Текст книги "Журнал «Вокруг Света» №03 за 1973 год"

Как нашли Тутанхамона

В 1923 году сначала в английских, а затем в газетах многих других стран появились заголовки «Величайшее открытие в Фивах», «Несметные сокровища Египта», «Тутанхамон появляется из небытия». «Запалом» этой сенсации стала найденная 6 ноября 1922 года в Долине царей нетронутая гробница одного из самых загадочных египетских фараонов – Тутанхамона. Кто этот фараон, о котором заговорил весь мир? Что знали о нем до раскопок его погребения? Известно, что Тутанхамону было всего девять лет, когда он вступил на престол, и восемнадцать, когда он скончался. От периода его правления до нас дошло немного памятников, да и то часть из них, как оказалось, были «переписаны на свое имя» последующими фараонами. Из письменных источников, дошедших до наших дней, самым значительным и наиболее интересным для историков был коронационный декрет Тутанхамона, начертанный на плите в большом храме бога Амона в Карнаке: «Когда его величество вступил на престол, как царь, храмы всех богов и богинь от Элефантины до болот Дельты пришли в упадок, их святилища обезлюдели и превратились в развалины, заросли травой, их часовни перестали существовать и сделались местом, по которому ходят. Земля перевернулась вверх дном, и боги отвернулись от нее... Но когда мое величество поднялся на трон отца и начал править страной, Черная земля и Красная земля (то есть Египет и Ливия) находились под его наблюдением», тогда, как говорится далее, царь посоветовался со своим сердцем, повелел открыть храм Амона в Фивах, храмы всех других богов во всех городах Египта, вернуть им все владения и сокровища и назначить жрецов в каждый храм. Этот декрет подводит итог одному чрезвычайно бурному событию в египетской истории. ...В XIII веке до нашей эры на египетский престол вступил фараон Аменхотеп IV. Еще до его царствования между жречеством Амона и фараонами отношения были весьма обостренными. Жрецы Амона проводили идею о том, что фараоны одерживают победы над врагами благодаря Амону. Это снижало значение фараона, ставило царя в зависимое от жрецов положение и в конце концов привело к открытому конфликту: Аменхотеп провозгласил единым богом Египта бога Атона в образе солнечного диска с расходящимися во все стороны лучами. Каждый луч оканчивался рукой, держащей знак «анх», то есть жизнь. Так символически изображалось, что единственный податель жизни бог Атон, а вместе с ним и царь, так как понятие «царь» и «бог» было отождествлено. Аменхотеп переменил свое имя, которое означало «Амон доволен», на Эхнатон – «Благой для Атона». Он перенес столицу из Фив во вновь выстроенный город на берегу Нила, назвав его Ахет-Атон («Небосклон Атона»). Эхнатон окружил свой двор и храм людьми из незнатных родов и повелел закрыть храмы всех остальных богов. Старая знать и потерявшие власть жрецы низверженных божеств вынуждены были подчиниться деспоту, но не смирились и ждали удобного случая, чтобы вернуть былое могущество. Этот случай наступил после смерти Эхнатона и очень краткого правления его преемника Сменхкара, который умер почти сразу после вступления на престол. И тогда трон занял девятилетний царь, имя которого было выдержано в традиции эхнатоновской реформы – Тутанхатон, что означало «Живая статуя Атона». Бывший царедворец Эхнатона Эйе, который стал фактическим правителем Египта при царе-мальчике, очень быстро нашел контакт ее старой знатью и жречеством, и прежняя религия вскоре была восстановлена. Об этом и говорится в декрете нового царя, который стал называться Тутанхамон – «Живая статуя Амона». Однако, несмотря на то, что правление Тутанхамона засвидетельствовано документами, его гробница не была найдена, хотя в Долине царей (так называют место, где сосредоточены царские погребения, на западном берегу Нила, в районе Фив) проводились многочисленные раскопки. Но английский археолог Говард Картер был уверен, что могила Тутанхамона находится там. В 1915 году Картер получил концессию на раскопки в этой долине. В течение долгих семи лет – семи раскопочных сезонов – шла работа. В сегодняшнем выпуске «Курьера «Вокруг света» читатель познакомится с отрывками из полевых дневников Картера о заключительном этапе раскопок. Дневники эти были опубликованы в английской печати в 1972 году. (Часть этих записей Картер использовал в своей книге «Гробница Тутанхамона», изданной вскоре после его раскопок. Русский перевод этой книги вышел в 1959 году очень небольшим тиражом, и книга давно уже стала библиографической редкостью.)

Я приехал в Луксор 28 октября 1922 года и к 1 ноября, завербовав нужных мне рабочих, был готов к началу сезона. Наши прошлые раскопки кончались у северо-восточного угла гробницы Рамзеса VI, и отсюда я стал рыть к югу – по направлению к баракам рабочих, наскоро сколоченным тремя футами выше скального основания.

Когда я на следующее утро прибыл к раскопу, меня встретила необычная тишина: работы были приостановлены, и я понял, что случилось что-то из ряда вон выходящее. Под первой же лачугой обнаружили крутой ход в скале.

Мы не могли быть первыми...

С нетерпением наблюдал я, как одна за другой появляются ступеньки ведущей вниз лестницы. Наконец, когда солнце уже садилось, на уровне 20-й ступеньки открылась верхняя часть замурованной и опечатанной двери. Я обследовал печать, но никакого имени на оттиске не обнаружил, можно было только разобрать, что это хорошо известная печать царского некрополя: шакал и девять пленников.

Днем 24 ноября вся лестница была расчищена, и мы смогли должным образом обследовать запечатанную дверь. Нижняя часть печати была гораздо четче – можно было разобрать имя «Тутанхамон». Если мы нашли – а это казалось весьма вероятным – могилу этого таинственного монарха, чье пребывание на троне совпало с одним из наиболее интересных периодов египетской истории, у нас были достаточные основания для того, чтобы поздравлять друг друга. Но...

Теперь, когда вся дверь была на виду, стало ясно, что ее уже вскрывали – в ней было два заново замурованных и опечатанных отверстия, причем та печать, которую мы увидели первой – шакал и девять пленников, – покрывала эти отверстия, а печать Тутанхамона находилась на нетронутой части двери.

Следовательно, до нас здесь побывали грабители – и не однажды. Оставалась надежда, что они не опустошили ее окончательно.

Утром 25-го мы вскрыли дверь. За ней начинался ведущий вниз проход той же ширины, что и лестница, около 7 футов в высоту, доверху забитый осколками камней.

Разбирая проход, мы находили глиняные черепки, куски штукатурки, алебастровые кувшины, целые и битые, разноцветные керамические вазы, многочисленные осколки других предметов и бурдюки – в последних, наверное, хранили воду, нужную для замуровывания дверей. Это были улики ограбления...

Волнение

26 ноября был самым чудесным днем в моей жизни, и вряд ли еще когда-нибудь доведется мне пережить такой.

Утренние работы продвигались медленно: мы боялись упустить, проглядеть хотя бы один предмет в грудах мусора. К полудню мы наткнулись на вторую запечатанную дверь – почти точную копию первой. Эта дверь была 30 футами ниже уровня входа.

Отпечатки менее четкие, чем в первом случае, но все равно можно было различить печати Тутанхамона и царского некрополя.

Дрожащими руками я проделал крошечное отверстие в верхнем левом углу. Железный зонд, который я туда просунул, ничего не встретил на своем пути – за дверью было пусто. Мы проверили, не содержит ли вырывающийся из отверстия воздух горючие гады, и я заглянул.

Сначала я ничего не увидел, так как поток воздуха заставлял пламя свечи трепетать, но когда глаза привыкли к неровному свету, детали внутреннего убранства стали постепенно выступать из мглы: странные звери, статуи – и золото. На всем лежал его отблеск. На мгновение – оно, наверное, показалось вечностью для стоявших рядом – я онемел от изумления, и когда лорд Карнавон, не в силах больше выносить неопределенности, спросил: «Вы видите что-нибудь?», я мог только сказать: «Да, прекрасные вещи».

Потом, расширив отверстие для того, чтобы мы оба могли заглянуть, мы просунули внутрь электрический фонарик.

Опечатано

Мне кажется, многие археологи могут признаться в чувстве благоговейного ужаса, почти смятения, когда они входят в помещение, закрытое и замурованное много веков тому назад. Три тысячи, может быть, четыре тысячи лет прошло с тех пор, когда нога человека в последний раз ступала по полу, на котором вы сейчас стоите, и приметы прежней жизни, окружающие вас, – миски, наполовину наполненные строительным раствором, которым замуровывали двери; отпечаток пальца на свежеокрашенной поверхности; погребальный венок – говорят, что все это могло происходить чуть ли не вчера.

Постепенно сцена прояснилась, и мы могли различить отдельные объекты. Прямо против нас стояли три огромных позолоченных ложа, их боковины были сделаны в виде животных, и головы чудовищ отбрасывали гротескно искаженные тени. Наше внимание приковали две находящиеся справа статуи – одинаковые черные фигуры фараона, стоящие друг против друга как часовые, в золотых передниках и сандалиях, с булавами и жезлами, со священной коброй на лбу.

Эти предметы мы разглядели первыми.

Между ними, вокруг них, наваленные на них в беспорядке лежали разрисованные и инкрустированные ларцы; алебастровые вазы для благовоний, покрытые ажурной резьбой; букеты цветов; кровати; кресла; груды странных белых коробок овальной формы; лампы совершенно неожиданных конструкций.

Внизу, на самом пороге комнаты лежала прекрасная лотосообразная полупрозрачная алебастровая ваза, слева – груда разобранных на части колесниц, сверкающих позолотой; из-за них выглядывала портретная статуя фараона.

Наконец до нас дошло, что во всей этой мешанине не было и намека на саркофаг или на мумию.

Постепенно мы поняли, в чем дело. Между двумя черными статуями-часовыми была еще одна запечатанная дверь. То, что мы видели, было передней комнатой, а за охраняемой дверью должна находиться другие помещения, может быть, целая анфилада, и в одном из них мы, возможно, найдем мумию фараона во всех великолепных одеяниях смерти.

Мы вошли...

Наутро мы разобрали дверь и вошли в гробницу.

Надо было составить точное описание и сфотографировать все содержимое передней в нетронутом виде; к тому же, прежде чем вскрывать следующую дверь, необходимо было все разобрать.

Впечатление поистине поразительное. Здесь, тесно прижатые друг к другу, лежали десятки предметов, любой из которых мог полностью вознаградить целый сезон раскопок. Одни были хорошо знакомы нам, другие казались новыми и необычными. Ни один из нас не мог даже предполагать, что такое множество вещей окажется в таком хорошем состоянии.

Деревянный ларец, одна из наиболее художественно ценных находок гробницы, расписанный охотничьими и батальными сценами, восхитительное маленькое кресло с подлокотниками из черного дерева, слоновой кости и золота, позолоченный трон, который я без колебания могу назвать самой прекрасной, вещью, когда-либо найденной в Египте. Маленький ковчег с шитым золотом саваном, на котором в трогательно-наивной манере изображена чета правителей.

И, самое главное, на всех более или менее крупных вещах стояло имя Тутанхамона.

Разграблено

Взволнованно переходя от одного предмета к другому, мы сделали новое открытие. За стоявшим в южном углу ложем было небольшое правильной формы отверстие в стене – еще одна замурованная дверь, еще один след ограбления.

Значит, мы действительно не были первыми. Перед нами другая комната, меньше, чем первая, но еще более t забитая вещами.

Состояние, в котором находился этот внутренний покой (названный в конце концов боковым), просто невозможно описать. В передней комнате, видимо, пытались хоть как-то навести порядок после визита грабителей, зато здесь все было перевернуто вверх дном – воры действовали торопливо, хотя и методично. На полу не осталось ни одного свободного дюйма. Здесь были прекрасные вещи – расписной ларец, столь же изящный, как и тот, что мы нашли в передней; прелестные алебастровые и фаянсовые вазы; игральная доска из слоновой кости, покрытая резьбой и росписью.

Непредвиденные обстоятельства

Жизнь превратилась в ночной кошмар. Передняя комната была настолько забита вещами, что, вытаскивая одну, мы подвергали соседние риску быть поломанными. Да и кто мог сказать наверняка, что тот или иной предмет не сломается под тяжестью собственного веса. Некоторые были в прекрасном состоянии – такие же прочные, как и в день изготовления, зато другие выглядели весьма сомнительно.

Здесь, например, были вышитые бисером сандалии, в которых полностью сгнили нитки. Одна рассыпалась, едва я к ней прикоснулся, и в руках осталась только горсть ничего не значащих бусинок. В этом случае требовалось особое обхождение – спиртовка, немного парафина, час или два на то, чтобы парафин застыл – и со второй сандалией можно было обращаться довольно свободно.

Помещение очень пострадало от просачивающейся сквозь известняковые стены влаги – она не только покрыла все желтоватым налетом, но и превратила все кожаные предметы в густую черную массу.

Приходилось работать медленно, мучительно медленно, и все это очень нервировало, так как каждый понимал, какую ответственность он несет.

Любой мало-мальски сознательный археолог чувствует эту ответственность. Вещи, которые он находит, не являются его собственностью, и он не может распоряжаться ими по своему усмотрению. Они – прямое наследие прошлого настоящему, а археолог – лишь облеченный определенными привилегиями посредник, сквозь руки которого это наследство проходит; и если он по неосторожности, небрежности или невежеству утратит часть информации, которую это наследие несет, он виновен в совершении величайшего археологического преступления.

Разрушить свидетельства прошлого очень легко, но эти разрушения необратимы.

Семь недель понадобилось на то, чтобы разобрать переднюю комнату, и, слава богу, мы ничего не повредили.

А за это время информация об открытии распространилась со скоростью лесного пожара, и за границей появились самые фантастические сообщения о нем; но одна версия получила наибольшее признание среди местных жителей – будто три аэроплана приземлились в долине и, нагруженные сокровищами, отбыли в неизвестном направлении.

За дверью

К середине февраля 1923 года наша работа над передней комнатой была завершена. Каждый дюйм пола тщательно обследован, и почва просеяна – ни одна бусинка, ни один кусочек мозаики не должен был пропасть, и теперь здесь голо и пустынно. Наконец-то мы готовы к проникновению в тайну опечатанной двери.

Между нами и тем, что находилось за этой дверью, лежали столетия, и руки мои дрожали, когда я наносил первый осторожный удар по штукатурке. Искушение заглянуть внутрь было настолько велико, что как только я проделал небольшое отверстие, я не смог удержаться и посветил туда электрическим фонариком.

Перед нами открылось удивительное зрелище – на расстоянии ярда от двери была стена, закрывающая вход в помещение. По виду, она была сделана из чистого золота.

Когда убрали последние камни, все стало на свои места. Мы стояли на пороге погребальной камеры фараона, и стена, которая преграждала наш путь, оказалась стенкой огромного позолоченного футляра, в котором находился саркофаг. Настолько огромным было это сооружение (как мы потом установили – 17 футов на 11 и 9 футов в высоту), что оно занимало почти всю площадь камеры и немного не доходило до потолка. Сверху донизу футляр был покрыт золотом, а по бокам находились панели из блестящего синего фаянса с мозаичными изображениями различных символов – они должны были обеспечивать крепость и сохранность футляра.

Закрыто на засов

Стены погребальной камеры – в отличие от передней – были покрыты различными рисунками и надписями, выполненными ярчайшими красками, но несколько торопливо и небрежно.

Побывали ли воры и здесь и не повредили ли они мумию фараона? На восточной стороне футляра были большие створчатые двери, закрытые на задвижку, но печати на них не стояло, и это, казалось, могло служить ответом на наш вопрос.

Мы отодвинули задвижки из черного дерева, и двери растворились так легко, как будто ими пользовались только вчера. За ними – второй футляр, точная копия первой, только без мозаичных панелей. В ней были такие же закрытые на задвижку двери, но на них стояла нетронутая печать – имя Тутанхамона и шакал, лежащий над девятью врагами Египта. Над футляром нависал льняной покров производивший тягостное впечатление. Его поддерживали изящные деревянные карнизы, и он был весь расшит блестками, но от времени стал бурым и во многих местах прорвался под тяжестью прикрепленных к нему позолоченных бронзовых маргариток.

Только глядя на этот покров, мы осознали, что находимся рядом с мумией фараона. Нетронутая печать на двери второго футляра говорила, что грабители не проникли туда и не повредили мумию.

Значит, мы будем первыми, кто ступил в усыпальницу юного фараона с тех пор, как 3300 лет назад он нашел здесь вечный покой.

Мы наконец обрели то, о чем и мечтать не могли, – абсолютное проникновение в погребальные обряды, которым следовали во времена фараонов.

А в дальнем конце погребальной камеры нас ждал следующий сюрприз – низенькая дверь вела в еще одно помещение – меньшее, чем предыдущие, и не такое высокое. Достаточно было беглого взгляда, чтобы понять – здесь, в этой маленькой комнатке, находились самые ценные сокровища гробницы.

Напротив двери, у стены, стоял самый прекрасный надгробный памятник, который я когда-либо видел, – настолько прекрасный, что у меня захватило дух от удивления и восхищения. Большой позолоченный балдахин почти достигал потолка, который был тоже полностью покрыт золотом. Перед балдахином стояли статуи четырех богинь смерти с протянутыми в предостерегающем жесте руками – позы их были так естественны, а на лицах была написана такая боль и сострадание, что казалось кощунством на них смотреть.

Несомненно, под балдахином были сосуды, в которых содержались внутренности умершего фараона.

В комнате была еще масса замечательных вещей – фигура бога-шакала Анубиса, а за ним – голова коровы на подставке – символы загробного мира. У южной стены комнаты лежало бесчисленное множество черных ковчегов со створчатыми закрытыми и запечатанными дверцами. Только один был открыт – в нем находилась статуэтка Тутанхамона, стоящего на черном леопарде.

В центре комнаты, слева от Анубиса и коровы, стоял ряд великолепных ларцов. Открыв один из них, мы увидели опахало из страусовых перьев с ручкой из слоновой кости – веер прекрасно сохранился. Здесь были и полностью оснащенные модели парусных лодок, а у северной стены стояла еще одна колесница.

Сколько времени занял наш поверхностный осмотр гробницы, я не знаю... Но каждый из нас, переступая порог погребальной камеры, протестующе взмахивал руками – невозможно было поверить, что все увиденное существует на самом деле.

Открываем саркофаг

В течение всего второго сезона мы разбирали стену, отделяющую погребальную камеру от передней комнаты, и демонтировали позолоченные погребальные футляры. Их оказалось четыре – один в другом.

В промежутках между футлярами мы нашли пару великолепных вееров, многочисленные луки, стрелы и парадные булавы, но, пожалуй, лучше всего были серебряные и золотые жезлы, увенчанные крошечными фигурками юного монарха, – видно было, что они сделаны рукой большого мастера.

Эта кропотливая работа заняла восемьдесят четыре дня.

После того как мы сколотили подмостки и установили подъемное устройство, места в камере осталось совсем немного. Мы сталкивались лбами, прищемляли пальцы, пробираться можно было только ползком.

Но мы были более чем вознаграждены за все эти неудобства. Разобрав последний футляр, мы увидели крышку огромного – 9 футов в длину – саркофага из желтого кварцита. Крышка была цела и лежала на том же месте, где ее оставили много веков назад.

Мы увидели это надгробие – истинный шедевр среди всех ему подобных. Для нас наступил момент наивысшего волнения: как же выглядит фараон?

Установили подъемник. Я отдал приказ. Среди напряженного молчания огромная плита весом более тонны с четвертью поднялась со своего места. Свет проник в саркофаг. Крышка повисла в воздухе, один за другим мы отвернули льняные покровы, и когда сняли последний, раздался изумленный вздох – всю внутренность саркофага занимал золотой рельефный портрет молодого фараона.

Портрет оказался крышкой замечательного гроба, повторявшего очертания человеческой фигуры. Он был 7 футов в длину, и внутри него, безусловно, находилось еще несколько гробов, скрывавших останки фараона.

Весь гроб был покрыт блестящей позолотой, а лицо и руки – позолотой тусклой, с примесью. Это прекрасно передавало всю безысходность смерти. На лбу фараона-мальчика лежали две эмблемы – Кобра и Ястреб – символы Верхнего и Нижнего Египта; но наиболее трогательной в своей человеческой простоте была обвивающая символы гирлянда цветов, – как нам хотелось думать, это был последний привет от девочки-вдовы юного правителя «Двух царств».

Среди царского великолепия, среди блеска золота ничего не было прекраснее этих нескольких засохших цветов, все еще сохраняющих свои краски и оттенки.

Мумия фараона

Из передней вынесли всю ее замечательную обстановку, из погребальной камеры убрали золотые футляры, и в ней остался только открытый саркофаг с несколькими гробами, все еще хранящими свою тайну. Задача, которая теперь стояла перед нами, – открыть крышку внешнего гроба, не вынимая его из саркофага.

Крышка отошла довольно легко, и под ней был второй гроб, тоже повторяющий очертания тела. Он был покрыт тонким льняным покрывалом, сильно потемневшим и обветшавшим. На покрывале лежали гирлянды оливковых и ивовых листьев, лепестки голубого лотоса и васильков. Нам предстояло решить, как лучше распорядиться вторым гробом. Трудности возникли, во-первых, из-за глубины самого саркофага, а во-вторых, из-за плохого состояния внешней оболочки и второго гроба, так что вынимать их можно было только вместе.

Несмотря на огромный вес – тонна с четвертью, они были успешно подняты чуть выше уровня крышки саркофага, и здесь под них подвели деревянные бруски.

...А внутри находился третий гроб, главные детали которого были спрятаны под тесно прилегающим красноватым покрывалом. Открыта только отполированная золотая маска, вокруг шеи и на груди лежал замысловатый воротничок из бус и цветов, а под головной убор было вложено льняное полотенце.

Я убрал цветочный воротничок и льняные покрывала. Поразительный факт! Весь гроб, 6 футов 1 ? дюйма в длину, был отлит из чистого золота. Загадка огромного веса, над которой мы до сих пор ломали голову, разрешилась. Третий гроб с трудом могли поднять восемь сильных мужчин.

Только когда мы перенесли его, в оболочке второго, в переднюю, где было просторнее, мы поняли, наконец, всю значительность происходящего: гроб был искусно отлит из чистого золота толщиной от 2,5 до 3,5 миллиметров.

Какое огромное богатство было захоронено вместе с этими древними фараонами!

Детали орнамента скрыты под черным блестящим слоем – остатками жидких мазей, которыми, без сомнения, обильно поливали гроб. В результате он прочно приклеился к стенкам второго гроба, и мы решили поднять крышку и обследовать содержимое, прежде чем будут приняты какие-либо решительные меры. К счастью, соединительная линия между крышкой и гробом была видна, и мы с трудом приподняли ее за золотые ручки.

...Перед нами, занимая все внутреннее пространство золотого гроба, лежало то, что осталось от юного фараона, – аккуратно и тщательно сделанная мумия, покрытая мазями, окаменевшая и потемневшая от времени. В целом мрачному и тяжелому впечатлению противоречила прекрасная золотая маска, покрывающая лицо и грудь фараона.

Мумия символизировала бога Озириса. Чеканная золотая маска, уникальный образец древнего портретного искусства, выражала печаль и спокойствие, заставлявшие задуматься о юности, так преждевременно отданной смерти.

Г. Картер Перевела с английского Н. Рудницкая

Каково же значение открытия гробницы Тутанхамона для египтологии?

К сожалению, письменных памятников, литературных и исторических, там не оказалось. А религиозные тексты обычного содержания, связанные с заупокойным культом, ничего нового не прибавили к тому, что уже давно известно. Поэтому с исторической точки зрения значение этой находки невелико. Зато для истории искусства здесь оказалось очень много материала. Статуи фараона, золотая маска мумии и лица на трех саркофагах являются точными портретами Тутанхамона. Благодаря этому стало возможным установить принадлежность Тутанхамону нескольких статуй, «узурпированных» последующими фараонами, например, Хоремхебом, который стер имя Тутанхамона на статуе и написал свое. Очень много нового дали памятники художественного ремесла, в огромном количестве заполнявшие все помещения гробницы. Они значительно расширили знания в этой области. Кроме того, чрезвычайно важным оказался факт, что искусство времен Тутанхамона оказалось связующим звеном между искусством Амарны (так называется период правления Эхнатона по имени селения Тель-эль-Амарна – месту, где археологами была найдена столица Ахет-Атон) и последующим периодом.

Не дала гробница Тутанхамона и ответов на вопросы, связанные с загадочной судьбой самого Тутанхамона. Мы так и не знаем, чьим сыном был мальчик-фараон. Неясно даже – отчего так рано окончилась его жизнь? Почему его гробница заполнена сокровищами, отличается от обычных царских склепов и производит впечатление вырубленной в короткий срок? Не предназначалась ли усыпальница, где похоронен Эйе, первоначально для Тутанхамона? Старик Эйе, женившийся на вдове Тутанхамона, почти девочке, вступил на престол после смерти юного царя. Здесь можно предполагать многое. Возможно, Тутанхамон скончался внезапно и его гробница была еще не достроена, поэтому, пока бальзамировали его тело, срочно вырубили для него усыпальницу, не придерживаясь обычных канонов для царских склепов.

Вообще о судьбе Тутанхамона существует много гипотез, но пока ни одна из них не подтверждена достаточно обоснованными фактами.

Обследование мумии позволило точно определить возраст Тутанхамона. Он совпал с данными историческими – ему было 18—19 лет, его конечности не вполне окостенели, в местах соединения видны еще хрящи, которые исчезают к 20 годам. Кроме того, рентгеновское просвечивание мумии не дало других существенных результатов; следов болезни, от которой мог умереть юноша, не обнаружено. За ухом у мумии оказался след глубокой ранки неизвестного происхождения. Анализ крови Тутанхамона и Сменхкара, правившего до Тутанхамона, женатого на старшей царевне, показал, что у обоих одна и та же группа. При этом некоторое сходство их лиц, судя по портретной скульптуре, позволяет считать их близкими родственниками – возможно, даже братьями. Но, повторяю, кто был отцом Тутанхамона, остается неясным. Одни считают его сыном Аменхотепа III, то есть братом Эхнатона. Этой версии придерживается египтолог Ноблекур в своей книге «Жизнь и смерть одного фараона», но эта книга похожа скорее на исторический роман, чем на серьезное научное исследование.

Таинственной остается и смерть царя. Неизвестно, умер ли он своей смертью или насильственной. Можно без конца фантазировать на эту тему. Но узнаем ли мы когда-нибудь истину?

Р. Рубинштейн, кандидат исторических наук