Текст книги "Журнал «Вокруг Света» №03 за 2006 год"
Автор книги: Вокруг Света Журнал
сообщить о нарушении
Текущая страница: 10 (всего у книги 12 страниц)
Черный эталон достатка
Икры, которой Пушкин «встретил» гостей, проживая в столь неприглядной обстановке, и в его эпоху, и раньше было на Руси вдоволь. Хорошее свидетельство тому– воспоминания В.А. Гиляровского: «Чернелась в серебряных ведрах, в кольце прозрачного льда, стерляжья мелкая икра, высилась над краями горкой темная осетровая и крупная, зернышко к зернышку, белужья. Ароматная паюсная, мартовская, с Сальянских промыслов, пухла на серебряных блюдах; далее сухая мешочная – тонким ножом пополам каждая икринка режется– высилась, сохраняя форму мешков, а лучшая в мире паюсная икра с особым землистым ароматом, ачуевская-кучугур, стояла огромными глыбами на блюдах...» Тот же Гиляровский пишет о волжских бурлаках, которые предпочитали икре воблу, – «обрыдла» она им…
Что же произошло со всем этим изобилием и великолепием после того, как в XX веке черной икре присвоили статус деликатеса мирового значения и она перешла в разряд наидефицитнейших продуктов? Люди старшего и среднего поколений, конечно же, помнят бумажные стаканчики с 30 г лакомства на донышке, которые можно было заполучить разве что в праздничных заказах при обязательном соседстве с печеньем «Привет» и плавлеными сырками «Дружба».
Сегодняшняя ситуация с икрой, с одной стороны, в корне изменилась – она входит в ассортимент всех приличных магазинов, с другой – из-за чудовищных масштабов браконьерства в продаже практически нет настоящей черной икры. Поэтому понимающие толк и заботящиеся о своем реноме владельцы и шеф-повара дорогих ресторанов вынуждены постоянно находиться в поиске качественного продукта.
Рыба без чешуи
Осетровые, относящиеся к группе лучеперых, промежуточной между хрящевыми (акулами, скатами) и обычными костистыми рыбами, существовали еще 250 млн. лет назад. Они старше динозавров и млекопитающих и обладают рядом архаических черт строения: основа их скелета – упругая хорда, костные позвонки и наличие небольшого количества чешуи лишь у основания хвостового плавника. Поэтому по правилам еврейской кошерной кухни употребление черной икры и самих осетровых не допускается – раз нет чешуи, значит, это не рыба.
Обитают осетровые в придонных слоях воды, они живут в соленой воде, но приходят в реки на нерест. Могут жить до 100 лет, достигая около 1,5 т веса. У этих необычных рыб больше хромосом, чем у человека, и они обладают высокими адаптивными способностями. Но несмотря на это, из-за постоянных экологических проблем и «перевыполнения планов по улову» их численность угрожающе сокращается с каждым годом.
Всего в мире насчитывают 23 вида осетровых, но только 3 из них являются «поставщиками» икры – белуга, осетр и севрюга. Самая крупная и наиболее редкая – белуга – достигает более 4 м в длину и может весить более тонны. Ее популяция за последние 20 лет ХХ века сократилась на 90%. Осетр обычно весит менее 200 кг и редко превышает 2 м длины, хотя были времена, когда гигантских осетров из Волги практически ежедневно доставляли к царскому столу, причем, как говорят, в серебряных ваннах. Самая распространенная из осетровых – севрюга – не превышает 1,5 м длины и чаще всего весит около 25 кг.
Черную икру подразделяют не только по виду рыб, но и по размеру, цвету, вкусу, аромату. По вкусу больше всего ценится серебристо-серая белужья икра. У нее самые крупные по размеру икринки, утонченный вкус и практически полное отсутствие специфического запаха. Чуть мельче – темно-бронзовая осетровая, обладающая слегка ощутимым ароматом. У севрюжьей – икринки самые мелкие, черного цвета, с сильным специфическим вкусом и запахом.
Знаменитую «золотую икру» получают от белуги-альбиноса, впрочем, особенными достоинствами, за исключением необыкновенного золотисто-янтарного цвета, она не обладает.
По способу обработки черную икру делят на зернистую, паюсную и ястычную. Зернистую делают из крепких, упругих, однородных по величине и цвету икринок. Пастеризованную икру прогревают, иногда с добавлением антисептиков, в закрытом виде ее можно хранить около 8 месяцев, а в открытом – всего 1—2 дня. Паюсную – делают из наиболее жирного севрюжьего зерна или из смеси севрюжьей и осетровой икры. Хранить ее можно также не более восьми месяцев. Ястычной называют икру, не очищенную от пленки (ястыка), которая производит на человека неподготовленного достаточно неприятное впечатление из-за изобилия чужеродных включений.
Раньше в России для изготовления «зернистой закуски» традиционно использовали только один вид соли – голубую «гранатку» из глубинных шахт где-то на территории нынешней Пермской области. Сегодня же для тузлука (рассола), увы, используют просто соль «Экстра» в соотношении 45 г соли на 1 л воды. Кстати, чтобы узнать об уровне соли в икре, определяющем ее качество, подлинным любителям в дорогих магазинах, таких как Caviar House в Каннах, предлагают небольшой шарик из серебра на тончайшей цепочке. Шарик опускают на икру, если он сразу же погрузился, – соотношение жиров и соли идеально, если задержался на поверхности, качество деликатеса сомнительно.
Как определить качество икры и распознать подделку?
Упаковка
Первый источник информации о товаре – его упаковка. Легальная икра поступает в розничную продажу в жестяных баночках по 90 г и в стеклянных баночках по 28 г, 56 г и 113 г с жестяными крышками разных цветов. Белужью икру традиционно расфасовывают в баночки с синими, осетровую – с желтыми, севрюжью – с красными крышками. В фабричных банках-шайбах по 500 и 1 800 г на рынках продается не консервированная икра, а пресервы. Они предназначаются для быстрой транспортировки с рыбного на консервный завод, где их расфасовывают в такие консервные банки, которые позволяют хранить продукт длительное время. При комнатной температуре икра в подобных временных упаковках может простоять не более суток: многочисленные легкие жиры в ее составе быстро окисляются, образуя токсичные соединения. Поскольку икорные товары производятся исключительно из свежего сырья и никакого технологического способа заморозки для них не предусмотрено, их изготовлением занимаются предприятия, расположенные на побережье. Так, вся знаменитая русская черная икра производится с разрешения государства всего на нескольких заводах Астрахани, Волгограда и Калмыкии. Если же на упаковке значится, что она «сделана» на предприятиях, расположенных в Москве, Московской области или Санкт-Петербурге, будьте уверены, это – фальсификат с нарушенными технологическими параметрами. Такой деликатес в лучшем случае выработан из замороженного сырья, а в худшем – разбавлен искусственной икрой, изготовленной на желатиновом предприятии. Цена
Другим важным источником информации о деликатесе может служить цена, зависящая не столько от производителя, сколько от породы рыбы. Выше всего ценится икра из занесенной в Красную книгу белуги: один килограмм такой продукции в России может стоить до 620 евро, за границей – от 4 до 7 тыс. евро. Кстати, официально в свободной продаже белужьей икры быть не может: коммерческий вылов этой рыбы в России запрещен. Второе место по распространенности и цене занимает икра русского осетра: объем ее годовой добычи составляет, по оценкам экспертов, 180 тонн в год. 1 кг заготовленного по стандартам и технологии США продукта стоит около 1 200 долларов, а на российском рынке оценивается в 230 евро (в супермаркете – 450 евро). На близких к районам добычи российских рынках литр черной икры можно купить и за 1 тыс. рублей. Больше всего – 230 тонн в год – добывается севрюжьей икры. Стоимость 1 кг деликатеса и у рыночных торговцев, и в сетевых магазинах в среднем составляет 200 евро. Органические показатели
Безусловно, сорт рыбы, способ обработки икры и другие факторы влияют на внешний вид конечного продукта. Между тем существуют единые признаки его качества. Зрелая икра, то есть светлая и крупная, добытая из уже пришедшей на нерест в реку рыбы, наиболее качественная. Браконьерам, как правило, доступна выловленная в море молодая, темная и мелкая. Другой показатель свежести – твердость и сухость икринок, их упругость и «разбористость» (легкая отделяемость друг от друга). Для маскировки неприятных особенностей лежалой продукции или увеличения ее веса в черную зернистую икру кустарного производства иногда подмешивают крепко заваренный холодный чай, растительное масло и другие жидкости. При этом икринки разбухают, теряют прочность, сморщиваются и лопаются. Отстой (вязкая жидкость на дне и стенках посуды) – признак недоброкачественного товара. Для его выявления следует положить немного икры на тарелку и подуть на нее: у хорошей – икринки легко раскатываются, не прилипая к посуде. Как не бывает осетрины второй свежести, так и черный деликатес портится раз и навсегда. Главное коварство несвежей икры, в отличие от рыбы, заключается совсем не в подозрительном запахе. Его, как правило, не бывает. Несвежий продукт выдают характерные вкусовые качества. Нарушение рецептурного состава черной икры может осуществляться за счет дополнительного введения соли (оптимальное ее содержание в продукте – 4,6%). Так что пересол деликатеса, как правило, объясняется тем, что солью маскируют недостатки продукта. Сложнее обстоит дело с неразличимой на вкус борной кислотой, добавляемой при изготовлении браконьерской икры в качестве антисептика. Основные отличия искусственной икры:
1) натуральная икра имеет слабый запах рыбы, искусственная ароматизируется селедочным рассолом, имеющим соответствующий резкий запах ;
2) икра осетровых при раздавливании во рту лопается и разбрызгивается, искусственная, как свойственно желатину, прилипает к зубам;
3) в натуральной икринке нередко виден невооруженным глазом зародышевый пузырек («глазок»). Впрочем, в случае частичного разбавления натуральной икры искусственной (до 15—20%) распознать фальсификацию по органолептическим показателям, увы, практически невозможно: здесь не обойтись без инструментальных методов экспертизы. Инга Казакова
Икрометный «Чибис»
Поскольку в советское время икра стала своеобразным символом благополучия, возникла задача государственной важности – насытить рынок этим деликатесом, причем хотя бы «рукотворным». Так, в 1960 году в СССР на установке «Чибис» была получена первая в мире искусственная икра. Она оказалась дорогой, невкусной, и делать ее было так сложно, что производство смогли наладить только в Москве, Ленинграде, Киеве и прибалтийских столицах. Именно в это время и возник известный анекдот о Васе с завода, которому мастер поручил выковыривать глаза из соленых килек, чтобы иностранная делегация была потрясена видом простого советского человека, перекусывающего на работе бутербродом с «икрой».
В 1970—1980-х годах в Горьком шли непрерывные работы по совершенствованию технологии, которые привели к созданию компактной установки, производящей деликатес из молока, желатина и различных добавок. Качество продукта было настолько высоко, что большинство людей, отведавших бутерброд с псевдочерной икрой, подвоха не замечали. Хотя этот факт, справедливости ради, можно объяснить тем, что настоящую икру им приходилось пробовать нечасто и сравнивать, по большому счету, было не с чем. «Побаловаться» ею доводилось разве что на выборах – так привлекали народ на избирательные участки, да еще – в буфетах Большого театра или Кремлевского Дворца съездов.
Безрадостная перспектива
Международная природоохранная организация «отследила» количество икры на мировом рынке, вследствие чего выяснилось, что оно значительно отличается от официально заявленных квот более чем в 10 раз. То есть на каждую законную банку с деликатесом сейчас приходится, по разным подсчетам, от 13 до 20 браконьерских. Вокруг мест, облюбованных для нелегальной ловли, стоит смрадный дух гниющих остатков осетровых. Вылавливая рыбу, браконьеры бросают обратно в воду изувеченных крючками самцов, а самкам вспарывают брюхо, забирают икру, солят «абы как» и уходят со своей добычей, оставляя лежать и тухнуть гигантские туши, с которыми слишком много хлопот. Неудивительно, что популяции осетровых, которые к тому же очень чувствительны к загрязнению воды, стремительно сокращаются.
Около 15 лет назад во Франции, Италии и США начали создавать фермы по разведению осетровых. Сегодня они существуют в 20 различных странах. В этих хозяйствах разводят «скороспелых» осетровых и получают от них черную икру по новой технологии, не убивая рыбу. Но пока процветает столь масштабное браконьерство, шансов сойти со страниц Красной книги у осетровых мало, и недалек день, когда известный постер со слоганом «Жизнь удалась», написанным черной икрой на фоне из красной, перестанет вызывать у нас улыбку.
Вынужденные меры
По сообщению официальных представителей Международной организации по всемирной торговле грозящими исчезновением видами флоры и фауны (CITES), многие подвиды семейства осетровых находятся под угрозой полного исчезновения. Так, в 2005 году по сравнению с серединой 2004-го численность рыб в Каспии сократилась более чем на треть. А ведь именно в Каспийском море добывают 90% всей черной икры, поступающей на мировые рынки. Организация CITES, работающая под эгидой ООН, уже неоднократно взывала к сознательности экспортеров икры, пытаясь таким образом настроить их на борьбу с браконьерством. Однако эти полумеры действия не возымели. Поэтому в январе 2006 года Секретариат Женевской конвенции CITES объявил о временном запрете на торговлю осетриной и черной икрой повсеместно. На предприятия, разводящие осетров в неволе, это табу не распространяется. Такое положение дел будет сохраняться до тех пор, пока страны-производители не предоставят объективную информацию о состоянии популяции осетровых.
Размер квот на экспорт осетровых предложено установить самим производителям, после чего они должны быть утверждены. Однако для этого им необходимо доказать, что предложенные ими квоты на улов и экспорт отражают текущее состояние популяции осетровых.
На предварительном заседании Комиссии по морским ресурсам Каспийского моря, прошедшем в Астане, страны – экспортеры осетровых рыб и икры приняли решение сократить вылов на 23%, то есть снизить квоты на вылов осетровых: для России на 30,5% – до 258 т, для Ирана на 16% – до 500 т, для Казахстана на 12% – до 195 т, для Азербайджана на 8% —до 92 т; и на добычу икры: для России на 81% – до 3,9 т, для Ирана на 15% – до 51 т, для Казахстана на 17% – до 13,2 т и для Азербайджана на 3% – до 6,5 т.
Татьяна Степанова
Русский Гамлет
«Император был небольшого роста, черты лица его были уродливы, за исключением глаз, которые были очень красивы, и выражение их, когда он не был в гневе, обладало привлекательностью и бесконечной мягкостью… Он обладал прекрасными манерами и был очень любезен с женщинами; он обладал литературной начитанностью и умом бойким и открытым, склонен был к шутке и веселию, любил искусство; французский язык и литературу знал в совершенстве; его шутки никогда не носили дурного вкуса, и трудно себе представить что-либо более изящное, чем краткие милостивые слова, с которыми он обращался к окружающим в минуты благодушия». Это описание Павла Петровича, принадлежащее перу светлейшей княгини Дарьи Ливен, как и многие другие отзывы знавших его людей, не слишком вписывается в привычный нам образ неумного, истеричного и жестокого деспота. А вот что спустя десять лет после смерти Павла писал один из наиболее вдумчивых и беспристрастных современников – Николай Михайлович Карамзин: «…Россияне смотрели на сего монарха, как на грозный метеор, считая минуты и с нетерпением ожидая последней... Она пришла, и весть о том в целом государстве была вестию искупления: в домах, на улицах люди плакали от радости, обнимая друг друга, как в день светлого Воскресения».
Можно было бы привести множество других не менее противоречивых свидетельств. Конечно, мы привыкли к тому, что исторические деятели редко удостаиваются единодушного восхищения или безоговорочного осуждения. Оценки современников и потомков слишком сильно зависят от их собственных пристрастий, вкусов и политических убеждений. Но случай с Павлом иной: как будто сотканный из противоречий, он плохо укладывается в идеологические или психологические схемы, оказываясь сложнее любых ярлыков. Наверное, именно поэтому его жизнь вызывала такой глубокий интерес у Пушкина и Льва Толстого, Ключевского и Ходасевича.
Плод нелюбви
Он родился 20 сентября 1754 года в семье… Но как раз семьей чету Софьи Фредерики Августы Анхальт-Цербстской и Карла Петера Ульриха Голштинского, ставших в России Екатериной Алексеевной и Петром Федоровичем, назвать было очень трудно. Супруги настолько неприязненно относились друг к другу и имели так мало желания демонстрировать взаимную верность, что историки до сих пор спорят, кто был истинным отцом Павла – великий князь Петр или камергер Сергей Салтыков, первый из длинной череды фаворитов Екатерины. Впрочем, тогдашняя императрица Елизавета Петровна так долго ждала появления наследника, что оставила все сомнения при себе.
Сразу после появления на свет младенец был бесцеремонно отобран у матери: императрица не намеревалась рисковать, доверяя нелюбимой невестке воспитание будущего российского монарха. Екатерине лишь изредка позволяли видеть сына – всякий раз в присутствии императрицы. Впрочем, и позднее, когда мать получила возможность заниматься его воспитанием, она не стала к нему ближе. Лишенный не только родительского тепла, но и общения со сверстниками, зато чрезмерно опекаемый взрослыми, мальчик рос очень нервным и пугливым. Проявляя недюжинные способности к обучению и живой, подвижный ум, он бывал то до слез чувствителен, то капризен и своеволен. По запискам его любимого учителя Семена Порошина, хорошо известна нетерпеливость Павла: он постоянно боялся куда-то опоздать, спешил и оттого еще больше нервничал, глотал пищу, не прожевывая, постоянно глядел на часы. Впрочем, режим дня маленького великого князя действительно был по казарменному суров: подъем в шесть и занятия до вечера с небольшими перерывами на обед и отдых. Потом – совсем не детские придворные развлечения (маскарад, бал или театральное представление) и сон.
Между тем на рубеже 1750—1760-х годов атмосфера петербургского двора сгущалась: подорванное бурными увеселениями здоровье Елизаветы Петровны стремительно ухудшалось, и вставал вопрос о преемнике. Казалось, он налицо: разве не для того императрица выписала из Германии племянника, Петра Федоровича, чтобы передать ему бразды правления? Однако к тому времени она признала Петра неспособным к управлению огромной страной и к тому же проникнутым ненавистным ей духом преклонения перед Пруссией, с которой Россия вела тяжелую войну. Так возник проект возведения на престол маленького Павла при регентстве Екатерины. Впрочем, он так и не осуществился, и 25 декабря 1761 года власть перешла в руки императора Петра III.
За 186 дней своего царствования он успел сделать очень много. Заключить бесславный мир с Пруссией с уступкой ей всего завоеванного и упразднить Тайную канцелярию, десятилетиями наводившую ужас на всех жителей империи. Продемонстрировать стране полное пренебрежение к ее традициям (в первую очередь – к православию) и освободить дворянство от обязательной службы. Взбалмошный и доверчивый, вспыльчивый и упрямый, лишенный всякого дипломатического такта и политического чутья – этими чертами он удивительно предвосхитил характер Павла. 28 июня 1762 года заговор, во главе которого встали Екатерина и братья Орловы, покончил с недолгим царствованием Петра III. По меткому замечанию столь любимого им прусского короля Фридриха Великого, «он позволил свергнуть себя с престола, как ребенок, которого отправляют спать». А 6 июля императрица с замиранием сердца читала долгожданное известие: ее мужа больше нет в живых. Петр был задушен караулившими его подвыпившими гвардейскими офицерами во главе с Федором Барятинским и Алексеем Орловым. Похоронили его незаметно, и не в императорской усыпальнице – Петропавловском соборе, а в Александро-Невской лавре. Формально это оправдывалось тем обстоятельством, что Петр так и не был коронован. Спустя 34 года, став императором, Павел шокирует всех приказанием извлечь истлевшие останки отца из могилы, короновать и торжественно захоронить вместе с останками матери. Так он попытается восстановить попранную справедливость.
Воспитание принца
Порядок престолонаследия в Российской империи был крайне запутан еще Петром I, согласно указу которого наследника должен назначать царствующий государь. Понятно, что легитимность пребывания на троне Екатерины была более чем сомнительна. Многие видели ее не самодержавной властительницей, а лишь регентшей при малолетнем сыне, разделяющей власть с представителями дворянской элиты. Одним из убежденных сторонников ограничения самодержавия таким путем был влиятельный глава Коллегии иностранных дел и воспитатель наследника граф Никита Иванович Панин. Именно он вплоть до совершеннолетия Павла играл решающую роль в формировании его политических взглядов.
Однако Екатерина не собиралась поступаться полнотой своей власти ни в 1762 году, ни позже, когда Павел повзрослел. Получалось, что сын превращается в соперника, на которого будут возлагать надежды все недовольные ею. За ним следует внимательно следить, предупреждая и подавляя все его попытки обрести самостоятельность. Его природную энергию нужно направлять в безопасное русло, позволив ему «играть в солдатиков» и размышлять о наилучшем государственном устройстве. Неплохо бы также занять его сердце.
В 1772 году императрица убеждает великого князя отложить до свадьбы торжества по поводу его совершеннолетия. Невеста уже найдена – это 17-летняя принцесса Вильгельмина Гессен-Дармштадтская, получившая в крещении имя Натальи Алексеевны. Влюбчивый Павел был от нее без ума. В сентябре 1773 года торжественно празднуется бракосочетание, одновременно с этим от цесаревича с многочисленными наградами и пожалованиями удаляется граф Панин. Более не происходит ничего: наследник, как и прежде, почти полностью отстранен от участия в государственных делах. Между тем он горит желанием показать свою способность быть достойным государем. В написанном в 1774 году «Рассуждении о государстве вообще, относительно числа войск, потребного для защиты оного и касательно обороны всех пределов» Павел предлагает отказаться от завоевания новых территорий, реформировать армию на основе четких регламентов и строгой дисциплины и установить «долгий мир, который доставил бы нам совершенный покой». У императрицы, в уме которой как раз в это время формировался грандиозный план завоевания Константинополя, такие рассуждения в лучшем случае могли вызвать лишь снисходительную улыбку…
В своих воспоминаниях декабрист М.А. Фонвизин излагает семейное предание о заговоре, который составился в это время вокруг Павла. Заговорщики якобы хотели возвести его на престол и одновременно обнародовать «конституцию», ограничивающую самодержавие. В их числе Фонвизин называет графа Панина, его секретаря – знаменитого драматурга Дениса Фонвизина, родного брата Панина Петра, его кузена князя Н.В. Репнина, а также молодую жену Павла, известную своей независимостью и своенравием. Благодаря доносчику о затее узнала Екатерина, и Павел, не выдержавший ее упреков, во всем сознался и был ею прощен.
История эта выглядит не слишком достоверно, но она, несомненно, отражает настроение, царившее в те годы вокруг великого князя, смутные надежды и страхи, переживавшиеся им самим и его близкими. Положение стало еще более тяжелым после смерти при первых родах великой княгини Натальи (ходили слухи, что она была отравлена). Павел был в отчаянии. Под предлогом утешения сына Екатерина продемонстрировала ему любовную переписку умершей жены с графом Андреем Разумовским. Несложно представить, что пережил тогда великий князь. Однако империя нуждалась в продолжении царского рода, и невеста, как всегда, отыскалась в славной обилием венценосных особ Германии.
«Частное семейство»?
Софья Доротея Августа Вюртембергская, ставшая Марией Федоровной, была полной противоположностью своей предшественницы. Мягкая, податливая и спокойная, она полюбила Павла сразу и всем сердцем. В «инструкции», специально написанной им для будущей жены, великий князь откровенно предупреждал: «Ей придется прежде всего вооружиться терпением и кротостью, чтобы сносить мою горячность и изменчивое расположение духа, а равно мою нетерпеливость». Эту задачу Мария Федоровна с успехом выполняла долгие годы, а позднее даже обрела в столь нелегком деле неожиданную и странную союзницу. Фрейлина Екатерина Нелидова не отличалась красотой и выдающимся умом, однако именно она стала играть для Павла роль своеобразного «психотерапевта»: в ее обществе наследник, а затем император, видимо, получал то, что позволяло ему справляться с одолевавшими его фобиями и вспышками гнева.
Большинство тех, кто наблюдал за этой необычной связью, разумеется, считали ее адюльтером, который, конечно, едва ли мог шокировать видавшее виды придворное общество екатерининских времен. Однако отношения Павла и Нелидовой, судя по всему, были платоническими. Фаворитка и жена, вероятно, представали в его сознании как две различные стороны женского начала, которым почему-то не суждено было соединиться в одном человеке. При этом Мария Федоровна была совсем не в восторге от отношений мужа с Нелидовой, но, смирившись с наличием соперницы, в конце концов даже смогла найти с нею общий язык.
«Малый» великокняжеский двор поначалу разместился в подаренном Екатериной сыну Павловске. Здешняя атмосфера, казалось, была насыщена миром и спокойствием. «Никогда ни одно частное семейство не встречало так непринужденно, любезно и просто гостей: на обедах, балах, спектаклях, празднествах – на всем лежал отпечаток приличия и благородства…» – восторгался, побывав в Павловске, французский посол граф Сегюр. Проблема, однако, заключалась в том, что Павла не устраивала как раз роль главы «частного семейства», навязанная ему матерью.
То, что сам он совершенно не вписывается в создававшийся Екатериной «сценарий власти», Павлу должно было стать окончательно ясно после рождения сына. Императрица недвусмысленно продемонстрировала, что связывает с первенцем далеко идущие планы, в которых его родителям просто не оставалось места. Названный Александром в честь сразу двух великих полководцев – Невского и Македонского, – ребенок был тут же отобран у великокняжеской четы. То же самое произошло и со вторым сыном, нареченным еще более знаковым именем основателя Второго Рима Константина. «Греческий проект» императрицы и Григория Потемкина заключался в создании под скипетром Константина новой Византийской империи, которая была бы связана, по меткому определению известного историка Андрея Зорина, «узами братской дружбы» с «северной» империей Александра.
Но что же делать с Павлом? Справившись с задачей «поставщика наследников», он, получалось, уже сыграл свою роль в «поставленном» по воле Екатерины спектакле. Правда, Мария Федоровна не собиралась останавливаться на достигнутом. «Право, сударыня, ты мастерица детей на свет производить», – со смешанным чувством говорила ей императрица, пораженная плодовитостью невестки (всего у Павла и Марии благополучно родилось десять детей). Даже в этом деле сын оказывался лишь вторым…
«Бедный Павел»
Неудивительно, что жизненно важным для Павла было создать собственный, альтернативный «сценарий» происходящего и утвердить себя в качестве непременного звена в цепочке властителей, как бы раскрывавших провиденциальный смысл Российской империи. Стремление реализоваться в этом качестве постепенно становится для него подобием навязчивой идеи. При этом прозрачному просвещенческому рационализму Екатерины, предписывавшему относиться ко всему с иронией и скепсисом, Павел противопоставляет иное, барочное, понимание действительности. Она представала перед ним сложной, полной таинственных смыслов и предзнаменований. Она была Книгой, которую предстояло одновременно и правильно прочесть, и заново написать самому.
В мире, где Павел был лишен всего положенного ему по праву, он настойчиво искал и находил знаки своей избранности. Во время заграничного путешествия 1781—1782 годов, куда он был под именем графа Северного отправлен матерью в качестве некоей компенсации за все отнятое и недополученное, великий князь старательно культивирует образ «отверженного принца», которого судьба обрекла на существование на грани между видимым и иным мирами.
В Вене, по слухам, было спешно отменено представление «Гамлета», на котором он должен был присутствовать. Во Франции на вопрос Людовика XVI о преданных ему людях Павел заявил: «Ах, я бы очень досадовал, если бы в моей свите был даже пудель, верный мне, потому что мать моя велела бы его утопить тотчас после моего отъезда из Парижа». Наконец, в Брюсселе цесаревич рассказал в светском салоне историю, в которой как в капле воды отразились его мистические «поиски себя».
Это случилось как-то во время ночной прогулки по Петербургу с князем Куракиным, поведал собравшимся Павел: «Вдруг в глубине одного из подъездов я увидел фигуру человека довольно высокого роста, худощавого, в испанском плаще, закрывавшем ему нижнюю часть лица, и в военной шляпе, надвинутой на глаза… Когда мы проходили мимо него, он выступил из глубины и молча пошел слева от меня… Сначала я очень удивился; потом почувствовал, что левый бок мой замерзает, словно незнакомец сделан из льда…» Конечно, это был призрак, невидимый Куракину. «Павел! Бедный Павел! Бедный царевич! – сказал он «глухим и печальным голосом». – …Прими мой совет: не привязывайся сердцем ни к чему земному, ты недолгий гость в этом мире, ты скоро покинешь его. Если хочешь спокойной смерти, живи честно и справедливо, по совести; помни, что угрызения совести – самое страшное наказание для великих душ». Перед расставанием призрак обнаружил себя: это был не отец, а прадед Павла – Петр Великий. Он исчез на том самом месте, где Екатерина чуть позже установила своего Петра – Медного всадника. «А мне – страшно; страшно жить в страхе: до сих пор эта сцена стоит перед моими глазами, и иногда мне чудится, что я все еще стою там, на площади перед Сенатом», – заключил цесаревич свой рассказ.
Неизвестно, был ли Павел знаком с «Гамлетом» (по понятным причинам эта пьеса в России тогда не ставилась), но поэтика образа была воссоздана им мастерски. Стоит добавить, что на искушенных европейцев великий князь произвел впечатление абсолютно адекватного, утонченного, светского, неглупого и образованного молодого человека.
