Текст книги "Прыгалка"

Автор книги: Владислав Крапивин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 12 страниц)

ЗАТМЕНИЕ

Судя по всему, про бежавшего с крейсера матроса знали все ребята на Маячной улице. А может быть, и не только на ней. Слухи-то сочатся, как вода в днище старой шлюпки. Но тайна есть тайна, и кому хочется за болтовню получить ярлык хихилы? Поэтому делали вид, что никому ничего не ведомо. Только самые посвящённые вели между собой разговоры о Володе…

Володя выздоравливал. Он выходил из убежища подышать свежим воздухом. Чаще всего поздно вечером, но иногда и днём, в заросший садик. Здание школы загораживало это место от дальномеров «Полковника Думы»…

В садике и нашёл Марко Володю. Тот укрывался за густыми яблонями и «смолил» сигаретку.

– А я вот наябедничаю доктору Канторовичу, что ты куришь, – пообещал Марко. – Он говорил, что нельзя, а ты…

Володя заулыбался:

– Я больше не буду… А вообще-то на свете столько «нельзя», что каждое не выполнишь, как ни крутись… Где Икира?

– Передавал привет. И усвистал к пацанам, которые запускают с холма нового змея… Потом прибежит…

– Везде ему хочется успеть… – с грустинкой сказал Володя.

– Не всегда… Иногда сядет в уголке, нахохлится и о чем-то думает. Бывает, что целый час… А змей ему нужен, потому что от вибрации нити он получает живую энергию. Так же, как от солнца…

– В соответствии с теорией струн, – вздохнул Володя.

– Что? – вздрогнул Марко.

– Что «что»? – в свою очередь удивился Володя.

– Ты знаешь про теорию струн?

– А кто про неё не знает? Некоторые учёные мужи считают, что из струн состоит вся Вселенная. И не только материальные частицы, всякие там электроны и ядра, но и этакая тонкая материя. Как говорится, духовный мир. Все ощущения, настроения и движения души… Мы в универе в спорах на этот счёт поломали целый лес копий…

– А я думал, что это лишь моя догадка, – признался Марко. – Моя и… ну ещё нескольких человек. – Не знал он: радоваться или огорчаться… Наверно, радоваться. Значит, и его мысли о всеобщем резонансе тоже справедливы.

– Когда о чем-то догадались несколько человек, это быстро становится достоянием человечества, – с оттенком важности заметил Володя. – Только это не всегда приводит к согласию. К пониманию…

– Чтобы получилось общее понимание, надо чтобы все струны зазвучали в резонансе, да? Как в клипере…

– В чем?

– Ну… если хочешь, я расскажу…

Уж с кем, с кем, а с Володей-то у Марко было общее понимание. И он, постеснявшись чуть-чуть, рассказал ему про мечту о звучащем клипере. И о том, как этот корабль будет помогать людям достигать всеобщего согласия…

Володя слушал, не перебивал. А потом сказал:

– Здравомыслящим людям очень захочется обхихикать эту идею. Тем, кому новые модели «Вольво» и «Рено» не в пример интереснее всяких парусников… Но мы ведь не совсем здравомыслящие, да?

– Да! Женька говорит, что во мне «ни капли здравомыслия»…

– Старшие сестры всегда правы… Но у них своя правота, а у младших братьев своя… А под бушпритом будет фигура Прыгалки, да?

– Как ты догадался?!

– Ох как трудно догадаться…

– Ты чем-то похож на Пека, – насуплено сказал Марко. – Начнёшь ему о чем-то говорить, а он уже всё знает наперёд.

Володя не стал спорить.

– Да, в чем-то мы похожи. Резонанс в мыслях порой удивительный… Кстати, Пек обещал, что скоро займётся моей переправкой на континент…

– Жалко, что уедешь…

– Расставаться всегда жалко… Потом вспоминаешь и спохватываешься: столько вопросов, которые не успели обсудить… Знаешь что?

– Что? – почему-то встревожился Марко.

– Я сейчас тебе скажу… может быть, не очень приятную вещь, но… надо, чтобы от кого-то ты её услышал. Чтобы потом не было в жизни всяких кораблекрушений…

– Говори, – хмуро велел Марко.

– Я о клипере. И о тебе. Случается всякое. Мечтает человек о волшебных парусах, а потом приходится идти механиком на траулер или диспетчером на местную электростанцию… И тут главное знаешь что?

– Что?

– Главное, чтобы человек не терял свой корабль ни в каких обстоятельствах. Чтобы клипер всегда жил у него внутри. Тогда струны будут звучать всю жизнь.

Потом оба с минуту молчали.

Володя повозился на скамье. Морщась, потрогал плечо.

– Кажется, я чересчур пафосно высказался…

– Как по книжке, – согласился Марко.

– Ну и что?! Книжки всегда полезны. Без них какая была бы жизнь?

– Паршивая… Только я… прежде, чем податься в механики, всё же постараюсь построить клипер.

– Молодец…

– С Прыгалкой под бушпритом, – сказал Марко чуть насмешливо и упрямо.

– Молодец, – ещё раз проговорил Володя. – Дай Бог удачи… А Прыгалку-то когда принесёшь? Обещал показать…

– Скоро. Вот закончат Пиксель и Топка мастерить площадь, тогда мы и покажем. Чтобы все было в резонансе… то есть в гармонии и композиции. Это они так говорят…

Топка и Пиксель мастерили площадь старинного города не спеша и со вкусом. Не хотели торопиться, их радовал сам по себе творческий процесс. Они разогревали в тёплой воде пластилиновые бруски, потом лупили ими о доски и о собственные, похожие на печёные яблоки колени, разминали в ладонях, делили на мелки кусочки. Из кусочков они выкладывали мозаику желтовато-серых и коричневых цветов. Плавные изгибы орнамента напоминали те, что есть в альбоме про искусство Эллады. Альбом Топка и Пиксель изъяли у Икириной мамы в библиотеке на «некоторое неопределённое» время. В чем и расписались…

Площадь была квадратная, небольшая, шириной в полметра. Её окаймлял черно-оранжевый узор из квадратных загогулин в древнегреческом стиле. На одном краю был вылеплен маленький постамент, в который скульпторы собирались вмуровать пластмассовую подставку Прыгалки…

А дни шли – в солнце и запахах моря, в футбольных битвах, купанье, «огородно-садовых повинностях» и вечерних беседах у Камней или на дворе у Тарасенковых.

Пек хвастался, какую повесть он скоро напишет и как в ней «воздастся по заслугам» всем его знакомым.

– О каждом – всё по правде. Только Икире припишу кое-какие недостатки. Потому что дитя, которое питается солнечными лучами и никогда не врёт, совершенно не реалистично. Читатели не поверят…

Иногда Пек рассказывал про книги писателя Капитана Мариетта, о которых здесь никто не слышал. Или читал никому не известные стихи. Например, такие:

 
Я радуюсь тому, как связано всё крепко.
Звезду и микромир в душе сливаю я.
Галактики спираль и семена сурепки,
Короткой жизни миг и вечность бытия…
 

– Вот это уж точно ты сам сочинил, – заявил Марко. В отместку за «шестиклассника с тайными чувствами».

– Ну и… хочешь сказать, что коряво?

– Да нет, ничего… Но все же не Мей… – хихикнул Марко и на всякий случай отодвинулся.

 
Ты в критике своей немей,
И, если даже я не Мей,
Суровых выводов не делай.
Не будь как ядовитый змей,
Но будь пушист, как кролик белый… —
 

тут же откликнулся Пек.

– А это уже полное рифмоплётство, – сказал Марко.

– Нет, не получится у тебя и у меня резонанса, – подвёл итог Пек.

Но резонанс почему-то нередко получался…

Однажды Пек сообщил, что через несколько дней случится солнечное затмение.

– Об этом известно во всем мире, и только здешнее население не знает ничего и живёт заботами натурального хозяйства…

– Полное затмение? – деловито уточнила Славка.

– Полное будет где-то над Тихим океаном. А здесь чуть-чуть. Луна закроет четвертушку солнечного диска. Но все равно интересно. Если смотришь в телескоп, на лунной горбушке видны силуэты горных пиков и хребтов. Космическая картина…

Когда шли домой, Икира, глядя под ноги, сказал:

– Марко, я не буду смотреть на затмение…

– Почему?

– Потому что… солнце заслоняется. Мне от этого как-то зябко. Я даже про солнечные пятна слушать не люблю…

– Но затмение же не солнечное пятно! Просто Луна чуть-чуть наедет, вот и все. Совсем немного и не надолго…

– Я понимаю. Но все равно… – Икира съёжил тёмные, как у мулата, плечи.

– Тогда я тоже не буду смотреть, – решил Марко.

– А ты почему?!

– Объяснить или сам догадаешься? – спросил Марко своего кровку.

Икира не стал врать, что не догадался.

– Я помогу ребятам поставить во дворе телескоп, а сам посижу в сторонке, – решил Марко.

– А я совсем туда не пойду. Лучше с мамой побуду, у неё отпуск по болезни…

– А что с ней? – встревожился Марко.

– Печень болит…

Когда с мамой что-то неладно, то какое уж тут настроение. Марко знал это по себе. Если мама ходила печальная, расстроенная чем-нибудь, ему тоже было тошно (резонанс…). Но в нынешние дни мама была бодрая. Пришли сразу два отцовских письма. Отец писал, что он уже свободен от службы в имперском войске, получил офицерское жалованье за полгода и собирается вернуться домой, «как только закончится там у вас заварушка». А пока лучше подождать. Мол, нюшские комиссары опять привяжутся с мобилизацией, и попадёшь из одной казармы в другую…

– У нас дома есть лекарство, называется «Но-Шпа». Икира, я принесу.

– Спасибо, у нас тоже есть. Доктор Канторович дал, когда приходил…

Затмение «было назначено» через два дня. К этому времени Топка и Пиксель сделали наконец «площадь». Она даже без девочки смотрелась красиво. Будто законченная картина. Художники окантовали её лакированными рейками.

– Мелодии Эллады, – сказал Пек, когда ребята принесли это произведение искусства к нему на двор.

Марко туда же принёс Прыгалку. Её закрепили на подставке. Статуэтку легко можно было снять, если надо куда-то переносить или перевозить.

Топка и Пиксель называли площадь с девочкой «композиция».

Композицию укрепили на щелястом садовом столике. Кусочек городской площади и девочку (пострадавшую от землетрясения, но все равно красивую) словно уменьшили во много раз и перенесли в наше время из древности…

– Классика, – веско сказал Слон. И все согласились. Даже бабка и дед Тарасенковы одобрительно покивали.

– Плохо только, что пластилин не застывает. Сначала был как дерево, а потом, когда размяк, не хочет никак твердеть обратно… – пожаловался Пиксель.

– Потому что жара, – объяснил Топка.

– Хотели эту штуку в холодильник, а она не влезает, потому что она широкая, а холодильник узкий, – добавил Пиксель.

– Затвердеет, когда станет прохладнее, – решила круглая Галка.

– Юрий Юрьевич просил показать, когда все будет готово, – напомнил Пек.

Марко сказал:

– Отнесём в школу завтра, перед затмением… – И глянул на Икиру: «Ты не думай, я не буду смотреть в телескоп, я обещал». Икира играл с пятнистым котёнком Тарасенковых. Котёнок был доволен, Икира тоже…

Затмение должно было случиться в середине дня. Телескоп установили на школьном дворе заранее. На широком табурете. Недалеко от сарайчика, под которым было Володино убежище. С этого места была видна половина безоблачного неба, а залив с крейсером заслоняли невысокие, но густые акации.

Не будь крейсера, наблюдать затмение можно было бы из верхней комнатки. Но ведь бдительные нюшские моряки могли углядеть в стереотрубы раскрытое окошко и телескоп на подоконнике. Чего доброго, решили бы, что школьники шпионят за доблестным «Полковником Думой». Не стоило лишний раз рисковать.

Солнце забралось на высоту и жарило изо всех сил, а встречаться с Луной время ему ещё не пришло. Поэтому решено было устроить «вернисаж». Топка и Пиксель заранее принесли в плоской картонной коробке «площадь». Марко достал из ранца Прыгалку. Композицию утвердили недалеко от телескопа, на другом табурете.

Собралась почти вся компания с Маячной и двое ребят с соседней улицы, с Компасной – Сергийко Левченко и Толик Мовчун (из того же класса, что Матвейка Кудряш). Только Икира не пришёл. Марко из-за этого чувствовал себя слегка неуютно, хотя знал заранее: Икира сидит с мамой.

Да, и ещё Пек не пришёл! Он сказал, что будет работать над рукописью, а на затмение глянет, выбрав минутку, в свой бинокль.

Появились Юрий Юрьевич и тётя Зоря. Поглядывая по сторонам, выбрался на свет Володя – в брюках директора, в клетчатой рубашке Пека, побритый и вполне здоровый на вид. Все ребята конечно, знали теперь про беглеца с крейсера, но тайну хранили железно. Делали вид, будто верят: это, мол, приехал в гости к тёте Зоре племяннике ближнего хутора.

Обступили табурет с площадью и Прыгалкой. Поразглядывали так и сяк. Сказали «сила», «клёво», «ось, гарно…» и даже «зашибись…».

Володя наклонился к Марко и шепнул:

– Слов нет… Живая девочка.

Юрий Юрьевич заметил:

– Этот экспонат я с удовольствием выпросил бы для школьного музея… Но ведь Марко не отдаст.

– Не отдам, – сказал Марко чуть виновато, но твёрдо. – Лучше уж берите насовсем телескоп.

Директор почесал бровь.

– Широкий жест. Надо обдумать…

Марко добавил:

– Когда друзья Пека пришлют копии, одну можно взять в музей. А Топка и Пиксель сделают вторую «площадь»… Сделаете?

– Факт, – сказал Топка. Пиксель хотел прокомментировать этот факт подробно, однако Кранец (который чуть не сбил телескоп) напомнил:

– Щас начнётся!

Марко надел на трубу тёмный фильтр.

Топка сказал, что пластилин плавится на солнце и «площадь» с девочкой надо унести в тень. Унесли вместе с табуретом в сарайчик, поставили у дальней стены.

Встали в очередь к телескопу. Поглядели все – даже директор и тётя Зоря – как чёрный бугристый шар в красноватом пространстве наезжает на серебристый солнечный круг. Не шумели, не толкались и не спорили, лишь Сергийко и Толик пихнули друг друга локтями, но Слон показал им кулак.

Потом, чуть передвинув трубу, посмотрели по второму разу. Потом ещё…

– Дыхание Вселенной, – выговорил Володя с грустной ноткой. Марко вспомнил стихи Пека о галактике и семенах сурепки…

Стали расходиться.

Славка оглянулась на Марко:

– А ты почему ни разу не взглянул?

– Я только вчера летал на Луну, видел все вблизи.

– Понятно, – кивнула Славка. И неизвестно, что при этом подумала.

У телескопа остались Марко, Топка, Пиксель и Кранец. Неподалёку был и Володя, присел на порог сарайчика. Юрий Юрьевич сказал, что пойдёт писать отчёт по итогам учебного года. Для имперского Минпроса. Блокада блокадой, а отчётность отчётностью. Тётя Зоря тоже ушла внутрь школы.

Марко взялся было разбирать телескоп – для переноски наверх.

– Давай помогу, – сунулся Кранец.

Марко хотел сказать, что лучшая помощь, если он аккуратно посидит на лавочке. Но пожалел неудачника.

– Помоги. Придержи треногу…

В этот момент во двор ворвался взмыленный Матвейка Кудряш.

– Марко! Ребята! Кукурузники идут, прямо сюда!

Володя встал, неловко развёл руками: приходится, мол, снова нырять в подполье… Исчез в сарайчике, захлопнулась за ним крышка люка. Топка и Пиксель сообразили: тоже кинулись в сарайчик, поставили на крышку табурет с «площадью» и девочкой. Мол, нет здесь никакого подполья. Правда, края люка все равно были видны…

«Может, пройдут мимо?» подумал Марко с ощущением близкой беды. Он уже чувствовал, что не пройдут.

Не прошли. Появились во дворе вчетвером. Двое – старые знакомые – марин-сержант и «Дуремар». Ещё двое – одинаково низкорослые, кривоногие, с рыскливыми глазками. Быстро оглядели территорию.

– А ну, школяры, говорите, як на духу, где ховаете шпиёнов и дезертиров? – добродушно сказал всем сразу марин-сержант и прошёлся взглядом над головами.

Пиксель и Топка встали в дверях сарайчика. Пиксель вежливо сказал:

– Никого мы не ховаем, здесь кружок занимается по астрономии, только что наблюдали затмение…

– Учёные, значит. Это добре, – тонким голосом заявил «Дуремар». – Мы вас, вроде бы, в прошлый раз бачили. То неспроста…

В открытом окне второго этажа показался директор.

– В чем дело, господа? Здесь школа. Она под имперской юрисдикцией!

– Твою юр… дик… пикцию мы видели знаешь где? – спросил «Дуремар». И сказал, где. Двое кривоногих коротко поржали.

У чёрного входа школы появилась тётя Зоря. С метлой, как с алебардой.

– Ты чего это лаешься при детях, бессовестная рожа! Я вот как впишу тебе черенком промеж лопаток!..

– Дывись, хлопцы, яка адмыральша, – по– прежнему добродушно заметил марин-сержант. – Ну, точь-в-точь моя тёща, тильки ж…а не така толста…

– Тётя Зоря, дайте ему по хребту, – бесстрашно попросил Матвейка Кудряш.

Марин-сержант качнулся к нему, тот отскочил.

Юрий Юрьевич снова сказал из окна:

– Ступайте прочь. Много ли надо геройства воевать с детьми?

– А ты, пане начальник, уйми своих диток, – посоветовал марин-сержант. Попрочнее расставил ноги, поправил берет с малиновым шариком, вскинул голову к окну. – И сам уймись, у тебя свои заботы, у нас свои, бо велено шукаты биглых нарушителев.

– Шукай в своём кармане, – посоветовал издалека Кудряш.

Директор сказал:

– Тарханайская коса имеет статус нейтральной территории. У вас есть на руках разрешение для производства обысков?

– А то як же! Ось… – марин-сержант с удовольствием погладил по воронёной спинке свой Б-2 с подствольником, из которого торчал похожий на толстую авторучку снарядик.

Марко взглядом подозвал Кудряша:

– Слиняй незаметно к Пеку, скажи про все…

Кудряш кивнул, отступил на шаг, на два, оказался у акаций. Ускользнул. «Кукурузники» на него не смотрели. Смотрели на своего командира, который вдруг шагнул к телескопу, пригляделся:

– Шо за дудка? Як пехотный миномёт, я такие бачив у морпехов.

– Оптическая труба, – разъяснил «Дуремар». – Можно в неё наблюдать всякую астрономию, а можно и боевой корабль, щоб узнавать всякие военные секреты, да сообщать императорской разведке…

– Ясная ситуация, – кивнул марин-сержант и глянул на тётю Зорю. А шо у вас, бабка, вон в той халабуде? – и подбородком показал на сарайчик. В дверях там по-прежнему стояли Топка и Пиксель.

– Там, касатик, ещё одна метла, покрепче этой, – сообщила тётя Зоря с ласковой угрозой. – Хочешь попробовать?

– Треба глянуть, шо за метла, – решил командир патруля. – Пийшлы, хлопцы…

Они вчетвером шагнули к двери.

– Геть! – велел марин-сержант Пикселю и Топке. Они попятились. А что им было делать?

Зато знал, что делать, Кранец!

Он прыжком занял место Пикселя и Топки, поддёрнул полосатые штаны и надсадно заорал:

– Чё вы тут ходите, крысы земноводные! Тошно стало на своём корыте, да? Ржавчиной обросли?! Самогонки не хватает?!

Несколько секунд четверо патрульных смотрели на взбесившегося толстого мальчишку. Того просто распирало от ярости:

– Чё припёрлись на чужой берег?! По бабам соскучились?! Так нету их тут для вас ни одной! Медузы вонючие!

Марин-сержант пришёл в себя.

– Хлопцы! Доставьте-ка мне того скаженного порося. Та сорвите «тараскины слезы». Знаете таку травку?

– А то як же! – обрадовался «Дуремар». Он и двое кривоногих быстро шагнули к орущему Кранцу. Тот обрёл неожиданную резвость. Метнулся к ракушечному забору между сарайчиком и школой. Взлетел на крытый черепицей гребень. Заголосил сверху:

– Ха! Поймайте сперва! Штаны порвёте, пока бегаете!..

Каждому, кто знал про Володю, ясно было, что Кранец уводит патрульных от сарая.

– Ну, чё встали? Кишки свело? Письки кукурузные!

Последние слова были нестерпимы для доблестных представителей нюшкиного флота. Они втроём взревели и запрыгали, чтобы ухватиться за верх забора и подтянуться. А Кранец – он дурак, что ли, ждать их? Подскочил к углу школы, там вбиты были скобы – путь на крышу. Кранец вцепился в них, как обезьяна, оглянулся.

«Дуремар» и два других матроса торчали под забором и часто дышали. Понимали, что догнать пацана не сумеют – вроде бы грузный, а такой вёрткий, зараза…

– Може, стрельнуть?.. – неуверенно сказал один из кривоногих. Все трое оглянулись на командира. Но марин-сержанту было уже не до Кранца. Он стоял навытяжку и держал у щеки коробку рации.

– Слухаю, пане капитан другого рангу! Никак не маю, ваша вельможность… Сей же момент, ваша вельможность…

Он опустил рацию, зло глянул на матросов:

– Швыдче на пароход! Командиры велят… Якие-то новые там заботы…

Они спешно зашагали со двора. Но через несколько шагов остановились. Оглянулись. «Дуремар» погрозил Кранцу кулаком, а марин-сержант велел:

– Хлопцы, да тюкните вы ту самоварную трубу. Ясно же, шо шпигунский аппарат…

Один из кривоногих дёрнул автомат и с локтя выпалил по телескопу.

Б-2 грохнул, как пушка. Или это грохнул разорвавшийся снарядик…

Все оглохли на полминуты, а когда пришли в себя, патрульных не было. И телескопа на табурете не было…

Но телескоп уцелел. Его просто сбросило в траву вихрем от пролетевшего вплотную снарядика (или мини-гранаты, или большущей разрывной пули – черт знает, как эту штуку называть). Сработал снаряд внутри сарайчика. Видимо, он ударил прямо в Прыгалку…

Марко ощутил кислый запах взрывчатки, как после обстрела на берегу.

Он не сразу понял, что Прыгалки нет. Что её нет совсем. Что крохотные керамические крошки – это все, что от неё осталось. Крошки впивались в колени, когда Марко лазил в дыму по цементному полу, пытаясь найти девочку.

Потом понял, что не найдёт, вышел из сарайчика, сел на табурет рядом с валявшимся в сурепке телескопом. Сидел, снимал помусоленным пальцем крошки с колен, вытирал палец о нагрудный карман и смотрел перед собой.

В ушах словно все ещё гудело эхо разрыва. Он плохо слышал, что говорили вокруг. Появился Пек. Сказал, кажется, что отправил через Космосеть информацию международным наблюдателям – о нападении матросов «Полковника Думы» на школу. Будет скандал на весь мир. Марко равнодушно кивнул. Никакие скандалы не могли помочь его беде.

Две радости были у него этим летом. Первая – Прыгалка. Вторая – Икира, их союз-кровка. Прыгалки нет…

– Икира не пришёл? – спросил он. И услышал сквозь вату в ушах, от Пека:

– Икира уехал. Ещё утром…

– Куда?!

– В Казанкой, с мамой. Туда поехал доктор Канторович и забрал их с собой. В Казанкое хорошая больница, а главный врач – его друг. Они договорились, что положат Икирииу маму на обследование. А Икира побудет с ней… Они уехали неожиданно, доктор спешил.

Одно к одному…

– Марко, он просил передать тебе, что позвонит с больничного номера на мой мобильник. Это получится. И вы поговорите…

Марко кивнул. И спросил шёпотом:

– А что с его мамой? Так плохо, да?

– Да нет, не так уж плохо. Однако доктор сказал, что нужна профилактика и нельзя упускать возможность. Бесплатную, к тому же… А она сказала: «Поеду, если Иванко будет со мной. Без него я там изведусь…»

Все стояли вокруг и понимающе молчали.

Потом Топка сказал, что пластилиновая «площадь» почти не пострадала. Удивительное дело. Похоже, что все осколки уши вверх и в стороны, а мозаику зацепили не сильно. Починить можно за час.

– Мы вечером принесём её тебе, – начал объяснять Пиксель. – Она ведь все равно пригодится. Появится копия девочки, и ты поставишь её туда…

– Да, конечно, – выговорил Марко. – Спасибо… – И потекли слезы.

Марко не стал их скрывать. Снимал капли со щёк ребром ладони и стряхивал в траву. И все опять молчали рядом. Потом сбоку подошёл Кудряш, тронул Марко за плечо:

– Посмотри, вот. Я там нашёл..

Он держал на ладони крохотную коричневую ножку. Босую ступню, отбитую повыше щиколотки. Марко перестал всхлипывать, положил ножку на свою ладонь, медленно укрыл пальцами.

В маленькой ступне Прыгалки сидела колючая боль. «Подожди», – мысленно сказал Марко. И заставил дрожать струнки. Те, которые в ладони и те, которые вокруг. И те, которые в клипере… Ступня чуть заметно задрожала в ответ. В ней появилось пушистое тепло.

«Больше не болит?»

«Нет…»

Захотелось опять заплакать, но Марко переглотнул комок, тряхнул головой. Оттянул на рубашке карман, аккуратно спрятал ножку Прыгалки. Посмотрел на всех.

Были здесь не только ребята и Пек. Были и директор, и тётя Зоря, и Володя. Впереди Володи стоял Кранец. Володины ладони лежали у него на плечах…

Все без лишних слов понимали, что отныне Фимка Левада – другой человек. Никто больше не будет звать его Померанцем, а прозвище Кранец станет именем героя. Потому что если бы не он, патруль полез бы в сарай и запросто мог обнаружить люк…