Текст книги "Книга, в которой исчез мир"

Автор книги: Вольфрам Флейшгауэр

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 27 страниц)

2

Николай с превеликим трудом поспевал за Фойсткингом и ди Тасси, которые неслись впереди бешеным галопом. Они скакали на запад. Николай вообще не знал этих мест. Где-то за холмами, видевшимися на горизонте, лежал Ансбах. Но до него было очень далеко. Весь район принадлежал графству Лоэнштайн, во владения которого неровными зубьями вонзались поместья ответвлений этого семейства. Всадники миновали уже два пограничных камня, но из-за быстрой езды Николай не успел рассмотреть, какие гербы были высечены на камнях – Вартенштейга, Ашберга, Церингена или Ингвейлера. Вполне вероятно, что сейчас они снова скакали по владениям Альдорфа.

Они проскочили лесок, пересекли широкое поле, по проталинам которого важно расхаживала стая ворон. Птицы испуганно шарахнулись в сторону, когда мимо них сумасшедшим галопом пронеслись всадники, и с громким карканьем взметнулись в воздух. Вскоре после этого Фойсткинг и ди Тасси остановились в открытом поле. Николай подъехал ближе и услышал, как советник ругает кавалериста.

– Я думал, вы знаете дорогу!

Фойсткинг беспомощно рассматривал карту.

– Я очень быстро скакал, – оправдывался он. – Здесь все выглядит совершенно незнакомым.

Николай удивленно принялся рассматривать карту, которую держал в руках Фойсткинг. Такой подробной карты ему не приходилось видеть ни разу в жизни. Но когда он попытался внимательно рассмотреть знаки и линии, нанесенные на нее, то заметил, как ди Тасси сделал своему человеку знак, и тот свернул карту. Николай сделал вид, что ничего не заметил, и отъехал в сторону, чтобы не мешать этим двоим обсуждать дальнейший путь. Мелкое происшествие было неприятно Николаю. Если это такая секретная карта, то они могли вообще ее не показывать, с досадой думал он. Возможно, это была военная карта, но каким образом ее получил советник юстиции? В действительности Николая гораздо больше злило нечто другое. Почему он не может получить такую карту? Насколько точнее были бы его исследования кошачьей эпидемии!

Николай осмотрелся. Он не имел ни малейшего понятия, где именно они находятся. Вокруг лежали запустевшие, заброшенные поля, обрамленные лесами по кромке горизонта, а над ним, на уровне глаз, на фоне скользящих по декабрьскому небу облаков, плыло бледное желтовато-белое солнце. Лошади фыркали, выпуская в холодный воздух клубы пара.

– Должно быть, это там, в низине, – решил наконец Фойсткинг и направил коня на север через пограничное поле. Ди Тасси бросил на Николая короткий взгляд и поскакал вслед за Фойсткингом. Через короткое время пейзаж разительно изменился. Они оказались у подножия склона, за которым простиралась равнинная местность. Однако прямо перед ними высилась гора, заросшая лесом. В проплешинах виднелась песчаниковая порода.

– Я проезжал вдоль этой горы, – облегченно произнес Фойсткинг. Ди Тасси в ответ промолчал. Николай был больше занят тем, чтобы не упасть с лошади. Он начал чувствовать боль в бедрах – не каждый день приходилось ему участвовать в таких скачках.

Им потребовалось еще почти двадцать минут, чтобы добраться до низины. Разрезавший ее ручей оказался мелководным и узким, и они сумели беспрепятственно перебраться на противоположную сторону. Там они потеряли еще немного времени на то, чтобы найти лощину, по которой можно было попасть на хребет горы. Здесь, насколько хватал глаз, не было ни одного поселения, подумалось Николаю. Что привело Зеллинга в эти глухие места? Взгляд врача уперся в мокрые песчаниковые скалы, которые торчали над кронами деревьев. Место удручало своей безжизненностью. Жуткое место. Тут и там в камнях виднелись глубокие пещеры. Трудно было понять, кто выдолбил в камне эти пещеры – люди или природа. Огромные черные отверстия не вызывали у Николая радостных чувств, и когда Фойсткинг остановился перед входом в одну из пещер, это и вовсе не понравилось врачу.

– Это там, впереди, – не скрывая страха, произнес Фойсткинг.

Ди Тасси повернулся к Николаю.

– Прошу вас подождать здесь. Фойсткинг, вперед.

Николай не вполне понял, что мог означать этот приказ, но сам тон, которым отдал его советник юстиции, явно не терпел возражений. Он следил взглядом за обоими всадниками, пока они не скрылись за поворотом дороги. Потом Николай услышал голоса. Видимо, ди Тасси и Фойсткинг встретились с какими-то людьми. Он спешился и всмотрелся в частокол деревьев, но не смог ничего рассмотреть. За его спиной зиял вход в одну из ужасных пещер, но Николай избегал смотреть в ту сторону. Вместо этого он погладил лошадь по ноздрям, ласково потрепал ее по холке и начал осматриваться – не найдется ли здесь островок зеленой травы, где животное могло бы попастись. Но об этом не стоило и думать в таком сыром, темном и холодном перелеске.

Вдруг произошло нечто ужасное. Тишину прорезал дикий пронзительный крик. Лошадь Николая встрепенулась, дернулась и в какой-то миг поскользнулась на ненадежной покатой лесной подстилке. Николай быстро успокоил животное, но почувствовал, как бешено заколотилось его собственное сердце.

Он услышал возбужденные голоса, потом крик возобновился. Что там происходит? Что он должен делать? Но в это время на тропинке показался ди Тасси. Он шел пешком, и во всем его облике появилось что-то нереальное. Почему он идет так медленно, едва переставляя ноги? Когда советник приблизился, Николаю стало просто страшно. Что сталось с выражением лица этого властного и сильного человека? Лицо советника было пепельно-серым, глаза широко раскрыты. Однако взгляд его пылал гневом.

Он подошел к Николаю.

– Лиценциат, вы бывали на войне? – спросил он. Николай смутился.

– Слава Богу, нет, – честно признался он.

– Впрочем, это вам тоже бы не помогло. Приготовьтесь, Вы увидите сейчас то, чего, пожалуй, нельзя увидеть даже на войне.

Николай хотел что-то возразить, но слова ди Тасси и его состояние окончательно обескуражили молодого врача. Советник, этот крупный, властный мужчина, был потрясен до глубины души.

Наконец Николай обрел дар речи.

– Зеллинг… мертв?

Ди Тасси взглянул в глаза Николая.

– Да, и даже более чем.

Он помолчал. Стало слышно, как заскрипели на ветру ветви деревьев.

– Попытайтесь понять больше, чем я. Я не могу вам это описать. Вы должны увидеть это собственными глазами. Вы врач и, кроме того, обладаете способностью к оригинальному наблюдению. Я это чувствую и прошу вас, помогите нам.

Николай между тем вообще перестал понимать, что происходит вокруг него. Он никогда не замечал в себе никаких особых способностей. За исключением, может быть, способности во всем сомневаться, что, как доказал его печальный опыт, всегда заставляло его со всеми спорить и все опровергать.

Кроме того, Николай испытывал страх. Что он сейчас увидит? Что случилось с Зеллингом? Господи, что здесь вообще происходит? Но прежде чем он успел задать эти вопросы, из лесной чащи снова раздался звенящий крик.

Ди Тасси не двинулся с места. Он лишь озабоченно смотрел перед собой, и было похоже, что этот крик его нисколько не удивляет.

– Что там происходит? – в отчаянии выкрикнул Николай. – Что вы здесь делаете?

Может быть, там кого-то пытают? Больше он не мог ничем объяснить столь истошный крик. Это был женский голос! Холодный пот выступил на лбу Николая.

– Я требую объяснений, иначе я не сойду с места. И ваши люди должны прекратить… не важно, что они там делают – они должны прекратить это!..

Словно по команде крик возобновился с новой силой. Такой же ужасный и жуткий, как прежде. Однако только теперь по выражению лица ди Тасси Николай понял, что тот тоже больше всего на свете желает, чтобы прекратился этот невыносимый вопль. Именно за этим позвал его сюда Фойсткинг.

– Я прошу вас. Взгляните на это сами, – произнес ди Тасси. – И если сможете, сделайте что-нибудь…

3

Девушку связали, отнесли на край поляны и уложили на чепрак. Двое людей ди Тасси с большим трудом удерживали на месте бьющееся в судорогах тело. Голова нет счастной то резко запрокидывалась назад, то судорожно наклонялась вбок. Длинные черные волосы, вымазанные глиной, блестели от пота и закрывали лицо. Изредка, во время очередной судороги, между прядями волос мелькали сумасшедшие от страха глаза. Николай остановился возле девушки и посмотрел на нее. Прикрытые обрывками одежды ноги мелко подрагивали. Живот сводило частыми судорогами, и стоило одному из мужчин ослабить хватку, как девушка тотчас сделала отчаянную попытку освободиться. Незадолго до появления врача ей удалось выплюнуть кляп, которым ей заткнули рот, и Николай сам услышал звенящий вопль, который она начинала испускать при первой же возможности. Она одержимая или сумасшедшая… или и то, и другое вместе.

Николай опустился на колени, взял девушку за запястье и попытался нащупать пульс. Но при первом же прикосновении ее начала бить такая дрожь, что врач испуганно отдернул руку. Девушка издала нечеловеческий стон и резко запрокинула назад голову. Кожа ее была холодна как лед. Николай встал.

– Что с ней случилось? – спросил он.

– Этого мы не знаем, – ответил ди Тасси. – Приблизительно час назад мои люди обнаружили Зеллинга.

Он указал на Фойсткинга, который стоял на противоположном краю поляны и охранял нечто, лежавшее у подножия дерева. Кто-то прикрыл этот предмет, набросив на него темно-коричневое покрывало. Правда, и само дерево выглядело довольно необычно. На высоте груди ствол был обмотан куском черного полотна. Что-то торчало из дерева, распирая обмотанное вокруг него сукно. Издалека было невозможно разглядеть, был ли это сук или какой-то другой предмет, прижатый к дереву.

– Хагельганц, – произнес ди Тасси, – расскажите врачу, что здесь случилось.

Тот, к кому обратился советник, продолжал стоять на коленях и крепко держать извивавшуюся девушку. Он поднял голову и в нескольких словах рассказал, что произошло.

– Мы обнаружили ее, когда она начала кричать. До этого она, вероятно, лежала здесь без памяти.

– Мне думается, она стала свидетельницей того, что здесь происходило, – вставил слово ди Тасси. – Ее разум помутился от ужаса, вам так не кажется?

Николай опасливо посмотрел на Фойсткинга и темный сверток возле дерева. Что такого она могла увидеть?

Он провел рукой по лицу и решительно открыл врачебную сумку. Чтобы ни случилось до этого с девушкой, в настоящий момент ей для успокоений требовался только морфий. Как он даст ей усыпительное средство, Николай пока не знал, но это было бы единственным осмысленным действием с его стороны. Кроме того, надо пустить ей кровь, чтобы удалить желчь, по всей видимости, в большом количестве скопившуюся в крови. Он быстро нашел нужный флакон, накапал несколько капель в чашку, добавил туда воды и осторожно взболтал содержимое.

– Держите ее крепче, – сказал он троим мужчинам. Николай поставил чашку на землю и порылся в сумке в поисках нужного инструмента, но нашел лишь наконечник клистира. Он осмотрел канюлю, решил, что она подойдет, достал склянку с уксусом и налил несколько капель в трубку наконечника. Готом он тщательно вытер наружную поверхность и вставил инструмент в свой левый рукав так, чтобы ощущать кожей металл наконечника. Кончик канюли он спрятал за край рукава.

После этого он попытался убрать волосы с лица девушки. Она выгнулась дугой, но в конце концов врачу удалось ухватить ее за затылок. Он раздвинул пальцами густые волосы и крепко за них ухватился. Ему удалось фиксировать голову. Николай чувствовал, с какой силой девушка стремится освободиться, но он крепче взялся за волосы и не дал ей свободы действий. Ладонью другой руки он принялся прядь за прядью сдвигать грязные волосы в сторону. В изумлении уставился он на искаженное до неузнаваемости лицо, скрытое до этого волосами. Щеки были исцарапаны. Два огромных карих глаза, обрамленные воспаленными веками, без всякого выражения оцепенело смотрели в пространство. На лбу вздувались синие вены. В рот был плотно загнан кляп, и это было хорошо, так как Николай был уверен, что если кляп удалить, то девушка тотчас начнет ужасно кричать. Он крепче ухватил ее за волосы, чтобы надежно фиксировать голову. Девушка прищурила от боли глаза, но голова ее была надежно обездвижена.

Ловким движением Николай вытряхнул из рукава трубку клистира, зажал ладонью и под кляпом провел в рот девушки так, чтобы кончик канюли упирался в верхнюю десну между щекой и верхней челюстью.

– Теперь держите ее как можно крепче, чтобы она не дернулась, – снова повторил он. – Если она закусит металл канюли, то может поранить себя.

Мужчины кивнули и с новой силой навалились на девушку. Николай взял с земли чашку, набрал в рот глоток жидкости, обхватил конец трубки губами и выпустил в рот девушки немного лекарства. Она попыталась отдернуть голову, но Николай держал ее крепко. Жидкость потекла ей в рот, и врач увидел, как девушка инстинктивно сглотнула. Николай некоторое время выжидал, наблюдая за движениями щитовидного хряща, потом снова набрал в рот лекарство и повторил все сначала.

Вся процедура длилась около десяти минут, так как Николай вливал жидкость маленькими порциями, не желая, чтобы больная подавилась. Он поднял голову и заметил, что ди Тасси внимательно следит за его действиями.

Средство начало оказывать свое действие. На глазах стали происходить изменения. Девушка заморгала, оцепенение начало проходить. Напряженные, судорожно сжатые мышцы немного расслабились. Дыхание стало спокойнее, и теперь только вопросом времени было, когда она уснет.

Николай прополоскал рот, ни на секунду не спуская глаз с больной.

– Не отпускайте ее, – сказал он и принялся готовиться к новому вмешательству. Но когда он ощупал лодыжку в поисках наилучшего места для кровопускания, то испугался, обнаружив большую припухлость. Он ощупал ногу, что было нелегко сделать, так как она была закутана в тряпки. Николай не смог определить, есть ли перелом. Надо ли осматривать ее здесь? Быть может, это только вывих или растяжение?

– Что с ней? – спросил ди Тасси. – Она ранена?

– У нее сильно распухла левая лодыжка, – ответил Николай. – Мне в любом случае придется шинировать ей ногу, прежде чем мы доставим ее в замок. Но здесь я не смогу детально ее обследовать.

– Это вы сможете спокойно и без помех сделать в замке Альдорф, – подытожил ди Тасси. – Вы закончили с ней?

– Нет, – ответил Николай с плохо скрытым раздражением.

Ему вообще не нравился властный тон этого человека, которого, казалось, совершенно не трогали страдания несчастной девушки, лежавшей на земле у его ног.

– Я должен сделать ей кровопускание, чтобы очистить кровь. Это займет несколько мгновений. Потом ей потребуется теплое одеяло, крепкая деревянная палка и перевязочный материал.

– У нас нет перевязочных материалов, – нетерпеливо произнес ди Тасси.

– Значит, надо найти какие-то подручные средства, – возразил Николай. – Вы взяли меня с собой как врача, и я должен делать свое дело.

Ди Тасси хотел было возразить, но передумал, быстрым движением вытащил из-под девушки чепрак, бросил его одному из мужчин, державших больную, и приказал ему разорвать чепрак на узкие полосы.

Треск разрываемой материи эхом разносился над поляной. Николай тем временем вскрыл вену на правой лодыжке больной и подставлял под струю крови емкость за емкостью. Когда кровопускание было закончено, девушка спокойно спала. Николай перевязал рану, быстро шинировал левую голень, вытащил кляп изо рта девушки и наскоро умыл ее. Ее лицо, обрамленное черными волосами, выглядело очень молодо, но тело, которое угадывалось под одеждой, было отнюдь не девическим. Крестьянская девушка, подумалось Николаю. Сколько ей может быть лет? Как она сюда попала? И что с ней будет, когда она придет в себя?

Он бы с удовольствием продолжал созерцать это милое личико, но услышал, что вокруг него началось какое-то движение. Он оторвался от созерцания, поднялся и принялся складывать в сумку инструменты. Люди ди Тасси заботливо завернули девушку в несколько попон, чтобы она не замерзла.

– Карета уже находится на пути сюда, – сказал ди Тасси. – Благодарю вас. Вы действительно хорошо исполнили свой долг.

Николай еще раз взглянул на спящее лицо, потом перевел взгляд на дерево, у подножия которого все еще лежал роковой сверток.

Николай поднял с земли сумку.

4

Опустились сумерки, и на поляне зажгли факелы. Ди Тасси привез с собой два фонаря, один из которых он предложил врачу.

– Я должен предупредить вас, – сказал ди Тасси, пока они медленно шли к месту, освещенному огнем факелов. – Ему перерезали горло. Разрез очень глубок, ему пересекли позвоночник.

Теперь они были всего в нескольких шагах от места происшествия. Николай отвел взгляд от плохо освещенного свертка и попытался избавиться от воспоминания о живом Зеллинге. Но чем сильнее он старался это сделать, тем явственнее представал в его памяти образ камергера. Николай даже вспомнил голос этого человека, его тон, какой он слышал всего несколько дней назад. Николай почувствовал, как судорога свела горло, ему стало трудно дышать. Однако врач взял себя в руки и сделал глубокий вдох.

Не успели они подойти вплотную к свертку, как ди Тасси остановился и взял Николая за руку.

– Лиценциат, мне следовало бы сказать, что вы сейчас увидите, но я решил, что вам лучше сразу увидеть все своими глазами.

Николай нервно замолчал, посмотрел на дерево и на видневшийся в свете факелов контур лежавшего на земле свертка. Вероятно, его ожидало ужасающее зрелище. Просто перерезанное горло – не самое прекрасное зрелище, но это не повод для столь серьезных предостережений. Он знал, как выглядит перерезанное горло. При таком освещении он вряд ли увидит нечто большее, нежели клиновидную рану под подбородком. Ужаснее всего будет вид лица – широко открытые или, наоборот, полузакрытые глаза, застывшие черты и восковая кожа. Кроме того, здесь, в лесу, масса зверей, которых привлекла кровь и которые уже давно отыскали тело. Не к этому ли хотел приготовить его ди Тасси? К тому, что труп обглодали дикие звери?

– Вы знаете, сколько времени он здесь лежит? – спросил врач.

– Нет, но не больше, чем несколько часов.

– Труп обглодали?

Ди Тасси отрицательно покачал головой. Потом добавил:

– Это еще предстоит установить. Пожалуйста, будьте готовы ко всему, но не пугайтесь, а постарайтесь что-нибудь понять.

Николай удивленно посмотрел на советника юстиции.

– Прошу вас, взгляните.

Ди Тасси наклонился, поднял над свертком фонарь и сдернул покрывало.

У Николая перехватило дыхание. Он чувствовал, что его разум изо всех сил пытается привести в порядок картину, открывшуюся его глазам. Но это оказалось ему не по силам. Николай понял, что его сейчас вырвет. Но от ужаса угас даже этот рефлекс. Что случилось с лицом Зеллинга? Или лучше сказать, куда оно делось?

Безмолвно взирал врач на бесформенную массу, бывшую некогда телом Зеллинга. Самое удивительное заключалось в том, что он узнал этого человека. Изящные штаны, жестко накрахмаленная рубашка, сюртук с блестящими пуговицами. Вдруг его снова охватил леденящий ужас. Великий Боже! Руки. Николай беспомощно смотрел на обрубки, торчавшие из рукавов сюртука. Эти негодяи, эти изверги, кто бы они ни были, отрубили ему руки. Что вообще сделали они с этим телом? Эти кровожадные твари принадлежали к какому-то другому, не человеческому виду, они явились из чуждого, ужасного и отвратительного мира.

Николай обратил внимание на то место, где лежал труп. Земля выглядела изрытой и перепаханной. Везде были видны следы сапог. Очевидно, происходила борьба. У Николая возникло впечатление, что здесь было много людей, которые пересилили и одолели камергера. Нападение не было совсем неожиданным, так как такая рана причинила бы немедленную смерть, жертва бы упала на землю, и здесь не было бы никаких следов борьбы.

Николай еще раз взглянул на обрубки предплечий. Очевидно, Зеллинг уже лежал на земле, когда ему нанесли последний удар в горло. Николай закрыл глаза. Какая ужасная смерть. Жуткая картина предстала его мысленному взору. Один из убийц сел на грудь камергеру, а второй откинул голову жертвы, занес кинжал и… Или убийц было больше? Или только один?

Он открыл глаза, чтобы отогнать ужасную картину. Но зачем все это? Кто мог это сделать? И что случилось с лицом? Он снова с содроганием всмотрелся в белесый, мясистый край раны, протянувшейся от виска через скулу до подбородка, и продолженный до противоположного виска и лба. Внутри очерченного разрезом пространства была видна зиявшая, гниющая красновато-коричневая поверхность, оставшаяся на том месте, где когда-то было лицо Зеллинга. Щеки, губы, нос, веки и даже глаза исчезли.

– Вы готовы? – прошептал ди Тасси и сделал шаг к дереву. Николай кивнул. К чему еще хочет подготовить его этот человек? Он поднял глаза и увидел, что ди Тасси снимает материю с торчащего из дерева предмета.

– О Всемогущий… – вырвалось у Николая.

Какой варвар это сделал? В корявую кору дерева на высоте груди был воткнут нож. Рукоятка черного дерева тускло блеснула в свете фонаря. Запачканное лезвие шириной в два пальца было воткнуто глубоко в ствол. Только чуть позже Николай разглядел, что было нанизано на лезвие: это были глаза Зеллинга! От этого зрелища врач едва не потерял разум. Он непроизвольно отступил на два шага. Неужели ди Тасси вообразил, что он сможет дать этому какое-то объяснение? Какое чудовищное преступление! Бедный Зеллинг! Что он сделал, за что его так жестоко убили? Николай вспомнил о девушке. Неужели ей тоже грозило такое? Или она просто стала свидетельницей этого зверства и от такого зрелища впала в столь ужасное состояние?

Он заметил, что ди Тасси смотрит на него выжидающе. Очевидно, дело было еще не исчерпано.

– Я… я ничем не могу вам помочь, – заикаясь, пробормотал Николай. – Это дело рук дьявола. Я… я ничего не могу сделать.

– Насколько я понимаю, дьявол не оставляет после себя посланий на латыни?

– Прошу вас, прикройте это. Это ужасно. Я хочу сказать, что этот несчастный ничего не сделал.

Голос врача дрожал. Но на ди Тасси никакого впечатления состояние врача не произвело. Он с силой извлек нож из дерева. Николай вздрогнул. Ди Тасси подошел к нему, протянул нож, приблизил к лезвию фонарь и приказал:

– Читайте!

– Я не могу, – отказался Николай.

Ди Тасси взял платок, обмотал им лезвие и одним коротким движением снял с ножа проколотые глаза. После этого он снова протянул нож врачу.

Николай с отвращением взглянул на оружие, запачканное запекшейся кровью. Однако теперь в свете фонаря он сумел разглядеть на лезвии какую-то гравировку. Николай начал читать, но его отвращение от этого только усилилось. Кто это сделал? Какая больная душа оказалась способной на такое ужасное преступление?

In te ipsum redi.

Загляни в себя.

Николай растерянно воззрился на нож.

Ди Тасси молчал. Молчали и его люди. Фойсткинг неподвижно стоял рядом с мертвецом. Два других человека попрежнему сидели возле спящей девушки. Вдалеке послышался топот копыт. Это подъезжала карета.

In te ipsum redi.