостановимые. А ещё мне нравится, когда они не торопятся с ответом обидчику – я уважаю хладнокровие более всего. Наверное, потому, что сам в нём не силён.

– У благородного Подобного есть сомнения в моих словах? – тихо и равнодушно произнёс Евгений. И в этом спокойствии уже была угроза. В спокойствии, да вот в этой церемониальной формулировке, подходящей только для общения в Храме, где возможны дуэли под присмотром целителей и ведущих. Но не здесь.

– Нет. – Ответил я, понимая, что вслух озвучиваю не то, что сейчас во взгляде. – Никаких сомнений.

Да, соврал. Но только ради ответного доверия. Но Просо сразу не сдался:

– Но есть вопросы? – Спросил он, опустив лицо настолько, что смотреть на меня можно так, словно готовишься к смертельному броску.

– Один вопрос, – отозвался я. – Могу себе представить прорыв из школы Крёстов. Охрана обучаемого, с десяток ведов, охраняемый периметр, дружина… Могу, если поднапрягусь. А если дам волю фантазии, то даже сочиню этой сказке вполне логический счастливый конец. Но не могу себе представить, как можно, одновременно и прорываться, и нести в руках потерявшего сознания ребёнка.

Просо кивнул. Спокойно, словно ждал именно этого вопроса. И тут, опережая его ответ, из кухни вынырнул Чуда. Обе его руки были заняты – в одной высокой стопочкой балансировали три чашки с блюдцами, в другой покачивалось слишком большое и тяжёлое для ребёнка блюдо с бутербродами. Мне показалось естественным, что Евгений возьмётся помогать пацанёнку, явно перегруженному, но Просо даже не сдвинулся с места.

– А ему не пришлось меня нести, – серьёзно сказал Юрка, выкладывая на стол свой груз. – Меня нёс Барсик.

– Барсик? – Самому себе признаться нелестно, но я опешил.

– Да. Это конь такой… – Кивнул Юрка, став вдруг на удивление уставшим. – Для этого обучения меня вывезли из школы в горы, в отдельный храм. Туда ни одна машина добраться бы не могла – только эти горные лошадки и поднимались наверх. Там народу на охране было немного, да и ведов всего двое – наставники, а не практики. Поэтому Жаня и решился… А за мной там все лошади ходили, будто привязанные. Но я-то тогда ещё не знал, что я – Повелитель Единорогов… Жаня посадил меня на Барсика и отправил его из храма, а сам бросился в другую сторону и устроил там переполох… Я тогда в «наведении» был, ничем ему помочь не мог, – вздохнул Чуда, раскладывая чашки по блюдечкам. – Но Барсик всё понял правильно. Он не только вынес меня за пределы школы, но и потом принёс ко мне Жаню.

Евгений молча взялся помогать по столу – сходил за чайником и начал разливать по чашкам травяной настой.

– Жаня ранен был, – вздохнул Юрка, смотря, как льётся в его чашку тёмная мятно-душичная жидкость. – Он едва на ногах держался от кровопотери. И ноздри… не переставая, кровоточили. Я думал, что один останусь. Так перепугался, что жить захотелось. И все припадки прекратились! – Он немного помолчал, странно влажным взглядом смотря на безразличного товарища, шмыгнул носом и добавил: – Ну…, почти.

Евгений молча придвинул к ближайшему ко мне краю стола блюдце с чашкой. Я сделал шаг вперёд и сел на оставленный табурет. Мне было странно смотреть на внезапно ставших мрачными и серьёзными хозяев. Я нутром ощущал дрожание нити. Знать бы только – почему я оказался здесь… Знать бы только – зачем.