Текст книги "Прыгалка"

Автор книги: Владислав Крапивин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 12 страниц)

КРОВКА

Марко проводил Икиру. Помог ему влезть в открытое окошко. В доме было тихо, значит, его мама не заметила, что ненаглядный сын гуляет среди ночи.

Марко пробрался в свою «хижину». Зажёг лампочку. Мамочки мои, рубашка вся изжёванная и перемазанная на груди кровью. Марко скомкал её и сунул под кровать. Упал на одеяло и провалился во тьму.

…Разбудила его сестрица Евгения. Постучала в стекло открытой створки. Марко проснулся моментально. И сразу всё вспомнил. Тряхнул головой и сел. Пяткой толкнул подальше под топчан перемазанную рубашку.

Женька торчала в окне, как в портретной раме.

– Чего тебе?

– Ты не забыл про диктант?

– Рехнулась, да? Он в десять часов, а сейчас… – Марко глянул на будильник, – восьми нет…

У Женьки-то контрольная начиналась в девять, поэтому сестрица была уже во всей красе – в белом платье с кружевами у шеи. И не в «мини», а в нормальном. Она сказала:

– Мама ушла на рынок и велела тебя разбудить. Иначе ты не поднимешься и к обеду.

«И не поднялся бы. После всего, что было… Фиг с ним, с диктантом, но как там Володя?»

Женька прошлась по брату глазами.

– Папуасское чудовище… Оденься по человечески.

– Зануда какая… – Марко дотянулся до тумбочки, вытащил бирюзовую водолазку с белой полосой у ворота. Вполне парадная одежда. Натянул…

– Довольна? – Лишь бы не спросила о рубашке. Любит соваться, куда не надо.

– Надень длинные штаны…

– Я, по-твоему, ненормальный?

– Посмотри на свои ноги. Будто по колючей проволоке ползал…

– Там и ползал…

– Все будут смотреть и удивляться.

– Пусть… Кто слишком удивится, скажу: ездил в Мексику, гулял среди кактусов…

– Я тебе серьёзно говорю…

– И я серьёзно… У меня в кармане на старых штанах джольчик лежит. Его перед опасным делом нельзя в другое место перекладывать, плохая примета…

– Диктант – опасное дело? – хмыкнула она.

– А контрольная? Зачем у тебя на шее камешек-дырчик?

– Мало ли зачем… Надень хотя бы чистые носки.

– Это сколько угодно… – Марко выдернул их из тумбочки. Светло-синие, с белыми полосками, под стать водолазке. Натянул, поболтал ногами. – Видишь, какой я послушный…

– Вредный, как бродячий петух… Будешь умываться и завтракать – водолазку сними, а то перемажешь…

– Слушай, зачем тебе морской институт? Иди в гувернантки. У тебя призвание… – сказал Марко. Но водолазку снял.

– Хочешь, принесу яичницу и молоко? – примирительно спросила Евгения.

– Иногда ты бываешь вполне порядочным человеком. Когда постараешься…

Он умылся под шлангом на огороде. А в голове всё царапалось: «Что с Володей?» Но, в конце концов, он же там не один! С ним взрослые заботливые люди!..

Когда Марко вернулся, на подоконнике стояла тарелка с горячей глазуньей и кружка, накрытая пшеничным ломтём. И даже про вилку Женька не забыла! Нет, она в самом деле ничего сестрица!

Марко стоя сглотал яичницу, взял кружку, сел на постель. И в этот миг в окне возник Икира. Осторожно сдвинул тарелку, сел на подоконник верхом, покачал коричневой ногой (такой же исцарапанной, как у Марко). Прислонился теменем к оконному косяку. Глянул непонятно.

– Ты чего? – забеспокоился Марко. – Я думал, ты ещё спишь изо всех сил…

– Я вообще не спал… – шёпотом отозвался Икира.

– Почему?

– Так… Думал…

– Переживал? – с пониманием сказал Марко. – Не бойся. Всё с ним будет хорошо…

– Марко, я не про него… Я про тебя…

Марко быстро поставил кружку на тумбочку.

– Икира, что случилось?

Икира перекинул через подоконник вторую ногу, сел к Марко лицом. На фоне яркого окна лицо было плохо различимо. Он сказал:

– Ничего. Просто думал…

– Иди сюда.

Он сразу подошёл. Встал перед Марко, тоненький, прямой, только голова – носом вниз. Подёргал кромки белых штанишек, потрогал на груди ожерелье-джольчик (и как он его не порвал, не потерял вчера?!) Подышал тихонько и часто. Вскинул глаза. Теперь видно было – какие лиловые.

Марко прошептал осторожно, с боязнью даже:

– Почему ты… думал про меня?

Икира переступил босыми ногами, съёжил плечи, но глаз не отвёл.

– Потому что… Я хотел… Марко, давай сделаем кровку.

Вот оно что…

В таких случаях глаза не отводят. Говорят «да» или «нет».

«Кровка» – это клятва о крепкой дружбе. На всю жизнь. Кровкой соединяют себя не все. Даже не многие. Потому что не каждому это надо. Можно прекрасно жить и без клятв. Из всех Маркиных знакомых кровка связывала только Пикселя и Топку (может, и ещё кого-то, но Марко не знал, про это не принято говорить). Большинство были просто друзья-приятели, и вполне их это устраивало. И Марко устраивало. А чего такого? Хорошие ребята с Маячной улицы, не вредные не драчливые. Когда надо, помогут в трудном деле. Можно им и кое-какие тайны доверить. Ну, не все, конечно. Про клипер со струнами рассказывать не стал бы он никому… Разве что Юнке. Но где она, Юнка? И, к тому же, с девочками не заключают кровку, это чисто мальчишечий обычай.

Давний обычай…

В прежние времена при такой клятве укалывали булавкой или ножиком друг другу палец, смешивали две красных капельки в одну, сцеплялись мизинцами и вместе говорили:

 
Кровка-кровка,
Божья коровка,
Крылышки слепила,
Нас соединила!
 

Считалки-заклиналки про божью коровку известны во всём мире и с давних времён. Помните, ещё Том Сойер, американский мальчик из девятнадцатого века, проснувшись на необитаемом острове, пугал коровку стишками:

 
Божья коровка,
Полети на небо,
В твоем доме пожар,
Твои дети одни…
 

В нашем времени коровок так не пугают. Если и обманывают, то безобидно:

 
…Полети на небо,
Там твои детки
Кушают конфетки…
 

Заклинание для кровки родилось, видимо, и этих же считалок. Вполне подходящее. Ведь у божьей коровки два красных крылышка. Она сложит их вместе – и как одна капелька крови. Одна на двоих…

Потом обычай колоть пальцы исчез. Боль всё-таки, а среди тех, кто заключал кровку, был иногда и совсем небольшие пацанята. И появилось решение, что можно обойтись без уколов. Достаточно слов. Слово, оно ведь крепкое и без крови…

Марко, как вчера, ночью, взял Икиру за горячие локти, придвинул ближе.

– Ты… это по правде?

– Да… – Икира вдруг заморгал и отвернулся. Сказал еле слышно:

– А что?.. Я не гожусь? Маленький, да?..

Локти его стали ещё горячее, тепло от них через ладони Марко пошло по всем жилкам.

…Вот ведь как случается. Бегал среди ребят девятилетний коричневый пацанёнок, весёлый, добрый, всеми любимый, но и только. Один из многих. И вдруг – большая луна, берег, раненный пловец. Насквозь просвеченная зелёными лучами ночь. Одна на двоих опасность, один страх… Одна радость спасения… Или дело не в этом? Дело в струнках?

– Ты… очень годишься…

«Скорее уж я не гожусь. Потому что ты смелее, честнее, добрее…»

– И совсем ты не маленький, а такой же, как я… три года назад. Какая разница…

Икира опять глянул прямо. Локти дрогнули и затвердели.

– Тогда… значит «да»?

– Да.

– Тогда… давай?

– Давай. Помнишь слова?

Икира кивнул так, что спутанные локоны слетели на лицо, он рывком головы отбросил их. И снова глянул Марко в лицо.

Оба сказали разом:

 
Кровка-кровка,
Божья коровка,
Крылышки слепила,
Нас соединила…
 

Вот и всё. Был просто Икира, а теперь…

Марко крутнул Икиру, посадил рядом. Встряхнул. Но тот всё ещё был напружиненный и словно чего-то ждущий. Помусолил палец, потёр царапину на запястье. Быстро глянул сбоку:

– Я боялся… вдруг ты не захочешь…

– Зря боялся…

А что ещё сказать? И Марко спросил:

– Икира… а у тебя ещё с кем-нибудь есть кровка?

Тот удивлённо отодвинулся.

– Нет, конечно! С чего ты взял?

– Ну… я подумал: может со Слоном…

– Не-е… – выдохнул Икира. – Слон слишком взрослый.

– Ну и что? Разве со взрослым нельзя?

Икира опять потёр царапину.

– Слон хороший. Но он застеснялся бы говорить… про божью коровку. Сказал бы, но не всерьёз… А мы ведь всерьёз?

«А ты ведь всерьёз?» – стрункой прозвучал в нем вопрос.

– Само собой, – ответил Марко со спокойной твёрдостью. Как бы поставил точку в этом вопросе.

Но Икира пока не поставил:

– И потом ещё…

– Что? – Марко опять поёжился от беспокойства.

Очень вдумчиво Икира объяснил:

– Это ведь не со Слоном, а с тобой вчера я… Ты спасал человека, а я помогал…

– Мы вместе одинаково спасали… Хочешь молока? Ты, наверно, с вечера ничего не ел.

Икира приподнял коричневые плечики.

– Ну и что? Я почти никогда не ем…

– Как это никогда? Ты чего сочиняешь!

– Я не сочиняю. Мне хватает побегать под солнцем. От его лучей набирается сила…

– Икира! Это правда, или ты…

«Дурацкий вопрос! Он же никогда не врёт!»

– Конечно, правда. Я думал, это все знают…

– Я не знал…

– Я иногда сажусь за стол, жую чего-нибудь, чтобы маму не расстраивать. Но мне это не надо…

– А если зимой?

– Ну и что? Выскочу на двор без рубашки, поверчусь немного, мне хватает…

– Слушай, а ты случайно, не пришелец? Может, мама тебя нашла в зарослях? Помнишь кино про звёздного мальчика?

Икира засмеялся. Вдруг потянулся, откинулся, лёг на постель, вытянув ноги за спиной у Марко. Потом рассудительно сказал:

– Какой же я пришелец? Я наоборот… весь здешний. Вот как эти камушки… – он тронул свои бусы. – Или травка икира… Мне поэтому и умирать не страшно…

– Ты в своём уме?! – перепугано взвинтился Марко. – Зачем тебе умирать?!

Икира объяснил, глядя в потолок:

– Да ни за чем. Просто иногда думается про такое… Ну, про это ведь все думают. Некоторые боятся… А я не боюсь, потому что всегда останусь кусочком этой земли. Она во мне, я в ней…

«Он где нашёл такие слова?.. Господи, спаси и сохрани его!..»

Марко жалобно спросил:

– А можно я дам тебе по макушке?

– Не-а! – развеселился Икира. – Кровку нельзя обижать.

– Я не для обиды, а чтобы выбить дурацкие мысли…

– Вовсе не дурацкие… Марко, а знаешь, что для меня полезнее всего? Даже полезнее солнца?

– Что? – спросил Марко. Всё ещё сумрачно.

– Нитка от змея. Когда его запускают на горе и дают подержать нитку, я чувствую её дрожание. И от него, как от лучей… во мне…

– Будто струнки звучат в ответ? – осторожно спросил Марко.

– Да! – Икира приподнялся на локтях.

«Ты сам – струнка…» Марко даже перед собой застеснялся этой шевельнувшейся в нем ласковости. И деловито сообщил:

– Надо собираться. На диктант…

Он снял с крючка у двери свои видавшие виды штаны. Хорошо, что на них ни одного бурого пятнышка. Но зато сколько пыли и ракушечной крошки… Марко вышел на травку, отхлопал штаны валявшимся у дверей веником, прыгнул в них, нащупал в кармане медаль. «Джольчик, ты со мной всегда, не найдёт меня беда…» Он пощурился на солнце, вдохнул запахи южного края и вернулся к Икире.

Икира спал, отвернувшись к стене и подтянув к подбородку колени. На коричневом лаке плеча горел солнечный зайчик.

Надо было чем-то накрыть Икиру. Но чем? Потянешь из-под него одеяло – разбудишь. Ладно, всё равно он зябкости не ощущает. И Марко накрыл Икиру мысленно. Большим флагом Свода сигналов – синим с белым прямоугольником посредине. У приморских ребят он считается флагом удачи, потому что обещает скорый выход в море.

«МЫ ДРУЖИЛИ НЕДОЛГО…»

Диктант оказался пустяковый. История про бродячую собаку и двух ребят – мальчика и девочку, – которые эту собаку пригрели. Рассказик не для шестиклассников, а, скорее, для начальной школы…

Кстати, спросили: может быть, кто-то желает писать диктант не на государственном языке империи, а на официальном языке НЮШа? Тогда пожалуйте в соседний класс, к Оксане Глебовне. Желающих оказалось двое…

Да, текст был простенький, но Марко знал, что можно и в таком наляпать ошибок, если думаешь о посторонних делах. И заставил себя забыть все недавние события…

«Эта история случилась в городке, где жили два пятиклассника, Серёжа и Маша…»

Диктовка заняла не больше получаса.

– Вот и всё. Теперь внимательно перечитайте, проверьте и можете гулять. Через два часа придёте узнать результаты…

Вот так! Это в Лицее процесс затянулся бы на сутки: компьютерная сверка, согласования, педагогический совет… А здесь всё, как в прошлом веке – просто и быстро. Но два часа всё же придётся потомиться в тревожном ожидании.

Марко, однако, томиться не стал. Сразу включились в нем прежние заботы и тревоги. «Может, пойти к тёте Зоре, узнать, как дела с Володей? Был ли врач? Что сказал?» Перед Марко возник Икира. Выспавшийся, бодрый и даже в рубашке (в школу пришёл всё-таки). Он будто прочитал мысли своего кровки, сразу сказал:

– Я спрашивал тётю Зорю. Она сказала, что всё в порядке. Он спит…

– Давно спрашивал?

– Ну… с полчаса назад.

– Это давно. Пойдём, спросим ещё…

– Она сказала: «Будете соваться, я вас шваброй…»

– А мы издалека.

Она и увидела их издалека, на школьном дворе. Шваброй грозить не стала, поманила:

– Пошли со мной. Он лежит и всё про вас спрашивает…

Оглянулась, повела их в сарай. Открыла люк.

– Только недолго там, доктор сказал, что у него слабость от потери крови…

Стали спускаться вдвоём. Марко ощутил боязливое замирание. В комнате по-прежнему горела жёлтая лампочка, но теперь у самого потолка, сквозь заслонённое сурепкой оконце пробивался и дневной свет. Пахло ботинками, бинтом и йодом, но не сильно – шуршал у оконца вентилятор.

Володя полулежал. Щеки были такие впалые, что казалось, будто в них тёмные провалы. Глаза блестели. Но голос оказался живым, весёлым даже:

– Подгребайте ближе, братцы, садитесь…

Икира сел у Володи в ногах, Марко на табурет.

Помолчали.

– Да, выволокли вы меня из беды, – сказал Володя уже не так весело. С неловкостью. – Тыщу раз надо повторять спасибо. Да пока дыхалки не хватает…

– Да чего там… – скомкано отозвался Марко. – Это директору надо спасибо говорить…

– Ему – само собой… Сколько народу со мной возится… И вы, и Зоря Павловна, и доктор, и Юрий Юрьевич… Обещают помочь добраться домой, на Север. Когда очухаюсь… Рана-то не тяжёлая, лишь бы не было какой-нибудь заразы…

– Не будет! – звонко пообещал Икира. – В морской воде много йода, она лечит…

Володя улыбнулся в ответ.

– Доктор то же говорил… А тебя как звать-то, хлопчик? Там, на берегу, я не разобрал…

Икира почему-то смутился. И Марко сказал:

– Его зовут Иванко Месяц. Но это так, для школьного списка. А вообще он – Икира. Есть такая здешняя травка.

– А у меня братишка… такой же стебелёк. Сергейкой звать… Лежу и думаю: когда встретимся?

– Скоро встретитесь, – живо сказал Марко. – Залечишь дырку в плече и будешь добираться к дому.

– Это да… Только всякие заслоны-кордоны… Война эта поганая. Чего людям не живётся спокойно?

– А что случилось на крейсере? – спросил Марко. – Зачем ты старпома-то?..

– За его слова, – глуховато объяснил Володя. – Был я на ночной вахте у магнитного нактоуза. Там и делать нечего, стой себе да зевай в кулак. А эта шкура таскается по всему пароходу с фонариком, вынюхивает: что где не так… Подошёл, я докладываю: «Ваша вельможность, матрос Горелкин занят несением вахты…» А он фонариком прошёлся по мне, по нактоузу и захрипел: «Не вахтой ты занят, а…» – Ну, и поганое слово. – «Почему на чехле мусор?» А там, на брезенте и правда, чешуйки от тыквенных семечек. Разгильдяй какой-то щёлкал и оставил, я не разглядел… Говорю старпому: «Я же приборкой не занимался, я в карауле»… Он опять: «Не в карауле ты, а в…» и матом. – «Студенческая крыса! Как штаны в институтах просиживать – это вы будьте ласковы! А как службу нести – дуля в кармане!..»

Я не стерпел:

«А она мне нужна была, ваша служба? Я на неё не просился».

Его скрутило двойным штопором.

«Не просился ты, да? Хлеб да сало жрать готов от пуза, а родине священный долг отдавать – тебя нету? Тыловая гнида!..»

Мне вдруг тоскливо стало, нету сил. От старпома самогоном несёт, от палубы ржавчиной, с камбуза кислятиной… В горле комок. Я его сглотнул и говорю:

«Где здесь моя родина? Родина там, где мама…»

Он изогнулся опять, воздух вобрал и давай сипеть:

«Недоносок. Мама твоя базарная баба, если родила такого гадёныша…»

Я на гражданке одно время боксом занимался… Он отлетел шагов на пять, а я думаю: «Теперь спасенье только за бортом…»

Помолчали. Володя прикрыл глаза. Может, снова думал про маму?

Марко сказал:

– Твоё письмо я отправил сразу же…

Володя чуть улыбнулся:

– Да, ты говорил…

– Значит, медаль ты не зря дал… Вот она… – Марко положил тяжёлый кружок на ладонь. Володя опять поднял веки.

– Я бы ордена не пожалел…

– Она лучше, чем орден. Это теперь у меня джольчик. Ну, так у нас амулеты называются. Которые приносят удачу…

– А у меня амулета не было. Медальку-то эту я просто так носил в кармане. Случайно нашёл на берегу … Ну, значит, не зря…

Икира завозился на краю лежанки, расстегнул рубашку. Снял ожерелье. Развязал нитку, сдёрнул с неё две «бусины» – зелёный камешек и завитую ракушку размером с гривенник. Заёрзал, придвигаясь.

– Вот… возьми для удачи. Это тебе и Сергейке…

Володя взял амулетики в ладонь. Стал очень серьёзным.

– Ну, спасибо тебе… стебелёк Икира. Это и правда к счастью. В них тепло… живое…

Появилась тётя Зоря.

– Ну-ка, гости ненаглядные, марш гулять. Владимир, ты отдыхай, доктор велел больше спать.

– Слушаюсь, Зоря Павловна… Счастливо, хлопцы. Заглядывайте ещё…

Когда вышли на двор, тётя Зоря сказала в спину Марко:

– Постой-ка… Солончук. Тут тебе письмо…

– Мне?!

– Ты ведь один у нас Марко Солончук. Пришло на школу, директор ещё вчера велел передать, да было не до того…

Марко с дрожью в пальцах взял конверт (хотя чего вздрагивать-то?). Надпись «Марко Солончуку». Потом цифры индекса и адрес: «Южный край, Тарханайская коса, пос. Фонари, средняя школа, 6-й класс»… Обратного адреса не было. Марка – нюшская, с початком. А штемпель? Размытый, но можно прочитать: «Ново-Византийск»…

Слева от школьного здания был сквер с акациями и каштанами. И с двумя кизиловыми деревьями, между которыми тётя Зоря в марте подвесила прочные качели. Икира устроился на качелях, деликатно показывая, что ему дела нет до письма. Марко ушёл под развесистый каштан, сел верхом на узкую скамейку. Рывком вскрыл конверт.

Белый листик, синие аккуратные строчки.

«Здравствуй, Конёк! Я не дождалась твоего звонка и попросила папу позвонить в Лицей, чтобы там сказали твой номер или адрес. Нельзя же так сразу прекращать отношения, верно? А в канцелярии сообщили, что ты вернулся на Побережье. С Побережья ты тоже не звонил, и я поняла, что это из-за блокады. А потом у меня сменился номер. Я лишь недавно догадалась, что можно написать тебе на школу. Может быть, дойдёт…

Я не люблю писать письма, но сейчас решила написать, потому что не хочется, чтобы всё быстро забывалось. Мы дружили недолго, но хорошо, правда?

Я не знаю, как у тебя дела, но думаю, что всё хорошо. У меня тоже. Мне обещают роль Красной Шапочки в пьесе «Книга сказок». Роль небольшая, но интересная. Говорят, что у меня получится.

Плечо иногда болит, но не сильно. Помнишь мальчика, который играл со мной второго пажа, в зелёном берете? Он дал мне совет, чтобы я тренировалась со скакалкой. То есть с прыгалкой. Я стала заниматься, и это существенно помогло. Теперь прыгаю каждое утро. Шестой класс я закончила хорошо, в основном на 10–11. А ты свой, наверно, на пятёрки…

Скоро мы поедем на гастроли по разным городам Штатов. Жаль что ближе к Северу, а не к морю, там всё время конфликты. Но я надеюсь, что у вас в Фонарях спокойно.

Марко, я желаю тебе хорошего лета.

Юнка Коринец».

«Вот и всё», – подумал Марко с ощущением пустоты. Горечи не было, а была… именно пустота. И даже какое-то облегчение.

«Мы дружили недолго, но хорошо, правда?»

Правда…

«Мне обещают роль Красной Шапочки…»

Дай Бог тебе удачи… Наверно, мальчик в зелёном берете тоже будет кого-то играть. Рядом… Этого мальчика-пажа Марко не помнил. Нисколечко. Но всё равно – пусть и ему повезёт…

«Он дал мне совет, чтобы я тренировалась со скакалкой…»

Молодец, правильный совет. Пусть никогда у Юнки Коринец ничего больше не болит.

А новый номер она не сообщила. Может, забыла написать? Или решила, что блокада – навсегда? Нет, едва ли…

«Ты теперь будешь терзаться целыми днями?» – сказал он себе.

«А вот и не буду!»

Она ещё написала: «Желаю тебе хорошего лета».

Ну и что же? Оно и в самом деле неплохое. По крайней мере, интересное. Вон сколько всего!..

Подскочил Икира.

– Марко, в школе звонят! Наверно, зовут узнавать отметки!..

Марко сунул конверт в карман левой штанины, а листок – в правый задний.

– Марко, можно я с тобой в классе посижу? Узнаю про тебя сразу…

– А если у меня двойка?

Икира засмеялся:

– Ты будешь плакать, а я утешать.

– Тогда пошли…

У Марко оказалась пятёрка.

Вообще-то пятёрок было шесть.

Кроме Солончука – у Пикселя и Топки, у Игоря Ковальчука, Лариски Мавриной и ещё одна – у Андрийки Козаченка, который писал «по-нюшски». Двоек не было, к счастью, ни одной. А про Марко Серафима Глебовна сказала, что отличную оценку ему «натянули». Потому что была ошибка: в слове «история» он вместо второго «и» написал «і».

Говорят, заступился директор, сказал, что это не ошибка, а описка, «влияние Лицея, где готовы писать букву «и» с одной и двумя точками даже в слове «корова». (Ну, совсем, как Марко в споре с Ингой Остаповной).

Кстати, директор присутствовал при подведении итогов (и при этом не бросил ни одного особого взгляда ни на Марко, ни на Икиру). Он объявил, что завтра – последний день занятий, собрание, а потом «гуляйте до осени». Разумеется, грянуло ура…

Икира умчался домой, сказал, что хочет снять рубашку. А Марко окликнула на школьном крыльце Славка. Мирослава Тотойко. У пятиклассников недавно кончились уроки.

– Чего тебе? – неласково сказал Марко. Несмотря на пятёрку, настроение было так себе.

Славка проехалась по нему взглядом сквозь белые пряди на лице.

– Какой ты… будто тебя коты драли.

– Ты это и хотела сказать?

– Не только это. Вот ещё… Твоя потеря? – Она протянула листик. Юнкино письмо.

Марко дёрнулся, хотел выхватить, но сдержал себя, взял спокойно.

– Похоже, что моя… Да. Где ты взяла?

– В саду у скамейки. Пошла покачаться, а бумажка белеет в траве…

«Выскользнула из кармана. Растяпа я…»

– И ты, конечно, прочитала…

– А что такого? Я же не знала, чьё это… Догадалась только в конце, где «Марко».

– Ну и… есть ещё вопросы?

– Больно надо… Хотя бы спасибо сказал.

– Ах да, спасибо… – Он затолкал письмо в тот же карман, где конверт.

У Славки всё же был ещё вопрос. Помолчала и небрежно так – мол, не очень-то мне и надо – проговорила:

– А эта, Юнка… Она кто? Или секрет?

Скорее всего, она ожидала услыхать что-нибудь знакомое с детсадовских лет: «Лезешь не в свои вопросы – потеряешь нос и косы» (хотя кос у неё не было).

Марко так и хотел ответить. Но спохватился: «А чего это я? Она же нашла, отдала…» Объяснил с зевком:

– Девочка одна. Вместе учились в Лицее.

Славка наклонила к плечу голову.

– Хорошая девочка? Артистка, да?

– Артистка… Ещё что спросишь?

– Ничего… А «Конёк» – это она тебя так называла?

– Все так называли. Потому что горбатый.

– Не горбатый, а глупый. Чего ты злишься? Я по-хорошему спрашиваю…

– А я по-хорошему отвечаю… Славка, я не злюсь, просто я голодный. Не успел позавтракать как надо, торопился на диктант.

– Ну, иди. Приятного аппетита.

Дома был траур. Женька ходила с красными глазами. Она получила по математике четвёрку, а ей хотелось большего.

– Кто меня возьмёт в институт…

– У тебя же ещё год впереди, – утешил Марко.

– Вы с мамой говорите одинаковые слова!

– Правильные слова всегда одинаковые. Ты запоминай и набирайся ума…

– Балаболка… У тебя, в твоей берлоге, недавно мобильник надрывался. Я вошла, схватила, а он уже замолчал…

– Как надрывался? Ведь нет же связи!

Марко давно уже не носил мобильник с собой: толку от него, как от мыльницы.

– Откуда я знаю! – Евгения вскинула лицо и пошла в свою комнату, горевать дальше.

Марко кинулся в «хижину». Мобильник лежал на постели. «Хоть бы сохранился номер!»

Номер в шкале «Непринятые вызовы» сохранился.

Незнакомый. Ну, понятно! Она же написала, что сменила!

Марко нажал кнопку ответной связи. И, конечно же, вместо неё – каменное молчание. Секунда, пять, десять… И вдруг! Загудело, запищало и – ответ!

Но не её голос. Мужской:

– Это кто?

– Это… Марко…

– А! Я тебе звонил!

– Кто это?

– Как кто! Доцент и бакалавр Никанор Кротов-Забуданский, член Европейского археологического сообщества и редколлегии журнала «Всемирная информация», в здешних кругах известный под именем Пекарь или Пек…

Ну, понятно! С его-то телефоном, завязанным на независимую Космическую сеть, Пек мог дозвониться куда угодно.

Марко не сдержался:

– Тьфу…

– Как понимать это междометие?

– Это я не тебе… Это… Ты как разнюхал мой номер?

– Доцент и бакалавр Никанор… и так далее… знает всё. А ты что досадуешь? Думал, что это она?

– Тьфу! На этот раз на тебя… Чего тебе от меня надо?

– Чтобы ты предстал предо мной. Нужна консультация насчёт девочки. Той, раскопанной…

Марко сообразил, что за полминуты успел напрасно нахамить Пекарю.

– Ладно, Пек, извини. Сейчас предстану, только что-нибудь пожую…

Перед тем, как бежать к Пеку, Марко решил снова посмотреть на девочку. Статуэтка была спрятана в углу за тумбочкой, под старой газетой. Марко не хотел, чтобы на девочку пялились кому не лень… Теперь он достал её и поставил у изголовья. Девочка покачалась.

– Не скучай, – сказал Марко.