Текст книги "Журнал «Вокруг Света» №12 за 1978 год"
Автор книги: Вокруг Света Журнал
Жанр:
Газеты и журналы
сообщить о нарушении
Текущая страница: 10 (всего у книги 11 страниц)
Каждый день он работал без обеда до вечера, пока из дома не начинала звонить недовольная жена или за ним приходил сын, напоминая, что пора идти ужинать. В последний день перед спуском он засиделся до глубокой ночи. В какой-то лихорадке, думая только о том, чтобы уложиться в срок, выставили карбас из мастерской на двор. «А какой день-то сегодня? – спросил Федоровский и, узнав, сплюнул. – Никогда поморы не выставляли суда по понедельникам». Но тут уж он был ни при чем. С делом своим Федоровский справился в срок. Он сделал все. Единственное, чего он не мог, что было не в его силах, – высушить смолу, липшую к рукам.
– Липки гони, – сказал он Николаевскому.
– Чего-чего? – не понял тот.
– Вина неси, да самого лучшего, по рюмочке выпьем за окончание работы, так по обычаю всегда поступал лучший мастер на селе, ныне покойник, Федоровский Филипп, царство ему небесное, научивший меня этому ремеслу.
– Может, водки? – сказал Саша. – У меня есть столичная.
– Нет, нет, – сказал Федоровский. – Водки он никогда не пил.
Подвел нас Дедка, 74-летний парусный мастер. У него была специальная машинка, книжка о шитье парусов со схемами выкроек и шведская старинная игла, которой дед очень гордился.
В очках, шапке с опущенными ушами, сидевшей на его голове вечно как-то набекрень, вельветовой безрукавке, штанах с заплатами и галошах поверх шерстяных носков, в своей комнате-мастерской, где лежали паруса, валялись разрезанные валенки, а на стене зачем-то висело сразу трое часов-ходиков с гирями, он напоминал доброго старого кукольника.
«Вы шили паруса?» – спросил его Николаевский. Дедка, склонив голову, как птица, посмотрел с удивлением на него сквозь мощные линзы очков. Саша взял материал, растянул в руках и дунул. «Слабоват, не кажется ли вам, что он не очень плотный?» Дедка откинулся к стене: «Намокнет, что доска будет». Но Николаевскому материал не понравился, и с этого у них все пошло наперекос. Вежливый Николаевский попросил его сходить на склад, поменять материал для парусов и прежде, чем шить парус, обязательно посмотреть карбас. «Да что, я карбаса не видел, – удивился Дедка. – Я в 1932 году вместе с Буториным около Диксона на карбасах белух ловил, невод ставил...» Но оделся, взял палку и пошел смотреть карбас. Там было много людей, но все были заняты делом, готовили карбас к спуску. Дедка похвалил карбас и хотел было рассказать, как однажды в тысяча девятьсот тридцать четвертом году, когда ловили белух у Диксона, он, ударив зверя кротилом, не удержался и упал в воду, стал тонуть, но подоспели товарищи, вытянули, и с тех пор его мучает радикулит, но Николаевский вежливо напомнил ему, чтобы он постарался к утру пятнадцатого сшить парус. И Дедка выскользнул виновато за дверь.
Может, оттого, что он прошел до мастерской и обратно, Дедка заболел.
Большой парус он так и не сшил, а маленький, носовой, вышел какой-то сморщенный, похожий на половую тряпку. Но, куда денешься, решили спускать карбас с одним парусом. Карбас поставили на сани, трактор дотащил их до реки и задним ходом подал в воду, карбас заколыхался на волне. Разлили бутылку шампанского, мастера выпили по кружке, весла спустили на воду... И ветра не стало. Облака покойно отражались в гладкой как зеркало воде реки. И пришлось выпить по второй, чтобы хоть немного подуло.
– С таким парусом, – сказала одна из стоявших на горке бабуль, – сколько ни пей, ветра не вызовешь. Только напьетесь да упадете.
Она сходила в дом и принесла паруса со своего карбаса. Паруса были старые, выцветшие, выгоревшие на солнце и отбеленные соленой морской волной. Немало, должно быть, они успели послужить своим хозяевам. Когда их развернули, то оказалось, что они все в круглых дырках. Паруса лежали в амбаре много лет, и их проели мыши. Но бабка сказала, чтобы, как сплавают, паруса обратно ей принесли, а не то дед ее прибьет за них. И ей сказали спасибо, и обещали принести обязательно.
Едва натянули бабкины паруса, как тут же подул ветерок. Паруса надулись, сверкнули в них дырки, проделанные мышами, но карбас вздрогнул, легко тронулся с места и побежал вдоль берега, где покачивались на воде, лежали вытянутыми на берег десятки лодок, карбасов, катеров.
...И среди них, выделяясь лишь парусами, шитик уже не казался судном уникальным, достойным музея. На воде он приобрел сразу же какой-то обыденный, простецкий вид. Став сразу таким же рабочим судном, как и все остальные покачивающиеся на волне и покоящиеся на берегу, на которых возили сено, дрова, селедку и другую рыбу, а иногда и уходили далеко, куда манила мечта.
Я припомнил, что при спуске шитика не говорили речей, не кричали «семь футов под килем» и вскоре все разошлись, потому что к берегу подошло колхозное судно с грузами для села из Архангельска и люди пошли его встречать. Николаевский с товарищами поплавал часа два, опробовав карбас, улетел в тот же день.
А Федоровский, чуть захмелев, стоял на берегу и жаловался:
– Просто не знаю, что делать. Как будто в жизни у меня что-то ушло. Может, насовсем в карбасные определиться?
– Никаких, – отвечал ему председатель Арсений Петрович Нечаев. – Крыша на электростанции не сделана? Не сделана. Так что с завтрашнего дня чтоб возвращался в бригадиры. И никаких разговоров.
– Запишите это, товарищ Орлов, – махнул рукой Федоровский. – Вот и Зинка, жена Алексея, тоже говорит ему: «И думать не моги больше, носа не кажи в мастерскую. Делом заниматься надо».
В. Орлов, наш спец. корр., фото автора
Евгений Коршунов. Крестоносцы
Окончание. Начало в № 11.
От толчка Санди свалился на заднее сиденье, и автомат его захлебнулся.
– Теперь держись! – крикнул Жак, и в голосе его было какое-то бешеное веселье.
Они выскочили из-под огня уже через несколько секунд и скрылись за поворотом дороги.
– Все целы? – сбавив скорость, обернулся Жак.
Петр тоже посмотрел назад. Санди лежал на сиденье, раскинув руки. Второй телохранитель Жака – Манди – смотрел на своего товарища с недоумением, еще не в силах понять, что произошло.
– И меня... кажется... задело,.. – сквозь зубы процедил Кувье.
Бледный, без кровинки в лице, Кувье сидел, откинувшись на спинку сиденья и держась обеими руками за левую сторону груди. Между его пальцев, на ладонь выше сердца, торчала короткая оперенная стрела.
Жак остановил машину.
– Дотянешь? Сейчас трогать стрелу нельзя.
Кувье скрипнул зубами и попытался улыбнуться. Улыбки не получилось.
– Нет. Это конец. Даже не особенно больно. Но эти свиньи всадили в меня отравленную стрелу. У меня все леденеет...
Руки его вдруг упали. Глаза расширились.
– Все мои деньги... в поясе... на мне... Пошлите по адре...
Он изогнулся в конвульсии, напрягся и разом обмяк, уронив голову на грудь...
– Что ж, он знал, на что шел, – мрачно сказал Дювалье и натянул берет.
Вокруг тела Кувье сгрудились командиры рот его батальона.
– Ловко же они его, шеф, – сказал американец Бенджи, глядя на труп своими ярко-синими по-детски наивными глазами.
Жак не ответил. Сидя на корточках над убитым, он расстегивал его широкий кожаный пояс, украшенный хромированными бляшками. Пояс был тяжел, и, сняв, Жак со вздохом взвесил его на руке:
– Он просил отослать деньги по какому-то адресу...
Жак провел рукою по поясу сверху вниз и расстегнул кармашки. В первом оказалась завернутая в пластик пачка денег, во втором – документы, тоже в пластике, в третьем – надписанный конверт, опять же с деньгами.
– Брюгге, – прочел Жак, – Он был из Брюгге. А фамилия, наверное, жены или матери. У него была другая фамилия – не Кувье.
– А стоит ли, шеф? – выставил вперед свою тяжелую челюсть Дювалье.
– Что... стоит? – резко обернулся к нему Жак.
– Что-то кому-то посылать, – незамедлительно последовал ответ. – Нам они тоже пригодились бы. Ведь правда, Бенджи?
Американец сглотнул комок, в горле и вопросительно посмотрел на Жака.
«У него только два недостатка: никогда нет денег и слишком большой рост», – вспомнились Петру слова Жака об этом парне.
Жак молча перекинул пояс через плечо, повернулся и пошел к своему «джипу».
– А зря брезгуем, шеф! – насмешливо бросил ему в спину Дювалье. – Черные действуют по общим правилам!
И, поймав взгляд Петра, кивнул в сторону густого придорожного куста, под которым лежало тело Санди. Манди, вздыхая, связывал в узел одежду убитого. Двое других командосов копали саперными лопатками могилу, тут же, у дороги.
– Они честно поделили между собой деньги покойника. Считай, что это пошло ему на похороны, – продолжал Дювалье, подмигивая Бенджи.
– Но, если он просил отослать... это нечестно, – неуверенно заморгал американец.
– Вон за кустами батальон Брауна. Пойди найди его адъютанта Грилло. Этот мафиози растолкует тебе, что такое честно – нечестно!
Дювалье в сердцах сплюнул на землю и растер плевок толстой рифленой подошвой своего башмака.
Жак бросил пояс убитого в «джип» и вернулся обратно.
– Хватит болтать! Если Кеннон и Гуссенс не выступят немедленно, нас отрежут от Овури, и тогда... Боюсь, что федералы выпотрошат наши пояса без всяких разговоров.
– Ты думаешь, они намеренно отошли в лес, чтобы...
Дювалье встревоженно свел брови, маленькие глазки его буравили Жака.
«Ага, испугался! – с удовлетворением отметил Петр про себя. – Это тебе не мародерствовать!»
Жак несколько секунд не произносил ни слова, задумчиво глядя куда-то на верхушки деревьев. Потом остановил взгляд на Дювалье. Он принял решение.
– Поедешь в Овури и передашь Кеннону и Гуссенсу: мы под угрозой окружения, и я не ступлю вперед ни шагу. Если через час не узнаю, что они выступили на соединение с нами, поворачиваю колонну назад. Понял?
Дювалье усмехнулся и подбросил ладонь к берету:
– Слушаюсь, шеф!
Глазки его довольно блестели: ему совсем не хотелось торчать здесь, дожидаясь, пока в него угодит отравленная стрела или автоматная очередь, выпущенная из леса..К тому же оставалась еще и возможность поживиться кое-чем в Овури.
Взгляд Жака остановился на верзиле Бенджи.
– А ты... Назначаю тебя командиром батальона вместо Кувье!
– Слушаюсь, сэр! – радостно вытянулся Бенджи и скосил глаза на убитого бельгийца. – Похороним его здесь или... захватим с собой?
Жак взглянул на убитого.
– Если пойдем вперед – похороним. Назад – возьмем с собой. В Уарри на кладбище есть место... для всех нас.
– Что так мрачно, шеф? – развязно ухмыльнулся Дювалье. – Нас еще ждут в кабаках Парижа – и с тугими бумажниками!
Но Жак не принял его тона.
– Бери «джип», Грилло, и... – Он вдруг остановил взгляд на Петре. – И еще с тобой поедет Питер.
– Но... – растерялся Петр от такого неожиданного поворота. – Как же...
Жак положил ему руку на плечо, он понизил голос почти до шепота, так, чтобы ни Дювалье, ни Бенджи не могли его расслышать:
– В Овури ты сможешь скрыться у кого-нибудь из местных жителей и дождаться федералов. Это хороший шанс, Питер! А здесь... если мы попадем в их руки, нас расстреляют на месте. Сейчас здесь белая кожа – пропуск прямо на тот свет! Не для этого же ты расходовал пленку и ночами сидел над своими блокнотами!
Жак слегка толкнул его в плечо:
– Иди же! Ты с нами ничем не связан!
И Петр понял, что Жак настоит на своем, что так или иначе его отправят в Овури – подальше от ловушки, которая вот-вот должна захлопнуться.
– Хорошо, – сказал Петр.
Жак усмехнулся и махнул рукой:
– Езжайте!
– Адье! – шутовски поклонился ему Дювалье и, отойдя с Петром на несколько шагов, облегченно вздохнул: – Считай, что нам повезло, Пьер.
Они прошли расположение второго и третьего батальонов Кодо-3 и убедились, что их командиры Браун и Жак-Люк не теряли напрасно времени. Машины были убраны с шоссе и замаскированы на обочине. Поставлены они были радиаторами к дороге так, чтобы, не разворачиваясь, можно было сразу выехать и налево и направо – продолжать наступление на Луис или возвращаться в Овури.
Командосы, прошедшие суровую школу тренировочного лагеря, растворились в чаще, и, если не знать, что вокруг скрывается почти две тысячи хорошо вооруженных людей, заметить их было невозможно.
Грилло они нашли в арьергарде. Черноволосый, желтокожий латиноамериканец, сидя на обочине в одиночестве, наслаждался длинной сигаретой. Подойдя к нему, Петр почувствовал, что дымок пахнет как-то странно.
Заметив, что Петр принюхивается, Грилло снисходительно скривился:
– Травка. Могу угостить, если хочешь. На первый раз бесплатно.
– Дорвался, – презрительно посмотрел на него Дювалье и объяснил Петру: – Марихуана. Стоит здесь гроши, вот и...
Он опять обернулся к Грилло.
– Пойди скажи Брауну, что едешь с нами в Овури. С приказом от Френчи. Да живее!
– Овури? О"кэй!
Грилло бережно загасил только что начатую сигарету о грубую, намозоленную ладонь и спрятал в нагрудный карман своей пятнистой куртки. Потом неторопливо встал и пошел в кусты, нетвердо переставляя ноги...
– Вонючая обезьяна! – брезгливо пробормотал ему вслед Дювалье и доверительно сообщил Петру: – Эти даже хуже негров и арабов. Такие же ублюдки, но с самомнением: они, мол, американцы!
Пока Грилло пропадал где-то в чаще, Дювалье вывел из кустов «джип» и занял место за рулем.
– Садись рядом, – велел он Петру. – Не могу сидеть со всякими подонками, вроде этого красавчика.
Грилло явился, неся на плече американский пулемет, на ствол которого был надет глушитель. Он молча залез на заднее сиденье, и Дювалье тотчас же тронул машину.
Вел он «джип» медленно и редко нажимал на педаль газа, чтобы не производить лишнего шума. Грилло стоял с пулеметом в руках и, вытянув шею, старался заглянуть как можно дальше вперед.
– Где-то наши англичане? – пробормотал сквозь зубы Дювалье, когда они проехали с десяток миль. – Не открыли бы сдуру огонь, с них станется...
Лицо его было напряжено, он, как и Грилло, был готов к любой неожиданности.
И вдруг впереди, где-то совсем рядом, грохнуло орудие, и сейчас же зарокотали автоматные очереди.
Дювалье резко свернул к обочине, и «джип» чуть не перевернулся, угодив колесом в канаву.
– Безоткатное семидесятипятимиллиметровое, – невозмутимо констатировал Грилло. – Приехали! – И не спеша полез из «джипа».
– Ложись! – сдавленным голосом крикнул ему Дювалье, выскакивая из машины. Сдернув с плеча автомат и пригибаясь, он грузно перепрыгнул через канаву и растянулся на траве. Петр бросился следом за ним. Рядом присел на корточки Грилло, выставив вперед пулемет.
– Ерунда, – спокойно бросил он. – Засада.
Потом Грилло вдруг выпрямился, словно пружина, и бесшумно скользнул вперед, вдоль дороги, прячась в зарослях. Стрельба впереди прекратилась, взревели и умолкли двигатели каких-то тяжелых машин.
– Этому подонку терять нечего, – процедил сквозь зубы Дювалье, кивая в ту сторону, куда скрылся Грилло. – Во Вьетнаме он прошел огни и воды... Да и кто о нем пожалеет, о наркомане. А у меня – семья...
Он словно оправдывался за свой страх.
Петр промолчал, автоматически проверяя, в порядке ли фотоаппарат.
– Стоящий бизнес, – глядя на его камеру, с завистью вздохнул Дювалье. – Всегда кусок хлеба, а тут...
Кусты впереди зашевелились, и появился Грилло с какой-то странной усмешкой на лице.
– Наши англичане... – махнул он рукой в ту сторону, откуда только что появился. – И Кеннон...
– Дьявол! – выругался Дювалье, с кряхтеньем поднимаясь. – Он-то нам и нужен!
– Не спешите, сэр, – опять странно усмехнулся Грилло. – Люди иногда не любят, когда им мешают.
– Ты что... имеешь в виду, чертов мафиози? – взорвался Дювалье: он все еще не мог простить Грилло собственного страха. – У меня приказ!
– Тогда... пойдемте. Но смотрите, я предупреждал...
И Грилло, сделав знак следовать за собою, пригнулся и опять скользнул в зеленую чащу. Дювалье, что-то недовольно бурча, последовал за ним. Третьим шел Петр.
Они осторожно пробирались сквозь придорожные заросли. Наконец послышались громкие, возбужденные голоса, и Петр натолкнулся на внезапно остановившегося перед ним Дювалье, который, в свою очередь, чуть не сшиб замершего впереди Грилло.
– Тише, – прошипел латиноамериканец. – Не высовываться!
Дювалье осторожно шагнул вперед. Грилло отступил в сторону, пропуская их двоих, и залег. Дювалье и Петр сделали то же самое.
Голоса звучали почти рядом. Петр осторожно раздвинул ветви большого куста, служившего ему укрытием, и впереди по шоссе увидел наемников из взвода Мини-Спайка.
Их «джипы» – две машины – стояли на обочине, и на первом было безоткатное орудие, то самое, семидесятипятимиллиметровое, выстрел которого прогремел несколько минут назад. Сами наемники, выстроившись в две шеренги, хмуро поглядывали на расхаживающего перед строем бородача Кеннона. Берета на нем не было, и его бритый череп отливал в начинающих набирать силу утренних лучах темной синевою.
– Трусы и мерзавцы! – орал Кеннон, потрясая кольтом. – Я сразу же понял, когда вы только явились сюда, что все вы подонки и негодяи...
Петр было растерялся от удивления – он уже знал, что на такие оскорбления наемники обычно отвечали пулями. Но сейчас же понял причину молчания парней Мини-Спайка: напротив них, через серую ленту шоссе, стояли черные командосы с автоматами наготове. Ими командовал Сэмми, тот самый, с которым Петр познакомился в баре «Эксельсиора». Сэмми держал ручной пулемет. Оружие же взвода Мини-Спайка было брошено кучей возле грузовика, на котором, видимо, и прибыли командосы.
– Значит, он уже успел их разоружить, – комментировал происходящее Грилло. – Идиоты. Приняли «джип» Кодо-6 за федералов и с перепугу разнесли его первым же снарядом. Он там, дальше за грузовиком. Два англичанина – прямо на небо, двое покалечены. Об этом орал Кеннон. Я слышал, когда был здесь без вас.
– Отлично! – пробормотал Дювалье и подмигнул Грилло.
А ведь ты прав! Не будем пока мешать им выяснять отношения, – и повернулся к Петру: – А вам, Пьер, я бы посоветовал не жалеть пленку. Да вверните телеобъектив: судя по всему, сейчас будут интересные кадры! – Он ухмыльнулся так, что Петра передернуло.
– Вы убили двух офицеров и двух искалечили! – продолжал Кеннон, распаляясь от собственного крика. – И вы мне за это ответите! Кто стрелял по «джипу»? Шаг вперед!
Бледный юнец, длинноволосый, в форме, свисавшей с узких плеч мешком, нерешительно шагнул вперед из первой шеренги. – Ты?
Юнец чуть заметно кивнул, и Кеннон вскинул кольт. Грохот выстрела слился с душераздирающим криком: наемник, хватаясь за раздробленную левую ногу, рухнул на асфальт. Его товарищи рванулись было к Кеннону, но не спускавший с них глаз Сэмми резанул пулеметной очередью поверх голов.
– Ни с места, ребята, – с издевкой крикнул он. – Следующая очередь будет ваша...
Наемники отпрянули назад. Кеннон же, будто ничего не заметив, тщательно прицелился во вторую ногу воющего юнца.
Он добил его лишь пятым выстрелом – в голову, прострелив предварительно ноги и руки.
Видя, что Петр не в силах пошевельнуться от ужаса, охватившего его при виде этого хладнокровного садистского убийства, Дювалье сам схватил камеру и принялся фотографировать – спокойно, не торопясь, старательно строя кадр.
Петр мельком взглянул на Грилло. Тот с наслаждением раскуривал сигарету с марихуаной, окурок которой достал из нагрудного кармана.
– Ну? – уставился затем Кеннон на Мини-Спайка. – А теперь я забираю вас всех под свою команду и сделаю из вас солдат, черт побери! Камикадзе! Смертников! Вы будете ходить в атаку впереди всех – до первой крови, которой вы смоете...
– Кончай болтать... – злобно оборвал его Мини-Спайк. – Ты убил мальчишку, несовершеннолетнего. И я клянусь, что это тебе не сойдет с рук. Мы живем в демократическом обществе и знаем свои права. Жаль только, что у нас в Англии нет смертной казни, не то болтаться бы тебе с петлей на шее! А пока мы требуем, чтобы нас вернули в Англию!
– Так! – зловеще протянул Кеннон. – Значит, ты отказываешься стать камикадзе? Кто еще?!
Он обвел взглядом строй наемников:
– ...Шаг вперед!
Несколько секунд ожидания – и наемники, человек десять, почти половина взвода, шагнули вперед. Кеннон оглянулся на Сэмми.
– Это не только трусы, еще и дезертиры! Поступай с ними по законам военного времени.
– Снять форму, вы, подонки! – проревел Сэмми и поднял пулемет.
– Ты... – шагнул к нему Мини-Спайк, стиснув кулаки.
Пулеметная очередь, почти в упор, сломала его пополам.
Остальные наемники поспешно принялись сбрасывать с себя пятнистую форму и остались в одном белье.
– В грузовик! – приказал Сэмми и махнул своим командосам. Те с автоматами наготове окружили арестованных, подталкивая их стволами к грузовику.
– Кончай... всех! – Кеннон небрежно махнул рукой Сэмми, ставшему на подножку машины, в кузове которой под охраной командосов сгрудились полураздетые наемники.
Сэмми приказал что-то шоферу, грузовик тронулся, набрал скорость и скрылся за поворотом. Несколько минут прошло в тягостном молчании, и вдруг там, где скрылся грузовик, застучал пулемет Сэмми – деловито, сначала длинными очередями, затем короткими. Потом один за другим раздались одиночные выстрелы.
– Добивает, – пояснил Дювалье, кладя камеру перед Петром. – Конец.
Он довольно потер руки.
– Как вы можете, – не сдержался Петр, – наслаждаться этим диким преступлением!
Дювалье посмотрел на него с иронией.
– Что значит жизнь нескольких подонков, парень, когда речь идет о большой политике!
...Сэмми вернулся через четверть часа после того, как прогремел последний выстрел из пулемета.
– Приказ выполнен, сэр! – возбужденно крикнул он, вываливаясь из кабины грузовика. Через борт кузова по одному спрыгивали на землю командосы, вид у них был растерянный и подавленный. Их товарищи, продолжавшие стоять с автоматами на обочине напротив поредевшей шеренги наемников, вопросительно смотрели на прибывших, но те молча становились в строй, избегая встречаться с кем-нибудь взглядами.
– Ну а теперь есть еще желающие отказаться от выполнения солдатского долга? – глухо спросил Кеннон.
Наемники молчали, глядя себе под ноги.
– Вот и отлично!
Кеннон обернулся к Сэмми.
– Этим сосункам необходимо занятие, майор. Так вот, пусть для начала они выроют могилу для бунтовщиков и зароют их. Да поглубже! Когда кончат, доставь их ко мне в штаб, я сам буду у них командиром.
Он небрежно козырнул и пошел к своему «джипу», стоявшему позади командосов на обочине. Телохранители-африканцы уже сидели в машине, оставив хозяину место за рулем.
– Эй, Грилло! – Дювалье толкнул локтем латиноамериканца. – Быстро! В «джип» – и к Френчи. Расскажи ему, что здесь творится. Понимаешь?
Грилло оскалил редкие желтые зубы:
– Си, сеньор! Будет потеха!
И бесшумно скользнул в зеленую чащу.
Тем временем Кеннон вывел свой «джип» на шоссе, развернул его в сторону Овури и вскоре скрылся за поворотом.
– А ну-ка, ребята, рассаживайтесь по машинам, – почти добродушно приказал Сэмми наемникам. – Да прихватите Мини-Спайка. Не оставлять же тела белых людей на потеху таким вот...
И он небрежно кивнул на стоящих за его спиной командосов.
– А стрелять им в нас... можно? – проворчал кто-то из наемников.
– Как бы не так! – ухмыльнулся Сэмми. – Разве я допустил бы такое? Я прикончил ваших дружков сам, без помощи черномазых. Есть еще все-таки... белая солидарность!
Командосы, дождавшись, пока безоружные наемники погрузятся в «джипы», залезли в кузов грузовика.
– Ну, что, ребята! – крикнул наемникам Сэмми, опять устроившийся на подножке кабины грузовика. – Вас стало меньше, зато теперь свободнее сидеть! Поехали!
И захохотал, довольный своим остроумием.
Грузовик, а за ним и оба «джипа» медленно двинулись по шоссе.
Прошло не меньше получаса, когда наконец они услышали гул двигателей со стороны расположения. Кодо-3.
– А теперь смотрите в оба, Пьер, – Дювалье возбужденно растер очередной плевок подошвой. – Сейчас начнется второй акт спектакля. Грилло прав – быть потехе. Кстати... – Его взгляд остановился на фотоаппарате, висевшем на груди у Петра. – Насколько я понимаю, камерой воспользоваться вы не пожелаете. Так позвольте же мне доснять пленку и забрать ее. Между прочим, готов отдать вам половину будущей выручки... Наши газеты обожают такие сюжеты. Трупы, ну и... вы меня понимаете...
Петр снял камеру и протянул ее Дювалье. На душе у него было мерзко, будто весь он с головы до ног вывалялся в липкой зловонной грязи.
– Берите и оставьте меня в покое! – вырвалось у него со злостью. – И пленку можете забрать себе. Она ваша, вы отсняли ее почти всю.
Петр в ярости стиснул кулаки.
«Джип», за рулем которого сидел Жак, пришел как избавление. Петр кинулся ему навстречу, размахивая поднятыми вверх руками.
– Здесь! – крикнул Грилло, стоящий рядом с Жаком во весь рост, опершись руками на ветровое стекло. – Вот там...
На заднем сиденье «джипа» в компании трех командосов расположился краснорожий коротышка Браун. Жак осторожно затормозил.
– Где они? – резко спросил он Петра. – Уехали?
– Недалеко, шеф, – опередил с ответом Дювалье. – Полагаю, что милях в полутора, не больше. Судя по тому, как доносились выстрелы... это недалеко. Жак кивнул.
– Садитесь, быстро!
Петр и Дювалье вскочили на подножки по обеим сторонам машины. Жак нажал на акселератор. Действительно, ехать пришлось недалеко. Уже за вторым поворотом они увидели стоящие на обочине грузовик и «джипы». Лес в этом месте отступал от дороги метров на двести, оставляя довольно ровное поле. Здесь-то и копали могилу наемники. Тела расстрелянных лежали у обочины. Командосы держали работающих под прицелом автоматов, а Сэмми расхаживал тут же со своим неизменным пулеметом.
Он издалека заслышал чужую машину, и теперь по его приказу двое командосов наводили в сторону, откуда она приближалась, безоткатное орудие. Остальные поспешно занимали позиции вдоль дороги.
– А ведь могут и пальнуть, – забеспокоился Дювалье, увидев эту возню.
– Уберите пушку! Вы! – поднялся на заднем сиденье Браун. – Своих не узнаете? Машина полковника Френчи! – Он перегнулся к Жаку: – Я знаю этого парня. Мы с ним вместе были в Ольстере... Его зовут...
Браун оборвал фразу: он не любил выбалтывать чужие секреты.
– Сэмми, – подсказал ему Дювалье. – Здесь он известен как Сэмми.
– Хэлло, Сэмми! – во весь голос заорал Браун. – Узнаешь меня? Мы с тобой были в Ольстере. Меня зовут Браун. Понял? Браун!
Сэмми, залегший было с пулеметом в канаву, встал, небрежно отряхивая левой рукой колени. Он узнал кричавшего.
– Хэлло... Браун! И ты здесь, приятель? Ну да где же тебе быть еще! – И обернулся к наемникам: – А вы... чего уставились? Копайте, копайте! Да поглубже, если сами не хотите улечься в эту же яму!
Он опустил пулемет и пошел навстречу медленно подъезжающему «джипу». Жак остановил машину.
– Этот? – спросил он вполголоса Грилло.
Грилло кивнул.
– Арестовать! – так же тихо приказал Жак. – Ты, Браун, и ты, Грилло!
– Си, сеньор, – ухмыльнулся Грилло. Браун молча кивнул.
Дювалье соскочил с подножки и отпрыгнул в сторону, расстегивая чехол фотокамеры.
– Встреча друзей! – заорал он, подражая уличному фотографу. – В альбом дорогим родителям! Мгновение, обретающее вечность!
– Если ты щелкнешь хоть один раз, я вышибу из твоей башки всю требуху, которой она набита, – мрачно процедил сквозь зубы Сэмми, подходя к «джипу», возле которого его уже дожидались Браун и Грилло.
– Хэлло, Браун, – протянул он руку приятелю.
– Здорово!
Браун протянул руку... Рукопожатие... И вдруг Сэмми с воплем взлетел в воздух через плечо Брауна и с размаху шлепнулся об асфальт. Выроненный им пулемет отлетел в сторону. Он попытался было приподняться, но Браун и Грилло знали свое дело. Еще мгновенье – и Сэмми оказался прижатым к земле и обезоруженным.
– Поднять его, – приказал Жак. Он так и не вылез из-за руля. – И ко мне.
– Слышишь, что говорит босс? – Грилло поднял Сэмми и, вывернув руку ему за спину, нажал на нее. – Иди!
Браун нажал со своей стороны так, что Сэмми изогнулся от боли. Лицо его было полно ужаса. Его подвели к Жаку.
– Отпустите его, – брезгливо сказал Жак и когда Браун с Грилло отпустили Сэмми, обратился к бледному, с трясущимися губами убийце: – Твое настоящее имя?
– Стар, сэр. Грюм Стар. Сержант армии ее величества королевы... – заторопился Сэмми и вытянулся по стойке «смирно».
Жак с минуту молча смотрел на него в упор. Петр впервые видел его лицо таким холодным и жестким.
– Ты убил... моих парней? – наконец с трудом выговорил Жак.
– Мне приказали, сэр! – цепенея от страха, залепетал Сэмми. – Я солдат...
– Кто приказал?
– Полковник Кеннон, сэр!
Жак отвернулся и медленно обвел взглядом Петра, Брауна, Грилло, Дювалье, держащего в руках приготовленную к съемке камеру:
– Все слышали? А ну повтори!
– Полковник Кеннон, сэр! – с надеждой повторил Сэмми. – Я только выполнял приказ. Я солдат, сэр, только солдат!
– Ты – убийца, – отчеканил Жак, словно припечатывая приговор. – Ты будешь расстрелян!
– За что? – отпрянул Сэмми и тут же рванулся к Жаку. – Я – убийца? А ты? А он? А все эти? – Он тыкал пальцами в Жака, в Брауна, в Грилло, в Дювалье. – Вы тоже убийцы, такие же, как и я! Вы... – распаляясь все больше и больше, кричал он уже почти в истерике.
Он вдруг резко оттолкнул стоящих позади него Грилло и Брауна и кинулся бежать – через канаву, в поле, к спасительному лесу, петляя, как его когда-то учили армейские инструкторы.
– Стой! – крикнул Браун и бросился было в погоню. – Стой, мерзавец!
– Подожди, – схватил его за рукав Грилло и обратился к Жаку. – Разрешите, босс?
Жак молча кивнул. Грилло не спеша подобрал валявшийся на асфальте пулемет Сэмми, стал на колено и выпустил длинную очередь вслед бегущему.
Сэмми словно ударили в спину. Он споткнулся и сделал несколько шагов вперед, пытаясь удержать равновесие и хватаясь руками за поясницу. Грилло ухмыльнулся и дал еще одну очередь. Сэмми развернуло и сбило с ног.
– Готов, – будничным тоном, как ни в чем не бывало сказал Грилло. – Схожу проверить, босс?
– Возьми документы, – бросил ему вслед Браун. – Хорошие документы всегда в цене!
Петр уже успел узнать, что у самого Брауна имелось при себе шесть паспортов – с его фотографиями, с печатями – на разные фамилии.
– Восемь пуль! – похвастался Грилло, вернувшись. – Как в тире.
А Дювалье уже шел к расстрелянному с фотоаппаратом. Командосы Сэмми наблюдали все это, не смея вмешаться в счеты белых наемников.
...А потом было отступление. Не дождавшись подхода Гуссенса и Кеннона, Жак отвел Кодо-3 к Овури. И только в Овури, разграбленном, сожженном городке, улицы которого были завалены трупами жителей, Дювалье отдал Петру его камеру – без кассеты.
И здесь уже Петр не выпускал из рук камеру. Он снимал обвинение. Наемников. «Президента» Эбахона. «Шелл». Всех тех, кто грел руки на пожаре, пылавшем на земле Гвиании.
