Текст книги "Повстанец"

Автор книги: Владислав Виногоров

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 20 страниц) [доступный отрывок для чтения: 8 страниц]

Просидел я на этой пьянке часа два и пошел к Альтусу в гости. Выслушал меня старый козел, насупился, посочувствовал и погнал на кухню чай пить. Странное дело, но ничего ведь подлец не говорил! Ни о показухе, ни о Президенте, ни о моем уроде-командире. А ведь тогда меня завербовать было плевым делом. Не хотел, видать. Понимал, что сам приду, никуда не денусь. Сам приду. И пришел.

Первый раз мы с Альтусом о том, что власть надо менять, заговорили где-то через полгода-год. Пока еще абстрактно. Потом «нарисовался» Ромус. Мы с ним на ножах были с первого курса, так что я, естественно, здорово возражал. Но Альтус настоял. Ромус, видите ли, полезен для дела будет. Да уж! Так полезен, что прямо обгадиться можно от такой пользы. Торопыга чертов! Следом за Ромусом появился Репус. А за ним и Ленус… Где Альтус откопал Ленуса, я до сих пор не знаю. Был он нас на пару лет старше, окончил Институт международных отношений, из семьи, принадлежащей к элите. Карьера перед ним открывалась великолепная: послом в одну из теплых стран, потом министерство, понятное дело, а дальше и премьерское кресло.

Только мне кажется, что такое развитие событий Ленуса не устраивало. Не хотел он медленно всего добиваться своим трудом и авторитетом родителей. А может, противно было прогибаться перед всеми. Хотел наш Ленус всего и сразу. Не желал он долго идти по карьерной лестнице и получить все к тому моменту, когда большая часть заработанных денег уходит на лечебницы и курорты, чтобы подольше протянуть, а на коллекцию вин можно только смотреть – пить врачи уже давно запретили. Вот и появился он у Альтуса дома в один прекрасный момент.

А потом Альтуса попытались тихо «уйти» из академии. Тихо не получилось. Скандал был знатный. Но я теперь думаю, что старый козел его нарочно спровоцировал, чтобы имидж мученика заполучить. Вот, дескать, граждане дорогие! Смотрите, как Президент лучшими кадрами швыряется! А ведь так и восприняли, что интересно. Ленус тогда, помнится, несколько очень симпатичных статеек в бульварные газетенки наваял. А страна у нас такая, что иная бульварная газетенка тираж имеет больше, чем «Правительственный вестник». Вот и думай после этого, у кого влияния больше…

Так или иначе, но начали мы потихоньку людей вербовать. Нельзя сказать, что все так уж гладко проходило, но серьезных эксцессов со Службой Безопасности у нас не было. Кто постарался – для меня до сих пор тайна. Кажется мне, что кто-то из высших чинов упомянутой конторы Альтуса поддерживал. Но так ли это на самом деле – понятия не имею. Может, нам просто везло. Хотя о каком везении может идти речь? Понятное дело, что помогали.

Но не это интересно. Интересное началось позже, когда мы решили, что сил накопили достаточно. Ромус с ходу заявил, что дальше ждать не имеет смысла и пора уже действовать. Я его оптимизма не разделял: еще не все заинтересованные командиры частей выторговали себе те или иные блага. Если бы мы тогда начали, то есть у меня подозрение, что не ходил бы я сейчас по улочкам Городка, а лежал бы уже много лет в хреново выкопанной яме, И не я один.

Тогда торопыгу нашего в чувство привести удалось. А вот во второй раз я таки сплоховал: совет они собрали без меня и большинством голосов приняли решение, что Столицу надо брать. Кстати, до сих пор не знаю, что это за «большинство» такое. Все, кого ни спрашивал, в один голос говорили, что голосовали против. Только Альтус отмолчался.

И заварилась каша. Меня по экстренной связи в Столицу из Пригорного округа выдергивают. Только я появился – мне с порога нашивки на рукав и командовать армией. Я уж стыдливо умолчу, что всей «армии» к тому моменту и двух полков не набиралось. Но для этой цели у нас и был Ленус. Он так все повернул, что к концу третьих суток мы уже могли очень серьезно потягаться с президентскими войсками. А потом…

А потом началось повальное дезертирство. Даже вспоминать противно! Ведь знали же, что если Президента не арестовать, то так и будет. Знали! Но за каким-то чертом полезли.

И результат себя долго ждать не заставил: вот мне четырнадцать лет, и я бреду по ночной улице Городка… По ночной? Что-то для ночи подозрительно светло. Так уже светает! Лихо я погулял. И что теперь прикажешь говорить родителям? Ну, родителей мы оставим на потом. А сейчас мне важно понять другое: куда я лезу и зачем? Куда? Уже понятно куда – в новый переворот. Зачем? Да потому, что мне нравится влезать в подобное дерьмо! Как можно объяснить, зачем в это влезать? Никак. Лезу, и все. Теперь душевные метания, самокопания и прочие интеллигентные глупости идут лесом. Нету у меня сейчас на них ни времени, ни ресурсов. Появятся они потом, когда стряхнем Президента. Сейчас главное – успеть схватить за руку торопыгу Ромуса. И не только схватить за руку, но и встряхнуть за грудки. Как следует встряхнуть, чтобы он не напортачил. Второй раз фокус с омоложением может и не сработать: имеем шанс тривиально не успеть. Да и куда уж дальше омолаживаться? До состояния грудничка? Спасибо, не надо. И с восьми лет начинать тяжело, а уж если младше…

Не будет больше никакого омоложения! Во всяком случае – ближайшие лет тридцать. В этот раз у нас все должно получиться. У нас есть козырь, которого нету ни у Президента, ни у его Службы Безопасности: мы одновременно очень молоды и имеем громадный опыт. А у них – кто имеет опыт, тот постарел; а кто молод – не имеет опыта. Так что теперь все будет по-нашему!

Эйфория. Это плохо. Такое и раньше бывало после бессонной ночи. Тот, кто ни разу не проводил всю ночь бодрствуя, не сможет оценить всю прелесть рассвета! Даже если он вскочит, как петух в курятнике, перед этим самым рассветом, он не увидит того, что увижу я: как ночь, которая еще недавно была во всей своей красе и власти, передает эстафету зарождающемуся дню!

Но все равно это необходимо отложить на потом. У меня еще будет множество возможностей посмотреть на рассвет… Если все получится. Теперь надо определиться с порядком действий. Во-первых, надлежит подмять под себя ячейку молодежного сопротивления Городка. Я, конечно, очень хорошо отношусь к Арнусу, но не настолько, чтобы упускать свой шанс. Во-вторых, как только организуемся, так мне сразу же надо в Столицу. Чую, что Ленус уже где-то там! Чую! А раз он там – я его найду. И получу исчерпывающие объяснения. Иначе ему придется плохо: очень не люблю, когда меня заставляют играть вслепую. А если это продолжается не один год… Тогда я вообще озвереть могу! А озверевший я страшен. Даже сам себя боюсь. Иногда.

Глава 6. КОНТРА!

Вот опять и заварилась каша. Как в старые добрые времена. Только теперь все изменилось: раньше взрослые дяди планировали свержение Президента с использованием армии, а теперь мальчишки и девчонки готовят акции гражданского неповиновения с той же целью. И если в первый раз все закончилось плохо, то сейчас… Сейчас может закончиться еще хуже!

Существуют некоторые понятия, которые любой революционер должен знать от «А» до «Я». Их относительно немного, но если занимаешься революцией, то незнание любого из них может привести к летальному исходу. Что-то – к быстрому, что-то – к медленному и мучительному. И никаких исключений из правил. Это – теория. А на практике я просто не знаю, как мне вдолбить эти прописные истины в ветреные головы моих малолетних соратников. Уже начинает темнеть, а я все еще сижу в нашем импровизированном штабе, под который мы приспособили давно пустующий опорный пункт полиции, и думаю, как еще можно объяснить, что трепаться обо всем, что здесь происходит, крайне нежелательно. Причем нежелательно трепаться не только друзьям и знакомым, но и родителям тоже. И я бы сказал, родителям – в особенности! Сегодня я как раз имел неудовольствие лицезреть плоды такого трепа.

Белус – мальчик хороший, но болтливый. Он настолько пламенно ненавидит Президента, что это становится смешно. Особенно принимая во внимание его возраст – ребенку четырнадцать. Вот дитятко и решило поделиться своими чувствами с родителями. А те очень быстро поняли, ЧЕМ это может грозить и им, и их чаду. Результат себя не заставил долго ждать: как только я появился в нашем «штабе» – сразу же передо мной как из-под земли выросли разгневанные папаша и мамаша юного болтуна.

– Это ты – Санис? – злобно сверкая глазами, осведомился папаша. Весь его вид говорил о том, что он очень не против почесать об меня кулаки.

– Я, может, и Санис, – ответил я, прикидывая, что мне запустить в голову не в меру нервному родителю, благо нас разделял стол. – А вы кто будете?

– Он еще и спрашивает! – взорвалась не менее обозленная мамаша. – Мерзавец! Уголовник!..

– Я бы попросил! – рявкнул я в ответ. – Здесь вам не кабак! Вы кто такие? Сейчас полицию вызову!

– Я, – папаша по-прежнему злобно сверкал глазами и нервно потирал руки, – отец Белуса и…

– Понятно, – прервал я тираду психопатичного родителя. – И вы крайне озабочены тем, что ваш сын вступил в эту организацию…

– Ты его сюда затащил, подлец! Это я тебя в полицию сейчас отведу! Ты!.. – Бедная мамаша аж задохнулась.

– И как вы себе представляете процесс затаскивания? – с должной долей сарказма осведомился я, нарочно игнорируя тезис о полиции. – Взял вашего великовозрастного дитяти за шкирку и поволок сюда? Потом, надо полагать, под дулом пистолета заставлял здесь находиться? Или он сам пришел и изъявил желание? Подумайте.

– Ты мне голову не морочь! – У папаши задор пошел на убыль. – Я не хочу, чтобы мой сын был в такой компании…

– Так в чем проблема? – совершенно искренне удивился я. – Скажите это своему сыну, а не мне.

– Но он говорит, – попыталась влезть в разговор мамаша, – что если…

– Мало ли что он говорит? – взорвался я. – Здесь никого насильно не держат. Если твои убеждения совпадают с нашими – милости просим. Если нет – тебе здесь делать нечего! И всякая чушь о том, что мы кого-то куда-то тянем насильно, – это чушь и есть! Не хотите, чтобы ваш ребенок жил в нормальной стране и с нормальным правительством, – не надо! Не хотите, чтобы он участвовал в этом движении, – тоже не надо! Меня вы переубедить не сможете. Своего сына – можете попробовать. А приходить сюда и повышать голос смысла не имеет. Мы зарегистрированы как молодежная общественная организация, и если вы продолжите в том же духе, то мне ничего не останется, кроме как вызвать полицию, и вечер для вас закончится в кабинете у следователя, где вы будете очень долго объяснять, почему вы пришли сюда и мало того, что учинили скандал, так еще и угрожали физической расправой! Если вас устроит такое развитие событий – продолжайте. В противном случае разбирайтесь со своим сыном самостоятельно. Разговор окончен.

Я уселся в кресло, из которого вскочил, когда начал говорить, и всем своим видом постарался продемонстрировать, что у меня куча дел и пришедшие мне глубоко безразличны. Они все еще стояли передо мной. Вид у них был слегка обалдевший.

– Ты разговариваешь как взрослый, – осторожно сказал папаша. – Откуда это у тебя?

– Издержки воспитания, – буркнул я в ответ. – Еще вопросы будут? Если нет – то буду рад вас проводить. У меня еще полно дел.

– Но сына нашего больше не трогай! – взвизгнула мамаша.

Терпеть не могу мамаш с синдромом квочки! До них ничего не доходит. Им можно все объяснить и разложить по полочкам, но они ничего не слышат. Они продолжают до тех пор, пока не устранят то, что, по их мнению, стоит на пути их ненаглядного чада. Таким образом, разумных тезисов они не воспринимают в принципе, так что приходится им только грубо затыкать рот или игнорировать. Заткнуть рот ей не удастся, это я уже понял и приготовился к тому, что мне придется продолжительное время выслушивать ее бред.

– Пойдем отсюда, – неожиданно буркнул папаша. – Мы все выяснили.

– Дверь там, – с издевательской улыбкой указал я рукой на выход.

И они ушли. А я сел и задумался. Если так будет и дальше, то я не смогу сколотить сколько-нибудь приличную организацию. Я, конечно, понимаю, что дети рискуют, но с другой стороны – а я не рискую? А остальные? Кроме того, дети рискуют намного меньше, чем взрослые. Уголовной ответственности за то, что мы делаем, для детей моложе шестнадцати не существует, так что и нечего устраивать из этого трагедию! А административная ответственность… Если у нас все получится, то ее не будет. Если же нет – то мне это будет уже абсолютно все равно. Да и простят, я думаю, несчастных деток, которых одурачили злые враги доблестного Президента, каковые враги только и способны на то, чтобы сделать какую-нибудь гадость. А ведь делать гадости всей стране – это же прерогатива Президента и его лизоблюдов! Ай-ай-ай! Как нехорошо, господа путчисты! Крайне нехорошо! Ну да ничего. Им хочется нормальной жизни, нам хочется нормальной жизни. В чем противоречие? В том, что господин Президент и его свита хотят нормальной жизни исключительно для себя, а мы хотим того же, но для нас и остальных жителей этой страны? Хотя если быть до конца честным, то прежде всего для себя, любимых. И я не вижу в этом ничего постыдного: абсолютных альтруистов в природе не встречается, зато абсолютные эгоисты – сплошь и рядом. Так что некоторая толика здорового эгоизма нам не помешает. Для дела. И для того, чтобы это дело можно было сделать качественно.

Впрочем, я отвлекся. Что-то надо действительно делать с моими малолетними болтунами. Но что? Можно их всех собрать и прочитать строгую лекцию о вреде трепа, можно кого-нибудь из них капитально подставить под раздачу от полиции, чтобы показать остальным, как опасен треп. Но если первое не даст никакого эффекта (точнее – эффект будет мизерный), то второе делать нет ни малейшего желания. Я слишком хорошо себе представляю ребенка, который первый раз попадает под пресс полиции. Ему это может поломать психику на всю жизнь. С другой стороны, если ничего не делать, то психика будет сломана у всех. Вот же незадача!

– Ты чего тут сидишь? Делать нечего?

Я аж подпрыгнул от неожиданности. Дверь я точно закрывал. То, что открыть ее можно, я знаю. Но если бы ее как-то не так начали открывать – я бы точно услышал. Или не услышал бы? Поднимаю глаза на говорящего – Арнус. Собственной персоной. Вот это номер!

– Ты тут что делаешь? – в свою очередь задаю вопрос я. – А ну марш домой!

– Ага! Щаз! – нагло заявляет Арнус, плюхаясь на стул и закуривая. Вылитый Ленус!

– Не понял! – Я начинаю притворно медленно подниматься. – Ты как с начальством разговариваешь? В чем дело?

– Да как тебе сказать? – Арнус выпускает в потолок тугую струю дыма. – Предки твои на ушах стоят. Уклус весь телефон оборвала… Вот я и пошел тебя искать. Так домой пойдешь? Или сказать, что ты здесь заночевать собрался?

– Вали уже! – беззлобно говорю я. – Скоро пойду.

– Вместе со мной, – парирует Арнус.

– Чего это ради? – удивляюсь я.

– А ты у нас теперь начальство. – Арнус хмыкает. – А о начальстве положено заботиться и всячески оберегать.

Это он у меня, подлец такой, «разумных» сентенций нахватался. Оберегатель нашелся!

– Дуй домой, оберег ходячий. – Ругаться мне сейчас с Арнусом совсем не хочется. И так настроение ни к черту.

– Без тебя не могу. Я твоим родакам пообещал, – деловито отвечает мой приятель, и я понимаю, что придется-таки идти.

– Ладно. Подожди, хоть отлить зайду. – Арнус кивает, а я удаляюсь в туалет. Паршиво, что я ничего не решил. А дома подумать как следует не получится. Не могу я в последнее время сосредоточиться, если знаю, что рядом еще кто-то есть. Не могу – и все. Наверное, нервы шалят.

Мы идем по ночному Городку. Фонари где горят, а где и не очень. Нас это волнует слабо – идти недалеко. Да и где тут, в Городке, может быть далеко? Я его часа за два насквозь пройду – уже все крысиные норы в округе выучил. А часов за шесть и полностью обойти можно. То ли дело Столица! Но в Столицу пока соваться не следует. Нету у меня еще нормальной организации. Да и в Столице, по слухам, все еще очень даже на этапе становления. Интересно: а в столичном штабе кто-то из наших уже появляется? Или тихонько ждут? И так и так может быть. Но проверять пока еще рано. Странно, что нас «органы» не трогают. Мы, конечно, пришли регистрироваться как молодежная патриотическая организация (моя идея!), но ведь и ежу понятно, чем мы занимаемся. Кстати, похоже, на всю страну я единственный, кто хоть как-то зарегистрировался. Не знаю, почему в Столице этого не сделали. Вероятно, нет возможности, иначе Ленус бы уже извернулся… Если он в Столице, конечно. А ведь он может быть где угодно. Вот и как прикажете в такой ситуации работать?

Когда я дал согласие на участие в организации, Арнус едва без чувств не свалился. А как отошел немного – сразу же побежал остальных порадовать. Я не возражал. Да и смысл возражать? Потом, понятное дело, было общее собрание. Собралось нас пятеро (включая меня). Посмотрел я на это дело и даже пожалел, что ввязался. Я-то губу раскатал, что человек сто придет, а тут – пятеро. Пилус, понятное дело, сразу начал распаляться на тему того, что мы теперь не как-нибудь и крайне некисло будет по этой причине навалять по шее тому-то и тому-то. У него другие темы иногда бывают, но редко. Выслушал я его и сразу же осведомился, какое это имеет отношение к движению «Страна без Президента». Внятно он ответить не смог. Невнятно, впрочем, тоже. Тогда я осторожно поинтересовался иерархией данного объединения. Выяснилось, что ни о чем таком они и не думали. То есть лидерство делили Арнус и Пилус. Арнус – как самый умный, а Пилус – как самый крепкий. Мне такие расклады не нравятся, и я сразу же нагло заявил, что руководить этим безобразием буду лично. Арнус особо не возражал, а Пилус попытался, но напоролся на мой кулак и разом прекратил. Ударил я его, конечно, в шутку, но чувствительно. Для того чтобы сразу же не отпугнуть этих малолетних бунтарей, я назначил Арнуса своим заместителем по работе с массами, а Пилуса – по работе с неодушевленными предметами. К людям его допускать не рекомендуется. Прямо как Ромуса. Да, правы были господа психологи, когда заявили, что типов людей не так уж и много.

Через две недели нас было уже тридцать девять человек. И тут у меня возникла идея о регистрации. Идею поддержали все. А что этим детям еще оставалось делать? Это я калач тертый, а они? Только от мамкиной сиськи и сразу в революцию. Да еще и такую подлую, как мы им с подачи старого козла Альтуса организовали!

Зарегистрировали нас подозрительно быстро – всего за несколько недель. Хотя я строго-настрого запретил любые контакты с городской организацией «Страна без Президента» до того, как нас зарегистрируют, но опасения у меня все-таки были.

Во «взрослую» ячейку я заявился на следующий день после того, как получил на руки документы и ключи от бывшего опорного пункта. Доморощенные революционеры со мной сначала не хотели говорить, но когда выслушали – обалдели. Еще бы! У меня к тому моменту насчитывалось человек двести, а у них до сотни с трудом дотягивало. Есть чему завидовать. Тут же мне попытались навязать «старшего товарища» в кураторы. Вот этому я резко воспротивился. Не хватало мне еще эсбэшного стукача под боком! Но в слух я этого, естественно, не сказал. А отказ аргументировал тем, что дети всегда не особенно доверяли взрослым, а в таком деле и подавно никакого доверия не будет. Так что пришлось господам провинциальным борцам с Президентом соглашаться исключительно на контакты со мной. А если повезет, то на совместные акции, но это намного позже. Я, конечно, понимал, что стукачей там немерено и что донесут обо мне сразу же, но тут уж ничего не попишешь – политика, черт ее дери!

А кроме политики, есть такой существенный момент, как агитационная литература. Тут ситуация вообще мерзкая: или литература есть, и ты ее подсовываешь своим новоиспеченным «борцам», либо ее нет, и тогда вышеозначенные «борцы» довольно бодренько разбегутся. Так что вышел я от «старших товарищей» нагруженный двумя десятками килограммов всякой макулатуры. Кое-что надлежало расклеить, кое-что – разбрасывать по почтовым ящикам, а кое-что и для внутреннего пользования. Вымотался я тогда, как собака, пока допер все это в наш штаб, но был доволен – теперь по крайней мере пойму, чем дышат в Столице и что мне надлежит делать, если вообще нужно в ближайшее время что-то делать. Всяко может быть. Ленус – а что это его работа, у меня не осталось ни малейшего сомнения после первой же листовки – должен как-то «маякнуть». Но вот как?

Ничего не оставалось делать, как засесть за изучение принесенного мной вороха бумаг. Листовки были четырех видов, и если там и содержались намеки на то, что мне надлежит делать, то были они настолько закамуфлированы, что я их не понял. Следующим номером шла наглядная агитация для внутреннего пользования, так сказать, плакаты. Здесь меня тоже ждало разочарование. Тетка в средневековом доспехе с флагом в руке и надписью внизу плаката «Кто любит меня – за мной!», вероятнее всего, должна была символизировать Страну. Слизано это дело было с французского плакатика времен Второй мировой войны. То ли Ленус начал терять квалификацию, то ли я не понял, чем этот плакат может кого-то привлечь или вдохновить. Далее было что-то невнятное в стиле «взрыв на макаронной фабрике» – какие-то люди… что-то… куда-то… зачем-то… не понял! И завершал все это дело длинный транспарант с красивой надписью «Страна без Президента».

Так как никаких указаний к действию в плакатах и листовках не содержалось, я приступил к агитационным и программным книжонкам (книгами это язык назвать не поворачивался). Как и следовало ожидать – ничего. Книжонки тоже писаны были явно не гиперинтеллектуалами, что навело меня на мысль: Ленус пока активно не участвует в движении и особо не светится. Листовки, понятное дело, пописывает, но не более того. Почему? Мне, например, непонятно. Может, боится, что узнают его стиль? А может, чего-то выжидает. Недаром ведь пошла идея создания молодежной организации. Ох недаром! Что-то Ленус пытается выкрутить. Только понять бы, что именно…

Я и не заметил, как мы с Арнусом подошли к дому. Странное дело – получается, что я за всю дорогу не проронил ни слова, а Арнус даже не попытался заговорить со мной. Взрослеет он, что ли? А может, просто понял? Так или иначе, но мы молча пожали друг другу руки у моего подъезда и разошлись по домам. Вот и понимай теперь, что происходит с этим мальчишкой.

* * *

Утро. Я проснулся и понял, что все каникулы мне придется провести в пыльном и скучном Городке. Какая мерзость! Раньше мы с родителями каждое лето ездили к морю. На целый месяц! Я успевал загореть до черноты, пропитаться морской солью так, что ее привкус чувствовался на губах до середины зимы, и всласть набегаться по холмам. Море… То тихое и спокойное, то свинцовое и пенящееся, катящее громадные валы и с ревом обрушивающее их на берег. Как давно я не был у моря! Сколько же лет прошло? Вот бы сейчас… Ух ты! Почувствовал себя четырнадцатилетним мальчишкой, которому хочется к морю? На мякенький песочек? По холмикам побегать? Может, еще и рыбку на леску половить? Любитель отдыха хренов! Нечего разлеживаться, у нас сегодня по плану первая крупномасштабная (для Городка, разумеется) акция. Пойдем мы местную власть доводить до состояния озверения. И никакого моря! Это подождет.

Вскакиваю с постели и выглядываю в окно. Погода просто отличная! Тут бы четырнадцатилетним деткам мячик погонять, но ничего: потом нагоняются. Сейчас – быстро плеснуть в лицо воды (чтобы окончательно проснуться), чего-нибудь съесть и – вперед! Сегодня очень неприятный день для властей Городка. Но они об этом еще не знают. Им, конечно, донесли, но донесли то, что я посчитал нужным, а не то, что будет на самом деле. Так и должно быть. Я же не зря ввел у себя жесткий возрастной ценз. Теперь ко мне очень трудно внедрить стукачка – расколю я его раньше, чем он дохнуть успеет. Толковых оперативных работников у наших доблестных «органов» хватает, но ни одного четырнадцатилетнего. На это я и рассчитывал. А может, и не только я. В Столице, по слухам, молодежная организация тоже ввела строгий возрастной ценз. И ничего. Пошипели, но не стали вмешиваться. Чего не скажешь о наших доморощенных революционерах. Те постарались на славу! Сначала лидер местного подразделения движения попытался к нам приставить куратора, а когда не получилось – навязать в руководители своего великовозрастного балбеса. Балбесу исполнилось семнадцать, в голове полный вакуум, но амбиций – на двух Президентов хватит. Выставил я его за дверь сразу же. Он, естественно, побежал жаловаться папочке. Ну приперся папочка, ну начал меня стращать… Ну показал я папочке, как по моему свисту семьдесят с лишним человек за пятнадцать минут собралось. Папочка и обгадился. И правильно, между прочим, сделал. Я же не он, я же за час могу человек триста подтянуть, а за два-три часа – до тысячи. А у этого осла едва до двух сотен добирается. Понял он, что связываться со мной сейчас ему явно не резон, и ушел несолоно хлебавши. Я, правда, на следующий день изловил великовозрастного сынулю и популярно объяснил, что ежели он к моему штабу ближе чем на километр подойдет, то и у него неприятности, решаемые в челюстно-лицевом отделении, будут, и у папаши неразумного. Понял он все сразу. С тех пор я его не вижу. А вот с папашей общаться приходится: то литературки взять, то листовочек. Или вот прислали из Столицы эскизы формы для молодежной организации… Посмотрел я на них и понял, что мне могли и не присылать. Я в такой форме весь путч отбегал. И нет в ней ничего особого – обычная общевойсковая, только вместо погонов – нашивки. Так это Ромусу спасибо сказать надо. По мне все едино – что погоны, что нашивки, а ему отличий захотелось. Ну и черт с ним. Нашивки так нашивки. Мои подопечные как увидели – думал, с руками оторвут писульку. И так смотрели, и эдак, а потом чуть не с ножом к горлу: а у нас такая когда будет? Что я им отвечу? Отшутился: дескать, надо сначала что-то сделать, а потом уже можно и формы шить.

Лучше бы я этого не говорил. Сообразительные дети теперь пошли! Не прошло и недели, как врывается ко мне гурьба орлов и с порога начинает что-то тараторить. Я, конечно, ничего не понял, но решил узнать, в чем дело. Заставил всех замолчать. Потом ткнул в одного пальцем («Ты говори!») и решил послушать. Долго слушать не пришлось: оказалось, что тут намечается День Конституции. А раз так, то крайне неплохо вывалиться на центральную площадь Городка с антипрезидентскими лозунгами и устроить бучу. Так о нас и в Столице услышат, и… форму дадут. Дети! Что с них возьмешь? Я сперва попытался, возражать, а потом подумал: а почему нет? О себе заявить рано или поздно придется, лучше уж так, чем ехать в Столицу и униженно что-то выпрашивать.

В общем, дал я согласие. Тут сразу же все и закрутилось: кто-то плакаты мастерить начал, кто-то предложил листовку написать, кто-то дреколины посподручнее подбирать стал. Мне это дело круто не понравилось, и я решил, что пора показать власть.

Первым делом я запретил о нашем выступлении кому-либо говорить под страхом изгнания из организации. Потом отдал приказ сразу же докладывать мне лично о любых вопросах про акцию от посторонних. Руководствовался я принципом: много людей – много ушей. Если что-нибудь кто-нибудь будет разнюхивать, то не засветиться он не сможет. А если я об этом буду знать сразу, то легче будет понять, какой пакости ждать в ближайшее время.

Как и следовало ожидать – слухи все равно поползли. Ничего страшного я в этом не видел и даже велел слегка запустить дезу: собирается пикет человек из ста у Администрации. Требовать будут бесплатные путевки детям на лето. Пошумят часок и разойдутся. Нечего раньше срока полицию в известность ставить о том, чего ей знать не положено.

Планы у меня, понятное дело, не имели ничего общего с этой дезой. На улицу я решил вывести всю свою рать, чтобы заодно посмотреть, а не вешают ли мне мои командиры отрядов лапшу на уши относительно количества людей? Потому как ежели вешают, то не стоит и огород городить. Сотня-другая сопляков даже в Городке погоды не сделает.

Так и пошло: я мотаюсь по всему городу как ужаленный, навещая командиров отрядов и их инструктируя, а они собирают своих людей, передают им мои слова и докладывают о выполнении мне же. Потом я это все перевариваю и опять бегаю по Городку с высунутым языком: даю ответы на вопросы и утрясаю детали.

Восемь дней пронеслось как один. И вот сегодня… Да, я мандражирую! И еще как! Тот, кто никогда не видел толпы малолеток в несколько тысяч человек, не может себе представить, на что эта толпа способна, если лишится контроля. А я вот представляю отлично! Потому и мандраж. Кто-то посмеется, а знающий человек поймет.

Сбор я назначил на пустыре, который находится недалеко от моего дома. Таким образом, нам придется двигаться через добрую половину Городка. Ни о каком транспорте, понятное дело, речи быть не может. Ну, мы же организация военизированная формально. Значит, будем учиться ходить колоннами через весь город. Может в будущем пригодиться… в местах не столь отдаленных, например.

До окончания времени ожидания еще минут тридцать, а я уже не нахожу себе места. Похоже, что управлять этой толпой будет очень и очень трудно – на небольшом пустыре уже собралось больше двух тысяч человек, но люди продолжают идти. Скорее всего к нашим примкнули и просто любопытные, но с этим ничего не сделаешь. Именно сейчас я первый раз ощутил растерянность: что же мне делать в случае неповиновения? В армии – там все просто: табельное оружие у любого офицера всегда под рукой, и неповиновение может быть пресечено незамедлительно. А здесь? Не бить же морды, в самом деле?

Всматриваюсь в толпу, которая еще не обрела и подобия строя, но никаких намеков на детское баловство не вижу. Все до предела сосредоточены и деловиты. Может, соврал старый козел Альтус? Может, и не десятки подверглись омоложению? Во всяком случае, глядя на этих детей, не скажешь, что им по четырнадцать-пятнадцать.

Что-то нехорошее шевельнулось в мозгу. На что же я их толкаю? Ведь им это и даром не надо. Ведь, по сути дела, я их просто использую, чтобы взобраться повыше. Тут же вспомнился один из римских пап, который снарядил в Крестовый поход армию исключительно из детей, мотивируя это тем, что они безгрешны и Господь их защитит и поможет вернуть Святую землю. Понятно, что всех их просто продали в рабство… А не тем же самым я сейчас занимаюсь?

Это называется – проснулась совесть. Такого сейчас допускать никак нельзя. Совесть и революция – понятия несовместимые. Так что совесть уснет прямо сейчас. Ишь ты! Совесть у него взыграла! Да любой из этих сопляков и соплячек не раздумывая послал бы тебя самого на смерть, если бы имел малейшую выгоду от этого. И о какой совести тут должна идти речь? Или охота Христом побыть? Возлюби ближнего… Не возжелай… Что там еще было? Все сказанное истинно? Да! А чем закончилось? Известно чем – распятием. Мне такое удовольствие не нужно. Я уж как-нибудь и без разнообразных деревянных подпорок обойдусь.