Текст книги "Самураи державы Ямато"

Автор книги: Вольфганг Акунов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 20 страниц) [доступный отрывок для чтения: 8 страниц]

«БОЖЕСТВЕННЫЙ ВЕТЕР»,
ИЛИ ХРОНИКА НЕОБЪЯВЛЕННОГО ВИЗИТА
(О двух неудачных попытках вторжения войск
монголо-китайской империи Юань в Японию
– в 1274 и 1281 годах)

В Японии, отделенной от Азиатского материка, в серии кровавых гражданских конфликтов, терзавших значительную часть населения островов на протяжении столетий, в описываемое время процветал культ самурая как конного воина. Только самураи обладали привилегией сражаться верхом на коне и с презрением смотрели на пеших воинов, как на простолюдинов. Как и татаро-монгольский всадник описываемой эпохи, тогдашний японский «боевой холоп» сражался в качестве конного лучника, но использовал местную разновидность большого лука, который был менее эффективным стрелковым оружием, чем составной (композитный) лук. В Японии описываемого периода война была значительно более ритуализированным и индивидуальным делом, чем те войны, которые велись массовыми конными армиями на континенте. Этот анахронизм оказался почти роковым для японцев, когда дважды – в 1274 и 1281 годах – доблестным, но менее сплоченным, чем их противники, армиям самураев пришлось сразиться с дисциплинированными массами войск татаро-монгольской династии Юань, воцарившейся к тому времени над завоеванным татаро-монголами и их союзниками Китаем.

В ХIII веке многие народы мира трепетали перед грозным противником – кочевниками, вышедшими на покорение Вселенной из степей Монголии. За короткий срок монголы и покоренные ими народы, одержимые, если воспользоваться терминологией Л. Н. Гумилева, неукротимым «пассионарным духом», сумели создать громадную военно-деспотическую державу («Йеке-Монгол-Улус» или «Йеке Монгол»), простиравшуюся от Дальнего Востока до Адриатического моря. Составной частью этой созданной монголами (у нас их чаще обозначают изобретенным впоследствии искусственным псевдо-этнонимом «монголо-татары»; почему, будет рассказано далее) державы стали и территории, исконно принадлежащие китайцам (ханьцам).

«Они обогнали слух о себе. Потные, безбородые, с ночным птичьим уханьем бросились они, не спрашивая, кто впереди. Тело к телу и конь к коню, не давая подняться ныли из-под копыт, ехали монголы, и остановить их было нельзя… Монголы не знали других путей, кроме прямого, и это был самый правильный путь».

В таких возвышенных и в то же время зловещих выражениях характеризовал наш замечательный писатель, историк и востоковед М. Д. Семашко татаро-монгольских завоевателей в своей исторической повести «Емшан», посвященной мамелюкскому султану Египта – куману (половцу) Бсйбарсу [32]32
  По некоторым сведениям, мамелюкский султан Египта Бсйбарс был не половцем (то есть кипчаком, или куманом), а черкесом.


[Закрыть]. Согласно утверждению Мориса Семашко, у монголов «были узкие равнодушные глаза, в которых совсем не было бога». Но так ли обстояло дело в действительности?

К середине XIII века в историю Земли Воплощения (Святой земли, т.с. Сирии и Палестины), долго служившей яблоком раздора между христианами и мусульманами, совершенно неожиданно вошла новая сила – татаро-монголы, с которыми отныне пришлось иметь дело как исламскому миру, так и ближневосточным государствам крестоносцев-«латинян» («франков» или «ферангов», как их именовали мусульмане; от этого слова происходит и древнерусское название романских народов – «фряги»). Предвестником появления монголов на Переднем Востоке стало вторжение в Святую землю хорезмийцев, отступавших из Центральной Азии на запад под натиском монгольских полчищ, разгромивших огромное, но многоплеменное и оказавшееся, в силу этого, внутренне непрочным государство Хорезмшаха Мухаммеда – сильнейшего из тогдашних мусульманских владык Востока. Любопытная деталь: незадолго перед этим багдадский халиф, считавшийся духовным владыкой всех мусульман (наподобие папы римского, считавшегося духовным главой всех римо-католиков, а теоретически – всех христиан в мире), но враждовавший с Хорезмшахом Мухаммедом, не погнушался направить послов к найманскому хану Кутлуку – христианину несторианского толка, покорившему племя кара-китаев (о которых у нас еще пойдет речь подробнее) и ставшему ненадолго их правителем-«гурханом», пытаясь натравить его на Хорезмшаха (прямо скажем, не очень красивый поступок для «повелителя правоверных»).

Фактором всемирно исторического значения монголы стали впервые при своем знаменитом хане Темуджине (умершем в 1227 году), прозванном еще при жизни «Священным Воителем» и «Потрясателем Вселенной», подчинившем себе целый ряд азиатских народов (и потому принявшем титул Чингисхан, или, в другом написании, Чингиз-Хан, то есть «Хан, Великий, Как Море-Океан»), В Европе монголов («моголов», «молов», «мунгалов», «моалов» тогдашних русских летописей) иногда называли также «татарами», но этнониму подчиненного монголам племени «тата(б)», или «татал», поставлявшего в войско Великого хана не только самых храбрых, но и самых свирепых и жестоких воинов, спаянных, однако, железной дисциплиной – впрочем, согласно мнению некоторых исследователей, в частности, Л. H. Гумилева, татары и татабы были разными, хотя и родственными, монголоязычными народами, составлявшими единый этнический массив вместе с киданями (китаями, или кара-китаями), о которых пойдет речь далее. Первоначально сравнительно немногочисленный монгольский род Борджигин («Синеокие», «Голубоглазые» или «Сероглазые»), из которого происходил хан Темуджин, враждовал с татарами (именно татары отравили Есугея-багатура – отца будущего повелителя Великой Монголии). И только потерпев от «Священного Воителя» Чингисхана сокрушительное военное поражение, татары стали служить «Потрясателю Вселенной», играя в его завоевательных походах столь важную роль, что со временем военные противники Чингисхана и покоренные им народы стали именовать монгольских завоевателей и зависимые от них племена «татарами».

Еще чаще западные европейцы-«франки» (с легкой руки французского короля-крестоносца Людовика Святого) именовали монголов не «татарами», а «тартарами», то есть «исчадиями ада», «сынами преисподней» (по античному названию глубочайшей части подземного мира, в которой мучились самые страшные грешники, например, богоборцы-титаны – Тартару; от слова «Тартар» происходит также наше выражение «провалиться в тартарары», то есть «низвергнуться на самое дно преисподней»).

Изначально татары были южными соседями монголов. Между монголами и татарами долгое время шли казавшиеся нескончаемыми войны за водные источники, пастбища и табуны, пока монголы к середине XII века не добились перевеса в силах. До тех пор, пока гегемония татар была очевидной, монголы считались частью татар. Но уже в XIII веке татар стали рассматривать как часть монголов. При этом название «татар» в Азии исчезло (хотя именно «татарами» впоследствии стали именовать себя поволжские тюрки – потомки волжских булгар и хазар, ставшие подданными созданной монголами Золотой Орды). Тот расовый тип, который ныне считается «монголоидным», был изначально свойственен именно «тата»-татарам. Древние монголы были, согласно свидетельствам летописцев и фрескам, найденным в Маньчжурии, высокорослыми, бородатыми, светловолосыми и голубоглазыми. Современный облик потомки тогдашних монголов приобрели вследствие смешанных браков с окружавшими их многочисленными низкорослыми, черноволосыми и темноглазыми племенами татар.

Кстати, и о древних тюрках китайские летописи также сохранили достаточно непривычные для нас сегодня описания:

«Тюрки с голубыми глазами и рыжими бородами… суть потомки усунсй» (европеоидного народа, населявшего на рубеже христианской эры Тянь-Шань, потомками которого, согласно Л. H. Гумилеву, китайцы XVII века считали русских землепроходцев). Впрочем, довольно об этом…

Превосходно обученные, выросшие в седле татаро-монгольские всадники, вселявшие страх во все народы средневековой Азии и Европы, на своих маленьких, мохнатых лошадках, под белым «девятибунчужным» (то есть украшенным, по мнению одних исследователей, девятью черными хвостами яков, а по мнению других – например, выдающегося востоковеда Ю. Н. Рериха – девятью белыми конскими хвостами) знаменем Чингисхана (согласно М. Д. Семашко, у монголов было «хвостатое знамя цвета теплой крови»), побеждали народ за пародом, страну за страной. Наряду с тяжелой конницей, покрытой (вместе с лошадью) пластинчатой броней из толстой буйволовой кожи и металла, вооруженной длинными пиками, мечами и саблями, основную ударную силу татаро-монгольской армии составляли мобильные конные лучники в многослойных стеганых ватных халатах-«тегелеях», чья меткость наводила ужас на врагов и не раз решала в пользу монголов исход решающих сражений. Среди монголов (как и среди других степных народов описываемого периода) наибольшим распространением пользовались луки двух основных типов: «скифские» и «гуннские» («парфянские»). «Скифский» лук имел до одного метра в длину, гибкую центральную часть (рукоять), резко отогнутые назад и почти прямые плечи (приблизительно вдвое превышающие рукоять длиной), и не столько округлый, сколько угловатый изгиб, переходящий от рукояти к плечу. «Скифский» лук был сложносоставным, усиленным пучками сухожилий, с костяными и бронзовыми, нередко художественно оформленными, накладками. От «скифского» лука несколько отличался «гуннский» («парфянский») лук, имевший выгнутые с обеих сторон, широкие и глубокие внутрь плечи, разделенные посередине прямым бруском круглого сечения. Дело в том, что монголы (у которых военное обучение всех мальчиков начиналось с шестилетнего возраста), специально развивали у лучников определенные группы мышц. Для сравнения: считавшиеся лучшими в Европе прославленные английские (в том числе валлийские) лучники метали стрелы из своего знаменитого «длинного лука» («лонгбоу») в среднем всего на двести пятьдесят метров.

Основой организации монгольского войска была десятичная система: минимальной боевой единицей был десяток воинов, из состава которого выбирался десятник. Десять десятков составляли сотню, командира которой (сотника) назначал тысячник. Десять сотен составляли тысячу во главе с тысячником. Более крупную войсковую единицу – «тумынь», или «тумен» (которую древнерусские летописцы именовали «тьма»), состоявшую из десяти тысяч воинов (во главе с темником) ввел Чингисхан, утверждавший темников в должности лично. Несколько «туменов» составляли корпус или отдельную армию.

Особой частью монгольского войска являлась личная гвардия каана – «кешиг», состоявшая из наиболее достойных и выдающихся воинов (причем Чингисхан включал в свою гвардию не только монголов и татар, но и представителей других народностей своей многоплеменной державы, исходя из критериев воинской доблести и личной преданности государю).

В монгольской армии имелись и части специального назначения. Согласно китайским источникам, воинственные вожаки и крепкие нукеры (дружинники) отбирались в специальные пятерки, находившиеся в непосредственном распоряжении командующего и именовавшиеся «войсками баатуров (багатуров, батыров, богатырей)».

В ходе войн с Китаем (представлявшим собой не единое централизованное государство, а разделенным к описываемому времени на три враждовавших не только с монголами и татарами, но и друг с другом империи – Цзинь, Сун и Си-Ся), в монгольской армии были созданы отдельные части технических родов войск: «артиллерийские», инженерные и даже военно-морские.

Как говорится в «Сокровенном сказании монголов», их «держава была основана на коне». Конские табуны являлись главным богатством монголов. Количеством лошадей монголы определяли силу войска. Соответственно, главным родом войск у монголов была конница, которая подразделялась на тяжелую и легкую. Тяжелая конница вела бой с главными силами неприятеля. Легкая конница несла сторожевую службу и вела разведку. Она также завязывала бой, засыпая тучами стрел и тем самым расстраивая неприятельские ряды. Монголы отлично стреляли из луков даже со скачущего коня.

Структура войска монголов выглядела следующим образом. «Нойон» (военачальник) имел под своим командованием дружину «нукеров» («друзей»; любопытно, что «друзьями» – «гетайрами», «гетерами» или «этерами» – именовались также дружинники македонских царей, а впоследствии – воины отборных конногвардейских частей восточно-римских, или византийских, василевсов-императоров). Нукеры были, прежде всего, воинами, всегда готовыми к бою, и являлись ядром вооруженных сил племени. Постепенно нукерская дружина превращалась в гвардию, которая комплектовалась из представителей знати и из самых ловких, смелых и крепких воинов племени.

В основу организации войска была положена десятеричная система. Войско делилось на десятки, сотни, тысячи и десятки тысяч («тумены», «тумыни», «тьмы»), во главе которых стояли, соответственно, десятники, сотники, тысячники и темники. Военачальники всех рангов всегда непременно имели отдельные палатки, резерв лошадей и оружия. Характерной особенностью и одной из главных отличительных черт монгольского войска было полное отсутствие колесного обоза. Допускались только повозка хана и кибитки особо важных лиц. Так, у одного из главных военачальников «Потрясателя Вселенной» Чингисхана – Субудай-Багатура (красочно описанного в одной из любимых книг нашего детства – историческом романс В. Яна «Чингиз-Хан» монгольского полководца но прозвищу «Барс с отгрызенной лапой») имелась окованная железом повозка китайской работы с бойницами, прорезанными в стенах (своеобразный прообраз современного бронетранспортера), в которой полководец «Потрясателя Вселенной» ночевал, опасаясь подосланных убийц или внезапного ночного нападения врага.

Основным оружием монгола являлся лук, покрытый особым китайским лаком для предохранения от сырости. Изогнутый на обоих концах, монгольский лук достигал силы натяжения до восьмидесяти килограммов и давал убойную силу стреле на дистанции до трехсот метров при скорострельности около двенадцати выстрелов в минуту (как и у английских лучников описываемой эпохи). По свидетельству панского посланца ко двору Великого хана монголов – францисканского монаха Иоанна ди Плано Карпини (XIII век) и венецианского купца и путешественника Марко Поло (1254–1324), монгольские стрелы, обычно с орлиным оперением, без особого труда пробивали железную и даже стальную кольчугу. Каждый воин монгольского войска имел в запасе несколько луков и колчанов со стрелами. Монгольские воины были также вооружены копьями с железными крючьями, наподобие багров, для стаскивания противника с коня, применявшимися с аналогичной целью арканами, мечом (впоследствии – саблей), булавой. У некоторых монгольских всадников имелись также самострелы-арбалеты (китайского производства).

В качестве оружия средней дистанции боя «несущими смерть Чингиз-Хана сынами» широко применялись копья и дротики. Наконечники копий были ромбической, листовидной и даже пламевидной формы. Часто на копьях укреплялись вымпелы и знамена, увешанные, в качестве навершия, изображением волчьей головы, часто изготовленной из драгоценных металлов. В конструкцию знамени (боевого значка), увешанного металлической волчьей головой, входило и «туловище» («хобот») из ткани в виде открытого и отороченного фестонами длинного и узкого мешка, иногда расписанного чешуйками (как «драконоголовые» боевые значки древних сарматов и аланов, перенятые у них даже римлянами, а у римлян, в свою очередь, франками). Развеваясь на ветру, это волкоголовое знамя-«дракон» издавало звук, напоминающий волчий вой.

В качестве оружия ближнего боя большую роль играли боевые топоры с узким трапециевидным клинком и с рукоятью дайной от шестидесяти до восьмидесяти сантиметров, которыми бились даже с коня.

«Несущие смерть Чингисхана сыны» активно использовали также рубяще-колющие мечи так называемого тюркского типа, с очень длинными рукоятками, с прямым обоюдоострым клинком длиной шестьдесят сантиметров и более. Использовали они и сабли – однолезвийное оружие, предназначенное для нанесения рубящего и в значительно меньшей степени колющего удара [33]33
  С этой точки зрения, однолезвийные японские самурайские мечи «классической эпохи» фактически (в отличие от более ранних, прямых и обоюдоострых, японских мечей предшествующей возникновению самурайского сословия эпохи) являются, собственно говоря, не мечами, а саблями.


[Закрыть]. Сабли делались из очень твердой, практически не поддающейся коррозии булатной и дамасской стали. Постепенно именно сабли стали излюбленным оружием ближнего боя не только монгольского и тюркского, но и всего Восточного мира (нс считая разве что Китая, Кореи и Индокитая).

Защитное вооружение монголов изготавливалось из крепкой и толстой вареной буйволовой кожи и покрывалось металлическими пластинами. Иоанн ди Плано Карпини описывал его в следующих выражениях:

«.. защитные доспехи… изготовлены следующим образом: ремни из бычьей кожи или кожи других животных шириной в ладонь соединены по три или четыре веревками. Крепления верхних ремней привязаны к нижнему краю, в то время как шнурки следующих ремней связывают их посередине, и так далее таким образом, что когда воин наклоняется, нижние слои надвигаются на верхние и, таким образом, удваивают или утраивают ряды кожи, защищающей тело».

На голове всадники носили металлический шлем на толстой кожаной подкладке, часто – с кожаной бармицей. Лошадей также закрывали броней из кусков толстой кожи, защищавшей их бока и грудь от ударов копий и стрел (хотя на китайских, персидских и японских миниатюрах описываемой эпохи татаро-монгольские боевые кони чаще всего изображены без этой брони).

Из снаряжения каждый воин монгольской армии имел небольшую палатку, два кожаных мешка-«турсука» (для воды и для сухого творожного сыра), а также большой кожаный круг с продеваемой по краям веревкой. Этот круг предназначался для форсирования водных преград. В такой круг обычно складывался весь скарб, затем круг затягивался в виде большого мешка (бурдюка), который привязывался к конскому хвосту и на который садился всадник. Таким способом монголы быстро форсировали водные преграды, не тратя времени на поиски брода или строительство моста.

Кроме того, каждый монгольский воин имел топор и запас веревок, чтобы тянуть повозки или перевязывать временные укрепления из прикрепленных к кольям щитов. Для этой цели колья и щиты заготавливались заранее и перевозились на запасных лошадях. Об обычае монголов класть гонко нарезанные полоски сырого мяса под потник коня, где мясо «засаливалось» естественным способом, рассказывали легенды еще при жизни каана Чингисхана. Когда иссякали запасы продовольствия, монголы пускали лошадям кровь и пили ее. Таким образом они могли продержаться без пищи до десяти дней. Вообще же монгольское войско снабжалось, прежде всего, за счет кочующих стад скота. Воины сами изготавливали себе копья, стрелы и многие другие элементы своего снаряжения. Женщины обеспечивали отдых и питание, а в боевой обстановке нередко играли роль резервов, порой защищая свое имущество и тыл армии. Следует заметить, что одежда и способ передвижения монгольских мужчин и женщин мало отличались друг от друга. Поэтому обоз, состоявший из едущих верхом монголок, мог быть с далекого расстояния принят неприятелем за большой резервный отряд.

Боевой порядок монгольского войска состоял из трех главных частей: правого крыла, центра и левого крыла. У каждой части боевого порядка имелся свой собственный авангард. Помимо этих трех корпусов, выделялся общий передовой отряд и резерв. Боевой порядок монголов обычно обладал значительной глубиной, а потому был устойчив и имел мощную ударную силу. Началу боевых действий предшествовала тщательная разведка. У монголов была превосходно налажена работа по разложению морального духа неприятеля, а также имелись всевозможные способы введения противника в заблуждение. Активно создавались продовольственные базы. Маршруты походов заранее пролагались по территориям с обильным травяным покровом, чтобы не иметь проблем с конским кормом.

Монголы всегда старались бить противника по частям. Широко практиковались засады, внезапные нападения, заманивание противника притворным отступлением (например, в битвах монголов с объединенным русско-половецким войском на Калке в 1223-м или с венгерским войском на реке Сайо в 1241 году), неожиданные контратаки. Монголы были весьма подвижны и хорошо маневрировали во время боя. Монголы то концентрировались и ударяли неприятелю во фланг или в тыл, то рассыпались и засыпали противника тучами стрел. Управление войском было организовано на самом высоком для того времени уровне. Специально назначенные люди отвечали за разведывательную, охранную и прочие службы. Широко применялись звуковые и световые сигналы, а также всевозможные разноцветные флажки (значки) для подачи сигналов в шуме и грохоте боя.

Управление боем производилось с особых командных пунктов.

Большое внимание монголы уделяли подготовке воинов. Мальчиков приучали к стрельбе из лука с трехлетнего возраста, подбирая им луки соответствующего размера. Каждый монгол был отличным кавалеристом. Особой школой войны «Потрясатель Вселенной» Чингисхан называл конную охоту.

Она проводилась обычно в самом начале зимы по всем правилам военного искусства: сначала высылалась вперед разведка для определения наиболее богатых дичью районов, затем все войско выстраивалось в полный боевой порядок, охватывало весь район охоты и било зверя по старшинству.

«Потрясателем Вселенной» Чингисханом были составлены подробные инструкции для всех военачальников «Иске Монгол Улуса», в которых указывалось, как нужно организовывать войска, как готовить их к сражению, как выигрывать сражения, как осаждать и брать города. Строжайшая дисциплина обеспечивала точное, неукоснительное выполнение приказов. Непослушание или ненадлежащее исполнение полученного приказа либо должностных инструкций (выражаясь современным языком) каралось самым суровым образом, вплоть до смертной казни. Перед каждым выступлением обязательно производился смотр, на котором проверялась исправность вооружения и снаряжения каждого воина – вплоть до последней иголки. На походе всаднику арьергарда грозила смерть, если он не поднимет предмет, оброненный кем-либо из передовых частей. Приговаривался к смерти и воин, не оказавший помощи товарищу в бою.

Монголы обычно были сильны при встрече с плохо организованным (хотя, как правило, не только весьма многочисленным, но и обычно превосходящим монголов численностью) противником. Поэтому их военные кампании часто характеризовались как войны без сражений, а сражения – без потерь. Одной из причин уклонения монголов от генеральных сражений была малорослость их лошадей, что было очень невыгодно при прямых столкновениях. Поэтому, сталкиваясь с серьезным противником, монголы старались применять свое мощное техническое оснащение, используя укрепленные лагеря и торсионные орудия, изготовленные китайскими и среднеазиатскими военными инженерами.

В период своего расцвета Монгольская держава «Священного Воителя» Чингисхана и его преемников из царственного рода Борджигин простиралась от Тихого океана до Центральной Европы. Татаро-монголам же было суждено сыграть решающую роль и на заключительном этапе истории государств крестоносцев в Земле Воплощения.

В результате развернутой Чингисханом, а позднее – его сыновьями и внуками, политики неудержимой экспансии татаро-монгольские завоеватели достигли даже Восточной Европы, опустошив Русь, Венгрию, Силезию и Польшу. В оборонительном сражении с татаро-монголами при Лигнице (Легнице, Валыптатге) в 1241 году, в котором погиб весь цвет силезской народности, сложили свои головы также силезские иоанниты (госпитальеры), тамплиеры и тевтонские рыцари.

Как и многие другие народы, тесно связанные с природой, монголы эту природу обожествляли и были сильно привержены магии, однако (вопреки мнению Мориса Семашко) не были чужды также почитания Единого Всевышнего Бога и неземных сил. Так, их Верховное Божество именовалось «Хурмуста», «Хормуста», «Хормуста-тенгри», «Хормузда-теш'ри» или «Хормуза-тенгри» (искаженное «Ахура-Мазда», «Арамазд», «Оромазд» или «Ормузд» – Бог Света и Добра древних зороастрийцев-маздеистов домусульманского Ирана). Любопытно, что и другие народы монгольского корня почитали Благого Бога Ормузда под различными, но сходно звучащими именами (так, к примеру, у маньчжур, или тунгусов, Бог Света и Добра именовался «Хормусда», у тувинцев – «Курбусту», у алтайских племен – «Курбустан» или «Уч-Курбустан», а у бурятских племен по-разному: «Хормуста-хан», «Хурмас», «Хюрмас», «Хирмус», «Хирмас», «Хёрмос» или даже «Тюрмас»). По авторитетному мнению Л. Н. Гумилева, монголы исповедовали другую ветвь древней иранской солнечной религии – митраизм (известный у тибетцев под названием «бон-по» или «бон»).

Монголо-татары не были религиозными фанатиками, и их третий Великий хан Менгу, Мэнгу, Мунгкё или Мункэ (1251–1259) с одинаковой терпимостью и благосклонноетью принимал участие в христианских, буддийских и магометанских празднествах. Единственное исключение, по авторитетному мнению Л. H. Гумилева, веротерпимые «покорители мира» сделали для исповедников иудейской веры: «Только евреев монголы чуждались больше, чем китайцев. Освободив от податей духовенство всех религий, они сделали исключение для раввинов: с них налог взимали» [34]34
  См.: Гумилев Л. H.Из истории Евразии / /Ритмы Евразии. Эпохи и цивилизации. М.: Экопрос, 1993. С. 126.


[Закрыть]. Очевидно, монголо-татары (подобно многим критикам иудаизма до и после них) просто не считали иудейских раввинов священнослужителями.

Сам же рыжебородый, сероглазый, голубоглазый или зеленоглазый – тюркско-монгольское слово «кок» («кёк», «геок») означает все три цвета – Чингисхан, ведший свое происхождение от красавицы Алангоо (или Алан Гоа, что означает «Прекрасная Аланка» – следовательно, прародительница «Потрясателя Вселенной» принадлежала к иранской народности аланов, или асов) и от божественного «Солнечного Луча» в облике светло-русого белокожего юноши, оплодотворившего его прародительницу через дымоход се юрты посредством исходившего от него божественного света (налицо своего рода параллель с христианским представлением о Непорочном Зачатии), поклонялся незримому верховному божеству под именем «Высшего (Всевышнего) Царя Тснгри Хормуза».

Монголы считали голубизну глаз и русые (рыжеватые) волосы членов рода Борджигин следствием происхождения от «Солнечного Луча». Об отличии внешности Борджигинов от прочих северных кочевников китайский летописец Чжао Хун писал:

«Татары не очень высоки ростом… Лица у них широкие, скулы большие… Борода редкая. Темуджин (Чингисхан. – В.Л.) – высокого роста и величественного сложения, с обширным лбом и длинной бородой… Этим он отличается от других». Как и у прочих Борджигинов, глаза у Чингисхана были «сине-зеленые или темно-синие… зрачок окружен бурым ободком». Короче, внешность у «Рыжебородого Тигра» была, судя по описаниям современников, самая что ни на есть «арийская», а точнее – «нордическая». А если учесть, что «Потрясатель Вселенной» Чингисхан носил золотой перстень со свастикой (подаренный через семь веков, в 1921 году, ургинским Богдо-Ламой освободителю Монголии от китайской оккупации русскому генерал-лейтенанту барону Р.Ф. фон Унгерн-Штернбергу, который был, подобно Чингисхану, русоволосым, рыжебородым и голубоглазым, что побудило монголов, принявших к тому времени буддизм в форме ламаизма, со свойственной этой религии верой в перевоплощения, считать барона перевоплощением, или реинкарнацией, своего знаменитого «Священного Воителя»), что из священнослужителей всех конфессий монголы проводили «политику религиозной дискриминации» только в отношении иудейских раввинов, что, но некоторым данным, в войске «Рыжебородого Тигра», в довершение ко всему, имелись знамена со свастикой, то… выводы можно, при желании, сделать самые далеко идущие. Не случайно, наверно, Адольф Гитлер как-то заметил, что «Чингисхан, несомненно, был арийцем, иначе он не был бы таким победоносным»! Но это так, к слову…

С христианством монголы (и татары) впервые познакомились через секту несториан («Церковь Востока»), распространившихся, через Персию, по всей Азии и проникших, таким образом, и в великое монгольское содружество народов. Еще до монголов христианство проникло в среду соседствовавших с ними народов Восточного Туркестана – тюркоязычных уйгуров, онгутов, гузов, чигилей (джикилей). В середине X века арабский ученый и путешественник Абу Дулаф упоминал о христианах, живших в районе нынешней китайской провинции Ганьсу, в основном в Турфанском оазисе, в районе Аксу, Карашар и Кочо. Пришедшие туда со своих исконных территорий, расположенных на берегах рек Толы и Селенги, и основавшие княжество со столицей в Бешбалыке, ставшее впоследствии известным под названием «государства Кочо», уйгуры смешались с коренным населением (уже отчасти христианским). Известно, что еще в VIII–IX веках в Кочо действовал храм христианской (несторианской) «Церкви Востока» (соседствовавший с комплексом буддийских святилищ).

В 1209 году уйгурское государство восточных христиан Кочо подчинилось Чингисхану, став его вассалом и военным союзником (в частности, в борьбе монголов против государства Хорезмшаха Мухаммеда, являвшегося, как уже говорилось выше, одним из сильнейших владык мусульманского мира). В 1275 году уйгурское государство вошло в состав улуса (удела) Джагатая (Чагатая), сына Чингисхана. Из путевых записок францисканского монаха-минорита Иоанна (Джованни) ди Плано Карпини, направленного папским престолом ко двору Великого хана (каана) монголов в тогдашнюю столицу монгольской державы Каракорум (Харахорин), явствует, что страна уйгуров воспринималась «франками» как страна христиан. Папский посол писал о них: «Эти люди суть христиане из секты несториан».

Христианство несторианского толка не позднее начала XIII века уже пользовалось широчайшим распространением среди по крайней мере двух монгольских народностей – караитов (обитавших на востоке Центральной Азии и крестившихся в 1107 году) и найманов (обитавшей в западной части Центральной Азии ветви народности киданей, о которых подробней пойдет речь далее).

Временами влияние несториан, активно использовавших в своей символике (часто – в сочетании с голубем или с двуглавым орлом) кресты «мальтийской» («иоаннитской») формы, а также уширенные кресты со свастикой (по-монгольски: «суувастик») в перекрестье, предвосхищавшие форму будущих Железных и Рыцарских крестов гитлеровского Третьего рейха (что, при желании, может побудить пытливых исследователей к еще более далеко идущим выводам, чем история с передачей свастичного перстня каана Темуджина барону Унгернy), становилось настолько значительным, что проникало даже в правящее каанское семейство, определявшее все и вся в Великомонгольской империи потомков Чингисхана.

Так, христианкой несторианского толка была сноха самого Чингисхана, Сорхахтани-беги – старшая и самая влиятельная жена Тулуя (Тули) – любимого четвертого сына Чингисхана, мать будущих монгольских каанов – Менгу и Хубилая (Кубилая, Кублахана), также доброжелательно относившихся к христианам (причем не только из уважения к матери). Секретарем монгольского посольства, направленного в 1280 году кааиом Хубилаем (ставшим к тому времени императором Китая) в Чипунгу (Японию), был христианин-уйгур, казненный, вместе со своими спутниками, японскими самураями «сиккэ-па» Токимуне за «не подобающие послу дерзкие речи» (сели верить Л. H. Гумилеву, то христианами несторианского толка были и послы, направленные монголами в 1223 году, перед битвой на реке Калке, к собравшимся в Киеве русским князьям – и также убитые ими). Среди останков воинов экспедиционного корпуса, направленного Хубилайханом в 1274 году на остров Кюсю и разбитого японцами (о чем еще будет подробнее рассказано далее), был найден стальной шлем монгольского военачальника, украшенный серебряным крестом. Папский посол к каанскому двору Иоанн ди Плано Карпини упоминает троих высокопоставленных чиновников («ханских нотариев») при дворе Великого хана, являвшихся уйгурами-христианами. Л в записках другого «франка» – фламандского монаха-минорита Вильгельма Рубруквиса (Рубрука или Рюисбрэка), также направленного в Ставку каана, но уже не папским престолом, а королем Франции Людовиком IX (об этом посольстве у нас еще пойдет речь далее), указывается, что хан Сартак (сын Батухана, или, по-русски, Батыя, внука Чингисхана) и секретарь хана Койяк были христианами, принадлежавшими к «Церкви Востока» (то есть несторианами).