Текст книги "Сумерки богов "

Автор книги: Владислав Савин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 24 (всего у книги 29 страниц)

Кольский залив. 25 февраля 1944.

Экипажи эсминцев «Куйбышев» и «Урицкий» шутили:

– Нас надо с "моржихой" в один дивизион объединять. А что, третьим номером, вместо "Карла Либкнехта", который с сорок первого из ремонта выйти не может. Нет, к эскорту конвоев старые "новики" тоже, конечно, привлекают иногда. Но заведено – как "моржиху" в море, так мы в сопровождение.

– Скажешь тоже, третьим! – сказал старшина-зенитчик, смотря на низкий силуэт, стелющийся в волнах. – Первая она у нас. Единственный подводный линкор, круче любого "Тирпица", весь их флот скушала, и еще давай!

– Николаич, а чего тогда мы ее сопровождаем? – спросил юнга, над которым старшина взял шефство уже полгода назад. По боевому расписанию, подносчик патронов к 37-мм автомату, ну а пока авианалета нет, можно и поболтать. А старший товарищ, которому едва за тридцатник, кажется дедом уже, которому и по отчеству не зазорно.

– Порядок такой. Чтобы уж точно никаких трудностей. Хотя бы там, где мы можем достать. И думаю, с ее размерами у берега трудно – в океан выведем, а там уж, фрицы, своему богу молитесь.

– Николаич, а правда, что там все орденоносцы в экипаже? – спросил юнга. – О чем ты с ними толковал в клубе позавчера, если не секрет?

– Правда, – сказал старшина первой статьи. – Врать не буду, но все, кого я видел при параде, и званием не ниже меня, и наград минимум по две. А разговаривали мы, вот не поверишь, об истории. Я ж в Ленинградском университете учился, ты знаешь. После... не будем об этом. Только до сих пор понять не могу, отчего вдруг вытащили меня, и не в пехоту, а во флот, я же море раньше лишь с берега видел? А перед походом так вообще история была. Я в клуб забежал, книги в библиотеке поменять. А там подходят ко мне двое, первый аж кап-один, причем с самой "моржихи", видели ребята, как он с борта сходил; а второй вообще со звездами в петлицах, гэбэшный генерал, но он в стороне стоял, смотрел. И спрашивает меня кап-один: "Ты такой-то?" – и фамилию мою называет. Так точно, я! "Ну, так ты мне и нужен – ты ведь на историка учился? Вот, попали ко мне записи по этой части, мне заниматься недосуг, а тебе должно быть интересно. Возьми – если свидимся после, расскажешь, как на твой взгляд". И еще совет дал: "Как война кончится, демобилизуйся и учись. Историком будешь", – тут он на гэбэшного посмотрел, тот кивнул благожелательно. А тот, с "моржихи", меня еще "профессором" назвал, шутя. Вот и думай, что это было?

– А записи о чем? – спросил юнга.

– Тебе не интересно: о древней истории, – ответил старшина. – Что-то о тюркских народах степи, кто у Каспийского моря жил, тысячу лет назад. И применительно к ним теория Сталина про этногенез и пассионарность. А язык простой и понятный, ну будто я сам писал!

– Отчего же не интересно? – даже обиделся юнга. – Я про историю читать люблю. Ты же сам, Николаич, мне советовал. "Заговор против Ольги", "Выиграть время" и про Полтаву, про Шипку – как этот Сербов пишет, вот кино бы снять³⁴! Дай после глянуть, любопытно же!

– Может, и дам, – сказал старшина, – только не потеряй и не порви: не книга, а листы, на машинке печатанные. Интересно все ж, кто писал? Но не скажет ведь тот капитан первого ранга, да еще и ГБ тут каким-то боком. А, ладно, до конца похода дожить еще надо, война ведь! Глянь, "моржиха" на погружение пошла!

– Интересно, против кого? – спросил юнга. – У немцев вроде флота на Севере уже не осталось. Снова лодки гонять?

– Адмиралам виднее, – отмахнулся старшина. – Раз пошла, значит, так надо. А куда и зачем, нам знать не положено. Может, союзникам помочь – что-то не везет им, лупят их фрицы, как нас в сорок первом. А вдруг и вовсе из Гавра в море скинут?

– Раньше мы в Берлине будем, – заявил юнга. – В кубрике говорят...

– Говорить много чего можно, – заявил старшина. – Главное, сломается немец или еще потрепыхается? "Пассионарных", как товарищ Сталин их назвал, там всех выбили, или еще остались? Если всех – то сливай воду: рассыпется Германия, как Пруссия перед Наполеоном. Но думаю, полгода, не больше, и кончится война. Может, к сентябрю уже – на гражданке будем и учиться сможем пойти. Или ты, Валька, в кадрах хочешь остаться?

– Не решил еще, – ответил Валентин Пикуль, пятнадцатилетний юнга Северного флота, пока еще не писатель, известный всему СССР и зарубежью. – Мне вообще-то в Ленинградское военно-морское училище предлагали. И на заводе здесь тоже интересно. Но и литература нравится очень – вот только разве на писателей где-нибудь учат³⁵?

Лазарев Михаил Петрович. Подводная лодка К-25. Баренцево море. Конец февраля 1944.

«Прощай, любимый город. Уходим завтра в море».

Эту песню в нашей реальности, кажется, в сорок пятом написали – а тут уже по радио поют. И мы уходим – причем, по иронии судьбы, туда, куда не дошли в 2012 году.

После похода к Шпицбергену, стояли в Полярном, ожидая приказа – в Северодвинск, на завод. И состояние корабля беспокойство внушает, при такой интенсивности, из похода в поход, и разговоры были, причем вполне серьезные, что нас собираются на Тихий океан перебросить, когда там против Японии начнется. Подо льдами через полюс, а вот дальше будет огромный гемор, Чукотское море и Берингов пролив, уж очень мелководные они, зато многолетние льды туда нагоняет, даже не торосы, а мини-айсберги, сидящие в воде очень глубоко, так что внизу до дна остается лодке только протиснуться, а уж всплыть в случае чего невозможно никак. В океане подо льдом легче, там и глубина есть, и свобода маневра. Потому командиры атомарин, ходившие этим путем, бывало, в мирное время получали боевые ордена, а то и Героя – и ходили, в подавляющем большинстве случаев, летом, когда льды отступают на север.

Так и нам ожидалось – плановый ремонт с техобслуживанием, и где-то в августе, если, конечно, здесь, на северном театре, ничего не произойдет, выход на восток. Причем база для нас предполагалась не во Владивостоке, а в Петропавловске-Камчатском. Поскольку свободный выход в океан – а японский флот пока что очень силен, не успели пока американцы его проредить. Однако же в наших планах там – и Корея (вся! нет никакого договора о какой-то там параллели), и Южный Сахалин, и Курилы, и даже, возможно, Хоккайдо.

Эти оперативные планы я и обсуждал в Москве, в Наркомате ВМФ. Ну, и некоторые вопросы уже послевоенного кораблестроения – например, иным будет "проект 613" в этой реальности, совсем не копия того, какой я знал. Первое отличие – он гораздо крупнее, размерами приближаясь к "двадцать первой". Поскольку считалось, что будет действовать на более удаленных театрах, и даже в океане, пока не будут готовы атомарины. Что улучшило условия обитаемости, а также позволило разместить в носу не четыре, а шесть торпедных аппаратов. Второе – иная технология постройки. Подлинные "613-е" в этом отношении застряли на полпути, корпуса собирались уже из секций, но проверка швов была гидравлическими испытаниями, а не ренгеном, как у немцев – что не позволяло заранее насыщать блоки оборудованием и кабельным монтажом, а также устанавливать механизмы еще на стапеле. Может быть, это было и правильным решением, учитывая реальные возможности той судостроительной базы – но наше появление изменило ситуацию и тут: именно под наши нужды на Севмаше еще с лета сорок третьего успешно применялись ренгеновские аппараты контроля состояния материала и сварных швов. Третье – оборудование было также иным. Рыбинцы, еще в сорок втором обследовавшие вспомогательные дизеля "Воронежа", сделали чудо: если на первых двух лодках, строящихся в Северодвинске, еще предполагались моторы 37Д, то на следующих предполагался переход на многорядные "звезды". Аккумуляторных групп также было не две, а четыре, как на "двадцать первых". Совершенно другим было и электрооборудование, даже напряжение в сети другое, чем на "катюшах" и "щуках", новыми были гидро– и радиолокаторы, штатно появились "Буси" – приборы управления торпедной стрельбой, адаптированные как к обычным прямоидущим, так и к управляемым торпедам. И развернуть строительство таких лодок предполагалось, после завершения испытаний первых двух и внесения корректив, сразу большой серией – в знакомой мне истории "613-х" построили больше двухсот штук, здесь же, с учетом того, что предполагается задействовать и промышленность будущей ГДР, выйдет уж точно не меньше!

Ждал уже, что скоро домой, на север. И вряд ли мы выйдем в море до Победы – ну нет для нас там целей сейчас! За использование "Воронежа" как лодки-охотника Зозуля втык получил – расход ресурса атомарины дороже еще одного утопшего U-бота, и вообще, чем заняты силы ПЛО СФ? Так что – на север, на север, а затем на восток. И вдруг все завертелось!

Штабу тоже не позавидуешь. Ему ведь все обеспечить надо – чтобы мы, придя в Средиземку, были там не сами по себе, "морской волк", как в самом начале, одинокий охотник. Каналы связи – а это не только расписание радиочастот, надо на берег секретную аппаратуру перебросить, сжатие и кодирование из двадцать первого века – и все меры безопасности, допуски ответственных лиц, и организацию связи. Взаимодействие с нашей авиацией и флотом, который сейчас рвется из Эгейского моря мимо Додеканесов. Оперативная передача нам разведданных и руководящих указаний. Возможность для нас пополнить запас торпед или принять на борт иное снабжение, если возникнет необходимость. База, куда мы можем зайти, совсем уж в экстренном случае. И все это срочно – и если на севере нас уже хорошо знают, то с черноморцами мы не взаимодействовали никогда!

На север я вылетел двадцать второго числа. И не в Полярный, а на Севмаш – чтобы загрузить на борт бригаду техоблуживания (прежде всего, ренген-контроль) и кораблю пройти экстренную диагностику перед походом. Летел я не один, а с Пантелеймоном Кондратьевичем Пономаренко, у которого в Северодвинске образовались срочные дела. И на десяток пассажиров (кроме нас двоих были еще какие-то командированные на завод и по ведомству Курчатова) и какие-то ящики выделили целый "Ланкастер-Йорк" (слышал, что партию этих самолетов поставили нам англичане за Варшаву), переделанный в транспортник. В общем, летели с удобствами – можно было и поболтать.

– Кончается война, – сказал Пономаренко, – и будет совсем другой фронт. Где вы, моряки и военные, будете внешний рубеж держать – ну с этим вы, в целом, и там, у себя, справились. А мы на внутреннем попробуем, чтобы не вышло никакой перестройки.

– А нового тридцать седьмого года не выйдет? – спрашиваю. – Или сорок девятого, тоже там было, так что три раза тьфу!

– Обижаете, Михаил Петрович! – отвечает Пономаренко. – Конечно, хирургия тоже будет присутствовать, но лишь в самом последнем случае, когда болезнь уже глубоко зашла и иными средствами не лечится. А по норме – упустили мы в вашей реальности задачу воспитания советского человека! Так что подобные Макаренко или Карему Рашу из ваших времен, будут востребованы даже побольше, чем боевые офицеры. Пропаганда, агитация – и строжайший кадровый отбор. Уж точно не будет, как у вас Твардовский написал про дураков, что "и в отставку не хотят – тех, как водится, в цензуру, на повышенный оклад". Но это уже наша кухня. Что же до большего масштаба – вот вы, вашего Гумилева прочтя, так и не поняли, что же к вам попало. А товарищ Сталин понял. Ведь если этносы – это как коллективы, объединенные какой-то общей целью, и "иди сюда, ты нам подходишь", то значит, процессом этногенеза, формированием наций, можно управлять! И разрядить мину национализма, рванувшую под СССР в ваших девяностых, уже сейчас!

Откуда, например, в вашем времени взялся украинский национализм, уж давили мы его, давили? А это гнида Шухевич придумал – "героям – слава". Мразь, что в схронах сдыхала, была в его плане не более чем расходным материалом – в подтверждение мифа, что была такая украинская идея, за которую умирали «лыцари». И вот, активных боевиков передавили, как тараканов – а легенда осталась. И так и передавалась из поколения в поколение, и что немаловажно, уже по всей Украине, а не одной Галиции. И чуть ослабло – миф вылез, ожил и стал идеей. Гнусной идеей, фашизмом пованивающей – ведь выходит тогда, что лишь галичане «щирые», ну а прочие тогда кто? Но не было другой. И не было такого этноса – «украинцы»! Запорожские казаки по отношении к ним – это как карибские флибустьеры перед современным населением Кубы, Ямайки, да хоть Мексики. Не было ведь такой общности, «иди сюда, с нами, к одной цели», и чтобы общее для малороссов, донских казаков, жителей Крыма, киевлян с полтавчанами, одесситов (ну это отдельный разговор!) и галичан! При СССР эта общность, всех объединяющая, была – но как раз советская! И когда в Киеве решили поиграть в самостийность, то другой идеи, кроме как «героям – слава», просто не оказалось! Ну и приятно, конечно, было всяким там юлечкам считать, что они – великая нация, а прочие унтерменши! Под эту марку любой бред пройдет – что про великий народ древних укров, что про украинского князя Владимира, крестившего Русь.

Так не будет теперь легенды. И потому, что не будет никогда Галиция – Украиной; всячески подчеркивается, что это разные нации. И пусть орут "героям – слава", ну а Киев лишь плечами пожмет: мы-то тут при чем? Ну и глупость мы сделали в той истории, из Львова и вообще с Галичины и Волыни выселив поляков и евреев. Теперь никто их не тронет – и легенда будет против бандеровцев работать, помнят ведь во Львове июньский погром сорок первого года, как в Киеве Бабий Яр!

Аналогично, что Карельскую ССР сделали автономной – это правильно. Но отчего дальше не пошли – ну зачем нам целых три этноса в Прибалтике? Целых три коллектива "иди сюда, к нашей цели" – к какой? Это не этносы, а, по терминологии Гумилева, конвиксии, то есть некие общества со схожей культурой, и никак иначе! Так зачем им считаться союзными республиками – ясно, что поначалу было неудобно, ну а сейчас в самый раз, особенно после того, как значительная часть населении там показала к немцам лояльность. Довольно там и одной Прибалтийской Федерации, причем урезанной территориально – ну отчего это Двинск стал называться Даугавпилсом? Аналогично предполагается и в Заказказье, и в Средней Азии – нет там этносов, и не нужны они там нам совершенно! Изменил товарищ Сталин свое мнение, что всякий национальный прогресс – это благо.

– А как же новообретенные? – спрашиваю я. – Слышал, что предполагается Словакию в СССР включить. Да и здесь, на севере – Нарвик чем считаться будет?

– Областями Советского Союза, – серьезно отвечает Пономаренко. – С некоторыми культурными отличиями вроде языка. Но чтобы все живущие там прежде всего чувствовали себя гражданами СССР, обязанными ему служить. Пока мы будем сильны, это будет не в тягость, а в радость. И опустятся различия, даже в собственных глазах, до уровня конвиксий, как им и положено быть.

О многом еще поговорить успели. Благо шум от моторов такой, что рядом сидя, еще слышно нормально, а поодаль сидевшим ничего не разобрать, так что можно беседовать, не стесняясь. И летел Пономаренко в Северодвинск, потому что, как я понял, что мы на Севмаше творим, это не просто флот будущего, но и "пилотный проект", как бы сказали в 2012, по формированию нового советского человека! Кадры там уже работают, свежеобученые и подобранные макаренки и сухомлинские, пропаганда идет на качественно ином уровне... и новая контора развернулась, именуемая в разговоре "инквизицией" – нет, что вы, никого не сжигаем, а лишь, как там у Льва Толстого, "ничему хорошему не помешаем, а дурное не дозволим". И если поначалу это было связано лишь с беспокойством, а вдруг пленные немцы-станочники наших фзушников помимо профессии чему-то плохому обучат, ну еще и из Аниной сети "стервочек" что-то выросло, то теперь там такое возникло – провались сюда Новодворская, ее бы точно кондратий хватил еще до того, как она успела бы попасть в застенки кровавой гэбни!

Прибыв на Севмаш, иду в "бригаду строящихся кораблей". Еще мне Курчатов нужен, проверка реактора по его части, и кое-какое оборудование. И с заводом договариваться, кого могут отпустить в выездную бригаду – тут понятно, что энтузиазма не будет. И сталкиваюсь с Аней. Хотел к ней чуть позже зайти – но она в штабе оказалась. А обычно, когда "Воронежа" у стенки здесь нет, как мне сказали, Анечку гораздо легче в заводоуправлении найти, или в "арсенале два", или в местном отделе ГБ, или в филиале Корабелки (который тут оказался тесно связан с заводским КБ).

Говорил и повторю: восторженный взгляд и улыбка любимой женщины – это высшая награда для нормального мужика! Только что шла куда-то с деловым видом, отдавала распоряжения – но вот, увидела меня, и такое чувство, будто осветилась вся! Быстро подошла, голову мне на плечо положила на миг, на шею бросаться при всех не стала. И первый вопрос ее – откуда и надолго ли?

Объясняю. И завертелось в темпе вальса. Оказывается, моя женушка коллектив умеет строить не хуже самого строгого старшины. Тут же распоряжения – "Лена, Надя, Рита!" – узнай, позвони, уточни, обеспечь. И пошли мы дальше вместе, сначала в заводоуправление, затем в курчатовское хозяйство, машина уже ждала.

Только Аня сначала домой забежала, в нашу квартиру, здесь же, на территории. Выбежала через минуту в той же шубке, но уже в шляпке вместо платка, с алым шарфиком на шее и муфтой в руках – как на Тимиреву из того фильма похожа! "Уши застудишь, холодно ведь!" Ничего, мы же поедем, ну а пешком пройти до проходной тут совсем недалеко.

О чем мы говорили, когда наконец наедине остались – а вот это строго между нами! Провожала она меня утром, такая же нарядная, рукой шляпку прихватывает от ветра, алый шарф развевается флажком. Ты только возвращайся – я дождусь!

В Главную базу флота летели на том же "йорке". Я, еще трое флотских офицеров по делам службы и спешно сформированная заводская бригада, одиннадцать человек, со своим грузом. Долетели без приключений – Сирый, получив уведомление, уже подготовил, что можно, так что работали дружно и экипаж, и заводские. После осмотра корпуса, арматуры и, главное, реактора, решили, что на один полноценный поход точно хватит. Приняли на борт все положенные запасы. И вечером 25 февраля вышли в поход.

Наши там Роммеля добивают. А в Италии восстание, немцы из Рима делают Варшаву. И по московскому радио передали, как тогда:

"Мы уже идем на помощь восставшему Риму. И если мы не успеем, то обещаем, что тогда отомстим так, что этого не забудут. Ни один солдат из тех, которые сейчас истребляют безоружное гражданское население, не останется в живых. Нелюдям, решившим уничтожить даже христианскую веру с ее двухтысячелетней историей, не может быть прощения – и не будет! Приговор вынесен – и мы обещаем, что его исполнения ждать уже очень недолго. Мы уже идем. Ждите!"

А нам, как я понимаю, с моря поддерждать, чтобы никто не убежал? Все же будет у нашего "Воронежа" под конец трехзначная цифра побед! И "Шарнхорст" там болтается, что мы на севере так и не утопили.

Пусть Пономаренко внутри порядок наводит. А мы обеспечим, чтобы извне никто не мешал!

Анна Лазарева

На пожилую женщину, с палочкой, даже чуть сгорбившуюся, внимание никто не обратил. Ну да, в форме, и всякие там медали-ордена Великой Отечественной... ну – так ведь День Победы. Много таких ветеранов, а в медалях разбираются только отъявленные любители разной там филателии. Или антиквары, привет так и не родившемуся пока что литературному персонажу Василию Смолину. Как и его папе, Александру Бушкову – вот тот как раз родился, и даже печатается уже потихоньку, да и пора бы – уже конец восьмидесятых на дворе. Или начало девяностых? А какой вообще год?!

Старость, старость... Не потому, что старушка в обыденной жизни не горбится, выглядит гораздо моложе своих лет, может уложить здоровенного мужика мордой в землю, применив прием айкидо, а в спортзале даст фору молодым неумехам – да и тросточка, сегодня без шпаги внутри, в умелых руках почти так же опасна, как клинок, и вполне позволит отбиться от парочки хулиганов. Просто – мысли начинают растекаться. Мыслью, то бишь белкой по древу, ага. А ведь – на самое важное дело в жизни иду.

"Смешно", – думала Анна Лазарева, все еще супруга все еще адмирала Лазарева. Самый результативный адмирал в истории отечественного флота в отставке не числился, ибо решено было, что Лазарев будет служить вечно, в отставку его даже после смерти формально не отправят. "Вот сколько разной иноземной сволочи в сыру землю поклала, а получается, что самый важный выстрел по русскому сделаю. И ведь промахнуться могу, что самое смешное".

Впрочем, какой он, Василий Михайлович Петров, уроженец Новосибирска, ныне генеральный секретарь ЦК ВКП(б) – русский? Интересно, партию-то почему так и не переименовали, как в иной истории? Всего-то второе издание того Горбачева, в этой истории незамеченного вовсе. Парад Победы, несколько визитов на важные объекты... под руку с неким Рональдом Фольсомом, ныне президентом США, приглашенным на парад. И последующая "встреча в верхах без галстука". И соглашение, точнее целый пакет соглашений, устных и письменных, который должен привести СССР нынешний к варианту РФ прошлого. А точнее – несостоявшегося будущего.

Увы. Нынешнего "горбачева" поддерживают очень весомые в СССР силы. "Консерваторы", скажем так, ничего сделать не могут. И адмирал, ее адмирал... он все же очень стар. Анна получила эти сведения от одного своего воспитанника, ныне доросшего до самого что ни на есть верха. Кое-что прочитав, Михаил просто отбросил это в сторону.

"Меня предали тогда, – сказал он. – Мы с ребятами положили уйму сил на благо нашей новой Родины. Мы сделали все, что могли. Пусть теперь другие делают. А если не смогут – значит, дерьмо они, недостойное СССР. Пропади оно все пропадом. Буду читать Дюма и пить сок и кефир. Не хватало мне еще в мои девяносто куда-то бегать с автоматом".

Анна вздохнула. "Нет, это все правда, конечно. Но – не могу. Пока ноги ходят, глаза видят, руки не трясутся – не могу".

На одном из маршрутов президентско-председательского вояжа будет момент, когда эти двое из ларца выйдут на открытую местность и скажут по коротенькой, в несколько минут, речи. А в домике всего-то в шестистах метрах от места встречи, которое изменить нельзя, лежит старая захоронка времен работы во "внутренней разведке", или инквизиции, как ее ехидно именовал товарищ Пономаренко. Эх, был бы Пантелеймон Кондратыч жив... семьдесят первый, сердце. Глядя на нынешние события – начинаешь поневоле сомневаться, что сам помер. За несколько дней до смерти ведь на охоту ходил, вполне нормальную, не то что "один раз выстрелил – убил кабана и трех уток"...

И захоронок таких по Москве у Анны несколько. Она их периодически проверяет и обновляет. В этой лежит СВД с весьма приличной оптикой. Очень кстати, что не "мосинка" – одной пули может и не хватить. А дальше – авось да будет какое-то расследование, авось да выплывет какое-нибудь говно наружу, авось да получится прищучить этих тварей.

Ну, а не получится – так помните, меня зовут капитан Смоллет! Тьфу, то есть не Смоллет. И не капитан, а намного больше. Я вам не эти бесхребетники из ихней РФ 90-х. Буду отстреливать предателей, пока сил хватит.

– Анюта, солнце, ты чего?

Кошмарный сон оборвался резко и внезапно, будто и вовсе не бывал.

Анна вскочила с постели, подбежала к зеркалу. И лишь тогда убедилась, что это всего лишь сон. Ей по-прежнему двадцать два, и она еще не получила ту пулю под колено в Львове в пятьдесят пятом, потом два ножевых ранения в Ташкенте в шестьдесят первом и смачный удар лопатой по затылку от поганца Борисова на хуторе близ Таллина в шестьдесят шестом. А будет ли все это – или так и останется сном? Так ведь она запомнила ситуации, лица и имена! И некто Борисов Сергей Сергеевич, как и тот, кто называл себя Фредди Ромм, и Серебряков, еще одна мелкая гнида – получат свое с самого начала! Если только эти люди попадутся на пути – и разумеется, после самой тщательной проверки, что за ними уже числятся достаточные грехи. А если пока не числятся – будем следить и ждать, как кот у мышиной норки.

А пока что она молодая, красивая, здоровая и сильная, и сейчас сорок четвертый, победный год. А сон – нет, не может быть, чтобы он сбылся! Ведь мы же знаем, что будет, и товарищ Сталин знает, и товарищ Берия знает, и Пантелеймон Кондратьевич знает – и что-то делается уже, и будет сделано, а значит запас прочности советской системы должен быть побольше, ну никак не должно рвануть в том же восемьдесят шестом или девяносто первом! Хотя, какой там был год – но наверное, не двухтысячный, уж больно резво я там бегала для восьмидесятилетней!

Ничего, справимся! Войну переиграли – и с этим справимся. Детям и внукам СССР оставим, а не какую-то ЭрЭфию! Ой, а были ли у меня там, в будущем, дети – не помню! Ну, да это поправимо! Гоните прочь хандру и сплин! А Лазарев, ее Адмирал – вот он, рядом, еще вполне здоровый и крепкий мужик, ну не дашь ему на вид больше тридцати пяти!

– А вот я тебе сейчас покажу, "чего", – шутя, опрокинула мужа на спину Анна. – Я тебе, гость из будущего, сейчас покажу, как меня будить! Ты сейчас дооооолго оправдываться будешь!

Лазарев, естественно, отпираться не стал – не дурак же, в конце концов. Только отстраненно подумалось будущему полному адмиралу, что женщин, что одну конкретную, что всех в целом, понять в принципе невозможно. Это вам не подлодка какая-нибудь.