Текст книги "Правила хорошего тона"

Автор книги: Владислава Черкашина

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 4 страниц)

Направившись к двери, дернула за ручку и обалдела. Не поддается.

– Эй?! – возмутилась я, исступленно дергая дверь, как больная клаустрофобией.

Пару минут тщетных попыток никаких результатов не дали. Наконец, послышались голоса. Маша Сверстникова и Полина Попова с шумом что-то вытащили по ту сторону двери и освободили меня. Этим «что-то» оказалась швабра, умело вставленная в дверную ручку.

– Девчонки, огромное спасибо, – я кинулась обнимать своих спасительниц.

Они ответили на объятие, но явно пребывали в замешательстве.

– Что случилось? – спросила Маша, пропуская меня к выходу.

– Ой, долго объяснять, одноклассницы у меня шутницы, – по-доброму ухмыльнувшись, отмахнулась я.

– Все, правда, в порядке? – участливо спросила Полина.

– Девчонки, не волнуйтесь, – бодро и с теплой улыбкой успокаивала я их, – все нормально, просто фокус с дверью не удался. Я ведь реально думала, что смогу их обхитрить и легко выбраться, а они, вон смотри, как сильно швабру запихнули, ни на миллиметр дверь не сдвинулась, – я сокрушенно покачала головой. – Ладно, еще раз спасибо, мне надо бежать.

Обнявшись с каждой на прощание, я ринулась на урок. Забавно, что Сверстников, после того как все узнал, ничего сестре не сделал, даже словом, как я поняла, не обмолвился. Зато намял бока Петренко, что, в принципе, тоже неплохо.

Хвала небесам, подойдя быстрым шагом к кабинету, я услышала шум и поняла, что математички по какой-то причине еще нет. Смело и как ни в чем не бывало зашла в класс и преспокойно продефилировала к своей парте.

Ковалев в это время стоял у парты Сверстникова. Взглядом указала ему на нашу. Он незамедлительно подошел. Я слегка отвела его в сторону, ближе к книжным стеллажам и взяла быка за…

– Позволю меня при всех поцеловать, но выигрыш делим пополам, – по-деловому прошептала я.

С полминуты парень смотрел на меня в недоумении, и я уже начала сомневаться в правдивости слов главной «соблазняшки». Но тут понимание появилось на его лице… это мне совсем не понравилось. Я, как круглая идиотка, надеялась на положительный исход. В любом случае, что бы там не случилось, а выгоду найти придется… даже минимальную.

– Вообще-то, там нужно больше, чем поцелуи, – личина доброго и милого парниши моментально спала, остались расчет и голая жажда наживы. Эххх!

– Тогда… – я сделала вид, что страшно увлечена очисткой его пиджака от пылинки на лацкане, – ты проиграл, – спокойно сообщила я, пристально глянув ему в глаза, и вернулась к парте, на которую плюхнула сумку.

В класс влетела запыхавшаяся учительница. Я подхватила сумку и пересела за последнюю парту первого ряда. Сидеть с этим… нет уж, увольте!

– Мама сказала, если я закончу этот год на «пятерки», мы поедем в Египет, – поделилась Полина Попова, когда мы после уроков собрались в кабинете у Натальи Петровны.

– И в чем проблема? – живо откликнулась Маша Сверстникова.

– Ну-у-у, – протянула Полина, – у меня по физике четверка выходит, не знаю, как быть… Ничего не успеваю. Еще этот день Святого Валентина.

– Не волнуйся, Поль, я поговорю с твоей учительницей… – успокоила Наталья Петровна, перегрызая нитку зубами, так и не найдя ножницы, – пусть даст тебе дополнительное задание. Ты же его выполнишь?

– Д-да, – неуверенно ответила девятиклассница, – конечно.

– Вот и договорились, – удовлетворенно произнесла женщина, – а ты чего притихла? – обратилась она ко мне.

– Нет, все нормально.

И тут увидела свое отражение в стеклянных створках шкафов и выпрямилась. Второе правило – всегда держать спину прямо. Чье-то мимолетное предательство не может потрясти меня настолько, чтобы я жалела себя, сложив ручки. Нет. Безнаказанным никто не останется.

– Ой! – вскрикнула Маша, уколов палец иголкой.

Ее вскрик вернул меня к реальности.

– Как дела с Мишей? – полюбопытствовала я.

– Замечательно, – слегка зарумянившись, подружка мгновенно забыла об уколотом пальце и расплылась в счастливой улыбке, – никогда не думала, что он такой классный!

– Да-а? А с виду тихоня, – недоверчиво протянула молчавшая до этого восьмиклассница – Оксана Смирнова – родная младшая сестра Вики.

– Нет, Таня оказалась права – Мишка потрясающий, – восхищенно вздохнула Маша, – спасибо тебе, – поблагодарила она меня.

– Да не за что, – смутившись, я опустила глаза на свое шитье.

Что же мы делали? Шили наряды девятиклассницам, точнее, перешивали, через неделю они где-то там выступают. Танцовщицы. Я тоже когда-то входила в школьную группу по танцам, но потом бросила. Отошла от жизни, что ли… А теперь постепенно возвращаюсь.

– Танюша у нас скромница, – засмеялась Наталья Петровна, – дорогая, да у тебя чутье на амурные дела. Ты – отличная сваха.

Три девчонки горячо согласились с ней. Маша с Мишей, Полина с Женей, Оксана с Кириллом. Парни на вид скромные, тихие, но на самом деле – самые верные, добрые и честные. Плюс ко всему, благодаря Маше я теперь все-все знаю о ее братце. Полина ходит в музыкальную школу в один класс с младшим братом Марины (моя одноклассница, но не та, что из «соблазняшек»). Женя – племянник директора нашей школы. Оксана – как я уже сказала, младшая сестра «королевны». Кирилл – любимый внук ректора института, в который я собираюсь поступать. И наиболее сейчас важное – старший брат Миши учится в той самой школе, из которой выгнали Ковалева. Пора задействовать парнишку.

Мальчишки присоединились к нам спустя час. Процесс пошел значительно быстрее. К тому же ребята обладали хорошим чувством юмора. И – нет. Я не чувствовала себя лишней.

– Кто будет ведущим на дне Святого Валентина? – вдруг спросил Женя.

– Конечно, Таня, – не задумываясь, ответила Маша.

– Другие кандидатуры и не рассматриваются, – улыбнулась Наталья Петровна.

– Да нет, если кто-то хочет, то я не против, – тут же откликнулась я.

– Нет, это твой день, – уверенно произнесла Полина.

Остальные в знак согласия активно закивали головами. Я по-доброму усмехнулась. Какие они все-таки милые.

– А кто будет вторым ведущим? – опять поинтересовался Женя.

– Не знаю, – я безразлично пожала плечами, – кто есть на примете?

– Может, Саня Ковалев? – предложил Миша.

– Почему он? – не давая никому раскрыть рта, я вскинула непроизвольно подбородок вверх.

У Натальи Петровны зазвонил мобильный телефон, она долгое мгновение изучала номер, светящийся на экране. В конце концов, извинилась перед нами и вышла.

– Ну… он вроде нормальный парень.

– Твой брат с ним дружит?

– Дружил, когда они вместе учились…

– И что случилось?

– Да, кстати, почему он к нам перешел? – присоединилась к расспросам Оксана.

– Они со своим дружком чуть кабинет химии не взорвали, но там и до этого косяки были… – видно, совсем не рад, что рот открыл, таков уж этот скромняга.

– Какие? – живо поинтересовалась Маша.

Теперь уже никто, кроме Полины с Кириллом, не занимался шитьем, все глазели на Мишу.

– Вроде поговаривали, что он с каким-то там другом на наркоту подсел и даже драг-диллером был…

– Он продавал наркотики? – ошеломленно воскликнула Маша.

– Да, причем прямо в школе. Родители побоялись огласки, заплатили директору за молчание, а его самого отправили в лечебницу…

– А когда он вышел, то пошел прямиком в нашу школу, – договорила за него пораженная Сверстникова.

– Да уж, и такого мудака ты предлагаешь Тане в напарники, – хмыкнул Кирилл, не отрывая глаз от иголки с ниткой в руках.

Мы дружно посмеялись, но я сделала «пометки на полях». Даже лично общаться с братом Миши не пришлось. Хорошо, что парнишка так осведомлен. Все складывается лучше некуда.

Правило пятое: Не говорите «гоп!», не оседлав лошадь.

Прошедшей ночью я спала спокойнее обычного. Сон снился цветной – редкость в последние годы – и достаточно светлый, добрый. При пробуждении настроение было приподнятым.

Пока умывалась, возродила в памяти все детали вчерашнего разговора в каморке Натальи Петровны. Я всегда знала: всему свое время. Благо, это самое время на моей стороне.

– Как дела на наркофронте? – весело полюбопытствовала я, рухнув на стул рядом с Ковалевым.

Парень почти минуту нахмурено сверлил меня взглядом, который я смело держала беззаботной улыбкой. Потом ужас и опаска пробились наружу. Он побледнел и уже точно не мог вернуться к списыванию домашней работы по математике, что будет только через два урока.

– Откуда ты знаешь? – одними губами спросил он.

Больше ничего в его каменном лице не выдавало движения.

– Птички напели.

– Кто еще знает?

А я думала, белее стать невозможно. Да. Страх – великая вещь. Особенно, страх перед неизвестностью.

– Неужели ты думаешь, что я тот человек, на которого так легко можно поспорить? – в отличие от него я отлично контролировала свое лицо, – кстати, когда это случилось? – как бы невзначай поинтересовалась я.

– После того как я сел с тобой за одну парту, – помедлив, угрюмо признался он и, еще раз помедлив, добавил. – И уже после того, как я побывал у тебя дома.

– Ты помнишь вырванные волосы и сломанные носы пару недель назад? – невинно полюбопытствовала я, парень медленно и опасливо кивнул, – это были цветочки.

Наши лица находились в миллиметре друг от друга. Я точно знаю, что с доброй, хорошей улыбкой и жесткими, ледяными глазами производила нужное впечатление. Да, я знала, как себя контролировать и вести вообще. А вот бедняга явно пребывал в прострации…

Ковалев, повернув голову, посмотрел в спину чему-то ржущему в окружении компании прихвостней Сверстникову.

– Не волнуйся, он свое тоже получит, – с блуждающей усмешкой на устах успокоила я паренька.

– Зачем? – только и смог выдохнуть сосед по парте.

– Ну, – я сделала вид, что размышляю над его вопросом, – чтобы вы знали, детский сад в нашем возрасте… – опять задумалась, каждая пауза делала его нервы напряженнее, – наказуем.

Физичка закончила перекличку и перешла к инструктажу перед очередной лабораторной. Я целиком повернулась и села за парту как положено, а не полубоком к учителю и доске, как обычно сидят многие мои одноклассники. Парень, сидящий рядом, будто сто кило слизняков проглотил. По крайней мере, лицо его выражало именно это.

– Но что ты можешь ему сделать? – прошептал он мне на ухо, когда до звонка оставалось пару минут.

– Знаешь, сама об этом размышляю, – театрально вздохнула я, – столько вариантов, – интригующе усмехнулась. – Пожалуй, больше всего подойдет тот случай, когда неизвестный парень приперся в школу пьяным и обматерил молодую практикантку по истории и даже попытался с ней заигрывать. Хорошо, что его приятель быстро сообразил, чем все это пахнет, и позвонил Димкиному старшему брату. Тот мгновенно примчался, потому что горе-братишка накануне не ночевал дома и родители за него сильно волновались. Практикантке тогда заткнули рот хорошей денежной компенсацией, а его одноклассников настоятельно попросили хранить молчание. Ведь мы один коллектив, одна целостная и дружная команда, – рассказывала я, даже звонок успел прозвенеть, гоня нас с урока на перемену, – разумеется, родителям так до сих пор ничего неизвестно.

– И? – нетерпеливо выдохнул Ковалев.

– Думаю, директору будет интересно узнать, кто именно был тот парень, – засовывая вещи с парты в сумку, чуть ли не пропела я и встала.

– А со мной… как? – сквозь зубы спросил он.

– Надо подумать, – подарив ему ангельскую улыбку, я двинулась к выходу.

– Не делай этого! – отчаянно крикнул новичок вслед.

Я вышла из кабинета, не обернувшись. На самом деле, аудиенции с директором школы я попросила еще до начала уроков. Она внимательно меня выслушала и, пытаясь не выдавать своего шока, позвонила родителям Сверстникова. Вообще-то, его предки были в разводе. Маша жила с мамой и отчимом в одной части города, а Диман с отцом и мачехой – в другой. Их старший брат – Андрей – жил сам по себе, он уже большенький и более чем самостоятельный, ему целых двадцать шесть лет и у него свой фитнес-центр, пользующийся у горожан диким успехом. Доступные цены, улыбчивый персонал и внешний вид уверенного в себе человека помогли старшенькому добиться высот.

Так что меры по одному виновнику позорного пари уже приняты. Второму я даю шанс. Договориться со Сверстниковым все равно маловероятно.

– Послушай, – потребовал Ковалев, цепко схватив меня за локоть и резко развернув к себе.

Хорошо, что я хожу в сапогах на сплошной подошве, а то бы точно ноги от такого разворота переломала.

– Я перевелся сюда, чтобы изменить свою жизнь, избавиться от прошлого, начать все с белого листа.

О, в гневе он прекрасен. Никто ему это не говорил?

– Нет, милый, ты перевелся сюда, потому что у тебя выбора не было, – спокойно (что бесило его еще сильнее) произнесла я, – а чтобы избавиться от прошлого, можно просто стукнуться обо что-нибудь головой.

Простите, но от одного его вида хотелось смеяться, и я еле сдерживалась. Он так жалок, фи.

– Ты-то уж точно обо что-то стукнулась.

– Пойми, я никому не желаю зла, – примирительно прошептала я и уточнила. – И никогда не желала.

Но нас прервали. Причем грубо.

– Ах, вот она где, тварь! – рявкнул Сверстников, мчавшийся по коридору, как бешенный буйвол, – ты, стерва, сдала меня?!

– Ты перестанешь заплевывать мое лицо, если скажу «нет»?

– Да я тебя урою, – в самое лицо пригрозил мне Сверстников.

– Надо полагать, отец еще ничего не знает, – я стойко хранила невозмутимость.

Лицо старшего брата Маши стало из алого пунцовым, как одна большая переспевшая вишня.

– Могу поговорить с твоей мамой, и он точно не узнает, – спокойно продолжала я, – только от тебя зависит твое будущее.

– И что взамен? – борясь с самим собой, напряженно спросил «буйвол».

– Моя неприкосновенность, – не задумываясь, ответила я, – но малейшее неверное движение и…

– По рукам, – одноклассник протянул руку.

– Отмажь меня от физручки, – пожимая в ответ, почти что велела я ему.

Сверстников коротко кивнул. Я уже, было, двинулась в путь.

– А как ты собираешься все уладить? – поджав хвост, полюбопытствовал Диман.

– Это мои проблемы, – через плечо бросила я, – да, кстати, – я застыла, повернувшись к Ковалеву, – с тобой еще не закончено, – и одарила его своей самой очаровательной улыбкой.

Машина мама мне всегда нравилась. Очень милая женщина, спокойная, добрая – типичная мамаша-наседка, и в этом был ее плюс. Безмерная любовь к сыновьям – минус. Папы все-таки должны любить и холить дочек, но строго воспитывать сыновей. Мамы должны с любовью, терпением и пониманием относиться к дочкам, но чуть тверже к сыновьям, чтобы те выросли нормальными членами общества, а не закоренелыми уродами (здесь два острых камня, которые желательно обходить – от обилия безумной любви вырастает законченный эгоист, от слишком жесткого режима – увы, маньяк).

Мне везло относительно того, что ко мне мадам всегда была хорошо расположена. Мы дружно и спокойно попили чай. Я выложила ей часть истории, остальное слегка приукрасила либо отсекла за ненужностью.

Когда вернулась в школу к третьему уроку, дело было улажено. Но я же могла пустить его и в обратный ход, и «друзья мои» это знали, поджидая меня у входа в кабинет информатики.

Все-таки, диктофон – великая вещь! Что бы я без него делала – даже не представляю. Запомните, дорогие, всегда используйте для подстраховки эту чудо-вещицу, иначе делу может быть пшик!

– Ну, как? – накинулся с расспросами нетерпеливый Сверстников.

– Все намази, можешь позвонить своему отцу и…

– И спросить, когда он меня подвесит? – раздраженно перебил Диман.

– Нет, – твердо ответила я, – спросить, как у него дела, и убедиться, что вздергивание тебе не грозит… – мое спокойствие внушало доверие, а может, и нет, подумав, про себя усмехнулась и добавила, – по крайней мере, сегодня.

Горе-алкаш поспешил проверить услышанное. Ковалев стоял тут же и пристально буравил меня взглядом.

– Думаешь, такой взгляд может меня испугать?

– Нет, пытаюсь понять, кто ты…

– …и с чем меня едят? – весело подхватила я.

Правило шестое: Не берите кактус голыми руками, если боитесь уколоться.

До половины четвертого утра соседи сверху были абсолютно уверены, что нашему дому нравится музыка тюремных сидельцев. Я промолчу о том, что мои умненькие дед с бабкой ночевали в этот день у своих друзей в другой части города. Обычно я наслаждалась ночевкой в одиночку с чувством довольной хозяйки. Но тут…! Просто ад…

Тщетно я ворочалась с бока на бок, кровать от этого уютнее не стала. Подушка с торчащими отовсюду перьями враждебно колола несчастную голову.

До официального подъема оставалось два с половиной часа. Шансов уснуть – ноль. Что ж, раз так, то и я в долгу не останусь…

Я честно пыталась пробиться сквозь гигагерцы омерзительных звуков, но впустую. Я стучала и пинала дверь, звонила в звонок. Причем, вместе со мной на лестничной площадке находились и другие соседи любителей «уникальной» музыки.

Часы говорили: «пять утра, вставай и действуй». Не могу не прислушаться к их мольбе.

Встала. Умылась. Сверху ни звука. Переоделась во все черное. Тишина. Сделала пару бутербродиков, сжевала, запив чаем. В кладовке отыскала ящик с инструментами деда, выудила кусачки. Заранее приготовила школьную сумку и оставила ее в прихожей.

Бесшумно вышла из квартиры. Поднялась на этаж выше. Заглянула в короб со счетчиками. Интересно, какой их? Проследила провода от каждого счетчика, а так как они были подписаны номерами квартир, с легкостью вычислила злодеев. Три белых провода. Раз. Два. Три. От каждого отрезала по куску разной длины. Закрыла короб. Вернулась домой.

Кусачки положила на законное место. Провода спрятала в сумку. Надо не забыть их выбросить.

Дело сделано. Авось, сегодня ночь будет спокойной. По крайней мере, пригодной для сна.

Школьное время – самое незабываемое. Во-первых, тут вы проводите десять лет, как минимум, хотя, нет, некоторые только восемь. Как бы то ни было, а продержаться десять лет – подвиг, достойный Геракла. Правда, я не уверена, что полубог смог бы вынести все тяготы жизни русских школяров. В любом случае, школа – своеобразный мир… Мир, который можно сотворить самому.

Сама не знаю, на кой меня занесло в столовую, все равно же редко тут питаюсь. С другой стороны, чай за пятьдесят копеек лишним не бывает. За одним из столов расселись мои однокласснички, среди оных был и Ковалев, прогулявший первые три урока. Смирнова сидела на его коленях. Опять. А он нынче смелее, чем вчера. Исправить легко, да лень пока. Пусть бдительность его притупится окончательно и тогда – бац! – от она… неожиданность! С другой стороны, ожидание казни намного страшнее самой казни… так что, можно и голову не ломать – на кой мне лишние проблемы?

– Эй, Ларина! – окликнул Сверстников, – иди к нам.

Перепутал. Я в недоумении оглядела всю компанию и пошла дальше. Сверстников нетерпеливо прогнал какого-то одинокого парня в паре столиков от основной массы, схватил меня за локоть и силой посадил рядом.

– Поговорить надо, – переместив хватку, крепко держал за запястье, словно я убежать могла.

– Может, отпустишь? – предложила я не самым довольным тоном, – не волнуйся, не сбегу.

Парень нехотя отпустил запястье. Чудо, что я не расплескала чай, который держала в другой руке.

– Как дела? – из-за тридевять земель начал он.

– Ближе к делу.

Пока одноклассник собирался с мыслями, я успела выпить почти весь свой чай, хотя чаем назвать это пойло трудно. Диман бродил взглядом по помещению, будто из какого-нибудь угла могла появиться гениальная идея.

– После твоего разговора с моей мамой, – наконец, тяжело вздохнув, начал Сверстников, – мама решила, что раз ты так рьяно меня защищаешь, значит, мы с тобой встречаемся…

– Она думает, я твоя девушка?

– Вот именно, – без особого энтузиазма подтвердил он и на одном дыхании выложил, – и хочет, чтобы ты сегодня с нами поужинала.

Помню, помню, Маша рассказывала, что по выходным эти товарищи меняются местами. Диман живет с мамой, а Маша – с папой.

– А при чем тут я?

– Не хочу маму разочаровывать…

– Ты сказал ей, что мы реально пара?

– А что я должен был делать? – в отчаянии воскликнул Сверстников, чем привлек внимание тех, кто еще не пялился на нас во все глаза.

– Ну, не знаю, – протянула я, задумавшись о возможных вариантах.

– В общем, выручай, – Сверстников резко подался вперед, – это всего на один вечер.

Славная мысль мелькнула в моей голове и взорвалась фейерверком озарения.

– Ты никогда не приводил девушек домой, – вслух озвучила я.

Диман смущенно кивнул головой в знак согласия.

– Только к отцу и то, когда его нет дома, – признался он.

Да уж, могу себе представить «послужной список» школьного донжуана. И этот сердцеед теперь просит меня, ничем не примечательную девушку, один вечер притворяться перед его мамой, будто я его подружка. Интересная картинка складывается.

То ли от того, что вид у Сверстникова был слишком жалкий, то ли от того, что мама у него была чертовски мила или же потому, что вечер был свободный… как многие вечера до него, я согласилась на сию авантюру. Диман решил прикинуться джентльменом и отвести меня от точки А – мое жилье – до точки Б – жилье его мамы.

Сидя в своей комнате и готовясь к грядущему, я примеряла возможные маски на вечер – любезность, учтивость, внимательность, добропорядочность, благочестие, наивность, святая простота, ангельская улыбка и влюбленные глазки, кокетство… Мое последнее платье – то, что я переделала из старого маминого – еще сохло после стирки. Пришлось поскрести по сусекам, чтобы найти маленькое черное платье. Скромнее вы даже на монашке не увидите. Сие творение рук человеческих когда-то в шестидесятых с гордостью носила моя бабушка по маминой линии. То была женщина с уникальным чувством стиля. Я рада, что мне достались многие ее наряды… Строго, чопорно, но безумно элегантно.

До дома его мамы мы шествовали молча. В тишине. Но не сказать, чтобы она была какой-то напряженной.

Вдруг вспомнилось, как много-много лет назад, когда нам с Димкой было по девять, а Маше едва стукнуло восемь, мы часто тусовались вместе. Наши мамы поддерживали между собой дружеские отношения, соответственно, дружили и мы. Но потом. Все изменилось.

– Привет, как спалось? – Сверстников нагнал меня буквально на ступеньках школы.

– Отлично, – послав ему благодарную улыбку, я прошла в дверь, которую он придержал, и затем вошел следом.

– Еще раз спасибо… – начал он, но не закончил, так как его грубо перебили.

– Не может быть… – шокировано протянула Вика Смирнова, стоявшая посреди вестибюля школы прямо напротив главного входа. – Не может это быть правдой! – с неприкрытым презрением промямлила она, переводя взгляд с недоумевающей меня на менее сконфуженного Сверстникова.

Так. Тут нажмем на «паузу» и вспомним, что было вчера вечером после того, как Димка зашел за мной и сопроводил до дома своей мамы… Там нас ожидал вкуснейший ужин из всех, что я когда-либо пробовала в своей жизни. Примечательно, что мама его все приготовила сама, не используя полуфабрикаты или что-то в этом роде. На мой предвзятый взгляд, вечер удался. И судя по тому, какие комплименты расточал Сверстников, пока провожал меня обратно до дома, ему ужин тоже пришелся по душе. Про его счастливую маму и вовсе сказать нечего – ее сверкающие глаза говорили все сами. А отчим – так вообще один сплошной сборник анекдотов! Наверное, он хотел нас ими убить.

Теперь. Смело можем возвратиться в субботнее утро. Разгневанная – да, быстро же она от шока, разочарования и отчаяния перешла к более воинственному виду – глава «соблазняшек» попеременно пыталась пригвоздить взглядом меня и Димана.

– Что не может быть правдой? – невинным голоском полюбопытствовала я, снимая пальто, от которого почему-то мне помог избавиться Сверстников и даже сам повесил его в гардеробе рядом со свой курткой.

– Моя мама вчера разговаривала с мамой Димана, – неохотно пустилась в объяснения Смирнова, – его – была просто в восторге, что он наконец-то «посерьезнел» и стал встречаться с… тобой. – Все-таки удержаться от гримаски ей не удалось.

Что ж, соглашаясь на маленький спектакль перед одним человеком, всегда нужно предусматривать гала-шоу перед толпой.

– Ох, милая, – прикинувшись дико сочувствующей ей старушкой, проговорила я, – не волнуйся, через недельку он снова станет твоим…

– Идем? – в это мгновение объект нашего взаимного на сей день интереса вернулся из гардеробной и с деловым видом вырвал из моих рук сумку.

– К-конечно.

Мы шли по лестнице, когда я буквально приперла Димана к стенке.

– Что это сейчас такое было? – требовательно прошипела я.

– Что? – невинно переспросил одноклассник. – Моя мама в хороших отношениях с матерью Смирновой.

– Я о другом, – всеми силами сдерживаясь, процедила я, – твое поведение…

– Что – мое поведение?

– Я тебя умоляю… – закатив глаза, выдохнула я и пошла дальше.

Разумеется, он двинулся следом. Я дошла в кабинете до своей парты и, к всеобщему обалдеванию, сей странный субъект уселся рядом со мной. Даже Ковалев, сидевший напротив, пребывал в ставшей типичной для него прострации.

– Потерпи всего несколько дней, – тихо-тихо попросил новый сосед по парте.

– Думаешь, твою маму устроит пара дней? – гневно просипела я.

Нет, все же, о чем я думала, когда соглашалась? Точно не знала, под чем подписываюсь.

– Я что-нибудь придумаю, – заверил Сверстников, правда, мне кажется, ему эта мантра самому намного нужнее.

Самое дорогое и мучительное, чем может обладать человек – память. Люди часто жалуются и плачут, мечтают или хотят избавиться от прошлого, забыть те или иные моменты своей жизни. А я вот думаю, что каждая деталь прошлого самоценна и делает нас такими, какие мы есть. Глупо предполагать, что, избавившись от пяти минут позора, можно стать лучше или чище. Дудки. Если вы уберете из памяти тот или этот эпизод, то не будете знать, что это такое и как с ним бороться, какие уроки извлекать и на какие грабли повесить таблички «дважды не наступаемо». Итак, я призываю: запоминайте, откладывайте в дальние ящики, запечатлевайте на мысленной пленке каждую прожитую секундочку. Потому что, если жизнь и вправду сон, то прожить сей сон нужно так, чтобы по пробуждении не было мучительно стыдно. Или жалко, на худой конец.

До дня Святого, что б его, Валентина осталась неделя. Я не паникую и не пребываю в прострации, как некоторые, чьи имена не стоят упоминания. Меня волнуют вещи полюбопытнее. Например, тот малюсенький факт, что по прошествии «счастливых отношений» Сверстников не стремился на меня «забить» и даже подарил мне браслет…

– Это что – клеймо? – брезгливо воскликнула я, резко отдернув руку, когда он уже собрался надеть его мне на руку, – специально даришь девушкам, чтобы случайно не попасться на одну и ту же дважды?

Мой выпад его озадачил. Видать, парниша еще ни разу в жизни не задумывался над тем, что дарит своим фавориткам. Наверное, несколько лет назад он сразу оптом скупил тысячу миловидных браслетиков и теперь по мере необходимости пристраивает их. Правда, тут нужно сделать оговорку – я не его фаворитка. Существенная разница, вам так не кажется?

– Не проще сразу на лоб ставить печать – «опробовано»?

Мы сидели за последней партой. В классе стоял невыносимый гвалт, зато нас никто не слышал. Я вдруг так отчетливо увидела картинку – наша школа, по коридорам туда-сюда бродят толпы девушек от пятнадцати до семнадцати лет с ярко-красными отштампованными на весь лоб надписями, а «мой кавалер» сидит у входа в школу и ставит им эти самые печати. Боже, мое видение было настолько отчетливым, что ни заговори мой сосед по парте, я бы закричала от столь красочного наваждения.

– Ладно, Тань, я понял, – процедил Сверстников, – успокойся.

Как вы думаете, что случилось на следующий день? Сцена полностью повторяется. Только на этот раз в руках моего фиктивного благоверного появляется длинный белоснежный футляр с золотистыми завитушками на крышке, внутри которого извивается тонкая серебряная цепочка, чьим апогеем служит шоколадно-черная жемчужинка. Скромно, но элегантно. На секунду я потеряла дар речи.

– Совсем другое дело.

– Я рад, что тебе понравилось, – довольно откликнулся Сверстников.

– Неужели ты сам выбирал?

– Да, – он гордо кивнул головой.

– Под-ви-иг, – изумленно протянула я, крутя жемчужинку пальцами.

Знаете, когда мне в последний раз делали такой подарок? Дайте подумать… никогда! Это прецедент.

Правило седьмое: Догрызайтесь до истины, даже если она рьяно ускользает.

День «Зет» настал. Разряженные девчонки, наодеколоненные парни, размалеванные лица, задушенные надежды. Стихи и проза, драма и комедия. Синее, зеленое, красное, черное. Старомодное и последний визг. Кошмар, что творится вокруг! Тихий хаос. Заметьте, созданный не мною.

Участников основного действа (состоится оно после уроков в актовом зале) для последних приготовлений отпустили с уроков. Мой праздничный прикид – моя потаенная гордость, дожидался своего звездного часа в шкафу Натальи Петровны. Я скопила небольшую сумму и купила это скромное нежно-бежевое шифоновое платьице до колен с шелковой подкладкой. Маша принесла мне свои бежевые лакированные лодочки на маленьком каблучке. Волосы я собрала в пучок на макушке и несколько прядей выпустила в свободное падение. Никаких украшений, только подаренный Сверстниковым кулон.

– Ты будешь красивее самих участниц, – по-матерински оценила Наталья Петровна с утра, когда я принесла ей на хранение платье.

Как жаль, что доступ в ее кабинет не контролируется. Впрочем, и без следствия понятно, кто мог сотворить эту гадость. Слишком довольные лица. Все случилось за полчаса до начала мероприятия. Я пришла переодеться, и выяснилось, что посреди моего нового платья расползлось темное пятно от чая. Мой наряд был неисправимо загублен. Помимо меня, в кабинете присутствовал «квартет соблазняшек» – весело хихикал и щебетал.

– О, какое недоразумение! – театрально ужасалась Смирнова, отставляя недопитую чашку с чаем в сторону.

Подавить обиду сразу не удалось. Слезы готовы были вырваться в любой момент. Нет-нет, нельзя допустить, чтобы меня видели в таком состоянии. Я пулей выскочила вон под дружный смех. Детский сад, нулевая группа, кто кому в подгузник написал.

– Что случилось, Танюш? – участливо поинтересовалась Наталья Петрова.

Я продолжала судорожно сжимать в руках убитое платье и молча показала женщине пятно.

– Какой ужас! – воскликнула она, – как же это тебя угораздило?

Ну, вот, теперь я буду еще плакать и из-за обиды на нее. Но я лишь безмолвно пожала плечами.

– Ну, ничего, не расстраивайся, сейчас что-нибудь придумаем.

Точнее, придумаю. Так. Успокойся. Проглоти слезы и думай… думай… Не зря же ты – главный креативщик! Задумка молнией пронзила мой мозг. Ага! – меняемся полами! Я – в мужском смокинге, который на мне буквально висит. На Мишке – именно друг Маши стал моим соведущим – мамино красное платье. Выглядели мы юморно, но все оценили фишку.