Текст книги "Журнал «Вокруг Света» №09 за 2007 год"

Маленький город Великого Карла

На протяжении своей долгой истории прославленный Карлом Великим Ахен не единожды менял «подданство». Одно оставалось и остается неизменным: на всех языках, будь то латинское Аквис гранум, германское Ахен или французское Экс-ла-Шапель, первый слог в названии города этимологически восходит к слову «вода». Горячие ключи, бьющие в маленькой воронкообразной долине между сланцевыми холмами, всегда служили главным источником обновления города. Он возвышался и приходил в упадок, горел дотла – и всякий раз восстанавливался краше прежнего.

Первыми оценили целебную силу горячих источников кельты, устроившие здесь святилище бога вод и врачевания Грануса. Но постоянное поселение на месте Ахена впервые возникло в эпоху Римской империи. Известные любители горячих бань, римляне заложили здесь курорт Aquis Granum, служивший местом отдыха и лечения воинов, израненных в боях с германцами. Нынешним туристам от тех времен «досталась» лишь часть портика легионерских купален на площади Хофф, то есть «придворной», да и то в копии (подлинник целиком демонтирован и увезен в Бонн – в Земельный исторический музей). Есть еще и второй «пережиток» римской эпохи – так называемая «башня Грануса», которая составляет ныне подземную часть одной из башен городской Ратуши. Но туда посетителей пускают неохотно. А вообще облик Аквис Гранума, имевшего статус vicus (что-то вроде деревни) – полугорода-полулагеря, однако снабженного форумом и театром, можно видеть на реконструкции в замке Франкенберг (там помещается городской архитектурный музей). Примерно в таком виде он просуществовал до V века, то есть до пришествия варваров.

Для здешней архитектуры типично курьезное смешение стилей. Так, прилепившаяся к городской ратуше таверна начала ХХ века, снабженная характерной вывеской, внутри и снаружи стилизована под почтовую станцию XVII века

После же наступает здесь, как и во всей Европе, смутная с точки зрения исторической достоверности событий эпоха. Есть версия, будто первый франкский король из династии Каролингов, отец Карла Великого Пипин Короткий, имевший неподалеку поместье, заезжал на воды и во второй половине VIII века выстроил тут часовню (следов ее, впрочем, не обнаружено). По другому преданию, Пипин совершил в этих местах еще и подвиг: одолел в поединке местное чудовище, хранителя вод Бахкауфа. Туловище этого химерического зверя – полульва, полукрокодила – оканчивалось ядовитым драконьим хвостом. Его-то король и отрубил, и бросил в воду – с тех пор, по легенде, ахенские источники попахивают сероводородом.

Настоящий же взлет Ахена начался при Карле Великом, основавшем тут свою резиденцию – «пфальц» («замок») – и выстроившем при дворце величайший по тем временам в Северной Европе собор. Постройка внесла важную перемену и в городскую топологию. Римляне – люди практичные – ориентировали улицы-дороги так, чтобы по ним кратчайшим путем можно было двинуться в стратегически важных направлениях – на Кёльн или Льеж. Карл же спланировал собор в полном соответствии с христианским каноном – алтарем на восток. Новые улицы протянулись вдоль граней этого гигантского здания и пересеклись под острыми углами с римскими дорогами. Так в центре образовались треугольные площади.

Вообще современный Ахен очень невелик. За час неторопливой ходьбы его можно пройти насквозь в любом поперечнике. И необычного ничего в нем нет на первый взгляд: аккуратные домики, вытянувшиеся во фрунт, чистенькие улочки с непомерным множеством немецких пивнушек, итальянских пиццерий, французских кафе и турецких кебабных... Совсем был бы внешне непримечательный городок, когда бы не эти треугольные площади и не чудо собора.

Собор-проект

Если бы я мог предложить свой рейтинг чудес света, то, несомненно, включил бы Ахенский собор в «великолепную семерку». Кстати говоря, в списки Всемирного культурного наследия ЮНЕСКО он был в 1978 году включен первым из германских памятников.

Сооружение это – в самом деле фантастическое – на сегодняшний день состоит из трех явно различимых и разновременно построенных частей: граненой центральной, увенчанной куполом, схожим формой с соковыжималкой для апельсинов; надвратной башни, стоящей как бы несколько наособицу; и готического хора, состоящего, кажется, из одних витражей.

В середине XIV века хор Ахенского собора перестроили в готическом стиле, а в 1414 году, к 600-й годовщине смерти Карла Великого, была освящена Capella Vitrea (витражная часовня). Здесь же находится рака с мощами императора, канонизированного в 1165 году

Древнейший центральный «октагон» – дворцовая часовня, выстроенная при Карле Великом в 789—798 годах, – имеет в плане форму правильного восьмигранника (гигантской «соковыжималкой» его увенчали гораздо позднее, в эпоху барокко). Строгая конструкция, образцом для которой послужили византийские императорские храмы, ныне снаружи почти не видна, поскольку со всех сторон закрыта позднейшими пристройками, которые на протяжении тысячелетия лепились поближе к святыне. Но для своего времени и места это было исполинское сооружение, и постройка его оказалась сопряжена с огромными техническими сложностями. Искусство сооружения сравнительно легких купольных сводов, известное античности, было к тому времени в Северной Европе утрачено. Поэтому и кирпичный купол Ахенского собора складывали без какого-либо расчета, «на авось» и с большим запасом – в самой тонкой своей части он имеет 90 сантиметров толщины. Без дополнительных укреплений его гигантская масса, давящая не только вниз, но и «по сторонам», развалила бы стены, и строителям пришлось стянуть кладку железными кольцами…

Вид из древнейшей части собора – октагона (VIII век) на алтарь и открывающуюся за ним готическую заалтарную часть («хор»)

Очевидно, что такие сооружения воздвигаются не по одной лишь практической необходимости. Во всяком случае, на момент постройки собор был непомерно велик для крошечного деревянного городка, каким был в то время Ахен. Главная задача такого сооружения – символическая, и эту великую церковь следует рассматривать как своего рода политический трактат. Так, с античных времен восьмигранник считался знаком земного совершенства. В верхней части он переходит в круг – символ совершенства уже небесного и божественного. Иными словами, вся конструкция намекает и напоминает о совершенном, свыше установленном порядке, к которому обязан приуготовлять свой народ земной властитель, – в том и состоит его функция.

Внимательный к подобным деталям и «посланиям в камне» средневековый наблюдатель мог прочитать здесь и еще один знак. В «Откровении» Иоанна Богослова описывается видение Нового, Небесного Иерусалима. Сопровождавший в нем автора Ангел (так же, как впоследствии Вергилий – Данте) «измерил город тростью на двенадцать тысяч стадий; длина и широта и высота его равны. И стену его измерил во сто сорок четыре локтя, мерою человеческою, какова мера и Ангела» (цитата из «Апокалипсиса», глава 21-я, стихи 16-й и 17-й). Так вот: высота, длина и ширина ахенского восьмиугольника примерно равны.

Таким образом, собор в сердце новой империи призван был служить напоминанием о Святом Граде. А крошечный Ахен – центром новой праведной христианской земли, в которой владыка, в отличие от своих великих, но не знавших истинной веры римско-языческих предшественников, правил бы именем Иисуса и по его заповедям. Известно, что сам Карл был весьма набожным человеком и много потрудился для обращения в христианство язычников – саксов.

Наследники великого человека, чье имя стало нарицательным обозначением верховной власти, подобного религиозно-мистического пыла уже не проявляли, но на протяжении шести столетий (с 936 по 1531 год) продолжали по традиции короноваться в Ахене. И ни один из них не дерзал занять престол, не присев во время церемонии на так называемый трон Карла Великого, почитавшийся чуть ли не наравне со знаменитыми ахенскими реликвиями. Впрочем, связь этого предмета с покойным императором всегда воспринималась как несколько сомнительная. В Новое время особый пиетет перед простым белым «стулом» из мраморных плит, скрепленных грубыми бронзовыми уголками, вызывал всеобщее недоумение – уж слишком кресло невзрачно на вид. И лишь недавно археологи выдвинули интересную гипотезу, нуждающуюся, правда, в дополнительной проверке. На одной из плит боевым средневековым мечом или топором грубо нацарапано поле для игры в мельницу («прапрабабку» современных шашек), которой забавлялись римские легионеры. Известно, что после разрушения римлянами Иерусалимского храма в 70 году н. э. множество мраморных обломков было вывезено в Рим. Возможно, трон Карла как раз и сооружен из материала, по которому некогда ступала нога Спасителя…

Что же касается непосредственно христианских реликвий, то коллекция собора (доставшаяся ему от того же Карла – неутомимого собирателя священных предметов) остается крупнейшей в Северной Европе, да и на всем континенте уступает лишь ватиканской. Наиболее чтимые из них – рубашка Девы Марии из желтовато-белого полотна, пелены Младенца Христа, набедренная повязка Спасителя, которая была на нем во время распятия, и покрывало, на котором был обезглавлен Иоанн Креститель. Раз в семь лет в середине июля все это богатство с благоговением демонстрируют народу – неудивительно, что с самого раннего Средневековья Ахен привлекал паломников со всего христианского мира. Не всякий решался смешаться с толпой, рискуя быть задавленным, и за места на плоских крышах окрестных домов, специально «оборудованных» в виде террас для зрителей, владельцы брали немалую мзду. Иные набожные странники, впрочем, становились жертвами собственных страхов – однажды здание, на крышу которого взгромоздилось слишком много народу, не выдержало и рухнуло.

К счастью, подобных неприятностей давно уже не случается. Но поток паломников не редеет, по-прежнему стимулируя специфический вид производства, которому он в свое время дал толчок. Лет триста назад в Ахене начали изготовление особого рода печатных пряников, сытных и вкусных, легко помещающихся в котомку странника и удивительно долго сохраняющих свежесть. Сегодня, правда, ими охотно лакомятся не только пилигримы. Так что выходит, что этот город – немецкий аналог нашей Тулы.

Карл, гроза язычников, опора церкви, благодетель Ахена

Имперское возрождение

Карл Великий, старший сын мажордома Пипина Короткого, родился 2 апреля 742 года – к тому времени наследственные мажордомы при угасающей династии франкских Меровингов уже «заведовали» не только придворным хозяйством, но фактически управляли страной. Мальчику не было и десяти лет, когда отец его с благословения папы римского устранил законного короля и в ноябре 751 года на импровизированном народном собрании в Суассоне был сам возведен на престол. А уже в 754 году Карл вместе с братом Карломаном был заблаговременно помазан на царство папой Стефаном II, и в 768-м, после смерти Пипина, оба пришли к власти. В 771 году Карломан умер, и Карл сделался единоличным правителем. За сорок шесть лет правления он участвовал в пятидесяти трех крупных военных предприятиях и раздвинул границы франкского королевства от Эльбы до Испании. Там он сражался в союзе с мелкими арабскими эмирами против могущественного кордовского халифа Абдуррахмана. Как раз на обратном пути из этого похода арьергард франкского войска под предводительством бретонского маркграфа Роланда был истреблен басками в Ронсевальском ущелье. Позднее по этим мотивам сложили знаменитую «Песнь о Роланде». В 800 году Карлу случилось спасти папу Льва III от восставших подданных, за что тот 25 декабря того же года в соборе Святого Петра провозгласил его императором – на манер еще не забытых римских. По существу новый статус не оказал большого влияния на характер государственной власти – слабой в разноплеменной державе и мало напоминающей эпоху великих цезарей. Карл, однако, придавал титулу большое значение и всячески подчеркивал свою новую роль попечителя о благе народов и церкви. Кроме освоения новых земель и строительства дорог, церквей и дворцов его правление ознаменовалось – простите за трюизм – расцветом наук и искусств. Государь сам усердно занимался и даже за обедом, по уверению биографа-современника монаха Эйнгарда, приказывал читать себе исторические сочинения древних или трактаты блаженного Августина. Кроме того, овладел латынью и греческим – языками тогдашней образованности. Понимая, что управление большой и разноплеменной державой требует грамотных людей, он ценил ученых и созывал их в свои владения отовсюду. При ахенском дворе образовалась целая академия, как на афинский манер называл Карл кружок естествоиспытателей и литераторов, в котором изучали античных авторов. Душой кружка был монах Алкуин, англосакс из Нортумбрии, автор богословских сочинений, трудов по математике и астрономии. Понимая трудность образования народа на мертвых языках, Карл также распорядился составить грамматику языка родного (некоего германского наречия, нам ныне неизвестного). А в особенности заботился император о школах при церквях и монастырях. В Ахене он устроил гимназию для своих детей, а также придворных и их сыновей. Внимание Карла Великого к просвещению иногда, по свойствам тогдашнего времени, принимало довольно необычные формы. Так, удостоверившись, что духовенство, вместо того чтобы учить паству, проводит время на охоте, он издал капитулярий, обязывающий лиц духовного сана добывать лишь столько зверей, сколько шкур нужно для переплета книг, чем изрядно способствовал расцвету церковных скрипториев. Стараниями ученых при императоре вышли из векового забвения целые пласты античной культуры, отчего и время это иногда называют «каролингским возрождением». Человек могучего сложения и, по средневековым меркам, гигантского роста (более 180 сантиметров), Карл пережил четырех законных жен, от которых имел 11 детей. Скончался он 28 января 814 года и был погребен в любимом ахенском соборе. Сегодняшний Ахен чтит своего величайшего правителя. В любом книжном ларьке непременно обнаружится добрая дюжина жизнеописаний Карла Великого. Его останки как реликвия бережно хранятся в соборе, а в коронационном зале Ратуши выставлены копии вывезенных некогда в Вену его государственных регалий. Императорская корона, охотничий рог, держава, меч и парадная сабля (подарок багдадского халифа Харуна ар-Рашида!) мирно соседствуют в огромной витрине с Евангелием, исполненным в ахенском скриптории, учрежденном тем же Карлом. В этой мастерской, по всей видимости, был окончательно выработан новый шрифт – «Каролингский минускул», удобочитаемый рукописный шрифт уже вполне современного вида, в котором впервые стали правильным образом отделяться строчные и прописные буквы, а между словами появились пробелы. В целом не будет большим преувеличением сказать, что город продолжает жить по заветам Карла Великого. Трансформируя их, надо признать, чрезвычайно искусно в соответствии с веяниями времени…

Праевропа

Итак, Ахен рождался как императорская резиденция и центр нового христианского космоса. Права города он получил значительно позднее, при  Тогда же, после 1166 года, были возведены первые городские стены, от которых доныне сохранился крошечный двухметровый участок. Но город быстро рос, и уже через полтора века пришлось ставить второе кольцо стен, попросторнее. От него остались четыре симпатичные башни и двое ворот.

Примечательно, что, будучи местом коронации самых могущественных монархов Европы, особого политического значения этот новый «священный город» не имел, а выполнял лишь символическую роль «всеобщего центра», отправной точки. Впрочем, и сама империя мало напоминала привычную нам конструкцию с незыблемой вертикалью власти. Так, даже при Карле Великом значительную роль играли дважды в год собиравшиеся сеймы. На осенний приглашались только наиболее важные «советники» государя, каждый из которых сообщал «о потребностях своего края, предлагал свои мнения для его устройства и советовался с другими об общем гражданском порядке». На весенний же – буквально все свободные люди. На первом вырабатывались законопроекты в форме статейных сводов – «капитуляриев». На втором – эти капитулярии представлялись на одобрение собравшихся, и только после такого одобрения утверждались императором. Коротко говоря, и при самом Карле отдельные области империи пользовались значительной автономией, а по прошествии столетия после его кончины власть императора признавалась и вовсе только в Германии, и только в ритуальном и теоретическом смыслах.

Одна из двух башен, оставшихся от городской стены XVII века, расположена неподалеку от вокзала

Архитектурно-топографическим знаком «автономии» самого Ахена служит величественная городская Ратуша, замыкающая с юга Рыночную площадь. Ее здание, выстроенное первоначально в XIV столетии на остатках фундамента Карлова дворца, служила одновременно и местом коронационных торжеств (светская их часть происходила не в соборе), и местом работы муниципального управления. Так вот, при постройке этого места произошла характерная «переориентация». Вход во дворец располагался со стороны собора, вход же в Ратушу горожане устроили прямо с противоположной стороны, с площади. Наверняка ахенцы не случайно так решили – тем более что, как мы помним, в их привычках было уделять внимание всякого рода символам. Им не раз приходилось отстаивать свои автономные права от посягательств могущественных соседних феодалов – Ахен всем мнился лакомым куском. В память об одном таком драматическом эпизоде в городе стоит памятник простому кузнецу, одолевшему в единоборстве соседнего графа. Как повествует эпическим слогом Кёльнская королевская хроника, «в год Господень 1278, граф Вильгельм Юлихский хитростью пытался завоевать город Ахен… и опрометчиво въехал в него. Горожане сразу же взялись за оружие и – о ужас! – убили графа и его старшего сына вместе с 368 сопровождающими». Первым за оружие тогда схватился кузнец…

Но в целом в европейской геополитике город все же мало значил, и чем позднее, тем меньше – магия коронационного «имени» теряла свою силу. А войдя в XIX веке в состав Пруссии, Ахен оказался и вовсе на отшибе, на дальнем-предальнем пограничье крупной континентальной державы. Жители, впрочем, не особенно горевали, а просто со временем стали все активнее смотреть «по сторонам» и «на сторону». Располагаясь на стыке трех государственных границ – германской, бельгийской и голландской, – Ахен всегда стремился к открытости и таил в зародыше идею всеевропейской общности – в чем, кстати, многие усматривают главный завет Карла Великого.

Теперь, после Второй мировой войны, ахенцы, можно сказать, вполне реализовали этот идеал. В декабре 1949 года, несмотря на неблагоприятный политический контекст – начиналась «холодная война» – местный муниципалитет учредил международную премию Карла Великого, присуждаемую за «выдающийся вклад в достижение европейского взаимопонимания и всеобщего мира, за заслуги перед человечеством». Первым лауреатом стал граф Рихард фон Куденхоф-Калерги, основатель Европейского парламентского союза. Затем в числе прочих ею награждались Конрад Аденауэр и Джордж Маршалл, Генри Киссинджер и Вацлав Гавел, папа Иоанн Павел II, а в 2002-м – даже новая валюта, «евро».

Кроме того, задолго до Шенгена ахенцы начали преодолевать рубежи явочным порядком. Уже в 1950 году прочих европейцев поражал городской автобусный маршрут, заканчивавшийся не только за городской чертой, но и за государственной границей Германии – в соседних Нидерландах. А в 1958 году по почину Ахена возникла уникальная организация – EUREGIO – объединение ста тридцати пограничных муниципалитетов Германии и Нидерландов с целью совместного развития территории в экологическом, экономическом и культурном отношении, для чего был создан общий парламент. Ахенцы любят вспоминать, что империя Карла Великого почти точно совпадает с территорией первоначального ядра Евросоюза, и считают свой город идеальным местом для практической проверки законов, издаваемых в Брюсселе. Ныне вполне типичный прохожий, которого вы можете встретить на улицах города, – голландец, живущий в Бельгии и работающий в Ахене...

Впрочем, похоже, что местные жители готовы продолжать дело европейского объединения даже в гораздо более широких масштабах. Например, в последние годы весьма активно действует здесь Общество дружбы «Ахен—Кострома». Хотелось бы, чтобы ахенские традиции, во всяком случае, в сфере управления, прививались в Костроме, а не наоборот. Например, такие симпатичные обычаи: посланцы «Вокруг света» усердно фотографировали интерьеры старинной Ратуши, причем позволяли себе даже вольно передвигать кое-что из мебели, когда в залу вошли десять почтенных седовласых бюргеров. Господа уселись в кружок, а разместившаяся прямо на столе сравнительно молодая дама в брючном костюме завела с ними оживленную беседу, ничуть не смутившись нашим присутствием. Завершив свое дело, мы поинтересовались у гида, что это за странное собрание. Оказалось, началось заседание городского совета, а дама на столе – обер-бургомистр.

Производительная сила просвещения

Жители Ахена хорошо усвоили не только политические уроки Карла. Продолжая его дело и в области просвещения, они усердно занимались культурно-научным собирательством. Результаты этих трудов можно наблюдать воочию в трех превосходных городских музеях. В Музее Людвига (имеется в виду Петер Людвиг, известный меценат из Кобленца) выставлена богатая коллекция немецкой живописи и скульптуры от высокого Средневековья до начала XX столетия. Позднее от нее, кстати, отпочковался и разместился в здании бывшей фабрики того же Людвига Музей современного искусства, притягивающий любителей Энди Уорхола и Эрика Булатова. А ценителям старинного быта по сердцу придется музей, носящий имя «главного» ахенского архитектора XVIII столетия – Иоганна Кувена – и устроенный в самом центре, в особнячке, им же построенном. На первом этаже почти в первозданном виде сохранилась аптека, где, как утверждается, начали делать первый в мире шоколад… Но ученость живет в старинном Ахене не только в музейном виде. Городок всегда был восприимчив к новым веяниям и следил за прогрессом. Долгое время – практически все Средние века – его ремесленной «специальностью» было серебряное и суконное дело. В окрестных горах имелись месторождения необходимых руд, луга служили пастбищем для овец, а горячие источники, используемые для обработки нитей, сообщали им удивительные качества. Еще в 1872 году в Ахене числились «62 суконные фабрики, 26 прядильных заведений, 13 заведений для изготовления наволочных сетей, 9 чесальных фабрик, 18 фабрик для изготовления иголок и булавок». Местные старожилы и сейчас по традиции приветствуют друг друга, поднимая вверх мизинец левой руки, на котором пробовали иголки, отбраковывая негодные, – впрочем, с годами эта традиция, конечно, все больше превращается в туристический аттракцион.

Но время шло, старая немецкая мануфактура уступала место мощной «конвейерной» индустрии английского типа, и Ахен в очередной раз сменил профессию. «Цитадель» суконщиков и рудокопов в 1870 году додумалась до создания по тогдашним временам чрезвычайного новшества и учредила Рейнско-Вестфальский технический университет. Сегодня это почтенное заведение – крупный в городе работодатель, превративший Ахен в серьезный центр разработки технологий, главным образом фармацевтических и компьютерных. Характерно, однако, что в последние годы значительно расширено на базе старинного вуза и число гуманитарных факультетов, так что, несмотря на формально техническое направление, там теперь имеется полный набор университетских кафедр, и даже совсем экзотические центры, например, по «междисциплинарным исследованиям в области укрепления сотрудничества и толерантности». Некоторое представление об амбициях Технического университета дает основанная при ней клиника, которая располагается за чертой города. На фоне окрестных холмов и перелесков он смотрится совершенным чудовищем – как будто на поляне забыли в полуразобранном состоянии гигантский автомобильный двигатель. Вообще, в архитектурном смысле это здание – ровесник (закончено в 1982-м) и ближайший родственник известного парижского Центра Помпиду. Только в данном случае хитросплетение труб вполне функционально: клиника оснащена уникальной системой кондиционирования, исключающей распространение инфекций. Внутри же этого монструозного ковчега помещаются тридцать три отдельные клиники и медицинский факультет.

В общем, учитывая всю эту образовательную активность, вы не удивитесь, узнав, что Ахен – город весьма молодой, и улицы старинного центра с утра пораньше заполняются не только престарелыми клиентами крупнейшей в Европе водолечебницы, но и бодрыми студентами (ныне на 250 тысяч горожан их приходится 40 тысяч). А вечерами этот центр превращается в сплошную тусовку «молодняка», кочующую по бесчисленным кафе и дискотекам.

Ими, впрочем, список ахенских развлечений не исчерпывается.

Скульптурные персонажи фонтана «Обращение денег», построенного на средства банка «Шпаркассе Ахен» («Ахенская сберкасса»), олицетворяют разное отношение к деньгам

Борьба со смертной скукой

Вынужден повториться: и тут местные жители берут пример с Карла Великого, который любил, отдыхая от ратных и государственных трудов, повеселиться и подшутить над приближенными (часто весьма грубо). Вот и ахенцы всегда были большими мастерами розыгрышей. Иные хватали через край. Из преданий следует, что «фирменное» здешнее чудовище – тот самый Бахкауф, который ревностно оберегал пресные воды, был в то же время решительным противником горячительных напитков и пожирал всякого не в меру набравшегося и особенно шумного гуляку, если тому случалось столкнуться с ним на темной улице, особенно вблизи какого-нибудь фонтана или купален. Правда, после уже известной нам встречи с Пипином Коротким монстр «числился погибшим», но все же время от времени всплывал (в прямом и переносном смысле) и давал о себе знать. К примеру, в начале 1605 года по городу поползли слухи, что в горячем ключе на горе Бюхель вновь объявилось чудовище, правда, людей оно теперь не ест, но грабит. Отцы города всполошились и отправили в ночную разведку стражников. Те доложили, что грабежом действительно занимается страшный зверь с кривыми клыками и острыми когтями, поймать же его никак не удается. Продолжалось это довольно долго и завершилось самым малопочтенным образом. Однажды диковинный зверь напал на сильно подгулявшего кузнеца, но тот, будучи человеком недюжинной силы, отважно вступил в единоборство и в конце концов с помощью сбежавшихся на шум соседей его скрутил. Ряженым чудищем оказался стражник Ганс Пальман (тот самый, что предводительствовал городской разведкой). «Шутник», как лаконически сообщает хроника, был «взят под стражу, высечен рутенами и изгнан из города Ахена навсегда».

Но это крайность. А так – сегодня в Ахене масса вполне обычных культурных «аттракционов», какие можно найти в любом европейском городе. Местный театр, к примеру, даже пользуется некоторой славой за пределами Германии. Однако самое интересное – это те мероприятия, которые проходят только здесь, придавая городу сугубо индивидуальное обаяние.

Например, февральский карнавал. Дело поставлено на широкую ногу: ведает им специальная городская Карнавальная комиссия, созданная еще в начале XIX столетия. Причем праздник этот столь важен и любим ахенцами, что они называют его «пятым временем года». Все начинается всегда в один и тот же день – 11 февраля. Потом две недели идут разнообразные концерты и балы-маскарады, а в качестве заключительного «аккорда» публике предлагается Детский костюмированный парад. Центральное же событие карнавала – вручение еще одной городской премии, медали «За борьбу со смертельной серьезностью». Поощряют ею «за остроумие и человечность, проявленные при исполнении служебных обязанностей». Идея экзотической награды возникла еще в 1950 году, когда городской прокурор Дугдаль на время карнавала постановил отпустить на поруки всех подследственных. Карнавальный комитет был так поражен этим поступком (город тогда входил в английскую зону послевоенной оккупации, и времена стояли «невегетарианские»), что решил отметить своеобразную заслугу прокурора перед человечеством – новой премией, которая с тех пор исправно присуждается отличившимся в этом смысле политикам, юристам, дипломатам и прочим деятелям.

И вот еще что: приезжего уже на вокзале в Ахене встречают бронзовые фигуры лошадей, которые далее будут попадаться ему по всему городу в самых разных видах – гранитных, плетенных из соломы, пряничных. И даже перед новым зданием университета красуется синий конь с огромным компакт-диском на спине. Дело в том, что Ахен всемирно знаменит своими международными состязаниями по конному спорту. Ежегодно в конце лета на местный ипподром, который ценится как один из лучших в мире, съезжается вся лошадиная элита. Многие светские дамы специально возвращаются пораньше из отпуска, чтобы показаться на этом мероприятии в традиционных широкополых шляпах.

Вода – всему основа

Архитектура нынешнего Ахена разочарует строгого пуриста. Так уж исторически сложилось, что город разностилен и пестр. Старое готическое поселение почти полностью исчезло с лица Земли при страшном пожаре 2 мая 1656 года, когда из 5 300 домов сгорело 4 660. Тогда-то местный аптекарь произнес историческую фразу: «Что огонь погубил, следует восстанавливать водой», – и открыл первую водолечебницу. Город отстроился заново, но уже в барочном духе.

В 1792 году его заняли республиканцы-французы. Новые власти решили Ахен радикально преобразить – городские стены снесли, а на месте их разбили бульвары – копию парижских.

В 1815 году по решению Венского конгресса город вернули Пруссии. Очередные хозяева в ознаменование этого великого события воздвигли в крошечном городке громадный псевдоклассический театр – «клон» московского Большого, только без квадриги Аполлона. Наконец, в 1944 году авиация союзников почти сровняла Ахен с землей – на всех церквях, мимо которых случалось нам проходить, непременно обнаруживалась бронзовая дощечка с типовой надписью: храм имярек выстроен в 1570, 1710… (тут годы варьируются), разрушен 23—24 июля 1944 года (эта дата на всех одна), восстановлен в 1949—1951 годах...

Конечно, осталось и кое-что и из «настоящих» древностей, с которыми ахенцы обращаются, что называется, запросто. То есть, конечно, что могут, бережно сохраняют. Скажем, в переулке близ Рыночной площади есть кафе, где пивал кофе Петр Великий, а мебель и кожаные обои – все те же, их не меняли с 1654 года. Но, с другой стороны, когда считают старое помехой, особенно не церемонятся. Во дворике перед западной башней собора бросается в глаза огромное окно в стиле «модерн», врезанное в грубую стену церковной ризницы XV столетия. На бульваре можно нередко видеть дома времен французской оккупации, не уступающие лучшим образцам наполеоновского ампира, но изуродованные современными сплошными алюминиево-стеклянными «вставками». И тот факт, что в южную башню Ратуши прорублен на втором этаже из соседнего офиса стеклянный переход через улицу, резко контрастирующий с грубой и надежной средневековой каменной кладкой, – тоже никого не смущает. Как и то, что древнейшую часть ратушного здания, ту самую, в основание которой лег фундамент дворца Карла Великого, вовсе нельзя видеть – она закрыта недавно построенным безлично-конторским зданием архива ЗАГСа.