Текст книги "Племя Тигра"

Автор книги: Владислав Брокт

сообщить о нарушении

Текущая страница: 21 (всего у книги 22 страниц)

На сей раз Семен молчал довольно долго. Потом сказал:

– Ладно, ответьте мне на такой вопрос. В полном соответствии с Планом, строго по инструкциям, вы обрекаете на смерть тысячи живущих. И при этом возитесь со мной, любимым: вытаскиваете, спасаете, что-то объясняете… Зачем?

– Вы совершенно напрасно иронизируете: наши правила проверены опытом тысячелетий. И вырабатывались они именно для того, чтобы любое действие производилось с наименьшими потерями. Особенно потерями среди тех, кто представляет безусловную ценность и для своего народа, и для человечества в целом.

– Это вы имеете в виду творческие личности? И я, что ли, такой? – усмехнулся Семен.

– Разумеется! Кроме того, ваше присутствие здесь зафиксировано приборами, и нам придется отчитаться о вашей дальнейшей судьбе. Образно выражаясь, пoходя творить бессмысленное зло сотрудники Миссии не имеют не только желания, но и возможности.

«А вот это уже похоже на правду, – почти обрадовался Семен. – Это хоть что-то объясняет. Что такое „отчетность“, „учет и контроль“, нам очень даже хорошо известно. Может быть, у них и „приемная комиссия“ имеется? Или „комиссия по списанию“? Я, значит, попал в ведомость под каким-то (инвентарным?) номером, и отделаться от меня теперь целая проблема. Прямо как от того веника, который наш институтский завхоз забыл включить в свой „акт на списание“. Злополучный веник „повис“ на его „подотчете“, а составлять отдельный „акт“ из-за такой ерунды ему не хотелось. Тогда он уговорил меня включить веник в список снаряжения, полученного на складе для полевых работ, а потом списать его как „пришедший в негодность в результате длительной эксплуатации“. Мой акт комиссия приняла – никто даже не потребовал предъявить остатки веника. За нами, наверное, сейчас следят или разговор записывается – то есть, по сути, этот Нит-Потим не меня развлекает, а как бы готовит документацию для… Для чего? Для объяснения появления аномалии „творческой активности“ в глухом районе планеты? Или?..»

– А вот скажите… Может быть, конечно, это покажется вам праздным любопытством, но уж больно интересно: кто это за мной прилетал? Со стороны посмотришь – натуральные люди с птичьими крыльями! Это я потом понял, что у них какие-то хитрые складные дельтапланы с двигателями.

– А что вас смущает? Обычное снаряжение наших сотрудников из числа местного населения. Надо же им как-то перемещаться в пространстве.

– Это понятно, но зачем такой камуфляж?!

– А как же иначе? Они, конечно, стараются этого избегать, но время от времени людям на глаза все-таки попадаются.

– Так вот откуда взялись в памяти народной люди с птичьими крыльями! Ангелы и демоны! И после этого я еще должен сомневаться, что вы работали в моем мире?!

– Семен Николаевич, вы упорно нас недооцениваете. Мечта о крыльях, о полете живет в человеке изначально, как и мысль о Боге. Других крыльев, кроме птичьих, люди никогда не видели и именно с ними ассоциируют возможность полета. Существа полуптицы-полулюди созданы народной фантазией задолго до нашего появления. Они в ней останутся и после нашего ухода. И никто даже не заметит, в какой момент летающие люди стали реальностью, а когда перестали быть ею.

– Да-а-а, не хило… Ни с какого бока не подкопаешься! Ладно, отправляйте меня домой – в душ хочу!

– У вас там жилье со всеми удобствами? Можете попытаться телепортировать себя прямо в ванную комнату!

– Ну, не-ет! – усмехнулся Семен. – Она у нас такого размера, что не промахнуться просто невозможно. Я уж как-нибудь так…

Глава 12. Выбор

До «средства доставки» Нит-Потим провожал его лично. «Честь, наверное, немалая, – самодовольно думал Семен. – Посмотреть хоть, что у них тут за база».

Глаза и уши были свободны, но смотреть и слушать оказалось почти нечего. Путь был недолог и пролегал по коридору с низким полукруглым потолком, по которому тянулись светящиеся панели. В стенах плотно прикрытые двери опять-таки с полукруглым верхом и без ручек, под ногами шершавое, чуть пружинящее покрытие. Цвета мягкие, приглушенные – голубой, серый, зеленый. Сочетание света, цвета и имеющихся в наличии форм и объемов производили приятное впечатление, но зацепиться глазу было решительно не за что. Несколько раз их обгоняли или попадались навстречу люди – в общем, вполне обычные. Одеты либо в свободно свисающие хитоны, либо плотно облегающие комбинезоны с множеством карманов. Лица либо «кроманьонского» типа, либо как у Нит-Потима – удлиненные и бледные. На Семена особого внимания никто не обращал – так, шевельнут ноздрями, глянут со слабым удивлением и двигаются дальше.

Семен посмотрел на свои голые волосатые ноги, обутые в расхлябанные драные «мокасины», на облезлую, кое-где изрядно засаленную рубаху и почувствовал, насколько нелепо и неуместно он выглядит здесь. Впрочем, такое чувство было ему знакомо по прежней жизни: примерно такие ощущения испытывает человек после нескольких месяцев гор и тайги во вполне цивилизованном аэропорту, где бродят толпы чистой нарядной публики. На тебе прокопченная одежда с разводами от высохшего пота, тяжелые болотные сапоги, а мимо ходят девушки в коротких платьях и туфлях на высоком каблуке. В тех аэропортах люди реагировали примерно так же, как здесь – смотрели со слабым интересом, но без особого любопытства, прекрасно понимая, откуда ты такой взялся. Из своих наблюдений Семен сделал глубокомысленный вывод, что экземпляры, подобные ему, по этим коридорам ходят нередко. «Только от „сотрудников“, наверное, не так сильно воняет», – с некоторым злорадством подумал он.

Нит-Потим открыл одну из дверей, они прошли коротким узким коридором и оказались в круглой комнате, по периметру которой располагалась приборная панель, а в середине стояли четыре кресла на колесиках.

– Выбирайте любое, – сказал Нит-Потим, – располагайтесь, а ребята сейчас подойдут.

Не без удивления Семен понял, что они находятся уже внутри летательного аппарата. Возможно даже, того самого, на котором его сюда и доставили. Ему очень хотелось задать напоследок несколько вопросов начальнику третьего отдела, он даже уже начал выбирать, какой именно следует задать первым, но вовремя сообразил, что его обруч-ретранслятор остался в комнате, где они беседовали.

– Удивительно, – продолжал Нит, – но вы так и не спросили, в каком месте мы находимся!

– А чего спрашивать-то? – благостно улыбнулся Семен и, уверенный что его не понимают, высказал свои соображения по этому поводу.

Руководитель третьего отдела Первой миссии на мире номер 142 пространственно-временного слоя С4—18-У счел фразу прощальной, улыбнулся в ответ, пожелал удачи и покинул помещение.

Долго томиться ожиданием Семену не пришлось: в комнате появились два молодых человека в облегающих комбинезонах. Парни уселись в кресла, подкатили их к приборной панели и некоторое время что-то там делали, тихо переговариваясь. Наконец, закончили и повернулись вместе с креслами к Семену.

Тот, что повыше и пошире в плечах, был явным негроидом – почти черная кожа, толстые вывернутые губы, широкий приплюснутый нос и шапка коротких кудрявых волос. Второй выглядел вполне по-европейски, точнее, по-кроманьонски, только растительность на лице полностью отсутствовала. Парням явно было скучно.

– Сейчас поедем, – сказал негроид, обращаясь к Семену. – Быстро тебя отправили, даже помыться не успел, да?

«Интересное кино, – удивился Семен. – Уж не те ли это птички, которые за мной прилетали? Они что, меня за своего принимают?! Их не предупредили? И самое удивительное, я же их понимаю! Причем почти без напряжения. Ну, прямо полиглотом каким-то становлюсь! Или это последствия работы с ретранслятором? Интересно, а говорить-то по-ихнему смогу? Надо попробовать – я же, собственно, ничего не теряю».

– Ни помыться, ни пожрать, ни поспать – ничего не дали, – вздохнул он. – Работать заставляют, злодеи.

– Начальство, оно такое, – согласился европеец. – Ты первый раз на переброску?

– Ну, да – типа того…

– Ничего, – обнажил в улыбке белые зубы негроид, – трудно первые сто лет, а потом привыкнешь. Главное, когда закончишь, не забудь пульт подальше выбросить, а то он, когда распадаться начнет, вонять будет ужасно! Ты давно с этими племенами работаешь?

– Порядочно, – солидно ответил Семен.

– Не повезло, – посочувствовал европеец. – У них такие бабы страшные.

– Это точно, – согласился Семен, подумал и добавил: – Но не все.

– Ага, – поддержал его негроид, – та девчонка, которая тебя за ногу схватить пыталась, была вполне ничего.

– Пыталась? С ней ничего не случилось?

– А что с ней может случиться? У нас же нет санкции на активное вмешательство. Как ее зовут, кстати? Может, познакомлюсь, раз ты уходишь.

– Ее зовут Ку-клукс-клан.

– Красивое имя, – одобрил негроид и оглянулся на приборную панель. – Во, уже летим! Слушай, а тебе обязательно выгружаться на грунт? Может, ты так – с воздуха? А то опять леталки надевать, тащить тебя… Какая разница, откуда стартовать?

– Точно! – поддержал его европеец. – Не заставляй хороших парней из-за тебя лишний раз крыльями махать! А план-карту района мы тебе покажем – в любой проекции. Пока доберемся, три раза наизусть выучить успеешь!

– Ну-у-у, – притворно засомневался Семен. – Можно, конечно, попробовать…

– Да какая тебе разница, на сопки смотреть или на их голограмму? Вон, голограф – подъезжай и тренируйся. Какой у тебя квадрат? ХМ-132—4К? Сейчас поставим!

Семен приник к прибору и увидел знакомую долину реки, протоки, старицы. Севернее расстилалась слабо всхолмленная степь.

– Э, я так не могу, – закапризничал он. – Выведите на изображение масштаб, чтобы расстояния сравнивать!

– А сам не можешь? – удивился европеец. – Вон там – правая кнопка. Выбери метрическую систему и поставь масштабную линейку.

– Нужны мне ваши системы, – проворчал Семен. – Вы по-человечески расстояние укажите – в полетах стрелы, например.

– А в дальности плевков не хочешь? Совсем одичал с этими туземцами! – возмутился негроид.

– Можно подумать, что ты сам с Тау-Кита! – рискнул Семен.

– Местный, конечно, – засмеялся парень, – но все-таки!

– Ну, тогда выведи мне на схему отрезок, который человек проходит неспешным шагом по ровной местности за час.

– Четыре с половиной эйтара? – сообразил европеец. – Запросто!

То, чем занимался сейчас Семен, было ему знакомо и привычно. Территория его родной страны давным-давно покрыта так называемой аэрофотосъемкой. Это когда на строго заданной высоте летит самолет, из брюха у него торчит объектив фотокамеры, которая через равные промежутки времени делает снимки земной поверхности. Потом по этим снимкам топографы рисуют карты, а геологи прослеживают выходы горных пород. Два соседних снимка, если их рассматривать через специальный прибор, дают возможность видеть изображение в объеме – создают стереоэффект. В геологии такой метод исследования поверхности является широко распространенным – ему учат на младших курсах. Современному геологу совсем не обязательно уметь стрелять из ружья или ловить рыбу, а вот без навыков «хождения» по аэрофотоснимку на полевых работах делать нечего. В данном же случае все было значительно проще и легче: не надо ничего крутить, перекладывать и двигать. Прибор сам перемещал объемное цветное изображение на десятки километров, позволял видеть общую картину или рассматривать детали. Семен мысленно усмехнулся, сравнив себя с киногероем, кажется, Штирлицем, которому пришлось за несколько минут запомнить наизусть многостраничный текст. Сейчас ему предстояло проделать примерно то же самое, но не с текстом, а с картой. Что ж, дело привычное!

Семен не заметил, когда катер остановился и завис над поселком лоуринов. Он закачивал в свои мозги изображение одной сотни квадратных километров за другой, понимая, что иной возможности у него, скорее всего, не будет.

– Кончай баловаться, – сказал за его спиной европеец. – Ты что, всю планету рассмотреть решил? Так она большая, а ночь здесь уже кончается. Давай, двигай! Как с пультом-то обращаться, знаешь? Или ты только со стационарным работал?

– Вообще-то да, – честно признался Семен.

Вернувшись к себе, Нит-Потим едва успел расположиться в кресле, как один из экранов сам собой засветился. На нем возникло размытое переливающееся пятно, означающее, что говорящий находится под действием биоформатора. Из этого пятна смотрели два нормальных человеческих глаза, они то щурились, то закрывались, потому что их хозяин хохотал.

Начальник третьего отдела терпеливо ждал окончания веселья: является ли Пум-Вамин человеком – вопрос давно уже спорный, но то, что он специалист высочайшего класса, сомнений ни у кого не вызывает. Наконец смех кончился и пошел текст:

– Я просто в восторге от твоей работы, Нит! Правда-правда, получил огромное удовольствие! Какие высоты, какие глубины!

– Ну, и что? – предчувствуя неприятность, спросил собеседник.

– Да ничего, просто ты, похоже, старался напрасно.

– С чего ты взял?

– Я же профессионал, Нит, а ты обнюхал верхушку пирога и берешься судить о его вкусе!

– Послушай, Пум! В конце концов, я просил тебя подчистить за собой – это ведь из-за твоих штучек получилась такая гадость! Просил? И ты обещал! Если Комиссия к чему-нибудь придерется и начнет расследование…

– Ну-ну, не сердись, Нит, – примирительно сказал психоисторик. – То, что субъект остался жив при переброске сюда, – случайность, в которой никто не виноват. Понятно, что живой он здесь нам не нужен: мы выдернули из этого слоя полутруп, и закон равновесия требует заменить его настоящим покойником. Но наши правила запрещают лишать разумное существо всех шансов. Пришлось оставить ему один десятимиллионный, но он умудрился его реализовать.

– Все это я и без тебя знаю. Ты еще напомни мне про расчеты биологов, психологов, антропологов и прочих умников: провал в глубокое прошлое, культурный шок, неадекватность реакций…

– А что? Тут редкий случай, когда теория и практика совпадают: субъект погибает в течение нескольких суток в результате шока либо через две-три недели в результате невозможности приспособиться к окружающей среде. Если он все же приспособится, то его обязательно должны прикончить туземцы при первом же контакте. Четвертый вариант развития событий: субъект уклоняется от контакта или соглашается на любые условия – в этом случае он погибает как личность, что для нас фактически равнозначно физической смерти. Этого почему-то не произошло, и мне пришлось ему «помогать». Со своей стороны я сделал все, что мог. Ты же знаешь, сколько у нас сейчас работы, а пришлось отвлекать ресурсы на этот пустой район. В итоге из употребления вышли… м-м-м… почти вышли два стационарных зонда. Часть региона теперь не прикрыта.

– Что можно сделать с этими штуками?! Закинуть в ядерный реактор?

– При чем тут реактор? Один – он, правда, древней конструкции – оказался в пустоте – во всей округе лишь разлагающиеся трупы. А другой… Ну, в общем, с ним тоже проблемы.

– Что-то ты недоговариваешь…

– Конечно! Это же не по твоей части, Нит. Просто поверь, что мы сделали все, что могли, в отведенных нам рамках. А последний эпизод, я бы сказал, был на грани…

– Ты пошел на непосредственное вмешательство?!

– Нет, конечно. Но – на грани. И все это ради того, чтобы облегчить тебе жизнь!

– Облегчил…

– Что делать: этот дикарь оказался живуч, как хур-одр с Z16—142.

– Не говори глупостей: на Z16 кремневые формы жизни, а этот отличается от нас только цветом дыхательных пигментов в крови! Ты, наверное, просто развлекался с ним и довел дело до того, что он оказался под юрисдикцией нашего отдела. А к тебе, как всегда, никаких претензий. Но мы же, в конце концов, общее дело делаем! Надеюсь, хоть теперь-то этот вопрос закрыт?

– Ты все сделал чисто и правильно, Нит! – вновь рассмеялся Пум-Вамин. – Только боюсь, не учел одну маленькую деталь – совсем пустяк.

– Что еще?!

– А то, что он русский!

– М-да? И что это значит?

– Ты не знаешь?

– В такие детали я не вдавался.

– Разумеется. Так вот, в том мире, в том временном слое русские – это не народ, не нация, даже не этнос. Это – целая цивилизация. Или псевдоцивилизация. Причем как раз такая, которой ты его так замечательно запугивал: периферийная общность аутсайдеров, сформировавшаяся из работоргового государства. Она развивалась в условиях хронической деспотии правления и избытка всех видов ресурсов. Кроме интеллектуальных, конечно.

– Что ты хочешь этим сказать? Он у себя был крупным ученым.

– Да хоть каким! В глубине души он все равно остался потомком речных викингов и славян-смердов. Одни развлекались разбоем и грабежом цивилизованных соседей, другие поколениями гнули спины, а потом брали на вилы сборщика податей, поджигали свои избы и уходили еще дальше в леса. Неужели ты не понимаешь, что для этого парня кроманьонские дикари – почти родня?

– Не говори глупостей, Пум. Он вполне нормален и предсказуем.

– Да? А ты знаешь, что он сказал тебе на прощанье?

– У него не было ретранслятора.

– Конечно! Перевести? Это по поводу географии. Он сказал: «Может быть, вы и боги, но занимаете место дьявола».

– Но…

– Транспортировкой занимаются люди технического отдела. Мы ничего уже изменить не можем. Подождем результатов.

– Подождем, – вздохнул руководитель третьего отдела. – Надеюсь, он не догадается, что в свой мир сможет вернуться только мертвым?

Пум-Вамин ничего не ответил, но пятно на экране шевельнулось. Нит-Потим очень хотел верить, что психоисторик согласно кивнул, а не просто ухмыльнулся.

Она открыла глаза и попыталась понять: звонок ей приснился или действительно прозвучал? Телефон молчал, но она на всякий случай сняла трубку:

– Алле?

– Привет, Ленка!

– Ой, Сема! Вернулся! Наконец-то! Почему не звонил так долго? Почему не предупредил? Хоть бы э-мейл прислал! Ты где? В аэропорту? Слушай, а у меня и еды-то совсем нет! И, как назло, месячные вчера начались…

Она окончательно проснулась и почувствовала, что… В общем, что-то не то. Отодвинула трубку, посмотрела на нее, зачем-то подула в микрофон, вновь приложила к уху. Тишина. Причем не такая, какая бывает, если абонент молчит, а – полная. Как будто телефон просто выключен. Пожала плечами, медленно опустила трубку на рычажки. Словно испугавшись чего-то, схватила вновь – длинные гудки.

Он висел в пустоте – посреди бескрайней и бездонной черноты ночи.

Он висел долго, прежде чем сообразил, что звезды все-таки должны где-то быть. Тогда земля – в противоположную сторону. И он нашел их! Просто раньше смотрел не туда – ну и дурак же! Вон они – мерцают созвездиями. Теперь вниз!

«Э, нет! Вниз-то вниз… А сколько до поверхности? Десять километров или десять метров? Внизу пустота и чернота. Сейчас, наверное, самый темный предрассветный час. Неужели висеть до рассвета?! А это можно? Вот ведь попал…»

Он совсем не был уверен, что воспринимает окружающее именно глазами, но изо всех сил напряг зрение, пытаясь рассмотреть хоть что-то в той черноте, что противоположна звездам. Ничего – ни вдали, ни вблизи.

Или?..

Нет, показалось.

Да есть же! Есть – вон там!

Крохотное красноватое пятнышко. То исчезает, то появляется. Единственное. Вот оно засветилось чуть ярче и перестало пропадать.

К нему!

Подброшенные дрова прогорели, и костер вновь обратился в груду тлеющих углей. Только это было уже не важно – Семен оказался рядом.

На камнях у очага разложены куски мяса – чтобы не остыли. Сбоку пристроена «кастрюля» – кипеть ей давно уже не нужно, но пусть суп будет теплым. Маленькая светловолосая женщина в широком бесформенном балахоне сидит на земле, обхватив руками колени, и смотрит на угли.

Точнее прицеливаться он не стал – лучше оказаться на два метра выше поверхности, чем на два сантиметра ниже. Приготовил мышцы принять удар по ступням. И нажал кнопку.

Бумм!! Уф-ф!

Она вскочила и распахнутыми до упора глазами смотрела, как Семхон Длинная Лапа поднимается с земли, отряхивается, как, широко размахнувшись, закидывает в темноту какой-то небольшой плоский предмет.

Он обошел очаг, взял ее за плечи, притянул к себе и поцеловал в глаза – сначала в один, потом в другой. Проглотил, втянул, впитал в себя сияние, которое они излучали. Но от этого оно только усилилось. Или это обвально начался рассвет?

Она ткнулась головой ему в грудь, в истертую волчью шерсть:

– Бизон просил сказать ему, когда ты вернешься.

– Сейчас он узнает об этом, – улыбнулся Семен и потянул вверх подол ее рубахи. – Сейчас все об этом узнают, правда?