Текст книги "По Европе"

Автор книги: Влас Дорошевич

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 17 страниц)

Первый дебют (Закулисные сценки)

Палата, так сказать, левша.

Четыре партии левой – союз демократов, радикалы, радикал-социалисты и социалисты соединились вместе и составляют «le bloc republicain».[14]14
  Республиканский блок (фр.).


[Закрыть]

Он и будет править Францией эти четыре года.

У них большинство голосов.

Следовательно, министерства будут только радикальные.

Реформ следует ожидать широких демократических.

Будет установлен подоходный налог.

Смерть всему клерикальному, ретроградному! Смерть также умеренному и постепенному, медлительному!

Такой показала себя новая палата при первом дебюте.

Избрание Буржуа и поражение Дешанеля, это – программа, это – марка, которую положила на себя палата.

Она открыла карты:

– Вот каковы мы будем!

Показала свою силу и свой радикализм.

Это – спектакль для публики. Мы с вами пройдём за кулисы.

– Messieurs, faites vos jeux![15]15
  Господа, делайте ваши ставки! (фр.)


[Закрыть]

Половина второго. Кулуары палаты напоминают кулуар большого и шикарного клуба в дни «больших сражений»: когда какой-нибудь американец закладывает стотысячный банк.

Всё возбуждено.

«Делают игру».

– Сто франков за Буржуа! – предлагает кто-то.

– Держу только двадцать!

– Сто!

– Двадцать!

– Чёрт знает, что такое! Не могу найти человека, который поставил бы сто франков за Дешанеля!

Через полчаса выборы.

Все «демарши» сделаны. Остаётся последний – сплетня.

Сплетня, которая распространена в Париже больше, чем в Царёвококшайске. Сплетня, которая могущественнее в Париже, чем в Карасубазаре.

– Вы видели Дешанеля? Смотрите! Видите? Суетится, бегает! Ко всем подбегает, улыбается, жмёт руки, заискивает! Фи!

– Позор! Позор!

– Это что! Вы знаете, всю эту неделю он делал визиты всем вновь избранным кандидатам!

– А театральные билеты!

– Какие театральные билеты?

– А как же! Он рассылает театральные билеты!

«Дорогой коллега! Сегодня жена не совсем здорова, и мы не можем ехать в театр. Позвольте предложить вам нашу ложу».

– Если выберут Дешанеля, это будет успех его повара!

– Повара?

– А его знаменитые завтраки? Еженедельные завтраки, на которые он приглашает всех, направо и налево!

– Какой же он Поль Дешанель? Это – Paul Dejeunel![16]16
  Игра слов: от фамилии Дешанель и слова déjeuner (фр. завтрак).


[Закрыть]

– M-lle Humbert!

Тут завязывается спор.

– Позвольте! Позвольте! – вмешивается сторонник Дешанеля. – Поль Дешанель никогда не думал жениться на m-lle Humbert! Это m-me Humbert выдумала, чтобы прибавить себе кредита!

– А я вам говорю, что хотел! Хотел! Хотел!

– Никогда! Никогда! Никогда! А! Вы верите всему что рассказывала madame Humbert?! Тогда вам остаётся верить и в сто миллионов.

– А я вам говорю, что Поль Дешанель…

Спор становится горячим.

– Если выберут Буржуа, это решительно ничего не доказывает! – ораторствует в другом месте сторонник Дешанеля. – Это вопрос личных симпатий. Им нравится Буржуа! Вот и всё!

– Ну, да! – язвит сторонник Буржуа. – Им захотелось президента с бородой!

– Почему нет? Видеть четыре года перед собой одно и то же лицо! Захочется переменить! Вот и всё! Вот и всё! Нет, пусть бы выпустили против него Бриссона! Бриссон строг! Бриссона не любят! Бриссона забаллотировали бы! А Буржуа, – он всем симпатичен. Это только вопрос личных симпатий, как видите! У него много личных друзей в палате!

– У Буржуа много личных друзей даже среди правой, – шипит кто-то, – они будут вотировать за него по дружбе.

– Буржуа, если и выберут, то выберут только по знакомству.

– Позвольте, если выберут Дешанеля, что это значит? – провозглашает кто-то. – Его выберут, потому что он прощает штрафы!

– Как штрафы?

– Штрафы, которые накладываются всякий раз, как президент палаты призывает депутата к порядку со внесением в протокол. Штраф на полумесячное жалованье. Дешанель потом вычёркивает штраф, – Бриссон никогда. Оттого и в прошлый раз выбрали не Бриссона, а Дешанеля. Это просто! Это ясно! Депутаты рассуждают: «ну, её к чёрту, и политику, если это стоит 375 франков!»

– Позвольте! Что такое Дешанель? Арривист! Карьерист!

– Академик!

– Написал каких-то десять книжонок!

– Две! Только две! Я сам видел, – только две!

– Да и тех никто не читает!

– Читают из уважения к его отцу!

Право, даже не подумаешь, что находишься среди депутатов. Совершенные кумушки из Торжка.

Я встречаю одного из ближайших друзей Дешанеля.

– Как дела?

У него удручённый вид.

– Нам не везёт. Только что узнал, что мы теряем два голоса. Икс, оказывается, никогда не приходит на первое заседание палаты!

– Почему?

– Представьте! Боится какого-нибудь происшествия! Говорит: «такой тревожный день». Такая у него примета. Смешно! Законодатель и приметы! А Игрек третьего дня вывихнул себе руку. Верный был голос, но упал с извозчика. И что за охота людям в такую скверную погоду выезжать из дома!

Сторонник Дешанеля с отчаянием пожимает плечами.

Но:

– Le jeu est fait![17]17
  Ставки сделаны! (фр.)


[Закрыть]

Все сплетни пущены.

– Rien ne va plus.[18]18
  Ставок больше нет. (фр.)


[Закрыть]

Барабаны грохнули «поход». Все сняли шляпы. Построенные в две шеренги, солдаты берут на караул.

Барабаны гремят в «зале Лаокоона», так что цилиндры дрожат в руках.

Между двумя шеренгами солдат проходит старший по возрасту депутат, Ролин, чтобы председательствовать во время выборов.

80-летний старик розовый и выхоленный, с седыми бакенбардами, с самой чиновничьей физиономией. Совсем председатель суда.

Впереди два пристава.

По бокам у Ролина два офицера с саблями наголо.

За ним опять два пристава.

Барабаны грохочут. Шествие тянется медленно.

Словно беднягу ведут на эшафот.

За ним идут его помощники в этом заседании, – четыре самых молодых депутата.

Словно его четыре сына, которые сейчас останутся сиротами.

Старичок поднимается на президентскую трибуну, звонит и читает по тетрадке свою речь.

Старичка никто не слушает, старичка никто не слышит, но старичку все аплодируют.

Старичок никакой гадости не скажет.

– Палата приступает к выборам…

– Избран Леон Буржуа!

Вся левая разражается громом аплодисментов.

– Vive la republique! Vive la republique!

На правой поднимается длинная-длинная фигура Мильвуа, редактора националистской газеты «La Patrie».

– Республика ни при чём в таких выборах! – кричит он.

– Сейчас вскочит Бодри д’Ассон! – предвкушают все.

– Это вы, националисты, не имеете ничего общего с республикой! – кричат с левой.

– Vive Bourgeois!

– Долой клерикалов!

И Бодри д’Ассон вскакивает на скамейку.

Маленький старик с огромной седой бородой, – Бодри д’Ассон одна из самых интересных фигур парламента.

В частной жизни, это – тихий, мирный, добрый старичок, весь ушедший в дела благотворительности.

В палате, это – «зверь». Это l’enfant terrible[19]19
  Ужасный ребенок (фр.).


[Закрыть] палаты депутатов.

«Рыцарь короля».

Он вечный представитель Сабль-д’Олонн.

В доброй Сабль-д’Олонн, «верной своему королю», имеют о Франции своё, особое, представление.

Столетие пронеслось над миром, не коснувшись Сабль-д’Олонн, защищённой дремучими сосновыми лесами.

В доброй Сабль-д’Олонн, где носят «старые французские шляпы» с лихо загнутым бортом, предполагают, что Францией «временно правят якобинцы», но верят, что вот-вот придёт король и всех прогонит.

В Сабль-д’Олонн никто не посмеет сунуться поставить свою кандидатуру против Бодри д’Ассона.

Сабль-д’Олонн верно старику Бодри д’Ассону, который верен своему королю.

Бодри д’Ассон, несомненно, самый искренний из депутатов.

В то время, как другие находят возможным смеяться, шутить, Бодри д’Ассон принимает всё не иначе, как серьёзно.

Он болезненный старик. У него падучая.

И старик до такой степени близко принимает к сердцу всё, что происходит в палате, что доводит себя до припадков.

Он никогда ничего не говорит, – на это у старика не хватает спокойствия.

Но он считает своею обязанностью вскочить на скамейку и крикнуть в лицо всей палате:

– Vive la roi![20]20
  Да здравствует король!


[Закрыть]

И часто падает в корчах, среди невообразимого гама и улюлюканья, крича свой боевой клич:

– Vive la roi!

К этому надо добавить, что обыкновенно Бодри д’Ассон кричит это в самые неподходящие минуты.

Но это ничего не значит!

По мнению Бодри д’Ассона, всегда хорошо крикнуть:

– Да здравствует король!

Для него весь мир делится на две неравные половины. «Le roi», Бодри д’Ассон и Сабль-д’Олонн. Всё остальное – жиды и франкмасоны.

Он заслышал боевой клич врагов:

– Vive la republique!

Он вскочил на скамейку. Его седая борода развевается. Он машет руками.

Он кричит благим матом, громовым голосом:

– Долой жидов! Долой франкмасонов!

Палата хохочет.

Даже правая не может сдержать улыбки. Левая вопит:

– У-у-у! У-лю-лю!

– A bas la calotte.[21]21
  «Долой скуфейки», т. е. «долой клерикалов».


[Закрыть]

– Vive la republique!

Лицо Бодри д’Ассона начинает дёргаться.

– Vive la roi!

Соседи и единомышленники стаскивают старика за фалды со скамейки.

Но он скрестил на груди руки и вопит навстречу всем улюлюканьям и крикам в упор:

– Vive la roi!

Итак, Поль Дешанель пал.

Скажу словами Козьмы Пруткова:

– И всё, что было в нём приятного, исчезло вместе с ним!

А это был молодой человек, приятный во всех отношениях.

Я не знаю, какой скульптор шил ему фраки. Но фрак Поля Дешанеля, как Акрополь, поражал гармонией своих линий.

Парижане говорят:

– На свете нет более прямой линии, чем пробор Поля Дешанеля!

Говорят, что его причёсывали математики, определяя пробор при помощи геометрических инструментов.

Он был законодателем мод.

И по поводу его свадьбы возник мировой вопрос:

– Можно ли венчаться в сюртуке?

Поль Дешанель венчался в сюртуке. Значит, можно. Значит, должно.

Об этом писали газеты всего цивилизованного мира. Даже Японии! Не было ничего только в китайских!

Его цилиндр блестел, как ничей. Он один знает секрет заставлять цилиндр так ослепительно блестеть.

И как он надевал цилиндр в знак того, что объявляет заседание прерванным!

Парижане говорили, что депутаты нарочно затевают шум в палате, чтоб лишний раз взглянуть:

– Как Поль Дешанель наденет цилиндр!

И «взять фасон».

Когда, стиснутый между двумя офицерами с саблями наголо, он проходил по залу Лаокоона между двумя шеренгами солдат, – в воздухе, потрясённом барабанным грохотом, разливался неизречённый аромат.

Он проходил, а в воздухе всё ещё пахло ландышами, фиалками, резедой и гвоздикой.

Если б тут была корова, она съела бы Поля Дешанеля, приняв его за букет цветов!

Съела бы раньше, чем его съели радикалы!

Ах, эти духи Поля Дешанеля! Говорят, из-за них произошла целая трагедия.

Один молодой офицер, красивый как Аполлон, женатый, – он был влюблён и любим.

Однажды после караула в палате он влетел к своей жене.

Прекрасная блондинка, с волосами, как золотая спелая нива, с глазами, как васильки, кинулась ему навстречу.

И… отшатнулась.

Лицо её исказилось неимоверным страданьем.

Глаза были полны ужаса, словно она увидала перед собой мышь или льва.

Она крикнула только:

– Прочь!

И как была, не надев даже шляпки, кинулась из дома.

Офицер бросился за ней, но она вскочила у подъезда на единственного извозчика и исчезла.

Страшная мысль пронизала голову несчастного:

– Помешалась!

Он побежал искать её по всему городу и, конечно, первым долгом бросился к её родным.

Старик-тесть встретил его, суровый и мрачный, со зловеще сжатыми губами, на пороге своей гостиной:

– Ни шагу дальше, нечестивец.

И побледнел, как покойник.

«Они помешались всей семьёй! Это фамильное!» решил офицер.

В эту минуту вошёл комиссар полиции.

– Представитель закона! – обратился к нему старик-тесть. – Я просил вас за тем, чтобы констатировать супружескую неверность мужа моей дочери!

Офицер зашатался:

– Мою? Неверность?!

– Доказательства налицо! – продолжал тесть. – Мой зять… мне мерзко произносить это слово… этот господин явился к своей жене… к моей несчастной дочери… прямо после свидания, не потрудившись даже переодеть мундира! Какой цинизм! Понюхайте этого господина, г. комиссар! И скажите нам своё мнение.

– Я был на карауле… в палате… – лепетал несчастный.

Но комиссар понюхал его, по-видимому, с удовольствием, – понюхал ещё раз, ещё. Хитро подмигнул и сказал:

– Хе-хе! Это пахнет не палатой! Я должен вам сказать, что дама, о которой идёт речь, душится великолепными духами. Mes compliments!

– Достаточное это доказательство измены? – тревожно спросил тесть.

– О, совершенно! – успокоил его комиссар полиции и развернул портфель, чтобы писать протокол.

Тут только несчастный сообразил в чём дело.

– Да поймите вы! – крикнул он. – Я… я шёл рядом с Полем Дешанелем!

Тогда всё объяснилось.

Хорошо пахнул Поль Дешанель!

Это был баловень судьбы.

В сорок лет академик, президент палаты депутатов, будущий…

Он уже произнёс своим избирателям речь «о правах и обязанностях президента республики» так, как их понимает он, Поль Дешанель.

Я бродил в кулуарах среди депутатов, журналистов.

– Бедный Дешанель!

– Кончен!

– Ну, что ж! – храбрился кто-то из сторонников. – Не президент палаты, будущий президент совета одного из министерств!

– При радикальной-то палате?! – улыбались ему в ответ.

– Есть и другие посты в республике! – храбрился другой.

Ему отвечали тоже улыбкой:

– Три с половиной года осталось Лубэ, а потом семь лет будет Вальдек-Руссо. До Елисейского дворца очень далеко!

И мне вспоминалось, как в прошлом году я был на процессе Веры Жело.

– Но судят не её! – говорили в коридорах. – Доказывают, что не виновен Эмиль Дешанель. Только и всего

– Это и есть главное! – находили все нормальным. – Речь идёт об отце Поля Дешанеля! Шутка! Будущий президент…

С тех пор прошёл всего год.

Так тонут…

Так прошёл этот «исторический» день.

Grand Prix

– «Ссептр»!!

– «Ретц»!!!

Человек, в первый раз попавший в Париж, спросил бы:

– Что здесь происходит? Кто это такие? Кандидаты в президенты?

Лошади. Кандидаты на Grand Prix.

Я не знаю, знакомо ли гг. Полю Дешанелю и Леону Буржуа такое низкое чувство, как зависть.

Если да, – они, вероятно, уже умерли.

Две недели тому назад, когда решался вопрос, – кто будет президентом палаты депутатов, – имена Дешанеля и Буржуа в сотую, в тысячную часть были меньше у всех на устах, чем теперь:

– «Ссептр»! «Ретц»!!!

Отчёты о сегодняшнем дне должны начинаться словами:

– Сегодняшний день есть день величайшего торжества!..

Это был не просто день Grand Prix, это был исторический, это был великий день.

Испокон веков велось, что Grand Prix, это – сражение между английскими и французскими лошадями.

Позвольте превратиться в «Парижского Н. П. Бочарова» и дать историческую справку.

До 1886 года англичане били французов «как хотели». Это были шведы французских конюшен.

1886 год был годом последней победы англичан. С 1887 года ученики начали бить учителей.

И с 1894 года английские лошади исчезли совсем с французского ипподрома.

8 лет Grand Prix не представлял никакого международного интереса.

Французские конюшни дрались между собой. Это была междоусобная война.

И вот в этом году англичане объявили:

– Едем на вас!

Сегодняшний Grand Prix это была уже не скачка, а «война между просвещёнными народами».

Наконец-то! Через пять лет после последнего поражения родилась лошадь, способная поддержать английское имя!

Гениальные лошади, как гениальные люди, родятся не каждое поколение. Только с гениальными лошадями обращаются бережнее, чем с гениальными людьми.

Англия выставила на международный бой кобылу «Ссептр».

Надежды Франции покоились на жеребце «Ретц».

Трёхлеток «Ретц» принадлежит г. Камиллу Блану.

Г. Камилл Блан – сын того знаменитого Блана, который однажды явился к принцу монакскому и предложил:

– Хотите превратить ваше государство просто в государство терпимости?

Принц монакский, – это был отец теперешнего, – подумал и сказал:

– А сколько вы мне за это дадите?

У г. Камилла Блана великолепная конюшня кровных лошадей.

Я думаю!

Лошади, купленные на монакские деньги, – да не были бы «кровными».

Как-то три года подряд он выигрывал Grand Prix, и про него даже сложилась поговорка:

– Блан абонирован на Grand Prix!

Его трёхлеток «Ретц», французский дербист, быстрая и могучая «скакальная машина».

«Ссептр» объявлена лондонской прессой «королевою английских лошадей».

Её хозяин, мистер Сьевье, один из оригинальнейших людей в Европе.

Его никто не зовёт по фамилии. Он знаменит под псевдонимом «Бобби».

Его зовут «величайшим спорщиком в мире».

Умирая, он будет держать пари, где он очутится:

– В аду или в раю?

Он готов играть, когда угодно, на что угодно. Он никогда не согласен ни с кем. Моментально предлагает:

– Пари!

И оглушает противника суммой.

Это один из знаменитейших европейских игроков и спортсменов.

Он является в Монте-Карло после завтрака и в полчаса рвёт 300,000 франков с банка.

«Фортель», который он проделал два месяца тому назад.

Затем он «гремит» своими выстрелами.

На голубиных садках держит заклады по 50,000 франков – выстрел.

Это было месяц тому назад.

Наконец, в одну неделю выигрывает в Англии на скачках у букмекеров 1.750,000 франков.

Это было всего неделю тому назад.

Таков этот вечно занятый миллионными делами бездельник, как его зовут англичане. Таков этот фрукт буржуазии.

Совершенный персонаж из Жюля Верна.

«Королева английских лошадей» трёхлетка «Ссептр» – «лошадь королевской крови».

Она дочь великого «Персимона», красы и гордости конюшни принца Уэльского, теперешнего короля Эдуарда VII.

«Персимон» взял Эпсомский дерби с невероятной резвостью. Сам принц Уэльский водил его перед трибунами и раскланивался в ответ на безумные овации.

Картина, изображающая этот исторический момент представляет принца Уэльского ведущим «Персимона» под уздцы, без шляпы, с лицом, сияющим счастием спортсмена.

Знаменитый «Персимон» был куплен американцами за 100,000 гиней. Миллион рублей!

«Бобби» заплатил за «Ссептр» 265,000 франков.

«Ссептр» – европейская знаменитость. Вот некоторые подробности её характера. Как их передавали большие политические английские газеты. Консервативные и либеральные.

«Ссептр» – очень нервна.

Одни говорят, что она застенчива. Другие, что она просто держится консервативных убеждений.

По застенчивости или по убеждениям, но она себя отвратительно чувствует каждый раз, как ей приходится скакать на новом ипподроме.

Она оглядывается во все стороны, ко всему присматривается и совершенно забывает, что ей нужно скакать.

Замечено было, что, очутившись в первый раз на Эпсомском ипподроме, на дерби, она во время скачки «больше глядела по сторонам, чем занималась своим делом».

Почему и проиграла этот почётнейший в мире приз.

Легкомысленная и рассеянная юная кобыла, делая глазки направо и налево, пришла четвёртой!

«Бобби» приказал надеть на неё шляпку.

Ей надели соломенную шляпку-«капот».

– Чтоб не глазела по сторонам.

Шляпка придала ей солидности. С боков ничего не видно, и легкомысленная дама сосредоточилась.

Если б шляпки так действовали на женщин.

«Ссептр» в шляпке, на призе «Окс», кинула всех соперников за флагом и пришла к столбу победительницей кэнтером.

Дело в шляпе.

Она выиграла подряд «2,000 гиней» и «1,000 гиней», – два почётнейших приза.

Вся английская пресса пришла в неописуемый восторг:

– Ничего подобного не было со времён знаменитой и великой Шотовер!

Потому её и отправили восстановлять английское имя на континенте.

В Париже страшно интересовались:

– Будет «англичанка» скакать в шляпке или без шляпки?

Спортивные газеты вели по этому поводу целую полемику.

Где ж и надевать шляпку, как не в Париже.

Дамы теперь носят столько цветов на шляпках, что лошадь может с аппетитом заглядеться.

Газеты сообщали ежедневно сведения об «английской опасности».

Чтоб скакать в воскресенье, «Ссептр» приехала в Париж в четверг утром.

С вокзала её отвезли в конюшню в особой карете:

– Её ноги созданы не для того, чтобы ходить пешком по какой-то мостовой.

«Ссептр» приехала со своим сеном и со своим овсом.

– Чтоб перемена пищи не повлияла на неё дурно.

Как один москвич поехал в Париж с солониной, квасом и икрой.

Она привыкла к английской пище!

Тренер не спускал с неё глаз. И чтоб быть при ней ежесекундно, приказал поставить свою кровать у неё в стойле.

Мало ли что может с лошадью ночью случиться. Ей всего три года! Разве можно оставлять спать одно трёхлетнее существо.

И все газеты в один голос объявили:

– «Ссептр» решительно не устала с дороги!

Ну, и слава Богу!

Чтоб показать порядок «королеве лошадей», «Бобби» пригласил к ней в конюшню избранных спортсменов.

Я беру из «Jockey» описание прогулки мисс «Ссептр».

– Мы застали «Ссептр» во дворе. Она прогуливалась в компании с подругой кобылой «Барберстаун».

Вероятно, любимая подруга. Быть может, компаньонка. Быть может, нарочно привезена в Англию, чтоб «Ссептр» не было скучно. Пожилая солидная лошадь, скачущая на препятствия, очевидно, её взяли, чтоб легкомысленная «Ссептр» брала с неё пример и училась хорошим манерам.

– «Ссептр» прогуливалась, сохраняя полнейшее спокойствие, лёгкой и грациозной походкой. Ропот восхищения прошёл среди присутствующих! Тот, кто видел её, не забудет никогда. Её фигура прелестна, а линии тела замечательны. На лебединой шее покоится очаровательная головка. Её лицо очень выразительно (Sic! «La physionomie est très expressive»[22]22
  Очень выразительное лицо


[Закрыть]). Её грудь поражает красотой своей формы, а ноги обещают многое.

Выкиньте досадное словно «кобыла» и скажите, какой придворный льстец описал бы лучше маркизу Помпадур?!

Её объявили «самой изумительной машиной для галопа».

А об её жокее не писали иначе, как:

– «Сопровождать „Ссептр“ на Grand Prix будет её всегдашний кавалер г. Рандоль».

Любезно даже до обидности.

Словно речь идёт не о лошади, а о кокотке!

– «Ссептр»! «Ретц»!! «Ретц»!!

Страсти разгорались с каждым днём.

В Англии заключались огромные пари на «Ссептр». Париж, и на выборах показавший себя националистом, держал за «Ретц».

«La Patrie» и «La Presse», две самых националистских газеты Парижа, писали:

– Все говорят, что «Ссептр» в самом лучшем порядке. Если она будет побеждена, это будет служить доказательством, что наша, французская, лошадь выше английской.

«Бобби» предложил Камиллу Блану пари.

Блан принял блестяще.

Он держал 300,000 франков за своего «Ретц» против 200,000 франков, которые положил «Бобби» за «Ссептр».

«И грянул бой».

Дождливый день. Тяжёлый грунт. Не дорожка, а болото. Земля размочена в грязь восьминедельными дождями.

Льёт, льёт и льёт.

Тем не менее, на Grand Prix столько народу, сколько бывает только 14-го июля, в день национального праздника.

Приезжает президент.

Но если бы не трубы, играющие «поход», и не десяток криков «Vive Loubet» – никто бы этого не заметил.

Сегодня день оваций лошадям, а не людям.

В 4 часа 5 минут перед трибунами пёстрою лентой протягивается шествие. Стартер верхом, за ним конкуренты на один из почётнейших призов в мире.

Из 474 записанных на Grand Prix лошадей явилось одиннадцать скакунов.

– «Ретц»! «Ретц»!

Он проносится, огромный, могучий, упругий, с литыми, стальными формами.

Работает словно машина.

Вдруг что-то замелькало по зелёному полю.

Это «летит как птица», это мчится как заяц «Ссептр».

Она без шляпы!

Она не касается земли. Она проносится, она порхает над землёй.

Видели вы, как ласточка перед дождём стрелой проносится над водою? Вот-вот она коснётся воды и острым крылом оцарапает спокойную, заснувшую, зеркальную гладь.

Но не дрогнет водная гладь. Ласточка взвилась и снова упала и снова стрелой зигзагом пронеслась над самой, над самой водой.

Так проносится над землёю «Ссептр».

Она «англичанка». Но крик восторга вырывается у всех:

– Что за чудное созданье!

– Кобыла Милосская, – в упоении шепчет стоящий рядом со мной московский спортсмен.

В 4 часа 10 минут опустился флаг.

Вперёд стремглав кидается «Оризона» и предлагает безумную скачку.

Дистанция в 3,000 метров (около 3 вёрст) была покрыта в 3 минуты 26 секунд 36 терций!

«Оризона» оторвалась и летит. «Ретц» идёт третьим. «Кизиль-Курган», «Максимум» и «Ссептр» держатся в хвосте.

Лошади скрылись за лесом и вылетают оттуда всё в том же порядке.

«Оризона» ведёт. «Ретц» третьим «Ссептр» в конце.

Поднялись на горку. Летят вниз. Поворот на прямую.

«Ретц», как машина, кидается вперёд.

Три прыжка, и «Оризоны» нет. Он первым вылетает на прямую и в руках летит к призовому столбу.

Словно ветром наподдало разноцветную группу.

Всё ринулось.

– «Ссептр»! «Ссептр».

«Ссептр» делает несколько молниеносных скачков. Только несколько! Тяжкий грунт не по силам лёгкой кобыле.

Всё пронеслось мимо неё.

До призового столба десяток корпусов.

«Ретц» идёт уверенно, в трёх-четырёх корпусах впереди. И вдруг вопль, настоящий вопль потрясает трибуны и круг.

Словно стрела, пущенная из туго натянутого лука, с задних мест вылетает кобыла «Кизиль-Курган».

«Ретц» в бешеном посыле старается вырваться.

С обеих сторон у него полосатые, как у Ильенко, оранжевые с чёрным цвета Сент-Элари, лидер «Оризона» и «Кизиль-Курган».

«Ретц» за флагом. «Кизиль-Курган» в изумительном финише берёт голову. И «Ретца» настигает делающий финиш «Максимум».

Секунда бесполезной борьбы. Обе лошади распластались в воздухе, и голова в голову, нос в нос, пролетают мёртвым гитом мимо призового столба.

«Оризона», сделав своё дело и проведя для «Кизиль-Кургана», отпала на четвёртое место.

«Ссептр», с удивительно интеллигентным лицом и чрезвычайно выразительными глазами, – завяла где-то на предпоследнем месте.

Вероятно, рассматривает дамские шляпки.

Когда победительница проходит среди публики, её встречают неистовыми криками, и мне показалось, что интеллигентная мисс «Ссептр» даже раскланивается.

Она так привыкла к аплодисментам! И принимает их на свой счёт.

Все проигрались на «Ретц».

Все проигрались на «эту проклятую англичанку».

И всё-таки колоссальная овация «Кизиль-Курган».

– Англия побита! Взяла французская лошадь.

«Кизиль-Курган». Это имя, от которого пахнет не то вареньем, не то востоком, – самое популярное слово в Париже.

Кизиль у всех на языке.

Вечером в честь победительницы взвиваются фейерверки в увеселительных садах.

А газеты пишут о патриотическом подвиге французской лошади.

«Кизиль-Курган» отомстила за поражение отца «Омниума», побеждённого когда-то англичанами на Grand Prix.

В заключение несколько цифр.

Г. Сэн-Алари получил за победу «Кизиль-Курган» приз в 300,000 франков.

Г. Блан выиграл с «Бобби» за то, что «Ретц» пришёл впереди «королевы английских лошадей», – 200,000 франков.

Публикой было поставлено в тотализатор на Grand Prix 1.675,145 франков.

Такова, – выражаясь громко, – гекатомба на этом празднике лошадиного культа. И таков культ лошади.