Текст книги "Журнал «Вокруг Света» №03 за 2006 год"
Автор книги: Вокруг Света Журнал
сообщить о нарушении
Текущая страница: 6 (всего у книги 12 страниц)
Кинг Конги из дебрей Уганды
Восточные горные гориллы (Gorilla gorilla beringei) – самые крупные из существующих сегодня антропоидов. Во всем мире их осталось не более 600, они занесены в международную Красную книгу, охраняются Фондом дикой природы и еще множеством международных природоохранных организаций. Жизнь этих животных всегда была окутана легендами, удивительными и порой неправдоподобными историями, больше напоминающими сценарии из фильмов ужасов. До сих пор многие племена, постоянно обитающие в непроходимых джунглях африканского тропического леса, испытывают неподдельный страх, замешанный на суеверии, когда речь заходит о них. Гориллы (Gorilla gorilla) – самые крупные обезьяны семейства человекообразных отряда приматов. Рост взрослых самцов может достигать 200 см, размах рук до 260 см, вес от 140 до 300 кг. Самки гораздо меньше. Объем мозговой коробки от 500 до 750 см3. Несмотря на то что пути развития горилл и человека разошлись около 8 млн. лет назад, по строению обезьяний мозг очень близок к человеческому. Выделяют три подвида:
западные равнинные (Gorilla gorilla gorilla) обитают в Экваториальной Гвинее, Камеруне, Габоне, Нигерии, Конго. Всего в мире насчитывается около 10 000 особей ‚
восточные горные (Gorilla gorilla beringei) живут в горах на высоте 1 650—3 800 м на границе Заира, Уганды и Руанды. Всего – около 600 животных ‚
восточные равнинные (Gorilla gorilla manyema) обосновались на востоке Заира. В природе насчитывается около 5 000 обезьян. Все подвиды горилл покрыты почти черной шерстью. Самая длинная шерсть у горных горилл, она согревает их в относительно холодном климате. Единственным известным миру альбиносом был самец, пойманный в 1966 году охотниками из племени фанг в Экваториальной Гвинее и проданный в Барселонский зоопарк, где он и прожил 37 лет. У этого необычного питомца, получившего имя Снежок, было три спутницы жизни, 6 детей и множество внуков, но никто из них так и не унаследовал белоснежный окрас.
Национальный парк Бвинди по праву считается главной достопримечательностью страны и предметом особой гордости жителей Уганды. Путь от Кампалы – суетливой столицы Уганды – на юго-запад страны, к самой границе с Конго (Заир), туда, где как раз и находятся заповедные места, занимает более 10 часов. Дорога, размытая во многих местах от постоянных дождей, проходит через восточный край леса Бвинди, петляя по многочисленным перевалам и узким ущельям. Пересекая быстрые горные речушки, она то поднимается вверх, то круто спускается вниз, к самому подножию гор, к обширным участкам банановых плантаций и густым зарослям лиан. Местами она такая узкая, что совершенно непонятно, как может разъехаться встречный транспорт.
Моего сопровождающего зовут Бонифаций, и он едет со мной только до границы парка, чтобы помочь утрясти формальности, еще раз подтвердить разрешение на съемку и поговорить с местными проводниками, от которых в дальнейшем и будет зависеть успех экспедиции. Уже в кромешной темноте мы подъехали к шлагбауму, у которого стояли несколько военных в камуфляже и с автоматами Калашникова. Рядом была вкопана деревянная табличка «Непроницаемый лес Бвинди». Короткая проверка документов и багажа, и спустя несколько минут в моем распоряжении – комфортабельная палатка в окружении плотных зеленых стен тропического леса. Вокруг воцаряется тишина, лишь изредка нарушаемая крупными дождевыми каплями, падающими с листьев.
Зажатый с двух сторон горами, лес Бвинди почти непроходим. По видовому разнообразию это, пожалуй, одно из очень немногих мест тропической Африки, где флора и фауна сохранились почти в нетронутом виде, так же как и много сотен лет назад. Огромные сорокаметровые деревья, увешанные бесконечными лианами со свисающей с них густой бахромой, выглядят фантастически. Гигантские папоротники величиной с трехэтажный дом внушительно дополняют картину. Плотные чащи бамбука процветают во влажной атмосфере, преломляя и искажая солнечный свет. В этой богатой экосистеме Африки обитает по меньшей мере 120 разновидностей млекопитающих, шимпанзе, черно-белые колобусы и другие приматы, 346 разновидностей птиц, 14 – змей, 27 – лягушек и жаб, 6 – хамелеонов, 14 – ящериц и 202 разновидности бабочек. Но наша цель – величественные и загадочные большие горные гориллы, или, как их еще называют, «серебристые» (в этом лесу обитают примерно 300—350 особей из 600 существующих в мире). Нам нужно найти животных, приблизиться к ним, провести наблюдения и фотосъемку.
Плотный серый туман медленно сползает с вершин гор в ущелье. Проводник уверяет меня, что скоро будет солнце, и просит еще раз проверить снаряжение, спрашивая, все ли в порядке с аппаратурой. Я удивляюсь: почему у него такой интерес к фототехнике? Проводник объясняет, что шансов найти горилл немного, и если вдруг мы их увидим, все должно работать безотказно. Кроме того, время пребывания с гориллами строго регламентировано, и у меня будет только часполтора. Следующая съемка только завтра, и опять никто ничего гарантировать не может. В семь часов утра два охранника с неизменными «калашами», проводник, носильщик и я двинулись в путь в полумраке густого лесного полога. В дороге на коротком привале я узнал, что вообще-то путь неблизкий, километров 7—10 вниз-вверх до хребта, затем еще длинный спуск в долину, а уж потом будем искать горилл. Ведь гориллы не коровы и не пасутся на лужайке всем стадом, ожидая, когда придут на них посмотреть. Кроме того, растительность здесь настолько буйная, что можно легко пройти мимо горилл и не заметить их.
«Поэтому мы будем часто останавливаться и «слушать» лес. Помет – верный признак, что гориллы рядом. Берем самое необходимое из аппаратуры и уже по следам начинаем «преследование», соблюдая тишину. При визуальном контакте с животными нельзя делать резких движений и размахивать руками, говорить можно только шепотом. В этом случае есть вероятность, что гориллы подпустят близко, буквально на 3—4 метра. Для тебя это шанс», – подытожил мой проводник, задумчиво посмотрев куда-то вдаль. Я согласился. Вспышкой пользоваться нельзя, резкий свет может напугать животных, да и реакция у них непредсказуемая: испугаются и убегут. Делают они это очень быстро, грациозно передвигаясь между стволами бамбука. Тогда их уже не догнать. Можно также спровоцировать реакцию агрессии, особенно со стороны или главного самца (их называют «Silverback» – «Серебряная спина», за седую полосу на спине), или самок с маленькими детенышами. Иногда получается так, что детеныши будут проявлять интерес и почти вплотную подходить к людям. «Не старайся дотронуться до них, – продолжал проводник, – иначе самка воспримет этот жест как угрозу. На всякий случай надо знать, что если вдруг горилла проявляет агрессивность, то надо встать на четвереньки, опустить голову и глаза, не смотреть на них в упор. Но я думаю, что до этого не дойдет. А вообще, эти животные кротки, спокойны и пугливы, несмотря на свои внушительные размеры».
Длина тела взрослых самцов достигает 180 см, весят они 250 кг и более. Живут семьями по 5—20 особей, где доминирующую роль играет серебристоспинный самец-вожак. Точно неизвестно, как долго живут гориллы. Но есть данные, что в природных условиях приматы могут достигнуть возраста 30– 35 лет. Специалисты говорят, что гориллы на 99% вегетарианцы. Их ежедневный рацион составляют мягкие побеги бамбука, кора некоторых деревьев, дикий сельдерей и т. д. «А что из еды входит в тот самый один «невегетарианский» процент?» – спросил я у проводника. Он сделал серьезное выражение лица и сказал: «Один процент – это любопытные туристы, которые слишком близко приближаются к гориллам». Потом добавил: «Не бойся, я пошутил».
Часов в 9 утра появилось солнце. Очень скоро стало жарко и душно. Признаков заветной вершины не было заметно. Узкая тропинка бесконечно тянулась вверх, огибая огромные корни деревьев, лианы и камни. Изредка проводник останавливался и показывал рукой куда-то вверх, в самую гущу крон. «Это шимпанзе, а вон, смотри, какая красивая птица полетела». Но уже было не до птиц. К концу четвертого часа в полном изнеможении мы в буквальном смысле вползли на вершину, втащив с собой почти 20 кг фототехники, где увидели цепочку гор, покрытых плотным ковром тропического леса, над которым висело густое марево испарений. Обнаруживаю, что от перепадов температур и высокой влажности запотели все камеры и объективы. Причем влага неожиданно и предательски появилась на внутренних линзах. Объявляю перекур и раскладываю всю аппаратуру сушиться. Сопровождение радуется столь неожиданному отдыху. Процедура занимает около часа, силы немного восстанавливаются, и мы двигаемся дальше в колышащемся облаке насекомых. Через час спускаемся в долину. Перед нами простирается плотный подлесок – бамбуковый частокол. В ход идут мачете: прорубаем коридор в зеленой стене. Идем медленно, ноги путаются в сплетениях корней. Еще через полчаса обнаруживаем «спальное место» горилл: примятую растительность с признаками жизнедеятельности вокруг. Радости нет предела. Все понимают, что они близко. Делаем короткий привал, я готовлю фотоаппаратуру. Только теперь начинается настоящая работа – «охота» за объектом и борьба за хороший ракурс.
Проводник показывает жестом, что надо остановиться. Прислушиваемся. Метрах в 20 слышатся чавкающие звуки, тихое похрюкивание и хруст веток. Засекаем время. Теперь дорога каждая минута. Предельно осторожно крадемся в сторону звуков. Через минуту среди листвы появляется пара внимательных, осторожных и почти человеческих глаз. Несколько секунд они, не мигая, смотрят в нашу сторону. Мы не спешим. Проводник осторожно приминает растительность, расчищая пространство для съемки. Взору открывается небольшая поляна. Прямо перед нами сидит огромный самец, который неторопливо поедает побеги бамбука. Подтягивая ко рту мощными руками ветку за веткой и перекусывая их пополам, он выедает сердцевину, выплевывая жесткие и «несъедобные» части. Мы стараемся не делать резких движений, но глава семейства искоса поглядывает в нашу сторону, издавая утробные звуки. Метрах в пяти от него самка с маленьким детенышем. Как и все дети, он любопытен, беспечен и суетлив и после обеда пытается устроить себе лежак из бамбуковых листьев, но делает это неумело и неуклюже, почесывая набитый пищей живот. Чуть дальше замечаем еще нескольких горилл, занятых неспешной трапезой. Мы садимся на корточки и наблюдаем за ними. Через полчаса нервозность у горилл проходит и они, кажется, не замечают ни нашего присутствия, ни щелчков затвора фотокамеры. Некоторые молодые животные настолько беспечны, что подходят действительно почти вплотную. Наступает наша очередь нервничать. При каждом их приближении опускаем глаза и замираем. Убедившись, что опасности нет, гориллы продолжают свою трапезу. Когда растительность вокруг была съедена, животные медленно перешли на другое место, продолжая трапезу, прерываясь лишь на короткий отдых или чистку шерсти. Иногда между самками или молодыми самцами возникали короткие стычки. Но до серьезных последствий дело не доходило. При этом главный самец спокойно наблюдал за происходящим и, как правило, не вмешивался в междоусобицу.
Эмоции горилл очень похожи на эмоции людей. Через короткое время начинаешь различать их по мордам… нет, точнее по лицам, понимаешь их настроение по мимике и гримасам.
Час пролетает очень быстро. В азарте не замечаю, что снято почти 200 кадров. Проводник показывает жестом, что надо уходить. С этим очень строго. Не скрывая своего сожаления, медленно пятимся назад и покидаем группу горилл. Видя мое недовольство столь коротким пребыванием, он хлопает меня по плечу: «У тебя еще три дня, ты все успеешь». Правда, нет никаких гарантий на удачный поиск. Гориллы могут за сутки уйти на большие расстояния. И снова придется ползти на эту ненавистную гору, рассчитывая на удачу, милость природы и опыт проводника. Но все повторится еще три раза. И все три раза будут удачными. Кстати, в последний день узнаю, что две группы сходили вхолостую. Гориллы так и не показались.
Покидая Бвинди, осознаю все произошедшее. Еще и еще раз прокручиваю в памяти все четыре дня, проведенные лишь в нескольких метрах от этих редких животных в их естественной среде обитания, развенчивая мифы и подтверждая факты собственным присутствием.
Андрей Гудков Фото автора
Кровавая жертва или воззвание к небесам?
Практика жертвоприношения высшим силам была известна многим древним культурам – от вавилонян до греков: помимо закланных животных их алтари орошала и кровь человека. Однако нигде подобные жестокие ритуалы не достигали такого размаха, как у индейцев Мексики. Первыми свидетелями их кровавых действ стали испанцы-конкистадоры, с ужасом живописавшие местные обычаи. Начатую в испанских хрониках тему развили авторы приключенческих романов, создавшие образы «кровожадных индейцев», которые по природной злобности с радостью приносили в жертву как соседей, так и невинных белых чужестранцев. Можно, конечно, усомниться в правдивости таких описаний – слишком уж они были на руку завоевателям: раз индейцы – дикари и людоеды, то их, конечно, следует истребить или цивилизовать, в награду за старания присвоив себе их богатства. Однако многое из рассказов испанцев подтверждается этнографами, а найденные свидетельства заставляют неподготовленного современного европейца содрогнуться.
Ч то же стоит за массовыми человеческими жертвоприношениями ацтеков и майя?
Верховный жрец поднялся на великую пирамиду. Его четверо помощников уже крепко держали девушку, лежащую на высоком помосте. Держали не для того, чтобы она не вырывалась, напротив, посланница к богам была горда своей миссией, а для того, чтобы на момент вскрытия грудины ее тело не дернулось от острого зазубренного ножа жреца. Сердце следовало изъять быстро, хирургически точно и поднести к статуе божества еще живым, пока «не отлетела душа», иначе боги отвергнут послание. Еще секунда – и жрец поднимает к небесам пульсирующий источник человеческой жизни. А бездыханное тело посланницы катится вниз по ступеням пирамиды. Здесь служители привычным движением сдирают с него почти всю кожу, оставив нетронутыми лишь кисти рук и ступни. Скинув ритуальные одеяния, жрец натягивает на себя кожу девушки, чтобы возглавить танец, в котором его движениям вторят старухи в специальных нарядах. Еще одна жертва принесена. Боги вновь примут посланника, который расскажет им о нуждах ацтеков.
В древней Мексике люди искренне верили в то, что душа умершего отправлялась к высшим покровителям. А значит, могла передать им просьбы людей. Иными словами, среди древних племен жертвоприношение являлось своего рода письмом, направляемым в «небесную канцелярию». Посланники могли быть как «регулярными» (их посылали по обычным календарным праздникам), так и «чрезвычайными» – для их отправки к богам требовался какой-то особый повод: неурожай, засуха, бедствие, эпидемия, война и т. д. Согласно описаниям францисканского миссионера Диего де Ланды (XVI век) в первом случае в качестве «регулярных» посланников индейцы майя подносили богам животных. А в «случае несчастья или опасности» они шли на человеческие жертвоприношения. Обычно для ритуала выбирали девственных юношей и девушек. Истово религиозные родители добровольно готовили своих чад к священному акту: не просто оберегали, но и всячески ублажали их, дабы у тех не возникло соблазна убежать или «оскверниться плотским грехом». Чуть повзрослев, дети передавались в обучение жрецам и помогали им в обрядах. Накануне жертвоприношения в сопровождении специальных процессий их торжественно возили по селениям. Человек, отправлявшийся к богам, считался не страдальцем, а героем, способным отказаться от личного счастья ради общественного блага.
Душа, початок, мяч
Одним из самых архаичных способов принесения жертвы на территории всей Мезоамерики было отрезание головы. Возникло оно еще задолго до появления майя или ацтеков и всегда носило особый, символический смысл. Иероглифический знак, указывающий на глаз (на языке майя читавшийся ич), обозначал еще и понятия «голова», «душа», «плод», которые становились как бы тождественными. Поэтому на древних мексиканских изображениях часто можно увидеть голову отделенной от туловища – например, произрастающей из початка маиса или лежащей на сложенной книге. В этих случаях речь идет не о жертвоприношении, а лишь о представлениях бесконечного возрождения души, воплощаемой в изображенной голове.
А вот если на картинке – поле для игры в мяч, а посреди него лежит голова, то за ней и впрямь стоит ритуальное жертвоприношение. Тем более что часто вблизи таких – вполне реальных! – полей археологи порой обнаруживают ритуальные захоронения голов. Более поздние ацтеки попросту устанавливали возле своих стадионов цомпантли – подставки для голов, напоминавшие страшные счеты, где на жердях вместо косточек были нанизаны черепа. Правда, иногда ограничивались и архитектурными аналогами цомпантли: небольшими каменными платформами, в которых черепа присутствовали разве что в виде антропологического рельефа.
Веревка, спущенная с Луны
В 1561 году в Мани (полуостров Юкатан) индейцы майя неожиданно для властей совершили коллективное самоубийство через повешение. В самых экстремальных ситуациях, в поисках спасения своего народа, майя не довольствовались отправлением достойного посланника, а устраивали «саможертвоприношения» (принесение себя в жертву путем суицида). Самым коротким путем к богам в этих случаях считалось самоповешение: таким способом умерший прямиком попадал к богине радуги – Иш-Чель, одной из более поздних ипостасей древней богини Луны, связанной со смертью и рождением. Богиня восседала на Мировом древе – сейбе, с ветвей которого спускались волокна-веревки для душ умерших. Кроме того, веревка отождествлялась с Млечным Путем и пуповиной. Справедливости ради, надо заметить, что насильственное повешение, столь популярное в современной им Европе, индейцами не практиковалось и считалось запретным. В данном случае это была лишь попытка решить традиционным путем сложные социальные проблемы: индейцы стремились привлечь помощь богов, чтобы спастись от испанцев.
Солнце требует жертвы
8 ноября 1519 года в ацтекскую столицу Теночтитлан прибыл испанский отряд во главе с Эрнаном Кортесом. Гостей приветствовала местная знать, расположившаяся на подступах к месту под названием Малькуитлапилько, что означает «конец вереницы пленников». В 1487 году, когда ацтеки освящали великий храм в Теночтитлане, вереница людей, предназначенных для жертвенного алтаря, доходила до этой точки. Шеренга достигала четырех километров, тянулась до великого храма, и пленные стояли в ней в четыре ряда. Массовые жертвоприношения представляли собой достаточно позднюю традицию. Она сформировалась в Центральной Мексике под влиянием новой идеологии, пришедшей вместе с нашествием северных племен, среди которых были тольтеки и ацтеки. Особенно этим ритуалом прославились ацтеки, которые даже вели специальные войны для захвата пленников с целью принесения их в жертву. Имперская стратегия политического единства, впервые в регионе достигнутая ацтеками, требовала общегосударственного порядка и в области идеологии. Однако официальная религия неизбежно продолжала представлять собой смесь локальных верований и культов при полном теологическом хаосе. Совсем не случайно правитель Тескоко Несауалькойотль (1402—1472), выражая свое отношение к этой религиозной неразберихе, приказал воздвигнуть храм в виде высокой башни, где не оказалось ни одной статуи или изображения. Этот храм он посвятил «Неизвестному Богу, Творцу всего сущего». Божество без образа и без объясняющего мифа было названо Ипальнемоуани – «Тот, из-за кого мы живем». При этом Несауалькойотль даже не рассчитывал на понимание современников. В претендовавшем на всеобщую гегемонию Теночтитлане при Мотекусоме I Старшем (1440—1469 годы) теологами была предпринята попытка систематизировать религиозное учение, придав ему некую рациональную логику и структуру. Основой этой идеологии стали жертвоприношения, превращавшиеся в самоцель. Новая религиозная концепция служила обоснованием так называемой «военно-мистической» идеи, согласно которой Солнце являлось верховным божеством ацтеков, а они, будучи его союзниками, должны были поддерживать светило (а, следовательно, весь мир) кровью принесенных в жертву пленников. Так человеческое жертвоприношение превратилось из эксклюзивного средства коммуникации с богами в основу религиозной практики ацтеков: оно стало считаться прямым способом доставить божеству его пищу, умилостивить или отблагодарить его за помощь.
Купание в воде мироздания
Для того чтобы доставить послание к вершителям их судеб, посланники могли отправляться не только «наверх», но и «вниз»: в священный колодец – например, в «Колодец жертв» в Чичен-Ице. Этот способ практиковался на территории полуострова Юкатан. Его местность представляет собой известняковую платформу с множеством круглых карстовых провалов, заполненных водой. Вода, скапливающаяся в этих карстовых колодцах (сеноте), считалась священной водой мироздания. Дело в том, что древние астрономы майя представляли созвездие Большой Медведицы в виде богини-старухи, льющей девственную воду из перевернутого кувшина. Две звезды ковша Медведицы указывали на полярную Звезду – то есть на север, а город Чичен-Ица, согласно сакральной географии майя, оказывался в самой северной точке земной проекции Млечного Пути («Небесной Веревки»). Так что местные колодцы вполне подходили на роль вместилищ священной воды. Враждующие племена даже заключали договоры о праве прохода к территории колодца для жертвоприношений. Правда, последние находки археологов, спустившихся на дно «сеноте», свидетельствуют о том, что в жертву отнюдь не всегда приносились люди: человеческих останков в колодце было найдено немного.
Восхождение в мерзлоту
Вот хорошо сложенный мальчик с правильными чертами лица в сопровождении жрецов совершает «восхождение в небесную мерзлоту». Путь тяжел и, несмотря на множество шерстяных одежд на ребенке, у него по дороге обмораживаются пальцы. Достигнув высокогорного святилища, пришедшие совершают подготовительные обряды, а потом оставляют жертву в вечном холоде. На этот раз его не убивают ударом в затылок, как часто поступают с другими, а помещают в склеп живым, пока он еще находится под воздействием наркотических средств. Он умрет от холода, еще не успев очнуться от дурмана, естественным образом свернувшись для тепла в позу эмбриона, столь характерную для перуанских мумий.
В данном случае действие происходит в Андах. О том, что инки также практиковали человеческие жертвоприношения, свидетельствуют различные изображения обнаженных жертв со связанными за спиной руками и фигур с ножом в одной руке и отрезанной головой в другой. Чаще всего в жертву приносили пленников, захваченных во время войн и набегов. Однако особо доверенными посланниками к богам-предкам могли стать лишь специально отобранные, красивые дети – лишенные физических недостатков и не достигшие половой зрелости. Вышеописанная практика – оставлять жертву в святилищах высокогорных районов на высоте около 6 тысяч метров – имела общеимперское значение и приурочивалась к декабрьскому солнцестоянию. Но порой таких детей отправляли и в дар Инке (правителю), для проведения ритуала капак хуча (великое жертвоприношение) в царском святилище. Если Инка хотел отблагодарить отправителя, он посылал ребенка обратно к родителям, чтобы его принесли в жертву в родном селении.
Один из вождей инкского селения неподалеку от Аякучо, построивший сложный оросительный канал, послал в Куско для жертвоприношения солнцу свою дочь. Посланницу приняли с огромными почестями и в награду за успехи отца отправили назад. Польщенные вниманием Инки обитатели селения вырыли на вершине горы склеп, поместили туда девочку живой и замуровали вход. Из погребальной камеры выходила медная трубочка, через которую избранницу солнца символически поили водой. Вскоре она стала считаться местным божеством. Счастливый отец получил повышение по службе, а братья жертвы и даже их дети, заняв должности оракулов, передавали тоненьким голосом указания от лица девочки.
Ацтекская хирургия
Предметы, с помощью которых совершался обряд кровопускания, были минимальными: изготовленная из коры бумага, сосуд для сбора крови и веревка. Бумага, лежащая в специальном блюде, впитывала проливающуюся кровь. По всей видимости, затем она сжигалась, и в виде дыма душа-кровь попадала к богам, «щипля им глаза». Известно несколько типов инструментов для извлечения крови: рыбьи кости (ската-хвостокола), кремневые и обсидиановые ножи, проколки из нефрита, шипы и листья растений, срезы морских раковин. Надо сказать, что зубчатые ритуальные ножи для извлечения крови выполнялись исключительно изящно и представляли собой настоящие произведения искусства. По своей форме они напоминали тех самых «змеев сновидений», которые являлись в видениях практикующим кровопускание. Вместе с тем по форме и размеру они вполне сопоставимы с хирургическими инструментами. Жрецы, осуществлявшие жертвоприношения, были, между прочим, прекрасными знатоками анатомии. Так, в задачу вырывающего сердце входило: точно и исключительно быстро вскрыть грудную клетку, ловко вынуть еще трепещущее сердце, снять самый тонкий слой кожи, не нарушив ее целостности, отделить голову, кисти рук и ступни, а также нижнюю челюсть от черепа, вынуть из скелета берцовые кости. Торжественный ход ритуала при этом не должен был прерваться.
Обрядовый каннибализм
В тех случаях, когда принесенный в жертву обожествлялся, обряд (в том числе описанное в начале вырывание сердца) мог дополняться ритуальным каннибализмом. Если же в подобном случае в жертву приносился пленник, то он должен был отличаться исключительной отвагой и мужеством – считалось, что качества «поедаемого» могли передаваться через его плоть. Участия в ритуале с обеих сторон были достойны только избранные. Из головы умерщвленного пленника вынимались кости черепа, затем ее высушивали, после чего сильно уменьшившуюся голову врага подвешивали к поясу победителя. От пленников оставляли челюсти и берцовые кости, которые покрывали победными надписями с целью «извлечения их во время танцев как трофея в знак победы».
Случаи каннибализма подтверждают и находки антропологов. Самые крупные из них были сделаны в центральном районе Мексики – городах Тлателькомила, Тетельпан и Тлателолко, где подобные пиршества проходили задолго до начала нашей эры. Несколько лет назад мексиканские археологи раскопали посреди горной долины поселение Х века, находившееся неподалеку от церемониального центра. Здесь были обнаружены человеческие кости вперемешку с большим количеством битой керамики, костей животных (в основном кроликов), угля и пепла. Поврежденные и целые кости были уложены без всякого анатомического порядка. Среди них оказалось мало позвонков, ребер, ступней, и вообще отсутствовали кисти рук, зато сохранилось несколько черепов и челюстей. Антропологи с трудом могли составить представление об общем количестве скелетов. На 90% всех обнаруженных костей присутствовали следы намеренного воздействия (удары, порезы и переломы). Анализ их повреждений показал, что до захоронения тело расчленялось. Сначала срезалась и отделялась мышечная масса, а затем подрезались связки с целью расчленения скелета. Тип переломов, полученный в результате скручивания, свидетельствует, что кости были еще свежими, не сухими. По всей видимости, такие переломы осуществлялись для извлечения костного мозга. Следы на черепах позволили реконструировать картину снятия кожи и волосяного покрова. Кроме того, очевидный характер термического воздействия свидетельствует не о прямом нахождении тела в огне, а, скорее всего, о его варке. Образ индейцев, совершающих ритуальную пляску вокруг костра, вовсе не так нелеп, как может показаться…
Сохранились также описания ритуального каннибализма у индейцев Анд. В них принимали участие представители знати. Достойного избранника своего рода или же пленника благородного происхождения обнаженным привязывали к столбу. Потом «каменными кинжалами и ножами разрезали его на куски, не расчленяя его, а срезая мясо с тех мест, где его больше всего: с икр, бедер, ягодиц и мясистой части рук, орошая себя кровью; мужчины, женщины и дети с большой поспешностью все вместе съедали мясо… глотая его кусками. В результате чего несчастный страдалец видел, как его живого поедали другие, хороня его самого в своих утробах». Какими бы ни были прижизненные заслуги поедаемого, сами по себе они не гарантировали ему вечной памяти. Ему еще предстояло пройти последнее испытание: не выказать во время ритуала своих страданий, лишь тогда его кости помещали в расщелинах, на вершинах гор и в дуплах деревьев, чтобы поклоняться им как святыне. Если же у несчастного «вырывался стон или вздох», то кости его с презрением ломали и выбрасывали.
Кровь дымящаяся
Вот к столбу привязан человек, которому наносят раны копьем или стрелами. Дымясь, струится из тела очередного посланника кровь. Этот способ обращения к богу относился к разряду кровопусканий. Для того чтобы избавить жертву от физических мук, использовались наркотическое питье и даже гипноз, а сам обряд, сопровождавшийся специальными песнопениями и ритмичными танцами, производил на всех участников завораживающее (фасцинирующее) воздействие. Испанцы, появившиеся в Америке в XVI веке, запретили эту практику как «варварскую». Под давлением католической церкви обряд постепенно преобразовался в некое ритуальное действо, получившее у майя название «танец с початками», где меткие лучники стреляли уже не в человека, а в подбрасываемый початок кукурузы.
Любопытно, однако, что при испанцах любимым святым индейцев стал Себастьян, изображаемый истыканным стрелами и залитым кровью. Раскусив этот «языческий» подтекст, католические цензоры запретили привлекать индейских мастеров для художественного создания канонических христианских образов.
Кровопускание не обязательно предполагало смерть жертвы. Самым экзотическим вариантом несмертельного кровопускания у индейцев майя был ритуал «нанизывания». Обряд заключался в том, что все мужчины одного рода, собравшись в храме, протыкали острым шипом «мужские члены поперек и сбоку», затем сквозь отверстия протаскивали длинный шнур и таким образом оказывались «нанизанными» на пропитанную общей кровью единую веревку – символ пуповины всеобщей матери, а также Млечного Пути. Первые изображения таких веревок появляются на ольмекских алтарях в I тыс. до н. э., обозначая связь правителей со своими божественными предками. Индейцы майя, пришедшие на историческую арену в первые века нашей эры, не только сохранили древние представления о веревке-пуповине, но и оставили немало изображений и текстов с обрядами кровопускания. Любопытно, что в классическом периоде майя (VI—IX века) обряд практиковался преимущественно женщинами: правительницы майя пропускали довольно ворсистый шнур через язык, предварительно проткнув его толстым шипом.
