Текст книги "Журнал «Вокруг Света» №02 за 1987 год"

Боб Шоу. В эпицентре взрыва

Продолжение. Начало см. в № 1.

Проснувшись на следующий день, Хачмен с удовлетворением отметил особое, цвета меда, солнечное сияние, какое, он был уверен, можно увидеть только по утрам в выходной. Сегодня он наметил отправить письма, предназначенные для самых отдаленных уголков планеты. Он решил разделить их на небольшие стопки и опустить в разных почтовых ящиках, расположенных как можно дальше друг от друга. Сколько можно объехать за день? Почти всю юго-восточную часть страны.

Хачмен выбрался из постели и заглянул в смежную спальню. Викки спала под сплетением теней от задвинутых штор. Он быстро принял душ, оделся, сложил конверты в кейс и отнес его в машину. Перед уходом он заглянул в комнату Дэвида и, остановившись на пороге, долго вглядывался в спящего мальчишку.

С утра движение на дороге было не очень сильное, и Хачмен решил первую часть конвертов отправить в Бате. В том случае, если начнется подробное расследование, у спецслужб уже будет определенное начальное количество данных: место и время отправки писем, и меньше всего Хачмену хотелось оставить ясный след, начинающийся в Кримчерче. Он вел машину быстро, предельно сосредоточившись на дороге, и едва замечал звуки, доносящиеся из радиоприемника, пока не передали сообщение о сборе пожертвований для недавно учрежденной организации помощи пострадавшему от атомного взрыва городу. Председатель организации публично заявил о своих подозрениях относительно того, что часть пожертвований переводится различными правительственными ведомствами в другие фонды. Хачмен решил, что председатель просто страдает от обычной для организаторов благотворительных сборов мнительности, но тут до него дошло, что и он для реализации своего замысла полагается на почтовое ведомство Ее Величества.

От тревожных мыслей у Хачмена выступил холодный пот на лбу. В его чемодане лежало несколько писем, адресованных в Советский Союз: государственным деятелям, ученым, редакторам научных журналов. Но что будет, если вся почта, адресованная в эту страну, подвергнется проверке? Все знают, что существуют способы, позволяющие делать это, даже не вскрывая конвертов. Он ослабил давление на педаль акселератора и попытался представить, к чему это приведет. Во-первых, охота на него начнется гораздо раньше, чем он предполагал. Во-вторых, и это гораздо важнее, ни одно письмо, направленное в Россию, не попадет к адресатам. А весь его план в том и заключался, чтобы все державы, имеющие ядерное оружие, были одновременно предупреждены о том, что случится 10 ноября.

Если лишь одна сторона получит известие, его «антиоружие» автоматически превратится в оружие.

Продолжая двигаться по шоссе, Хачмен вдруг неожиданно смутно вспомнил женское лицо. Кажется... Эндри Найт... Несколько раз он видел ее издалека в институте. Так же неожиданно в памяти всплыл отрывок из «Университетского бюллетеня новостей»: она едет в Москву на семинар по ДНК.

Он попытался восстановить в памяти дату отъезда делегации, но вспомнил лишь, что группа отбывает буквально на днях. Или уже отбыла?

Хачмен прибавил скорость и через пять минут уже был на окраине Олдершота. Миновав аккуратные ряды армейских зданий, растянувшихся по обе стороны дороги на несколько миль, он остановился у телефонной будки и разыскал по справочнику адрес и телефонный номер Эндри Найт. Он записал их на листке бумаги, затем позвонил.

– Эндри Найт слушает.– Она сняла трубку быстро, еще до конца первого гудка, и Хачмен невольно вздрогнул.

– Добрый день, мисс Найт.– Он поискал нужные слова и продолжил: – Не уверен, что вы меня помните. Я Лукас Хачмен. Мы учились вместе...

– Лукас Хачмен! – Голос звучал удивленно, но в нем чувствовались какие-то сердечные нотки.– Конечно, помню. Я видела тебя несколько раз в университете, но ты не подошел.

– Я не был уверен, что меня помнят.– Хачмен почувствовал, как краснеет, и внезапно с удивлением осознал, что они разговаривают словно близко знакомые люди.– Я всегда теряюсь в таких случаях.

– В самом деле? Тогда зачем же ты звонишь?

– Я думал...– Хачмен замялся.– Я знаю, что на слишком многое рассчитываю так сразу, но не могла бы ты оказать мне небольшую услугу?

– Надеюсь, что смогу, но должна предупредить: завтра я улетаю в Москву и вернусь только через три недели.

– Именно поэтому я и позвонил. Мне надо отправить редактору «Советской науки» статью по микроволновым излучениям. Я мог бы послать ее почтой, но выглядит вся эта математика несколько жутко, и будет столько бюрократических задержек – цензура и все такое,– что потребуется, наверное, несколько месяцев...

– Ты хочешь, чтобы я доставила ее лично? Что-то вроде трансъевропейского курьера? – Эндри рассмеялась, и Хачмен понял, что главное сделано.

– Да нет, зачем же. Я подпишу конверт, и его просто нужно будет бросить там в почтовый ящик.

– Хорошо, но есть одна трудность.

– Какая? – Хачмен постарался не выдать волнения голосом.

– У меня нет этого конверта. Как я его получу?

– О, это несложно. Я могу подъехать сегодня.

– Вообще-то я тут вся в сборах, но к вечеру буду свободна.

– Отлично. Где мы?..

– Где ты обычно встречаешься с женщинами?

Хачмен чуть было не сказал, что он обычно не встречается с женщинами, но вовремя остановился.

– Как насчет «Погребка» в Кемберне? Может быть, мы поужинаем?

– Замечательно. В восемь часов?

– В восемь.– Хачмен повесил трубку и вышел на залитую солнцем улицу, чувствуя себя так, словно он проглотил несколько стопок джина на голодный желудок. Секунду он разглядывал незнакомые дома, потом вспомнил, что впереди у него путешествие по южным графствам.

К западу от Олдершота он свернул с дороги на Бат и заехал в Солсбери, где и отправил первую партию конвертов. И, только вернувшись в Кримчерч, он понял, что означают эти конверты, доверенные почте Ее Величества. До сих пор у него был выбор, была возможность вернуться к нормальной жизни.

Теперь же первый шаг сделан, и пути назад нет.

Эндри Найт вошла в бар неторопливой походкой и проследовала через весь зал к столику Хачмена.

– Рад тебя видеть,– произнес он быстро.

– Привет, Лукас. Это место напоминает мне молодость. Помнишь бар «Вьючная лошадь»?

Хачмен улыбнулся в ответ. Еще в студенческие годы ему случалось приглашать во «Вьючную лошадь» девушек. Примерно в то время он и познакомился с Викки.

Должно быть, и Эндри Найт когда-то была там вместе с ним.

Хачмен достал из кармана пиджака конверт и передал ей.

– Адрес я уже написал, надо будет только наклеить там марку. Не возражаешь?

– Не возражаю.– Она, не глядя, опустила белый прямоугольник в сумку. То, что она приняла конверт без раздумий, обрадовало Хачмена, но он тут же начал беспокоиться, что при таком небрежном отношении она может его просто забыть.

– Это не вопрос жизни и смерти, но для меня важно, чтобы статья была доставлена быстро.

– Не беспокойся, Лукас. Я все сделаю.

Они выпили несколько коктейлей, потом поужинали, после чего Лукас отвез ее домой. Ее квартира находилась на последнем этаже четырехэтажного здания. Как только машина затормозила на усыпанной гравием площадке перед подъездом, Эндри вышла и пошла к двери, на ходу доставая из сумочки ключи.

– Зайдешь, Лукас? – спросила она просто. ...Когда Хачмен вернулся домой, Викки еще не спала.

На ней была старая удобная домашняя юбка, и это означало, что она провела вечер дома и за время его отсутствия у нее не было гостей. Она сидела перед телевизором, и, как всегда, ручка регулировки цвета была вывернута слишком далеко, из-за чего изображение на экране расплывалось. Хачмен подрегулировал цвет и молча сел в кресло.

– Где ты пропадал весь вечер, Лукас?

– Пил,– ответил он, ожидая, что так или иначе она начнет его опровергать, но Викки лишь сказала:

– Тебе не следует много пить.

– Это полезнее, чем кое-что другое.

Она повернулась к нему и произнесла неуверенно:

– У меня создается впечатление, что... все это действительно задело тебя, Лукас, и меня это удивляет. Разве ты не понимал, чем все может для тебя кончиться?

Хачмен взглянул на жену. Такой вот, в знакомой домашней одежде, она всегда нравилась ему. Выражение ее лица, красивого и спокойного в приглушенном свете оранжевого абажура, казалось, еще сохраняло силу своего воздействия на него. Потом он подумал о первой партии конвертов, уже рассортированных, разделенных и вылетевших на первый этап своего путешествия, откуда их нельзя вернуть.

– Иди к черту,– пробормотал он, выходя из комнаты.

На следующее утро Хачмен направился в Мейдстон и отправил оттуда еще одну партию конвертов. Погода стояла солнечная и относительно теплая. Вернувшись домой, он обнаружил, что Викки и Дэвид только-только сели завтракать. Сын пытался одновременно есть кашу и делать домашнее задание по арифметике.

– Почему ты готовишь уроки в воскресенье? – спросил Хачмен.

Дэвид пожал плечами.

– Учительница меня ненавидит.

– Это неправда, Дэвид,– вступилась Викки.

– А почему она задает мне примеров больше, чем другим?

Хачмен молча взял тетрадку, карандаш, быстро набросал ответы к оставшимся примерам и отдал Дэвиду.

– Спасибо, пап! – Дэвид взглянул на него восхищенно и с радостным воплем выскочил из кухни.

– Почему ты это сделал? – Викки налила из кофейника еще одну чашку и подвинула ее Хачмену через стол.– Ты всегда говорил, что в такой помощи нет никакого смысла.

– Тогда мне казалось, что мы бессмертны.

– В смысле?

– Возможно, времени для того, чтобы делать все правильно, осталось не так уж много.

В этот момент зазвонил телефон. Хачмен торопливо прошел в холл и снял трубку, оборвав гудок посередине.

– Слушаю.

– Доброе утро, Лукас.– Женский голос, казалось, доносился из другого мира. С большим трудом он догадался, что говорила Эндри Найт.

– Привет,– ответил он неуверенно.– Я думал, что к этому времени ты уже будешь в аэропорту.

– Так и было запланировано, но меня перевели на другой рейс.

– Жаль.– Хачмен пытался понять, зачем она звонит.

– Лукас, я хотела бы тебя сегодня увидеть. Ты можешь приехать сейчас?

– Извини,– произнес он холодно,– но я не вижу...

– Это насчет конверта, который ты мне передал.

– Да? – внезапно ему стало трудно дышать.

– Я его вскрыла.

– Что?!

– Я подумала: мне следует знать, что я повезу в Москву. Если статья предназначалась для публикации...

Хачмен сделал глубокий вздох.

– И что ты думаешь о моем маленьком розыгрыше?

– Я бы не назвала это так. Совсем нет, Лукас. Я показала бумаги своему другу, и ему тоже не было смешно.

– Ты не имела права.– Лукас сделал слабую попытку произнести это с угрозой.

– А ты не имел права вовлекать меня в такое. Наверное, тебе следует приехать сюда, чтобы все обсудить.

– Разумеется.– Он бросил трубку и заглянул на кухню.– Что-то случилось на испытаниях «Джека и Джилл». Мне надо уехать на часок.

Викки встревожилась.

– В воскресенье? Что-то серьезное?

– Не очень, просто срочное. Через час вернусь.

– Хорошо, Лукас.– Она улыбнулась настолько виновато, что у него защемило в груди.– Нам надо будет сесть и спокойно обо всем поговорить.

– Я знаю.– С этими словами Хачмен вышел из дома и пошел к машине. Когда он подъехал к дому Эндри, здание показалось ему совершенно незнакомым в желтых солнечных лучах. Хачмен поднялся на последний этаж и надавил кнопку звонка. Дверь открылась почти сразу. С мрачным выражением на неподвижном лице Эндри отошла в сторону и пропустила его в квартиру.

– Послушай, Эндри,– сказал он,– давай разберемся с этим делом побыстрее. Ты отдаешь мне конверт, и мы обо всем забываем.

– Я хочу познакомить тебя с Обри Велландом,– произнесла она натянуто.

– Доброе утро, мистер Хачмен.– Крепкого вида молодой человек в очках, с квадратной челюстью и комплекцией играющего в регби школьного учителя появился из кухни.

– Мне некогда вести беседы. Я хочу получить бумаги, которые мне принадлежат.

Велланд, казалось, обдумал сказанное, потом произнес:

– Мисс Найт сказала мне, что вы обладаете профессиональными знаниями математики с уклоном в ядерную физику.

Хачмен взглянул на Эндри, та ответила ему безвольным взглядом, и он понял, что, настаивая на своих правах, ничего не добьется.

– Совершенно верно. Послушайте, я признаю, что задумал совершенно детский розыгрыш, и теперь понимаю, как все это глупо. Может, мы...

– Я сам математик,– прервал его Велланд.– Конечно, не вашего класса, но, думаю, в состоянии оценить истинное творчество.

– Если это так, вы должны были заметить ошибку.– У Хачмена мелькнула новая идея.– Там, где я преобразовывал функцию Лежандра. Не заметили?

– Нет.

Но тем не менее Велланд поколебался в своей уверенности. Он сунул руку во внутренний карман пиджака, потом передумал, но Хачмен успел разглядеть белый уголок своего конверта.

– Вам придется меня убедить в этом,– произнес Велланд.

Хачмен пожал плечами.

– Хорошо, давайте разбираться. Где бумаги?

– Бумаги останутся у меня,– отрезал Велланд.

Хачмен сделал вид, что отворачивается, потом внезапно бросился на Велланда, левой рукой распахнул его пиджак, правой выхватил из кармана конверт. Велланд вскрикнул от неожиданности и схватил его за запястья. Хачмен изо всех сил напряг мускулы и почувствовал, что хватка противника слабеет. Конверт спланировал на пол. Велланд зарычал, пытаясь оттащить Хачмена дальше от конверта, и они закружились по комнате в каком-то гротескном вальсе. Край низкого кофейного столика уперся Хачмену под колени, и, чтобы не упасть, он встал на него ногами, подтащив за собой Велланда. Тот поднял колено, и Хачмен, пытаясь защититься, толкнул его в сторону. Слишком поздно он понял, что они находятся близко к окну. Стекло взорвалось осколками, и внезапно в комнату ворвался холодный ноябрьский воздух. Кружевную штору швырнуло Хачмену в лицо, когда он наклонился и выглянул на улицу через острые обломки стекла. Внизу бежали люди, где-то кричала женщина, и Хачмен сразу понял почему.

Велланд упал прямо на ограду из кованого железа, и даже с высоты четвертого этажа было ясно, что он мертв.

Инспектор Кромби-Карсон выглядел человеком, который едва ли делает скидки на человеческие слабости, свои или чьи-нибудь еще. На его маленьком лице глаза и губы, казалось, еще от рождения сдвинулись к носу, а все промежутки кожи между ними исчезли. Но среди этого нагромождения черт каким-то образом находили себе место еще роговые очки, песочного цвета усы и одна большая бородавка.

– Все это чертовски неубедительно,– произнес он по-военному отрывисто, с нескрываемой враждебностью глядя на Хачмена.– Вы выехали из дома в воскресенье, приехали сюда из Кримчерча и зашли к мисс Найт, чтобы вместе выпить?

– Совершенно верно.– Хачмен почувствовал себя совсем отвратительно, когда заметил в толпе внизу съемочную группу с телевидения.– Мы знакомы еще со студенческих дней.

– И ваша жена не имеет ничего против подобных поездок?

– Э-э... Моя жена не знает, где я.– Хачмен изогнул губы в подобие улыбки и попытался не думать о Викки.– Я сказал ей, что собираюсь на часок на работу.

– Понятно.– Кромби-Карсон взглянул на Хачмена с отвращением. С самого начала допроса он не делал попыток прикинуться «таким же человеком, как и ты, только в форме», что делают очень многие полицейские, чтобы облегчить отношения с допрашиваемым. Он делал свою работу, за которую, он полагал, его должны ненавидеть, и был более чем готов ненавидеть в ответ.

– Как вы отнеслись к тому, что мистер Велланд был уже здесь, когда вы прибыли?

– Я не возражал. Что он здесь, я знал еще до того, как выехал из дома. Я же сказал, что заехал выпить и поболтать.

– Но сказали жене, что едете на работу?

– Ситуация дома слишком сложная. Моя жена порой... беспричинно ревнива.

– Вы бывали здесь прежде?

– Нет,– сказал Хачмен инстинктивно.

– Странно. Люди, живущие на первом этаже, утверждают, что ваша машина...

– Я имею в виду – днем. Вчера вечером я был здесь. Инспектор позволил себе сдержанно улыбнуться.

– Примерно до половины двенадцатого?

– Примерно до половины двенадцатого,– согласился Хачмен.

– И как вы объяснили это жене?

– Сказал, что был в баре.

– Понятно.– Кромби-Карсон отвернулся от него.– Теперь вы, мисс Найт. Насколько я понимаю, мистер Велланд решил навестить вас сегодня утром.

– Да,– устало произнесла Эндри.

– Похоже, в воскресенье у вас насыщенный день.

– Напротив.– Эндри не подала виду, что заметила намек в реплике Кромби-Карсона.– По воскресеньям я отдыхаю.

– Очень хорошо. Значит, после того как мистер Велланд пробыл здесь около часа, вы решили, что будет неплохо познакомить его с мистером Хачменом?

– Да.

– Почему?

– Что почему? – Эндри удивленно подняла брови.

– Почему вы решили, что школьный учитель и специалист в области управляемых ракет непременно должны познакомиться?

– Ни их профессии, ни их политические взгляды не имеют к этому делу никакого отношения. Я часто знакомлю своих друзей.

– В самом деле?

– Да.– Эндри побледнела, но все еще сохраняла самообладание.– Реакция друг на друга людей различных профессий часто более интересна, чем...

– Охотно верю.– Кромби-Карсон засунул руки в карманы плаща и бросил короткий взгляд на улицу.– И сегодня утром, когда ваши гости реагировали друг на друга интересным образом, мистер Велланд решил забраться на кофейный столик и поправить штору?

– Да.

– А что было со шторой?

– Она не задергивалась. Бегунок застрял в направляющих.

– Понятно.– Кромби-Карсон подергал за штору. Крючки с легкими щелчками свободно скользили по направляющим.

Эндри взглянула на него в упор.

– Должно быть, Обри успел исправить.

– Возможно,– инспектор угрюмо кивнул.– Если он все еще работал, он мог схватиться за карниз, когда почувствовал, что столик опрокидывается. Так он, может быть, оборвал бы карниз и все остальное, но не упал бы в окно.

– Я думаю, он уже закончил,– сказал Хачмен.– Думаю, что, когда столик опрокинулся, он как раз собирался слезать.

– Вы оба были в комнате, когда это случилось?

– Да, но мы не смотрели в его сторону. Зазвенело стекло, и он... исчез.

Кромби-Карсон взглянул на Эндри недоверчиво.

– Насколько я понимаю, помимо математики, мистер Велланд вел еще и физкультурную секцию в школе.

– Кажется, да.

– Но как раз сегодня его спортивная подготовка ему не помогла. Может быть, он много выпил?

– Нет. Он ничего не пил.

Лицо инспектора осталось бесстрастным.

– Мистер Хачмен сказал, что вы намеревались выпить вместе.

– Да,– раздраженно ответил Хачмен,– но мы отнюдь не добирались нарезаться сразу по приходе.

– Понятно. Остались лишь кое-какие формальности.– Кромби-Карсон прошелся по комнате, останавливаясь каждые два-три шага и со свистом вдыхая воздух.– Я хочу получить от вас обоих письменные показания. Кроме того, вы какое-то время не должны покидать район без моего разрешения. Идемте, сержант.

Полицейские вышли из квартиры, напоследок окинув взглядом обстановку, и в тот краткий момент, пока дверь была открыта, квартира заполнилась гулом мужских голосов с лестничной площадки.

Эндри вскочила с дивана.

– Мне нужно было все им рассказать!

– Нет. Ты поступила правильно. Ради бога, не влезай в эту историю глубже. Поверь мне, очень скоро начнется такое!..

– Скоро?

– Да. Можешь мне поверить. Ты просто еще ничего не знаешь.

Выходя из квартиры, Хачмен подумал, что он выглядит как актер дешевой мелодрамы...

Только свернув на дорогу в Кримчерч, Хачмен заметил, что уже начало темнеть. Он уехал из дома утром, сказав Викки, что собирается поработать часок, и она ему поверила. А он возвращается домой в сумерках, неся с собой столько боли, сколько едва ли могут выдержать двое. Хачмен потрогал белый конверт в кармане. Имеет ли он право вовлекать ее до такой степени именно сейчас, когда цепная реакция, начатая его действиями, вот-вот перейдет критический барьер?

Дом светился теплыми огнями через ширму тополей и выглядел до боли мирно. Но в нем было тихо и пусто. Он прошел в гостиную, и там на каминной полке лежала написанная рукой Викки записка: «Сюда приезжала полиция. Несколько раз звонили репортеры. Я слышала сообщение по радио. Я так надеялась, что была не права относительно тебя... Дэвида я увезла. На этот раз – и сейчас я в своем уме – между нами все кончено. В.Х».

– Может, так оно и лучше, В. X! – громко произнес Хачмен.

Он сел и с бессмысленной тщательностью оглядел комнату. Стены, картины на них, мебель – все выглядело нереально. Как убранство сцены, среди которого три человека какое-то время исполняли назначенные им роли. Ощутив внезапно, что он слишком долго играет свою, Хачмен поднялся и прошел в кабинет. Нужно вложить оставшиеся письма в конверты, запечатать, наклеить марки... Он набросился на однообразную механическую работу, нарочно заостряя внимание на мелочах, стараясь складывать листы аккуратно, наклеивать марки ровно по линии и тому подобное – все, что угодно, чтобы заглушить свои настойчивые мысли. Попытка удавалась лишь частично, и иногда непрошеные невероятные мысли все же пробивались на первый план.

«Жена и ребенок оставили меня...

Сегодня я убил человека. Солгал при этом полиции, и меня отпустили.

Весть о моей машине распространяется по всему миру. Скоро всплеск информации достигнет границ системы и, отразившись, пойдет в обратном направлении. И в самом центре я. В самом эпицентре взрыва, и со мной могут случиться ужасные вещи...

Моя жена и ребенок оставили меня...»

Работа наконец была закончена, и конверты лежали аккуратными стопками на столе. Хачмен принес из машины свой кейс и набил его конвертами. Погасив свет, он вышел из дома в сырую темноту и запер дверь. «Сила привычки,– подумал он.– Я ведь сюда не вернусь». Он кинул кейс на переднее сиденье и уже собрался сесть за руль, но тут, отбрасывая прыгающие тени, по дороге ударил свет фар.

За пеленой света возник черный «седан» и с шорохом шин по гравию остановился около него. Из машины вышли три человека, но Хачмен не мог разглядеть их из-за света фонаря, направленного ему в глаза. Его охватил страх.

– Вы куда-то собираетесь, мистер Хачмен? – раздался холодный осуждающий голос. Хачмен расслабился, узнав Кромби-Карсона.

– Нет,– ответил он.– Просто у меня дела. Кромби-Карсон подошел к машине.

– Вы можете ответить мне на кое-какие вопросы?

– Но я рассказал вам все.

– Это еще надо проверить,– отрезал инспектор.– Однако сейчас меня интересует мисс Найт.

– Эндри? – У Хачмена возникло нехорошее предчувствие.– Что с ней?

– Сегодня вечером,– произнес Кромби-Карсон холодно,– она была похищена из своей квартиры тремя вооруженными людьми.

– О господи! – прошептал Хачмен.– Кому это могло понадобиться?

Кромби-Карсон издал короткий смешок, умудрившись как-то передать, что он расценивает удивление Хачмена как игру и что ему и раньше приходилось видеть, как люди, виновные в чем-то, реагируют подобным же образом.

– Многие хотели бы знать ответ на этот вопрос. Где, кстати, вы были сегодня вечером?

– Здесь. Дома.

– Кто-нибудь может это подтвердить?

– Нет,– ответил Хачмен, думая про себя: «Если Эндри похитили, должно быть, она все же рассказала о письме не только Велланду. Или Велланд сам успел сообщить кому-то до моего прихода...»

– А ваша жена?

– Нет. Жена у своих родителей.

– Понятно,– сказал Кромби-Карсон. Это слово служило ему, похоже, во всех случаях жизни.– Мистер Хачмен, я подозреваю, что, несмотря на мою просьбу, вы собирались уехать. Что у вас в кейсе?

– Ничего.– Хачмен отстранился от света фонаря, бьющего в глаза.– Ничего, что могло бы вас заинтересовать. Это корреспонденция.

– Не возражаете, если я взгляну?

– Не возражаю.– Хачмен открыл дверцу машины, поставил кейс на край сиденья и откинул крышку. Свет фонаря скользнул по стопкам конвертов.

– Благодарю вас, мистер Хачмен. Я должен был удостовериться. А теперь хочу попросить вас запереть кейс в машине или дома и отправиться со мной в полицейский участок.

– Зачем? – спросил Хачмен, понимая, что ситуация выходит из-под его контроля.

– У меня есть основания полагать, что вы можете помочь мне в расследовании.

– Другими словами, я арестован?

– Нет, мистер Хачмен. У меня нет причин арестовывать вас, но я имею право потребовать вашего содействия во время расследования. Если будет необходимо, я могу...

– Не утруждайте себя,– перебил его Хачмен, подчиняясь.

Он защелкнул кейс, поставил его на пол машины и запер дверцу. Кромби-Карсон указал ему на заднее сиденье патрульной машины и сел рядом.

– Это надолго? – спросил он у Кромби-Карсона, когда машина свернула к полицейскому участку.

– Не очень. Чистая формальность.

Хачмен кивнул. Инспектор, казалось, не собирается его мучить. Про себя он решил, что дело займет примерно полчаса.

– Сюда, мистер Хачмен.– Кромби-Карсон провел его боковым ходом через коридор в маленькую, скудно обставленную комнатку.– Прошу садиться.

– Спасибо.– У Хачмена возникло мрачное предчувствие, что процедура займет гораздо больше чем полчаса.

– А теперь,– Кромби-Карсон, не снимая плаща, уселся по другую сторону стола,– я буду задавать вам вопросы, а констебль будет стенографировать нашу беседу.

– Хорошо,– ответил Хачмен беспомощно, пытаясь понять, о чем инспектор знает и о чем догадывается.

– Что вы знаете об исчезновении мисс Найт?

– Кроме того, что вы мне сообщили, ничего. У вас есть какие-нибудь подозрения?

– Почему, по-вашему, трое вооруженных людей могли ворваться к ней в квартиру и насильно увезти ее с собой?

– Не знаю.

– Кто, по-вашему, мог это сделать?

– Не знаю. А вы?

– Мистер Хачмен,– раздраженно произнес инспектор,– давайте будем вести допрос, как это делалось всегда: я буду задавать вопросы, а вы отвечать.

– Хорошо, но я обеспокоен судьбой Эндри, а все, что вы...

В этот момент открылась дверь, и в комнату вошел сержант с толстой папкой в руках. Положив ее на стол перед Кромби-Карсоном, он, не проронив ни слова, вышел. Инспектор просмотрел содержимое и выбрал восемь фотографий. Они явно отличались от полицейских регистрационных снимков: часть из них были любительскими, другие – просто увеличенные участки групповых фотографий. Кромби-Карсон разложил их перед Хачменом.

– Посмотрите внимательно и скажите, видели ли вы кого-нибудь из этих людей ранее?

– Я не помню, чтобы с ними встречался,– ответил Хачмен, просмотрев снимки.– И если у вас все, может, я могу быть свободен?

– Не сейчас,– отрезал Кромби-Карсон.

– Но что вы от меня еще хотите?

– Я вам скажу. Мы только что закончили первую часть нашего интервью, когда я обращаюсь с собеседником мягко и с уважением, как того заслуживает исправный налогоплательщик. Но это до тех пор, пока мне не становится ясно, что он не собирается мне помочь. Сейчас эта часть закончена, поскольку вы совершенно однозначно дали мне понять, что по собственной воле содействовать расследованию не желаете. Теперь, мистер Хачмен, я начну на вас давить. Сильно давить.

Я не знаю, в чем вы замешаны. Пока не знаю. Но что-то за вами есть. Кроме того, вы очень неумело лжете. Впрочем, тут я не возражаю: это облегчает мою работу. Но мне сильно не нравится, что вы выступаете в роли ходячего стихийного бедствия.

– Что вы имеете в виду? – спросил Хачмен.

– С тех пор как сегодня утром вы выехали из своего уютного домика, одну женщину похитили и двое мужчин погибли.

– Двое?! Я не...

– Разве я забыл вам сказать? – произнес Кромби-Карсон, делая вид, что сожалеет о своей забывчивости.– Один из вооруженных похитителей выстрелил в прохожего, который хотел вмешаться, и убил его.

Вторая часть допроса, как и предвидел Хачмен, оказалась столь же напряженной. Бесконечная, казалось, цепь вопросов, часто о каких-то мелочах, то выкрикиваемых, то нашептываемых, свивала в утомленном мозгу паутину слов. К концу процедуры он настолько устал, что, оказавшись на койке в одной из «гостевых» комнат без окна, не сразу сообразил, что ему даже не предоставили выбора, где провести эту ночь. Он целую минуту разглядывал дверь, обещая себе, что устроит колоссальный скандал, если дверь окажется запертой. Но за последние сорок восемь часов ему почти не удалось толком поспать, голова кружилась после изнурительного допроса, и, хотя он собирался поднять шум, Хачмен решил, что это может подождать до утра...

И мгновенно уснул.

Разбудил его звук открывающейся двери. Подумав, что он спал всего несколько минут, Хачмен взглянул на часы и обнаружил, что уже десять минут седьмого. Он сел в постели, обратив внимание, что на нем серая казенная пижама, и посмотрел на дверь. Вошел молодой констебль в форме с покрытым салфеткой подносом в руках.

– Доброе утро, сэр,– сказал констебль.– Ваш завтрак. Я надеюсь, вы не возражаете против крепкого чая.

– Не возражаю.– Вообще-то он всегда пил слабый чай, но в этот момент его мысли занимала проблема гораздо более важная. Уже понедельник, и оставшиеся конверты должны быть отосланы сегодня. Давящее чувство срочности даже отразилось на его голосе.– Насколько я понимаю, я могу уйти в любое время?

Розовощекий констебль снял с подноса салфетку и старательно ее сложил.

– Этот вопрос, сэр, вы можете решить с инспектором Кромби-Карсоном.– Констебль поставил поднос Хачмену на колени и пошел к двери.– Ешьте, а то яичница остынет. Второго завтрака не будет.

– Минутку! Инспектор сейчас здесь?

– Нет, сэр. Он вчера допоздна засиделся и отправился домой спать. Возможно, будет здесь к полудню.

С последними словами констебля дверь закрылась. Поняв, что поднос поставили ему на колени специально, Хачмен перенес его на тумбочку и подошел к двери. Она была заперта. Хачмен обошел комнату по периметру, вернулся к кровати и сел. Он взял в руки стакан с чаем и отхлебнул. Чай был слишком крепким, слишком сладким, но по крайней мере горячим. Не бог весть как питательно, зато помогает думать...

Сегодня после полудня будет еще не поздно отправить последние конверты, но где гарантия, что его выпустят к этому времени? Констебль сказал, что Кромби-Карсон, «возможно», будет в участке к полудню, но, даже если он появится, никто не сообщит Хачмену о его приходе. Кроме того, инспектор может сказать, что намерен задержать его еще на несколько дней. Хачмен тщетно пытался вспомнить свои права. Он знал, что права полиции, включая и право задерживать без предъявления обвинения, были расширены года три назад, как одна из мер в правительственной кампании по борьбе с растущей эпидемией преступности. В своем прежнем безопасном существовании в те редкие моменты, когда этот вопрос приходил ему в голову, Хачмен одобрял расширение прав полиции, но сейчас это казалось непостижимым.

Если же Эндри расскажет похитителям, кто бы они ни были, все, что знает, скоро его начнут искать. Создав машину, он тем самым объявил открытие сезона охоты на самого себя. А сейчас сидит спокойно в казенной пижаме, словно мотылек, ждущий, когда его бросят в бутылку с хлороформом. За ним могут прийти в любую минуту. Даже в любую секунду!