Текст книги "Между мной и тобой (СИ)"
Автор книги: Владислава Кадочникова
сообщить о нарушении
Текущая страница: 1 (всего у книги 7 страниц)
Юри смотрит на тест в своих руках и чувствует, как тело цепенеет от ужаса.
– Юри? Ну что? Что там?
Даже через динамик телефона было слышно, как Пхичит ерзает от любопытства, желая узнать результаты. Именно он был тем, кто предложил Юри проверить, имеют ли его вполне узнаваемые симптомы реальную причину, и Юри одновременно был и благодарен ему – лучше, конечно, узнать заранее, а не стать жертвой внезапности, – и почти ненавидел. Он до последнего надеялся, что все обойдется. Что он просто отравился или заболел. Что это какая-то одна большая и страшная ошибка.
Но теперь он смотрит на тест, сидя в ванной на крышке унитаза, и рыдает, давясь всхлипами, словно девчонка, которую бросил парень, пока его заботливый лучший друг пытается докричаться до него через динамик телефона, небрежно брошенного на полочку под зеркалом.
Не самое приятное занятие, если честно.
– Юри! Ответь мне, черт возьми, Юри, ты пугаешь меня! Ты плачешь? Не получилось? Ну, ответь, просто «да» или «нет», всего одно слово… Ты же не можешь плакать из-за того, что в тебе ребенок от твоего обожаемого Виктора, правда? Ты же наверняка мечтал об этом, правда? Юри, эй, если ты сейчас же не ответишь, то я…
Юри, всхлипнув, берет мобильник, с досадой шлепает пальцем по кнопке завершения вызова и кидает его обратно, даже не заботясь о том, треснет ли стекло экрана. Какую вообще роль может играть сохранность телефона, если жизнь катится в тартарары, а Виктор вскоре наверняка бросит его, предварительно затащив на аборт и уничтожив последнее, что останется у них общего?
Мобильник завибрировал – Пхичит не собирался сдаваться. Юри приходится вновь тянуться до телефона и вообще отключить его.
Позже он, разумеется, извинится перед другом, но сейчас он хочет побыть один, хорошенечко поплакать и подумать о том, что же он вообще может сделать в данной ситуации, чтобы сохранить свой брак.
Виктор Никифоров был блядски идеальным мужчиной его мечты. Смыслом его жизни. Источником его вдохновения и нерушимым столпом, не позволяющим ему упасть. Примером для подражания. Вечным кумиром. В общем, просто самым любимым человеком на всем белом свете.
Когда они поженились, Юри от счастья был на небесах, представляя себе их дальнейшую жизнь – и, разумеется, кроме их очаровательного общего ребенка Маккачина в этих планах фигурировал еще как минимум один настоящий малыш. Плод их любви, человек, взявший от них частички самого лучшего – Юри иногда развлекался тем, что представлял, на кого он будет похож, какие у него будут таланты, какой характер… Он даже не сомневался в том, что Виктор тоже хотел бы этого. Разумеется, позже, когда они оба оставят фигурное катание и посвятят время самим себе и друг другу – но это должно было случиться рано или поздно. Такому потрясающему человеку, как Виктор, обязательно нужно продолжать себя, улучшать генофонд, – так рассуждал Юри и улыбался мечтательно.
Первый звоночек тревоги прозвенел, когда он заметил, как Виктор смотрит на родителей с маленькими детьми на улицах – это был взгляд, явно далекий от умиления. Что-то вроде неприязни и досады. В общем, нехороший знак.
Вторым звоночком были разговоры друзей. Однажды, когда Юри случайно заговорил на эту тему в компании русских фигуристов, те посмотрели на него как-то странно.
– Юри, прости, но я не думаю, что это хорошая идея, – начала Мила мягко. – Виктор, как бы это сказать… не любит детей. Когда у одной из его бывших девушек было подозрение на беременность, они поразительно быстро расстались, хотя до этого все было прекрасно. Потом, разумеется, ничего не подтвердилось, но все же…
– Когда он их видит, у него появляется такое выражение лица, будто его сейчас вырвет, – добавил Георгий.
– И он никогда не говорит о них, а когда кто-то начинает – тут же меняет тему или уходит, – добавила Мила, и они глянули на Юри так, словно тот сказал, что умирает от рака.
Юри ничего не ответил тогда, но никогда после не переставал крутить этот разговор в голове.
Это был самый настоящий крах его мечтаний и надежд.
Виктор не любил детей.
Виктор не хотел детей.
Виктор терпеть не мог детей. Настолько, что даже когда-то расстался с девушкой, чтобы не быть отцом. Всю свою нерастраченную родительскую любовь он отдавал своему псу и, кажется, был вполне доволен этим.
У них никогда не будет ребенка – и точка. Юри стоит запомнить это, если он не хочет оказаться на месте той бывшей девушки.
И вот теперь он смотрит на две полоски и ревет, сидя в туалете их общей квартиры, понимая, что если его муж узнает об этом – квартира тут же перестанет быть общей.
Юри глубоко вздыхает и вытирает слезы тыльной стороной руки.
Что ж, если ему придется врать, чтобы сохранить брак – то он сделает это. Если ему нужно выбирать между Виктором и малышом – то он выбирает Виктора.
Мысль об аборте, сначала казавшаяся ужасающей – убийство частицы любимого человека в нем, их общего ребенка, как же так, – с каждой минутой раздумий становилась словно больше и больше, увеличивалась в размерах, как снежный ком, занимая все больше места в его размышлениях. Терять ребенка не хотелось до слез, но в этом противостоянии нерожденного и его отца Виктор имел явный перевес.
Оставалось лишь продумать детали и сделать все как можно более незаметно.
Спустя полчаса, окончательно успокоившись и даже успев поесть, Юри набрал Пхичита, извинился за свое поведение и тут же был завален вопросами, главным из которых был «какой результат?».
– Отрицательный, – врет он, не моргнув и глазом. Не то чтобы он не доверяет своему лучшему другу, искренне беспокоящемуся о его состоянии… Просто знает, что иногда тот не совсем контролирует свой язык. Скажи ему правду – и, вполне возможно, вскоре во всех соцсетях появились бы восторженные новости о том, что «мой лучший друг ждет ребенка!», а этого допустить было никак нельзя.
Юри правда стыдно, что приходится обманывать Пхичита, но… Иного выхода нет. Если он хочет остаться с Виктором, нельзя допустить ни единой ошибки.
– Ох, мне жаль… – кажется, Пхичит не на шутку огорчился. – Ты был бы замечательным родителем, Юри.
Родителем – одиночкой, ты хотел сказать, думает Юри и прикусывает губу до крови, чтобы не разрыдаться снова.
– Вы должны попробовать снова, в этот раз обязательно получится!
– Да ни за что! – бормочет он еле слышно, отодвигая мобильник подальше, и гладит лежащего в ногах Маккачина. – Пхичит, пожалуйста… Давай сменим тему?
Виктор возвращается через час. Юри выходит встречать, прислоняется плечом к стене и с легкой улыбкой наблюдает за тем, как его любимый человек, смеясь, отпихивает успевшего соскучиться за несколько часов домашнего питомца от двери, чтобы иметь возможность хотя бы нормально зайти и закрыть дверь. Эта картина, повторяющаяся раз за разом, не надоедает никогда, лишь вызывает теплое и приятное чувство.
Они с Виктором обмениваются приветствиями и ласковыми улыбками, но Кацуки не спешит двигаться с места – ждет, пока Виктор снимет обувь и переступит за этакую невидимую глазу линию – привычный ритуал, отточенный временем. А тогда можно будет и показать, что соскучились они друг по другу не меньше того же пуделя.
Но сегодня все как-то иначе. Юри гложет страх и вина, давит, не дает расслабиться. Виктор глядит на него долгим и пристальным взглядом, словно бы вскрывает его, режет ножом и заглядывает во внутренности. Юри непроизвольно ежится и даже отступает на шаг, еле сдержав непроизвольное желание скрыть руками совершенно плоский еще живот. Ему кажется, что на лбу большими буквами написано то, что он пытается утаить, а Виктор все давным-давно знает и лишь ждет чистосердечного признания, чтобы тут же разрушить всю их счастливую и налаженную жизнь.
– У тебя глаза какие-то красные… Ты что, плакал? – спрашивает, наконец, тот, наклоняясь и снимая уличную обувь. Это настолько разнится с тем, что Юри ожидал от него услышать, что он даже теряется на мгновение, не зная, что же ответить.
– Н…Нет. То есть да, но…
– Что случилось?
От его тревожной заботы хочется выть. Ты случился, хочет крикнуть Юри, ты, твоя качественная контрацепция и твоя ненависть к детям! Но, разумеется, он молчит и лишь мотает головой, щекоча волосами скулы. Ни словом, ни жестом не выдать себя – скоро все это закончится, все будет как прежде, и единственным и горячо любимым ребенком в их маленькой семье так и останется исключительно милашка Маккачин.
– Фильм посмотрел с грустным концом. Ненавижу их, – оправдывается он. Виктор знает об этом как никто, сам столько раз утешал расстроенного мужа после просмотра очередной слезовыбивательной ленты, поэтому даже не удивляется. Он переступает линию, подходит ближе, подхватывает торопливо шагнувшего к нему мужа и целует его.
И только тогда камень на душе и совести Юри временно рассыпается в пыль.
На следующий день, придумав какие-то мифические дела и окончательно потонув в своей лжи, Юри выходит из квартиры и ищет в галерее мобильника скрин с адресом найденного в интернете после долгих и тщательных поисков гинекологического центра, на прием к специалисту которого он уже записался. Само собой, непонятно какой шараге он себя доверять не собирался, да и в государственных клиниках делать не хотел, поэтому выбирал центр так, словно от этого зависит, по меньшей мере, его жизнь, и пока что отзывами и собственным анализом на основе данных с сайта он был вполне доволен.
Отойдя от стойки регистратуры и крутя в мыслях номер кабинета, Юри идет сначала в одном направлении, понимает, что номера не подходят, разворачивается, направляется в другую сторону, после чего вообще замирает у лестницы растерянным сусликом, крутя головой туда-сюда.
Центр изнутри выглядел вполне уютно – насколько Юри помнил с информации на сайте, он был частным, и хозяин явно денег на него не жалел. Красивая отделка стен и пола, повсюду цветы, картины и мягкие даже с виду белые диванчики производили крайне приятное впечатление.
– Потерялся? – слышится за спиной, когда он взглядом уже примерялся к одному из диванчиков, желая проверить, как по ощущениям. Он испуганно вздрагивает и оборачивается. Позади стоит женщина в костюме светло-зеленого цвета, лет пятидесяти как минимум на вид. Бейджик на ее груди сообщает о том, что зовут женщину необычным именем Береслава. – Куда тебе нужно? Я провожу.
Ох уж эти русские, мысленно отмечает Юри, они же первый раз в жизни видятся, а она уже на «ты». Ну и что, что он младше в два раза?
– Спасибо, – растерянно благодарит он и называет номер кабинета и фамилию врача. – А то я что-то…
– Да ничего страшного, – отмахивается женщина и бодро шагает вверх по лестнице. – На второй этаж, запомни на будущее. Такой молодой, неужели проблемы какие-то? Или беременный?
Видимо, посетительницы – почему-то Юри был уверен, что именно женщины в большинстве своем – делились с ней своими причинами, не видя в этом ничего странного, но ему рассказывать о чем-то настолько личном совершенно постороннему человеку, по меньшей мере, неудобно. Да и как помягче сказать, что ты приперся убивать своего ребенка, для рождения которого, в принципе, есть все условия? Однако она, работая в этом центре, может дать какой-нибудь важный совет, поэтому он все же решается признаться.
– Ну… на аборт…
– Что? Не расслышала, можешь погромче?
– На. Аборт. Записаться. Хочу! – громко и нервно выдает он, тут же замолкая, когда проходящая мимо пара смеряет его странным взглядом и отодвигается в сторону.
– О, – емко выдает его провожатая, но, плюсик ей в карму, даже не думает отговаривать его и тому подобное. Лишь кивает. – Срок свой знаешь?
– Я, скорее всего, посчитал не очень точно, но примерно четыре недели, – неуверенно отвечает Юри, разглядывая таблички на дверях кабинетов. Они идут по длинному коридору, с одной стороны которого – ряд дверей, в некоторых местах прерываемый нишами с диванчиками, а с другой – окна, окна и окна. За этими окнами течет жизнь, и Юри становится грустно от мысли, что его ребенок этой жизни, получается, никогда не увидит. Женщина, кажется, замечает его состояние и ободряюще улыбается.
– Медикаментозный хочешь?
– Ммм… Думаю, да? Можете посоветовать что-нибудь полезное?
– Боюсь, просто не успею, – качает головой женщина, останавливаясь перед одной из дверей. «Кашеварова Александра Валерьевна» – сообщает табличка на ней, и это полностью совпадает с нужной Юри фамилией. – Тебе все сообщит она, это ее работа. Ну, удачи!
Попрощавшись со своей собеседницей, Юри глядит ей, уходящей, вслед, пока та не исчезает из виду, и обращает, наконец, внимание на дверь, за которой он может получить направление на такую необходимую процедуру.
Он глядит на дверь, комкая низ футболки, и никак не решается войти.
А нужен ли ему этот аборт?
Как бы Юри не боялся последствий, в глубине души он, несомненно, хочет иметь с Виктором общих детей. Каким он будет, этот ребенок, что уже развивается в нем? На кого будет похож? Он шел сюда с твердой решимостью закончить все, но теперь эта решимость песком утекает сквозь его пальцы, а он и не пытается особо ее удержать. Можно ли усидеть на двух стульях разом? Оставить и ребенка, и Виктора? Ведь никто еще не отменял бездетных семей или детские дома – Юри рассуждает, что может наблюдать за своим ребенком со стороны, чтобы убедиться, что у него все в порядке, навещать его, общаться, дарить подарки на праздники, гулять с ним и помогать с проблемами… В общем, хоть и не быть полноправным родителем, но все же хотя бы пытаться.
Единственной проблемой было то, что он понятия не имеет, как будет скрывать увеличивающийся живот. Притвориться, что внезапно потолстел? Виктор потащит его в спортзал, да еще и сам будет заниматься рядом, чтобы проконтролировать процесс, а во время беременности такие физические нагрузки вряд ли принесут пользу. Носить свободную одежду, а затем притвориться больным и лечь на сохранение заранее? От Виктора ничего не скроешь, он тут же поймет, что все это как-то подозрительно. Что же придумать?.. От всех этих мыслей у Юри даже голова заболела.
Когда он, бросив на дверь последний взгляд, уже собирается разворачиваться и идти обратно, к лестнице, а затем и к выходу, дверь кабинета открывается, и наружу выходят двое. Юноши, довольно молодые, судя по внешности. Один из них, худенький и светловолосый, с потрясающими зелеными глазами, радостным не выглядит от слова совсем. Скорее, наоборот – дверью он хлопает так, что даже стекла в окнах звенят, возмущенные таким отношением к чужой собственности. Второй, темноволосый и темноглазый, повыше и покрепче, обнимает его за плечи, хмурясь и кусая губы. Юри приостанавливается возле соседнего диванчика, наблюдая за ними, но притворяясь, будто очень увлечен картинами и плакатами на стене.
– Нет, снова нет! Черт, да что же это такое? – блондин яростно вытирает слезы рукавами толстовки с леопардовым принтом по бокам. – Пошло оно все нахуй, нахуй, понятно?!
– Ничего, Юр, – мягко произносит его спутник и аккуратно усаживает парня на сиденье, после чего присаживается перед ним на корточки и берет его кисти в свои. – Мы все еще можем взять ребенка из детдома, помнишь?
– Да, само собой. Ты прав, но… я так хотел своего… нашего, хотя бы искусственно… – юноша глубоко вздыхает и кивает. – Ладно. Нет так нет. Подарим семью какому-нибудь одинокому малышу.
Юри слушает их и понимает, что сам уже готов расплакаться – так жалко ему их становится. Судя по всему, они не могут иметь детей. Как же иногда бывает несправедлива жизнь, размышляет он грустно – такую красивую пару, у которой могли бы получиться невероятные дети, лишили подобного счастья, а ему, не решающемуся даже сказать о беременности своему человеку, чтобы не увидеть, как скривится его лицо, приходится думать о том, куда же потом деть своего такого уже любимого ребенка.
И тут Юри осеняет идеей. Странной, но все же вполне осуществимой.
Он, предварительно помявшись несколько секунд на месте и решаясь, подходит к парочке.
– Простите…
Те поднимают на него глаза, и Юри вновь отмечает, какой же интересный цвет глаз у одного из них. Он часто раньше завидовал иностранцам, имеющим светлые радужки – голубой оттенок, как у Виктора, зеленый, как у этого юноши, туманно-серый и различные другие.
– Чего тебе? – недружелюбно спрашивает светловолосый паренек, и от этого тона Юри уже хочется наплевать на свой план и уйти отсюда подальше, оставить его в покое, наедине с печальными думами. Прекрасный мираж разбился вдребезги. Юноша смотрит почти зло, словно зверек, защищающий свою жизнь. Ну… или гордый человек, слабость которого увидел посторонний.
– Я случайно услышал, что вы хотите взять ребенка из детдома… – продолжает Юри, взяв себя в руки. Оба взгляда тут же, совершенно синхронно, направляются ему на живот. Юри, смутившись, отходит на полшага назад. – Так получилось, что мой…партнер не хочет детей, и я…
– И ты не знаешь, куда его деть? – тут же дополняет блондин, на лету ловя его мысль, и кидает на него задумчивый взгляд. Злость из его глаз незаметно уходит, оставив лишь легкую настороженность. Он глядит на Юри, а после на своего спутника, словно сравнивая между собой. – Хм, а вы чем-то похожи немного. Темные волосы, темные глаза, нерусские оба какие-то – не обижайся, Бека, я любя!
Бека, кажется, даже не обращает внимания на этот укол.
– Ты кто по национальности? – уточняет парень.
– Японец.
– Казах и японец. Глаза у тебя большие какие-то для японца, – Юри диву дивится тому, как собеседник совершенно плюет на приличия. – Зовут как?
– Юра, будь повежливей, – словно читает мысли второй парень, названный Бекой. Странное имя. Или это прозвище? – Простите его, он расстроен.
– Не надо со мной сюсюкаться, говорю как хочу, он мне никто, – говорит как отрезает Юра и вновь глядит на Юри. – Ну?
Этот прямой как рельсы человек начинает пугать. Серьезно.
– Юри. Юри Кацуки, – послушно представляется Юри и только сейчас понимает, что они со светловолосым пареньком почти тезки. Одна буква разницы, ну надо же!
Кажется, Юру это тоже удивляет.
– Нифига себе, Бека, ты посмотри! Он похож на тебя, но имя как у меня! Это точно наш шанс, сечешь? Нам словно кто-то его послал в помощь! Охренеть! Бог, если ты есть и если это твоих рук дело – то, типа, спасибо и все такое, хоть я в тебя и не верю.
Юри переглядывается с Бекой, они оба с улыбкой переводят взгляд на взбудораженного Юру.
– Так, решено! – заявляет тот. – Ты будешь суррогатной… суррогатным… ну, короче, ты понял. Родишь нам ребенка, а мы тебе заплатим за это.
– Заплатите? – Юри не верит своей удаче. Кажется, их встреча и правда была предопределена судьбой. – Сколько?
– Чуть позже обсудим. Средства у нас есть, и неплохие, если хочешь знать, – деловито заявляет парень и встает с сиденья. – Так. Меня зовут Юрий. Юрий Плисецкий. Не смей называть меня Юрой, Юрочкой, Юрасиком и так далее – для тебя я исключительно Юрий. А это Бека. Отабек, то есть. Бекой его тоже называть не смей, так могу только я. Понятно?
Юри лишь кивает, глядя на него во все глаза и чувствуя себя так, словно сидит на экзамене перед строгим преподавателем. Юрий был определенно младше его, но впечатление производил колоссальное. Спасибо, что хоть на «вы» обращаться не требует.
– Можно мне… навещать его иногда? Ребенка? – робко просит Юри, ожидая отказа – с Юры бы вполне сталось. Однако тот внезапно улыбается и пожимает плечами.
– Без проблем.
– Мы еще не сделали ничего, а вы уже планы строите, – подает внезапно голос молчаливый Отабек, замерший суровым истуканом за спиной Юры. – Вдруг вообще не выйдет?
– Не каркай! – хмурится Юра, поворачиваясь к нему. – С меня уже достаточно неудач, если есть возможность – я ее использую.
– Я понял, – мягко замечает его парень и приобнимает за плечи. – Поехали домой – там все обсудим спокойно. Юри, вас подвезти?
– Э… Нет, спасибо, – открещивается тот. Он хочет прогуляться и уложить мысли в голове. – Тогда, может, обменяемся номерами? Если что – звоните.
Так они и делают. Забив чужой номер в память мобильника, Юри тепло прощается с парочкой и бредет домой, заткнув уши наушниками, но не слыша слов песни – размышления поглощают все его внимание.
========== Два ==========
Комментарий к Два
В общем, неудобно мне писать в настоящем времени, так что возвращаюсь к привычному прошедшему. Эксперимент окончился неудачно :D
В клинику ему все же пришлось наведаться снова – чтобы встать на учет. В итоге ему выписали направление на УЗИ, сдачу анализов и посоветовали пить витамины, правильно питаться и вести здоровый образ жизни.
Он продолжал переписываться с Юрой и Отабеком – чаще все же с Юрой, ибо тот был тем еще ревнивцем и не давал своему парню даже по телефону с Юри говорить без своего присутствия рядом. Юри не обижался и даже в чем-то понимал его – окажись в такой ситуации они с Виктором, кто знает, как бы повел себя он сам, наслушавшийся историй о том, как суррогатные матери то и дело отбивают мужей в парах, с которыми заключили договор. Разумеется, уводить Отабека он не собирался, но попробуй объясни это Плисецкому, считающему, что он все знает лучше всех!
Он сообщал им об изменениях в своем состоянии, о том, что именно ему нужно принимать и какие анализы сдавать.
– На приемы, – заявил ему Юра, – мы будем возить тебя сами и заходить вместе с тобой. И на анализы сами тебя отвезем, так что утром будь готов.
Они желали знать абсолютно все, касающееся этого ребенка. Юри не спорил.
Они действительно приезжали, забирали его, врущего Виктору о каких-то делах или просто о желании прогуляться, в условленном месте, где никто не мог его увидеть и сдать мужу, и отвозили куда нужно, после чего обязательно заезжали в какое-нибудь кафе и старательно кормили его полезной едой. Что особенно умиляло Юри, даже несмотря на то, какие жадные взгляды бросали его спутники на некоторые блюда в меню или чужие не слишком полезные, но ужасно вкусные заказы, они поддерживали его тем, что ели всю эту полезную шнягу вместе с ним, чтобы не дразнить. А еще они покупали ему витамины, несмотря на все заверения Юри, что уж их-то он и сам приобрести может без проблем на свои средства – и это тоже было мило.
Таким образом прошел месяц – за это время Юри вполне мог назвать эту парочку своими друзьями и был очень благодарен им за внимание и поддержку. Было видно, что они действительно ждут этого ребенка и хотят сделать так, что бы тот ни в чем не нуждался, даже будучи еще в чреве своего родителя. Юри боялся даже представить, как они будут баловать его после рождения – у этих ребят с деньгами явно не было абсолютно никаких проблем.
Скрывать от Виктора появившуюся утреннюю тошноту и рвоту было тем еще делом – Юри старательно придумывал отмазки, затем научился блевать совершенно беззвучно, уходя в туалет якобы почистить зубы – впрочем, он их действительно потом чистил. Так же он познакомился и со многими другими симптомами, знакомыми почти всем беременным женщинам: повышенной утомляемостью, вздутием живота, перепадами настроения, коими ранее он не страдал совершенно, и тому подобным.
Утром он проснулся от звонка будильника и первым делом проверил наличие рядом мужа. Виктора не было – еще вчера он предупреждал, что утром уйдет по делам и Юри будить не станет. В любое другое время пустая половина постели расстроила бы, но сейчас это было вполне кстати – в голову не лезло ничего, что могло бы сойти за оригинальное объяснение, зачем он собрался куда-то рано утром.
«УЗИ» – сообщала напоминалка на экране. Юри, вздохнув, перекатился на спину и потянулся. Вставать было откровенно лень. Словно услышав его мысли, на телефон поступил входящий вызов – и можно было даже не гадать о личности звонящего.
– Ты встал? – без приветствий уточнил Плисецкий. Ни тебе «здрасьте», ни «как дела».
– Как видишь, – зевнул Кацуки. – Точнее, слышишь.
– Я слышу лишь то, что ты готов лечь дрыхнуть снова. Даже не думай – мы подъедем через час, чтобы был готов.
– Понял.
– Полный мочевой пузырь, помнишь?
– Помню, – так же коротко отрапортовал Юри, зевая вновь. На том конце тоже зевнули.
– Да чтоб тебя, не заражай меня этим! – фыркнул Юра и отключился, опять же не прощаясь. Хотя чего прощаться, рассудил Юри, если они через час увидятся?
Делать нечего – пришлось вставать и собираться. Но перед этим Юри должен был обязательно по своей уже сложившейся традиции еще кое-что.
Притащив с кухни стул и поставив его перед открытым шкафом, он порылся на верхних полках, где лежали вещи, которые практически никогда не доставались, но выкидывать было жалко, нащупал в дальнем углу под горой каких-то шмоток острый край листа и, подцепив его, вытащил наружу вместе с другим листом.
Это был снимок с самого первого УЗИ и прикрепленный его результат, напечатанный на листе. Они просили сделать два экземпляра, один из которых был отдан Юре с Отабеком, а второй Юри тщательно спрятал, доставал время от времени, когда точно был уверен, что Виктора дома нет или он очень занят, и с улыбкой разглядывал совершенно непонятное еще, но несомненно важное доказательство того, что все это не сон и внутри него действительно растет и развивается другое живое существо.
Со вздохом погладив поверхность снимка, Юри сунул его обратно и спустился со стула на пол. Сегодня его маленькая коллекция пополнится еще одним экспонатом.
– Я набрал два лишних килограмма, – заявил Юри уже после посещения больницы, ковыряя вилкой салат, стоящий перед ним.
Как и всегда, разделив в машине снимки и результаты УЗИ, они поехали в кафе обсудить новую информацию и поесть. И, как обычно, Юри вновь разрешили заказывать только то, что может быть полезным для ребенка – в том числе и проклятые салаты, коим он сейчас и давился.
– Свинина, – поддразнил его Юра, беззлобно ухмыляясь. Юри лишь отмахнулся. – Не жирней, тебе же хуже будет. Даже врач говорила.
– Ты видишь, что я ем сейчас? – кивнул Юри на свою тарелку. – Думаешь, с этого можно разжиреть даже при желании?
– При желании со всего можно, – авторитетно заявил его собеседник. Юри не стал с ним спорить – знал, что это бесполезно даже тогда, когда Юра был совершенно неправ.
Вернулся Отабек, отошедший поговорить по каким-то деловым вопросам, поцеловал своего парня в уголок губ и сел на стул.
– Тебе ничего купить не нужно? – уточнил он у Юри. – Витамины не закончились?
– Еще половина осталась, – успокоил его тот. – На самом деле… Я хотел поговорить с вами по поводу оплаты.
– Хочешь увеличить сумму? – приподнял брови Юра, сдувая с лица прядь волос и внимательно глядя на него своими невозможными глазищами. – Сколько?
– Нет-нет, – замахал руками в отрицании Кацуки. – Я… На самом деле, наоборот. Я думаю… Раз уж ребенок все равно будет вашим, так, может, не стоит мне, ну, обделять его? – окончательно стушевавшись под двумя скептичными взглядами, он помолчал немного, собираясь с мыслями, после чего неуверенно продолжил. – В смысле, пускай эти деньги, что вы планировали заплатить мне, останутся у вас для него? Мне они не нужны – просто разрешите видеться с ним так часто, как я смогу. Это все, что мне нужно.
– Ты странный, – заявил, наконец, Плисецкий. – Ты думаешь, мы прям обеднеем, если заплатим тебе эти деньги, и нам не на что будет поднимать ребенка? Пиздец он бред несет, скажи, Бека?
– Это твое окончательное решение? – уточнил Отабек, кажется, совершенно не удивившись просьбе. Судя по всему, он был человеком, который уж точно не станет уговаривать Юри вернуть свои слова назад. Типа, раз ты сказал «брать не буду» – значит, дело твое, предлагать второй раз не стану. Это заставило Юри немного задуматься над своим решением, но, в конце концов, он кивнул.
– Да, окончательное. К тому же, Виктору бы точно стало интересно, где же я взял такие деньги.
– Тоже мне проблема, – влез Юрий. – Спрятал бы или открыл какой-нибудь новый счет в банке, о котором он не знает…
Заметив, что Отабек с интересом смотрит на него, он аж подскочил.
– Не смотри так, у меня никаких тайных счетов нет!
– Тогда я буду считать себя каким-то преступником, – отозвался Юри на предложение, хмурясь. – У нас все общее и мы друг другу доверяем… Ну, доверяли. До этой истории.
Эти слова причиняли ему почти физическую боль – он ненавидел врать Виктору, но теперь только и делал, что врал.
Явно заметив его подавленное состояние, Юра сжал губы, но ничего не ответил.
– Отвезите меня домой, пожалуйста, – пробормотал Юри и оставил тарелку.
Аппетит пропал напрочь.
Поднимаясь на лифте на свой этаж, Юри проверил время – на все свои утренние делишки у него ушло почти четыре часа, и теперь оставалось только надеяться, что он вернется раньше Виктора и не придется объяснять, куда же уходил.
Однако все пошло совсем не по плану.
Как только он зашел в квартиру, то тут же понял – что-то не так.
Царила тишина, нарушаемая лишь звуками улицы, доносившимися из приоткрытых перед уходом окон, а атмосфера, царившая вокруг, словно бы сгустилась, как перед грозой, воздух разве что током не бил. Неслышно сняв обувь и мельком глянув на себя в зеркало, Юри прошел в гостиную, где тут же наткнулся на тяжелый, пронизывающий взгляд.
Виктор сидел на диване с идеальной прямой спиной, поджав под себя одну ногу, и смотрел на него, не говоря ни слова. На его колене Юри заметил какую-то бумажку, прижатую ладонью к ткани брюк, и, приглядевшись, узнал ее – сложно было не узнать то, что ты достаешь то и дело тайком и разглядываешь, улыбаясь.
– Ты ничего не хочешь рассказать мне, Юри? – прервал молчание Виктор. Голос у него был спокойный, но напряженный, словно он вот-вот был готов сорваться на крик. Повышал голос Виктор крайне редко, но каждый раз пугал этим Юри до ужаса – и прекрасно знал об этом.
– Ты уже и сам все знаешь, так что… зачем? – пожал плечами Юри, стараясь стоять прямо и смотреть твердо – коленки начали дрожать самым позорным образом. Кажется, вот и пришел конец счастью, и в этом виноват только он один – недоглядел, плохо скрывал, не сумел тайну уберечь.
– Зачем? – повторил Виктор холодно. – Действительно, зачем… Кто я вообще такой, чтобы сообщать мне о ребенке? Зачем мне знать о том, что я могу стать отцом? Раз ты так все хорошо рассудил, Юри, так почему же ты тогда все еще со мной живешь?
Юри сморгнул слезы, пытался что-то ответить, но спазм в горле не позволял этого сделать, поэтому он лишь помотал головой, кривя губы. Он не хотел этой ссоры, он не хотел слышать всего этого – но больше всего он не хотел, чтобы Виктор сейчас встал и вышел из квартиры, чтобы после отправить ему документы о разводе. Страх сжимал его в тиски, не позволяя сдвинуться с места.
