Текст книги "Вознесение духа"

Автор книги: Владислав Петряев

 
Страданья все твои – в тебе,
В твоём к чему-то отношенье.
Уйми страдания в себе,
Живи в спокойном отрешенье.
 

 
Природа одарила вас красой
И томно-дивными глазами.
Их жизнь и годы полнили тоской,
И я любуюсь молча вами.
 
 
Мой возраст не дает уж посягать
На вашу пылкую взаимность,
Могу лишь стих вам этот написать,
Лелея глаз печальных живость.
 
 
Вот так вздыхаем, маемся, молчим —
Друг друга в робости теряем,
На время быстротечное ворчим,
И, старясь тихо, угасаем.
 
 
Нам жизнь природой краткостью дана
Для дум, любви и вдохновенья,
Должна быть счастьем, праздником она,
Порывом чувств, а не забвенья.
 
 
Я миг случайный с радостью ловлю,
Узнав о вашем дне рожденья,
Здоровья, счастья, долгих лет молю
В ваш день счастливого явленья!
 

 
У Вселенной нет начала,
В беспредельной нет конца.
В муках родов не кричала
И не ведала творца.
 
 
Не изведала падений,
Не страдала от венца,
Не приемлет чьих-то мнений
В тверди тихой мудреца.
 
 
Не познала дней рождений,
Без часов в пространстве мчась.
Нет в ней страхов и волнений,
Мук любовных отродясь.
 
 
Где-то, небо сотрясая,
Звёзды валятся в «дыру»,
В целом сил не уменьшая —
Мера держится в миру.
 
 
В меру как себя ввести нам,
Слабость как свою унять?
Как противиться сединам,
Как самих себя понять?
 
 
Как смеяться в дни рожденья.
Мудро чувством управлять?
Как изжить души смятенья
И в себе Всевышним стать?
 
 
Как желаний пыл изринуть,
Страстью духа овладеть?
Как в безмолвии не сгинуть,
Вымолвить себя успеть?
 

 
В порывах чувств, в страстях ты жизнь прожил
И, яростно стремясь к заветной цели,
Ты ярким, умным, мужественным был.
И мы с тобою в шахматы балдели.
 
 
С оглядкой все здоровались со мной,
Когда меня из партии изгнали,
А ты породой обладал мужской,
И мы открыто дружбу сохраняли.
 
 
Не снёс ты всё же подлостей людских,
Прикрытых позой ложно благородной.
Не сломленным и гордым ты затих,
Не дав топтать души своей свободной.
 

 
Смотрим – звёзды. Многих нет —
Свет один от них лучится:
Светят миллиарды лет —
Столько луч небесный мчится!
 
 
И спросил себя: «А я
Буду ль мыслями светиться,
Смерть когда возьмёт меня
И в могиле буду тлиться?».
 
 
И сказал себе в ответ:
«Вспомнят, может, только внуки,
Бросив взгляд на мой портрет,
Полистав альбом от скуки».
 
 
Вот и всё, и нет меня:
С телом дух уйдёт в забвенье,
Коль не выразил себя.
И решил я в те мгновенья
 
 
Мысли, чувства – духа свет —
На земле в стихах оставить,
В них на что-то дать ответ
И людей к добру направить.
 

 
Думал я, что все поэты
Просто в рифму говорят,
Сами льют из них куплеты
И подолгу не мудрят.
 
 
Потому свою природу
Я в стихах не пробуждал.
И явиться как народу
Сам до старости не знал.
 
 
Всё наукой занимался:
Философией страдал.
Только к старости унялся —
Годы жизни растерял.
 
 
Только к старости я понял:
Надо ж в чём-то дух раскрыть.
И поэзию я донял —
Стал теорию учить.
 
 
Вам судить, не зря ли взялся
Мысли в рифму оформлять,
А вначале так боялся,
Так страшился начинать.
 

 
Люблю я заводи глухие,
Лягушек кваки из прудов,
Скворцов присвисты призывные,
Ночные трели Соловьёв.
Люблю туманы над рекою
В часы рассвета наблюдать
И их одевшись пеленою,
В прохладе утренней стоять.
Люблю и небо голубое,
И птиц в полёте провожать,
И, вспомнив время прожитое,
Рукой залётным помахать.
Люблю, в природу удаляясь,
Неспешно по лесу блуждать,
И здесь, покоем наполняясь,
Всю прелесть жизни ощущать.
 

 
Веками в неволе стенала Россия,
Столетья народ о свободе мечтал,
Закончилась мрачная эра насилья,
Победу над гнётом народ одержал!
 
 
Припев:
Славься, Отечество, наше свободное,
Дружбы народов надёжный оплот,
Славься, Россия моя благородная,
Славься, могучий российский народ!
 
 
Величье Держава единством ковала,
Сплоченьем народов огромной страны,
Их братством Отчизна врагов побеждала,
Заветам отцов будем свято верны!
 
 
Припев
 
 
В грядущее смотрим с надеждой и верой,
Могучей Россию в веках сохраним,
И знамя свободное гордо и смело
Мы в руки потомкам своим отдадим!
 
 
Припев
 

 
Весна, природа ожила
Теплом, сосульками, капелью,
И новью чувств меня ожгла,
И бело-чёрной акварелью…
 

2001 г

 
Годы прошедшие, годы пропавшие,
Ночи в раздумьях и думы уставшие.
Сколько познаний и сколько метаний,
Сколько пустых, неизбывных желаний!
 
 
Сколько потеряно времени ценного
Духа заядлого, духа безмерного!
Как наверстать всё, где силы набраться,
Чтобы как можно полнее остаться?
 

 
Постигнув многое, безжалостно поймёшь,
Насколько ж ты ещё несовершенный,
С печалью осознаешь: годы не вернёшь.
Но как узнать, что путь прошёл неверный?
 

 
Сорок первый, сорок первый,
Орды немцев под Москвой.
Сорок первый, сорок первый,
Мама мучилась со мной.
 
 
Сорок первый, сорок первый,
Жуков войско собирал.
Сорок первый, сорок первый,
Маму я в живот бодал.
 
 
А она! Она, бедняжка,
Как же мучилась она:
Третьего на свет рожала,
А кругом была война…
 
 
Наши всюду отступали,
Чуть ещё – сдадут Москву.
А её… в живот толкали
Ножки детские в паху…
 
 
Семимесячным родился
И лишь с возрастом узнал,
Что отца тогда лишился
И дитём любви предстал.
 
 
Сколько нас таких родилось,
Сколько жило без отцов,
Сколько слёз над нами лилось,
Как сиротлив был наш кров.
 
 
Скольких мам любви лишила
Та ужасная война,
Сколько судеб изменила,
Сколько жизней унесла.
 
 
Где мы с мамой не скитались,
Не искали свой приют,
Боль и слёзы нам достались,
Не помог ей бог и тут.
 
 
После всё решилось как-то,
Обрели и мы очаг,
Да в чужой семье несладко,
Долго жили кое-как.
 
 
Шесть десятков лет минуло,
Сердце памятью щемит,
В сорок первом полыхнуло,
А душа ещё болит…
 

 
Племхоз. Сижу, как жук, копаюсь
В счетах, платёжках, векселях.
Весна, а я с главбухом парюсь,
В коровьих маюсь отраслях…
Юристом быть – нет хуже муки:
Вся жизнь в законах и судах.
В бумагах чахнешь и от скуки
Невольно взвоешь, как монах.
 

 
Ты не забыл, читатель мой,
Пошмыгать по двору трусцой,
Отжаться, телом покрутить,
Присесть раз сорок, походить?
 
 
Глубоко носом подышать,
Вдохнуть и воздух придержать,
Согнуться ниже, постоять,
К коленям голову прижать?
 
 
Нельзя о теле забывать,
Все мышцы надо укреплять,
И знать не будешь, где хондроз,
Излечишь вовремя артроз.
 
 
От малых трудностей вопим,
Трудиться умно не хотим,
Движенья телу не даём,
Ещё и курим, водку пьём.
 

 
Страстям, страданьям предаёмся,
Никак в надрыве не уймёмся,
Частенько в злобе пребываем
И долго жить ещё мечтаем.
 
 
Учись собой овладевать
И напряжение снимать.
Глаза прикрой, совсем расслабься,
И мыслям ни о чём предайся.
 

 
В тумане мыслей, слов живу,
На мир реальный натыкаюсь
И в этом царстве грёз брожу,
И жизнью как бы забавляюсь.
 

 
Не стой внизу, а вверх стремись,
К вершинам мыслящего духа!
Да только – чур! не надломись —
Не дремлет чёрная старуха…
 

 
Сибирь, мороз, гостиница, старик.
Глубокий шрам во всё лицо кривится,
Совсем зарос рубленый саблей лик,
И шрам на нём от холода сочится.
Он руку вытирает о пиджак,
Когда ладонью лимфу промокает,
Ногой короткой двигает кой-как,
Рядок медалей изредка бряцает.
Из валенок высоких, не спеша,
Старик достал бумаги, сигареты,
Газеты вынул, молча шебурша,
Затем из пиджака извлёк билеты.
Союзу комсомола – пятьдесят!
И кинул он в продажу лотерею,
Чтоб поддержать райкомовских орлят,
А с ними коммунизма эпопею.
Торжественно, но всё ж таки гуртом
Тогда в ряды союза принимали,
А кто-то шёл с расчётливым умом —
В нём в должности быстрей расти давали:
Лишь член союза в вузы мог попасть
И в партию оттуда ж принимали.
А партия – действительная власть,
И много потому в неё вступали.
Не зная толком ленинских идей,
Орлёнок рос, хоть в равенство не верил,
И, преданно молясь, взрастал быстрей:
Аршином ленинским людей всех мерил!
Сказать здесь невозможно, делал кто:
Идею – он, его ли – та идея.
Сейчас для большинства она ничто,
Звучит как бред, пустая ахинея.
В те годы очень многие из нас
Её, как веру в бога, принимали.
И за неё, неровен был тот час,
Друг друга братья в злобе убивали.
Но если в целом время оценить —
Идея та народ закабаляла,
И все усилия её достичь
Сама реальность жизни посрамляла.
Как не кричали бодро «развитой!» —
Пустые были полки в магазинах,
И Запад оказался не гнилой —
Его богатства виделись в витринах!
Тогда у тех, кто мыслью честно жил,
Настало время робких, но сомнений,
И хоть нам идол головы кружил —
Пошёл уже процесс с собой борений.
Но здесь: «Вы комсомолу помогли,
Купили лотерейные билеты?"
И мы все словно к стульям приросли,
Один старик сурово ждал ответа.
Изрубленный гражданскою войной —
(Едва живым тот дед на ней остался),
Стоял он, гордый, нищий и больной,
И преданно за символы сражался…
Как можно было, глядя на него,
От тех идей так сразу отрешиться?
И жизнь прошла, а вижу я его,
И мочи нет над святостью глумиться.
Я помню Красноярск и Енисей,
Где мы «Орлёнка» часто напевали,
И старичка, что был не фарисей,
И валенки, что плоть его держали.
 

 
Я не знаю, где болгарин,
Где чеченец иль мордвин.
Ты в крови моей, татарин,
А мой друг Гурам – грузин.
 
 
Как мне чужды различенья
По родам и племенам,
И по верам разделенье,
И различья по чинам.
 
 
Мы же раз по свету бродим,
Только раз один живём,
И себя ещё изводим
Неразумным бытиём.
 

 
Люблю я лес и перелески,
И дол, и даль, и тень от туч,
Берёзок длинные отвески
И спуск с высоких долгих круч.
 
 
Когда в машине мчишься ветром,
С природой чувства единишь
И всё кружится в вихре этом,
И вихрем сам себя пьянишь.
 
 
Когда под вечер солнца блюдо
Направо огнивом летит,
А слева, в тучах – тоже чудо! —
На небе радуга висит.
 
 
Когда ты в жути от мельканья
Летишь в вечерней красоте,
И руль зажав, и сжав дыханье,
Отдавшись сам своей судьбе.
 
 
Как мысль природа будоражит,
И скорость как её бодрит!
Кто мне понять себя подскажет,
Когда душа, как ветер, мчит?
 

 
Что движет к творчеству сознанье —
Любви ли пламень, вера ли, печаль?
Природы ль гордое призванье,
Иль жажда глупая признанья,
Иль силы придающая мораль?
 
 
А может быть, твореньем маясь,
Мы просто убегаем от себя,
С своей природой не справляясь,
Трудом, заботой наполняясь,
Спасаемся, себя не находя?
 
 
Ужели только в исступленье
Покой в себе возможно обрести,
В суть жизни превратив стремленье,
Дерзанье, поиски, горенье
И в них лишь одиночество снести?
 
 
Ответ не выскажу, не знаю,
И сам вопросы эти задаю,
И сам в стихии слов сгораю,
И в мыслях, образах блуждаю,
Покоя только вот не нахожу.
 

 
Природу, друг мой, не обманешь:
Хоть как бодрись – берёт своё.
Едва лишь в зеркало заглянешь
И видишь, как с годами вянешь.
Моложе вдруг, увы! не станешь —
Бежит, уходит времечко твоё.
 
 
И в том трагедия людская,
Что смерть свою мы сознаём.
Однако в небо взгляд бросая
И к богу в слабости взывая,
Бессмертья чувствами желая,
С умом в разладе мы живём.
 
 
Да, видим, тело как стареет,
А дух до смерти как ни в чём!
Он знаньем полнится, мудреет,
До смерти миром взгляд владеет,
Лишь тело бренное слабеет
И как же смерть смирить умом?
 
 
Никак не надо напрягаться,
Бесплодность в муке усмирять,
Исхода вечного бояться,
В молитвах глупо убиваться,
В церквах рабам уподобляться:
Живому – должно умирать.
 
 
Никто из смертных не вернулся:
Христос, Мухаммед – все в земле.
На Марсе нет их, на Луне,
Во всей небесной вышине
Никто не видел их нигде,
Никто случайно не наткнулся…
 

 
В сознанье каждого имеется предел,
Его ступень в возможности мышленья,
И как бы за неё кто выйти не хотел —
Живёт в своей предельности сужденья.
 
 
Сегодня, знаю, не воспримут вновь меня,
Опять стучится в сердце мелодрама,
На суд глухих кидаю сам себя,
Не ведая в душе самообмана.
 
 
Творить стихи с упорством я решил,
Свободу – не покорность – воспевая,
Самих людей богами объявил,
В невеждах лишь насмешки порождая.
 
 
Но я бы не был никогда собой,
Ища у всех к себе благоволенья,
Смешался бы с безликою толпой,
Не знающей порывов вдохновенья.
 
 
Из принципа не буду у гождать.
Подлаживаться всюду к чьим-то мненьям,
В свободе надо дух свой утверждать
И только в мыслях мучиться в сомненьях.
 

 
В какое время бурное живу —
Совсем иной Россия наша стала.
Однако снова в гневе я хожу —
Вся власть в стране к чиновникам упала.
 
 
Вчера ещё всем правил коммунист,
Прикрывшись идеалами марксизма.
Сегодня он чиновник – реалист,
Всё прёт и прёт под гимн либерализма.
 
 
Глаза свои как в мудрости прикрыть,
Коль выть, орать охота, бить им в морды.
Увы, битьём проблемы не решить,
Нужны терпенье, воля, мудрость, годы.
 
 
Законы, время многое решат:
Свобода, бизнес всех уравновесят.
И те, кто страстно всё сменить спешат,
Те в слабости себя лишь только бесят.
 

 
Мне часто кажется, вот-вот умру
Сегодня, может быть, а может, завтра,
Но точно уж никак не дотяну
До старости своей, до послезавтра.
 
 
Я вовсе не живу сам по себе:
И день, и ночь работа и работа.
Весна прошла и лето на дворе,
И так на волю вырваться охота.
 

 
Забываясь в мире грёз,
Удаляясь в мир исканий,
В них спасаемся от слёз,
В них уходим от страданий.
 

 
Природа, люди – всё не идеально,
А я всю жизнь к прекрасному тянусь.
Обманны чувства, знаю, ирреальны,
Но я, как все, обману предаюсь.
 

 
Рассвет рассеял тьму тихонько,
Листочки ветер робко шелохнул,
И как-то ласково, легонько
В лицо прохладой утренней дохнул.
И всё. Но то движенье ветра,
Едва из тьмы прозревшая земля
И поступь плавная рассвета
Открыли снова радость бытия.
 

 
Утро. Солнце в небе красно
Чудом пышущим встаёт!
Тучки, тишь, и стриж изящно
Мошек в выверте берёт.
То себя под крышу кинет:
«Ну, – подумаешь, – капут!»
То стрелою в небо ринет,
То опять вдруг тут как тут.
Летом так люблю природу
В ранней рани наблюдать,
Забываешь про невзгоды,
Жить так хочется опять.
 

 
Мой сыночек заданный,
Книжечка – загадочка.
Сын мой неразгаданный,
Будет ли отгадочка?
В чём, скажи, себя найдёшь
И найдёшь когда ли?
Время вспять не повернёшь —
Множишь сам печали.
 

 
Движенье люда наблюдаю:
Умы ищу – спесивость сплошь.
И глупость значимых вскрываю,
А в ней – людской природы ложь.
 
 
Читаю Пушкина, – немею,
Мурашки Моцарт шевелит,
Смотрю в толпу, – душой черствею:
Ничем меня не удивит.
 
 
Глаза устало прикрываю,
И вдаль их, в небо отвожу.
О нём, безмерном, размышляю
И тем в спокойствие вхожу.
 

 
Я вовсе не горжусь с людьми родством:
С несовершенством нашим усмирился.
Мы чувствами живём, а не умом,
Как Разум человек не сотворился.
 
 
Как мало их, действительно людей,
Которыми нельзя не восхищаться,
Великих тех – творителей идей,
Которым не могу не поклоняться.
 

 
Мне очень часто хочется орать:
«Ты – быдло, скот, свинячье семя!».
Но зубы лишь приходиться зажать —
Иным не станет это племя.
 
 
Вся тупь веков в мозгах у них сидит,
Умри от злости – не поможет.
И… каждый умным род свой мнит,
И каждый в детях семя множит.
 

 
То любит пылко, с нежностью целует,
То гнев в глазах иль просто захандрит.
То вдруг улыбкой милой очарует,
Но вскоре неожиданно дерзит…
 
 
И как вести себя с женой, – не знаешь —
Глаза прикроешь тихо и молчишь.
И после долго чувство злости давишь,
А накопив, сорвёшься – зарычишь!
 

 
Мгновенно чувство, краток миг
Любви порывистой, желаний,
Кто раньше в эту суть проник,
Тот дух отринул от страданий.
Одним порывом жить – смешно,
Учись во всём собою править,
Кидаться в рабство чувств – грешно,
Стремись холодным ум оставить.
 

 
Легко как чувствами пленяться,
Труднее суть вещей познать,
Но меньше чтобы ошибаться,
Стихию чувств умей взнуздать.
 

 
Я всем дорогам предпочту
Тропинку меж берёзок нежных,
Стихи, идя по ней, прочту
Среди подружек белоснежных.
 
 
На всё играючи гляжу,
Едва весна теплом поманит:
Девицу глазом будто зрю,
Когда рука берёзку гладит.
 
 
Одна красивее другой —
И млею средь их стройных ножек.
Печально всё ж, что стал седой,
И хочется, конечно, быть моложе.
 

 
Мудрее те, сто лет кто прожил,
Кто силы умно рассчитал —
Я так исканья подытожил
И… чувства разумом взнуздал.
 

 
Крылами ворон еле машет.
И сотню лет мудрец живёт!
А тот, кто дни и ночи пашет —
Быстрее ворона умрёт.
 

 
Лето, лес благоухает
В разных красках и тонах,
Дух покоем наполняют
Искры солнышка в листах.
 
 
Жизнь вокруг себя взираю:
Как размеренно течёт.
В сонной тиши пребываю,
Времени потерян счёт.
 
 
Пташка с мошкою несётся,
Пчёлка в цветике жужжит,
Жук по веточке плетётся,
Ястреб на небе кружит.
 
 
Мысль едва в нейронах бродит.
Надо дать и ей покой:
Чуть попозже пусть изводит.
Уплываю в сон лесной.
 

 
Гонимый мрачным временем, судьбою,
Десятки лет юристом прослужил,
Крепился в терниях в борьбе с собою,
Абстрактный ум законом сторожил.
 
 
Но мир дерзаний влёк своей стезёю,
Мятежный дух свободой мысли жил,
В изгнании, в забвении, в неволе
Он выбросить себя на свет спешил.
 
 
И вот пришла желанная свобода,
Как будто можно всё публиковать,
Но здесь опять не вышел я породой:
Опять воззренья требуют скрывать.
 
 
Вчера сказать публично не давали
О том, что коммунизм не возведём,
Сегодня же все уши прожужжали:
Лишь с церковью духовность обретём.
 
 
Лишь с ней воспрянет русская держава
Она в неё духовность привнесёт.
Но я скажу – пока ещё по праву —
К вражде и мракобесию ведёт.
 
 
Припомним – как она ни прославляла
Тиранов: сверг однажды их народ.
И церковь перед ним не устояла:
Не спас её небесный овцевод.
 
 
Хотя народ, конечно, был темнее:
Библейский миф как явь воспринимал.
Сейчас же стал как будто бы умнее,
Но также в кабалу к попам попал.
 
 
Стадами устремился в христианство:
И власть сама способствует тому.
Но это же прямое святотатство
Российскому закону одному.
 
 
У нас он Конституцией зовётся:
От власти церковь в нём отделена.
Но та неумолимо к власти рвётся,
Как будто власть всевышним ей дана.
 
 
Тоска берёт. Я и сейчас не вижу,
Что поумнел крещёный мой народ:
Из мира классовой вражды – предвижу
К борьбе религиозной он идёт.
 
 
А я опять живу изгой изгоем,
Стихи хочу печатать – не берут,
Вчера изгнали из науки с боем,
Сегодня – снова слова не дают.
 

 
Право там – одно, где право,
Там – где правит всем закон,
Где судья – найдёт управу
И для всех где – равен он!
Так ли это в жизни нашей,
Равен ли для всех закон?
Или всё же кто-то скажет:
Часто вижу произвол.
 

 
Я не знаю, что сказать
Мысль какую вымолвить,
К телу лишь могу прижать,
Чтобы чувства выразить.
Молча, тихо постоять —
Просто измотался:
Силы нет себя унять,
Весь в стихах остался.
Протерпи, пойми меня —
Скоро успокоюсь,
Только выдохну себя —
На тебя настроюсь…
 

 
Стою, в безмолвии внимаю:
Как будто Клеопатра во плоти,
Египта невидаль живая —
Глаза свои нет силы отвести.
 
 
Как та, из рода Птолемеев:
Умна, горда, достоинства полна,
Не бросит взгляда на плебеев,
Точёный лик и дивные глаза.
 
 
Но в них несбыточность застыла:
Печальны, как осенняя краса.
Ненастья жизни опалили
Её устало умные глаза.
 
 
В каком-то мученом насилье
Улыбка в них нежданная мелькнёт,
И прелестью своей неотразимой
Мужское сердце жаром всколыхнёт.
 

 
В сорок первом мы родились,
В этом – нам по шестьдесят.
В том, смертельном, появились,
Годы наши как летят!
 
 
В том, кровавом, папы бились
На измученных верстах,
Мамы в плаче исходились
С похоронками в руках.
 
 
Миллионы не вернулись,
Пали жертвами войны,
Мамы жилами тянулись,
Чтоб остались живы мы.
 
 
Что-то осенью пахнуло.
И глаза всё вдаль глядят,
В шею, в спину вдруг кольнуло —
Нам уже по шестьдесят.
 
 
В сорок первом мы родились:
Жизнь к закату дней пошла.
"Нет! – кричим. – Не износились,
Боль случайная прошла!"
 
 
И, как папы наши, бьёмся
За Россию, мать свою,
И до смерти не уймёмся:
Жизнь прекрасна лишь в бою!
 

31 декабря 2001 г.

 
Дух бодрим, в мечтах витаем,
Чтоб движенье лет унять,
Воле слабость подчиняем,
Чтоб без муки жизнь внимать.
 
 
Нет у разума страданий,
Он – в спокойствии пути.
Слабость – в поиске желаний,
Мудрость – как от них уйти.
 

2002 г

 
Вчера все Ленину молились,
Идее равенства клялись,
К деньгам сегодня устремились
И к богу скопом подались.
Кто хочет как, так правит нами,
Как будто стадо мы, ослы.
С собою разбирайтесь сами,
Бегу я вновь от всех – увы!
 

 
Вчера меня клеймили все,
Кто верил в коммунизм.
Клеймить сегодня будут те,
Кто верует в теизм.
 
 
А я иначе не могу:
Мне истина важна.
Во тьме зажёг свою свечу,
И пусть горит она.
 

 
До смерти самой не сдавайся,
Свой дух держи, крепи себя,
И больше, больше улыбайся,
Работай, силы не щадя.
Движеньем тела смерть оттянешь,
Свой путь азартом удлинишь
И ноги дольше не протянешь,
Коль в мир с иронией глядишь.
 

 
Ушло былое, вянут розы.
Бывали колки их шипы,
Но я не лил от боли слёзы
И не был пленником любви.
На «нет» – другими забывался,
Любви томленья укрощал,
Страстями тела наслаждался,
Порывы плоти утолял.
Всё в нашей жизни скоротечно,
И нет в ней подлинной любви,
Проходит всё – ничто не вечно,
Живи спокойно и живи.
 

 
От иска к иску жизнь проходит,
От двери дома – до суда:
Душа от скукоты исходит,
Из плена вырвусь ли когда?
 

 
Свою возможность изучаю —
Познать нутро своё хочу,
Пределы разума пытаю,
Чтоб сделать то, что по плечу.
 
 
Ведь каждый мыргает глазами
И каждый ходит на ногах,
Но кто-то помнится веками,
А кто-то – с дурью в головах.
 
 
А больше тех, кто между ними —
Не умный кто и не дурак.
Они не станутся иными —
Не выйдут в гении никак.
 
 
А можно ли усильем воли
Себя до гения развить
И, волей сняв предельность доли,
В вершинах мысли дух явить?
 
 
Граница есть – стоит незримо.
Себя найти и то всем мудрено.
Достигнуть гения вершины —
Совсем не каждому дано.
 
 
Что движет гением, откуда
Эйнштейн в историю войдёт?
Кто, чем воздействовал на Будду,
 Кто страсть такую им даёт?
 
 
Из генов гениев не слепишь —
Здесь слишком много составных,
В единое их все не сцепишь
И нет ваятелей таких.
 
 
А я себя к кому же причисляю,
К какому слою отношу?
В вершинах мыслей, чувств витая,
До гения – никак не дотяну.
 
 
Вот Данте был – могучий гений,
Круги так ада показать!
Не хватит здесь одних умений
Слова под рифму подгонять.
 
 
Здесь дух иной и страсть иная —
Кто может в мрак и свет войти?
Не всем дано ходить по аду
И мысль по плану пронести…