Текст книги "Поворот оверштаг"

Автор книги: Владислав Савин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 20 страниц)

От Советского Информбюро 25 сентября 1942

В течение ночи на 25 сентября наши войска вели бои с противником в районе Сталинграда, в районе Моздока и в районе Синявино. На других фронтах существенных изменений не произошло.В районе Сталинграда продолжались ожесточённые бои. Н-ская часть в уличном бою истребила более 200 гитлеровцев и уничтожила 5 немецких танков, 3 противотанковых орудия и 4 миномёта. Немцам удалось проникнуть в некоторые дома и создать угрозу флангу нашей части. Советские бойцы перешли в контратаку и восстановили положение. На другом участке наши миномётчики уничтожили 12 автомашин с войсками и боеприпасами, сожгли 3 танка и истребили до батальона пехоты противника.На Ленинградском фронте огнём артиллерии и миномётов за два дня разрушено 26 вражеских ДЗОТов и блиндажей, уничтожено 10 автомашин, несколько станковых пулемётов и миномётов. За это же время огнём наших снайперов истреблено до 200 солдат и офицеров противника.

Лейтенант Юрий Смоленцев, «Брюс». Подводная лодка «Воронеж». Молотовск (сейчас, Северодвинск), у стенки судостроительного завода.

Кот у меня дома был. Очень любил на подоконнике сидеть и на улицу смотреть. Кто-то пройдет, проедет, дверь откроет – обычное дело, а ему интересно. Такой вот, кошачий «телевизор», в окне.Так мы сейчас – вроде того кота. Пришли, встали к причалу – нечего в море нам делать больше, всех крупных фрицев перетопили, да и торпеды почти все. На рубке, в центре звезды, цифра «28». И это не считая англичанина (экипажу не сообщали, но командир Большакову рассказал, а тот нам) – нет, наказания и даже неудовольствия за него не последовало, но и похвалы тоже: просто велено было забыть, как не было ничего. И «Тирпиц» – который записали на боевой счет «К-22». Ну да ладно, мы не гордые.С этой цифрой тоже история вышла. Сначала нам сказали – закрасить, чтобы шпионов не привлекать: мы же по легенде, опытовая лодка, малоудачный проект. Но командир резко встал против, и Видяев его поддержал – примета считается, очень плохая. А к этому все, кто по грани ходят, относятся предельно серьезно – даже те, кто в бога не верят. Друг мой, Степа Санин, фляжку имел заговоренную – будто бы, дедова еще, с войны: глоток из нее, на удачу, и пока не пустая – не убьют! Все так и вышло – убили его, под Урус-Мортаном, пуля снайпера в голову, когда уже домой шли – и фляжка пустая. Здесь же я слышал, у фронтовиков вера в гимнастерки заговоренные – понятно теперь, отчего на фото старых, чуть ли не Курской битвы, явно весна или лето сорок третьего, можно иногда кого-то в старой форме увидеть, с отложным воротником под петлицы, хотя погоны уже на плечах. Короче, не стали счет наших побед закрашивать – а присобачили на рубку брезент, чтоб не было видно. А в море если – снимем.Отцы-командиры – отбыли в Москву, еще семнадцатого числа. И наш – тоже, с ними. За старшего кап-2 Золотарев (который Петрович). Приказов никаких не отдали, кроме – ждать, как вернемся. Мы и ждем."Жандарм" наш, старший майор Кириллов – тоже отбыл. Как встретил нас, по прибытии, о чем-то с нашими старшими переговорил – буквально через три часа, уехали все. Сказали – не больше чем на неделю.Остался за Кириллова его зам Воронов, лейтенант ГБ (все путаюсь – лейтенант, а равен армейскому капитану). Тайны главной не знает, проинструктирован только что есть такая секретная подлодка, к которой никого не подпускать!А как не подпускать? Тут простите, настоящий проходной двор на берегу! Рядом совсем с нами, здоровенный такой то ли цех, то ли склад – нам шепнули, что скоро там ученые инженеры расположатся, нас изучать, должен быть профессор Александров, который здесь на СФ еще в сорок первом на корабли защиту от магнитных мин ставил, а с ним Доллежаль, тоже вроде профессор какой-то (а наши из БЧ-5 мне потом сказали, что эти профессора в нашей истории реакторы для первых атомарин делали, а Александров и вовсе президентом Академии Наук стал, во как!). Но пока там и железо свалено какое-то, и участок производственный – грохот, что-то клепают, нам сказали что это временно пока. Так рабочие и ходят, туда-сюда. Охрана, говорите? По периметру всего завода, это да – там и стена высокая, с проволокой колючей по верху (я бы перелез), и прожектора, и часовые, даже патруль с собакой я видел. Ну а внутри – ходи, кому куда по производственной надобности трэба!Да, электрокаров тут нет. Так что грузы, даже тяжелые – тачками, тележками, или просто, на руках. А – много ли так поднимешь? Вот и выходит – народу на берегу, как муравьев. А если среди них – немецкие диверсанты, какой-нибудь «Бранденбург» переодетый?Нас кстати тоже, переобмундировали, чтоб не слишком светились. Экипаж во флотское по уставу этого времени, нас шестерых – в армейское (вот только от сапог-кирзачей мы отказались, оставили берцы). И ксивы выдали – числимся мы (я про нашу диверс-группу говорю), осназом НКВД, охраняющим особо секретный объект. Охранять, так охранять – вместе со здешними НКВДшниками, обследовали территорию, мало ли что? В рубке, наверх, ПК установили – чтоб берег простреливал, возле всегда часовой, из экипажа. И вахтенный у трапа, конечно, тоже с АК-74 ходит.В общем, скучно – как коту у окна. Ходим в гости к видяевцам – Щ-422 тоже здесь, не выпускают ее пока в море, будут решать что дальше с ее экипажем делать – говорят, будут готовить наш сменный, а на «щуку», других. В цеху-складе, отгородили угол, тренируем рукопашку, чтоб форму не потерять – причем с нами и экипажные увязываются обычно, и даже местные – нквдшники, или кто-то из «щукарей». Мы не прогоняем – и им пригодится, мало ли, и нам спарринг-партнеры нужны.Еще и репродуктор на столбе. И связь матюгальная, и «воздушная тревога» – и музыку еще крутят. Причем, что интересно, уже иногда – нашу, то есть из нашего времени! Синее море, только море за кормойСинее море и далек он путь домойТам за туманами вечными пьянымиТам за туманами берег наш роднойТам за туманами вечными пьянымиТам за туманами берег наш роднойШепчутся волны и вздыхают и ревутНо не поймут они чудные, не поймутТам за туманами вечными пьянымиТам за туманами любят нас и ждутТам за туманами вечными пьянымиТам за туманами любят нас и ждутЖдет Севастополь, ждет Камчатка, ждет КронштадтВерит и ждет земля родных своих ребятТам за туманами вечными пьянымиТам за туманами жены их не спятТам за туманами вечными пьянымиПравда, морякам эта песня не понравилась. «Мы вернемся, мы конечно доплывем» – ну сразу видно, что не флотский стихи писал. А вот тем кто на берегу – очень.Или – вот когда успели! – прям на тему недавних наших «подвигов». Голос самого Утесова, на мелодию «все хорошо прекрасная маркиза» – доклад немецких адмиралов фюреру. Начинается с того, что «все хорошо, наш грозный фюрер, вот только на каком-то корабле старый кранец потеряли» – затем по нарастающей, и в конце: И был наш флот, в Норвежском мореСоветским флотом окружен.Эсминец скрылся под водой, Сперва один, затем другой.Чтоб смерять моря глубину -И крейсер наш пошел ко дну.И страх такой у всех там был -Что линкор «Тирпиц» флаг спустил.А сам отважный адмирал -Один на катере удрал.Но далеко не убежал – А прямо к русским в плен попал.Такой великий был аврал – Что кто-то кранец потерял.А в остальном, великий фюрер – Все хорошо, все хорошо.Слова конечно кривоватые – видно, что наскоро сочиняли, пока память свежая. Но опять же, пошло все на «ура».Во! А что там сейчас? Молодой есаул, уходил воевать.На проклятье отца, и молчание брата -Он ответил 'так надо – но вам не понять…'Тихо обнял жену – и добавил: 'Так надо!'Оп-па, а это что еще такое? Или предки настолько впечатлились, что стали уже откровенно контрреволюционное крутить? Как там дальше, у Талькова было? Он вскочил на коня, проскакал полверстыНо когда проезжал близ речного затона -Вот звенят на груди ордена и кресты,И горят на плечах золотые погоны.Ветер сильно подул, вздыбил водную гладь.Зашумела листва, встрепенулась природа.И услышал казак – ты идешь воевать,За помещичью власть, со своим же народом.Он встряхнул головой, и молитву прочел.И коню до костей, шпоры врезал с досады.Конь шарахнулся так, как от ладана черт -Прочь от места, где слышал он божию правду!Это кто ж так постарался – есаула перекрасил? И – вроде церковь лишь в следующем, сорок третьем, будет поощряться? И носило его, по родной стороне,Где поля и леса превратились в плацдармы.Много крови пролил есаул в той войне.Но проклятье отцовское было недаром.И Орел, и Каховка, – крымский разгром.И Галлиполи муки, и жизнь на чужбине.Заливал он раздумье дешевым вином -Жизнь прошла. Не увижу я больше Россию.Вспоминал есаул, божий глас у реки -Просыпаясь бездомным в парижском приюте.На пригорке березки, в полях василькиНе увижу я больше, меня вы забудьте.Вот и снова война. Где ты, храбрый Париж?Стук немецких сапог по бульварам Монмартра.Генералу Краснову – пойдешь ты служить?Большевистскую сволочь погоним мы завтра!Но ответил казак – на своих не пойду.Обратился к нам Сталин, мол братья и сестры!Не свободу России несете – беду!Дело ваше Отечеству нож в спину острый.Ну смотри, есаул – сам ты выбрал свой путь!Глянь – у стенки, команда к расстрелу готова.Усмехнулся казак – напугали, аж жуть!Мертв давно я – как Божье не выслушал слово.Ведь что жил я, что не жил – уже разницы нет!Так зачем мне держаться – за жизнь ту, пустую?Коль не смог в ней живым я оставить свой след -Умереть я смогу за Россию святую.Ну а вас проклянут! И настанет тот часКогда сдохнет ваш фюрер, как крыса в подвале!Вам – не будет пощады… Но вспомнят о нас.Хоть грешны мы – но Родиной не торговали!Песьи рожи – недолго вам шабаш плясать!Даже память о вас – скоро сгинет во мраке.На Дону у меня сын остался – видатьСправный выйдет казак, отомстит вам, собаки!Говорил есаул, вспоминая отца,И жалея, что Божий наказ у реки не послушал.Лай команд. Пуля в сердце, грамм девять свинца,Отпустили на суд его грешную душу.А на рынке парижском, лежат ордена.Разошлись за гроши золотые погоны.Что останется после, на все времена?Непорушенной памятью тихого Дона.Ну нифигасе! Чтобы ТАКОЕ – и в сорок втором?? Не Высоцкий с Розенбаумом, «Як-истребитель», «Их восемь – нас двое», «Флагманский марш», «Корабль конвоя», и другие их военные, не «Усталая подлодка» Пахмутовой, или «Надежда, мой компас земной» – которые уже стали здесь бешено популярны – ведь так Талькова перекроить, до полной неузнаваемости, это кто и как постарался, а главное, когда?? Если песни из нашего «концерта по заявкам», уже через пару дней весь Полярный знал, вполне могли записать и на радиоузел – то тальковское, у нас наш «Жандарм» забирал, среди всего прочего, причем уж точно, не слушать где-то, а в Москву предъявить, Самому! И никто кроме – оценить, и дать команду, выпустить в свет, не мог!А мнение Первого Лица, у нас всегда было, что? Правильно – генеральной политической линией! Выходит, решено и к церкви повернуться лицом, и к казачеству, и даже к патриотичной эмиграции? Вроде бы, в нашей истории, Деникин, тот самый, и в самом деле, резко послал фрицев, когда ему предложили присоединиться – но никто его за это не расстреливал, так и помер в Париже уже после войны. И вообще, бывшая эмиграция в весьма значительной части была склонна видеть в Сталине не Вождя Мировой Революции – а нового Государя, как там у Бушкова, «Красный монарх», ну а что, по большому счету, чем хуже грузинский семинарист – какого-то безродного корсиканца (только тише! – этого я не говорил, не хватало еще, чтоб как Солженицына, написавшего там чего-то). А ведь и Бушков тоже, среди книг посланных был – вот юмор, если Сталину понравится и он, прочтя, решит короноваться? Император Всероссийский Иосиф Первый – чем плохо? Тем более, что Всемирный Советский Союз похоже, накрывается медным тазом, вместе с идеей мировой революции – а все наши генсеки по сути, и были как императоры: правили пожизненно, и как новый, так политическая линия в вираж! Хотя – вроде сын, Василий, был у него не очень… Ну а кто тогда после? Уж точно, не Хрущев – должны же про него прочесть! Сталин и Берия – явно, не толстовцы, и стать им обоим смертельным врагом, это безопаснее с самолета без парашюта; интересно, как скоро в газете некролог появится?Так что, похоже, в новом СССР и в самом деле, «жить станет лучше, жить станет веселее». Эх, мечтал я – еще лет десять послужить, и на гражданку, остепениться, жениться, чтобы дом, дети… У Сталина же придется – как в «Артикуле воинском» Петра Первого, «пока не увечен, телом крепок, глаз остер и рука тверда». Если нет еще здесь – подводного спецназа, значит кому его создавать, при жесточайшем кадровом голоде (попросту – вот нас, девять спецов, и все?). Правильно поняли. Так что может, я еще аналогом бушковской пираньи стану, лет через двадцать. Поскольку в миролюбие империалистов, с учетом послезнания, совершенно не верю. Не дадут ведь – спокойно дом построить, и сесть на крылечке, чаи гонять с семьей. Обязательно припрутся бандой – делиться, ради «общечеловеческих» интересов. Как там у них, Генри Форд, или еще какой их абрамович изрек – «для меня доллар в чужом кармане, это личное оскорбление – если я не могу сделать его своей добычей». Акулы капитализма – а на сковородку не хотите, за такое?Короче, солдат спит – а служба идет. Отдых – пока начальство далеко. Сидим на палубе «Воронежа», музыку слушаем, солнышком наслаждаемся. Интересно, а как здесь летом – в эти годы? Помню, было кажется в дветысячи восьмом – когда в Архангельске было жарче чем в Сочах, причем и вода тоже! Так потепление вроде не настало еще?Звоночек в мозгу. Эт-то еще что такое?Возле угла склада, метрах в ста, какой-то мужик в ватнике, ничем от работяг не отличающийся – фотографирует наш «Воронеж»!В первый миг я даже офигел слегка. Уж больно было похоже, на плохой шпионский роман – где подозрительный тип в темных очках, с поднятым воротником, лезет через забор с фотоаппаратом, на секретный объект.Но вот же он – спиной повернулся, наверное фотоаппарат за пазуху прячет. Сейчас за углом скроется – и нет его!А вахтенный у трапа в другую сторону смотрит. Так – кто здесь со мной? Из наших – только Андрюха-второй, и еще из экипажа двое.-Тихо! -говорю Андрюхе, тоже дернувшемуся, заметил! – не бежим. Сейчас медленно, на берег, будто по своему делу. А вы (это морячкам) – быстро к дежурному, и по тихому, караул в ружье! Мы шпиона пошли брать – но вдруг он не один?Паранойя конечно – но лучше так. Потому что я бы на месте шпиенов, обязательно посадил бы снайпера, где-нибудь на крыше. Или пару автоматчиков в прикрытие, за тем самым углом. Откуда это, на режимном предприятии? Ну, если тут всякие мутные с фотоаппаратами ходят, так вполне могли и эмпэшку пронести, или винтарь с оптикой.А почему не бежим поначалу? Элементарно, Ватсон – если он увидит бегущих за ним, что он сделает, свернув за угол? Сделает ноги – и максимально быстро. А так – есть шанс, что пойдет не спеша, чтоб внимание не привлекать. И значит – мы его догоним.Ползем по трапу – стараясь смотреть туда, лишь боковым зрением. Тип подошел к углу – на старт, внимание! – вот он скрылся, нас не видит – марш!!Стометровку пролетели, если не на олимпийский рекорд, то отстав совсем немного. При этом, я еще на бегу выдираю из кобуры «Стечкин». Возле угла, резко ухожу вниз, перекатом – если там кто-то и ждет со стволом наготове, ему потребуется доля секунды, снизить прицел, ведь как обычно целятся пока не видя, на уровне груди! Но сразу за углом нет никого, а вот тип тот – быстрым шагом удаляется, но метров двадцать до него, не больше! Нас увидел – рвет за какое-то строение. Не успеешь – мы быстрее, даю знак Андрюхе – прикрывай, я беру!Сначала ногой – затем рукояткой «Стечкина» по башке, легонько, чтоб не убить. В темпе обыскиваю тушку. Оружия нет – а вот фотоаппарат наличествует. У деда моего был похожий, «ФЭД», довоенного еще выпуска. «Лейка» – кажется такая была марка? Какой-то неправильный шпион – ни оружия, ни микрокамеры, ни ампулы с ядом в воротнике или во рту! А вот ксива есть – по-английски, матросская книжка? В карман!В морду – во, очухался! На нас смотрит с испугом – что странно, у настоящего шпиона уверенности должно быть побольше, знал же на что шел!Беру ему руку на болевой, вздергиваю на ноги. Тащу обратно, он орет. Причем не по-нашему. Англичанин?Вообще-то знаю – у дальней стенки, транспорт британский стоит, из «восемнадцатого» конвоя, что-то ему понадобилось починить-наладить. Так это – почти через весь завод, что тут матросу с него делать, да еще с фотоаппаратом? Так что версия «заблудившийся турист» – не катит однозначно. Орет-то!-Ай эм сорру! А эм инглиш!И еще чего-то – короче, вопит, что он просто, мимо шел, и просит известить своих. Ну, мы тоже не вчера родились.-Тихо, фриц! – отвечаю ему на английском же – тебе нравится под британца косить? Или все ж по-немецки будем?Орет, что он не немец, а английский матрос, и это вообще, ужасная ошибка. Ну-ну!-Слушай, фриц, нам твоя легенда – по барабану. Нам приказано – всех вас в НКВД, пусть там и разбираются. Мне же за тебя – еще и медаль дадут. Только знаешь – нам ведь не сказано, обязательно доводить вас туда целыми. Чтоб показания давать – языка достаточно, а вот руки не нужны!Орет. Слава богу, в нашем времени, ментам эта техника обычно не знакома. Не нужно было бы тогда – дубинки тайком, «пресс-хаты» и прочее, чтоб арестованного разговорить. Конвоирование, рука на болевой, но не за спину (айкидошное «санке», кто знает), чуть сильнее нажал, чуть больше довернул – как минимум, разрыв связок, максимум – сложный перелом! И хрен кто что докажет – он сам вырывался, тащ командир! А если ведешь не спеша, доворачиваешь-нажимаешь постепенно – выходит самый настоящий походно-полевой допрос пленного, дешево и сердито.-Ну не люблю я вас, фрицы! Тебе медленно руку сломать – или сразу? Все равно она тебе не понадобится – допросят, и в расход. Шпионов, знаешь, военнопленными никто нигде не считает.Орет – что он не немец, а матрос Том Райли с парохода «Эмпайр Баффин», что стоит сейчас на этом заводе. Его личность может подтвердить любой из экипажа – свяжитесь с ними, сейчас же, он британский гражданин, его личность неприкосновенна.А между прочим, народ уже собирается, на бесплатное кино. И наши тоже выскочили, морячки все с АК, Шварц и Рябой со снайперками, на крыши смотрят – не блеснет ли где прицел. Только тех нет, кто нужен больше всего – Тех Кого Надо. Хотя – вызвать уже должны.-Слушай, фриц, или ты сейчас расскажешь, зачем ты фотографировал и кто тебя послал – или станешь одноруким. А насчет прикосновенности – так у нас тебе не Англия, у нас кого хочешь прикоснут, если надо.Короче, из воплей его я понял, что он действительно матрос с того парохода – но коммандер Дженкинс из их военной миссии попросил сфотографировать очень большую русскую подлодку. Вручил фотоаппарат – и обещал заплатить. Я не знал, что это противозаконно, мы же друзья, союзники, это недоразумение… – и прочая лабуда.-Пой, пташечка, пой. Вот так, подошел к тебе их Чин – и попросил. Или ты на него и раньше работал?Нет, говорит, он обратился к их капитану, рекомендовать кого-нибудь порасторопнее. А капитан указал на него, Тома Райли. Да, и ремонта никакого нет – это по просьбе того же Дженкинса, капитан заявил о якобы неполадках с машиной. Хотя может там и в самом деле что-то открутили – но он, Райли, не знает.Вообще-то похоже на правду. Контора – она всюду Контора. И может любому гражданину своего государства устроить кучу неприятностей – так что отказывать ей, чревато. Мог вполне, этот Дженкинс, здраво рассудив, а что я теряю, послать такого вот «агента». Не этого конкретно – не барское это дело – а капитана попросить, ну как тот мог не помочь джентльмену? В худшем случае, убыток – минус фотоаппарат; могу поклясться, что и Дженкинс и капитан будут все категорически отрицать. Нет – я этого человека в первый раз вижу. Да, это мой матрос, но ничего подобного я ему не поручал, а со стариной Лженкинсом мы просто посидели за рюмкой виски. И крайним окажется этот Том Райли, вдруг решивший стать папарацци (хотя слова такого еще нет).А если это все ж кадровый, матерый шпион? Какой-нибудь майор британской разведки – который косит под дурачка? Хотя – молод слишком. Ладно – пусть с ним НКВД разбирается. Только – руку ему сломать, для профилактики, или нет?Прилетели наконец, голуби. Воронов подъехал на «воронке», тьфу ты, обычной полуторке. Из кузова попрыгали с десяток НКВДшников – блин, они же сейчас работяг собравшихся разгонять будут, ну а если в толпе сообщники? Нет, грамотно действуют – никому не двигаться (кроме наших, конечно), всех гражданских в темпе переписали и проверили, все заводские. Ну а Воронов к нам – объяснили ему, что и почем. Кинули англичанина в кузов, забрали вещдоки, записали наши показания – и отбыли.Ну хоть какое-то приключение!Интересно, а что теперь с этим Томом Райли будет – если он действительно, матрос, решивший подработать, а не кадровый агент ноль-ноль-икс? Он не дипломат, иммунитета не имеет. Неужели – на общих основаниях, в гулаг?Так ведь сам знал – на что шел!Вечером – вернулись наши. Без предупреждения.Мы – в «спортзале» были. Я, Рябой, Валька, Андрей, еще Воронов с тройкой своих, еще Ермилов, лейтенант со «Щуки», и двое морячков с нее же – больше в «зале» просто не вмещалось. Лупили-швыряли – мы местных все ж с осторожностью, чтоб не покалечить, обозначали больше.А что еще, вечером, на заводе, делать? На звезды смотреть, или на огни цехов, где ночная смена? Раньше, в походе – в каютах сидели, читали там, или на ноутах, в Варкрафт или Морровинд рубились. Так библиотеку считай всю конфисковали – а навыки боевые много полезнее себе прокачивать, чем компьютерному персонажу – война, однако, хочется дожить, а сэйв не предусмотрен.И вдруг, дверь распахивается, и входит – наш, Андрей Витальевич, каптри. Большаков! Рукой нам машет – ничего продолжайте, я посмотрю. Да где уж там!А у него на кителе – Золотая Звезда! Вид, настроение – как у моего кота, после целой миски сметаны! Мы, конечно, мордобитие прекратили, к нему все – как там, в Москве, где остальные? А он – вот, мне и Командиру, сам Сталин, звезду Героя вручил, мне за Хебуктен, Михаил Петровичу за «Шеер», но вы не огорчайтесь, с нами товарищи московские приехали, во главе с самим наркомом Кузнецовым, завтра с утра нас будут смотреть, а также к присяге приводить тех, кто СССР уже не застал, и награды вручать, всему экипажу. И по секрету скажу – вас всех, к Красной Звезде представили, за то же дело на аэродроме.А Москва как – сейчас? А какой он – Сталин?И тут прибегает матросик с «Воронежа». И говорит – меня, и Андрюху, на борт, ищут. Кто, зачем? «Жандарм» Кириллов – у командира? Все ясно, тогда. Идем.Честно говоря, ничего хорошего не ожидали. По нашему паскудному обычаю, что «иностранец всегда прав». Как когда-то давным-давно, в прошлой жизни, еще на гражданке, семнадцать мне еще было – на дискотеку к нам завалился пьяный швед, или финн (откуда он в Звенигово вечером, бог весть, у нас теплоходы круизные по Волге чаще мимо проходят, не ночуют) – и стал приставать к нашим девчонкам. Нет, бить его никто не стал, мы люди все ж культурные – просто, толпой, подняли его на руки, вынесли наружу, и отпустили. Кто не понял, поясню: подняли над головами, а отпустили над асфальтом, куда он плашмя, спиной. Нет, не швыряли, зачем, сам упал. Так после менты искали – кто это сделал (благо сам пострадавший не запомнил никого). И говорили – он же иностранец, гость, ну неправ, но нельзя же так, что о нас заграница подумает. Реально, было – не вру!Так что, идем «в мечтах и меланхолии». Андрюха говорит, полушутя – надо было того англичанина, шею свернуть, и в воду. И сказать – убег, зараза, не догнали. Теперь вот, доказывай – что не верблюд!Товарищ старший майор однако выслушал нас, вполне нормально. Уточнил кой-какие подробности, а затем объявил благодарность, за хорошее несение службы. Служим Советскому Союзу! – да нет, говорит, по Уставу отвечать положено, пока «Служу трудовому народу», тьфу ты, это ж в январе сорок третьего ввели, вместе с погонами.В общем, мы повеселели, и стали наблюдать что будет дальше.А дальше товарищ старший майор потребовал к себе Воронова. И – заводского особиста (мы его Жегловым называли, по тому фильму, хотя был он вообще-то Жебров, капитан ГБ). Когда прибыли, спросил, не повышая голоса (плохой признак!), а какого рожна по секретному заводу болтаются всякие неучтенные типы с фотоаппаратами? Здесь охрана вообще-то присутствует, как класс? На что Жебров ответил – вот, периметр, зона ответственности, бдят, смотрят, проверяют, строго по документу, и что вносят-выносят, само собой – в общем, все как положено!Формально, он был прав. Так как гриф «ОГВ» был лишь на нашей главной Тайне, кто мы и откуда. А «опытовая подводная лодка», стоящая у стенки на охраняемой территории – это уровень «секретно», так тут и так все под ним, как положено в войну на оборонном заводе, а на каждый глаз платок не накинешь. Тогда Кириллов решил зайти с другой стороны – спросив, а как контролировали сход на берег, с иностранного судна. На что Жебров ответил – согласно инструкции, номер такой-то, если по производственной необходимости, до цеха с сопровождающим, так же назад. И где этот сопровождающий был? Так англичан десять человек было, толчея, беготня, один отстал, затерялся в толпе, тревогу не поднимали, чтобы не было последствий. Простите, товарищ капитан, последствий чуть было не случилось, и благодарите бога, что так вышло – для вашей же головы! Надеюсь, выводы сделаете – идите!Зато на Воронове, старший майор отыгрался по-полной. Ты чем вообще тут занимался, какого… делал? Отдохнуть решил – так нет у нас, «курортных» дел, все надо, до упора! Чем конкретно, ты занят был, все эти дни? Ах, заводским товарищам помогал, там где-то – тебе,…!…! что было приказано, задача какая была? Помочь кому то, это конечно, хорошо – но не в ущерб главному! Это ты,…! Обязан был поставить двоих-троих, переодетых, чтоб на берегу, следили! Это ж вышло, чисто случайно, что поймали – а если б нет? Ты понимаешь, урод, как бы ты меня подставил – замечание от товарища Берии, мне было бы, к гадалке не ходи! Короче, я делаю тебе замечание. Пшел!Воронов вылетел, как ошпаренный. И это за какое-то замечание? Ни фига себе!После лишь мы узнали, что так в ГБ здесь принято – замечание, предупреждение, расстрел. Как в компигре – минус одна жизнь, из трех.А ордена я, и все наши, получили, назавтра. Красная Звезда, как обещано, и Отечественная Война, 1 степень. Один, это за аэродром, а второй, за катер? Или – за документы?Но вот ошибаться тут, выходит, нельзя. Одна ошибка – и сразу, минус жизнь, от своих.