Текст книги "Самураи державы Ямато"

Автор книги: Вольфганг Акунов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 20 страниц) [доступный отрывок для чтения: 8 страниц]

ОБ ИСТОКАХ ВОИНСКИХ ТРАДИЦИЙ
СТРАНЫ ВОСХОДЯЩЕГО СОЛНЦА

Воинские традиции Страны восходящего солнца уходят своими корнями в седую древность. Это не представляется удивительным. Дело в том, что далеким предкам современных японцев приходилось много и долго воевать за овладение своей будущей Родиной. Согласно древним легендам, Японские острова были в далеком прошлом сотворены самими богами ( яп.ками). Вера в Божественное начало природы (и в Божественное происхождение японского народа) стала основой исконной религии древних японцев – «синто» («путь богов»). Японцы издавна верили, что их родные острова и управляющие ими «местные», «земные» боги-«ками» (соответствующие древнеримским «дэмонес лоци», daemones loci) сами являются порождениями небесного бога Идзанаги и его божественной супруги Идзапами. Тем не менее, не сам Идзанаги, а младшая дочь бога небес – богиня Солнца Лматэрасу-(но) О(о)миками (вышедшая из глаза своего божественного отца, подобно тому, как богиня Афина Паллада древних греков родилась во всеоружии из головы своего божественного отца – Зевса Громовержца), почитается японцами как главное синтоистское божество. Таким образом, получается, что каждый японец – естественный синтоист от рождения (и в силу своего рождения в качестве японца), независимо от того, какую еще религию он исповедует – буддизм, христианство и т. д. (именно поэтому в Японии по сей день насчитывается гораздо больше верующих, чем жителей).

Согласно синтоистским мифам (излагавшимся до самого – неудачного для Японии – окончания Второй мировой войны в качестве реальных фактов во всех школах Империи восходящего солнца), от солнечной богини Лматэрасу произошла династия японских императоров. Родной внук Лматэрасу Омиками – полубог Нинигино Микото – был назначен своей божественной бабкой первым правителем Японских островов (любопытно, что боги, по учению синтоистов, сотворили только эти острова и населивших и японцев; к сотворению других земель и народов синтоистские «ками» не имеют никакого отношения, да и сами исповедники синто другими землями и народами, похоже, вовсе не интересовались, считая только себя «людьми» в собственном смысле этого слова). Отправляя внука из своей небесной обители Такамагахара на грешную землю, Лматэрасу вручила ему три небесных священных сокровища:

1) Магическое бронзовое зеркало (с реверсом, украшенным, странным образом, шестиконечной звездой-гексаграммой, образованной двумя треугольниками, один из которых расположен вершиной кверху, а другой – вершиной книзу – древнейшим магическим знаком-оберегом, совершенно неправомерно считающимся в настоящее время исключительно символом иудаизма [14]14
  Любопытно, что в эпоху до «революции (реставрации) Мэйдзи)» японцы (подобно правоверным иудеям) не употребляли в пищу свинину, как «нечистое мясо». Впрочем, они вообще ели мало мяса (изредка употребляя в пищу домашнюю птицу). Основу питания составляли рис (у более состоятельных слоев населения – крестьяне питались в основном просяной похлебкой), овощи, фрукты и морепродукты. Рыба тоже была по карману далеко не всем жителям Страны восходящего солнца, в том числе и далеко не всем самураям (которым нередко приходилось питаться сырой редькой, что нашло свое отражение даже в японской литературе и, в частности, в поэзии «танка»).


[Закрыть], под названием «Моген Давид», буквально: «Щит Давида», и украшающим, в качестве такового, государственный флаг современного государства Израиль);

2) Волшебный меч (извлеченный некогда богом бурь, грозы и грома Сусаноо-но Микото из хвоста поверженного им чудовищного дракона) [15]15
  Этот «Имперский» («Государственный») меч необыкновенной красоты, именовавшийся первоначально Амэ-но-мураку-мо-но-хокэн («Небесный драгоценный меч собирающихся туч»), а впоследствии – Кусанаги-но-цуруги («Меч, косящий траву»), прямой и обоюдоострый (в отличие от более поздних, ставших со временем «классическими», самурайских изогнутых мечей с одним лезвием), с рукоятью в виде «ваджры» – древнего магического жезла-«неруна», вошедшего в число ритуальных буддийских принадлежностей, был передан богом бурь Сусаноо своей сестре – богине Солнца Аматэрасу, которая, в свою очередь, передала его своему правнуку Ниниги-но Микото, направив его управлять Японией. Ваджра (но-японски: «конгосе») символизирует мудрость, звучащую, как раскат грома, и ослепительную, как удар молнии. От одного вида ваджры в страхе бегут прочь все нечистые духи и демоны. В буддизм ваджра пришла из индоарийской ведической и брахманистской мифологии, в которой считалась оружием («перуном», «булавой» или «палицей») бога-громовержца Индры («пастуха небесных коров», то есть «Тучегонителя»), которым тот сразил дракона (змея) Вритру. Налицо явное заимствование японцами, через буддистов, ведического сказания о боге-змееборце, причем то обстоятельство, что рукоять этого якобы «исконно японского» священного меча, врученного правителям Японии через посредство синтоистских (то есть добуддийских) божеств, имеет не японскую, а индоарийскую по происхождению форму «ваджры», заставляет усомниться в изначальном характере легенды.


[Закрыть];

3) Драгоценное яшмовое ожерелье «магатама».

Этим трем божественным дарам богини Солнца суждено было в дальнейшем стать знаками верховной власти (инсигниями, или регалиями) всех последующих японских императоров – «Сынов Неба (Солнца)», хотя в широком смысле слова «сынами Солнца» могут считаться все японцы, составляющие тем самым не только одну нацию, но и один род, одну семью, возглавляемую одним Всеотцом – Императором, Сыном Солнца, и объединяемую общим происхождением от единого Божественного Предка (которого можно было бы именовать Отцом Богов и Людей, как это делали древние эллины в отношении своего верховного Бога Зевса, к которому возводили свой род многие царские и аристократические фамилии античной Греции).

Спустившись с небес – обители бессмертных и царства вечной жизни – на грешную землю, Ниниги-но Микото оказался в среде исторического времени и неизбежно связанных с ним процессов старения и умирания, поэтому ему пришлось позаботиться о продолжении собственного рода. Точнее говоря, поначалу боги предложили ему на выбор в жены двух сестер – старшую («Деву Скалы»), безобразную с виду, но способную рожать бессмертных детей, и младшую («Деву Цветов»), способную рожать только смертных, недолговечных детей, но зато писаную красавицу. Как всякий юноша, еще не умудренный жизненным опытом и принимающий решения больше сердцем, чем разумом, внук богини Солнца выбрал себе в жены красавицу. И потому жизнь человеческая так же недолговечна, как всякая красота. Внука Ниниги-но Микото (и, соответственно, праправнука богини Солнца) – Дзимму Тэнно («правителя Дзимму»), божественного властителя, синтоистские мифы называют первым императором Японии. Сначала Дзимму Тэнно правил только островом Кюсю, но по достижении сорокапятилетнего возраста повел своих отважных воинов на завоевание острова Хонсю. После тяжелой и кровопролитной войны с тамошними варварами (не сотворенными богами и, соответственно, являвшимися, с японско-синтоистской точки зрения, в общем-то, «нелюдью»), он, с божественной помощью, завоевал занимавшую центральную часть острова Хонсю страну Ямато, объявив себя ее правителем. Согласно древним хроникам, это произошло в 660 году до Р. Х. Именно этот год японцы стали считать официальной датой основания своего государства, именовавшегося долгое время «страной (Империей) Ямато», наряду со словом «Япония» – «Нихон», «Ниппон» или «Ниппон (ди) – го».

Постепенно правители Ямато – преемники Дзимму Тэнно – подчиняли себе одну область за другой, держава Яма-то росла и крепла, превратившись со временем в Японскую империю. Официально считается, что династическая линия японских императоров не прерывалась со времен легендарного (для всех, кроме самих японцев) Дзимму Тэнно до нынешнего Отца и Символа японской Нации – Акихито.

О МИКАДО (ТЭННО) – ЖИВОМ БОГЕ
И ЯПОНСКОМ ИМПЕРАТОРЕ

У древних японцев (как, впрочем, и у многих других – если не у всех! – народов древности) существовала вера в некие особые божественные силы, присущие их верховным правителям. Благодаря этим полученным от рождения божественным силам правитель был проводником воли Неба и сам являлся живым богом во плоти. Каждое его движение, каждая его мысль сказывались на благосостоянии подчиненных им страны и народа и несли с собой благополучие или невзгоды для земли и людей. Поэтому большую часть своего времени правители древней Японии были обязаны посвящать общению с богами и выполнению священных ритуалов, не имея «частной жизни» по определению. Даже заботы, связанные с практическим управлением государством, считались мелкими, суетными и недостойными «сына Неба». По его поручению и от его имени державой управлял регент из числа ближайших родственников императора (древнейшей придворной аристократии «кугэ», имевшей еще досамурайское происхождение, то есть возникшей задолго до того, как сложилось военно-служилое сословие «боевых холопов»). Регент из среда аристократов-«кугэ», составлявших императорский двор, правивший от лица малолетнего императора, именовался «сэссэй». А такое случалось довольно часто, поскольку могущественные «кугэ», не желая отказываться от вольготной жизни, которую они вели при малолетних императорах, вынуждали тех отречься от престола по достижении ими совершеннолетия, чтобы назначить им новых преемников из числа малолетних принцев, от имени которых продолжал бы править очередной «сэссэй». Особенно прославился в этом отношении могущественный придворный аристократический клан Фудзивара, долгое время поставлявший из своей среды «сэссэсв» при несовершеннолетних императорах Страны восходящего солнца, выдававший за последних замуж девушек из своего рода и, таким образом, многократно породненный с божественным императорским домом. Впоследствии, с приходом в Японию из Китая новой, индийской по происхождению, религии – буддизма – некоторые японские императоры вместо отречения от престола стали принимать монашеский постриг и формально «приписываться» к тому или иному из буддийских монастырей, очень быстро расплодившихся после прихода буддизма, в лице ученика самого Просветленного – индийского принца Бодхидхармы ( яп. Даромы) в Японию через Китай, по всей Стране восходящего солнца и достигших в скором времени немалого богатства и могущества (как политического, так и военного, учитывая все возраставшее число буддийских воинов-монахов, иногда составлявших целые монастырские армии, наподобие армий духовно-рыцарских орденов средневековой Европы). Такой император, являвшийся одновременно буддийским монахом, именовался «инсэй» и формально имел более высокий статус, чем «сэссэй», номинально правящий от лица малолетнего императора. Тем не менее реальная власть находилась в руках не императоров, а регентов. Однако, невзирая на этот реальный факт, вера в исключительность императора настолько укрепилась в сознании «сынов Ямато», что в последующие исторические периоды, когда реальная власть в Японии оказывалась в руках не императора и регентов из числа его ближайших родственников, а в руках других могущественных феодальных кланов или отдельных «сильных личностей», никто из этих диктаторов даже и не помышлял о том, чтобы самому завладеть императорским престолом. Формально все «сильные личности», как бы они ни именовались, оставались верными, преданными и почтительными подданными своего «Тэнно», или «Микадо», довольствуясь полученными от него (добровольно или нет, это уже другой вопрос!) пышными титулами. Наиболее известным среди них был титул «сэйи тайсёгун» («великий полководец – победитель варваров»). Японский титул «сёгун» (ударение при произнесении этого слова следует делать на первом слоге), как и многое в древней и средневековой Стране восходящего солнца, имеет китайское происхождение [16]16
  Вообще, на наш взгляд, взаимоотношения и соотношение между китайской культурой и вторичной по отношению к ней культурой японской можно сравнить с соотношением между вавилонской и ассирийской, а также между греческой и римской культурами.


[Закрыть]. Он происходит от китайского титула «дзян-дзюнь» или «цзянь-цзюнь» (имевшего в древнем и средневековом Китае аналогичное значение и обычно переводящегося на русский язык и на другие европейские языки как «генерал»). Титул «сёгуна» (роль которого, как мы помним, играл Юкио Мисима в своем «Обществе Щита») носил Верховный главнокомандующий всеми войсками императора и его вассалов и военный диктатор, правящий от имени императора. В отличие от «сэссэя», происходившего из среды досамурайской придворной аристократии, «сёгун» происходил из самурайской среды и правил от имени императора, даже если этот император не был малолетним.

Со временем конструкция управления средневековой Японией еще больше усложнилась: «сёгуны» тоже были лишены реальной власти очередными «сильными личностями», происходившими, подобно самим «сёгунам», из самурайской среды, принимавшими титул «сиккэн» и правившими от лица малолетних «сёгунов» (вынуждаемых «сиккэнами» к отречению от власти по достижении ими совершеннолетия), формально, в свою очередь, продолжавших номинально править от имени Божественного Императора (лишенного в действительности всякой реальной власти).

В данной связи нам представляется необходимым указать уважаемым читателям на следующее обстоятельство.

«Микадо» – древнейший, теперь уже почти не употребительный в самой Японии (и все еще достаточно широко распространенный в других странах) титул (означающий по-японски буквально: «Высокие Врата»), употреблялся в прежние времена для обозначения императора как светского верховного повелителя Японии (именуемого в более поздние времена, и в том числе в настоящее время, «Тэнно»). При этом следует учитывать, что понятие «Микадо» включало в себя в древней Японии не только самого монарха, но также его дом, двор и даже государство, находившееся под его управлением. Коренные японцы ныне не используют понятие «Микадо», исключенное из всех японских официальных документов, в качестве императорского титула.

Вместо устаревшего титула «Микадо» в настоящее время используется более поздний титул «Тэнно» (в другом варианте произношения: «Тенно», буквально: «Небесный Государь», «Сын Неба», «Повелитель всего сущего»; латинское слово древнеримского происхождения «император», то есть «повелитель», которым обычно пользуются для перевода слова «Тэнно» на другие языки, к сожалению, не передает точного смысла японского титула), вошедший в японское словоупотребление под китайским воздействием и являющийся, по сути дела, калькой с титула китайского императора.

Японцы верили (или, во всяком случае, считается, что верили) в божественность своего императора вплоть до 1 января 1946 года. В тот памятный день сто двадцать четвертый по счету (начиная с Дзимму Тэнно) японский император Хирохито, после поражения Японии во Второй мировой войне, под давлением американских оккупационных властей был вынужден издать специальный указ (рескрипт или декрет), в котором отказался от статуса «живого бога», назвав Божественность императора ложным понятием, основанным на легендах и мифах, и признав, что император – всего лишь «Символ Государства и Единства Нации». Это официальное заявление «Небесного Государя» о его человеческой, а вовсе не Божественной природе («Нингэн-сэнгэн») глубоко потрясло большинство японцев, для которых «культ личности» Микадо-Тэнно был традиционной основой мировоззрения. Многие из «истинных сынов Ямато» – например, Юкио Мисима, так и не смогли с этим до конца примириться.

Однако вернемся во времена Божественного Властителя Дзимму Тэнно.

КАК ОБСТОЯЛО ДЕЛО В ДЕЙСТВИТЕЛЬНОСТИ

Если верить японскому историку Райдзё Сисэю, в годы правления Дзимму Тэнно и его ближайших преемников жизнь державы Ямато была предельно военизированной, причем император Страны восходящего солнца был, в первую очередь, верховным военачальником.

«В первые времена государственная организация была проста, гражданские и военные функции были объединены. Все в государстве были воинами, и верховным предводителем их был император; министры составляли при нем свиту помощников. Когда наступало время военных действий, император сам лично брал на себя труды по ведению походов. Если же предводительствовал не он сам, то его заменяли сыновья или императрица. Подчиненным никакое дело не поручалось. Благодаря этому верховная власть находилась в Императорских руках, она признавалась по всей стране и, постепенно распространяясь, достигла Кореи и Сюкосина, приходившихся японским государям данниками».

Крайне интересным в данной связи представляется исполнение функций Верховного главнокомандующего всеми вооруженными силами Страны восходящего солнца не только самим японским императором, но и его супругой. Такой воительницей считалась, по легендам, регентша Дзинго Кого, вставшая (между прочим, против воли своего супруга-императора), вместе со своим сыном принцем Хатиманом, во главе японского войска, предпринявшего первую исторически засвидетельствованную попытку экспансии за пределами собственно Японских островов. Это произошло, по мнению многих историков, например, Ведемейера [17]17
  Wedemeyer.Japanische Fruehgeschichtc. Tokio, 1930.


[Закрыть]или Куно [18]18
  Kuno.Japanese Expansion. California, 1937.


[Закрыть]около 363 года после Р.Х., то есть примерно через триста лет после высадки обитавших ранее в южной части острова Кюсю племен ямато на полуострове Кии – среднеяпонском полуострове, известном ныне, прежде всего, расположенными на нем храмом Исе и городом Осакой. Именно там начался подъем клана Ямато, ставшего на протяжении столетий господствующим кланом, чье высшее семейство сделалось в конце концов императорским домом Японии, еще не распространив свою власть на все острова Японского архипелага, зажатого в тиски между враждебными северояпонскими племенами и существовавшими в Южной Японии, на острове Кюсю многочисленными царствами (королевствами). Как и в ходе всех последующих попыток внешней экспансии японцев, целью экспедиции была, в первую очередь, Корея. Уже тогда северная и центральная Корея на протяжении столетий находилась под сильнейшим политическим и военным влиянием Китая, в то время как южная Корея, раздробленная на несколько враждовавших между собой царств (королевств), тоже находилась под влиянием Китая – но только культурным. Именно высадившиеся на территории южной Кореи японские завоеватели, воспользовавшись ее политической раздробленностью, впервые попытались установить свое господство над ней. Поначалу японцы покорили южную Корею (хотя согласно японским героическим легендам они покорили всю страну) и заставили ее платить дань державе Ямато (впоследствии принц Хатимап был, как победоносный полководец, даже обожествлен на родных островах и все японцы стали поклоняться ему, как богу войны). Однако власть «сынов Ямато» над покоренными землями оказалась непрочной. Корейцы постоянно восставали. Триста лет продолжалась политическая и военная борьба за южную Корею, пока в 663 году после Р.Х. японские завоеватели не были, в кровопролитных и жестоких схватках, разгромлены объединенными корейскими войсками в союзе с войсками вновь – в очередной раз! – обретшего единство Китая как на суше, так и на море.

Однако, подобно тому, как первые главы и книги истории Рима «От основания града» (Ab urbe condita) Тита Ливия основаны на древних мифах и легендах, так и приведенные выше сведения о раннем периоде японской истории основаны на легендарных хрониках «Кодзики» и «Нихон Сёки», записанных по императорскому указу в VIII веке после Р.Х., а до того существовавших исключительно в устной традиции.

Изложенная выше легендарная история, мягко говоря, не согласуется с данными современной науки. По мнению историков и археологов наших дней, вероятность реального существования великого воителя Дзимму Тэнно вряд ли больше, чем вероятность реального существования Тесся, Геракла, Ромула или Гильгамеша. Возможно также, что Дзимму Тэнно – не что иное, как собирательный образ, объединивший деяния не одного, а сразу нескольких реальных правителей, чьи имена в истории не сохранились. Немало «белых пятен» имеется не только в древнейшей истории Японии, но и в вопросе о происхождении японского народа (если, конечно, не принимать слепо на веру вышеизложенную синтоистскую версию).

Следует обратить внимание на одну особенность исторического развития Японии – в этой стране первобытно-общинный строй сменился феодальным, фактически минуя рабовладельческую стадию (некоторое количество рабов, находившихся в храмовом, дворцовом и частном владении, не играло существенной роли в экономике и производстве). Большинство современных историков считают реальной датой раннефеодального японского государства 645 год после Р. Х. Тогда при дворе японского императора тридцать пятого поколения (после Дзимму Тэнно) Когеку вспыхнул мятеж (из-за отсутствия документальных свидетельств у историков нет единого мнения о том, когда же это произошло; разница между датами, которые они называют, порой достигает нескольких столетий, что, впрочем, не редкость в историографии Востока, в которой часто собственно исторические события, особенно на ранних этапах истории, оказываются самым причудливым образом перемешаны с подлинно историческими). Заговорщики стремились избавить Страну восходящего солнца от произвола крупных аристократических родов, отпрыски которых столетиями хозяйничали в стране, как в своем собственном владении. Они злоупотребляли своей властью, притесняли законных правителей, наживали огромные состояния, творя насилие. Участники мятежа мечтали положить этому конец и заложить основы нового сильного государства. Их восхищал Китай, где власть принадлежала императору («Сыну Неба»), а закон и порядок повсеместно поддерживали назначенные им государственные чиновники.

Государственный переворот удался. Наступила эпоха реформ «Тайка» (буквально: «Великие реформы»). Они проводились но указанию вступившего на престол в 645 году императора тридцать шестого поколения Котоку.

Победившие реформаторы весной следующего, 646 года после Р.Х. огласили Императорский указ, или декрет Тайка, о создании государства нового типа, с сильной централизованной властью и мощным чиновничьим аппаратом. Декрет закреплял коренные изменения в политической и экономической жизни Японии.

Отменялась частная собственность на землю. Отныне вся пригодная к возделыванию земля принадлежала императору, который единолично решал, как се использовать.

Вся территория Страны восходящего солнца была разделена на провинции, уезды (округа) и деревни (селения).

Было начато строительство новой императорской столицы как зримого воплощения и средоточия империи Ямато.

Всем представителям прежней знати разрешалось поступать на государственную службу, получая за эту службу жалованье от государства.

Все держатели земельных наделов были обязаны платить в императорскую казну земельный налог, а все ремесленники – налог с продажи своих изделий.

Была введена воинская повинность. Каждый третий подданный императора мужского пола был обязан в течете трех лет нести военную службу, охраняя границы от вторжения «варваров».

Государственный переворот 645 года после Р.Х. и последовавшие вслед за ним «реформы Тайка» значительно ускорили становление единой централизованной японской империи. Высшая знать в основном примирилась с изменениями, покорилась Божественному Тэнно и стала служить ему в меру своих сил и способностей. Все новые министры, крупные чиновники и придворные принадлежали к древним аристократическим родам «кугэ».

Сами «реформы Тайка» начались с перераспределения земельных наделов. Вся земля объявлялась собственностью Божественного Императора (а не отдельных кланов-родов, как это было прежде), а вес население страны – его подданными. Частные земли были, после их обмера, подслепы на равные наделы, которые сдавались в аренду свободным крестьянам от имени государства. За пользование землей крестьяне платили налог государству (а не землевладельцу, как прежде). Кроме крестьянских существовали также «привилегированные» земельные наделы, дарованные «но занимаемой должности», «за заслуги» и т. д. Центральная власть предоставляла их членам императорского дома, представителям прежней знати, высокопоставленным чиновникам. Эти наделы не облагались государственным налогом и передавались по наследству. Постепенно они превращались в частные феодальные поместья (так называемые «сеэны»).

Наступило время бурного освоения территории Страны восходящего солнца. По всей Японии активно прокладывались дороги, строились мосты, новые города, буддийские монастыри. Процветали науки и искусства (находившиеся под сильным корейским и еще более сильным китайским влиянием). Художники, ученые, поэты устремились в недавно основанные столицы империи Ямато. До начала VIII века в Стране восходящего солнца (как, например, и в западноевропейской Священной Римской империи) вообще не было постоянной столицы (после смерти очередного Божественного Тэнно столицу державы Яма-го переносили на новое место). Сначала, в 710–784 годах, столицей был пышный город Хэйдзё (носящий в настоящее время название Нара), начиная с 794 года – Хэйан («Столица Мира и Покоя», ныне – Киото). Здесь, в окрестностях императорского дворца, размещались двор императора Страны восходящего солнца и его правительство (как мы помним, в описываемые давние времена не только монарх, но и все они обозначались собирательным понятием «Микадо» [19]19
  Аналогичным образом обстояло дело, скажем, и с арабским словом «султан» (означающим изначально «единство власти»). Первоначально (например, в священной книге мусульман Коране, продиктованной пророку Мухаммеду, именуемому европейцами «Магометом», Джсбраилом, соответствующим христианскому архангелу Гавриилу) слово «султан» использовалось для отвлеченного обозначения власти как таковой. Именно в этом смысле следует понимать приписываемое пророку Мухаммеду изречение (хадис): «Султан есть тень Бога на земле, и у него ищет убежище всякий обиженный». Впоследствии, однако, султаном стал именоваться в мусульманском мире всякий правящий государь.


[Закрыть]), всевозможные государственные учреждения и храмы.

Хотя целью «реформ Тайка» было преобразование державы Ямато в строго централизованное, унитарное государство с едиными законами и единым жизненным укладом, на практике достичь этой цели так и не удалось. Виной тому была, прежде всего, непоследовательность самого императора-реформатора. Со временем решимость Тэнно довести реформы до конца ослабла, и он уже не мог воодушевлять, как прежде, подданных своим личным примером.

Еще одним фактором, мешавшим упорядочить условия жизни в Стране восходящего солнца по единому, установленному раз и навсегда образцу, были природные условия Японии и в первую очередь – японский ландшафт.

Япония, как известно, страна островная. Она состоит из четырех больших (Хонсю, Хоккайдо, Кюсю и Сикоку) и девятисот более мелких островов самого разного размера. Около семидесяти пяти процентов японской территории занимают горы, и лишь двадцать процентов – равнины (как правило, обособленные и отделенные друг от друга горными отрогами). Поэтому в прежние времена путешествие из одной части страны в другую было не только трудным, но и весьма опасным делом. Зимой громадные снежные заносы и сугробы наглухо перегораживали узкие горные тропы. В период таяния снегов или после сильных проливных дождей бесчисленные горные реки превращались в смертельно опасные бушующие потоки, увлекавшие с собой мосты и деревья. Поэтому прямая власть императора Японии распространялась в основном на центральную часть страны – юг главного острова Хонсю и север островов Сикоку и Кюсю. Остальные же области – весь остров Хоккайдо, север острова Хонсю, значительные территории западного побережья, юг – острова Сикоку и Кюсю – были расположены слишком далеко от столицы, чтобы центральное императорское правительство могло осуществлять над ними достаточно эффективный контроль. Императорские указы нередко шли туда месяцами.

Север острова Хонсю тысячелетиями населяли воинственные племена эмиси (эдзо) [20]20
  Некоторые (хотя далеко не все) исследователи отождествляют «варварские» племена эмиси (эбиси, эмису, эдзо) с айну (айнами). Именно покорение «северных варваров» – эмиси, – издавна осевших на севере Хонсю и на Хоккайдо, было первой серьезной боевой задачей зарождавшегося сословия самураев.


[Закрыть]. На юге, на Кюсю, издревле осевшие там аборигены-айны, или айну (племена кумасо, тэнсон и др.) ожесточенно обороняли свои земли от японских императорских войск. Вплоть до конца IX века на спорных землях, прежде всего на севере нынешней Японии, бушевала война между «сынами Ямато» и этими «варварами» (с японской точки зрения). Чтобы избежать подстерегавшей их на каждом шагу смертельной опасности, пришедшие вслед за воинами державы Ямато и поселившиеся на новых землях японские колонисты усиленно укрепляли свои дворы и села, устанавливали круглосуточные дозоры и вели кровопролитную борьбу за существование, принимая активное участие в карательных экспедициях японских Императорских войск на территории туземцев.

Однако жизнь новопоселенцев в провинциях делало опасной не только постоянное упорное сопротивление коренных племен японским колонизаторам. На протяжении столетий в прибрежных водах Японского моря промышляли пираты (как свои, так и чужеземные – преимущественно корейские). Морские разбойники подстерегали торговые корабли и нападали на прибрежные селения. В удаленных от моря районах, среди густых лесов и в горах не в меньших (если не в больших) масштабах бесчинствовали банды разбойников сухопутных. По всей стране то и дело вспыхивали крестьянские («рисовые») бунты. Задавленные налогами и поборами селяне, особенно в голодные годы, с оружием в руках восставали против своей тяжкой участи.

Поэтому совсем неудивительно, что в столь непростых условиях губернаторы, военачальники и знатные князья приграничных провинций не хотели (да и не могли) полагаться на располагавшееся очень далеко от них Центральное Императорское правительство и на Императорские войска, предпочитая своими силами охранять границы и порядок. Для этого они создавали из боеспособных мужчин небольшие военные формирования под своим личным командованием. Такие семейные, или клановые, военные отряды назывались «бусидан» («воинский союз», «воинский орден», «воинское братство», «воинское содружество»), а тс, кто в них служил, именовались «буси» («воины»). Этих испытанных в боях, смелых, презиравших смерть, суровых воинов, возглавляемых знатными владельцами крупных поместий (упоминавшихся выше «сёэнов»), и следует считать самыми первыми в истории Страны восходящего солнца самураями – японскими рыцарями, следовавшими заповедям «бусидо».

Воодушевляемые кодексом чести и верности, они были подлинной элитой воинов средневековой Японии. Бремя чести и связанное с ним стремление к личной славе иногда вступали в конфликт с общей необходимостью одержать победу в битве. Поэтому порой случалось и так, что тот или иной самурай стремился в первую очередь добиться своих собственных, не вполне бескорыстных целей. Вследствие этого войско, состоявшее из «боевых холопов», представляло собой крайне непредсказуемое военное формирование. Для того, чтобы организовать, повести в бой и привести к победе такой «бусидан», от его предводителя требовались совершенно особые качества, которыми обладали немногие выдающиеся во всех отношениях представители военной аристократии средневековой державы Ямато. Они носили различные наименования и титулы. Иногда их называли «тайсё» (то есть «генералами»), иногда это были «даймё» [21]21
  «Дайме» (буквально: «великое имя») – владетельный князь, полунезависимый или даже совершенно независимый (в период феодальной раздробленности) властитель в средневековой Стране восходящего солнца.


[Закрыть](феодальные властители), которым каждый поступавший к ним на службу самурай клялся в верности до самой смерти.

Обычно военные отряды «бусидан» формировались в провинциях из представителей крупных японских кланов-родов (или «домов»). Поэтому эти отряды часто называют также «воинскими (военными) домами». При этом следует, однако, заметить, что в «воинский дом» входили не только собственно члены клана, являвшиеся действительно кровными родственниками друг друга, но и люди, чужие им по крови, однако как бы «усыновленные», «афиллированные» кланом.

Во главе «воинских домов» стояли представители служилой военной знати, владельцы особо крупных поместий-«сёэнов», то есть частных земель, которыми их наделяло императорское правительство. Там, на своих наделах, они жили под одной крышей с сородичами и слугами («холопами») всех рангов. Однако большая часть их «боевых холопов» – дружинников-самураев – обитала вне стен господского дома, на своих собственных расположенных поблизости дворах. Крупные феодалы выделяли самураям земельные участки с прикрепленными к ним крестьянами, в качестве вознаграждения за службу (поместья или военные бенефиции).

Таким образом, самурай поначалу был одновременно и воином, и владельцем земельного надела. Правда, земля (с прикрепленными к ней крестьянами), кормившая «боевого холопа», чаще всего принадлежала не ему, а его господину и военному предводителю, который всеми силами стремился расширить пределы своего «сеэна», захватывая все новые земли в результате военных походов или вырубая леса. Ведь чем больший земельный фонд скапливался в руках у феодала, тем больше земельных наделов-поместий он мог раздать своим «боевым холопам». Центральное правительство империи Ямато, естественно, с опаской относилось к нарастающему могуществу провинциальной знати. Но центральным властям приходилось мириться с этим, ибо «воинские дома», способные быстро собирать самурайские боевые отряды-«бусиданы», были необходимы и самому Божественному Императору Страны восходящего солнца.

Согласно древним японским традициям, все члены клана, как и все члены воинского дома, беспрекословно подчинялись главе клана. Эти же порядки распространялись не только на кровных родственников (сородичей, то есть собственно членов клана), но и на всех членов воинскою дома. Таким образом, предводители военных отрядов-«бусиданов» занимали исключительное положение и постепенно упрочивали его, щедро раздавая все новые захваченные земли все новым «боевым холопам». Это обстоятельство во многом определяло дух провинциальных «воинских домов» с характерной для них строжайшей военной дисциплиной, мировоззрение и поведение самураев, превыше всего ценивших непоколебимую верность господину-сюзерену и беспрекословное повиновение его приказам. Можно смело сказать, что имешю личная преданность и послушание были источником беззаветной храбрости и бесстрашия «боевых холопов», воспетых в многочисленных японских героических сказаниях. Так, в знаменитых «Кондзяку-моногатари» («Стародавних повестях»), датируемых X–XI веками, уходящий на бой воин-«буси» заверяет своего господина и военного предводителя: