Текст книги "Красивые лица"

Автор книги: Владислава Черкашина

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 4 страниц)

«Весельчак, 24»:

– Уход Барби для всех оказался шоком. Уже два дня Сахарок ходит с опухшим лицом. Топор очень мрачный. Медведь – растерянный. Рок-звезда не вылазит из библиотеки. Где шляется Малявка? Понятия не имею… Что будет с нами дальше – представить не могу.

Для очередной фотосессии нам открыли новую комнату. Она была большая, как амбар. Подиум с троном по середине. Сорок фотокамер напротив.

– Для чего так много? – удивился Медведь.

– Они собираются сделать фотографии 3D, – ответила Рок-звезда.

Весь реквизит, как обычно, подписан.

– К чему им столько снимков? – не унимался Медведь.

– Им нравится смотреть, – не подумав, ляпнула я.

Любимая фраза Меланхолика, бродившего где-то в стенах и потайных комнатах дома.

Люди впервые посмотрели на меня, как на эксперта. Эксперта, который говорит на непонятном языке.

– Откуда такие выводы? – деловито поинтересовался Весельчак.

Я замялась.

– Мне просто так кажется.

– Не приставай к малышке, – велела Рок-звезда, оторвавшись от созерцания двух корон. – Лучше быстрее переодевайся. Здесь инструкции, какие сюжеты они хотят видеть. Мы с тобой первые, Весельчак.

Я даже не успела поблагодарить Рок-звезду. Она с первого дня за меня заступалась.

Удивительно, как один человек может поднять столько шума. Для Сахарка это было не сложно. Она носилась туда-сюда в одном нижнем белье, нисколько не обращая на это внимания.

Рок-звезда села на трон. Его красная бархатная обивка отлично сочеталась с ее бордовым одеянием. Весельчак в кожанке и джинсах встал позади нее. Не знаю, что чувствовала Рок-звезда, но с короной на голове и прямой осанкой, она держалась как истинная королева. Весельчак же крутил свою (мужскую) корону в руке. И, разумеется, он ухмылялся.

«Весельчак, 24»:

– Мы с Ликой, то есть Рок-звездой, шли первыми. Я, как всегда, не волновался, ведь я всегда отлично выхожу на фотках. А вот наша звездочка сегодня стала королевой. Она сесть не успела, как тут же выпрямилась, нос задрала, подбородок кверху. И презрение во взгляде – по-моему, это было супер.

«Рок-звезда, 27»:

– Говорят, сцена развращает. В свое время моей группе удалось этого избежать. Но когда я сегодня села на трон… Нечто потрясающее, незабываемое! Я почувствовала, весь мир – у моих ног. Мне не хватало жезла и скипетра. Я словно ожила.

Услышав с экрана спокойный, размеренный голос Рок-звезды, я невольно вздрогнула. У нее поразительная манера: растягивание слов, надменный взгляд, непроницаемое, прохладное лицо. И невероятно, тысячу раз невероятно, красивое лицо. Как у всех участников. За исключением меня, разумеется.

Они сделали с десяток кадров. Менялись местами, призывали других сфотографироваться с собой.

Так на одном кадре я сидела в ногах короля, коим был Топор. Он не мелочился и облачился в предложенную мантию, отделанную горностаями. Истинный король. Справа на ручку трона присела Сахарок. Несмотря на все переживания, перед фотокамерами она не убивалась горем.

Удивительно, но никто ни разу не улыбнулся. И не плакал, что тоже хорошо. Лишь пару раз усмехнулся Весельчак. В основном же, все настолько прониклись духом царских переворотов, точнее все же, нарядов, что каждый держал марку.

Это была последняя фотосессия, где мы были командой. И где есть групповые фотографии.

«Сахарок, 22»:

– Время идет.

И все. Минут пять она пристально смотрела в камеру. Затем встала и ушла.

«Топор, 23»:

– Мы сегодня фотографировались. Я был лучшим королем – это точно. Но кажется, что-то между нами всеми изменилось. Я не поэт, но в стихах это бы назвали – кошка пробежала. Или тень… В общем, не знаю, я ж не поэт. Но что-то точно изменилось. Сахарок уже несколько дней очень хмурая. И жеребьевка задерживается. Это тоже нервирует. Весельчак – почему его так назвали? У него нет чувства юмора. Но он пытается шутить. Один раз даже я улыбнулся. Но это была старая глупая шутка.

Сахарок действительно изменилась. Тень пролегла на ее лице. Она больше не красилась обильно, как раньше. И за день не переодевалась по семь раз, как раньше. И как раньше, она больше не мудрила со своими волосами. Не уверена, чтоб она их мыла каждое утро, как раньше, разумеется.

Все, что было ей необходимо, на мой взгляд, так это как можно быстрее покинуть дом.

С Меланхоликом мы столкнулись у лестницы на втором этаже.

– Я как раз искал тебя.

– Зачем?

– Не отпускаю надежды уговорить тебя сбежать отсюда.

– Тебе лучше с таким предложением к Сахарку. Она точно свихнулась.

– Но она меня не видит.

Я спустилась на две ступеньки и остановилась. Постепенно до меня дошел смысл его слов. Я обернулась, не веря своим ушам. Смерч тыкался мордой в ладонь хозяина, просил ласки. Меланхолик с непроницаемым видом смотрел на меня.

– То есть, как это не видит?

Я крепче вцепилась в периллу, голова слегка закружилась.

– Неужели ты еще не поняла? Они тебя потому и взяли: ты заявила, что можешь видеть привидения. Вот мы со Смерчом стоим перед тобой.

Поняв, что от хозяина толка не будет, пес сел рядом. Свесив язык, с улыбкой смотрел на меня, временами поглядывая на хозяина. Все же он и сел четко под рукой, чтобы мимоходом, но его погладили.

– Я бы никогда не подумала, что ты – призрак. Теперь понятно, почему все меня за чокнутую принимают и странно косятся, когда я разговариваю с тобой. Но ты не можешь быть мертв! А как же Смерч?

Меланхолик перевел грустный взгляд на пса и, наконец-то, погладил того по макушке.

– Он мой верный друг, как при жизни, так и после.

– Но как?

– Как ты можешь меня видеть? Не знаю. Сам удивился, когда ты со мной заговорила.

– А кто-нибудь еще тебя видеть может?

– Мой брат видел. Я помог им сбежать.

– Твой брат?

– Максим – Храбрый. Из первого сезона.

– Ты помог им сбежать… Но он попал в психбольницу, а вторая девушка вроде как спилась и доживает свои последние дни, как я поняла.

– Это правда, Эвелина – Трезвенница не выдержала нагрузки. Она начала пить уже здесь. Полбара опустошила. Алкоголь заглушает боль.

– Я боюсь, Сахарок тоже начнет пить. Она очень странная в последние дни.

– Она смирится, если выживет.

– Нет. Я не верю. Это просто ш-ш-шо-о-оу.

– Это не просто шоу. Это реальная борьба. Из вас пока никто по-настоящему не боролся. Поэтому так легко умирали. Если ты хочешь выжить, тебе надо сбежать.

– Я не могу одна.

– Боишься? На дворе лето, не зима. Значит, не замерзнешь.

Во входную дверь постучали. Я быстро сбежала вниз и, на удивление, быстро отворила дверь. На пороге стояла очень красивая девушка, блондинка. Немного потрепанная, да и в волосах веточки-листочки, но все равно красивая. На меня она не обратила внимания, заглянув за плечо, расплылась в улыбке.

– Меланхолик! – мелодично воскликнула она. – Я вернулась!

Я обернулась. Смерч как раз подбежал к незнакомке и стал облизывать ее исцарапанные пальцы, что вызвало ее переливчатый звонкий смех.

Дверь громко захлопнулась. Из общего зала выбежал Медведь.

– Ты открыла дверь? – спросил он меня. – Как? Я несколько раз пробовал, ничего не получалось.

Я пожала плечами и посмотрела на неизвестную. Смерч ее признал, да и Меланхолик спустился и обнял ее.

– Ох, Меланхолик, – судорожно вздохнула она. – Я сбилась со счету, сколько дней бродила по лесу. Это ужасно, – всплакнула она, – ты посмотри, в каком я состоянии. Все это время мечтала поскорее принять душ да сменить одежду. Как я рада, что смогла найти дом. Мне было так страшно одной в лесу.

Меланхолик ободряюще гладил ее по спине и выслушивал тираду, сошедшую в шепот. Маленькая змейка кольнула меня в груди. Вот бы и меня кто так обнял. Но дедушки больше нет, а маме не до объятий.

Медведь нахмурился, что-то буркнул и ушел в зал. Я посмотрела ему вслед и вздохнула. Все верно, он этой милой сцены не видел. А, значит, я по-прежнему чокнутая.

– Конфетка, – Меланхолик отодвинул от себя блондинку, – познакомься с Алей.

Я неуклюже улыбнулась.

– Это ее прозвище?

– Нет. Прозвище – Малявка.

– Оно ей подходит, – и она тут же повернулась ко мне спиной. – Ну же, где все остальные? Только предупреди Броню, на этот раз я ему не поддамся. Я точно выиграю.

«Я точно выиграю», – так говорят все в этом доме. Будто это мантра какая.

«Медведь, 20»:

– Я ел чипсы, когда услышал хлопок. Малявка как-то смогла открыть дверь. Я спросил как, но она не сказала. Уставилась на стену. Помешанная. И Сахарок в последние дни меня тоже пугает нехило.

Меланхолик исчез. И Смерч. И их подруга – Конфетка.

А жеребьевка выдала наконец-то имя.

«Топор».

– Эй, Давид, там выпало твое имя, – сообщил Весельчак, войдя в спальню парней.

– Что?

– Серьезно. Иди посмотри. Ты следующий.

Топор вскочил с кровати и в долю секунды оказался внизу. На табло действительно значилось его прозвище.

«Медведь, 20»:

– Я был на кухне, доставал газировку из холодильника. Сахарок что-то готовила. Но нож взяла чересчур большой, и я ей сказал об этом. Она посмотрела на меня. И чес-слово, у меня мурашки по спине пробежали. Это была не Сахарок. Не та девчонка, к которой мы привыкли. Она так сжала нож, что у нее пальцы побелели. Я позвал ее по имени. Говорю: «Кариночка, все хорошо? Ты как себя чувствуешь?». Но она меня точно не слышала. Поперла прямо на меня. Я еле успел отскочить в сторону.

«Весельчак, 24»:

– Кто-то крикнул: «Топор, берегись!». Я ничего толком не успел разобрать. Я только спустился. И… Вдруг, вижу Сахарок с огромным ножом. У нее вся майка была в крови, я очень за нее испугался. Думал, она поранилась, а она…

«Рок-звезда, 27»:

– Что мы все сейчас чувствуем? Мы растеряны. Мы думали, мы все – друзья. Мы в одной лодке. Один, то есть, одна из нас оказалась убийцей. Я схватила Малявку в охапку и мы перебрались в спальню парней. Не знаю, что нашло на Сахарок. Пока прошли только сутки… Но мы все ее избегаем.

Глава 8. Сахарок.

Как ни странно, Конфетка оставалась в том же наряде. Меланхолик объяснил ей, кем она теперь является. И пусть не сразу, но девушка училась привыкать.

– Как жаль, что больше никто, кроме этой, – она разочарованно махнула на меня рукой, – не может меня видеть. Ведь я просто прелесть, правда, Димочка?

– Ты помнишь мое имя.

– Конечно, помню, – засмеялась она, – а ты помнишь мое?

– Майя, – немного удивленно ответил он. – Но я стал забывать свое имя.

– Тогда не буду называть тебя Меланхоликом, хотя ты и есть он.

Я молча наблюдала их шутливую перепалку. Уже не обращала внимания, как на меня косился Медведь, а Весельчак даже шуточки отвешивал.

Иногда я жалела, что остальные не могут видеть эту пару. И пса. Милого, чудного пса, взявшего себе за правило бегать за мной и упрашивать погладить. К сожалению, кроме прохладного воздуха я ничего не ощущала.

– Если ты сконцентрируешься на нем, – посоветовал как-то Меланхолик, – то сможешь почувствовать, как и меня.

Потому, пока Меланхолик и Конфетка болтали ни о чем, я концентрировалась на Смерче, пытаясь ощутимо его погладить. Но я упустила тогда из виду, что камеры активно концентрировались на мне. В дальнейшем эти записи, где я глажу воздух, будут использованы против меня. Но не сейчас.

Сахарок спустилась в общий зал. Она не видела ни Меланхолика, ни Конфетки. Потому без видимых усилий прошла сквозь Конфетку на кухню.

– Ой, – пискнула Конфетка, – к такому я не была готова. Но как же так, Димочка?

Пока он шепотом увещевал красотку, вторая – телесная – шла на меня. У нее был очень растерянный вид, словно меня она тоже не видела. Она не понимала, где находится. Много хмурилась, открывая ящики.

– Что за черт, – выругалась Сахарок.

Я прижалась к стене и старалась не дышать.

– Где они? – спрашивала себя Сахарок. – Куда они делись?

Не знаю, что она искала, но явно не нашла. С шумом захлопнув последний ящик, девушка развернулась и заметила меня.

– Малявка, – резко обратилась она, – ты не видела здесь бутылек с оранжевыми капсулами? Это очень важно.

– Н-н-нет.

– Только не ври мне, – предупредила тихо и зловеще, – ты видела мой бутылек?

– Нет. Честно. Но если увижу, тут же тебе принесу.

– Обещаешь?

– Да.

Ее это немного успокоило. Сахарок последним рассеянным взглядом обвела кухню и зал. Кивнула Меланхолику и Конфетке и не спеша вышла.

– Она нас заметила? – первой пришла в себя блондинка. – Она нас заметила! Димка, она точно смотрела на нас! Это ж здорово!

– Нет, – нахмурился Меланхолик и перевел взгляд на меня. – Это совсем не здорово.

– В смысле?

– Если она нас видит, то очень близка к смерти.

Настал мой черед открывать новый материк.

– Я что, тоже близка к смерти?

– Нет. Ты другое дело. Даже не думай умирать. А вот Сахарку сейчас нелегко.

– Я могу с ней поговорить, – предложила Конфетка, – я так давно не болтала с человеком на одной волне. Не в обиду тебе, Димочка, но ты все-таки мальчик. А она, – опять этот разочарованный взмах рукой, – еще совсем ребенок.

Радостная Конфетка упорхала следом за Сахарком. Даже неинтересно о каких дизайнерах и шмотках они будут разговаривать.

«Сахарок, 22»:

– Я чувствую это, – слезы в глазах. – Я схожу с ума. – Первый всхлип и судорожный вздох. – Я путаюсь во времени. Я забываю куда кладу вещи. Я потеряла свои таблетки. Они помогают мне уснуть и не видеть кошмаров. Спать без снов. Сегодня я проснулась вся в поту. Мне снился жуткий кошмар. Будто я убила Топора. Я его не видела уже почти четыре дня или больше, я никого не вижу. Сплю целыми днями. Не знаю, где мои таблетки. Куда они могли деться?

– Это психотропное, – Рок-звезда едва взглянула на название. – Очень сильное.

– Не удивительно теперь, чего у Карины крыша съехала, – хмыкнул Медведь.

– Аля, – обратилась ко мне Рок-звезда, – как давно и сколько она их принимает?

– Я ничего не знаю.

Это была правда. Да и таблетки я нашла совершенно случайно. Их нашел Смерч и показал мне. Они завалились за один из диванчиков. Пес пробовал гонять бутылек по полу, но без особого успеха.

– Мы не должны допустить, чтобы она принимала дальше.

Все единогласно согласились с Рок-звездой.

Но уже к вечеру третьего дня мы получили вердикт на табло. Точнее, вердикт получила Сахарок.

Девушка с непониманием читала свое прозвище, пока до нее не дошло. Или пока Конфетка не объяснила, в чем дело.

– Самое главное, не бойся, – заверяла Конфетка Сахарок, – смерть вообще не страшна. Зато на веки останешься красивой.

– Я встречу Барби и остальных?

– Конечно! Мы их найдем! Я полтора года ходила по лесу, но нашла вас. Нашла Меланхолика, и тебя, Сахарок. Ты очень хорошая. Как только ты умрешь, мы будем с тобой подругами на веки. – Она глупо захихикала. – Разве это не здорово?

– Это очень эгоистично, Майя, – упрекнул Меланхолик. – Мы должны помочь им выжить, а не умереть.

– Вот еще! – фыркнула Конфетка. – Я не собираюсь всю свою жизнь провести только с тобой, парень, и твоим псом. Девочке нужна компания. И она у меня будет.

– Сомневаюсь, что это будет Сахарок.

– Почему?

– Она безмолвная овечка, добровольно идущая на заклание.

Конфетка недовольно фыркнула и скрылась в стене.

– Она тебя не напрягает? – напрямик спросила я у Меланхолика.

– Порой. Особенно сейчас, когда так одержима идеей о подружке. Извини, нужно ее догнать, чтоб глупостей не наделала.

– Разве дух может?

– Если захочет, еще как.

Сахарок поместили в комнату десять на десять метров. Ее лицо совершенно ничего не выражало. Ни намека на страх. А ведь весь пол – небольшой (по словам Меланхолика) бассейн – наполненный всякими ядовитыми насекомыми. С потолков свешивались змеи, а по стенам бегали скорпионы.

От одного вида мне стало жутко и я отвернулась от экрана телевизора. Рисовать лютики и прочие цветочки – спокойнее.

Насколько мне известно, Сахарок не проронила ни слова. Всхлипнула один раз. Да и опустилась в бассейн покорно безмолвно.

Действовать тихо и быстро ее надоумила Конфетка. Но ожидаемую подружку не получила.

– Почему ничего не вышло? – злилась она, ходя от стены до стены. – Она ведь должна была стать призраком, как мы.

– Я предупреждал тебя, Майя, – вздохнул Меланхолик, сидевший рядом со мной. – Мы должны им помогать, а не убивать.

– Но она была мне так нужна. Даже за три дня мы успели с ней подружиться. Хотя она каждый раз забывала, что я есть и как меня зовут… И кто я.

– Это из-за таблеток.

– Вопрос, – заговорила я, – в том, кто ей эти таблетки дал. Я не помню, чтобы она пила их с самого начала.

– Этот вопрос сильно беспокоит оставшихся, верно?

– Они думают, боятся, наверное, что я тоже на чем-то сижу. Вас-то они не видят. Выходит, я общаюсь с пустотой.

– И с той старой звездой мы не подружимся, – не к месту вставила Конфетка. – Как же паршиво быть приведением! Один плюс – двери не нужны.

Глава 9. Медведь.

Вещи Сахарка исчезли так же быстро, как исчезали вещи других. Но под ее кроватью (спасибо вновь Смерчу, ставшему и моим верным другом) мы нашли записку-инструкцию. Я сразу показала ее Рок-звезде.

– Это объясняет ее действия относительно Топора. Но так и не понятно, почему она без боя, без борьбы сдалась на своем испытании.

– Ответов нам уже не узнать, – сделал вывод Весельчак.

Да. Сахарок не стала приведением, как Меланхолик и Конфетка. Новой забавой блондинки стали прогулки по подвальным помещениям, где в основном проходили конкурсы для участников первого и отчасти второго сезонов. А еще она громко пела. Жутко фальшивила, но мало кто ее слышал.

Итак, нас осталось четверо. Незаметно и стремительно.

Несколько дней мы искали с Меланхоликом лазейку для побега, но так и не нашли. Он божился и клялся, что видел ее раньше. Но помимо нас в доме присутствовал кто-то еще. Невидимый и незаметный. Заботившийся о пополнении холодильника и прочих запасов. Вероятно, этот же незаметный человек забирал вещи выбывших. Возможно, он следил за мной и знал, что я ищу. Возможно, он даже знал, что я не одна, а с привидением и его собакой. И еще была Конфетка, обозленная на свою неудачу с Сахарком.

На этот раз я сама шла наугад, а Меланхолик и Смерч шли следом. Иногда пес обгонял нас. Увлекшись каким-нибудь ароматом, он мог исчезнуть за стенами. Но быстро возвращался.

Путанный лабиринт вытек в просторную комнату. Тусклый свет проникал из окон с матовым стеклом почти под самым потолком помещений. Отсюда вела всего одна дверь. И мне было интересно куда.

Меланхолик замер посреди пыльной комнаты, оглядываясь по сторонам, словно что-то вспоминая.

Я прикоснулась к ручке двери, когда меня остановил его протест. Но остановил не надолго. Я уже видела тошнотворное зрелище, еще одно меня не испугает.

Тяжелая железная дверь с трудом поддалась. Первое, что бросилось в глаза – блестящая пыль. Маленькое зарешеченное окошко под потолком пропускало мало света, но его хватало для переливов цвета.

– Это алмазная пыль, – безжизненно пояснил Меланхолик, не вошедший со мной.

Да и я оставалась на пороге. Было очень неуютно. Особенно от вида двух мумий, покрытых этой самой алмазной крошкой.

Не знаю, сколько я так простояла. Откуда-то сверху доносилась печальная фортепианная музыка. Вероятно, мы находились под музыкальной студией, где засела Рок-звезда.

Я не могла оторвать глаз от лица, обращенного вверх. Не мумии. Две скульптуры. Возможно, мраморные. Только основа их серая, как пепел. И алмазная пыль, тонко покрывающая обоих.

Однако вскоре стало трудно дышать. Совсем близко что-то шлепнулось.

– Мы здесь не одни, – предположил Меланхолик. – Бежим!

Я не смотрела по сторонам. Только на пятки бежавшего передо мной. Вскоре он вывел нас в общую залу через кладовую, где была тайная дверь в подвал. Мгновение спустя из холла прибежал Смерч. Значит, не он шумел внизу, и Меланхолик был прав.

Некто невидимый наблюдает за нами. И ему нравится то, что он видит.

«Медведь, 20»:

– Нас осталось четверо. Победа точно за мной. Никому этот миллион так не нужен, как мне. Малявка – еще мелкая для таких денег. Рок-звезде на сцену все равно уже не вернуться, она устарела. А Весельчак… Я вообще не знаю, что он здесь делает.

«Рок-звезда, 27»:

– Я переживаю за малышку. Малявку. Она слишком юна для таких сцен. Фактически на ее глазах свершилось убийство. Мы никак не могли помочь Топору. Но каждый чувствует за собой вину.

Я шла сделать бутерброды или еще чего, когда лезвие ножа сверкнуло прямо перед носом. Нет. Я резко остановилась на входе в общую залу, которая была соединена с кухней. За разделочным столом стоял Весельчак. В его руках был большой нож. Отсветы от него меня и испугали. Молодой человек это заметил.

– Испугалась?

– Нет, – ответила я и не спеша подошла к нему. – Просто никто этими ножами не пользуется.

– Семгу удобно резать.

Сомневаюсь. Но для приличия кивнула головой.

С задумчивым видом из музыкальной студии вышла Рок-звезда.

– Роки, детка, – фамильярно позвал Весельчак, – не желаешь перекусить?

– Не называй меня так.

И, пройдя мимо, она взошла по лестнице наверх.

«Весельчак, 24»:

– Рок-звезде только двадцать семь лет, а ведет себя как старуха. Складывается ощущение, что она не из этого века. Ходит угрюмая, задумчивая. От ее вида молоко киснет. А Медведь ходит за ней по пятам, в рот заглядывает. В общем, осталось нас четверо. И с чувством юмора только я один. Ха-ха-ха.

Я забрела на третий этаж. Здесь тоже сплошные коридоры да закрытые комнаты. Но вот показалось дуновение ветерка. Я пошла на источник, и с каждым шагом он становился ощутимее.

Дверь.

Очередная закрытая дверь. Но из-под этой снизу идет ветерок.

Пришлось повозиться с ручкой, в которую встроен замок. Наконец, дверь открылась.

Лесенка на чердак, где даже отсюда было слышно, как летают мелкие предметы. Ветер не слабый.

Отгадкой на все стало круглое окно с деревянными ставнями. Они слетели с петель из-за поднявшегося ветра. В листве деревьев (растущих обильно вокруг дома) ветер разыгрался не на шутку. А по чердаку летали дощечки, гвоздики, пакеты целлофановые.

Но из окна открывался прелестный вид. Если смотреть выше деревьев. Закат в дали. В самом цвету. Говорят, такие закаты вестники жары следующего дня. Либо сильных ветров, что наблюдалось мною сейчас.

Я стряхнула выцветшие бумаги с какого-то ящика и села на него. Ветер овевал меня со всех сторон. Поднимал пыль, в куче со щепками. Но окошко в живой, реальный мир стоило любых мук.

Меланхолик шел куда-то и остановился, распознав меня.

– Как ты здесь оказалась?

– На запах пришла.

– Какой запах? – он принюхался к воздуху.

– Запах свободы, – я кивнула на окошко.

Меланхолик подошел ближе и встал рядом. Садиться не стал.

Ящик, на котором я сидела, был высокий, так что до пола ногами не доставала. Это позволяло свободно ими болтать.

Солнце садилось. Пряталось за верхушки леса.

Шум листвы. Как будто чей-то шепот. Унылый. Предостерегающий. «Оставь надежду всяк сюда входящий».

– Не могу поверить, что ты мертв, – не выдержала я.

– Извини. Какой есть.

– Но ты такой реальный. Я могу к тебе прикоснуться. Я могу тебя чувствовать.

– Это твое хорошо развитое воображение. Я бестелесен. Бесплотный дух.

Возможно, все дело в напряжении последних дней. Других причин быть не могло. Я смотрела в круглое окошко и безмолвно плакала. А Меланхолик стоял рядом и тоже смотрел в окно. Но он не плакал. Только смотрел.

«Весельчак, 24»:

– Я первый увидел новое имя на табло. Шел наверх. Было уже поздно, пора спать. И, вдруг – бац! За моей спиной заработал счетчик. Когда появилась первая буква, я был уверен, что выпадет Малявка. Но сегодня ей повезло.

«Медведь».

От сладкого крепкого сна его оторвал Весельчак.

– Медведь! Проснись же! Там твое имя, слышишь меня?

Весельчак сдернул одеяло и потянул спящего за ногу.

– Эй, бро! – возмутился тот, – а до утра это не подождет?

– Не подождет.

Когда он убедился, что Медведь уже точно не спит, то повторил заново то, что увидел. И вот тогда Медведь точно проснулся.

После рекламной паузы Медведь оказался в темной и очень узкой комнате. Не комнате, коробке метр на метр в ширину и метров шесть в высоту.

– Я не знаю, где я, – взволнованно говорил Медведь в одну из камер, – но я попробую залезть наверх. Там квадратное окно. И здесь на стенах есть поручни. У меня хорошая физподготовка и, я думаю, я справлюсь.

Впервые я слышала, чтобы Медведь говорил так серьезно.

Мы втроем сидели внизу, напротив экранчиков в общих залах. Я сидела, поджав одну ногу под себя, и сжимала руками обивку дивана. Весельчак оперся локтями на колени, подперев сцепленными руками подбородок. Рок-звезда стояла позади меня, скрестив руки на груди. Ее тревожный взгляд камеры выделили несколько раз.

– Он в газовой камере, – сообщил Меланхолик.

Они с Конфеткой только вошли. То есть он вошел, а она ворвалась, пританцовывая от бедра.

– Здесь почти ничего не изменилось, – воскликнула она, – я думала, они хоть что-то поменяют. Те же диваны, унылые стены. Даже холодильник!

– Ты не мог бы попросить ее заткнуться? – шепотом попросила я, – у нас тут напряженный момент.

Весельчак не поворачивая головы, скосил на меня подозрительные глазки. Я сделала вид, что читаю молитву во благо Медведя. Но, как выяснилось, наизусть я не знаю ни одной молитвы. Старания Петрушиной мамы прошли даром.

Медведь преодолел ровно половину, когда разглядел, что сверху выхода нет. Это не открытый люк. А выступы не просто шипы. Это трубы, по которым шел газ.

«Весельчак, 24»:

– Медведь сразу пошел не тем путем. Было видно, что он не знает, что делать. Как только появился газ, он испугался. А надо было всего-то помочиться хоть на майку, приложить ее к лицу и остался бы жив. Мой дед так в войну спасся.

«Малявка, 16»:

– Когда появился газ, я поняла, что не могу больше смотреть. И я убежала наверх. После ухода Сахарка, мы с Рок-звездой вернулись в девчачью комнату. Но теперь она кажется такой большой и пустой. Не так, как в начале, когда нас было много.

Глава 10. Весельчак.

Запах моря. Морской воды. Водорослей. Детский смех на периферии сознания. Горячий песок. Плеск волн. Пляшущие солнечные лучики. Плохоразличимые советы дедушки по строительству песочных замков.

Впервые за многие-многие дни мне приснился сон. Цветное воспоминание из прошлого.

Как сказала вчера машина, нас осталось трое.

Последующие несколько дней Рок-звезда дневала и ночевала в музыкальной студии. До нас иногда доносились звонкие, резкие звуки гитары или переливчатые от пианино.

– К Роки пришла муза, – усмехнулся как-то Весельчак.

– Она просила так ее не называть.

– Да она разве слышит?

Весельчак очень быстро сердился. Частые смены его настроения меня напрягали. Это делало его ненадежным и непредсказуемым.

«Рок-звезда, 27»:

– Я придумала несколько песен, находясь здесь. Они точно будут хитами. Когда я выйду отсюда и покажу их продюсеру, он обалдеет. Я чувствую себя удивительно. Ужасы и кошмары последних дней стали для меня колодцем вдохновения. Не помню, когда ела в последний раз. В студии есть мини-холодильник с напитками. Но это не так важно, как мои новые песни. Я наконец-то вышла из творческой комы.

Я готовила смусси, когда из кладовки появился Меланхолик.

– Вам нужно бежать.

– Согласна. Но как? Мы ведь смотрели с тобой, там нет выхода. Его нет нигде, – я вздохнула и перелила смесь из блендера в стакан. – Конфетка вернулась через парадную дверь, но я ума не приложу, как она открывается.

– Здесь становится очень опасно для вас с Рок-звездой.

– Почему ты исключаешь Весельчака?

– Он мне не нравится. Мутный какой-то.

– Разве? По-моему, он просто ничего не принимает близко к сердцу.

– Эти стены по-разному действуют на людей.

– Я заметила.

– Сегодня я нашел еще один замурованный выход. Можно попробовать его откопать. Нужно свериться с планом дома, я не уверен, куда этот выход может вывести.

– Как мы его откопаем? Ты себе это хоть как-то представляешь?

– Все, что я знаю, так это то, что тебе и Анжелике здесь нельзя больше оставаться. Мой брат с девчонками сбежал почти в последний момент. Их оставалось четверо. Искра была на своем испытании, мой брат этим воспользовался.

– Побег не много им дал…

– Ну да. Макс в психушке, Эвелина почти спилась, если уже не умерла. Конфетку ты сама видела. В лесу она от них отстала, а они слишком спешили, чтобы за ней возвращаться. Но «черный вход», через который они сбежали, быстро замуровали. Тебе в жизнь его не открыть.

– А участники второго сезона?

– Они сбежали через тот лаз, который я тебе показывал. Но его залили бетоном. Как и третий возможный ход. Как жаль, у них здесь нигде нет взрывчатки, можно бы было взорвать. И вы бы были на свободе.

– Но что она даст, эта свобода? Все, кто выжил, в психушке, не считая Пьяницы.

– Трезвенницы.

– Сейчас она такой не является.

– Можно попробовать то окно на крыше!

– Слишком высоко. Прыгать опасно.

– Да и по стенам не слезть, – вспомнил он, – там электрическое напряжение проведено.

– Ну вот. А ты хотел, чтоб мы поджарились, да?

– Нет. Конечно, нет. С вами сложнее, чем с предыдущими сезонами. С каждым разом Олег придумывает все новые извращения.

– У шоу отличный рейтинг.

– Да. Именно поэтому их надо остановить. Они убивают людей, и им это легко сходит с рук! Нельзя, чтобы это дальше продолжалось.

– И что ты предлагаешь? – я перешла на шепот, услышав шаги в холле. – Устроить переворот? Не смеши мои тапочки. Нас никто не будет слушать, как и тех, кто в психушках.

– Вообще-то, они все в одной клинике. Но тебе о ней лучше не знать.

– Не сомневаюсь.

– С кем ты все время разговариваешь? – спросил Весельчак.

Он стоял на пороге. Я, как застигнутая врасплох воровка, стушевалась и потупилась. Весельчак не спеша приближался, теребя в руке наушники-вкладыши на длинном проводе. Что же ответить? Что сказать, чтоб разбить миф о моем помешательстве? Ничего в голову не лезет. А он остановился в трех шагах напротив. Мерзкая ухмылочка искажала красивые черты его лица.

Он открыто засмеялся с издевкой в глазах. Уверена, я выглядела как перепуганная мышь. Но что за странные ассоциации, Весельчак же такой же игрок, как и я. И слова Меланхолика в его отношении ничего не значат. Нас осталось трое. Мы должны поддерживать друг друга.

– Привычка с детства. Всегда с собой разговариваю.

Он крутил непонятные жгуты из провода. Белый провод. Наушники. Где он мог их взять? В самом начале у нас изъяли все мобильные телефоны и гарнитуру.

– Да? – оскалился Весельчак.

– Как ты себя чувствуешь? – я решила перевести тему.

– Отлично! В чем твой интерес?

– Ни в чем. Ты кажешься странным.

– Не больше, чем ты.

Он негромко засмеялся и преодолел расстояние в два шага. Еще шаг и он будет впритык со мной. А мне отступать некуда. В поисках поддержки я посмотрела на Меланхолика.

– Я говорил тебе, он мне не нравится.

Как и я, Меланхолик не отрывал взгляда от неизвестно откуда взявшейся пары наушников.

– Аля, – предостерегающе произнес Меланхолик, – я думаю, тебе нужно бежать от него. Посмотри в его глаза. Он либо свихнулся, либо…