Текст книги "Красивые лица"

Автор книги: Владислава Черкашина

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 4 страниц)

Небольшая комната с кучей зеркал, вместо стен. Суетящиеся девочки. В конце комнаты полотно, лампы, софиты и фотокамеры, начинающие снимать как только человек встает на панель.

Вспышки, вспышки, череда вспышек.

В белоснежном с розовыми цветочками платье Барби рассылала улыбки направо и налево. Взгляд в эту камеру. Воздушный поцелуй. Беззаботный смех в сорок пять зубов. Кокетливый взгляд во вторую камеру. Игривое подмигивание. Наигранное удивление. Вид скромного ангелочка. Опять смех а’ля «люблю своего стоматолога».

За все время той фотосессии Рок-звезда ни разу не улыбнулась. Только раз. Когда собиралась уходить с панели и занесла ногу. Она усмехнулась, глядя в пол. При этом так трогательно придерживала прядь волос, упавшую на лицо. Рука замерла у щеки, грустный взгляд и сардоническая улыбка.

В дальнейшем этот кадр стал любимым снимком не только моим, но и миллионов поклонников. Большая часть из этих поклонников относилась к тому типу фанатов, которые без дополнительных напоминаний о кумире и не вспомнят. Лицемеры, поддерживающие волны времени, периоды популярности.

В отличие от остальных, на мне было вполне скромное шифоновое фиолетовое платьице. «Глубокий насыщенный цвет» – как из рекламы порошка. Корсет плотно облегал тело, так что лишний раз и не вздохнуть. Часть лифа твердой стойкой поднималась до правого плеча.

Несмотря на отличный макияж, мои фотографии все равно казались не ровней других. Как «из князи в грязи» или простушка в высшем обществе. Если ты «колхоз», то без хирургического вмешательства никакие бриллианты не превратят тебя в королеву.

Расстраивало ли это меня?

Скорее, злило и бесило.

Я впустую тратила время. Дедушки здесь точно не встретить.

Помню, как через неделю после его похорон пришла к нему домой и обнаружила его на кухне. Чуть в обморок не грохнулась. А он преспокойно сидел за столом и мастерил мушки для рыбалки.

– Дедушка? – спросила я тогда, – разве ты не умер? Мы же… Тебя… Похоронили! Неделю назад. Я помню. Не могло же присниться.

– Пока я тебе нужен, – вздохнул он и посмотрел на меня своими большими теплыми глазами, – пока я тебе нужен, я буду здесь.

Еще через два дня заявился один его старый друг-нотариус с завещанием, по которому все имущество дедушки безоговорочно переходило мне. Я сразу побежала к нему домой. Взбежала на пятый этаж, своим ключом открыла дверь. Запыхалась сильно. Хотела пить. Но больше всего – его увидеть и новостями поделиться.

Но его не оказалось дома.

Он так больше и не появился.

Как же я была глупа, думая, что в «доме, полном привидений» смогу его отыскать. Или встретить другое привидение, которое смогло бы передать послание моему дедушке.

Но здесь все – одна сплошная декорация. Фальшивка. Реального ноль.

«Сахарок, 22»:

– Бицепс – это взращенная на стероидах туша. Меня уже тошнит от его вечных советов. Он всех призывает пить эти дурацкие коктейли. Ну попробовала я один, так меня тут же вырвало. Вот Ботаник – совсем другое дело. Он столько много книг читает…

«Барби, 20»:

– Что я о ком могу сказать? О Бицепсе? Он кажется мне классным. И он такой сильный! Почти как Медведь и Топор… Только он, кажется, их выше.

«Ботаник, 22»:

– Я до сих пор в расстроенных чувствах от ухода Перчинки. Без нее здесь стало скучно. Весельчак всех разыгрывает. Но шутки у него плоские и пошлые. Он мне не нравится. Рок-звезда будто под наркотой какой-то. Да и Малявка странная. Да. А Бицепс – глупый, как его штанги. Ха-ха, просекли прикол? Штанги думать не умеют! Ха-ха-ха-ха.

«Барби, 20»:

– Да, я тоже обратила внимание на Малявку. И даже Перчинка как-то раз – до своего ухода – говорила, что видела, как Малявка странно на нее смотрит. Ну она еще ребенок. Завидует, наверное. Не всем же быть такими красивыми, как я. Или как Перчинка, хотя бы.

Ровно через два с половиной дня от ухода первого проигравшего в фойе заработал механизм жеребьевки.

«Бицепс».

В это время он сам был на кухне и поглощал огромную тарелку винограда. Брал горстями и, смачно пережевывая, громко глотал.

– Бицепс, там твое имя! – крикнул из холла Медведь. – Интересно, что они для тебя подготовили, бро.

Бицепс лучезарно улыбнулся в камеру, вмонтированную в холодильник. Он как раз собирался поставить туда блюдо с виноградом. Как вдруг – и камера выделила это крупным планом – на дне, под остатками ягод, он заметил записку.

«Виноград отравлен. У вас три часа на поиск противоядия. Дальнейшие инструкции в кладовой».

Никто не понял, почему он вдруг так бросил блюдо, что оно разбилось о пол, и виноград разлетелся в разные стороны. А сам Бицепс рванул в кладовку.

Первая к разбитому блюду подскочила Сахарок. Она подняла записку. По мере чтения ее глаза расширялись от неверия. Она громко зачитала нам послание.

Телеэкраны вновь объявились из своих укрытий. Каждый показывал свой ракурс. Некоторые брали только крупные планы.

Капли пота на лбу. Дрожь, из мелкой превращающаяся в крупную, по мере того, как Бицепс понимал – самому противоядие ему не сделать, а помочь некому. Он не силен в химии, биологии и что, черт возьми, там еще нужно?

Дело обстояло так. Из кладовой он попал в какую-то комнату, полную склянок, банок, бутылечков и прочей неизвестной ему «фигни».

Однако же ему удалось отыскать в одном из шкафчиков книгу с рецептами различных противоядий. Проблема заключалась в том, что в рецептах не говорилось: «возьмите склянку с зеленой жидкостью и смешайте с фиолетовой». Там в основном шли непонятные термины и понятия.

Как итог, огромный неуклюжий парень разнес в пух всю лабораторию. Намешал с десяток непонятно чего. Он глотал все, что казалось ему глотаемым.

По истечение трех часов, когда стало ясно, что противоядия он точно не сотворит, я ушла наверх в девчачьи спальни. У меня не было сил дальше смотреть на его мучения. Это казалось несправедливым и неправильным.

Ровно в срок металлический голос снизу объявил:

– Вас осталось восемь…

Глава 5. Ботаник.

Впервые я задумалась о том, что наш одиннадцатый – Меланхолик не считается машиной в фойе.

Вместе с ним нас девять, а не восемь.

Его не бывает на жеребьевках. И вообще, он редко появляется.

Я ни с кем, кроме Рок-звезды, не дружна особо, чтобы спрашивать о Меланхолике. Но любопытство гложет.

«Топор, 23»:

– Сегодня у некоторых сдали нервы. Не хило так. Крыши и гуси полетели, весело махая крыльями… Что, я не прав?

«Медведь, 20»:

– Я чего-то не понял, что там сегодня на кухне случилось. Но скажу так. Весельчак, бро, ты не прав. Девчонкам надо уступать. Иногда.

«Рок-звезда, 27»:

– Мы в замкнутом пространстве. Уже восемь дней. Здесь нет настоящих окон. Мы оторваны от мира. То, что было сегодня на кухне – это первый сигнал. Еще немного и мы начнем кидаться друг на друга. Я считаю, в этом доме самое главное – не потерять себя. Это самое сложное испытание.

«Сахарок, 22»:

– Столько шума из ничего! Барби только и делает, что привлекает к себе внимание. Она хочет, чтобы все смотрели только на нее. Она ведет себя, как ребенок. И меня бесит… Ботаник, кажется, ею увлекся... Неужели, он – такой умный, ничего не понимает? Она разговаривает, как торгашка на базаре. Да и одевается так же. Меня от нее тошнит. Когда уже она выйдет из игры?

А на кухне случилось следующее.

Барби с первого дня на определенные продукты наклеила цветные бумажки со своим прозвищем. В это утро она, как обычно, сошла вниз, продефилировала до холодильника, открыла его. И не обнаружила «своего» безкаллорийного сока.

Начались разборки и выяснения отношений.

Оказалось, сок выпил Весельчак. Но он не придал сколько-нибудь внимания этому незначительному факту. Барби чуть с кулаками не набросилась на Весельчака. Не знаю, почему ему дали такое прозвище. Он не смешил людей. Он только издевался над всеми.

На их шум я быстро сбежала вниз. Мне казалось, так кричать могут только при пожаре. Конечно, я имела глупость высказать эту мысль вслух. И попала под раздачу от Барби:

– Торчишь целыми днями неизвестно где. И как тебя, такую мышь серую, могли на телешоу взять? Ты знаешь, что такое тени, тушь? Я молчу про гоммаж и тоники…

– Отстань от нее! – тихо, но властно.

Вошла Рок-звезда. Я с первых дней восхищалась ее умением спокойным голосом перекрывать ор толпы. Она настолько самодостаточна, что ее авторитет безоговорочно принимал каждый. И Барби – не исключение.

За час до названного события в холле я столкнулась с Меланхоликом.

– Тебе надо отсюда выбираться, – без предисловий объявил он. – Пойдем.

Он пошел по лестнице вверх. Я недоуменно продолжала стоять на месте.

– Живее, пойдем!

– Зачем?

– На месте все объясню.

Но как я могла после этого не пойти?

Мы быстро сошли с освещенных коридоров. В отличие от меня Меланхолик отлично ориентировался в лабиринтах. Знал, в какую дверь войти, а из какой выйти.

В итоге, как мне показалось, мы дошли до чердака.

Он остановился у двери с кодовым замком.

– Набери: три, четыре, восемь, пять.

Я не стала спрашивать, почему он сам не может набрать, а просто сделала.

Дверь легко поддалась. И мы очутились в комнате, куда свет проникал извне сквозь щели в потолке. Вероятно, над нами было еще пространство и сама крыша.

Вся комната плотно заставлена стеллажами от пола до потолка. Две-три люминесцентные лампы давали прохладно-синее освещение.

Много пыли, паутин. В одной оказался сухой паук. К сожалению, он расположился на уровне моих глаз.

Пока я осматривалась, Меланхолик прошел к одному из шкафов и попросил подойти.

– Видишь этот альбом? – он указал на очень толстую книгу с потрепанными краями страниц. – Здесь детальные чертежи ловушек. Возьми этот сверток, разверни на столе.

Я сделала как он просил. Обе наши головы склонились над большой схемой, ничего лично мне не дающей. Два или три ватмана склеены воедино. Карандашные линии, штрихи, волны… Черт ногу сломит, как говорится.

Черчение в школе я прогуливала. Теперь понимаю, что зря.

– Видишь? Всего три выхода: крыша, балкон на втором этаже и лаз в подвале – подземелье. С крыши спуститься проблематично. После побега Умняши, Красавчика и Крутой вдоль стены, – он указал рукой в даль помещения, – вон там сразу за окном, пропустили ток. Под балконом кустарники были, но месяц назад их оградили кованной оградой. Прыгать – опасно. Остается – подземелье. Основной ход они забетонировали, но есть лазейка в другой части…

– Откуда ты все это знаешь?

– Потом вопросы. У нас мало времени.

Снизу послышались крики. Мы одновременно обернулись к двери.

– Бери схемы и бежим.

Но ор нарастал, будто звук делали громче. Ощутим был топот этажом ниже (оказалось, так вниз спешил Медведь). Меланхолик кинулся к выходу и я следом. Забыв о чертежах.

Я вспомнила о них, будучи в коридоре, но дверь уже наглухо захлопнулась. Меланхолика не было видно. И я не помнила код.

– А, черт с ним, – плюнула я и побежала вниз.

«Барби, 20»:

– Никто здесь не воспринимает меня всерьез. А я, да, именно я! Я точно их всех победю… Или побежду? Или побежу? А...! Заберу главный приз! Да. Потому, что я – умничка и солнышко.

«Весельчак, 24»:

– Не пойму, чего она дуется второй день? Какая-та вонючая вода с «ароматом лета». И кто дает такие названия сокам? Вы видели, что там у нее в холодильнике стоит? Сто пудов, у девчонки свой продуктовый магазин. Уж не для нас, холопов.

«Сахарок, 22»:

– Меня волнуют задержки в жеребьевке. Сегодня третий день. Все кажутся такими спокойными. Не считая Барби. Она ходит и дуется на Весельчака. Пытается всех разговорить на этой почве. Выясняет, кто что о нем думает. А сама только и ждет, когда же ее начнут хвалить.

«Ботаник, 22»:

– Меня напрягают эти задержки в жеребьевке. Все ходят и молятся, лишь бы не они. Конкурсы Перчинки и Бицепса показали, что нужно быть готовым к любым неожиданностям. Мне интересно, по какому принципу происходит жеребьевка? Это не может быть хаотично. Я думаю, это происходит по принципу «мальчик-девочка» или «девочка-мальчик». Так что. Да. Я думаю, следующей будет – Рок-звезда. Она крутая. Как Перчинка. Только круче. Ее даже Топор боится.

«Топор, 23»:

– С уходом Бицепса я остался один. Победа моя. Это точно.

Большие напольные часы в одной из комнат пробили двенадцать. Мы склонялись к дню, чем ночи. Хотя биологические часы и нарушились из-за отсутствия естественного света.

Табло в фойе с характерным звуком выложило следующее имя испытуемого.

«Ботаник».

Насколько мы могли судить, основные испытания были направлены на то, что мы не умели, либо не хотели и не любили.

Ботаник был типичным «книжным червем». Понятие «спортзал» для него настолько же чуждо, как жвачка для князя Мышкина.

Поэтому его «коридор ужаса» состоял из всевозможных турникетов и тренажеров. Как всегда, цель – успешный итог.

Но если десять раз отжаться, пятнадцать раз подтянуться и сорок минут бежать со скоростью двадцать километров в час, он смог кое-как выполнить, то забраться по канату под потолок, перелезть оттуда на шведскую стенку, а с нее – обуть ходули и перейти бассейн, кишащий непонятными мошками – оказалось проблематично.

Он обливался потом. По движению губ можно было различить какую молитву он читал, каким святым клялся. И, в конечном счете, как он ругал самого себя, что «поперся» на это «бестолковое» шоу, да лучше б дома сидел.

Переступая бассейн, он поскользнулся. Потерял равновесие, стремительно полетел вниз и ударился головой о край бассейна. О самый бортик.

Я, как всегда, не стала смотреть смакующие подробности падения, точнее, смерти, Ботаника. И хотя не ясно достоверно: мертв он или жив, Сахарок искренне упивалась горем. Она начинала рыдать, стоило кому-то даже прошептать. Не Ботаник, а Альберт, Алик. И все. Сахарок начинала рыдать в три ручья, что смущало остальных. Большинство.

Глава 6. Барби.

В течение нескольких дней я донимала Рок-звезду. Умоляла научить меня искусству макияжа. Она не выдержала в итоге. А тут еще такое событие – «Дворцовый маскарад».

Рано утром Сахарок увидела объявление на доске расписаний. В специальной комнате – гримерной мы нашли наряды в поименно подписанных целлофановых пакетах.

Для внутренней подготовки маскарада давалось три дня.

«Сахарок, 22»:

– Я первая проснулась и спустилась вниз. Там было объявление о маскараде. Я всех разбудила. И мы начали готовиться.

«Барби, 20»:

– Когда Сахарок сказала, что нам здесь устроят, я вскочила с кровати и заплясала от радости. А потом мы нашли эти чудесные платья, шляпки, даже чулки с подвязками! Волшебно! Нас осталось семь. Девочек больше мальчиков. Это значит, надо поторопиться с кавалером. Я никак не могу решить, кто мне нравится больше: Медведь, Топор или Весельчак. Топор твердо решил выиграть. Я думаю, нужно держаться рядом с ним. И у него такая классная ямочка на щеке, когда он улыбается.

«Весельчак, 24»:

– Сейчас девчонок больше, чем нас, мужчин. У нас есть выбор. С кем я хочу… что? Кого бы я пригласил на танец? Ну что вы, мне не хочется никого обижать. Я с радостью потанцую с каждой. Но если серьезно, то я балдею от Рок-звезды. «Королева» ей подошло бы больше. Мы с мужиками готовим трон. Ну чтобы выбрать королеву маскарада. Хочу всех подбить проголосовать за Лику, то есть Рок-звезду.

«Топор, 23»:

– Нас осталось семеро. И скоро маскарад. Весельчак предложил выбрать королеву. Я считаю, это должна быть Сахарок – она миленькая. Уверен ли я до сих пор в своей победе? Конечно, уверен. Это даже не обсуждается, если что.

«Медведь, 20»:

– Барби, я и Малявка – здесь самые молодые. Нам нужно держаться вместе. С Барби легко все устроить, а вот Малявка – странная какая-то. Разговаривает сама с собой. Исчезает неизвестно куда и появляется чуть ли не из стен.

– Что мы делаем в подвале? – спросила я Меланхолика.

Сразу после завтрака он потащил меня вниз. Я сильно нервничала. Сегодня должна была быть жеребьевка. Могло выпасть мое имя, а я в это время в подвале брожу не понятно зачем.

– Мы идем к выходу.

– Но зачем?

– Ты до сих пор не поняла? – он резко развернулся ко мне. – Этот дом – ловушка. Живым и в здравом уме отсюда не выбраться. Чем раньше ты покинешь дом, тем лучше для тебя. Ведь у тебя есть родители. У единственной из всех участников, у тебя есть семья.

– Почему это так важно?

– Отсутствие родных, семьи – главный критерий отбора. Чтобы тебя никто не искал.

– Где-то я уже это слышала.

– Все, что здесь происходит – реально. Знаешь, как наши… Участники первого сезона расшифровали аббревиатуру «Д.О.М.»? Дом Отчаянных Молитв.

– А как на самом деле «Д.О.М.» расшифровывается?

– Дмитрий, Олег, Матвей. Три брата – основателя. Старший – Дмитрий – владелец деревообрабатывающей фирмы. Весь лес вокруг дома – его. Олег – основатель и креативный директор фирмы «Система». Новинки шпионского оборудования для массового пользования, всевозможные ловушки, капканы. Все испытания в доме – придумывает он.

Мы уткнулись в стену, и Меланхолик замолк. Он прощупал стену и попросил помочь открыть дверь. Она не была тяжелой. Но новое помещение, в которое мы попали, мне совсем не нравилось. Мрачно-зеленоватое освещение. И сырость.

– А младший?

– Что?

– А младший – Матвей?

– Владелец телеканала и главный продюсер этого шоу.

– Понятно.

– У них нет семей: жен, детей. Вряд ли есть подружки. Десять лет они конструировали этот дом. Сейчас их труд окупился сполна.

– За счет чего? Я думала, здесь только траты. Посмотри на эту махину! Это ж не дом. Это целый особняк. Или даже дворец!

– Ты ошибаешься. Траты значительно меньше прибыли. Дизайнерская одежда, эксклюзивная мебель, первоклассная еда – все это реклама поставщиков и спонсоров.

Одежда.

– Сегодня же будет маскарад! – вспомнила я.

– И что?

Я поразилась его безразличию.

– А то. Получается, мне ты помогаешь сбежать, а как же остальные?

Из-за угла появился Смерч. Меланхолик пропустил мой вопрос мимо ушей и радостно почесал пса за холкой.

– Меланхолик, – громко окликнула я, – нечестно спасаться вдвоем. Если тут так опасно, как ты говоришь, то мы обязаны помочь другим.

Он плавно выпрямился и посмотрел на меня. Пристально и раздраженно.

– И почему в этот раз меня можешь видеть ты, а не какой-нибудь умный взрослый человек?

– Стоп, стоп! – вспыхнула я, задетая за живое. – Я не дура.

– А я это и не утверждал.

– И что значит, могу тебя видеть?

– Пораскинь мозгами, мелочь.

– И ты туда же. Все упрекают меня мои возрастом, снобы старые.

Парень несколько минут молча изучал меня. Губы поджал. Размышлял, наверное, что со мной делать.

– Ты не смотрела первый сезон, да?

– Мне родители не разрешали.

– А второй?

– Часть одной из последних серий.

– То есть ты ничего не знаешь.

– Чего не знаю?

Он посмотрел себе за спину. Ласково потрепал пса и позвал:

– Пойдем, познакомлю тебя с Белозубым.

– С кем?

– Аля, – не выдержал парень, – просто иди за мной.

Хорошо. Я сдалась. Без особого энтузиазма поплелась за ними – Меланхоликом и Смерчом.

Мы прошли небольшой подкосившийся тоннель и вышли к бассейну. Теперь понятно, откуда сырость и зеленоватые оттенки – отсвет от плиток. Но вот откуда мерзкий гнилой запах? Я огляделась по сторонам. Грязновато, не более.

– Он наполнен черной икрой.

– Почему ее не уберут, она вся скисла.

– В доме проведена вентиляция, вытяжки и кондиционеры плюс ароматизаторы воздуха. Почему не убирают? Потому что любят смотреть.

Парень подвел меня ближе к краю бассейна. Не знаю, какой он глубины и кто его делал. Но даже в таком виде, он шел не вниз, а вверх. То есть край его был мне по грудь.

– На что смотреть? И кто любит?

– Братья – основатели. На что? Приглядись.

Я как могла напрягала зрение, но тщетно. Тогда Меланхолик вздохнул и подошел к бортику с другой стороны.

– Смотри! – велел он.

И, Боже мой, я увидела.

У меня перехватило дыхание.

Сжало глотку.

Спазм.

И без особых усилий весь завтрак выплескался на пол рядом с бассейном.

Меланхолик равнодушно наблюдал мои мучения. Помочь не стремился. Утешить – нет. Успокоить – нет. Ни одного доброго слова. Девушке при нем стало плохо, а он молча наблюдал.

– Извращенец, – прошипела я, вытирая рот тыльной стороной ладони.

– Я хочу тебе помочь, – вздохнул Меланхолик. – Кто-то должен все это прекратить. Три сезона. Полтора года. Тридцать человек. Включая пока живых, всего двенадцать – живы. Они любят извращенную смерть, им нравится смотреть. Не обращала внимания, как только погибает участник, минут десять его фотографируют камеры с разных ракурсов.

Я уставилась на парня снизу вверх и не верила своим глазам. И ушам тоже. Он утверждал, что все здесь настоящее, никаких подделок. И тело в бассейне с черной икрой – тому подтверждение.

– Как он, – я кивнула на бассейн, – там оказался?

– Это Белозубый со второго сезона. Он был тщеславным малым. Как и все, верил в свою победу. Считал себя элитой. Строил из себя «золотого мальчика». Ему предложили съесть всю эту икру. Черная икра осетра. Куда элитнее?

– И чт-то с ним случилось?

– А ты не видишь? Захлебнулся. Если тело остается в хорошем качестве, а не разрублено на мелкие куски, то они его не убирают. Им нравится смотреть. Комнаты закрывают. Подстраивают температуру, и гниение замедляется.

К своему ужасу я держалась за бортик бассейна. Мне все еще было дурно.

– Но я не понимаю… Как ты все еще жив?

По всему его виду стало ясно: этого вопроса он и боялся. Надеялся не услышать.

Сверху громко задвигали мебель. Потолок задрожал. Местами посыпалась штукатурка.

– Нужно вернуться. Маскарад скоро.

И не желая слушать возражений, я по памяти поспешила назад.

«Барби, 20»:

– Это может быть лучшая ночь в нашей жизни! В моей – точно. Мы с Сахарком постарались на славу. Она сделала классные коктейли, а я… Я сделала нам всем первоклассный макияж. Медведь и Весельчак подбирают нам веселую музыку. Мы собираемся протанцевать всю ночь напролет. Я – точно. Хи-хи-хи.

«Рок-звезда, 27»:

– Все мероприятие мы решили поделить на два этапа. Первый – танцевальный. Будет проходить внизу. Для этого наши верные джентльмены отодвинули всю мебель к стенам. Девочки приготовили напитки и легкую закуску. Второй – расслабляющий. На втором этаже рядом с нашими комнатами есть премилая студия. Мы открыли ее только сегодня и это было просто: вау! Она стилизована под салон девятнадцатого века. Натанцевавшиеся и усталые смогут получить там чашечку крепкого кофе, тихую расслабляющую музыку. Отдохнуть и поболтать ни о чем.

«Сахарок, 22»:

– Мы с Барби готовим нижний этаж, а Рок-звезда и Малявка украшают тот салон на втором этаж. У них интересная идея. Мне не терпится увидеть, что получится в итоге… И я очень скучаю по Ботанику. Надеюсь, когда все закончится, мы встретимся с ним вне стен дома. Надеюсь, Перчинка не сделает это раньше меня.

«Топор, 23»:

– Пока девчонки все готовили, мы с парнями перетаскали мебель. Мы быстро управились и пошли сыграть в баскетбол. Это очень разозлило Барби и она опять накинулась на Весельчака. Хотя мы все трое там были. Я думаю, она в него влюблена, поэтому всегда к нему придирается.

«Медведь, 20»:

– Я очень удивился, мы только вышли из спортзала, собирались пойти все в душ. И тут, вдруг, подлетает Барби и начинает орать на Весельчака. Мы с Топором уверены, она в него просто втюрилась. Если что, Весельчак, бро, я на твоей стороне. Будь спокоен, бро, девки все нервные.

«Малявка, 16»:

– Я испугалась, когда услышала крики снизу. Мы с Рок-звездой подумали, что-то случилось… Ну, мы ошиблись.

«Весельчак, 24»:

– Барби всех перепугала, когда начала на меня орать. Я только посмеялся. Нельзя серьезно относиться к истерикам.

К восьми часам все и всё были готовы.

На мне было платье в пол – цвет слоновой кости с серебристой отделкой. С обилием рюшечек, оборок и кружев. В реальной жизни я бы никогда в такое не вырядилась. У меня у одной были длинные рукава.

– Полный винтаж! Total look! – присвистнула Сахарок. – Ты смотришься круто, даже не сомневайся.

Рок-звезда сама нарисовала мне свои знаменитые стрелки – от глаз до висков. Я с восторгом взирала на своего идола. Ловила каждое ее слово, наставление, напутствие, рекомендацию.

Рок-звезда в выборе наряда себе не изменила. Строгое кожаное платье до щиколоток, не вяжущееся с общей тематикой маскарада. Но вот она застегнула на шее накладной воротничок, и он добавил ее смело-грубому образу утонченности.

Сахарок и Барби долго сражались за свои наряды. За день они столько раз их перемерили, что забыли где чье. В итоге Барби облачилась в платье в стиле Марии-Антуаннеты, только со слишком короткой юбкой. А когда она попыталась сделать ее еще короче, то и вовсе стала похожа на французскую куртизанку. Но Барби нравилось выставлять свое тело на показ. Чулки в крупную белую сетку делали ее ноги похожими на сардельки в сеточках.

Конечный выбор Сахарка поразил многих. С подходящей укладкой волос и макияжем она стала вылитой тургеневской барышней. Или барышней-крестьянкой.

При взгляде на них мне стало ясно одно: девушки очень серьезно отнеслись к шутке о «королеве бала». Ведь не могли это придумать серьезно.

Мы вчетвером спустились вниз.

«Весельчак, 24»:

– Когда девчонки спустились, у меня отпала челюсть.

«Медведь, 20»:

– Девчата превзошли себя. Это точно.

«Барби, 20»:

– Мы остановились на лестнице. Нас фотографировала камера над входом. Сахарок и Малявка шли первыми. Но я точно знаю, что я красивее всех. Мальчишки так на меня и уставились. Если я бы сделала юбку покороче, как хотела изначально, эти истуканы рухнули бы в обморок. Мне с детства все говорили какая я красивая. Надеюсь, мои родители смотрят это шоу. Эй, вы, неудачники, посмотрите, какую красавицу-дочь вы бросили! Ломайте руки теперь. Я – звезда! Я – краше всех! Меня одну здесь ждет успех! Ха-ха-ха-ха. Вы просекли? Я придумала речь заранее. Меня недооценивают. Но я еще покажу себя. Обещаю. Хи-хи-хи-хи.

«Топор, 23»:

– Что больше всего меня удивило? Кто? Да, Малявка. Прям, неожиданно так. Я не сразу ее узнал. Выглядит она сногсшибающе… Но она все равно странная. Вот с Барби и Сахарком все просто и понятно. Такие крошки мне по нутру.

Шутки ли ради решили наши товарищи устроить не хаотичные танцы, а все в том-то же царском стиле. Менуэт. И откуда они знают, как его танцевать?

Моментально сложилось три пары, и я осталась одна. Ну, конечно, я просто для всех слишком молода. А они встали ровно в ряд и под музыку из динамиков пустились в великосветский танец позапрошлого века.

В общую залу из холла вошел Меланхолик. Он быстро оценил обстановку.

– Тебя никто не пригласил?

– Я для них – дитя. Больно они мне нужны.

– Я бы пригласил тебя…

– Но?

– Но только без прикасаний.

– Я не совсем понимаю, что ты имеешь в виду, но сойдет и так.

Вклиниваться в гармонию трех пар не хотелось, поэтому мы подождали, пока сменится композиция. Чуть в стороне от остальных пар, мы так же заняли позицию. И как только заиграла новая мелодия, Меланхолик отвесил мне поклон. Я не осталась в долгу.

Весело и беззаботно мы протанцевали (в основном, вальсировали) до полуночи. Едва часы пробили двенадцать раз, как вся наша компания поднялась наверх в салон.

– Кофе, чай? Что-нибудь покрепче? – Рок-звезда приняла на себя роль хозяйки дома, как в старину.

Сахарок присела на софу, рядом с ней рухнул Топор, весь вечер не покидавший ее. Неподалеку Рок-звезда завела умную беседу с Весельчаком. Медведь отошел по своим делам, а Барби разглядывала мазню, то есть картины, на стенах. И совсем в стороне от всех сели за столик мы с моим кавалером.

– Кто-нибудь понимает, что здесь нарисовано? – наконец не выдержала Барби.

Она развернулась к остальным и взгляд ее упал на балкон.

Июнь. Жара.

По неизвестной нам причине, балкон оказался открыт. Но никто почему-то до поры до времени не обратил на это внимание. Пока не заметила Барби.

На экране крупным планом детское счастливое лицо Барби. Она смотрела на балкон, как завороженная.

– Смотрите, снег! – воскликнула она. – Невероятно! Волшебно! Снег в июне! Да вы посмотрите!

Она, как загипнотизированная, медленно подошла и замерла у самого порога на балкон. Замешательство длилось секунду-две и быстрыми шажками, она вспорхнула туда.

Камера выделила доски, на которые она наступила.

Одна доска.

Перенос веса и в следующий же миг Барби улетела с балкона в буквальном смысле.

Наши растерянные лица.

Сахарок мигом кинулась туда, где только что стояла Барби. Топор не отставал от нее ни на шаг.

– Замрите! – воскликнула Рок-звезда.

Мы медленно подошли к балкону. Сахарок била крупная дрожь, она не могла оторвать взгляда от чего-то внизу.

– Он-н-на т-т-там, – вся дрожа, со слезами на глазах оповестила Сахарок.

– Не двигайтесь, – тихо скомандовала Рок-звезда.

Топор недоуменно смотрел на нас.

– В чем проблема? – спросил он хмуро.

– Вы встали на механизм катапульты, – догадался Весельчак.

Топор крепко обнял рыдающую Сахарок. Она уткнулась ему в плечо и заплакала еще громче.

– Как же нам их спасти? – задался вопросом Весельчак. – Ничего в голову не лезет.

– Может, им просто прыгнуть сюда? – предложила я, чем обратила на себя внимание.

– Это идея, – согласилась Рок-звезда, – но нужно довести ее до ума.

Переговорами да уговорами удалось относительно успокоить Сахарок. Так что они смогли с Топором одновременно спрыгнуть со смертельной доски. Как только они запрыгнули в салон, двери балкона резко и шумно захлопнулись.

– Здесь где-то однозначно есть режиссер, – судорожно вздохнув, выдала Рок-звезда.

Сахарок только пуще разрыдалась.

«Топор, 23»:

– У Сахарной нашей сдали нервы. Ну увидели мы типа труп там внизу. Но ведь он же не настоящий! Я уверен, Барби – цела и невредима. Она больше не участница шоу, велика потеря. На одного меньше – лучше.

– Теперь понятно, зачем они кусты роз прикрыли острыми решетками, больше похожими на копья, – задумчиво вспомнил Меланхолик.

Я только открыла рот спросить, откуда он столько знает, но мне помешал прискакавший, запыхавшийся Медведь. Он перепрыгивал ступеньки, спеша сюда.

– Народ, я там внизу только что увидел новое имя. Мы, видать, пропустили, когда случилась жеребьевка.

Никто не проронил ни слова. Сахарок на мгновение прекратила рыдать и опухшими глазами посмотрела на парня.

– Там написано: «Барби», – сказал Медведь, переводя взгляд с одного ошарашенного лица на другое.

Глава 7. Топор.

«Медведь, 20»:

– Все давно замечают, какая странная Малявка. Этот дом кардинально сдвигает людям крыши. С каждого сезона кто-нибудь попадает в психушку. Я в их числе не окажусь. А вот Малявка – сто пудов.

«Сахарок, 22»:

– Когда это случилось с Барби, – ее голос дрогнул, – и я увидела ее своими глазами… Я готова опять разрыдаться, не могу остановиться. Только Топор и я видели ее тело там, внизу, на решетках. Но каждый всплакнул. Каждый! Кроме Малявки. Мне кажется, люди начинают верить, что здесь все реально. И я тоже верю. Мне кажется, Малявка – единственная кто пока в трезвом уме. Хотя она и болтает сама с собой, но кто из нас без странностей?