Текст книги "Красный Герцог"

Автор книги: Владислав Хохлов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 7 страниц)

– А ты разговорчивый… Не волнуйся, сейчас Диди относит твои документы в штаб, где ты уже будешь числиться как солдат нашей славной армии. Потом мы поедем в военный госпиталь, где проверят твоё здоровье и снимут мерки для одежды. Так и решится, где и кем ты будешь. Меня, кстати, Манфрэд звать. Рад знакомству, Генрих. – фигура с переднего сидения медленно поворачивалась и тянула руку ладонью вниз.

Генрих принял этот жест доброй воли и пожал руку своему собеседнику. Это понравилось Манфрэду и он довольно улыбнулся.

– И когда меня отправят на фронт? – поинтересовался юноша.

– В лучшем случае, ты уже послезавтра будешь отправлен в лагерь, где базируются наши силы. Там тебя обучат всему, что надо. В общей сложности через неделю ты будешь готов к настоящему сражению.

– Неделю? Мой отец не может так долго ждать! Чем раньше я займусь его освобождением, тем лучше!

– Парень, если ты сразу туда отправишься, считай, что уже не вернёшься назад. Без подготовки ты будешь даже хуже чем дрессированные собаки.

Генрих понимал эти факты, хоть и выслушал странное сравнение со стороны Манфрэда. Его собеседник был прав. Генрих не сможет освободить отца, если с ним что-то случится. На этом их разговор прекратился. Вскоре вернулся Диди. Он сел за руль машины и они поехали дальше. Перемещались они через незнакомые для Генриха улицы. Юноша любовался тем, как кипит жизнь вдали от его дома, как резвятся дети, как гуляют по городу молодые девушки и старики. Он почти не видел представителей мужского пола, не считая пожилых людей и детей. Причина этого явления ему прекрасно была знакома. Дома города пролетали мимо окна автомобиля, как осенняя листва в потоке ветра. Сквозь этот бурный ураган, машина достигла своей цели. Это было строение, при взгляде на которое можно было сразу сказать, что это госпиталь – белое здание с красным крестом.

– Вот и наша остановка, парень, выходим. – Диди говрил не поворачиваясь к своему собеседнику. Он заглушил двигатель машины и вышел на улицу. Когда вышел Генрих, он взял свой багаж и его сопровождающие направились к главному входу, где их встретил врач. Генрих только ждал, когда врач получит все дальнейшие распоряжения, и тяжелый путь Генрих будет продолжен.

– Вот и пришла пора нам прощаться, парень. Дальше тобой займутся доктора, и ты отправишься в лагерь. Новую информацию будешь получать позже, поэтому не пропадай. – безэмоциональный голос Диди никак не менялся с того момента, как они были у Генриха дома. Ничего, что произошло за последние пару часов, не изменило его. Хотя, на мгновение, Генриху показалось, что он уловил в словах человека слабую нотку волнения.

– Спасибо вам за предоставленную возможность. – Генрих был одновременно взволнован и рад. Он вертикально протянул руку в сторону Диди, и тот её дружелюбно пожал. Параллельно тому Манфрэд также протянул руку Генриху, и держал её как в первый раз – ладонью вниз. Генрих пожал его руку, они оба улыбались глядя друг на друга. Но улыбка Манфрэда выглядела хитрой и коварной. Пожимая его руку, Генрих заметил неодобрительный взгляд со стороны Диди, которым он вознаградил своего коллегу.

Провожая взглядом своих бывших спутников, врач, что находился за спиной Генриха, похлопал его по плечу. Чем привлек к себе внимание. Этот пожилой доктор смотрел своими большими глазами на лицо Генриха. Эти зеркала души излучало тепло и доброту, а улыбка дополняла столь приятную картину чувством доверия. Этому человеку хотелось верить. Он выглядел как тот человек, который никого никогда не обидит.

Генрих со своим врачом шли по белоснежному коридору, осматривая помещения. Генрих наблюдал, как во всех палатах размещались другие мужчины. Там были его ровесники и люди гораздо старше. Доктор говорил, что раньше здесь лечили местных жителей, а сейчас этот госпиталь отдан в распоряжение армии и он служит центром для медицинского обследования и отправки новобранцев.

Генрих был размещен в одной палате еще с тремя другими парнями. Весь следующий день уйдёт на то, чтобы их проверили доктора, и, если повезёт, ему дадут “зеленый свет”. Он сел на кровать и стал думать о том, что будет дальше: представлял события, что могут случится с ним и думал об отце. Покидать стены госпиталя было запрещено, а соседи по палате были неразговорчивы и поэтому Генриху оставалось только молча погрузиться в собственные мысли.

Представляя, как он с отцом возвращается домой, как будет счастлива мать и сестра, Генрих не обращал внимание на окружение, он не заметил что кто-то к нему подходит. Только смог почувствовать, что на кровать рядом с ним кто-то сел. Юноша повернул голову и увидел своего соседа по палате. Это был бритоголовый парень лет девятнадцати, который смотрел на Генриха и загадочно улыбался.

– Здравствуй, пугало огородное. Неужели покинул свои зеленые поля? – сосед заговорил с Генрихом очень знакомым для него голосом.

– Вольф?! – Генрих был удивлен как никогда. Он не узнал своего старого знакомого, пока тот не заговорил. – Что ты здесь делаешь? – Вольфганг смущенно отвел глаза в сторону и невинно начал улыбаться.

– Видишь ли, когда я был в городе, я попался на глаза местным воякам. Узнав, что за городом есть молодая кровь, они отправили офицеров по селам и деревням. Те навещали меня, и, когда стукнуло восемнадцать, меня забрали. Видишь ли, когда ты рождаешься, заключаешь негласный контракт с государством, что будешь его защищать во время военного положения. Вот я и оказался тут.

Вольфганг ожидал ответный рассказ от Генриха, но ничего не случилось. Генрих продолжал удивленно смотреть на Вольфа, не произнося ни слова. После непродолжительной паузы, Вольфганг неудовлетворительно выдохнул и щелкнул пальцами прямо перед лицом Генриха. От неожиданности и легкого испуга Генрих вздрогнул и отклонился назад.

– Расскажи мне, как ты здесь оказался. Ты ведь младше меня, и на патриотично настроенного добровольца не похож. – после этих слов Вольфганг опёрся на собственный кулак, в ожидании интересной и захватывающей истории.

– В полдень к моему дому приехали офицеры. Они сообщили моей семье, что отца взяли в плен. В итоге обдумал всё, я решился отправиться его спасать. А сейчас я даже не знаю, что делать. – Генрих нервно рассказывал о происходящем, иногда почесывая свою шею.

– Скажу честно, плохи твои дела. Назад уже не вернуться. Ты подписал контракт на службу, и при побеге пойдёшь под трибунал. Тебе остаётся только идти вперёд. – Вольфганг поднялся с кровати и пошел в сторону двери в коридор. Он остановился в дверном косяке и предложил Генриху пойти с ним, если он хочет покурить, но увидев, что тот сидит закрывшись руками, решил оставить друга в своих мыслях.

До того, как всех уложили спать, Вольфганг почти всё время уделял Генриху. Они любовались через окно красотами города: как горели огни, освещая улицы и дома, как неспешно бродили люди. Во время разговоров Генрих узнал, что все новобранцы из этого госпиталя будут отправлены в один и тот же лагерь. Он располагался за сотню километров от мест первых стычек и города, который никак не могли отвоевать бравые солдаты. Там будет происходить основной этап обучения, где покажут карту местности, будут обучать основам ведения боя и солдат переведут к основным отрядам.

Внимательно изучив информацию, Генрих понял, что освобождение отца не будет зависеть от его собственных желаний. Ему придётся выполнять те задания, что ему поручат. Тогда для помощи родителю ему придётся или уговаривать офицеров, или делать всё в самоволку, что будет несомненно рассматриваться как военное преступление. Если ты военный преступник, можешь не мечтать о спокойной жизни в загородном доме. Ты будешь извечным врагом своей страны.

– Ты поможешь мне? – Генрих с надеждой в голосе спросил Вольфа. Для него это было важнее всего, так как ему нужна была поддержка в этом сложном пути.

Тот вечер был последним, когда они наслаждались красотой за окном в тихой обстановке вдали от всего плохого.

Раннее утро встретило их приходящим в палату врачом. Это была немолодая женщина в белом халате. У неё в руках была стопка папок, по которым она прочитала находящихся в палате новобранцев и проинструктировала их. Начался день медицинской проверки, судя по тому, что говорили, нужно было пройти целую кучу различных врачей, которые уже в конце обследования выдадут вердикт – вернётся Генрих домой или его отправят на фронт.

Врачебные осмотры проходило множество людей и приходилось ждать в длинных очередях. Генрих думал, что может скоротать между ними время, если будет говорить с Вольфгангом, но тот куда-то пропал. Бесконечный поток людей струился по коридорам, то и дело кидая Генрих в разные стороны, замедляя и ускоряя его. Впервые приходилось иметь с такой ситуацией дело, Генриху задавали вопросы касательно его психологического состояния, а также проверяли его физические способности. Некоторые доктора проводили настолько неприятные операции, что Генрих в начале и не решался с ними сотрудничать. Люди проверяющие возможности его тела, лестно отзывались о прекрасном состоянии здоровья. Психолог же был опечален причиной ухода в армию. Ей стало грустно и она не стала его задерживать дольше необходимого.

В конце дня Генриха ждала жирная папка на столе главного врача. Личное дело, куда складывали бумаги все врачи, где красовалось имя и фамилия Генриха. Главный врач внимательно рассматривал её, проверяя каждую страницу, иногда возвращаясь на предыдущие. Закрыв папку, он встал и пожал руку Генриху. Его конечный вердикт: Генрих находится в отличном состоянии и готов к несению службы – эти слова были самыми волнительными за последние дни. Уже в течении следующего дня его ожидал огромный железный локомотив, что увезёт его. Генрих никак не мог уснуть. Ожидание следующего этапа жизни сковало его изнутри, сильно опьянив сознание.

Утро для Генриха началось около семи. Так рано Генрих никогда не просыпался. Обычно он вставал в девять и просыпался он самостоятельно. Редко его будил кто-то другой, не считая вчерашнего дня, когда он и другие новобранцы были разбужены сотрудниками госпиталя. В день отправки их разбудила громкая, душераздирающая сирена. Когда этот звук окутал Генриха, он не понимал, что происходит и что следует делать в такой ситуации. Он был встревожен и чувствовал страх. Сначала ему даже показалось, что это был вопль того самого кабана, который преследовал его всего несколько месяцев назад. Успокоение нашло его, когда он прошёлся взглядом по комнате и увидел спокойные и немного раздраженные лица своих товарищей. Они вставали с кроватей и заправляли их.

Один из парней, что временно был расположен в той же палате, заметил недопонимание от происходящей ситуации на лицах Генриха и Вольфганга.

– Поднимайтесь ребята. Нас вот-вот заберут.

Этой фразой он привлек к себе внимание обоих. Но когда на него молча подняли взгляд, не долго ожидая, он продолжил собираться.

Вслед за ним начали собираться и Вольфганг с Генрихом. Когда заправлялись кровати, к ним в палату незаметно заглянул врач, который принес им черные пакеты. Он вручил каждому новобранцу по пакету и сказал ждать вызова.

Получив свой пакет, Генрих посмотрел его содержимое и увидел, что внутри находилась темно-зеленая форма. Генрих вывалил все на кровать и начал надевать её на себя. На ощупь она была грубой и неприятной: места пошива царапались и раздражали кожу. Никогда в своей жизни он не носил одежду более мерзкую, чем эта.

Когда все переоделись, они сели на свои кровати и начали ждать своего вызова. Прошло пять минут. Десять минут. Ожидание чего-то неизвестного было тяжелым, особенно в такой неприятной одежде, в которой можно было почувствовать каждое движение. Каждый вздох отзывался неприятными ощущениями. Испытывая сильное желание почесать место раздражения, Генрих не заметил как в дверь палаты постучали с внешней стороны. Он краем глаза заметил, что дверь начала открываться. В комнату вошел знакомый для него человек. Это был Манфрэд, одетый уже более презентабельно, чем в те дни, когда он навещал Генриха в его доме. Плечи “гостя” украшали красивые погоны, а сапоги на ногах были начищены до блеска. Он встал в середине комнаты, убрал свои руки за спину и с высоко поднятой головой начал приветствовать новобранцев.

– Доброе утро, солдаты. Рад вас видеть в столь ранний час. Хорошо, что вы не отсыпаетесь как маленькие девочки. В течении часа вы покините этот город и отправитесь туда, где будете нести службу, и защищать свою страну. Сейчас вы выйдете и пойдёте прямым строем по коридору. На выходе сядете в грузовик, который вас доставит к железной дороге. Там получите следующие указания. – закончив свою речь, Манфрэд взглядом окинул комнату.

Услышав эту новость, все юноши начали собирать свои чемоданы, с которыми сюда приехали. Надеясь упаковать в них свою одежду.

– Отставить! Врачи получили распоряжения, и ваши вещи будут отправлены домой. – испытывая легкое раздражение, Манфрэд начал демонстрировать свой скверный характер. – Распоряжения вам были даны, так начинайте их выполнять.

Доверившись словам не самого приятного человека, все оставили свои чемоданы и покинули палату. Генрих видел как в коридоре шли и другие люди, они также шли прямым строем, покидая свои палаты. Все они выглядели одинаково: форма одного раскраса, черные грязные ботинки, уставшие невыспанные глаза. Один большой поток совершенно идентичных людей.

Выйдя на улицу, они действительно увидели грузовик, и даже не один. Вся дорога перед госпиталем была уставлена одинаковыми машинами. Массивные грузовики стояли, ожидая, что их наполнят новобранцами. Генрих шел позади всех, и когда настала его очередь залезть в машину, его остановил солдат, стоящий рядом. Он ладонью ткнул Генриха в грудь, показав, чтобы тот не двигался. Тогда Генрих потерял из виду Вольфганга и других парней, которых он хоть и не знал, но запомнил их лица, и мог бы держаться с ними рядом. Они погрузились в грузовик, который уехал, оставив Генриха наедине с теми, кого он не знал.

Затем подъехал следующий грузовик, внутрь которого зашел Генрих. Грязный, темный и вонючий – именно таким была машина изнутри, даже тут его облепила грязь. Генрих морщился от отвращения. Рушились все светлые мнения и мысли о военной карьере Генриха. Он точно не собирался задерживаться в этой “грязи”. Вслед за ним заходили и другие люди. Они садились рядом и напротив, молча смотря или в пол, или в заднюю часть грузовика, откуда можно было видеть яркий свет.

Машина двинулась и из-за этого все находящиеся внутри пассажиры не своевольно дернулись. Можно было только догадываться, как долго, и как далеко они будут ехать. В неприятной обстановке, где все они находились, время тянулось слишком долго. Кто-то засыпал, кто-то моргал и не понимал, что происходит, теряясь между сном и явью. Все они оказались в одной темнице вне времени. Вернуться из неё им удалось только тогда, когда машина остановилась, и тогда все также непроизвольно дернулись.

На фоне дневного света, что было видно в конце грузовика, показался человек. Он сказал всем выходить, после чего все начали покидать свои места. Теперь Генрих шел последним. Ему не нужно первым видеть новую обстановку, и теперь он мог положиться на тех, кто спереди. Выйдя на свежий воздух, Генрих оказался на железнодорожной станции, где находился большой поезд. Посмотрев вдаль этого поезда, Генрих никак не мог увидеть его конца. Эта машина казалась бесконечной. Посреди этой станции он видел огромную толпу людей – это были люди из госпиталя. Генрих пытался найти среди этой толпы своих соседей, но никак не мог этого сделать. Толпа стояла и ожидала дальнейших обещанных им указаний. Люди в ней бурно общались друг с другом, но только не Генрих – ему оставалось только отгородиться от всех, ожидая в одиночестве дальнейших приказов.

Долго ждать не пришлось. Другие грузовики приходили на свою остановку быстро, и также не сбавляя темп выходили другие солдаты. И когда прибыл последний, на крышу поезда залез человек, одетый так же, как был одет Манфрэд, но это был не он. Это был человек, которого Генрих никогда не видел. После осмотра площади, которую заполонили новобранцы, этот человек поднял палку и несколько раз ударил по крыше поезда. Эти удары были громкими и разносились по всей станции. Их услышали все, кому они предназначались. Этот человек откинул палку в сторону и начал громко говорить с толпой:

– Слушайте внимательно! Повторять не буду! Садитесь в вагоны по сорок девять человек в каждый. К каждому такому вагону будет привязан смотритель, который будет следить за вами! По прибытию, вы будете сформированы в отряды и будете представлены своим офицерам! Дальнейшие приказы и обучение будут проходить в лагере! Сейчас идите на посадку! Те, кто откажется садиться, будет отправлен в штаб для разъяснительной беседы!

Его громкая речь была четкой и слаженной. Предложения были легки и понятны для восприятия. Они казались заранее заученными. Либо их обладатель имел сильную харизму. По окончании его слов, двери вагонов поезда открылись, и в них начали заходить новобранцы. Генрих рассматривая потоки людей, пытался найти Вольфганга, чтобы попробовать пробраться к нему, дабы поместиться в одном вагоне. Мимо него ходили люди, толкая его плечами. Вольфганг так и не появился в поле зрения. Поняв бессмысленность всех надежд, что оставались у Генриха, он молча пошел к ближайшему вагону.

Поднимаясь по лестнице, он увидел смотрителя, что провожал его взглядом. Проходя между рядами сидений, Генрих нашел место рядом с окном. Он впервые находился в поезде и надеялся, что это поездка будет красивой и запомнится ему надолго. Разместившись на сиденье, он смотрел в окно, то и дело замечая боковым зрением, что рядом садились другие пассажиры. В окне он видел как толпа на улице медленно уменьшалась. Люди заходили внутрь поезда, и искали себе места. Вагон набрал свой предел. Генрих понял это, когда услышал звуки закрывающейся двери. Никто не отказался от предложения войти в вагоны, и после того как все поместились, смотритель несколько раз ходил вдоль сидений, наблюдая за новобранцами. Генриху оставалось только ждать, когда поезд тронется.

Тогда он снова остался наедине с ожиданием. В последние дни, это был его верный спутник, который был рядом, когда он так нуждался в знакомых лицах. Он и вечность, что струилась своими необузданными потоками мимо него.

Поезд тронулся.

Это был первый раз, когда Генрих ехал за стальным локомотивом. Ранее никогда ему не доводилось этого делать. Для него это было тоже самое, что и на машине, только машина была менее вместительна, и сиденья у неё более удобные. Картина за окном пролетала быстро. Невозможно было что-то разглядеть и оставалось только смотреть в небо, то есть единственное что оставалось неподвижным. Солнце скрывалось от глаз Генриха. Его прикрывали горы и леса. Когда же свету ничего не мешало, оно попадало в глаза Генрих, и этот ослепляющий свет напоминал о том дне, когда он будил Анну. Как раздвигая шторы впускал свет в её комнату. Только если он прислушается сейчас к тому, что происходит вокруг, он не услышит шелест одеяла, не услышит как кто-то сзади переворачивается. Стук колес и голоса людей вокруг сливались в единый оглушающий шум. Люди болтали, им было о чем говорить, но только не Генриху. Даже его соседи по сидениям молча уставились в различные точки.

Несколько раз посмотрев на лица рядом сидящих людей, и окинув взглядом вагон, Генрих не нашел, кого хотел. Он надеялся что просто проглядел своих друзей, но не смог никого увидеть. Эти действия были бессмысленными, но слабая надежда по прежнему оставалась в груди юноши.

Можно было вспомнить утро, когда они все собирались выезжать. Тогда было сложно ориентироваться. Организм не мог толком отдохнуть во сне, а события вокруг происходили быстро. Они с Вольфгангом не понимали, что происходит, а другие ребята наоборот прекрасно всё понимали и знали, что делать. Наверное, просто городские. Потом прибыл Манфрэд. Да, это лицо было знакомо Генриху. Он был одет иначе, да и ввёл себя не так как раньше. Сейчас он был более груб и холоден. Сложно было думать, что можно быть более грубым и холодным, чем при их ранних встречах. Оказывается, можно.

Его любезность и дружелюбие улетучились. “Были ли они вообще? Может весь этот фарс был только для того, чтобы вынудить забрать меня в армию? Использовать как солдата на поле боя, как ресурс для великой машины-войны?” – в голове Генриха появилась небольшая мысль, что его надули. Как дурака. Как глупого фермера из глубинки. “Глупый, глупый я”.

С другой стороны, ему была предоставлена возможность вернуть отца в родной дом. Восстановить идиллию счастливой семьи. Всего лишь в обмен на примерку маски клоуна, он станет героем. Грош для великой цели. Ибо никто кроме него, не смог бы пойти на такое.

Была еще неприятная одежда, что пыталась рвать кожу своего хозяина. Ранее это сводило с ума, пока Генрих не прибыл к поезду. Сейчас же он ничего не ощущает. Мозг увлечен другими процессами, ему некогда реагировать на физические раздражители и окружение.

– Что ты здесь забыл, приятель? Ты не похож на солдата, у тебя внешность, как у какого-то артиста! – эти слова принадлежали взрослому мужчине, что сидел напротив Генриха. На вид он был старше его раза в два. У него были уставшие глаза и обожженные брови. Можно было подумать, что он был работником завода. Его дерзкий, грубый и слишком взрослый взгляд проходил сквозь Генрих. Было ощущение, что его хозяин был не в трезвом состоянии.

– Какая вам разница, как я выгляжу? Мы с вами едем в одно и то же место, где от внешности ничего не будет зависеть. – Генрих отвечал резко, показывая незаинтересованность в общении.

– Кем бы ты там не был, твоё смазливое личико не поможет тебе. – мужчина уже начал раздраженно повышать свой голос, показывая сильную жестикуляцию при общении.

Генрих решил уже просто игнорировать своего собеседника, в надежде, что тот, будучи уставшим, просто отстанет от него, и найдёт себе занятие поинтересней.

Генрих продолжал смотреть в окно своего вагона. Теперь он не видел за стеклом красивые пейзажи. Его взгляд приковало отражение того мужчины, что медленно поднимался со своего сидения.

Перенаправив свой взгляд на своего былого собеседника, Генрих заметил что тот тянет к нему свою руку. Эта рука была уже довольно близко к шее Генрих. Не желая иметь никакой физический контакт с таким грубым человеком, юноша отдернул руку мужчины от себя.

Не ожидая таких резких действий, мужчина потерял равновесие и рухнул грудью на стол. В следующую же секунду, он хлопнув ладонями по деревянной поверхности возвысился над нею. Его глаза исторгали внеземную злобу, невозможно было понять, о чем думает этот человек. Его тяжелое дыхание, что с сильным шумом разносилось из увеличивающихся и уменьшающихся ноздрей, демонстрировали сильный прилив адреналина.

Резкими движениями мужчина схватил Генриха за воротник его легкого мундира и начал тянуть к себе. Эта крепкая хватка, эти резкие движения вывели Генрих из состояния физического и эмоционального спокойствия. После этого действия неудобная одежда на Генрихе с новой силой начала впиваться в кожу. Лица Генриха и мужчины находились так близко друг к другу, что можно было почуять неприятный запах изо рта незнакомца. Генрих его не осуждал за это, у него и самого не было утром времени на личную гигиену.

– Ты бесишь меня, парень! Самодовольные молокососы! Жизни не видели, но ставите себя выше других! – незнакомца трясло от злости, говоря сквозь плотно стиснутые зубы, он плевался во все стороны.

Генриху было не по себе. Он впервые мог оказаться в драке с другим человеком. С человеком, что гораздо крупнее него. Он мог бы показать свой страх, если бы не события прошедших дней, которые изрядно его утомили. Именно поэтому Генрих молча смотрел в глаза своему собеседнику, ожидая дальнейших действий. Появилось легкое чувство раздражительности, в голове Генрих всплыла мысль: “Можно плюнуть ему в лицо, тогда он начнёт вести себя более агрессивно, и точно будет по уши в проблемах”. Эта мысль родила невинную улыбку на лице юноши.

Их уединение прервал смотритель, что был ответственным за поведение солдат в вагоне. Он подошел к странной паре и нежно поглаживая рукоять дубинки поинтересовался происходящим.

Когда же их побеспокоили, громила с удивлением посмотрел на смотрителя вагона. Это был хрупкий парень в военной форме с шрамами на лице. Его украшала чистая форма и аккуратная фуражка, которая прикрывала черные волосы. Генрих же, имея минимальную заинтересованность, отвёл взгляд и смотрел в окно. Его взгляд по прежнему цеплялся к массивной фигуре, что держала его.

Осмотрев нарушителей, смотритель обратился к рядом сидящим новобранцам:

– Господа, что здесь произошло? – с переутомлением в голосе произнёс он.

Вся картина замерла во времени. Громила вместо того чтобы отпустить Генриха и хоть как-то облегчить видимую проблему, продолжал крепко сжимать его воротник. Сидящие же рядом парни, собравшись с мыслями, сообщили, что всё это началось неожиданно и видимых причин для начала конфликта не было.

– Отпусти его, – произнёс смотритель, пристально смотря в глаза громиле. – и будь добр объясниться.

Громила убрал свои грязные, потные руки и сел на своё место. Он виновато смотрел снизу вверх на смотрителя, пытаясь подобрать нужные слова, но, не найдя их, опустил свой взгляд.

– Как я вижу, ты здесь ведёшь себя слишком агрессивно и непредсказуемо. Твоё имя! – смотритель достал из-за пазухи блокнот с карандашом, и был готов заносить новые записи.

Блинднар. Именно так звали этого агрессивного мужчину. “Ему подходит это имя” – слегка усмехнувшись подумал Генрих. Смотритель внёс информацию о нарушителе в свой блокнот и предупредил, чтобы это больше не повторялось, затем он поспешил удалиться.

Дальше Блинднар сидел тихо. Периодически он сверлил взглядом Генриха и это было заметно. Генрих на себе ощущал взгляд своего соседа без прямого зрительного контакта. Чувствовал как жар ненависти поглощает его. Дурак сам виноват, но виноватым видит другого. Чем дальше, тем лучше.

Приходилось терпеть эту жуткую обстановку еще долго. Только ближе к вечеру они добрались до точки назначения. Тогда поезд остановился, а смотритель приказал всем встать в строй. Каждый неуклюже, отсидев всё, что только можно, поднялся со своего места и встал посередине вагона. Эта огромная очередь тянулась от начала до конца.

Смотритель открыл дверь наружу и приказал всем выйти. Он оставался в вагоне, и проходя мимо него, можно было поймать презренный взгляд. Особенно им был вознагражден тот громила Блинднар. Генрих надеялся, что не окажется с ним в одной комнате. Неизвестно, что он может с ним сделать, если рядом не будет надзора.

Выйдя на улицу, Генрих оказался в странном месте. Это была маленькая деревня с осевшими домами, церковью и большими палатками. Эта картина с первого взгляда была ясна – военные оккупировали деревню, и устроили здесь свой лагерь. За всё время что люди высаживались, Генрих не увидел ни одного из жителей деревни, только солдат.

Здешний воздух был грязным по сравнению с тем, что был в огороде Генриха. Здесь что-то витало. Что-то незаметное окутало это место – едкий запах, что прожигал нос. Огромная толпа стояла у поезда и никто не знал, что делать. Смотрители не выходили из вагонов, но к ним наоборот присоединилась пара солдат. Судя по звукам, они проверяли вагоны. Уже не было активных бесед и рассуждений вслух. Все молча ожидали того, что будет дальше.

Из вагона послышались крики и шум. Все, кто смог его уловить, обернулись посмотреть, что случилось. Голосов из вагона было больше, чем человек, что туда заходили. Там был кто-то еще.

К выходу из вагона подходили солдаты. Они вытаскивали оттуда новобранца в униформе. Он не выходил в общим строю, а оставался дальше в вагоне, пытаясь спрятаться. Солдаты просто проверяли вагон на наличие “таких” людей. Когда его поднесли к краю, то просто швырнули вниз. Бедолага пролетел полтора метра, и рухнул на твердую землю. После приземления, он начал истошно орать. Его крики были громкими и душераздирающими. Это явно была не симуляция. Он сломал себе ключицу при приземлении. Когда к нему спустились солдаты и начали его поднимать, он падал снова и снова, его ноги подкашивались от боли. В конечном итоге его унесли в другую от общего сбора сторону.

Данное зрелище не внушало покоя в души всех присутствующих, никто даже не заметил того, что к толпе из палаты вышел офицер в черной форме. Он встал на гору из ящиков, что стояла в нескольких метров от железной дороги, и начал громко говорить, чтобы все присутствующие могли его услышала.

– Добро пожаловать, салаги, в ваш новый дом! Это лагерь Керхёф, и тут вы переродитесь в солдат! Сейчас я буду называть имена, а вы по очереди будете подходить к рядом стоящему со мной офицеру! Так вас разместят в отряды, которые будут вам братьями до конца! – долго говорив, мужчина на ящиках сделал паузу. Минуту отдышавшись он достав список из-за пазухи, он начал зачитывать имена новобранцев.

Тогда каждый, кого он называл, выходил из толпы и уходил куда-то вдаль, где находились большие зеленые палаты. Генрих думал, что один человек с таким важным делом, будет долго разбирать и сортировать людей. Но у “того” на ящиках отлично всё получалось.

Среди всех имён, что были названы, Генрих услышал то, которое надеялся услышать с самого начала – Вольфганг. Он медленно вышел где-то сбоку толпы и, после непродолжительного разговора, ушел в палату справа от центра. Генрих пытался запомнить её. Палата напротив маленькой церквушки. Оставалось только надеяться, что Генрих тоже будет направлен в неё.

Генриха вызвали одним из последних. Его ноги устали за столь длительное ожидание, всё это время он нигде не мог даже присесть. Юноша был рад заняться хоть минимальной активностью.

– Будешь принадлежать к седьмому отряду! Иди в барак номер тринадцать и занимай свободную койку. – распорядитель говорил коротко. Он также устал, как и все, кто стоял рядом с ним. После выполнения своего долга, он указал Генриху направление нужного барака. Не имея никого рядом, кто мог бы помочь ему в поисках, Генрих был вынужден в одиночку идти через весь лагерь, выискивая злополучное строение.

После пары минут безмятежного передвижения от одного здания к другому, Генрих наткнулся на строение, на котором красовалась красная табличка, с нарисованной цифрой “13”. Остановившись перед дверью, Генрих огляделся вокруг. Барак находился позади церкви, которая разделяла его от Вольфганга. “Жаль что не вместе, но хотя бы не так далеко друг от друга” – подумал Генрих. Эта мысль его успокаивала, ведь его старый друг находился рядом. Всего лишь в паре минут ходьбы.