Текст книги "Журнал «Вокруг Света» №05 за 1962 год"
Автор книги: Вокруг Света Журнал
Жанр:
Газеты и журналы
сообщить о нарушении
Текущая страница: 7 (всего у книги 8 страниц)
С Запада или с Востока?
Новое о загадках острова Пасхи
Кто, с какой стороны и в какое время заселял острова Тихого океана, входящие в условный Полинезийский треугольник? Среди ученых долго господствовал взгляд, что заселение шло из Азии – с запада на восток. Но все громче звучали голоса тех, кто допускал второй поток, – с востока, из Южной Америки через остров Пасхи на запад. При этом делались ссылки на то, что в культуре и быту жителей Пасхи и коренного населения Южной Америки есть – во всяком случае было – немало сходных черт. Поэтому давняя загадка одинокого острова в юго-восточном углу Тихого океана, сохранившего следы неизвестной древней культуры, стала ключом спора.
...Спор начался давно. Во всяком случае, не меньше пятидесяти лет назад. В нем участвовало много людей из разных стран. Раутледж, Лавашери, Метро, Энглерт – имена, пользующиеся известностью в ученом мире. Не прошли мимо этой проблемы и популяризаторы и неугомонные писатели фантасты.
В конце сороковых годов в спор включился новый сторонник восточного варианта – молодой норвежец, чьи первые шаги в науке встретили довольно резкий отпор. Его аргументы многие считали просто-напросто вздорными.
Норвежец оказался упрямым. Он заставил обратить внимание на свои доводы – заставил несколько необычным способом: соорудил из девяти бревен плот и вместе с пятеркой отважных друзей пересек на нем Тихий океан!
Ровно пятнадцать лет прошло со времени великолепного научного эксперимента, после которого имя Тура Хейердала и плот «Кон-Тики» стали известны миллионам людей.
Едва закончив плавание, Тур Хейердал сел писать научный труд, где попытался свести воедино наблюдения и выводы многочисленных своих предшественников и добавить собственные соображения. В 1952 году вышел солидный труд «Американские индейцы в Тихом океане». Само название книги звучало вызовом сторонникам традиционного взгляда на пути освоения и заселения Полинезии.
И опять теория Хейердала натолкнулась на довольно дружный отпор; мало кто усматривал в его гипотезе рациональные зерна. Были контраргументы по существу вопроса, были возражения и более эмоционального свойства. Один молодой ученый даже обвинил Хейердала в том, что он-де приписывает создание великих культур Центральной и Южной Америки... норвежским викингам! Будто не Хейердал писал:
«Могут заявить, что, возможно, среди самих ранних индейцев были бородатые, с кавказоидными чертами, как мы это видим на скульптурах аборигенов Чиму. Но мне только этого и надо. Мы не ищем в Перу доколумбовых европейцев. Полинезианисты ищут лишь близкую область в Тихом океане, откуда переселенцы с чертами кавказоидного типа могли в прошлом попасть в Полинезию».
Читатели «Вокруг света» могут припомнить напечатанную в журнале в 1957 году беседу советского ученого Н. А. Волкова с Туром Хейердалом и, в частности, такие слова:
«– ...Разве не могло заселение Полинезии происходить с двух сторон: запада и востока? Если это так, то обе теории не противоречат одна другой, а дополняют друг друга.
– Именно это я и стремлюсь доказать. Весь вопрос в том, откуда люди пришли в Полинезию раньше: из Азии или из Южной Америки?»
Иные оппоненты готовы были рисковать жизнью, чтобы опровергнуть гипотезы Хейердала. Прославленный мореход и ученый француз Эрик де Бишоп вышел в океан на плоту своей конструкции, чтобы пересечь океан в направлении, обратном пути «Кон-Тики», но погиб.
Да, это был спор, полный драматизма!
Как докопаться до истины?
Тур Хейердал в своем первом ученом труде вторгся во многие области знаний и едва ли не в каждой встретил возражения специалистов. Его обвиняли в верхоглядстве, в слабой аргументации, в поспешности при формулировке выводов, в произвольном толковании трудов других ученых.
Не будем вмешиваться в спор. Скажем только, что обилие разнородного материала и готовность Хейердала по малейшим признакам, не всегда проверенным, строить гипотезы, действительно давала повод ученым, строго взвешивающим каждое слово, кропотливо исследующим факты, требовать от него более убедительных и обоснованных суждений.
И Тур Хейердал организует в 1955—1956 годах первую в истории археологическую экспедицию на остров Пасхи с участием ученых-специалистов трех стран: Норвегии, США, Чили. Этой экспедиции предшествовало не столь известное и крупное по размаху исследование Галапагосских островов.
Итак, коллективная экспедиция с четко определенным профилем – археология – и строго очерченными задачами.
О том, как работала экспедиция, Тур Хейердал рассказал в книге «Аку-аку». Примерно в одно время с выходом книги в письме к автору этой статьи он так изложил свои взгляды.
«Я полагаю, что заселение острова Пасхи связано с двумя различными потоками иммиграции, которые и объясняют две культурные эпохи в истории острова. Нынешнее население появилось на острове уже в 1000—1200 годах нашей эры: его предки обитали где-то в Юго-Восточной Азии. По языку полинезийцы родственны малайцам, однако они не происходят прямо от малайцев и приплыли не с их островов. В то время как малайцы расселялись по своему нынешнему архипелагу, предки полинезийцев по течению Куро-Сиво попали на острова Северо-Западной Америки. Примерно в 1000—1200 годах нашей эры они продолжали свое путешествие и с помощью ветра и течений попали на Гавайские острова и в остальные части Полинезии, а также на Новую Зеландию. Эта группа является сегодня совершенно преобладающей в Полинезии, однако археологические, а также этнографические и культурно-исторические исследования обнаруживают на островах более древние слои. Их-то я и связываю с иммиграцией из Южной Америки через остров Пасхи».
Сейчас, когда вышел первый том коллективных научных исследований экспедиции «Археология острова Пасхи», естественно посмотреть, какие новые факты она открыла, что подтвердила из прежних соображений.
Пять авторов: Хейердал, Мэллой, Смит, Шёльсволд, Фердон – излагают результаты кропотливой работы в поле и в лабораториях. В общем введении рассказывается о задачах экспедиции, ее маршруте и организации, дается описание острова Пасхи. Затем следуют археологические отчеты об обрядовых сооружениях, жилищах, статуях, знаменитом рве Поике и так далее. В заключение Тур Хейердал подводит итог: что нового вносит в дискуссию изученный экспедицией материал, а Эдвин Фердон дает обзор раскопанных памятников, относящихся к ранней истории острова Пасхи.
Плюс восемь веков
Абсолютная датировка – так формулируют авторы первую задачу экспедиции. Иными словами: когда же впервые на острове появились поселенцы?
Раньше преобладало мнение, что люди приплыли на остров Пасхи с запада в XII—XVI веках. При этом основывались почти исключительно на устных сведениях. В частности, подсчитывали, исследуя сказания полинезийцев, сколько поколений сменилось на острове, и так определяли дату появления на нем первых поселенцев. Но были ученые – и к ним решительно примкнул Тур Хейердал, – которые предполагали, что остров был заселен значительно раньше.
Одним из наиболее надежных способов датировки сейчас считают радиоуглеродный метод. Вот почему экспедиция упорно искала следы очагов и другие остатки органических веществ, включающие углерод С-14. Американец Карлайл Смит специально занимался этим вопросом, и в «Археологии острова Пасхи» он рассказывает, что показало изучение в Дании, США и Норвегии девятнадцати образцов, подвергнутых радиоуглеродному анализу.
Самая ранняя достоверная дата определена для угля, найденного во рву Поике – 386 год (с точностью до 100 лет). Следующий по возрасту образец найден в Винапу – 857 год (с точностью до 200 лет). Поразительная находка сделана в могиле в Аху-Тепеу. вместе с костями человека здесь лежали остатки камыша, которые предположительно отнесены к... 318 году. Но эта дата настолько не согласуется с другими данными, что ученые подвергают ее сомнению.
Не будем перебирать все даты. Основываясь на материалах экспедиции, Тур Хейердал подтверждает ранее сделанный им вывод: около 386 года на острове Пасхи обитали люди, которые вырыли ров Поике.
Что ж, если ученые не ошиблись, то день, когда первые поселенцы приплыли на остров, отодвигается сразу на 800 лет!
Ранний, средний, поздний
С абсолютной датировкой тесно связана вторая задача экспедиции: изучение расположения культурных слоев.
Один из главных авторитетов по истории острова Пасхи, француз А. Метро, категорически утверждал, что на острове была одна культура. Ему возражали те, которым казалось, что налицо следы двух культур, связанных с двумя потоками заселения.
Что же покажут раскопки?
А раскопки дали интереснейший результат. Члены экспедиции определили три периода в археологии острова Пасхи: ранний, средний и поздний.
Карлайл Смит намечает такую периодизацию:
I период (400 —1100 годы) характеризуется особым видом кладки и сооружением платформ (аху) без статуй.
II период (1100—1680 годы) – в начале его появляются первые статуи, к концу периода ваяние достигает расцвета.
III период (1680—1868 годы) – происходит упадок культуры, сооружения разрушают.
Тур Хейердал заключает: культура острова Пасхи не однородна во времени. Есть отчетливое различие между ранним и средним периодами, не исключена возможность промежутка, во время которого остров вообще был покинут. Во всяком случае, на некоторый срок многие культовые сооружения были совершенно заброшены. Возможно, что перестройка этих сооружений, свидетельствующая о смене архитектурных и религиозных представлений, была связана с притоком нового населения.
«Хронологический барьер» исчез
Интересуясь хронологией, ученые, естественно, решали одновременно и другую задачу: изучить развитие техники каменной кладки. До экспедиции Хейердала господствовало мнение, что сооружения и статуи, обнаруженные на острове Пасхи европейцами, – итог длительного развития местной культуры. Правда, кое-кто обращал внимание на их сходство с подобными сооружениями в Андах, но А. Метро решительно возражал: аху и статуи появились в результате местной эволюции, никакой связи с Андами нет; на остров приплыли люди, привыкшие резать по дереву, – но здесь леса нет, вот они и перешли на камень, постепенно совершенствуя свое мастерство.
...Археологи приступили к работе. Странный на первый взгляд результат: самая старшая по возрасту кладка стен – самая совершенная! Какую аху ни возьми, оказывается, что раннему периоду присуща совершенно особая техника кладки. Чрезвычайно тщательно обтесанные камни – их находили не только в стенах, но и по всему острову – с большим умением очень плотно пригонялись друг к другу.
Исследовав сооружения Винапу, участник экспедиции Мэллой нашел, что некоторые из них видоизменялись на протяжении минимум тысячи ста лет! Он подразделяет это время на три периода. Сначала, по его мнению, аху играли роль алтаря; похоже, что тогда статуй еще не было: первоначальные аху просто не могли служить опорой для такой тяжести. Мэллой отмечает не только их особый стиль, но и строгую астрономическую ориентацию. Затем, когда появились статуи, аху начали перестраивать. И хотя кладка стала очень прочной, она уже сделана не с такой изощренной кропотливостью. В последний период аху стали местами захоронения умерших.
Итак, раскопки экспедиции 1955—1956 годов не обнаружили свидетельств местной эволюции. Ученые предположили, что на остров прибыли уже готовые мастера каменной кладки со своей особой техникой.
Во всей Полинезии нет кладки, подобной изученным аху, зато нечто очень сходное есть на северо-западе Южной Америки. Если раньше противники теории о связях острова Пасхи с Перу ссылались на то, что островитяне только начали учиться работать с камнем, когда в Перу уже развилась высокая техника, то теперь «хронологический барьер» исчез. Не существует и географического барьера: Перуанское течение благоприятствует морским сообщениям южноамериканского побережья с островом.
Не говорит ли все это о том, спрашивает Тур Хейердал, что между островом Пасхи и Южной Америкой в ту пору были довольно прочные связи?
Родина истуканов
С самого начала знакомства европейцев с островом Пасхи мореплаватели первым делом обращали внимание на огромные каменные статуи. Естественно, что члены экспедиции немало усилий посвятили изучению загадки происхождения каменных истуканов. Было известно, что эти статуи уникальны по своему виду и размерам. Мы уже знаем точку зрения А. Метро: островитяне на месте освоили камень и мало-помалу развивали свое мастерство. Некоторые, сравнивая изваяния острова Пасхи с фигурами Маркизских островов, расположенных северо-западнее, считали вторые «родителями» первых. Но были ученые, допускавшие связь пасхальских истуканов со статуями, обнаруженными европейцами в Андах. Английский исследователь Маркхэм еще в 1870 году писал: «Когда испанцы пришли в Тиауанако (Тиауанако – район близ озера Тити-Кака (Перу), где обнаружены остатки одной из ранних культур коренного населения Южной Америки.), там среди руин были стены и статуи, сходные с виденными на острове Пасхи».
Чтобы внести хоть какую-то ясность в этот вопрос, нужно было прежде всего отыскать ранние типы пасхальских изваяний.
Полевые работы и тут дали замечательный результат: Мэллой, Смит, Шёльсволд и Хейердал нашли статуи, сильно отличающиеся от известного типа. Они были сделаны из базальта, появились раньше великанов, высеченных из туфа Рано Ра-раку, и гораздо больше схожи с андскими. Наконец они старше всех статуй, найденных на других островах Полинезии. Значит, остров Пасхи – старейший на Тихом океане центр статуй.
Спор продолжается
Мы не исчерпали содержания книги «Археология острова Пасхи». Экспедиция изучала еще жилища, различные изделия, немало внимания уделила географическим свидетельствам: растительности, животному миру. Сами авторы пишут, что их работа – только начало; они сетуют, в частности, на то, что специалисты по Южной Америке до сих пор как-то отдавали предпочтение керамике, а каменные сооружения изучены ими далеко не достаточно. Но очевидно, что отныне любые гипотезы о заселении острова Пасхи и Полинезии в целом обязаны считаться с фактическими данными, которые обнаружила и опубликовала экспедиция Тура Хейердала.
Ценность коллективного труда ученых на острове Пасхи была признана в августе 1961 года в Гонолулу на конгрессе специалистов по Тихому океану. Представленные экспедицией доклады были основаны на тщательном изучении полевого материала. И конгресс записал решение, в котором Южная Америка наряду с Азией называется возможной областью происхождения народов и культуры тихоокеанских островов.
Учрежден комитет из шести членов (в нем участвует и Тур Хейердал) для разработки программы археологических исследований в тихоокеанской области. Члены экспедиции 1955—1956 годов готовят к печати второй том своих отчетов, который расскажет о работе на других островах.
Впереди много увлекательных задач. Спор не закончен...
Рудольф Дауманн. Ад живых людей
Не успели допить кофе, как начался рассвет. Небо стало нежно-зеленым, звезды еще мерцали на нем во всей красе, но вот золотое покрывало потянулось с востока на запад и из лесных туманов над Порт-Франки поднялось ярко-красное солнце.
Завизжали обезьяны, защебетали птицы. Где-то вдали, казалось, раздался победный рев слонов, но опытная Эльза объяснила новичкам:
– Это лишь утренняя молитва бегемотов.
Вскоре рев моторов заглушил гомон пробуждающегося леса. Из лодки Беннисона выглянули удивленные лица. Брюггенсен через мегафон прокричал:
– Торопимся к стоянке носильщиков! Догоняйте!
У носа лодки высоко пенилась волна, винты работали тяжело, выше Порт-Франки на Касаи начинались пороги.
На лодке Брюггенсена было четыре опытных речных лоцмана. Вооружившись длинными шестами, они отталкивали плывущие по реке деревья, раздвигали тростник, мерили глубину фарватера и, сообщая свои наблюдения, пели рулевому: «Правь по руке с кинжалом... теперь хватающей рукой».
Это означало – направо, потому что правой рукой держат кинжал, и налево – потому что левой хватают нападающего врага.
Лоцманы были из племени иеллала, живущего в местах, где река, разбиваясь на тысячи водопадов и быстрин, стремится к океану. Выросшие на берегах Конго, иеллала славились как прекрасные знатоки ее грозных порогов.
Вдруг на носу засуетились, потребовали на совет мичолунги, и когда тот кивнул, над темной водой полетело тяжелое копье на длинной веревке из лиан. За ним метнули второе и третье. Радостные крики негров заглушили предсмертный крик бегемота, неосторожно высунувшего голову из воды.
– Хорошая пища для экспедиции, – говорил Баантумичо белым, сидевшим на корме под тентом, – нет, груз не замедлит хода, иеллала знают, как его приспособить.
– Баантумичо, дойдем мы до устья Киви-Киви на лодке? – спросил Брюггенсен.
– Обязательно, почти до большого водопада, где нас ждут носильщики! И не дольше чем за два-три дня. – Мичолунги весело засмеялся.– А сколько мучений было в прошлый раз: три недели пробирались по негритянской тропе...
Мичолунги оказался прав. На третий день моторная лодка подошла к гигантскому заболоченному озеру, на берегу которого пятьдесят негров плясками и криками встречали прибывших. Гремели ручные барабаны, крутились трещотки, плакали деревянные свирельки, и во всем этом ясно различался звук, не слышанный доселе ни на Касаи, ни в Киви-Киви: в диссонансе шумов позванивали велосипедные звонки.
По лесным тропам не проедешь даже на высокопроходимом «форде». А на прочном велосипеде можно мчаться между тиковыми деревьями и пальмами, зарослями лиан и пнями на гарях. Через весь лес протянулась утрамбованная, как асфальт, узкая дорожка. Как чудесно по ней ехать! И Тилю пришла замечательная мысль: посадить сафари на велосипеды! Потому-то здесь и собрались лучшие носильщики края: ведь сверх платы им были обещаны эти удивительные машины с педалями. Когда Тиль вошел в палатку, Жан Янзен рассматривал карту.
– Как пойдет дорога дальше? – спросил он Тиля.
– Думаю, дня четыре на велосипедах по лесу и дней семь по болотам, пока достигнем кимберлитовых залежей.
– Если я привезу из Бельгийского Конго кимберлит – докторская диссертация готова. Алмазы – дело второе. – Жан с удивлением посмотрел на рассмеявшихся друзей.
Первый день продвигались по графику. Но уже на следующий велосипеды стали ломаться. Еще через два дня шли пешком, кое-кто тащил за собой отдельные части велосипедов, а большинство давно забросили в кусты обломки этого хитроумного сооружения.
– Поход затягивается, – ворчал Тиль.
Утром взволнованный Баантумичо подошел к Тилю и показал несколько заостренных деревянных колышков размером не больше пальца.
– Врыты на нашей тропе остриями кверху. Это пемрисетунг. Что, если они отравлены?
Фламандец кивнул. Пемрисетунг сам по себе уже плох, даже когда он и не отравлен: наступив босой ногой на такой колышек, можно проколоть ее до кости. Тиль тщательно рассмотрел кончик колышка, лизнул его:
– Нет, кажется, не отравлен, но все равно придется двигаться медленно и очень осторожно. Черт возьми, ведь эта местность почти не населена, а случайные охотники побоятся расставлять такие ловушки, чтобы самим не угодить в них. Как ты думаешь, Баантумичо?
– След идет из нашего лагеря и в него же возвращается, – прошептал слуга.
Брюггенсен вскипел:
– Неужели кто-нибудь из наших носильщиков? Хотя нет. Нужно быть круглым идиотом.
– Там след обутой ноги, очень неясный, – добавил мичолунги.
– Кто же носит ботинки или сапоги в нашей колонне? – Тиль перебрал всех европейцев, пока не дошел до Иоргаса. – Допросить его сейчас же! Нет, лучше подождем, надо узнать, зачем негодяй это делает
– Чтоб украсть у нас время... отнять силы, сделать носильщиков больными... Чтоб некому было переносить тяжести и вы пошли бы просить деньги у Беннисона!
– Да ты, Баантумичо, прямо ясновидящий! Это было бы на руку агентам компании, ведь они, сославшись на нарушение условий, смогли бы продиктовать мне новый контракт. Держи ухо востро... И вечером укради у лекаря сапоги, пусть походит босым...
– Хорошо. Больше колышков не будет, лекарь мерзкий человек, надо гнать из докторов. Не позволяйте ему лечить вас.
Брюггенсен кивнул и долго совещался с Массиньи: «Глаз с него не спущу, – уверял врач, – конечно, лучше бы его прогнать, но как?»
На другой день лекарь тщетно искал свои высокие ботинки на толстой подошве. Возглавлять колонну вместе с Массиньи он уже не пожелал, у него вдруг разболелся живот. Но Баантумичо все-таки водворил лекаря впереди колонны. Иоргас был явно растерян, увидев, что носильщики беспрепятственно прошли по тропе. В эту ночь он из лагеря не отлучался и опасные колышки исчезли.
Через день достигли края болот. Брюггенсен с мичолунги долго искали зарубки на деревьях, оставленные в прошлый раз. Просека, прорубленная ими в чаще кустарников, заросла, и лишь опытный глаз мог отыскать ее по новым побегам. По ним и стали расчищать тропу.
В этот раз дело шло быстрей, рабочих рук было много – в первый же день продвинулись в буйных зарослях не меньше чем на семь километров.
Киви-Киви хуже ада
На следующее утро их догнала колонна Беннисона, и тот обрушился на Тиля с жалобами и упреками: «Совершенно невозможная местность. Как доставлять сюда машины и оборудование? И во что обойдется компании доставка? Чем дальше мы продвигаемся, тем сомнительней прибыль от промышленных разработок!»
– Беннисон, не хулите товар, которого не видели, – проворчал фламандец. – Через неделю прибудем на место, тогда ругайтесь сколько угодно. Но думаю, что вы даже построите узкоколейку, если не хватит самолетов. Ведь здесь будут работать тысячи людей.
– Настоящий Жюль Верн, – издевался Мак-Барклей, – все возможно: почта на бегемотах, лодки, запряженные крокодилами. Нет, белому здесь не жить.
– Конечно, – язвил Тиль. – Когда на Арувими пигмеи нашли золото, белые не спрашивали, смогут ли они там жить. Рвали друг у друга каждый кусок земли. Так и тут, лишь разнюхают, что можно попробовать чужого сладкого пирога, явится тысяч двадцать – не меньше, только укажите координаты.
– Это надо предотвратить, мы ведь законтрактуем все ваши заявки, – испугался Беннисон.
– Главное месторождение и граничащие с ним зоны – безусловно. По закону о разработке недр заявителю полагается сто метров на сто. Ну, а что останется за пределами заявок, какое нам дело...
– Де-Беерс должна контролировать все разработки, иначе может пострадать стандарт цен.
– Воображая себя единственными покупателями, вы всячески стараетесь нарушить контракт. Я и сам подумываю пойти на попятный.
– Ас кем же вы будете работать, дружок? – расхохотались оба агента Де-Беерс. – Алмазные россыпи может купить только наша компания. И если она откажется от них, ваши прииски гроша ломаного не будут стоить, тем более что находятся они на Киви-Киви.
– Не обольщайтесь, – очень серьезно возразил фламандец, – возможно, я сам займусь разработками, а компаньонов найду в Леокине.
– Люди без денег?
– -Но мужественные и опытные.
– Желаем удачи, – агенты старались быть спокойными, – я думаю, нам можно возвращаться обратно, господин Брюггенсен.
– Надеюсь, вам удастся дойти до Порт-Франки, – издевался Тиль, – ведь все дороги забиты старателями и их рабочими.
– Значит, вы выдали направление! – возмутился Мак-Барклей.
– Эх вы, тропические несмышленыши! Разве вы не слышите барабанов? Я думаю, что до Арувими и Уэле вся черная и белая Африка знает о нашем продвижении. Поэтому перестаньте ерепениться, и постараемся идти как можно скорей, чтобы забить колья вокруг нашего участка, пока туда не нагрянула толпа жаждущих.
– Пожалуй, Тиль прав, – успокаивал разбушевавшегося компаньона Беннисон.
На другой день передовые отряды экспедиции вышли из давящей духоты леса на песчаную возвышенность и увидели необозримое море тростника. Между неподвижными стеблями поблескивала вода. Слоновая трава и папирус поднимались на пятиметровую высоту.
– Все это преодолеть? – с ужасом воскликнул Беннисон. – Ведь мы не лягушки и не змеи!
– Теперь, наконец, поняли, что без меня вам не пройти, – засмеялся Тиль. – Мак-Барклей, осторожней, вы собираетесь наступить не на бревно, это десятиметровый крокодил, видите, как он удирает! Вот бы он закусил вашей левой ножкой!..
Прошел день, и они уже не вязли в болотах, а шли по каменистому холму, покрытому кустарником. Но и здесь их преследовали тяжелые болотные испарения. Люди задыхались. Острая трава резала ноги носильщиков до крови.
Лагерь разбили на самой высокой песчаной гряде, обвеваемой ветерком, отгонявшим москитов. Тиль стонал:
– Пот и москиты! Величайшая кара тропиков! Баантумичо, принеси воды и облей меня!
Доктор Массиньи возмутился:
– Болотной водой со ста тысячами личинок бильгарциоза! Будьте благоразумны!
Глаза Тиля лихорадочно блестели:
– Благоразумие в неразумном мире! Доктор, впрысните-ка побольше плазмохина. Не должен же я развалиться на последнем этапе.
Массиньи достал запечатанную коробочку из металлического ящика, вскрыл ее, вынул ампулу и надломил кончик. Потом он стал принюхиваться, разглядывая капельку жидкости на кончике шприца, и подозвал Иоргаса:
– У тебя вчера была температура. Давай-ка сделаем укол. На всякий случай.
Помощник отпрыгнул, как молодой козел.
– Господин доктор, я совершенно здоров!
– Баантумичо... – доктор еще не договорил, а мичолунги уже поймал тщедушного Иоргаса. Тот вырывался, умоляя:
– Не надо, доктор, не колите меня, это ошибка, там не плазмохин.
– Это я и сам уже знаю по запаху. Негодяй, говори, что в ампулах!
– Не знаю, я поменял, большой господин приказал, – и тут предателю удалось вырваться из рук Баантумичо. Гигантскими прыжками он удирал в заросли.
– Оставь его, он далеко не уйдет, – удержал доктор Баантумичо.
Вдруг за высокой зеленой стеной папирусов раздался ужасный крик. Листья заколебались и снова выпрямились.
– Там притаились крокодилы... Конец.
– Не понимаю, чего он так испугался, – недоумевал Тиль.
– Да разве это плазмохин? – возмутился доктор. – Понюхайте. Бензин или бензол... Капля этой жидкости, введенная в вену, – и через пять минут вы труп. Какая подлость! – Массиньи ломал и нюхал ампулу за ампулой. – Все та же гадость... Встретить бы мне «большого господина»!
Брюггенсен мрачно посмотрел на Массиньи.
– Как вы думаете, кому я больше всех мешаю? Давайте промолчим пока о проделках Иоргаса и его гибели... Хорошо, что наша палатка расположена вдали от других...
Поздним вечером в палатку Тиля пришел картограф Верной из колонны Беннисона и показан карту похода:
– Мы двигаемся к цели не по прямой. Сегодня шли как будто даже назад, посмотрите на эти линии!
– Верно, в Киви-Киви приходится отыскивать твердую почву, ведь мы не в степях. Если б можно было пройти по болотам напрямик, завтра мы были бы у цели. А из-за того, что прочный песчаный грунт расположен зигзагами, мы доберемся лишь на третий день. Передайте мистеру Беннисону, что он может не волноваться, я веду экспедицию правильно!
У картографа на сердце были еще какие-то сомнения. Поколебавшись немного, он начал:
– Агенты снова передрались. Не понимаю, чего они ссорятся... Видите ли, я вычерчиваю одновременно две карты: перевожу вечером на кальку. Копию получает мистер Беннисон. Такую же требует и Мак-Барклей. Я думаю, это лишнее. Но вы, как руководитель экспедиции, должны иметь копию. Уполномоченных компании я об этом не спрашивал. Вот вам копия.
– Большое спасибо, господин Верной, наш геолог ее сохранит. Само собой разумеется, Беннисон ничего не узнает о вашем великодушном поступке. Видите, как набросился Янзен на карту, теперь он сможет отмечать здесь все находки,
– Да, сегодня в песчаной отмели я нашел два больших куска кимберлита... алмазов в них нет. Много лет назад эти куски были принесены водой. Горловина породы, богатой драгоценными камнями, недалеко.
– Найти два-три алмаза было бы очень кстати, – сказал Верной.– Мой контракт с компанией кончается с приходом к цели; попробую сделать самостоятельную заявку. А что вы будете делать, господин Брюггенсен?
– Как можно скорей распрощаюсь с Киви-Киви, – засмеялся Тиль, – в сентябре, в период дождей, лучше быть в Леокине или даже в Европе. Я-то знаю, что такое сто тысяч литров воды, падающих с неба. Выбраться тогда уже невозможно. Мы с Баантумичо три месяца просидели на песчаном холме и ели воняющее мускусом мясо крокодилов. Нет, за самый большой алмаз не соглашусь еще раз пережить такие мучения.
Эльза внезапно спросила:
– А что, если открыть здесь закусочную для рабочих и специалистов?
– Знаешь, Эльза, если бы в прошлый раз нам с Баантумичо предложили хороший бифштекс, я, не задумываясь, отдал бы любой алмаз.
– Ну, а если люди не придут?
– Они уже идут, – возразил Жан Янзен. – Баантумичо сегодня вечером слышал перестук барабанов. Он ведь читает барабанную дробь, как книгу. Не только из Порт-Франки, даже из Анголы идут старатели. Через месяц здесь будет толчея, как на базаре в Леокине. Кстати, я тоже остаюсь – вот вам и первый клиент.
– Ну и отлично. Тиль, ты объясни мне, как ценить алмазы, и я начну составлять список необходимых продуктов.
– Так появляются города, – сказал Массиньи. – Сначала закусочная, потом все остальное. Меня удивляет одно: как это правительство не поручило сопровождать экспедицию полицейскому или военному отряду?
– В Порт-Франки Беннисон уверял, что у него есть охрана, оплачиваемая компанией Де-Беерс. Попросту агент избегает пока что лишних свидетелей...
Рано утром в лагере Беннисона начался страшный переполох. Оттуда доносились вопли и револьверные выстрелы. Брюггенсен и Массиньи поспешили туда. Негры ухмылялись, а белые кричали. Представитель компании, перепуганный, сидел с револьвером в руках на складном стуле. Увидев Тиля, он прохрипел:
– Змеи, целый выводок гадюк под моим матрацем. Доктор, где ваша сыворотка против змеиного яда?
– Вас укусила змея?
– Откуда я знаю... Всю ночь они были под моим матрацем. – Он указал на расстрелянные и растоптанные останки змеи.
– Коралловая гадюка, – установил Тиль. – Да, ядовитая, но не особенно злобная. Если бы вас ночью побеспокоила эта змея, вы давно были бы мертвы.
– Радуйтесь, что это была мирная, – утешал его врач. – Вот аспид или кобра, если им сразу же не попасть в голову или позвонок, обязательно бросаются и кусают.
Беннисон отозвал Массиньи в сторону.
– Скажите, может, мне подложили гадюку?
Мичолунги вчера целый вечер вертелся около моей палатки.
– Выбросьте это из головы, – возмутился врач, – если бы вас захотели убрать, то сунули бы в подушку ядовитые зубы змеи, а пользоваться живыми змеями – нет, негры не так глупы.
