Текст книги "Самураи державы Ямато"

Автор книги: Вольфганг Акунов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 20 страниц) [доступный отрывок для чтения: 8 страниц]

Здесь нам представляется немаловажным подчеркнуть, что современные представления, согласно которым «Церковь Запада» («Западная церковь») – это римско-католическая, а «Церковь Востока» («Восточная церковь») – греко-православная церковь, совершенно не соответствуют реалиям и представлениям христиан Средневековья вообще (и описываемой нами эпохи Крестовых походов – в частности). Тогда (даже после формального «раскола церкви», ознаменованного взаимным анафемствованием папы римского и патриарха Константинопольского в 1054 году) ВСЯ христианская церковь в пределах «ойкумены» (то есть бывшей единой Римской империи, включая ее восточную часть – Византию, и прилегающие к ней земли) продолжала считаться «Западной церковью» («Церковью Запада»), а «Восточной церковью» («Церковью Востока») считалась область распространения несторианства (существовавшего на землях, находившихся под властью нехристианских государей).

Коснемся, в данной связи, некоторых особенностей вероучения христиан несторианского толка. Несторианами именовались последователи особого восточно-христианского вероучения, основанного константинопольским патриархом Несторием (умершим в 450 году), отлученным от православной (то есть тогдашней единой вселенской, охватывавшей всю территорию как Западной, так и Восточной, Римской империи) церкви за ересь на Третьем Вселенском Эфесском соборе (431). По учению патриарха нестория, «во Христе следовало разделять человеческую и Божественную природу», ибо он считал Иисуса «лишь человеком, ставшим Богом»; вследствие этого несторий дерзал отказывать Пресвятой Деве Марии в наименовании Богородицы, именуя ее лишь «Христородицсй». За это несторий был смещен с поста и кафедры константинопольского патриарха и объявлен ересиархом (лжеучителем). несториане, будучи изгнаны из пределов тогдашней православной (кафолической) Римской империи, переселились во владения ее извечных противников – персидских шахиншахов-маздеистов из династии Сасанидов (распространившись по всей территории Персидской монархии – вплоть до Средней Азии, Памира и Китая).

В настоящее время последователями несторианского вероучения, некогда весьма широко распространенного, являются малочисленные сирийцы-айсоры, безо всяких оснований считающие себя потомками древних ассирийцев, являющиеся в действительности потомками древних арамеев и проживающие главным образом в Северном Ираке.

На Западе сразу же осознали значение татаро-монгольского фактора для развития событий в тогдашнем мире. Римские папы пытались через миссионеров оказывать влияние на завоевателей мира. Но и светские христианские государи стремились, путем заключения союза с татаро-монголами против исламских государств, добиться облегчения положения Святой земли, которую все еще надеялись отвоевать у сарацин. Именно поэтому и папа римский Иннокентий IV и король-крестоносец Людовик IX Французский, начиная с 1245 года, несколько раз пытались через миссионеров из монашеских орденов доминиканцев и миноритов установить контакты с верховным повелителем монголов. При этом послы, помимо дипломатических и религиозных поручений, естественно, получали и специальные задания в области разведки.

Почему же крестоносцы, короли и папы римские связывали с пришельцами из далекой Центральной Азии надежды на возможность сокрушить в союзе с ними мусульман?

Поводом к этим (как вскоре оказалось, тщетным) надеждам послужило событие, произошедшее в Средней Азии еще в середине XII века. В 1141 году войска могущественного среднеазиатского мусульманского правителя (которому фактически подчинялся даже аббасидский багдадский халиф – духовный владыка всех мусульман, или магометан), турка-сельджука, султана Санджара (вошедшего в историю под именем «последнего Великого Сельджука») были разгромлены в битве на Катванской равнине (севернее Самарканда) кара-китаями (именуемыми также китаями, кара-киданями, или просто киданями) под предводительством Елюя Даши.

Кара-китаи, выходцы из Южной Маньчжурии, родственные по языку современным тунгусам (эвенам или эвенкам), а также нанайцам, еще в VIII–X веках основали в Восточной Азии обширное государство, именовавшееся в китайских летописях «Империей Ляо» или «Великим Ляо», которое подчинило себе к концу X века всю Маньчжурию, Северный и Центральный Китай до реки Янцзы и монгольские степи Центральной Азии. В начале XII века империя Ляо была сокрушена китайцами, вступившими для этого в союз с чжурчжэнями (чжурчженями), другой народностью тушусско– (эвено-) маньчжурского корня, создавшей в Северном Китае собственную империю Цзинь (Кинь, или Кин).

Вытесненные китайцами и чжурчжэнями из Восточной Азии и Монголии, кара-китаи захватили территорию между Монгольским Алтаем и хребтом Алтын-Таг (частично осев в предгорьях Алтая под именем найманов, упоминавшихся нами выше), проникли через горные проходы в Центральный и Западный Тянь-Шань, в прибалхашские степи, в бассейн реки Сыр-Дарьи, и, разгромив, как говорилось выше, в 1141 году мусульманские войска «последнего Великого Сельджука», раздвинули свои владения до Аму-Дарьи. Так к середине XII века в Средней Азии и на западе Центральной Азии возникло огромное кара-китайское государство Кара-Кидань во главе с «гурханами», слухи о котором распространились по всей Азии.

Кара-китаи не были мусульманами. В то же время не существует никаких достоверных доказательств того, что они были христианами, что среди них имелись более-менее многочисленные или влиятельные группы христиан, или что хотя бы один из киданьских правителей-«гурханов» в середине XII века принял христианство – хотя Л. Н. Гумилев в своем труде «Несторианство и Древняя Русь» утверждает (со ссылкой на крупнейшего отечественного востоковеда В. В. Бартольда), что среди кара-китасв имелся «некоторый несторианский элемент», что «кара-китайские гурханы действительно покровительствовали христианству и даже в такой традиционной твердыне ислама, как Кашгар, учредили несторианскую митрополию» (при патриархе-католикосе «Церкви Востока» Илии III), что сын и внук разломившего мусульман гурхана Елюя Даши носили христианские имена (Илия и Георгий), и т. д.

Во всяком случае, Елюй-Чуцай, потомок киданьской династии Великого Ляо, знаменитый «премьер-министр» Чингисхана, судя по описаниям, был полностью китаизированным конфуцианцем (а согласно Л. H. Гумилеву – буддистом). Но западноазиатские христиане смешивали кара-китаев с караитами (кераитами) – монгольским племенем (Известным также под названием «черных татар»), чьи правители за несколько десятков лет до победы кара-китаев над сельджуками в Катванской битве под Самаркандом (1141) действительно приняли христианство несторианского толка. Сходство между ними и, соответственно, путаница, усугублялись еще и тем, что христиане-караиты в XIII веке покорили кара-китаев и основали на кара-китайской территории свое собственное государство, в свою очередь, покоренное Чингисханом.

В середине XII века христианский правитель караитов именовался китайским титулом Ван-Хан (по-китайски слово «ван», созвучное христианскому имени Иван-Иоанн, означало «царь», «король» или «князь царствующего дома»). Известие о том, что после разгрома мусульман-сельджуков в Средней Азии немусульманами возникло новое обширное, и притом не мусульманское, а враждебное мусульманам государство во главе с Ван-Ханом, было воспринято в христианской западноазиатской среде как известие о победе, одержанной над мусульманами могущественным христианским «Царем (Царем-Попом, Попом) Иваном» (которого крестоносцы французского происхождения – «франки» – именовали «Жаном» или «Жеаном», а крестоносцы германского происхождения – «Иоанном» или «Иоганном»).

Чуть позднее это путаное известие было приукрашено дополнительной легендой о том, что победоносный среднеазиатский царь-христианин был в то же время и священником (первосвященником или пресвитером). Такой «Царь-Священник» весьма напоминал упоминавшегося в Библии святого праведного «Царя-Священника» Мелхиседека, «Царя Салимского» (Иерусалимского), считавшегося прообразом Самого Господа Иисуса Христа и причастившего ветхозаветного патриарха Авраама хлебом и вином после победы над царями язычников, что как бы вводило его в орбиту борьбы между христианами и мусульманами за Иерусалим и всю Святую землю. В первой же дошедшей до нас (датированной 1145 годом) записи о «Царе Иване» германского епископа Оттона Фрейзингского (Фрейзингенского) среднеазиатский победитель мусульман был назван «Царем-Священником Иоанном». Летописец при этом добавил, со ссылкой на письмо некоего сирийского католического епископа в Рим, что «Царь-Свящешшк Иоанн» после победы над мусульманами (которых «франки» именовали «сарацинами») якобы двинулся из Средней Азии на запад с намерением оказать помощь созданному западными крестоносцами-«латинянами» («франками») в Святой земле христианскому Иерусалимскому королевству, дошел до реки Тигр, но там остановился, не имея плавсредств для переправы через реку.

По прошествии нескольких лет большой популярностью среди крестоносцев и даже в самом Риме пользовалось фантастическое «письмо Пресвитера Иоанна», якобы отправленное им византийскому императору Мануилу I Комнину (вольное переложение его содержания вошло в золотой фонд древнерусской литературы под названием «Повести об Индейском царстве»). Когда же, в результате монгольских походов, были разгромлены в Средней и Западной Азии мусульманские государства и в Западную Европу проникли достоверные сведения о наличии среди татаро-монголов немалого числа христиан и об охотном зачислении монгольскими ханами христиан-чужеземцев к себе на службу, «франки» вспомнили о «Царстве Пресвитера Иоанна (или «Попа Ивана») далеко на Востоке» и решили всерьез попытаться разыграть «монгольскую карту».

Тем более, что татаро-монголы еще в 1242 году наголову разломили в битве при горе Кесе-Даг семидесятитысячное мусульманское войско султана турок-сельджуков Кей-Хосрова II (которым, как это ни странно, командовал самый что ни на сеть православный христианин – грузинский князь Шервашидзе, абхаз – или, выражаясь языком древнерусских книжников и летописцев, «обежанин» – по происхождению, из рода Чачба, доблестно павший под монгольскими мечами)! После разгрома турок татаро-монголами при Кесе-Даге земли сельджуков были настолько опустошены пришедшими из Центральной Азии «несущими смерть Чингисхана сынами», что к 1307 году сельджукский Иконийский султанат – этот столь грозный еще недавно враг ближневосточных «франков» («латинян») и «ромеев» (православных греков-византийцев) развалился на части. А изгнанные «латинянами» из Константинополя в 1204 году православные «греки» (основавшие в Малой Азии Никейскую империю – преемницу империи Византийской) заключили с монголами – врагами мусульман – военно-политический союз.

На фоне этих грандиозных военно-политических катаклизмов оказалось почти незамеченным современниками возникновение на обломках Сельджукского султаната независимого княжества (бейлика) турок-османов (названных так по имени своего предводителя Османа – вождя маленького кочевого рода, выделившегося из состава большого огузского племени Кайы). Впрочем, история возникновения Османской (Оттоманской) державы выходит за рамки нашего повествования.

Как уже упоминалось выше, король-крестоносец Людовик IX Французский направил в качестве посла к враждебного мусульманам татаро-монголам монаха-минорита Вильгельма Рубруквиса, прибывшего, после полного опасных приключений и лишений путешествия, в 1254 году ко двору каана и принятого самим Менгу. Рубруквис застал татаро-монгольского владыку пребывавшим в готовности напасть на мусульманские государства Западной Азии, не изъявившие желания добровольно признать себя вассалами монголов, и уничтожить их. Друзья Менгухана уже были его вассалами, своих врагов он намеревался истребить или превратить в своих вассалов.

В 1256 году многочисленное, состоявшее в значительной степени из восточных христиан несторианского вероисповедания, татаро-монгольское войско под командованием хана Хулагу, брата каана Мешу (сына христианки и женатого на христианке) перешло в наступление на Запад. Первоочередной целью и задачей похода монголов был разгром опорных баз могущественной мусульманской секты шиитов-ассасииов (подозревавшихся татаро-монголами в убийстве Джучи, старшего сына Чингисхана, а по иным источникам – в убийстве другого сына «Потрясателя Вселенной» – Джагатая, или Чагатая), расположенных в Персии, и их главной крепости Аламут. Ассасины (именовавшиеся также батинитами и низаритами) были членами тайного мусульманского гностического ордена, выделившегося из измаилитского крыла шиитского течения ислама, так называемой секты карматов, пытавшихся добиться своих политических целей – господства на всем Востоке, а в перспективе и во всем мире – главным образом посредством интриг и убийств. В отличие от названия «измаильтяне», применявшегося христианами ко всем мусульманам без исключения, как потомкам библейского Измаила, сына праотца Авраама (Ибрагима) от Агари, «измаилитами» принято обозначать шиитских сектантов, именовавшихся так в честь другого Измаила – седьмого преемника высшего шиитского святого – «хызрата» («хазрета», «хезрета») Али.

Карматы-измаилиты (которых именовали также «батинитами» – от арабского слова «батин», означающего «внутреннее», «скрытое», «тайное», «эзотерическое»), внешне выдавая себя за правоверных мусульман, втайне проповедовали, что все дозволено, все безразлично, расшатывая самые основы религии Магомета утверждениями, что все его заповеди являются чисто политическими правилами и поучениями под покровом аллегорий.

Багдадским халифам в свое время потребовалось целое столетие на уничтожение многочисленных шаек карматских анархистов. Когда карматское движение было, казалось, уже окончательно подавлено, один из карматских старейшин, так называемых «даисов», по имени Абдалла, выдававший себя за правнука Али – мужа Фатимы, дочери пророка Мухаммеда (Магомета) – бежал в Египет, где ему сопутствовал такой успех, что он, захватив власть, смог основать там династию Измаилитов, или Фатимидов, властвовавшую с 909 по 1171 год и свергнутую султаном Саладином. Измаилитские сектанты, возведя этого первого Фатимида на египетский престол, превратили его в свое покорное орудие, являясь на протяжении трех с половиной веков истинными хозяевами Египта и Туниса. Они повсюду основывали тайные ложи, под названием «собраний мудрости», в которых имелось девять степеней посвящения. Обучение в ложах велось так, чтобы привести учеников к полнейшему скептицизму. Учение секты измаилитов сводилось к тому, чтобы «ни во что не верить и на все дерзать».

Каирская ложа измаилитов распространяла свое тайное учение при посредстве «даисов» («великих миссионеров»), имевших под своим началом «рафиков» («товарищей», «рядовых миссионеров»), «Рафики» и «даисы» наводнили всю Азию. Один из «даисов», Гассан ибн Саббах, основал новую ветвь этой секты – восточных измаилитов, которых и прозвали несколько позднее «ассасинами». Это название произошло от их обычая приводить себя в кровожадный экстаз гашишем и другими наркотиками. В данном случае речь идет о первом (исторически засвидетельствованном) целенаправленном использовании галлюциногенных препаратов с целью массового зомбирования людей. От гашиша соплеменники стали называть их «гашишинами», а «франки»-крестоносцы – искаженным словом «ассасины».

Тайное учение ассасинов сводилось к теории полного нравственного безразличия, вседозволенности и к чистому атеизму. Однако во всей своей полноте оно открывалось лишь ассасинам, достигшим высших степеней посвящения в своей секте, в то время как основная масса их приверженцев, принадлежавших к низшим степеням, посредством туманного мистического вероучения держалась в состоянии беспрекословного, слепого повиновения вышестоящим. Владычество ассасинов опиралось не на обширные земельные владения или огромные массы войск, а на безусловную преданность и фанатическое презрение к смерти массы рядовых приверженцев секты – фидаинов («борцов-мучеников за веру»). Укрытиями и военными базами им служили отдельные неприступные крепости, разбросанные по Ирану, Ираку и Сирии.

Не открытая война, а тайные убийства упрочили власть этой секты международных террористов, очень скоро возмутившейся даже против фатимидских халифов Египта, чью династию они в свое время привели к власти. Среди жертв ассасинов числились фатимидский халиф Египта Амр ибн Мустали, аббасидскис багдадские халифы Мустаршид Билл-л-лах и его сын Рашид, сельджукский султан Ирака Дауд, падишах гурджийцев Гуршасф, падишах Мазаидсрапа Горбазу ибн Али ибн Шахрияр, сын азербайджанского атабека из рода Эльдегезидов Аксонкор Ахмедиль, главный везир сельджукского султана Низам-аль-Мульк, его сыновья Ахмед и Фахр аль-Мульк, везир султана Баркьярука – Абу ль-Фатх, князь Раймунд I Антиохийский, маркграф Конрад Монфсрратский, старший сын Чингисхана Джучи, или Зучи (а согласно другой версии – средний сын Чингисхана Джагатай, или Чагатай) и многие другие владыки Переднего Востока. Брат Конрада Монферратского, Райнер, сумевший на службе у византийского императора (василевса) Мануила I Комнина (предполагаемого адресата упоминавшегося выше послания пресвитера Иоанна) дослужиться до важнейшего в Восточной Римской империи титула кесаря и получить в жены сестру василевса Марию, платил ассасинам регулярную дань – плату за сохранение жизни.

В лагере римско-германского императора и короля иерусалимского Фридриха II Гогенштауфепа при осаде Милана был схвачен посланный убить его ассасин. Сельджукский султан Сапджар (по другим версиям – халиф багдадский) отказался от военного похода против ассасинов, обнаружив наутро воткнутый в свое ложе возле подушки кинжал с запиской от Г ас-сапа ибн Саббаха следующего содержания: «То, что воткнуто в твое ложе, может быть воткнуто и в твое сердце». Король английский Ричард Львиное Сердце лишь чудом избежал кинжала ассасина.

Целый ряд ближневосточных правителей был вынужден регулярно вносить ассасинам плату за сохранение собственной жизни. Как и для современных исламистских (и не только!) террористов, для ассасинов было характерно величайшее презрение как к жизни других, так и к своему собственному существованию – презрение, вытекавшее из систематически проповедуемого им учителями «уничтожения всякого страха и всякой надежды». Эти свойства последовательно прививались вождями ассасинов той группе их последователей, которая специально предназначалась для осуществления убийств. При этом во многих случаях использовался и самый грубый обман. Но главное значение имело постоянно и обдуманно проводившееся давление на разум, непреодолимое для кандидатов в фидаины – детей и подраставших юношей, заботливо ограждавшихся от других впечатлений и влияний.

Глава сирийского филиала секты ассасинов, именовавшийся «Горным Старцем», «Стариком с Горы» или «Старцем Горы» («Горным Шейхом», по-арабски: «Шейх-аль-Джебейль»), имел обширный дворец, расположенный высоко в горах, где и воспитывал похищенных у родителей юношей-фидаинов, считавших себя его сыновьями, в слепом повиновении своей воле. В нужный момент их, по его приказу, усыпляли и переносили в «сады Джиннат» («райские сады»), где они могли предаваться всевозможным наслаждениям, обещанным Магометом в Коране правоверным мусульманам за гробом. Дивные благовония, самые лучшие вина и яства, мелодичная музыка, красивейшие женщины под видом райских гурий опьяняли чувства юных неофитов, разжигая в их душах сильнейшие страсти.

Засим он вручал им кинжалы и посылал убивать. Чтобы втереться в доверие к будущим жертвам, фидаинам дозволялось для виду даже менять веру. Поступая в телохранители государя, обреченного «Старцем Горы» на физическое уничтожение, они, после многолетней верной службы дослужившись до самых высоких должностей и нередко войдя в число приближенных, пользовавшихся полным доверием «предназначенного к ликвидации объекта», получив соответствующий сигнал, в нужный момент убивали своего подопечного, не боясь при этом смерти – ведь, успев вкусить еще в этой, земной, жизни «загробное блаженство», фидаины нисколько не сомневались в том, что рай за гробом, молитвами «Горного Старца», им обеспечен.

О том, насколько слепо ассасины, проникшие в Палестину практически одновременно с первыми крестоносцами и укрепившиеся в сирийских горах, повиновались своим начальникам, наглядно демонстрирует следующий исторический анекдот эпохи Крестовых походов.

Генрих, граф Шампанский и король Иерусалимский, посетил однажды «Горного Старца» в одной из его крепостей, где на каждой башне нее охрану ассасин в белом одеянии. «Государь, – обратился «Горный Старец» к королю Иерусалимскому, – я готов побиться об заклад, что ваши люди ни за что не сделают для вас того, что мои люди охотно сделают для меня». Произнеся эти слова, шейх подал знак рукой, и тотчас же двое из несших караул на башнях фидаинов в белых одеяниях бросились вниз и разбились насмерть о камни у основания крепости. Войдя в крепость, король Иерусалимский обратил внимание на торчавшее из стены железное острие. «Я покажу вам, Государь, как здесь исполняют мою волю, – сказал «Горный Старец». По его знаку несколько ассасинов один за другим бросились на это острие и погибли на глазах короля крестоносцев, который, наконец (хотя этот лихой рубака, уж конечно, пс был слабонервной барышней и в своей жизни насмотрелся всякого!), не выдержав этого зрелища, попросил «Горного Старца» прекратить дальнейшие «опыты».

Но, как говорится, «пришли несущие смерть Чингисхана сыны и прекратили вес эти ассасинские безобразия»…

Татаро-монголы взяли штурмом (а по некоторым сведениям – измором) главную карматскую крепость Аламут («Орлиное гнездо»), Ассасинов, под предлогом переписи, согнали в кучу и всех перерезали. Говорят, что при этом погибли тысячи ассасинов. Сына последнего шейха ассасинов («Горного Старца»), Рукн-эд-Дина (пришедшего к власти, перешагнув через труп родного отца), держали в Ставке хана Хулагу, пока монголы, силой или хитростью, не завладели остальными ассасинскими твердынями в Иране, Ираке и Сирии, а затем отправили в ставку Великого хана монголо-татар, но по дороге убили (согласно некоторым источникам, Рукн-эд-Дин все-таки был доставлен в каанскую Ставку, однако Великий хан Мешу не пожелал его принять, и отцеубийцу-ассасина убили уже на обратном пути).

Следующей целью монгольских завоевателей была столица аббасидских халифов – сказочно богатый город Багдад (название которого означает, в переводе с персидского языка, «Богом данный» или «Дар Бога»), К описываемому времени халифы багдадские практически угратили над всякую реальную власть, кроме духовной, над мусульманским миром, выполняя сначала при сельджукских султанах и азербайджанских атабсках, а позднее – при египетских султанах, роль, сравнимую с ролью средневековых японских Микадо-Тэнно при «сегунах» – носителях реальной власти.

Тем не менее халиф багдадский Мустасим (подобно папе римскому в Италии) по-прежнему владел своей собственной территорией, защищать которую от татаро-монголов (к священной войне – «джихаду» или «газавату», – с которыми, как с нечестивыми «Яджуджами и Маджуджами», то есть демоническими «Гогами и Магогами» – предшественниками наступления конца света, он призвал всех правоверных мусульман) и от поддерживавших татаро-монголов вспомогательных христианских (армянских и грузинских) военных контингентов – даже послом к халифу хан Хулагу направил не монгола и не татарина, а своего союзника – армянского князя! – не решился встать во главе своего собственного войска, попавшего в искусно расставленную татаро-монголами ловушку и практически уничтоженного до последнего человека.

Сам аббасидский халиф – «Тень Бога на Земле», не осмелившийся выйти на бой с врагами ислама (к войне с которыми неустанно призывал своих правоверных подданных), был, по приказу хана Хулагу, по одной версии, зашит в мешок и забит до смерти палками; но другой версии – плотно завернут в ковер и затоптан до смерти монгольскими лошадьми; по третьей – привязан к хвостам четырех диких коней и разорван ими на части; по четвертой – брошен живым в огромную полую башню, доверху заполненную пеплом, в котором задохнулся; по пятой (приведенной в книге венецианского купца и путешественника Марко Поло, много лет служившего каану монголов Хубилаю в далеком Китае и объездившего все татаро-монгольские владения – о нем у нас еще будет подробно рассказано далее), заточен ханом Хулагу в своей собственной сокровищнице, богатства которой пожалел потратить на наемное войско, достаточное для отражения монгольского нашествия, и уморен голодом среди бесчисленных сокровищ – и все это лишь для того, «чтобы не проливать публично кровь владыки правоверных»!

В 1261 году султан Египта Бейбарс (поднявшийся на вершину власти выходец из среды воинов не арабского происхождения, известных в Стране пирамид под именем «мамелюков») пригласил единственного уцелевшего после разорения Багдада монголами Аббасида – дядю (по другой версии – не дядю, а брата, или самозванца, выдававшего себя за такового) убитого монголо-татарами халифа Мустасима – к себе в Каир, где и провозгласил его халифом всех правоверных. С тех пор мамелюкские султаны Египта рассматривали присутствие в египетской столице Каире (Аль-Кахире) аббасидских халифов как гарантию законноети своей собственной власти. После разгрома мамелюков и завоевания Египта турками-османами в 1517 году последний аббасидский халиф был вывезен в Стамбул (так турки называли Константинополь), где и отказался от своего халифского титула в пользу турецкого султана Селима I, считавшегося с тех пор (по крайней мере, формально) не только светским, но и духовным владыкой почти всех мусульман мира (придерживающихся суннитского толка ислама). Его власть не признавали только шииты, считавшие своим главой персидского шаха, да уцелевшие измаилиты, считавшие (да и по сей день продолжающие считать) таковым Ага-Хапа, потомка последнего «Горного Старца».

Взятие столицы багдадских халифов татаро-монголами вселило страх в сердца всех мусульман тогдашнего мира (кроме разве что измаилитов и других шиитов) и радость – в сердца азиатских христиан. Торжествуя, они неустанно восхваляли падение «Второго Вавилона» (так христиане называли Багдад, в отличие от «Первого Вавилона», то есть Каира), и даже величали монголо-татарского хана Хулагу (превратившего дворец казненного им халифа в резиденцию католикоса-патриарха несториан) «Вторым Константином», отомстившим врагам Христовым за унижения и слезы христиан. Следует заметить, что к описываемому времени татаро-монголы уже захватили два крупнейших города тогдашней «ойкумены», принадлежавшие мусульманам и не уступавшие по размеру и богатству самому Константинополю – Самарканд и Бухару. Теперь, после падения Багдада, в руках мусульман остались только три сравнимых по размеру и богатству города – Дамаск (в Сирии), Каир (в Египте) и Кордова (в Испании). Все эти города входили в «первую пятерку» мегаполисов, известных тогдашнему христианскому миру, в то время как крупнейшие города «франкской» («латинской») Европы – Париж, Венеция и даже Первый (Ветхий) Рим на Тибре! – значительно уступали им во всех отношениях, входа, по мнению Л. Н. Гумилева, разве что в «третью десятку»…

Первым среди государств, расположенных на восточном побережья Средиземного моря, в полной мере осознало важность вторжения татаро-монголов на Передний Восток (Левант) для борьбы с исламом Армянское христианское царство (королевство), расположенное в Киликии, давно тесно связанное с левантийскими государствами крестоносцев. Царь Хетум (Гетум) Армянский по собственной инициативе отправился с богатыми дарами ко двору каана монголов Мишу. Хетум получил от Менгухана ярлык (жалованную грамоту), утвердивший его во владении Киликийским королевством и одновременно провозгласивший его главным представителем христиан всей Западной Азии. Наряду с гарантией неприкосновенности жизни и имущества населения Киликийского царства армянскому царю были выданы монголами тарханные (охранные) грамоты для церквей и монастырей, освобождавшие их от уплаты налогов и податей. В результате татаро-монгольских «желтых крестоносцев» благословил на Крестовый поход против мусульман не только несторианский патриарх-католикос, но и другой католикос – патриарх армян-монофизитов.

Попытка армяно-киликийского царя Хетума заключить союз с татаро-монголами, с целью окончательного предотвращения исламской угрозы христианским государствам Переднего Востока, нашла положительный отклик у всех тамошних христиан. Зять царя Хетума, князь Боэмунд Антиохийский, первым из правителей «франкских» государств присоединился к армяно-монгольскому военному союзу. Оба христианских государя со своими войсками (а также православные грузинские воинские контингенты) влились в ряды татаро-монгольской армии вторжения и приняли участие в походе хана Хулагу на мусульман. В качестве награды за верность татаро-монголы возвратили Боэмунду Антиохийскому целый ряд отнятых у него прежде сарацинами городов и замков, в том числе Латакию (Лаодикею), со времен султана Саладина находившуюся под властью мусульман.

Совместный поход христиан (крестоносцев-католиков, армян-монофизитов и православных грузин) в союзе с монголами-несториапами против мусульманской Северной Сирии начался в сентябре 1259 года. После недолгого сопротивления ими был взят город Халеб (Алеппо). В соответствии с монгольской практикой, весь гарнизон и все мусульманское население города были вырезаны (впрочем, согласно некоторым источникам, из мусульман перебили только суннитов, а шиитов пощадили). После алеппской резни по всей магометанской Сирии распространились страх и ужас. Султан Дамаска даже не осмелился защищать свой город от татаро-монголов и в панике бежал в Египет, а перепуганные горожане 1 марта 1260 года без боя (по авторитетному мнению Л. H. Гумилева – не без боя, а после героического, хотя и непродолжительного, сопротивления) открыли ворота завоевателям. Начиная с 635 года, когда халиф Омар, друг основателя ислама пророка Мухаммеда (Магомета), отвоевал этот город у православной Византийской империи для мусульман, прошло более шестисот лет, в течение которых ни один христианский государь еще не вступал в Дамаск победителем. С падением Дамаска, казалось, наступил конец власти ислама над Азией. В Дамаске, как и повсюду в Западной Азии, татаро-монгольское завоевание ознаменовало собой начало восстановления позиций местного христианства. Начавшийся процесс возрождения был, однако, прерван и обращен вспять тремя событиями чрезвычайной важности.