Текст книги "Журнал «Вокруг Света» №06 за 1978 год"
Автор книги: Вокруг Света Журнал
Жанр:
Газеты и журналы
сообщить о нарушении
Текущая страница: 8 (всего у книги 11 страниц)
Мисс Тсхолофело нравился этот недавно появившийся у них южноафриканец. Невысокий, плотно сбитый Мдлака Могапи, как и она, любил шутку. У Могапи не было университетского диплома, но его взяли на должность преподавателя с испытательным сроком, и он сразу же расположил к себе учащихся. Его южноафриканский коллега, 27-летний Абрахам Тиро, по мнению мисс Тсхолофело, был, пожалуй, слишком серьезен, устремлен в себя. Правда, в нем чувствовалась внутренняя сила, способность к самопожертвованию, и в глазах набожной католички это оправдывало все его недостатки, в том числе замкнутость.
Мдлака взял со стола небольшой, но довольно тяжелый пакет.
– Интересно, что же прислал нам наконец Международный университетский обменный фонд? Пожалуй, я сам отнесу посылку... Да, мисс Тсхолофело, не знаете, будет ли машина до Габороне?
– Минут через пять-десять, так что в общежитие уже не успеете...
– Жаль. Ну что же, Лоуренс, тебе повезло. Порадуешь Абрахама и, думаю, станешь обладателем этих великолепных марок. Держи, – и Мдлака вручил пакет пареньку.
...Абрахам Тиро сидел в своей комнате на втором этаже преподавательского общежития и сосредоточенно читал изрядно потрепанную книгу, время от времени делая карандашом пометки на полях.
То и дело с соседней каменоломни доносились раскаты взрывов, отдававшиеся трелью в оконных стеклах.
– Спасибо, Лоуренс, положи на стол, – проговорил он, на секунду приподняв голову, и опять уткнулся в книгу, к явному неудовольствию мальчугана: просить марки он не решился. Когда терпеть беспрерывный грохот за окном уже не было сил, Абрахам с досадой отложил книгу и взглянул на пакет. Швейцарские марки, штамп «Международный университетский обменный фонд», адрес колледжа Святого Джозефа в Габороне, Ботсвана, с жирной пометкой: «Лично. Для господина Абрахама Тиро». Руки нетерпеливо ощупали сверток. Тиро забыл, какие книги он заказал, – это было еще в Турфлоопе... Или в Соуэто? Пальцы нашли конец шнурка, перетягивавшего посылку, и потянули за него. «Но откуда они узнали новый адрес?» – пронеслось в голове...
...Звук взрыва слился с непрекращающимся грохотом каменоломни, и никто не услышал его. Гибель Тиро обнаружили только на следующее утро, когда вернулся из Габороне Мдлака Могапи.
Была суббота, 2 февраля 1974 года...
...Несколько лет назад Нгоапа просто не поверил бы, что его родное Соуэто может быть таким. По длиннющей Патчефстроом-роуд, насколько хватал глаз, разлилось целое море черных курчавых голов (позднее газеты сообщили, что в этот день, 16 июня 1976 года, на демонстрацию в Соуэто вышло 10 тысяч учащихся). «Как бы порадовался Тиро, если бы был жив. Ведь это же все его ученики. И не только из школы Морриса Исааксона в Джабаву, но и из Орландо, Дипклоофа, Наледи», – подумал Нгоапа, глядя на десятки, сотни колыхавшихся над толпой лозунгов: «Мы – не кафры! Мы – африканцы!», «Африкаанс – язык белых угнетателей!», «Мы рождены свободными, но живем в цепях!» Одни из них заранее нарисовали на больших листах картона активисты из созданной Абрахамом Тиро САСМ, другие наспех написали на чем попало собравшиеся на демонстрацию ребята. Но смысл у всех был один: «Мы не отступим, пока не добьемся свободы!»
И. Крутов
Сегодня без вчера
Людей племени фор, живущих в горах Новой Гвинеи, часто приводят в пример согражданам. Многие авторитетные администраторы в Порт-Морсби, столице молодого государства Папуа – Новая Гвинея считают их одним из наиболее развитых племен. Подкрепить это утверждение данными экономики не очень трудно: форы производят изрядную часть важного для экспорта страны продукта – кофе. Недавно они об этом растении и не слышали, а теперь их плантации почти не уступают тем, что принадлежат белым.
Другие, не менее сведущие люди приводят форов как пример, едва ли заслуживающий подражания.
Кажется, меньше всех волнуют эти споры самих форов – племя, которое издавна освоило наиболее труднодоступную часть новогвинейских гор. Маленькие, плоские долины окружены острыми рваными вершинами. От долины к долине можно добраться, лишь зная опасные, спрятавшиеся в зарослях тропы. Еще не так давно этот рельеф был даже полезен: враги – а врагами были любые иноплеменники – не могли попасть в страну форов.
Для торгового обмена люди разных племен встречались где-нибудь на нейтральной земле, и бывало это редко.
Пока люди обживали одни долины, в других тропическая растительность жадно поглощала заброшенные огороды и хижины. Третьи – нетронутые – ждали своего часа.
Люди в долинах не вели счета времени – ни неделям, ни месяцам, ни сотням лет.
Первая дата, известная нам в жизни племени фор, – 20 сентября 1967 года. Тогда австралийская географическая экспедиция, одолев перевал, вышла к одной из форских деревень. Она была нанесена на белое пятно карты как первая точка – населенный пункт, а по барометру замерена была высота над уровнем моря.
Так началась новейшая история племени фор.
До этого дня связей с внешним миром (кроме соседнего племени) форы не имели. Они не знали, что такое ткань, металл, деньги. Не ведали они и того, что живут на острове, окруженном со всех сторон соленой водой. А узнали – не поверили бы, что может быть на свете так много столь ценной жидкости: как и все горные племена, они очень нуждались в соли. Соль поступала к ним через сложный – от племени к племени – обмен. Где ее добывали, форы не знали, да и не очень интересовались: не может же человек знать, откуда берется дождь и где родятся туманы. Они просто есть. И соль тоже где-то берется.
Впрочем, в те времена племя называлось вовсе не «фор». Так уж получилось, что австралийские географы спутали названия. У форов (то есть тех, кого сегодня так называют) вообще не было для себя общего названия. Люди – и все. А словом «фор» – что значит «другой», «не такой» – они называли соседей – людей племени ав, говоривших на непонятном языке.
Большой беды, однако, здесь не было: соседи ведь тоже не знали, что их так называют, и слово «фор» было без хозяина. В конце концов оно осталось за теми, кто его изобрел.
Через некоторое время форы и сами стали называть себя форами, сначала в общении с новыми властями, а потом и между собой.
Первые этнографы попали к форам через несколько лет после того, как территорию нанесли на карту. Тогда же была сооружена посадочная площадка, куда время от времени садился патрульный полицейский вертолет. Район числился среди наиболее спокойных: межплеменных войн здесь не было, ибо авов – ближайших чужаков отделяли от форов неприступные горы, а до стычек внутри племени доходило очень редко. Полиция нечасто заглядывала сюда, и потому для этнографов племя фор оказалось заповедником, где можно было изучать быт и обычаи в нетронутом виде.
Но стоило появиться здесь первым торговцам, миссионерам и геологам, как образ жизни форов стал стремительно изменяться.
Через некоторое время люди племени научились ценить стальные ножи и топоры, спички и пластмассовые миски, сахар и деньги. И произошло все это гораздо быстрее, чем бывало у других новогвинейских племен. А причиной этого явления был тот традиционный образ жизни, который племя вело на протяжении бесчисленных поколений. Но теперь о традиционной жизни форов мы можем узнать лишь из записей этнографов двадцатилетней давности.
Деревушки форов были невелики, и центром каждой из них служил мужской дом. В нем жило обычно десять-двадцать человек самого разного возраста: от семилетних мальчишек до стариков лет тридцати пяти – сорока. Вокруг мужского дома теснились маленькие хижины. В каждой из них жили по две взрослые женщины с дочерьми и маленькими сыновьями. Днем все население деревни встречалось на огородах. Мужчины, правда, норовили поохотиться в лесу или поболтать с друзьями в своем общем доме, но, когда женщины просили их вскопать грядки, никогда им не отказывали.
Дело в том, что в племени фор никто никому никогда не приказывал: ни мужья женам, ни матери детям. Само собой разумелось, однако, что в просьбе о помощи отказывать нельзя.
В племени не было ни вождей, ни колдунов. Важные вопросы решали сообща, а в случае необходимости любой мужчина умел и поколдовать для своих домашних целей.
Каждая деревушка представляла собой замкнутый мир, который обеспечивал себя всем необходимым для существования. Когда переставала родить почва, удобренная золой выжженного леса, расчищали новый участок и переносили деревню на новое место. Время от времени группы предприимчивых молодых людей отделялись – уходили отыскивать и осваивать другую долину. Так возникали новые деревни форов. И каждая из них была совершенно самостоятельной.
Жители разных деревень ходили друг к другу в гости, обменивались новостями, но этим и исчерпывались внутренние связи племени.
Исследователи отметили, как одну из наиболее интересных традиций племени, что у форов не существовало никаких запретов для детей. Совсем крошечные ребятишки все свое время проводили с матерью, удобно сидя на ее бедре. Чтобы руки матери оставались свободными, ее талию и спинку ребенка охватывал широкий пояс из луба. Где бы ни была мать, чем бы ни занималась, малыша с бедра она не снимала.
Но стоило ребенку начать ходить, он начинал предпринимать исследовательские экспедиции – сначала около материнской хижины, потом по всей деревне и ее окрестностям – куда угодно и как угодно. Если ребенку хотелось взять в руки нож или топор – никто не мешал ему в этом. Зачастую мальчик уже отлично обращался с ножом и прочими небезопасными предметами, а ходить еще не умел. Никогда ни один из старших не контролировал действий детей, не принимал опекунского участия в их затеях.
Может быть, потому, что методом проб и ошибок лучше всего учишься, дети форов попадали в опасные ситуации значительно реже, чем их сверстники в цивилизованных странах.
Когда ребенок вырастал, он или оставался жить в родной деревне, или с компанией друзей уходил из нее, чтобы основать новую. При этом он мог сохранять связь с родительской деревней, а мог и не сохранять. Но и родители вовсе не обязаны были оказывать ему помощь. Такой образ жизни воспитывал из молодых форов людей предприимчивых, смелых, но значительно меньше спаянных с обычаями и укладом племени, чем это обычно бывает у папуасов.
Традиционная жизнь форов могла бы продолжаться вечно – ведь условия, в которых они жили, не менялись. Но отсутствие запретов и врожденная предприимчивость оказались ахиллесовой пятой форских традиций.
...Двадцать лет прошло от первой встречи с белыми – время жизни одного лишь поколения, – и традиции рухнули.
В начале семидесятых годов этнографы, помнившие жизнь форов десять лет назад, столкнулись с явлением, получившим в специальной литературе название «культурный шок». Люди забыли даже такие простые и необходимые в папуасском хозяйстве умения, как плетение циновок. Все называли себя английскими именами. И папуас, к которому, раскрыв объятия, кинулся радостный этнограф с криком: «Боже! Да ведь это Дафакти!» – холодно отстранил его, произнося: «Мой не Дафакти! Мой Пол Дженкинс...»
Тот же Дженкинс не мог сделать каменный топор, который он, будучи Дафакти, делал быстро и умело. Более того, Дженкинс даже не смог с уверенностью объяснить, что нужно делать с этой штукой...
Совершенно же доконал ученую экспедицию факт, что вместо записанных ими десять лет назад названий гор и рек племя упорно пользовалось новыми – теми, которые дал картограф, наградивший племя именем «фор».
Правда, одежда (или скорее отсутствие ее) претерпела значительно меньше изменений.
Узнав неожиданно для себя, что мир велик, людей множество, а кроме родных гор, есть и другие места, вполне .подходящие для жизни, молодые форы стали устремляться в путешествия. Это было вполне в духе племени. И их предки, когда наскучивала жизнь в родной деревне, уходили осваивать новые долины, рубили и жгли лес и строили деревню, ничем не отличавшуюся от прежней. Но притом они оставались среди единоплеменников, говорили своим языком, так же разводили свиней и сажали сладкий картофель.
Нынешним же пришлось гораздо труднее. У других людей обычаи иные, и надо было к ним приспосабливаться. А это было не всегда легко и приятно.
Многие форы стали возвращаться в родные места разочарованные и уставшие. Но – обогащенные опытом.
Большинство молодых людей, повидавших свет, нашло себе работу на кофейных плантациях. Как раз в то время на плантациях, принадлежащих европейцам, требовались рабочие. Форов, конечно, нанимали на самую неквалифицированную работу. В первое время им все было интересно – бараки, где они жили, разноязыкая толпа рабочих, машины. Получив первые деньги, они приобретали лап-лап – кусок ситцевой ткани на набедренную повязку; со второй получки можно было уже купить в рассрочку шорты. Одна мысль о том, как приятно в этих шортах (а может быть, и в рубашке? а то и в ботинках?) будет пройтись по родной деревне, оправдывала работу и долгую дорогу.
А потом, освоившись и научившись изъясняться с товарищами по работе, форы вдруг узнавали, что хозяин плантации зарабатывает на продаже кофе во много раз больше, чем любой из них. Тогда-то, очевидно, и возникла у многих молодых форов мысль – научиться самим выращивать кофейные деревья. Узнай об этих мыслях плантаторы, они восприняли бы их как нелепую, хотя и забавную, шутку. Кофе – культура капризная, обхождения требует умелого.
Тем временем любознательные и восприимчивые форы старались запомнить каждую мелочь, связанную с кофейными плантациями: узнавали, выясняли, спрашивали. Это вызывало у плантаторов смех: приходит парень, который впервые в жизни надел штаны, и хочет научиться делать прививку да еще выспрашивает, как пользоваться культиватором...
...Через некоторое время были заложены первые плантации кофе в горах, где живут форы. В начале семидесятых был собран первый урожай, который принес небольшой доход.
В форских деревнях люди забросили всё: свиней, огороды. Все силы были брошены на кофе.
Первые тюки кофейных зерен форы носили на собственных спинах по крутым и скользким горным дорогам. Когда товара стало больше, понадобились дороги. Несколько деревень, договорившись, начали их прокладывать.
...В форских деревнях теперь не строят мужских домов. Каждый норовит построить хижину для себя и для своей семьи. Так, они видели, живут на побережье, так живут белые. Ничего нет плохого в том, что семья живет в отдельном доме. Но традиционный образ жизни племени фор и эти отдельные хижины несовместимы. Дети, которые раньше росли совершенно свободно, живут со своими родителями, а те их воспитывают так же, как это делают повсюду все родители.
Только и осталась у племени фор от прошлого – очень скудная одежда: в их климате она удобнее.
Но для путешествий в далекие места каждый хранит в сундучке, цветастую рубашку, солнечные очки и превосходные новенькие шорты...
Л. Мартынов
Георгий Николаев. Следующий…
– Следующий!
Ноэл поднялся со стула и робко открыл дверь. Человек за столом окинул его быстрым взглядом.
– Профессия?
– Автомонтажник. Но могу работать и по смежным специальностям, – он замялся, – какие требуются...
– Возраст?
– Двадцать лет, – сказал Ноэл. – Я согласен на любые условия...
– Состояние здоровья?
– Группа «1А».
– Вам повезло, – сказал человек за столом. – Возьмите адрес, – и он положил на край стола перфорированную карточку.
Ноэл сделал два шага и дрожащей рукой взял ее.
Человек за столом нажал на невидимую кнопку, и в боковой стене комнаты открылась дверь.
– Прошу, – сказал он, выпроваживая Ноэла жестом.
– Спасибо, – сказал Ноэл, – я вам очень благодарен...
– Следующий, – сказал человек за столом в селектор.
Ноэл вышел на пустынную улицу и у ближайшего пункта автостопа нажал кнопку вызова.
Солнце. Ноэл зажмурился. Воздух. Ноэл несколько раз глубоко вздохнул. Счастье. Ноэл рассмеялся. Как повезло! Кто же мог знать, что именно сегодня, когда никаких надежд уже не оставалось, ему так повезет!
Ноэл повертел в руках карточку с адресом. Судя по расположению боковых отверстий, это было где-то в районе пригорода.
Бесшумно подкатил автокар. Ноэл сел на переднее сиденье и вложил карточку в маршрутный блок. Мигнул сигнал приема адреса, и автокар понесся по прямой как стрела улице.
Ноэл не ошибся, предполагая, что конечный пункт маршрута находится в пригородной зоне. Когда шоссе обогнуло засохший душный лес, автокар притормозил и свернул на узкую ленту ответвления. По всему чувствовалось, что дорога проложена недавно. На обочине еще лежали редкие стволы выкорчеванных деревьев, и дорожное покрытие отливало неправдоподобной синевой. Опустив в кабине стекло, Ноэл подставил лицо свежему ветру.
Еще один поворот, и Ноэл понял, куда он едет. Вдали виднелось хрупкое строение из стекла и стали. Несколько корпусов стояли чуть поодаль и отражали зеркальными стенами яркий солнечный свет.
Вблизи многоэтажные корпуса сливались друг с другом бесчисленными переходами и казались одной непреодолимой стеной. Автокар плавно остановился у огромных дверей центрального входа. Теряясь в фонтанах солнечного света, Ноэл вышел и задрал голову. Прозрачное здание растворялось в небе, и у Ноэла потемнело в глазах. Двери распахнулись во всю ширину, пропуская его внутрь.
В просторном вестибюле было прохладно и еле заметно пахло новым пластиком. Подъехавший кибер терпеливо выяснил у Ноэла цель его посещения и попросил следовать за ним. Ноэл шел на негнущихся ногах по длинному коридору мимо комнат без обозначений и думал о будущем.
В самом конце коридора кибер остановился, указал Ноэлу на стул и скрылся за дверью. Ноэл не сел. Он стоял и пытался сосредоточиться перед последним испытанием.
Наконец дверь открылась, и кибер пригласил Ноэла войти. В светлом кабинете у окна за столом сидел человек.
– Профессия?
– Автомонтажник, – сказал Ноэл, – у меня диплом об окончании...
– Возраст? – прервал его человек.
– Двадцать лет, – сказал Ноэл.
– Нам не нужны автомонтажники, – сказал человек за столом, и кибер согласно кивнул головой.
– Но мне дали ваш адрес... – Ноэл умоляюще смотрел в сонные глаза сидящего за столом человека. – Я буду делать все, что от меня потребуется...
– Состояние здоровья?
– Группа «1А».
– Хорошо, – сказал человек за столом. – Нам нужен оператор процесса. Все инструкции получите у него, – он кивнул на кибера, – и дадите ему номер вашего личного счета.
– Спасибо, – сказал Ноэл, – я вам очень благодарен...
Кибер выехал из кабинета. Ноэл вышел вслед за ним и осторожно прикрыл за собой дверь. Свершилось.
Слушая монотонные наставления, Ноэл шел рядом с кибером по бесконечному коридору, и картины будущего проносились у него перед глазами с непостижимой быстротой. Теперь все зависело от него самого, а на себя самого он мог положиться.
– ...Для обеспечения заданной программы необходимо подключиться ко всем каналам связи и, настроившись на производственные параметры, следить за показаниями датчиков и экрана обзора. При появлении отклонений от требуемых параметров нужно провести корректировку по контрольным кривым, поставив тумблер в нейтральное положение. Добившись совпадения контрольных и производственных характеристик, необходимо перевести тумблер в положение «Цикл» и проверить степень совпадения...
В ангар они попали внезапно. Только что шли по коридору, а теперь перед Ноэлом в льющемся с потолка искусственном свете высилась исполинская многоярусная туша гудящего металла.
– Вот ваше место, – сказал кибер, указывая на кресло перед пультом. – Пока управление процессом осуществляется другой сменой, я вас проэкзаменую.
Ноэл занял место перед, пультом и положил руку на тумблер. На экране обзора плыли, синхронно извиваясь, две кривые: белая и зеленая.
Кибер выдвинул из груди панель, подсоединился к пульту и стал манипулировать переключателями.
Кривые на экране обзора разошлись. Зеленая плыла как и прежде, а белая хаотически заметалась по экрану.
Ноэл переключил тумблер и ручкой настройки добился их совпадения.
– Удовлетворительно, – сказал кибер и снова задвигал переключателями.
Теперь Ноэл был внимательнее и настроился быстрее.
– Хорошо, – сказал кибер. – Но учтите: потери времени при настройке автоматически удлиняют продолжительность смены. При завершении цикла тумблер ставится в нейтральное положение и вас отключают от систем обслуживания.
– От каких систем обслуживания? – спросил Ноэл.
– Системы обслуживания подключаются для обеспечения непрерывности вашей работы и, следовательно, производственного процесса. Их будут менять каждые пятнадцать минут.
– Странно, – сказал Ноэл, – по-моему, на настройку выгоднее поставить оператора-кибера, а не меня...
– Нет, – сказал кибер, – это нерентабельно. Оператор-кибер сложнее в обслуживании.
– Вам виднее... А что производится в этом процессе?
– Все.
– Как все? – не понял Ноэл.
– Это универсальное производство, – ответил кибер. – Задача максимально полного и эффективного использования природного сырья требует единовременного производства всех предметов потребления. Вы разве не знаете об этом? Процесс доведен до абсолюта. Здесь производится все. Ваша смена начнется через час. Пока вы можете провести время в зале ожидания. Разумеется, все услуги бесплатно.
Ноэл больше не задавал вопросов. Час свободного времени в пустом зале ожидания тянулся нескончаемо долго, и, когда за ним приехал кибер, Ноэл обрадовался и, переодевшись в привезенную спецодежду, отправился в ангар.
Усадив его в кресло, кибер подключил к нему систему обслуживания, вид которой вызвал у Ноэла искреннее изумление. Теперь он сидел в конусообразном шлеме, опутанный тонкой паутиной серебристых проводов.
– Вы готовы? – спросил кибер.
– Готов, – ответил Ноэл и положил руки на пульт управления.
– Включаю в цикл, – сказал кибер.
На экране обзора поплыли две кривые: белая и зеленая. Ноэл смотрел на их плавное неторопливое движение и думал о том, что сделает, когда смена закончится и он вернется домой. Время шло.
Сзади раздался легкий шум, что-то двигалось, щелкало, гудело. Хотелось оглянуться, но Ноэл не отрываясь смотрел на экран.
«Меняют систему обслуживания, – подумал он, – кибер сказал, что их меняют каждые пятнадцать минут...»
Кривые на экране разошлись, и одна из них забилась, как в истерике. Ноэл мгновенно среагировал, и они снова поплыли в едином ритме.
Часов на пульте не было, и Ноэл стал считать подключения системы обслуживания. Но они подключались с такой однообразной периодичностью, что он сбился со счета.
Появилась усталость. Ноэл с трудом смотрел на экран, загипнотизированный постоянным движением, и уже не так быстро настраивался при расхождении кривых. Руки отяжелели и с трудом слушались его. Начали слезиться глаза. Казалось, время замедлилось, и вообще остановило свой бег. И вдруг экран погас.
Ноэл испугался, потом с облегчением вздохнул и поставил тумблер в нейтральное положение. Смена кончилась.
Он сидел в кресле, закрыв глаза и опустив безвольно руки.
Сквозь усталость пробивались чьи-то сухие, безжизненные голоса, его освобождали от проводов, шлема, затем бесцеремонно подняли и поставили на ноги.
Ноэл открыл глаза. В ангаре тускло горел свет, вокруг суетились киберы. Он поискал взглядом того, кто его инструктировал, но не нашел.
Ноэла медленно вели по бесконечному коридору, и он со страхом ощущал непривычную слабость во всем теле. Ноги были как ватные, болела голова, и тупо кололо в боку.
«Это с непривычки». – подумал Ноэл и снова закрыл глаза.
У центрального подъезда стоял автокар. Ноэл бессильно упал на переднее сиденье, кибер предупредительно вставил в маршрутный блок перфорированную карточку, и автокар понесся в кромешной ночной темноте.
Ноэл заснул. Ему снились светлое чистое утро и дети, играющие в мяч. Ноэла среди них не было. Сначала они играли весело и все время смеялись, потом смеяться перестали и кидали мяч друг другу механически, а некоторые с недетским ожесточением.
Автокар затормозил и остановился. Ноэл проснулся. Шел дождь, горели тусклые фонари. Он с трудом вылез и побрел к подъезду своего дома. В дверях стоял кибер.
– Вы к кому?
– Я Ноэл, – сказал Ноэл, – я здесь живу.
– Ноэл. Комната № 1243. Опечатана. Номер вашего личного счета?
– Вот, – сказал Ноэл и достал из кармана пластиковую карточку. – Смотрите сами, я не помню.
Кибер сверил номер и отступил.
Ноэл вошел в подъезд. В пневмокапсулу лифта за ним протиснулся кибер. Ноэл безразлично на него посмотрел и ничего не оказал.
Перед дверью № 1243 Ноэл остановился. На ней висела серебристая пломба. Кибер объехал Ноэла и срезал ее. Ноэл открыл дверь. Включился свет.
На полу лежал толстый слой пыли. В комнате стоял ни с чем не сравнимый запах склепа. В углу валялась разбитая семейная гипнография.
– Боже мой, – сказал Ноэл, – что это?
– Консервация помещения была произведена по низшему разряду, – сказал кибер, невозмутимо въезжая в комнату. – За сорок лет пыль просочилась в установленных пределах. Претензии неуместны.
– За сорок лет... За какие сорок лет?
– За сорок лет вашего отсутствия, – сказал кибер.
– Так что же... – Ноэл с ужасом смотрел на следы кибера в многолетней пыли. – Меня не было сорок лет?!
– По моим данным: сорок лет, один месяц и два дня.
Ноэл прислонился к стене.
– Значит, мне теперь шестьдесят...
– Я не знаю, – сказал кибер, – у меня нет таких сведений. Может быть, и пятьдесят... Для шестидесяти лет вы неплохо сохранились. Конечно, вещи сохраняются лучше, но это и понятно, на них уходит столько человеческой энергии.
