Текст книги "Отменить восход (СИ)"
Автор книги: Владислава Кадочникова
сообщить о нарушении
Текущая страница: 4 (всего у книги 4 страниц)
Николай, продолжая размеренно зачитывать с листка, жестами показал, что пора уносить стул, пока сидящий на нем не пришел в себя и вновь не взглянул в зеркало, превратив все это в замкнутый круг.
Стараясь не глядеть на отражение, толпа окружила Юри и, сопя, утащила в сторону, где его конечности начали освобождать от веревок. У Виктора даже руки подрагивали – отбросив ненужные уже путы, он подхватил его и оттащил на кровать, заботливо укрыв пледом, после чего присел рядом и начал разминать чужие побледневшие конечности, восстанавливая кровоток. Все остальные, стараясь держаться подальше от зеркальной поверхности, собрались в кучку
Замолчал, наконец, и гость. Облегченно вздохнув и отойдя от зеркала, он посмотрел на устроившуюся на тумбе возле кровати в вертикальном виде и никем до этого не замеченную маленькую видеокамеру, которая, как оказалось, все это время снимала происходящее.
– Ох, господи, если я опубликую это видео… – пробормотал он.
Зря.
– Ты приперся сюда, чтобы знаменитым стать, что ли? – процедил Плисецкий, смерив его презрительным взглядом. – Кто тебе вообще позволит это кому-то показать? – он кинулся к кровати, взял камеру и, отскочив от тут же бросившегося к нему экстрасенса, уставился на экран, пытаясь удалить запись. – Хер тебе, а не знаменитость, понял?
– Что ты делаешь? Это будет таким материалом! – взвыл тот, вновь кидаясь к нему и хватая за сжимающую камеру руку, пытаясь помешать. – Не трогай видео! Ты понимаешь, что ты делаешь? Понимаешь?
– Отцепись от меня!
– Да, отпусти его! – подскочил к ним Миша, но двое, увлекшиеся противостоянием и попытками забрать камеру, его не заметили и, налетев на парня, невольно отпихнули его в сторону. Мальчик, еле удержавшись на ногах, хотел было вновь броситься на выручку товарищу, но взгляд его, словно примагниченный, упал на зеркальную поверхность, временно оставленную экстрасенсом без присмотра. Посмотрел – и больше не смог оторваться, наблюдая за тем, как в верхнем правом углу появляется черная точка, становящаяся все больше и больше. Голова закружилась, тело стало тяжелым и каким-то непослушным, а в голове скрипучий, словно из старого приемника, голос начал говорить.
И он не мог сопротивляться этим словам.
В это время Юрий все же сумел вырвать камеру и, ловко ускользнув от пытающихся схватить его рук, нажал на кнопку «удалить».
– Лови свою бесполезную хрень, неудачник, – довольно заявил он, кидая камеру обратно хозяину. Тот, не сразу осознав, что именно произошло, поймал ее, опустил взгляд на экран, полистал вперед-назад… От его отчаянного вопля вздрогнула даже тень, незаметно обустраивающаяся в своем свежепойманном тельце.
– Какой шумный. Нужно нам его убить, не правда ли? – шепнул голос в голове Миши. Тот, словно загипнотизированный, пытался кивнуть, но понял, что не может пошевелить и пальцем. «Помогите!» – пытался крикнуть он, но изо рта вырвалось:
– Дайте камеру, я знаю, что можно сделать.
– Правда? – встрепенулся Ник, нежно баюкающий прибор. Юрий смерил Мишу недоверчивым взглядом, но мешать не стал.
Экстрасенс послушно подошел ближе, протягивая камеру.
Шкаф с зеркалом очень удачно – или неудачно, смотря с чьей стороны посмотреть – стоял у стены возле окна. Юри иногда ворчал о том, как его радует, что напротив нет еще одного дома, откуда из чьей-нибудь квартиры в таком случае было бы очень хорошо видно, как кто-то переодевается напротив зеркала. Подходя ближе к милому мальчику, Николай уж точно не ожидал никакой подставы, поэтому когда его схватили за руку, притянули ближе и, совершенно не меняя выражения лица, с удивительной для такого тщедушного тельца силой швырнули через стеклянную преграду, он даже не успел и звука издать, слыша треск ломаемого стекла, чувствуя пустоту под собственной спиной и успев заметить улыбку на выглядывающем из оконного проема детском лице, удаляющуюся от него тем дальше, чем ближе он приближался к асфальту перед домом.
Когда Миша сполз с подоконника и повернулся к присутствующим, его уже ждали. Бледные как мел люди, тут же разобравшиеся, кто именно только что обеспечил труп под их окном, налетели на него всей толпой, и вот уже спустя несколько минут молчаливого противостояния на стуле напротив зеркала грел попу уже новый сосуд.
А вот уже после этого начались вопли. Кто-то матерился, кто-то ужасался, а кто-то рвался вызвать скорую, но затем до всех дошло, что перед тем, как к ним нагрянет полиция, нужно бы, наверное, закончить дело Николая и освободить бедного ребенка от гнета темной мрази.
– И что нам теперь с ним делать? Мы не знаем, что он там болтал…
– Но ведь… Есть листы!
Все тут же уставились на валяющиеся на полу рядом с одиноким кейсом бумаги. Мила, наклонившись, подобрала их и уставилась на буквы.
– Ничего не понимаю. Кто умеет читать на этом языке?
Не умел никто, но где же наши не пропадали – скучковавшись вокруг листов, хором, кто правильно, кто неправильно, они начали произносить написанный на них текст. В основном все ориентировались на Алину, которая единственная, кажется, вследствие какого-никакого опыта делала это относительно чисто, и старались повторять за ней. Перед этим Гошу, как первого под руку подвернувшегося, отправили держать Мише голову.
Мальчик забился в держащих его путах, пытался отвернуться, но чужие руки не позволяли этого сделать. Они продолжали читать, глядя на то, как его выгибает навстречу своему отражению и как он обмякает, теряя сознание – так же, как и Юри чуть ранее, но, помня о действиях Николая, они продолжали повторять. Виктор, опустив голову и изо всех сил борясь со странным желанием вот прямо сейчас взглянуть на себя через стекло, схватил стоящую возле дверцы микроволновку, отошел на несколько шагов назад, поднапрягся и швырнул ее в сторону зеркала, слыша, как оно, обиженно звеня, осыпается осколками ему под ноги.
– За Юри, чертова ты тварь.
Сбоку послышался групповой облегченный вздох.
========== Эпилог ==========
Занавески на окне еле слышно шелестели. От этого звука у Виктора по спине бежали мурашки.
– Это ведь обратимо?
– Я не могу сказать точно. Зависит от самого человека, его психики и обстановки вокруг.
Виктор глубоко вздохнул и положил руки на колени, скрывая нервную дрожь.
В кабинете у психолога пахло женскими духами. Слабо, еле заметно, но Виктору казалось, что он задыхается. Но от запаха ли – или от чего-то, похожего на отчаяние?
После основного сеанса он, оставив Юри у ресепшена, вернулся сюда, чтобы спросить всего один вопрос – и ответ на него он ожидал получить более четкий. Хоть и понимал прекрасно, что психика отдельного человека – это вещь, действия которой иногда не могут предсказать никакие врачи.
С того дня, когда все закончилось, прошел месяц.
С полицией, вызванной после всей этой кутерьмы, они разобрались – сейчас он даже под страхом смерти не смог бы вспомнить, чего они тогда наболтали в оправдание, однако удалось подключить полезные связи и, в итоге, все остались без обвинений и на свободе.
И Юри, и Миша практически сразу после воздействия на них тени впали в кому и были доставлены в больницу, где у них не нашли никаких явных нарушений. Но если Юри все же очнулся спустя три дня, тут же затисканный Виктором, буквально прописавшимся возле его кровати, то мальчик – возможно, из-за своей еще не сформированной нервной системы, а может и из-за чего-то еще, – до сих пор так и не пришел в себя. Виктор, иногда сталкиваясь в больнице или подъезде с его внезапно постаревшими родителями, никак не мог заставить себя посмотреть им в глаза.
Он вышел в приемную и замер у стойки, глядя на неподвижную фигуру, сжавшуюся в кресле. Хотелось плакать, разнести к черту всю ни в чем не повинную больницу, но больше всего – повернуть время вспять и не позволить себе вообще привезти Юри в свою квартиру, будь она неладна.
Но Виктор не мог позволить себе слабость – только не сейчас. Сейчас он должен был быть сильным. Сильнее, чем когда либо. Сильным за двоих.
– Юри… – позвал он ласково, подойдя к креслу. Юри молча смотрел в окно. – Солнце мое, вставай, пойдем домой.
Квартиру он сменил почти сразу же после окончания всей этой дикой истории. Просторная, светлая, трехкомнатная, с оставшейся от прошлых хозяев современной мебелью, которую Виктор потихоньку заменял новой, она не должна была напоминать о случившемся и заменять плохие воспоминания хорошими. Но он боялся, что уже слишком поздно.
– Юри, пожалуйста… Посмотри на меня.
Он мягко коснулся его плеча. Юри медленно, невыносимо медленно повернул голову и взглянул на него пустым взглядом. Понимал ли он, кто перед ним? Что происходит? Где он?
Все произошедшее отразилось на нем и его психике слишком сильно. Возможно, какую-то роль сыграло еще и то, что тьма хозяйничала в его сознании, ведь никто не мог сказать, как она могла подействовать на рассудок своего носителя и что именно могла ему показывать. Юри ничего не хотел, ни о чем не говорил, двигался заторможено, пугался резких звуков, не мог оставаться в темноте – и кто знает, что творилось в его голове, какие мысли там блуждали? Но, по крайней мере, он не пытался покончить с собой – Виктор пытался утешать себя хотя бы этим.
Когда-нибудь все пройдет. Все исправится. Все вернется на круги своя.
– Пойдем. Вставай. Маккачин ждет нас, мы погуляем по набережной… Тебе же нравится набережная, правда? Солнце так светит…
Говорить, говорить, улыбаться, но только не молчать. Поддерживать, напоминать о хорошем и стараться избегать плохого. Посещать любимые места. Ухаживать и заботиться.
И никогда больше не оставлять его одного.
