Текст книги "Русская комедия"

Автор книги: Владислав Князев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 34 страниц) [доступный отрывок для чтения: 13 страниц]

Глава девятая

Да, много чего разного – и страшного, и прекрасного – приходится испытать и претерпеть героям в былинах и легендах. И все же – гораздо меньше, чем в жизни. Тем более в колдыбанской действительности.

Слушайте же, затаив дыхание, быль о том, как бились истинные колдыбанцы с неотитанами безвременья. Битва, как вы помните, идет за небосвод, то есть за истинный дух подрастающего поколения. То есть за наше за будущее. Быть ему кое-как, по-московски, или образцовым, по-колдыбански.

Как вы помните, человек с багром, называющий себя героем Самарской Луки, поставил перед школой № 1 совершенно особую задачу. И застыл, как монумент, которому сейчас будут салютовать юные пионеры.

– Спасение эпохи от бесславия? – испуганно молвила школа № 1 в лице правой-левой руки ее директрисы. – Это что, такая учебно-воспитательная дисциплина? Но в постулатах великих педагогов прошлого Дистервега и Песталоцци она почему-то не упоминается ни словом. Никаких указаний на этот счет не содержат и рекомендации Госпедака.

– Оно и понятно, – снисходительно усмехнулся монумент. – Речь идет об Особой Колдыбанской Истине.

Разумеется, он не забыл подчеркнуть особую грамматику языковой новости. Все три слова надо писать с большой буквы. В сокращенном виде – аналогично: ОКИ.

– ОКИ! – снова задрожала в страхе Указкина. – Почему же наш колдыбанский гороно не дал нам соответствующих указаний? Может быть, это специально? Чтобы школа номер два прогремела, а наша школа номер один загремела…

Она с надеждой простерла указку к багру:

– Ну и как же надлежит прославлять эпоху? По какой уникальной методике? Какими специальными методами?

– На Самарской Луке это не проблема, – успокоил непонятливую училку новый корифей воспитательного дела. – Как надлежит? Естественно, следуя заветам прадедов. Колдыбанской удалью.

– Это как? – совсем растерялась педагогическая дама. – Уж на что школа номер два – подручная дальше некуда, и то про такой завет знать не знает.

И тоже застыла. Точнее, остолбенела. Потому что напоминала не монумент, а столб, не котором Антоша Добронравов только что написал запрещенное слово «дура».

А самопровозглашенный главнаставник юного поколения, равно всей школьной системы, уже заруливал:

– На Волге всегда есть место удивительным подвигам. Старинные предания гласят…

И понеслось. В заплыв. Вниз по течению. Вверх против течения. Туда и обратно, и снова туда. Само собой, без отдыха, без передышки…

– Входить в Волгу надо, как в театр, – поучал сказитель обомлевший партер, точнее, директорскую ложу, а именно замдиректрису школы № 1. – Главное, не кричать и не визжать на манер столичных купальщиков.

– Когда плывешь марафонскую дистанцию, важно принять правильное положение. Это положение «лежа на спине». Лежать надо, словно на диване. Все члены расслаблены, руки на животе, глаза полуприкрыты, состояние легкой дремоты.

Судя по лицу инструктора, мысленно он был уже далеко отсюда. Уже, наверное, у Саратова, а то, может, у самой Астрахани. Затаив дыхание, он зрел удивительные эпизоды гигантского заплыва.

– Конечно, удальцов поджидают невиданные опасности, – предупредил он. – Самое страшное – это средне-волжские мухи. Если набросятся, тут уж придется вызывать МЧС… Ну да ладно. Будем надеяться на лучшее.

– И вот все испытания позади! – воскликнул наш супероптимист. – Пришло время принимать поздравления. Тут ни в коем случае не надо вырываться, когда восторженная толпа подхватит вас на руки. Не дрыгать ногами, когда вас будут подбрасывать в воздух. Не вопить: «Прекратите, а то умру от щекотки!» Иначе вас могут не поймать, и вы больно шмякнетесь о землю.

– Надо держать себя, как будто вы продолжаете лежать на диване и смотрите содержательный фильм. Тогда вы будете взлетать в воздух высоко и красиво. Тогда вы не посрамите родную Колдыбанщину, а будете ее достойным представителем…

Короче, учись, Атлас-школа, как надо поднимать воспитуемый небосвод на недосягаемую высоту. Не в зверинец веди детей, а на Волгу! Пусть для начала переплывут ее поперек. Раз десять. Или пусть до Жигулей сплавают. Всего-то километров пятнадцать. Разумеется, детям из младших классов, особенно тем, кто освобожден от физкультуры по состоянию здоровья, можно немного сократить дистанцию. А остальные пусть помаются в полную силу. Зато сразу забудут про всякие мерседесы, меха, игровые автоматы, лакомства и прочие глупости, которыми им морочат голову, и устремят все помыслы к тому, чтобы вырасти истинными колдыбанцами тире удальцами и принять из рук отцов их особую эстафету.

– Дерзай, школа! – снова напутствовал живой монумент. – Теперь тебе нет равных среди школ всех народов и всех времен.

Но… Атлас, она же Атлантида, почему-то не испытала прилива педагогического вдохновения. Наоборот, она почему-то сокрушенно вздохнула.

– Не знаю, как насчет детей всех времен и всех народов, но вашим детям, разудалые папаши, прежде чем плыть на край света, через Волгу или хотя бы через колдыбанскую лужу…

Атлантида деловито потрясла указкой, поглядывая в сторону ребят. Как повар кухонным ножом. Перед разделкой цыплят.

– …неплохо бы сначала научиться, как говорят, на всякий пожарный случай… плавать. Я понятно выражаюсь? Плавать.

А это что еще за поворот такой? Опять удивительная колдыбанская действительность преподносит нам свои совершенно особые сюрпризы.

– Что означают ваши странные намеки, достойная наставница отроков? – удивленно вопросил врио Луки Самарыча. – Уж не означают ли они то, что воспитанники вашей школы не умеют плавать?

– Не умеют, – со злорадством подтвердил Атлас устами Указкиной. – Ни один! И не надо, папаши, делать вид, что все это для вас – новость. Все это вам давно и хорошо известно.

Что за странные упреки, безосновательные обвинения, почти что клевета? Впрочем, нет, кажется, не клевета. И обвинения не совсем безосновательные. А упреки – так в самый кон. Кажется, мы действительно давно и хорошо знаем, что наши дети не умеют плавать. По этому поводу даже местное телевидение делало критическую передачу. И местные газеты возмущались не раз. Дескать, стыд и позор: дети, выросшие на Волге, не умеют плавать!

– Хорошо плывем, – злорадно комментировала Атлантида. – Впрочем, пока все поправимо. Пусть папаши наших воспитанников покажут им наглядный пример. Сами переплывут Волгу раз десять туда и обратно. Или до Жигулей сплавают. Хотя бы в одну сторону. И дети сразу забудут про все, кроме колдыбанской удали.

– Ну! – с готовностью откликнулись мы. – Детей лучше всего учит наглядный пример.

– И вы готовы за это взяться? – лукаво вопросила главдистервег.

– Всегда готовы! – по-пионерски отвечали мы.

Эдак звонко и эдак весело, ибо в конце тупика забрезжил свет и появилась надежда: может, все-таки прорвемся сегодня к источнику истины.

– Как все хорошо складывается! – развеселилась и Атлантида. – Тогда, может быть, не будем откладывать дело в долгий ящик? Начнем уроки удали прямо сейчас!

– Буквально сию минуту! – с готовностью согласились мы. – Буквально. Но…

Мы замешкались, ибо пока не знали, что же конкретно мешает нам переплыть Волгу туда и обратно или сплавать до Жигулей немедленно. Но это, оказывается, знала сама Атлантида.

– Но… – поддакнула она нам. – Есть одна небольшая, совсем крохотная неувязочка.

Она опять потрясла указкой, как шеф-повар резаком. На сей раз перед нашим носом. Так, будто собиралась разделывать баранину.

– Позвольте мне от лица широкой общественности задать вам один удивительный вопрос: а умеют ли плавать отцы воспитанников нашей школы?

Так и сказала. Мы невольно вздрогнули от искреннего возмущения. Умеют ли плавать истинные колдыбанцы, коренные волжане, потомки легендарных жигулевских удальцов? И это говорит педагог! Да еще якобы от лица широкой общественности. При чем тут вообще широкая общественность?

Впрочем, кажется, действительно широкая общественность Приволжского микрорайона проявляла интерес к затронутой теме. И не однажды, а многократно. В частности, местное телевидение и местные газеты давно бьют тревогу. Дескать, очень хотелось бы знать: а умеют ли плавать отцы нашей юной смены – коренные волжане, потомки легендарных жигулевских удальцов?

Гм, гм. Если откровенно, то истинные колдыбанцы, то есть мы, и сами уже давно, много лет, из года в год собираются выяснить это. То есть умеют ли они, то есть мы, плавать? Но вот всё никак не соберутся.

Так или иначе, но сегодня сам Зевс, сама Афина и даже десять московских мудрецов-академиков не могли бы сказать, умеет ли плавать хоть один истинный колдыбанец, то есть хоть один из нас.

– Ну вот и приплыли, – злорадно комментировала Атлантида. – Дальше некуда. Полная комедия.

С этими словами она стала вытаскивать со дна своего баула пухлые почтовые конверты, запечатанные канцелярским образом.

– Любуйтесь! – приказала она, когда груда этих конвертов на столе выросла почти до потолка. Что же там, в этих пакетах? Какая такая атомная бомба?

Оказалось, что школа № 1 обладает гораздо более страшным оружием.

– Письма от руководства нашей школы вашему руководству, – уверенно разгадал тайну страшных конвертов Альбертик.

– На каждого из здесь присутствующих, – добавила Жанночка.

– Кляузы, – уточнил Альбертик.

– С требованием принять решительные меры, – добавила Жанночка.

– Вот так-то, безотцовщина! – злорадно подтвердила информацию своих догадливых учеников Указкина. – Хорошо смеется тот, кто смеется последним. Теперь встретимся на общем школьном собрании с участием вашего руководства.

Ну что, читатель? Ты, конечно, и сам догадываешься, что нам не до смеха и не до хорошего уже сейчас. А до школьного собрания с участием нашего руководства лучше бы не дожить.

А все из-за этого брезентового монумента, который стоит посреди зала так величественно, словно его сейчас будут покрывать позолотой. Если б не он, давно уж отмаялись, в смысле выполнили бы свой отцовский долг в роли подручных школы. Подумаешь, экскурсия в зверинец. Ну послушали бы, как на нас рычит лев. Ну полюбовались бы, как показывают зад мартышки. Ну утерлись бы, если б начал плеваться верблюд. Конечно, от всего этого и сам немного звереешь. Зато школа номер два закрылась бы на ремонт от зависти.

Эх! В какой уж раз увлеклись! Нашлись, понимаешь ли, легендарные удальцы…

– Нашлись, понимаешь ли, легендарные удальцы! – услышали мы чей-то язвительный голос.

Нет, это не мы заговорили вслух от обиды и отчаяния. Это издевался над нами Атлас. Всё в том же виде, то есть в образе правой и одновременно левой руки директрисы Рогаткиной.

Правая-левая рука, в смысле Указкина, так разошлась, что отняла у монумента багор и грохнула им об пол. Потолок и стены «Утеса», правда, демонстративно не шелохнулись, но удар тем не менее был хорош. Даже колдыбанские мухи перестали жужжать, как испорченный пылесос местного производства. Который, к слову сказать, и в исправном состоянии запросто заглушает рев танков на Красной площади в разгар парада.

– Время легендарных удальцов прошло! – вскричала Указкина. – Их нет больше и не будет. И не надо!

Слышал, читатель? А чего же тогда не рыдаешь?

Наш супер-пупер, у которого с головой через раз не все в порядке, и то сообразил, что нам полный аут.

Сначала он, конечно, надулся. Как стратостат, собравшийся облететь вокруг Земли и обратно. Или даже как культурист на показательном выступлении в женском общежитии.

Атлантида, понятно, обомлела и без сопротивления уступила врио его багор. По крайней мере, без драки. Во всяком случае, без ушибов и переломов.

– На Самарской Луке легендарные удальцы были, есть и будут! – вскричал наш монумент.

Кричал он по-президентски, по-маршальски. Как теща на кухне. И даже хлеще. Как Фараонов, как Неумывакин, как Сократов и другие колдыбанские начальники на рабочих совещаниях.

– Как пить дать! – возопил он было, подняв багор как можно выше. Чтобы грохнуть им погромче, чем Атлас. Чтобы притихшие колдыбанские мухи вновь обнаглели и зажужжали, заглушая рев танков на Красной площади во время парадов…

– Как… – гаркнул супер и…

…осекся. Дошло до него, пузатого дебошира, что Атлас с небосводом – это вам не змеиная кодла и не дракон о девяти башках. Змей можно научить танцевать. Дракону можно снести все головы.

Но Атлас! Нет, конечно, сокрушить его для колдыбанских удальцов не проблема. Но ведь у него на загривке – небосвод. Способен ли этот удивительный небосвод вспорхнуть и воспарить до высоты наших удивительных, совершенно особых истин.

Выражаясь яснее: как тут дать пить?

«Как… – отозвались седые Жигули. – Да кто его знает, как? Может быть, и никак».

Вот так. А спасать эпоху все равно надо. Ну и, сами понимаете, надо спешить на выручку прапрадедовской барной стойке, которая стонет и изнемогает под тяжким игом уже наполненных стаканов.

«Волга-матушка! Услышь нас, родимая! – взмолились удальцы. – Только не надо, пожалуйста, нотаций, что мы, дескать, неразумные и бестолковые, замороченные и затюканные. И насчет „Волжской особой“, если можно, – без попреков. Оставим все это гомерам и гюго, а нам сейчас не до хорошего».

«Да что случилось-то, ребятушки мои? – всполошилась Волга. – Какая такая напасть? Отчего вас трясет, как ваших разбойных прадедов с похмелья?»

«Похмелья мы не боимся, – с достоинством отвечали ребятушки. – Что нам похмелье, если на сей раз уж точно нырнем и не выплывем. Полная гарантия. Потому как, оказывается, плавать мы, матушка, совсем не умеем».

«С чем вас и поздравляю, – явно осерчала Волга. – Теперь понятно, почему сегодня мои русалки с утра такие возбужденные. Теплый прием вам готовят. На самом дне».

«Спасибо за гостеприимство, матушка Волга, – благодарят приглашенные на дно, – да вот как втягивать малых чад в нашу особую игру? Как разыгрывать при них жуткую колдыбанскую трагедию? Детям до шестнадцати лет эротику и то смотреть запрещается. А тут у нас – совершенно особый, умопомрачающий даже взрослых, супертриллер».

«Это вы про свой балаган, что ли? – развеселилась Волга. – А пусть ваши недоросли разыграют его сами. Вот уж будет потеха! Ну?»

Ну, если Волга-матушка благословляет, была не была!

– Многоуважаемая школа номер один, – обратились мы к Указкиной. – Истинные колдыбанцы действительно не умели, не умеют и никогда не будут уметь плавать. Однако это обстоятельство никак не может отменить воспитательное мероприятие тире подвиг «Геройский заплыв». Оно состоится немедленно, буквально сию минуту.

– Но…

Нет, это не мы, это госпедаковская училка пытается поставить запятую историческому событию.

– Но вы же погибнете. Все как один! – воскликнула она. – Какой же смысл в таком подвиге? Что он воспитывает?

Вопрос на засыпку. Но флагманский столик уже сигналит в четыре глаза-бакена. Нет, не залу. На сей раз нашей юной смене.

Эй, любимые чада-исчадья! Истинные вы колдыбанцы или нет? Сможете загнуть градусов на двести влево? Или же на четыреста – вправо. Нет, погоди, ребятки! Пожалуй, не влево, не вправо, а вперед. Или не так? Или лучше – полный назад?

Короче, кто его знает, куда? Главное, по-колдыбански. Знай наших! А что получится – разберемся потом.

– О благородные и достойные чада Колдыбанщины! – воззвали вслух наши капитаны к исчадьям, светло и весело мигая в подражание лихим волжским бакенам. – А что скажете вы? Нужны ли герои-удальцы на Самарской Луке? Готовы ли вы принять из рук своих отцов особую Колдыбанскую эстафету?

Первым откликнулся на зов предков глависчадье Антоша. Не зря же он так долго обретался на чердаках и антресолях «Утеса».

– Всегда готовы! – нетерпеливо выкрикнул бич школы № 1, светло и весело мигая левым глазом. И тут же кубарем скатился с потолка.

– Второгодник Добронравов! – забыв о гуманных постулатах Дистервега и Песталоцци, непедагогично сорвалась Указкина. – Тебя не спрашивают. Молчи!

Ну тут уж, понятно, не смог смолчать монумент в плащ-палатке и болотных сапогах.

– Здесь и сейчас нет второгодника Добронравова, – решительно вступился он за своего любимца. – Здесь и сейчас – будущий спасатель своей родной эпохи Антон Добронравов.

Болотные сапоги строго прихлюпнули. Плащ-палатка церемонно и демонстративно протянула прадедовский багор исчадью тире будущему благодетелю эпохи. Тот благоговейно принял из рук своего кумира удивительный геройский атрибут и высоко поднял его над головой. Как Дед Мороз – свой посох на школьной елке. Перед тем как выкрикнуть: «Елка, зажгись!»

– Уважаемая наша пестунья! – с убийственной чопорностью поклонился Указкиной пасынок педагогики. – Что означают ваши неконструктивные высказывания? Уж не означают ли они, что на предмет геройской тематики вы мыслите по-столичному? Жить на Самарской Луке и мыслить на предмет геройской тематики по-московски! Это не укладывается в моей голове.

Альбертик и Жанночка мгновенно переметнулись на сторону дерзкого самозванца. Они стали рядом с ним и вызывающе уставились на свою наставницу. Дескать, сейчас и мы тебя наставим.

– Тот неоспоримый факт, что ни мы, ни наши отцы не умеем плавать, – вещал трижды второгодник, а в недалеком будущем – легендарный удалец, – следует осмыслить истинно философски. То есть по-колдыбански. Переплыть Волгу, будучи умелым пловцом, – что ж тут такого? Все равно что написать контрольную на пять, будучи отличником. В чем тут геройство?

– Совсем другое дело – выйти в заплыв до Астрахани и обратно, не умея плавать, – продолжал новоявленный профессор геройских наук, он же двоечник из шестого «А». – Конечно, можно утонуть. Всем. Как один. Но… именно такой подвиг вдохновляет нас, воспитанников показательной школы.

Судя по выражению лица Атлантиды, она собиралась реагировать на выступление своего педпасынка бурно.

Но Антоша еще не закончил свой показательный урок.

– Только так, только объявив себя без пяти минут мучениками, – взвыл по-учительски двоечник, – мы обретаем надежду поговорить с нашими наставниками истинно по душам. А это автоматически означает…

Догадливые соученики, они же соратники Антоши, не дали ему выдержать паузу.

– Кайф! – светло и весело воскликнули они. – Полный гламур!

– Полный атас! – счел нужным уточнить по-русски мыслитель-второгодник.

Вот это балаганчик. Даже мы не предвидели таких неожиданных виражей. А чадушек явно несло.

– Конечно, пожить охота, – с детской непосредственностью признался Альбертик. – Но зато мученикам все позволено.

– Все что захочешь! – поддакнула Жанночка.

– Я, например, придумал, как запустить в компьютерную систему школы номер два вирус, который выведет ее из строя недели на две, – воодушевился Альбертик. – Впрочем, чего мелочиться? Могу через Интернет вырубить школы всего города. Всей Средней Волги. Хотите – всей планеты!

– И ничего мне за это не будет, – с упоением продолжал он. – Пусть скажут еще спасибо, что я такой добрый перед… геройской смертью. Да-да. Меня же в любую минуту родная эпоха может призвать на алтарь.

– А я, а я… – уже била нетерпеливым копытцем, то бишь каблучком, Жанночка. – Я поеду на конкурс красавиц Поволжья. И пусть только посмеют сказать, что по их правилам мне еще рано. Чихать на ваши правила! Рано, да? Чтобы вы знали: мне, может, всего неделю жить осталось.

Она вся засветилась от новых перспектив.

– Фи, конкурс Поволжья! Сразу – в Москву! В Париж! И мимо, мимо этих пошлых овечек-красавиц. Сразу на конкурс «Мисс Стриптиз». Знай наших!

– А я вызову на педсовет инспектора гороно… нет, самого начальника гуно, – рвался в новую счастливую жизнь второгодник Антоша. – А ну ставьте мне за год пятерки по всем предметам!

– Хотя что мне теперь шестой класс? А ну давайте мне аттестат зрелости! С отличием. С золотой медалью. Или вы хотите, чтобы я стал в ряды мировых героев, так и оставшись недоучкой? Это же позор для первой школы, для гуно, для учительства всей Средней Волги!

– Усвоили? То-то же. Гоните еще одну золотую медаль. Я ее на шею волкодаву Шарику повешу. Сколько он от меня натерпелся! Не меньше, чем я от родной школы. Ну вот и буду медалистом на пару с волкодавом.

Да, такому широкому и бурному разливу мысли позавидовала бы сама Волга-матушка в разгар весеннего половодья.

– Кошмар! – комментировала Атлантида и ткнула указкой на выход. – За мной! В зве-ри-нец!

Дети только развели руками:

– Ах, как ослепили вас, Антонина Титовна, постулаты и установки Госпедака! Вы так и не поняли, что мы стараемся не ради своего удовольствия, а для блага родной школы номер один. Чтобы она не только обставила школу номер два, но и прогремела на всю губернию, а то и на всю страну.

– Многоуважаемая наставница! – сахарно запел, словно преподносил праздничный торт, Альбертик. – Вы только представьте: отличник школы номер один закрывает все учебные заведения Галактики!

– А отличница позирует для обложки журнала «Плейбой», – подхватила Жанночка. – Впервые из всех несовершеннолетних всех времен!

– А волкодав Шарик красуется с медалью за успехи в средней школе с политехническим уклоном, – завершил парад колдыбанских чудес Антоша. – Ну? То-то же! Будет что порассказать внукам и правнукам.

– Внукам, правнукам, – поддакнул от всей своей души Альбертик, – и особенно этим смазливым воображалкам из второй школы.

– Теперь хоть женатые, хоть разведенные – приглашай нас куда угодно, – от всего своего ума обрадовалась Жанночка. – За словом в карман не полезем.

– Зато гороно, губоно и Госпедак теперь слова не пикнут против школы номер один, – заверил Антоша. – Цыц, Госпедак!

– Ни гу-гу! – вторили с восторгом Альбертик и Жанночка. – Теперь вы понимаете, Антонина Титовна, что мы должны принять особую отцовскую эстафету именно на школьной скамье? Немедленно, буквально сию минуту!

Ну, что скажешь, читатель? Ах, какая быль!

– Слушайте меня, затаив дыхание! – провозгласил Антоша голосом, каким наверняка говорили в отрочестве нынешние политические титаны. – Мы, юная смена своих отцов-удальцов, здесь и сейчас торжественно присягаем Особой Колдыбанской Истине!

– Все три слова с большой буквы! – рявкнули дуэтом отличники Альбертик и Жанночка. – И с красной строки!

– Кто теперь посмеет назвать нашу эпоху серой и бесславной? – с восторгом воскликнул ее будущий покровитель в лице второгодника Антоши. – Нет больше безвременья! Объявляю наше время удивительным и совершенно особым. Без пяти минут легендарным.

«И вот вы уже у барной стойки и празднуете свою очередную победу, – спешит порадоваться за нас читатель. – Ульк!»

Ну это конечно. Обязательно, всенепременно. Без этого какая же героическая быль. Но ведь не просто так, по-московски: ульк – и вся любовь. А диво? Сначала должно быть диво. Да, наши чада-исчадья подивили мир на славу. Небосвод в образцово-показательном состоянии. Но Атлас-то все еще не капитулирует. Не сдается на милость победителю. Не умоляет выпить ему в одолжение. Значит, пока налицо только полдива.

– Кошмар! – шептала по наущению Атласа правая рука директрисы Рогаткиной, глядя на своих воспитанников.

Не «браво», как положено, а «кошмар».

И мы не выдержали. Уж лучше, действительно, смерть, чем такая медленная пытка.

– Промедление смерти подобно! – отчаянно вскричал хор «истбанцев». – На верную, на лютую, на смерть-погибель!

И дружно двинулись…

Куда? К барной стойке? Нет, не угадал, ушлый и дошлый читатель. Мы двинулись на крутой берег Волги. В смысле по направлению к выходу.

На что мы надеялись? На какое диво? Честное слово, сами не знаем. Но будь свидетелем, читатель. Мы не дрогнули и вели игру до конца. Знай наших, а там будь что будет!

Вот железная дверь-музыкантша уже заскрипела, затягивая геройскую мелодию «Последний парад наступает». Может, она хотела исполнить даже «Реквием» Моцарта. А может, хотела заголосить завзятой плакальщицей. Она у нас хоть и железная, но очень чувствительная…

Ее опередил отчаянный возглас:

– Куда же вы?

Это не выдержал Юрий Цезаревич. Жмот в седьмом поколении, ну то есть потомственный работник прилавка, причитал, как будто его грабили:

– Прошу, умоляю, взываю! По стаканчику на посошок. Ну пожалуйста. Ведь перед смертью. Грех нарушать традицию.

Мы остановились. Как бы в раздумье:

– Вы правы, Юрий Цезаревич. Но мы и так крупно задолжали вам при жизни.

– Слышать не хочу! – замахал на нас руками и даже затопал ногами благородный бармен. – За вас обязательно расплатятся ваши потомки.

Он с умилением уставился на юных подопечных Дистервега-Песталоцци-Макаренко-Рогаткиной и их правой руки – Указкиной:

– Вот они какие, наши потомки! Со школьной скамьи – философы и удальцы. Придут они, всенепременно придут тропою отцов в удивительное заведение – ПОП «Утес» и станут его удивительными, совершенно особыми завсегдатаями.

Полотенце, покрывающее стаканы, само взмыло белым флагом над источником истины. Стаканы сами прыгнули в руки удальцов.

– За будущих завсегдатаев «Утеса»! – провозгласил тост зав. источником истины. – За колдыбанских философов-удальцов в восьмом, в девятом, в десятом, а равно в сотом поколении!

Щелкает прадедовский фотоаппарат. Есть исторический кадр-документ! Чтобы у педагогических атласов всех времен не было никаких сомнений по поводу его смысла, Ю. Ц. Подстаканников дает философский комментарий вслух:

– Истинные колдыбанцы наглядно демонстрируют юной смене, как надо держать эстафету поколений.

И в это мгновение…

– Нет!! – услышали мы истошный голос.

Это кричал Атлас. Хотя нет, уже не он. Истошный голос был явно человечий. Не оглядываясь, мы догадались, что это кричала Указкина. Что же касается Атласа, то до него наконец дошла неопровержимая колдыбанская истина.

Не знаем, как там в древней Элладе, но в наше время всякие неоатласы «титанически» держат на своих загривках не высокие небосводы, а лишь низкие потолки. В смысле – бремя своих личных, очень даже земных интересов. Один, глядишь, взвалил себе на плечи заботу о старой даче, другой – о новом «мерседесе», третий – надрывается за престижную должность, четвертый – из-за молодой жены… Тяжело? Зато ведь и охота. Та самая, которая пуще неволи.

Но зачем этому учить детей?

А вот у истинных колдыбанцев – истинная забота. Как шапку повыше бросить. Чтобы прямо до облаков. Еще лучше – до луны. Если же удастся, то и Венеру шапкой сбить. Соответственно, и небосвод над головой удальцов по-колдыбански парит высоко, легко, с удовольствием. И подставлять под него выю – совершенно ни к чему. Вот такая у нас эстафета. Прадедов, дедов и отцов.

Короче, на Самарской Луке нео-Атлас явно не ко двору. Понял это горе-титан, и след его простыл.

– Нет! – взмолилась нормальным учительским, то есть робким и запуганным, голосом заместительница директора школы № 1 по воспитательной работе. – Вы не будете пить за то, чтобы ваши потомки стали завсегдатаями «Утеса».

– Что означают ваши слова? – удивился от имени всех хозяин заведения. – Уж не означают ли они то…

– Да, именно «то»! – подтвердила Указкина. – Объявляю себя и весь наш педагогический коллектив верными последователями Особой Колдыбанской Истины, а равно надежными подручными героя Луки Самарыча, без пяти минут легендарного.

Не легенда это, читатель, не легенда.

– Мероприятие «Героический заплыв» пусть состоится как-нибудь в другой раз, – продолжала новообращенная. – Когда меня не будет в школе номер один. Еще лучше, когда меня не будет совсем.

Быль это, читатель, быль.

– А сейчас выпейте, пожалуйста, просто так, – убедительно попросила Указкина.

И дабы доказать, что она – подлинная, истинная подручная нашего Луки Самарыча, поспешила уточнить:

– Просто так. И за так. В одолжение школе, а равно лично мне.

С этими словами она положила на барную стойку конверт. Он резко отличался от тех конвертов, в которых школа еще недавно собиралась рассылать кляузы на нас. Мы догадались, что это конверт с деньгами, которые директриса Рогаткина выделила на зверинец, но которым теперь нашлось лучшее применение.

– А теперь, дети, за мной! Быстро! Раз-два!

И они так быстро исчезли, что многоопытная «утесовская» дверь не сообразила, что сыграть, и только коротко воскликнула: «Ну и ну!»

– Нео-Атлас побежден! – провозгласил непобедимый супергерой Волги.

– За Луку Самарыча! – вскричали мы. – За Особую Колдыбанскую Истину!

Вот теперь – ульк! С восторгом и ликованием. Или, по-современному, с полным кайфом.

* * *

Сногсшибательная быль, да? Соответственно, и небылица – весьма забавная.

Якобы Антонина Титовна Указкина, сокращенно АТУ, выскочив пулей из «Утеса», потащила детей не в класс. Чтобы немедленно, по горячим следам писать сочинения про колдыбанскую удаль. Она потащила детей в магазин. Здесь АТУ купила юным героям как можно больше жвачки. Чтобы они неделю не раскрывали рот! Себе же набрала полную кошелку напитков. Причем не из отдела «Соки», а из винно-водочной секции.

Через несколько минут она уже ворвалась в кабинет своей любимой начальницы и соратницы – директрисы Рогаткиной.

– В зверинце были? – тут же спросила Рогаткина.

– Были-были, – скороговоркой отвечала Указкина. – Еще в каком зверинце! – И тут же достала и открыла первую бутылку.

– В честь чего? – удивилась Рогаткина.

– В честь дня рождения.

– Но у вас же день рождения был месяц назад.

– А сейчас я родилась заново, – возразила Указкина. – Кстати, вы, моя дорогая начальница и коллега, тоже сегодня – новорожденная.

Не давая Рогаткиной опомниться, она стукнула своим стаканом об ее стакан и скомандовала: «За нас!» Судя по дальнейшим словам Указкиной, руководство первой школы распивало не какой-то французский коньяк и не какую-то испанскую мадеру, а именно «Волжскую особую».

– Знаете, кто мы с вами? – горячо заговорила Указкина после первого стакана. – Мы с вами – новый Дистервег, новый Песталоцци, а равно новый Макаренко, тем более педагог-самоучка Авось-Небоськин. Да-да, не возражайте мне! Мы не хуже, а может, и лучше своих великих предшественников.

– Взять того же Макаренко, – горячо продолжала Указкина. – Он, как известно, из юных беспризорников-бандитов делал людей. Ничего не скажешь, великое достижение. Но позвольте отметить, что Макаренко по сравнению с нами работал в педагогических условиях гораздо более благоприятных. У его воспитанников, как известно, не было отцов. А вот глянул бы хоть одним глазом великий Макаренко на родителей наших воспитанников – и ахнул бы. При таких отцах дети – и пока еще не бандиты!

– Теперь – про Академию педагогических наук, – говорила Указкина, опуская под стол пустую бутылку. – Шла бы она подальше, совсем далеко, а потом – за угол, эта самая академия. Вместе со своими тестами, опросами, новейшими методиками и прочей туфтой. Мы с вами, дорогая подруга по воспитательной каторге, знаем истины похлеще академических. Пусть наши дети будут авантюристами, рэкетирами, пусть даже профессиональными политиками, но только не… ни за что не… ни при каких обстоятельствах не… не такими, как их отцы! Вот какая истина открылась мне. Глубокая, широкая, с нашим колдыбанским поворотом. Как пить дать!