Текст книги "Журнал «Вокруг Света» №03 за 2008 год"

Единство противоположностей

Пересекающая страну нулевая параллель, в честь которой она и названа, сообщает местной жизни необычайное равновесие и гармонию во всем – от климата до национального характера. Правда, цепь из двадцати вулканов, также перепоясывающая Эквадор, привносит в эту размеренную жизнь долю непредсказуемости. А амазонская сельва с ее бурными речками, кишащими пираньями и кайманами, делает эту в целом спокойную страну привлекательной и для отчаянных искателей приключений.

Я помню, как в детстве терзал отца вопросом: почему «Эквадор»? На каком таком основании одно государство присвоило себе право ассоциироваться с целой параллелью, которая на самом деле проходит еще через добрый десяток стран в Южной Америке, Африке и Азии? Я прикладывал к карте линейку: смотрите, каким ничтожным отрезком этого самого экватора располагает Эквадор и каким – Бразилия ! Вот кому впору называться страной экватора! Не пойму, почему меня так тогда заел этот вопрос. Наверное, потому что я сам его выдумал и гордился им как великим географическим открытием.

Вот она – нулевая широта! Ты в Южном полушарии, а твоя собеседница – в Северном. Вы беседуете как ни в чем не бывало, но законы физики воздействуют на вас совершенно по-разномуНо страна – как корабль: как назвали, так и плывет. Тем более, если название «говорящее». Приехав в Эквадор, мы поняли: на экваторе здесь «держится» многое. Бывают какие-то вещи – исторические события, явления природы, – на которых воспитывается самосознание нации. Эквадорцы – жуткие патриоты. Они обожают подчеркивать свое первородство и первенство буквально во всем. И я уверен: гордое название сыграло тут не последнюю роль. Поэтому вовсе не удивительно, что наше знакомство с Эквадором с экватора и началось – именно сюда нас потащили местные друзья, едва мы только прилетели в столицу страны, Кито и забросили чемоданы в гостиницу. Впрочем, путешествие от центра Кито до экватора – недлинное. Земная пуповина – точнее, ее знаковый, специально отмеченный сразу несколькими мемориалами отрезок, – находится в тринадцати километрах к северу от столицы, в местечке Сан-Антонио-де-Пичинча. Здесь все «работает» на то, чтобы вы осознали величие момента и поняли: вот она, широта 0 – 0 – 0. Середина мира. Инти-ньян, «стоянка Солнца», как говорили инки. Место, где ты можешь одной ногой попирать Южное полушарие, другой – Северное, расставив их по обе стороны специально начерченной на земле линии. Но предлагаются и более эффектные аттракционы.

…Гид приносит умывальную раковину на ножках, водружает в метре к югу от экватора. Затыкает слив пробкой, наливает воду, бросает в нее для наглядности несколько мелких листиков, вынимает пробку, и мы видим, как вода стекает, закручиваясь воронкой по часовой стрелке и унося в водовороте листики. Потом он переносит свою установку на другую сторону, повторяет эксперимент. Воронка закручивается в обратном направлении (что, собственно, мы, жители Северного полушария, и привыкли ежедневно наблюдать). Затем раковина ставится на линию экватора: и теперь вода уходит сквозь отверстие отвесно вниз, маленьким водопадом, вовсе не образуя воронки. Комментарии, как говорится, излишни.

Конечно, повторяю, нулевая параллель – не единоличная «собственность» Эквадора, но нигде больше из нее не делают такого культа. Три памятных знака возведено здесь по достославной линии, тогда как в большинстве экваториальных стран, за исключением Бразилии и Кении , она вообще никак не отмечена. В Сан-Антонио-де-Пичинча высится самый живописный 30-метровый монумент. А вокруг него – целый городок, который так и называется – «Середина мира», с церковью, парком, музеем, магазинчиками. Такое ощущение, что и в местной церкви должны молиться какому-нибудь особенному богу – богу Экватора…

Улица Семи Крестов в Кито некогда была священной тропой, связывающей храмы Солнца и Луны

Семь крестов от Солнца до Луны

Ну, и вообще, эквадорцы – фанатичные поклонники всего, что есть в их стране. Например, Кито, по их мнению, – не просто лучший, но еще и «самый инкский» город Южной Америки. Мне показалось, что в сердцах столичных жителей живет неизбывное чувство ревности по отношению к общепризнанному символу древней цивилизации – перуанскому Куско.

Эти ревность и амбиции так велики, что в местных источниках можно даже порой прочитать, что Кито… был последней столицей империи инков. Дело в том, что за несколько десятилетий до прихода конкистадоров, в самом конце XV века, земли нынешнего Эквадора, на которых обитали несколько разноязычных племен, были захвачены инками и присоединены к великому государству Тауантинсуйу. Формально, действительно, в 1533– 1534 годах, когда Куско уже сдался конкистадорам, инки держали здесь, в Кито, последнюю оборону от войск Себастьяна де Белалькасара, сподвижника Франсиско Писарро. На основании этого и возник миф о Кито – «последнем оплоте сыновей Солнца». Однако какого-либо серьезного следа инки здесь оставить просто не успели.

Зато оставили конкистадоры, превратив город в одну из самых красивых столиц Южной Америки. Правда, красота ее мягка, немного даже размыта, и надо запастись терпением, чтобы найти «свой» Кито в этом хаотическом и, я бы сказал, децентрализованном пространстве.

То есть существует, конечно, официальный центр, исторически сложившийся вокруг президентского дворца – площадь Независимости. Помимо белого приземистого здания – собственно дворца – ее образует зеленый парк с памятником героям борьбы за независимость. Стела в неоклассическом духе увенчана изображением кондора, «геральдической» птицы южноамериканских доколумбовых культур. А у подножия монумента распростерся издыхающий лев. Лев символизирует Испанию , орел – Эквадор и героев национально-освободительной борьбы 1809– 1810 годов. Победа в ней, правда, была далеко не окончательной: только в мае 1822 года состоялась знаменитая битва при Пичинче, в которой национальные войска генерала Сукре, сподвижника Боливара , разгромили наконец испанцев.

Симпатичная площадь, уютная. Но вот выходящая на нее улица Семи Крестов еще интереснее. Это, кажется, самая старая улица Кито. В доколониальную эпоху она соединяла две культовые – в прямом и в переносном смысле – возвышенности: Панесильо, которая у инков называлась Явирак (тут располагался Храм Солнца), и Холм Св. Иоанна. Его именовали Уанакаури и построили на нем Храм Луны.

Испанцы отлично поняли все значение для покоренных язычников этой священной тропы, фигурально связующей два светила. Поэтому первым делом, словно опасаясь какого-то таинственного проклятия, они решили «осенить» ее как можно большим количеством крестов. Так, одна за другой, появились церкви и соборы: Санта-Барбара, Непорочного Зачатия, Примада-де-Кито, Эль Саграрио, Ла Компаньиа, Дель-Кармен-Альто… Получается шесть. А седьмой крест, едва ли не самый приметный, возведен вне культовых зданий. Он стоит на пьедестале у богадельни Сан-Ласаро. Грубо вытесанный из камня, как будто и впрямь каким-то конкистадорским мечом или топором.

От самой старой из церквей, Санта-Барбары, в том виде, в каком она была возведена в 1566—1576 годах, ничего, кроме названия, не осталось: она фактически развалилась и была заново отстроена уже в XIX веке. Но имя ее очень важно: Санта-Барбара, как известно, была для воинов покровительницей в борьбе с «варварами». (Такой вот исторический каламбур: со Святой Варварой, помолясь, да на варваров.) Место для храма тоже нашлось неслучайное: на площади перед ним бьет самый старый в городе источник, снабжавший жителей водой еще в доиспанские времена.

Все остальные храмы улицы Семи Крестов относятся уже к XVII веку и позднейшим эпохам. Самый примечательный – Ла Компаньиа-де-Хесус, заложенный орденом иезуитов в 1605 году и полностью завершенный лишь в 1765-м. «Долгострой» вполне оправдан: это действительно колоссальное по своему размаху сооружение и одно из лучших произведений южноамериканского барокко. Иезуиты, как известно, прибыли в Южную Америку вместе с воинами и вели себя здесь чрезвычайно активно. Между прочим, они стали даже служить мессы на кечуа и религиозное образование тоже вели на местных языках, благодаря чему популярностью пользовались немалой. Могущество и богатство ордена отразилось в избыточности форм и роскоши интерьеров, буквально ослепляющих сиянием золота. В этом смысле красивейшая церковь Кито напоминает своего «тезку» в Куско – тамошнюю Ла Компаньиа-де-Хесус (собственно, ордена Христа). Разница только в одном: храм в Куско сохранился в первозданном виде, а Компаньиа в Кито выгорела почти до основания в 1995-м. Сегодня внутреннее убранство полностью восстановлено.

Сукре – освободитель Эквадора

Видимый парадокс истории Эквадора заключается в том, что генерал Антонио Хосе де Сукре, победитель в битве при Пичинче, ныне почитается как «главный» национальный герой Республики Эквадор (даже национальная валюта до недавнего перехода на доллар называлась его именем – «сукре»), хотя вряд ли когда-либо отдавал себе отчет в том, что это такое. Как и все люди его поколения, этот ближайший соратник и друг Освободителя – так участники антиколониального движения в Латинской Америке называли Симона Боливара – уроженец современной Венесуэлы, Сукре представлял себе собственную родину в виде единой монолитной свободной державы на всей территории бывших испанских владений. И не его вина, что эти земли оказались столь «разношерстны» и отдалены друг от друга, что в результате общей Войны за независимость 20-х годов XIX века там сложилось множество отдельных государств. На своем веку Сукре успел побывать, пусть недолго, президентом и Перу, и Боливии, и, разумеется, провозглашенного Эквадора. Будучи в отставке, генерал Сукре предпочитал жить в Кито, откуда была родом его любимая жена Марианна де Карселен, маркиза де Соланда. Правда, тихого времени в эквадорской столице судьба отпустила генералу немного – всего около двух с половиной лет в общей сложности. Дела политические и военные увлекали его в разные концы латиноамериканского ареала, пока, как уже было сказано, он не погиб от рук террористов в ходе междоусобной борьбы за «наследство» Боливара. Что же касается самой битвы при Пичинче, принесшей независимость Эквадору, то она, по меркам европейских войн, не более чем стычка. В ней участвовали едва 3 500 человек с обеих сторон, а погибли, слава Богу, человек 600, не больше. Тем не менее войска Королевского Присутствия в Кито (Real Audiencia de Quito) под командованием генерала Мельчора Аймерича были разгромлены и практически полностью пленены, город освобожден, а трехсотлетнее испанское владычество в средних Андах улетучилось в один день – 24 мая 1822 года, как будто его и не было.

Сердце францисканца

…Есть в образе жизни Кито несовременные размеренность и медлительность, а на улице Семи Крестов они чувствуются еще сильнее. И даже всевозможные фиесты, которые эквадорцы, как и все латиноамериканцы, любят больше всего на свете, здесь особенные. На упомянутой уже площади перед церковью Санта-Барбара мы застаем фестиваль «пасакальес». Тому, кто знает, что такое пассакалья, этот факт скажет многое. Старинный испанский медленный танец (буквально – «вдоль по улице»), сродни чаконе, которую так любил аранжировать Бах для органа. Поди, сейчас в Испании не сыщешь людей, которым по вкусу подобное ретро. А здесь, у Семи Крестов, в центре Кито десятки пар участвуют в самодеятельном фестивале. Танцоры, конечно, в основном немолоды, причем явно не хватает кавалеров, и мужскую партию часто исполняют женщины. Улица замерла, наблюдая за вереницами танцующих вокруг чугунной фигуры Себастьяна Белалькасара: памятник завоевателю Кито расположился аккурат в центре площади.

Такое ощущение, что на дворе даже не XIX, а XVII век. Романтика, слов нет. Но я все-таки продолжаю искать «свой» Кито – не то, что более современный – я и сам любитель старины – но более живой, колоритный. И, кажется, наконец нахожу.

Церковь Сан-Блас, перестроенная в начале ХХ века, – единственная в Куэнке имеет в плане латинский крест

Пласа-де-Сан-Франсиско – замечательный ансамбль, в котором идеальные формы старого церковного комплекса словно омываются живой водой повседневной суеты. В праздничные дни площадь перед церковью превращается в огромный рынок, да и в будни здесь идет торговля. Вообще, люди приходят сюда в любое время суток, чтобы бесцельно посидеть на прокаленных солнцем каменных ступенях. Женщины в национальных нарядах с младенцами на руках бродят в поисках туристов, которые бы их сфотографировали и заплатили за это, лишь бы только навязчивые «модели» отстали и перестали гнусить: «Una moneda para la colita! Una moneda para la guagua!» – «Монетку на баночку колы! Монетку для ребеночка!» Веселые мальчишки, жонглируя обувными щетками и каким-то немыслимым цирковым приемом удерживая при этом под мышкой ящик с ваксой и тряпками, тоже носятся в поисках клиентуры. Две старухи, удобно расположившись прямо на земле, по очереди расчесывают друг друга, смачивая головы ваткой с керосином и извлекая насекомых из копны прямых, угольно-черных волос…

Уже вернувшись в Москву , из книжек я узнал, что Пласа-де-Сан-Франсиско – действительно место намоленное. Оно было центром Кито еще до того, как сюда пришли инки, и называлось Тиангес, что на языке местных индейцев и означало «рынок». Инки, войдя в Кито, возвели здесь дворец Атауальпы (последнего «императора» Тауантинсуйу) и Кориканчу – храм Солнца. Все это после прихода испанцев было быстро стерто с лица земли. Еще легенда гласит, что на этой площади впервые в Эквадоре один из отцов-францисканцев посеял пшеницу. А на месте дворца Атауальпы и был построен великолепный францисканский церковный комплекс, занимающий три гектара и состоящий из собственно храма, монастыря, учебного корпуса и кладбища.

Уже под вечер мы поднялись на Ичимбиа – один из трех холмов, что окружают город. Собственно, эти холмы и формируют стенки своеобразной чаши, на дне которой, как на дне кратера, лежит старый Кито (новые районы города как бы ползут вверх по этим холмам).

Стало темнеть – на экваторе всегда темнеет рано, в шесть вечера, – и старинный город начал зажигать огни. Казалось, что они вспыхивают очень ритмично, словно по чьей-то указке, и не поодиночке, а линейками, квадратами, словно иллюминация на колоссальной рождественской елке… Освещение вдруг выявило всю гармонию застройки, столь неочевидную, когда находишься внутри нее. Вспыхивали абсолютно ровно «прорубленные» конкистадорами и их наследниками широкие улицы и узкие, но тоже прямые, как кинжальные удары, переулки. Идеальными в своей прямоугольности квадратами загорались одна за другой площади – Независимости, Санто-Доминго, Сан-Маркос, Сан-Блас, Сан-Франсиско… Медленно, как свеча, разгоралась по мере сгущения сумерек подсветка многочисленных церквей и монастырей. И вот теперь-то обнаружилось, сколь не случайно, а продуманно, словно фигуры на шахматной доске, «расставлены» церкви по городу. Потом мне расскажут, что испанцы-строители Кито так и называли свой план застройки – damero, доской для игры в шахматы или шашки.

Котопахи – самый высокий из действующих вулканов Эквадора (5 897 метров). Он расположен в 60 километрах от Кито и славится своим «правильным» симметричным кратером. Это одна из самых впечатляющих вершин узкой и длинной долины, которую Александр фон Гумбольдт прозвал в XIX веке «дорогой вулканов»

Долина великанов

Экватор, конечно, помимо всего прочего, диктует еще и стиль жизни. Когда круглый год солнце восходит и заходит в одну и ту же минуту, день неизменно равен ночи и времен года не существует – можно вообще потерять ощущение движения времени. Словно сидишь всю жизнь на качелях, которые застыли в равновесном положении – ни туда, ни сюда, ни вверх, ни вниз.

Впрочем, видимо, в порядке компенсации за эту круглогодичную сбалансированность Бог наградил Эквадор разновидностью экстрима – более чем двумя десятками вулканов, два из которых находятся в непосредственной близости от нулевой параллели и Кито. Это Руку Пичинча (4735 метров над уровнем моря) и Гуагуа Пичинча (4783 метров). Гуагуа – вулкан действующий. В последний раз «малыш» (так в Южной Америке называют маленьких детей – guagua) напомнил о себе 7 октября 1999 года, засыпав пеплом все и вся в радиусе десятка километров.

Кроме того, говорят, что из Кито в ясную погоду можно увидеть еще три грозные вершины – Котопахи (5897 метров), Каямбе (5790) и Антисану (5704). А если отправиться на машине из северного Кито в южную Куэнку, то часть маршрута пройдет по узкой долине, которую еще Гумбольдт назвал «дорогой вулканов». Она лежит между двух параллельных горных андских цепей, в составе которых – девять из десяти самых высоких «огнеопасных» пиков. В том числе легендарный, полтора тысячелетия назад потухший Чимборасо (6310 метров). Его вершина – самая удаленная от центра Земли точка ее поверхности, что отчасти ставит под сомнение первенство Эвереста (дело в том, что при измерении географической высоты за реперную точку, как известно, берется уровень моря, и здесь Джомолунгма все же лидирует: 8814 метров над уровнем моря).

Прославленные Дарвином

Галапагосский архипелаг , конечно, самая знаменитая достопримечательность Эквадора. Но вместе с тем это «страна в стране», которая заслуживает отдельного путешествия и повествования. Архипелаг, располагающийся в водах Тихого океана, отделен от основной территории страны более чем тысячью километров. Его составляют 13 крупных и 17 мелких островов, которые занимают площадь около 8 тысяч квадратных километров. Все они вулканического происхождения, и кратеров на них сохранилось множество. Своей славой Галапагосы обязаны Чарлзу Дарвину , который, побывав на них в 1835 году, был поражен флорой и фауной архипелага, увидев в них «наглядный пример эволюции». В 1959-м острова получили статус национального парка – первого в стране. Здесь водятся игуаны, морские львы, киты, альбатросы, пеликаны, пушистые тюлени, пингвины (самые северные в мире – они способны выжить на островах благодаря холодному Гумбольдтовскому течению) и множество других животных. Одних только птиц здесь более 1500 видов, что примерно вдвое больше, чем во всей Европе или во всей Северной Америке. Пожалуй, самые знаменитые обитатели островов – гигантские черепахи (испанское galapago – «черепаха» – и дало название архипелагу) весом до 200 килограммов и живущие по двести лет (до недавнего времени в парижском зоопарке еще была жива черепаха, привезенная в 1807 году с Галапагосов в подарок Наполеону I). Поскольку на архипелаге нет хищников, а к человеку животные привыкли, то подпускают к себе туристов совсем близко. Так что присесть (разумеется, аккуратно) на гигантскую черепаху, покормить игуану, поплавать в компании пингвинов, что называется, не проблема. Впрочем, архипелаг интересует не только любителей зоологии, но и антропологов. До сих пор открытым остается вопрос о том, в каком отношении находились Галапагосские острова к доколумбовым культурам Южной Америки. С одной стороны, там найдена керамика, несомненно, классического инкского образца. С другой – многие авторитетные американисты, как, например чешский профессор Мирослав Стингл, утверждают, что она была завезена туда уже в колониальные времена. Во всяком случае, имеются предания, популярные еще и сейчас среди кечуа, о том, что именно Галапагосы служили местом идеального упокоения «императоров». Считается, что от одной из бухт у берегов современного Эквадора в рамках красочного ритуала в океан отправляли бальсовый плот с телом Инки. Конечно, никто не может сказать, куда его потом прибивало, но считалось, что он идет на Галапагосы, к западным пределам Тауантинсуйу.

По завету Пачамамы

В этой небольшой долине, между прочим, проживает почти половина населения страны. Знаете, почему? Земля очень плодородная: свежий пепел, как известно, отличное удобрение. Последним по времени в марте позапрошлого года активизировался вулкан Тунгурауа (5029 метров), один из самых «вздорных» в округе. Он произвел несколько взрывов и выбросил лаву и фрагменты горной породы на сотни метров над жерлом. При этом организованная эвакуация жителей из окрестных сел не производилась, а по собственной инициативе и вовсе никто уезжать не собирался. Слава богу, обошлось без жертв. Но любителей экстрима в Эквадоре, судя по всему, хватает.

…Это, конечно, шутка – насчет любителей экстрима. Надо видеть этих людей, на быках вспахивающих красную жирную плодородную землю. Выносливость местных жителей, их способность работать без устали, преодолевать огромные расстояния с большим весом за плечами – поразительная. Оговорюсь, впрочем, что на быках здесь пашут не потому, что больше не на чем, а потому что Пачамама («Великая Мать»-земля) не позволяет пахать никаким другим манером. Современной техники она не признает. Равно как и «неестественных» удобрений.

Индейцы каньярис, проживающие на юге Эквадора, еще до завоевания инками в XV веке славились своими промыслами

В провинции Тунгурауа, знаменитой своим вулканом, мне запомнилась бредущая по пыльной дороге старуха из племени саласака (о чем говорила ее белая фетровая шляпа с широкими полями). Старуха была такая древняя и слабая, что, кажется, едва переставляла ноги. Но гнала перед собой небольшую отару овец и при этом умудрялась еще на ходу прясти на ручной прялке. Только что не вычесывала и не стригла одновременно своих животных – чтобы получился уж совсем замкнутый цикл.

Эквадорцы – поразительно трудолюбивый народ. Спозаранку и допоздна, все время, что мы тряслись по шоссе Кито – Куэнка, мы постоянно видели землепашцев, женщин, несущих огромные охапки сена, больше похожие по размеру на скирды, детей, пасущих скот. И это несмотря на субботу. Единственная встретившаяся нам примета выходного дня – субботний базар, на который мы попали в одном из селений провинции Асуай. Торговали здесь в основном индейцы каньярис, населяющие Асуай. Старики и старухи, с лицами, похожими на здешнюю почву, – изборожденными глубокими, как шрамы, морщинами, но при этом не испитыми и не изможденными, удивительно здорового и красивого оттенка. Не блещущие красотой, но очень опрятные девушки в шитых золотой нитью темно-красных платках. И, конечно, непременные фетровые шляпки. В отличие от соседей, индейцев-саласака, которые предпочитают «мужские» широкие поля, у каньярис обоих полов – именно шляпки: изящные, с полями узкими, а по краям идет еще цветная обводка. И непременно – две кисточки: у незамужних и неженатых они кокетливо болтаются спереди, свисая над самыми глазами; у семейных – деловито отброшены назад, чтобы не мешали.

Как и северная столица Кито, южная Куэнка расположена на дне естественной «чаши», образуемой горами, что делает панорамный вид города особенно эффектным. На переднем плане – Собор Непорочного Зачатия

Кто шляпку спер?

Куэнка – третий по величине (после Кито и главного порта страны, Гуаякиля) и, по мнению местных, первый по красоте город Эквадора. В 1999 году его исторический центр был включен ЮНЕСКО в список архитектурных ансамблей мира, составляющих достояние человечества (центр Кито был включен в этот список еще в 1978-м). Проживает тут менее четверти миллиона жителей, и приходится на них 34 церкви.

Основная прелесть города, однако, в том, что он стоит на четырех речках – Томебамбе, Мачангаре, Янункае и Тарки, – исторический центр окружен водой почти со всех сторон. Когда конкистадоры только захватили это место, первое, «рабочее», название, которое они ему дали, было Санта-Ана-де-лос-Куатро-Риос – Св. Анна на Четырех Реках.

Домишки лепятся, как ласточкины гнезда, прямо к крутым берегам. Что же касается церквей, за которые, видимо, город и попал в список ЮНЕСКО, то в основном это постройки середины позапрошлого века – многие на один, неоклассический манер. Внимание привлек разве что старый кафедральный собор – Иглесиа-дель-Саграрио. Он не старше двухсот лет и был возведен на месте, где прежде стояла самая первая церковь в городе, датируемая 1567 годом. Она, в свою очередь, по преданию, была возведена на фундаменте инкских построек, разрушенных конкистадорами. Местные жители обязательно подчеркнут этот факт – будто их Саграрио состоит в каком-то, пусть туманном родстве с доиспанскими памятниками.

Пока крепость Ингапирка в окрестностях Куэнки не была признана памятником архитектуры инков, ее камни шли на нужды местного населения

Куэнка считается своего рода культурной столицей страны, отсюда родом многие эквадорские писатели и деятели искусств. Особенная аура в самом деле ощущается в городе – благодаря множеству музеев, книжных магазинов, образовательных и научно-исследовательских центров. Наконец, возле Куэнки нашлось-таки и реальное свидетельство присутствия инков на эквадорской земле. Развалины крепости Ингапирка, что километрах в восьмидесяти от города, неопровержимо свидетельствуют: империя четырех сторон света была здесь. Правда, в одном Куско такого рода развалин – десятки, а Ингапирка в Эквадоре одна-единственная.

И все же, рискуя показаться легкомысленным путешественником, замечу: самое интересное в Куэнке – то, что именно здесь в свое время были изобретены знаменитые эквадорские соломенные шляпы. В отличие от местных писателей и артистов, это «ноу-хау» получило известность мировую и пользуется ею уже второе столетие. Правда, под именем «панамских» или просто «панам». Да-да, «шляпы из панамской соломы», которые фигурируют еще в рассказах Чехова , делали и делают в Эквадоре. Куэнка как была, так и остается центром этого по-прежнему кустарного промысла. Почему эквадорские шляпы стали «панамами»? По одной из версий, первые образцы привезли с собой в США инженеры, работавшие на строительстве Панамского канала . А Эквадор в конце XIX столетия был нищей страной. Шляпы плели в Эквадоре, но закупали их и торговали ими панамские предприниматели у себя в стране, где шло бурное развитие.

Вообще, знаменитые головные уборы окружены множеством легенд. Одна из них гласит, что делают шляпы только по ночам, когда соломенная нить становится от влажности эластичной и сплести ее можно особенно плотно. Это, как гаванские сигары, которые можно скручивать только на бедре девственной мулатки…

Кечуа и другие

Большая часть 13-миллионного населения Эквадора – метисы: их приблизительно 10 миллионов. Около миллиона – «чистые» индейцы. Оставшиеся два миллиона – белые, черные и мулаты. Темнокожее население страны сосредоточено в основном на океанском побережье, во втором по значению городе страны Гуаякиль и в провинции Эсмеральдас. Автохтонное население Эквадора – это прежде всего индейцыкечуа, которые, в свою очередь, подразделяются на множество племенных групп и общин. Они населяют в основном горную часть страны. На востоке и в амазонской сельве обитают гораздо менее многочисленные, чем кечуа, шуары, ачуары, кофары, сиона-секойя, уао, аи, эмбера, сапаро. На океанском побережье живут индейцы ава, тсачилас и чачи. Эквадор – государство с безвизовым режимом для большинства стран мира. Получить здесь вид на жительство тоже достаточно просто. Благодаря этому число иммигрантов растет не по дням, а по часам. К традиционным для этой страны перуанской, колумбийской, китайской и корейской диаспорам в последние годы добавилась русскоязычная, вовлеченная прежде всего в экспорт эквадорских роз, бананов и креветок.

Тысячи орхидей

Еще один элемент эквадорской экзотики – кусок амазонской сельвы с ее непревзойденным богатством флоры и фауны. 25 тысяч видов растений – десять процентов от всех известных на планете. (Одних только орхидей – более двух тысяч.) 706 видов рыб, около 400 видов рептилий, 320 разновидностей млекопитающих и более 1550 – птиц. Все это скучилось в восточной части страны, Орьенте, покрытой непроходимыми, заболоченными джунглями. Так густо покрытой, что на одном гектаре земли произрастает до 200 видов деревьев (для сравнения: в лесах Европы их не более 20).

Гигантские «кулисы» – на самом деле корни громадного дерева из семейства фикусовых

Чтобы добраться до сельвы, нам пришлось сперва долететь от Кито до города Нуэва-Лоха – столицы провинции Сукумбиос. Затем пересесть на автобус и протрястись на нем три с лишним часа по дорогам, заставляющим вас с ностальгией вспомнить Панамериканское шоссе. И вот после этого, в слегка осоловелом состоянии мы добрались до реки Куябено – узкой, извилистой, кишащей пираньями и имеющей одну крайне неприятную особенность: мелеть буквально в течение нескольких суток и делаться непроходимой даже для плоскодонного каноэ.

От Куябено до самой полноводной артерии мира – около семисот километров. Из них на долю нашей небольшой протоки приходится около тридцати, которые мы и преодолели, «бросив якорь» в лагуне, где располагался кемпинг. Дальше начинается гораздо более крупная река, Агуарико, она вливается в еще более крупную, Напо, по которой, собственно, и можно уже добраться до Амазонки .

Но даже на протяжении этих трех десятков километров чего и кого только не увидишь! Река узкая, а растительность такая буйная, что деревья с противоположных берегов, свесившись к воде, образуют шатер, переплетаясь ветвями. По ним, как по трапециям в цирке, перемахивая с одного берега на другой, с пронзительными криками снуют маленькие обезьянки – макаки-саки (Pithecia aequatorialis), колонию которых мы явно взбудоражили ревом нашего мотора. Зато следующие обитатели сельвы, которых мы встречаем на пути, – несколько желто-голубых гуакамайо, как здесь называют попугаев ара (Anodorhynchus macao), – даже голову не поворачивают в нашу сторону. Впрочем, они сидят так высоко – на вершине какой-то грандиозной пальмы, что мы им кажемся, наверное, речными букашками. Красавцев гуакамайо можно увидеть, только если застанешь момент, когда они обучают птенцов летать. А так они живут и летают на большой высоте, и над водой, как какие-нибудь ласточки, не порхают. Гуакамайо не просто очень яркая, но еще и удивительно разнообразная по окраске птица. Я заметил желто-голубых, а ведь есть еще красно-зеленые, красно-желтые, краснолобые, есть «гуакамайо милитар», то есть, как нетрудно догадаться, цвета хаки, есть «гуакамайо барбасул», то есть Синяя Борода. И все это разноцветье концентрированно встречается только тут, в амазонской сельве.

Гоацин, распространенный в экваториальной Южной Америке, отличается тем, что у птенцов на пальцах крыла развиваются когти, помогающие им лазить по ветвям. Во взрослом возрасте они отпадают